Серж Пети

СЕРЖ ПЕТИ
Рассказ

- Ханум, а вы в курсе, что внизу вас ждет группа туристов?
Я вздрогнула от голоса управляющего Интуристом Муртазо Останаевича и чуть не выронила из рук вязание: это были годы эпидемии вязания. В магазинах ничего нормального  нельзя было купить, вещевых рынков тогда ещё не было, и советские женщины выкручивались, как могли, чтобы выглядеть, как положено невзирая, а точнее, вопреки всем трудностям. И это им прекрасно удавалось, они всегда выглядели намного лучше, чем обеспеченные всем иностранки. Вязали все, везде, всегда: и молодые, и пожилые, на транспорте, на работе, дома. То есть, не теряли ни одной минуты. Наверное, наше поколение, поэтому так любит фильм Эльдара Рязанова «Служебный роман». Он про нас, про женщин тех восьмидесятых годов. Вот и я, чтобы не терять даром времени, вязала себе платье даже на работе. Я была  гидом-переводчиком  с  французским и турецкими языками. Честно говоря, я так растерялась от неожиданного голоса шефа, что вместо того, чтобы убрать вязание, нервно вязала и дальше, глядя ему в глаза.
- Ханум, хотя бы для приличия уберите вязание, - укорил меня управляющий.
Придя в себя от хохота коллег, я покраснела до корней волос и спрятала вязание под стол.
- Но у меня сегодня нет группы по расписанию!
- По расписанию нет, но она появилась из-за погоды, а точнее, из-за непогоды!- ответил управляющий. - Из-за снега их не приняли в Самарканде, и они были вынуждены прилететь в Душанбе. И нам, как гостеприимным хозяевам, не остается ничего, как обслуживать их на высшем уровне! Я в вас не сомневаюсь!- взбодрил меня управляющий напоследок.
Я спустилась вниз и встретила шумную, огромную группу из сорока с лишним человек. Туристы были возбуждены и очень недовольны тем, что вместо Самарканда, о котором они так мечтали, им пришлось приземлиться в каком-то никому не известном Душанбе. Я повела их в ресторан на завтрак. Благо, в то время ресторан нашей гостиницы гремел на весь Союз своей великолепной кухней и безупречным обслуживанием. После завтрака туристы заметно подобрели, успокоились и стали прислушиваться к тому, что я говорила, без ропота. Я  повезла их на экскурсию по городу: но в автобусе снова началась шумная дискуссия между туристами. Вначале я растерялась, думая, что их возмущает то, о чем рассказываю я. Но один из туристов объяснил мне, что группа разделена на две подгруппы, одна состоит  из социалистов, другая из республиканцев, и каждая подгруппа имеет своего руководителя. Переводчица Лариса, сопровождающая их с самой Москвы, потеряла голос на нервной почве, и вообще не могла говорить. Так как я ещё была не очень опытным работником, мне было трудно справляться с этими людьми с разными политическими взглядами. Словно поняв это, туристы успокоились, и стали внимательно слушать мой рассказ о Душанбе, о социалистической республике Таджикистан, в которой достигнуты огромные успехи в разных сферах жизни: процветает промышленность, сельское хозяйство, людей ценят не по национальной или социальной принадлежности, а по их заслугам. Пишу эти строки, а меня охватывает такая тоска по тем временам! Сейчас ведь важно даже то, из какого ты кишлака! Группа из социалистов издает возгласы восхищения, слушая мой рассказ, а так называемые капиталисты усмехаются недоверчиво, от этих усмешек я теряю нить своего рассказа. Но мужчина, сидящий рядом со мной, советует мне не обращать внимания на этих «тупиц». Это Серж Пети - руководитель подгруппы из социалистов. Он путешествует со своими родителями Пьеро и Полет, с дочкой от первого брака Жозефиной, со второй женой Мари Франс, и дочкой от неё - Кариной. Как говорится, вся семья в сборе. Чувствуется, что Серж имеет большой авторитет в своей семье, дочки не отводят от него восторженных взглядов, жена смотрит на него преданно и влюбленно, а в глазах родителей бесконечная любовь к своему чаду. Я от души позавидовала этому счастливчику.
Когда мы вернулись с экскурсии, управляющий снова вызвал меня к себе:
- Вам придется сопровождать группу дальше по маршруту, вы же видите, переводчица из Москвы совсем потеряла голос!- предупредил он меня.
