Необъяснимая боль

             

...Познакомились они случайно. Лишь сев в автобус, Ирина вдруг обнаружила, что её кошелёк остался дома. Видя растерянное лицо девушки, ОН купил ей билет. Вышли на одной остановке. Назвали свои имена...
  Матери Ирины парень по душе не пришёлся. На её упрёки и наставления дочь не обращала внимания. Андрей с той поры зачастил к ним домой: то новую кассету принесёт, то цветов натаскает, стул починит. Да всё с какой-то непонятной улыбочкой, легко и непринуждённо. Однажды остался на ночь...
  Подали заявление в загс. Своего согласия тёща не давала, но свадьба всё же состоялась. После регистрации посидели за столом. Гостей не было. Андрей никого не приглашал. Сам весь вечер танцевал со свидетельницей, шептал что-то ей на ухо и смеялся. У Ирины щипало в глазах. Она сидела за столом одна, свидетель, молча смотрел в окно и беспрерывно курил. Мать Ирине не простила её самовольство, с утра куда-то ушла и в тот день не вернулась. Обиделась.
  Через неделю Ирине позвонила подруга. «Ну-ну, - прозвучал в трубке её ехидный голос.- Ты что, совсем уже с головой не дружишь? Затмение на тебя нашло? Да у него, если хочешь знать, трое детей от трёх женщин. Один ребятёнок в мою группу ходит. Не могла хоть посоветоваться со мной? Не позвала на свадьбу, в «шпионов» играешь?» Оборвала разговор.
  Андрей на вопросы жены лишь заулыбался: «Они – дуры. Сами лезут. Зато я алименты не плачу. Хочется им рожать? Пожалуйста! Помог же. Не обращай, Ириш, внимания. Это было ДО тебя».
  Каждый день она узнавала что-либо новенькое о муже, но на людях своих чувств не выдавала, внутренне защищая Андрея: «Он хороший. Мы будем жить, и никто нам не помешает». Зашла к подруге-воспитательнице в садик. Та как раз вывела детей на прогулку. Действительно, среди них был двухлетний мальчик, которого невозможно было спутать ни с кем – перед Ириной стоял Андрей в миниатюре: такой же ярко-синеглазый, русоволосый, светлолицый. Но взгляд у пацанёнка был какой-то странноватый. Подруга объяснила Ирине, что мамаша нагулянного мальчика пьёт и курит с малолетства, неразборчива в связях, что Андрея снова видели выходящим из её квартиры. «Порочность у него в крови. Это довольно известная в своём роде семья. Только ты витаешь в облаках, вляпалась вот в нечто, от чего ты теперь не избавишься. Ведь ему только прописка нужна была. Он ещё твою фамилию взял?! Ну, ты и чуня - мачуня! Пойми, он от чего-то или от кого-то скрывается...»
  Ирина шла домой, втихомолку плакала. Андрей слёзы не переносил, при нём надо было сдерживаться. Мать замечала, шёпотом выговаривала дочери: «Али я тебя для этого, прости Господи, блудня растила? Смотри, дочь, намучаемся мы ещё». «Ладно, мам,- ответила тогда Ирина.- Он меня любит. Я чувствую. И я без него уже не могу. Доброту мою должен оценить. Что он – не человек?»
  Нет. Не понял. Хоть, для блезиру, и в кино водил. Но в зале, когда Ирина надевала очки для дали, отворачивался, делая вид, что сидит рядом со случайной соседкой. Просто места рядом пришлись...
  Как-то раз она вернулась домой раньше обычного. Отпросилась с работы, чтобы успеть состряпать пирог. Хотела вкусным попотчевать муженька. Матери дома не оказалось. А в спальной комнате... на стуле сидела чужая женщина и натягивала на ноги чулки. Муж лежал на кровати, курил.
 Скандал получился грандиозный. Ирина хотела ударить соперницу, но Андрей встал на защиту пришлой и впервые избил жену. Как он мог привести в её квартиру любовницу? Оттого, что впервые Ирина узнала, что такое побои вообще, ей было горько, противно. Но потом вошло в обычную, привычную, видимо, для мужа норму: не понравился взгляд твой – на кулак, не так ответила – на тебе другой. Да бил-то так, чтобы синяки не появлялись.
  Ирина терпела, пуще прежнего старалась угодить мужу, буквально стелилась ему под ноги. Боялась огласки. А Андрей всё чаще приходил домой за полночь, иногда был так пьян, что не мог стоять на ногах. Приходилось затаскивать его с площадки в квартиру волоком. Она низенькая, маленькая, а он такой тяжёлый.
  Стал спать отдельно. На робкие возражения Ирины отвечал: «Ты – мой кристалл. Скажи спасибо, что я тебя берегу, глупышка ты моя, поэтому и не трогаю. Надо же проверить – нет ли у меня чего».
  Деньги домой приносить перестал. Отдаст вечером рублей двести, а утром снова их отнимет. Поесть Андрей любил. Ирининой зарплаты по нынешним временам и ценам стало катастрофически не хватать. А он всё больше наглел: требовал дорогие сигареты, новые рубашки, каждый день мясо хотел видеть на столе. Она стала продавать книги, сдавать вещи в ломбард. Но и это уже не спасало. Андрей забирал деньги из её кошелька, объясняя свой поступок карточными долгами или ещё какой-нибудь выдуманной историей. Лишь терпение давало спасение. Но однажды и её кроткая послушная натура взбунтовалась.
  Узнав, что жена подала заявление на развод, Андрей её избил так, что даже ребро сломалось под его кулаками. Настал день суда. Судья не хотел их разводить. Андрей на предварительном собеседовании был обаятелен, использовал всю свою эрудицию, так и сыпал словами: «Да что вы! Я так люблю жёнушку мою ненаглядную, маленькую мою. Она у меня нежная, разумная, красивая, я буквально схожу с ума от её пышных волос, пахнущих лавандой...» Ирина слушала, и ей впервые стало стыдно за слепоту своего сердца, за то, что не разглядела человека, использовавшего её в определённых целях. Нелепость – так влюбляться, и боль, зародившуюся в душе, она не могла бы объяснить.
- Не хочу больше с ним жить. Он получил всё, что хотел. Что ещё ему от меня надо?
- Нужна весомая причина,- не унимался судья.- Наша задача – сохранять семьи, а не разрушать. Жили вы хорошо. Отложим слушание на полгода...
- Нет!- вырвалось отчаянное у Ирины.- Не откладывайте, пожалуйста. Я... я постараюсь вам объяснить... Знаете, на одном из южных островов живут огромные полутораметровые черепахи. Их ловят и оставляют на берегу под палящим солнцем, накалывая на острые колья. (Судья недоумённо смотрел на неё, не понимая, к чему она ведёт). Потом аборигены ежедневно отрезают по кусочку мяса черепахи и съедают его. Но, главное, стараются резать так, чтобы черепаха как можно дольше жила – пока жива, мясо не портится. Только никто не знает, как черепахе больно. Она не умеет кричать, она не может сказать: «Люди! Не мучайте меня!» Никто не видит её слёз...
  Вот и я так же. Каждый прожитый день с Андреем – это отрезанный кусочек моей жизни...