Это была моя первая поездка с туристами за пределы республики: маршрут пролегал следующим образом: Самарканд-Бухара, Хива. Ургендж, Ташкент – Москва, откуда туристы должны были отбыть к себе на Родину. По заведенному порядку в последний день организовывали прощальный вечер с туристами, и он должен был пройти в Москве. Мне было страшно, но все надо начинать когда-то…
Предупредив семью о своем отъезде, я поехала с туристами по вышеуказанному маршруту. В каждом городе нужно было разместить туристов в гостинице, организовать питание, экскурсии. Благо, всюду нас ждали местные гиды, которые помогали мне во всем этом.
То ли успокоившись от того, что они наконец, осуществили свою мечту о поездке в Самарканд и Бухару, то ли пожалев меня – такую молодую и неопытную, вся группа стала относиться ко мне совсем по-другому, бережно, что ли… Каждый из них пытался оказывать мне знаки внимания, поддержать, что мне было очень приятно. Но Серж Пети любил заводить меня, восхваляя свою капиталистическую страну, и критикуя наш, советский строй. Так как в те годы я искренне верила в советскую власть, я спорила с ним до хрипоты, иногда он доводил меня до слез. Только позже, Лариса – переводчица из Москвы разъяснила мне, что ему доставляет удовольствие доводить меня, он наслаждается, когда я так гневаюсь…
Когда из Душанбе позвонили мне и сказали вернуться из Ташкента, так как приезжают турецкие дипломаты, (в те годы я была единственным человеком в республике, владеющим турецким языком!), туристы единодушно решили провести прощальный вечер в Ташкенте, а не в Москве, где меня уже не будет. Никогда не забуду ту ночь: стук в мой номер не прекращался до полуночи: это туристы в знак благодарности дарили мне разные сувениры, самым ценным из которых для меня были французские духи. Я до сих пор не могу употребить никакие другие духи, это единственное, на чем я позволяю себе не экономить…
Последними ко мне зашли Серж Пети с семьей, также подарили мне разных сувениров, затем оставили мне свой адрес, пригласив меня в гости. Тогда поездка во Францию мне казалось фантастикой.
Мы стали активно переписываться. А в 1981 году состоялась моя первая поездка во Францию, я сопровождала группу туристов из Таджикистана. И о своей поездке я написала Сержу только после возвращения в Душанбе. Он был очень возмущен этим, оказывается, мы были в сорока километрах от его города, и могли бы повидаться с ним… Откуда мне было знать? Но следующие поездки во Францию я не попадала в его регион, и мы могли общаться только по телефону. В 1991   году  Серж Пети пригласил меня в качестве журналистки на Праздник малых городов Франции. Поехав на неделю, я застряла там, на целых три месяца. Мои близкие сообщили мне по телефону, что мною интересовались люди из КГБ и попросили меня пока не возвращаться… Думаю, это скорее всего, из-за моих критических статей в адрес власть имущих. И узнав об этом, мои друзья французы не позволили мне уехать, пока не стихнет интерес к моей особе. Виза у меня была на десять дней, но Серж и не подумал продлить её. Он даже нарочно фотографировал меня с разными должностными лицами, министрами, чтобы потом, как он говорил, шантажировать их тем, что они стоят рядом с советской журналисткой, у которой даже нет визы! Но как не странно, все обошлось: у меня, ни разу не спросили, ни визы, ни документов. Может, помог тот факт, что я говорила по-французски, и никто не принимал меня за приезжего. Говоря круглые сутки на французском языке, я даже сны видела на этом языке…
В ту поездку я написала целый цикл статей о Франции, об образе жизни французов, которые были опубликованы в наших газетах.
Например, мне было странно, что Мари Франс получала зарплату у своего мужа, за то, что занималась счетами, оплатой коммунальных услуг и т.п.  А Серж Пети, кроме работы мэром города Декарт,  являясь врачом, имел собственную клинику, и лечил людей.
Помнится, на третий день после моего приезда они повели меня в супермаркет, и я чувствовала на себе их внимательные взгляды. Дело в том, что в те годы на прилавках наших магазинов кроме консервов с просроченным сроком, ничего не было. И мне уже рассказывали о нашумевшей по всей Франции истории с женщиной из России, которая упала в обморок, когда увидела это изобилие на прилавках. Как говорится, осведомлен, значит, вооружен. Я равнодушным взглядом посмотрела на прилавки и подошла к кассе и стала наблюдать за работой кассового аппарата: в те годы и это было для нас диковинкой. А дома я решила показать им, что я не голодная гражданка из Советского Союза, и стала отказываться почти от всех блюд, говоря, что это мне не нравится. В конце - концов, взбешённая Мари Франс заявила: Можно подумать, что ты приехала из самого богатого края мира, а не из нищего Таджикистана! Помнится, я похудела тогда на целых восемь килограмм!
Во время Праздника малых городов Франции мне удалось прорваться через охрану к Президенту Франсуа Миттерану, приехавшему на празднества и сфотографироваться с ним. Этот мой поступок поверг в шок всех французов: впервые иностранная журналистка так нахально прорвалась к так тщательно охраняемому Президенту. Я сообщила ему, что я журналистка из Таджикистана и хочу сфотографироваться с ним. Эта моя фотография обошла многие печатные издания Франции и Таджикистана.
По телевизору показывали Таджикистан, Душанбе, где свергли памятник Ленину на главной площади,  и молодые люди топтали его, писали на него, плевались. Французские друзья наблюдали за происходящим с неподдельным интересом. Но я не могла больше вынести этого, и громко разрыдалась. Ведь я росла на идеалах, принципах ленинизма, и теперь рушился весь мой мир, и было неизвестно, какой мир придет взамен него. Друзьям стоило огромного труда успокоить меня.
- Вы не понимаете, это трагедия, страшная трагедия! – только и мямлила я.
Видимо, это было предчувствие моей страшной личной трагедии, которая произойдет через несколько месяцев.
Когда наконец, я уезжала домой, все друзья Сержа сочли своим долгом сделать мне какой-то подарок, его секретарша сняла с пальца фамильное серебряное кольцо и подарила мне, так как в магазин она со мной сходить не успела… Когда мне говорят, что европейцы жадны, я сразу вспоминаю этих французских друзей: может они так щедры оттого что, живут на юге? Тогда им пришлось купить мне ещё один огромный чемодан на колесах, чтобы уместить в нем все подарки.
Как радостно меня встретили мои любимые дочки Аделина и Зарина! Как они повзрослели за такой короткий срок! С какой радостью они перебирали подарки, что я привезла им из далекой Франции! С какой охотой они примеряли джинсы, платья! Даже сейчас, спустя двадцать лет, когда вспоминаю о том счастливом дне в нашей жизни, у меня сжимается сердце. Почему такой короткий век у счастья, а несчастье вечно?!
В республике начались известные события, перешедшие позже в гражданскую войну.
Беспорядки, мародерство, хаос царили всюду. Главным был человек с автоматом, это он решал, кому жить, кому умереть. О справедливости не было и речи. Сколько в тот год произошло трагедий! А я вспоминала слова своего ныне покойного друга журналиста Максуда Хусейна: Нельзя было глумиться над мертвым, дух Ленина накажет Таджикистан!
Его слова оказались пророческими: он сам первый пал жертвой тех событий.
А четвертого декабря 1992 года произошла моя страшная трагедия, отнявшая у меня все, что было в этом мире: моих двух прелестных дочек, старшая из которых была на девятом месяце беременности… Они были зверски убиты дома своим же двоюродным братом, которому так доверяли…
Об этой трагедии много писали, были передачи, но я ничего этого не помню, так как от горя находилась на грани безумия: мои попытки суицида повторялись с завидным постоянством, но, увы, окружающие успевали вызвать Скорую помощь и меня, вопреки моему желанию, спасали в очередной раз.
В 1993 году по инициативе моей подруги Махимы, работающей тогда в Обществе Дружбы с зарубежными странами, меня отправили переводчиком в Бельгию: я сопровождала известный в ту пору на весь Союз танцевальный ансамбль «Зебо» на Международный фестиваль танца.
Все знали о моей трагедии и пытались хоть чем-то поддержать меня, облегчить мою участь. Но меня больше всего тронул тот факт, что даже бельгийцы, которые видели меня впервые в жизни, узнав от окружающих о моей трагедии, делали все возможное, чтобы выразить мне своё сочувствие, соболезнования. Я решила заказать портреты моих девочек, чтобы поставить их на могиле.  Это стоило довольно дорого, но семья мэра города, у которого мы жили с Зебо Аминзаде – руководителем ансамбля, не позволили мне дать деньги, и оплатили все сами…
А когда я их установила на могиле в Душанбе, наши так называемые «мусульмане» разбили стекло на портретах, видимо, стреляя из рогатки камнями. Я никак не могу понять, кто и как воспитывает таких людей, для которых в этом мире нет ничего  святого: ведь они прекрасно видели, как рано ушли мои девочки из жизни, и что это могила шахидов - невинных жертв!
Узнав о моем приезде в Бельгию, Серж пригласил меня к себе. Они уже знали о моей трагедии.
- Но у меня нет визы!
- Кто тебя будет проверять? Пока я тебе сделаю визу, пройдет полгода!- парировал он. – Садись в поезд, и приезжай в город Лиль. Там я тебя встречу.
Когда мы приехали в Декарт, все, кто меня знал, уже пришли к нему домой, чтобы повидаться со мной, поддержать в моём горе. Поистине, доброта, человечность не имеют ни национальности, ни границ. Они делали все возможное, чтобы я хоть на некоторое время отвлеклась от горя, возили по экскурсиям, магазинам, приглашали в гости по очереди.
Но оставшись одна в прекрасном зеленом саду Сержа, где были огромные вольеры с птицами со всего мира, и где по деревьям прыгали настоящие белки, я снова погружалась в своё горе и страстно мечтала о смерти, чтобы скорее соединиться со своими дорогими дочками. Но, увы… Мне было отказано даже в этой милости: Только на двадцатом году после трагедии, когда не удалась моя очередная попытка суицида, я поняла: я песчинка в руках Аллаха: Куда он подует, туда я и полечу.
Именно в саду Сержа я снова начала писать стихи. Последние мои стихи были опубликованы, когда я окончила школу, это был стих, посвященный моим учителям, школе. И вот, через несколько десятилетий у меня снова появилось желание выразить свои чувства в стихах. Позже я выпустила книгу моих стихов, затем книгу о моей трагедии, и наконец, книгу моих рассказов и стихов. Я уверена, что только это меня и спасало от моих жутких депрессий, от моего безмерного горя. То, что я могла доверить бумаге, я не могла доверить никому из своих близких. Известно, что бумага все стерпит. Она терпела и мою глубокую, разрывающую сердце, душевную боль.
Узнав о моей первой книге, Серж решил перевести её на французский язык через кого-нибудь. Ибо я отказалась сразу сделать это: Я ни разу не смогла перечитать эту свою книгу под названием «Боль моей памяти», ибо она действительно была написана кровью моего сердца: После каждой написанной страницы я теряла сознание, меня приводили в чувство и запрещали писать дальше. Но я не могла не писать: это была моей предсмертной исповедью, в которой я открыто писала обо всем в своей жизни, ибо была уверена, что издав её, непременно уйду в иной мир. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Он решил оставить меня жить, чтобы я и дальше страдала. Вот и влачу своё жалкое существование с притворной маской счастья на лице. Я очень не
любила говорить с кем бы то не было, о своем горе: моё горе - лишь моё горе! – это было моим твердым убеждением. И очень боялась притворного, напускного сочувствия людей. Я не хотела ни чьей жалости, и никогда сама первая не позвонила ни одной своей подруге, чтобы они не подумали, что я навязываюсь им со своим горем. Тем более, что теперь у меня был надежный друг – бумага, куда могла излить всю свою душу.
Позже мы приехали к Сержу с моим бывшим мужем. Серж знал, что он бульдозерист, и возил его по тракторным заводам, показывал, как строятся дороги и т.п. Он ни разу не показал своего превосходства над моим полуграмотным мужем, вел себя с ним как с равным. Боже, сколько было такта в его поведении! Научиться бы некоторым нашим надутым чиновникам этому! Хоть и мои друзья французы видели огромную разницу между мною и мужем, не только во внешности, но и в профессиональном и интеллектуальном плане, ни разу не тронули эту тему. А дома у себя даже самый ленивый говорил мне о том, что мы с ним не пара, он скорее похож на моего шофера и т.п.
Но самое интересное в том, что не я, которая была лучше него и внешне, и внутренне, а мой муж загулял с молодой таджичкой. Я подала на развод и, невзирая на все его мольбы, рассталась с ним. Видимо, правда, что внешняя оболочка соответствует внутреннему миру.
Я написала Сержу о случившемся. Он со своей женой и дочкой Кариной поддерживали меня своими письмами, приглашали приехать снова к ним погостить. Может быть, когда- нибудь я и сделаю это: но сейчас я должна расплатиться с долгами, в которые влезла по милости бывшего супруга.
В Новогоднем поздравлении Серж сообщил мне, что Карина родила девочку, и что она, так же является и моей внучкой. И я должна, нет, обязана приехать во Францию, чтобы познакомиться с ней лично. Ведь я азербайджанская бабушка французской внучки Леа! Я уже люблю тебя, моя маленькая Леа! Живи долго и будь счастливой! Невзирая ни на что, жизнь продолжается, пусть даже во французской девочке!

Амаль Ханум ГАДЖИЕВА
Январь, 2013г.