Чешуя

Солнечный луч лазером прошелся вдоль русла реки, и из воды повыскакивали странные существа налету превращающиеся из рыб в разумных созданий. Первым на поверхности воды появился колючий окунь, взглянув в небо, прикрыв плавником глаза, он вздохнул, выдохнул, и брасом погрёб к берегу. За окунем прямо к берегу стрелой устремилась зубастая щука, разрывая своими зубами прибрежные водоросли она билась в истерике, а потом выгнувшись подковой она распрямилась и оторванной пружиной поскакала по берегу широко раскрывая рот. Щука опередила окуня и первой оказалась на берегу, и окунь высунув морду из воды, и положив её на пустую бутылку у берега, задумался, принимая щучьи следы на песке за границу её владений. Он уже хотел развернуться и проплыть в сторону, от как ему подумалось, щучьих владений, но не успел, что-то огромное с силой выбросило его на берег и само то что было этой силой упало рядом, показав свою усатую морду сома. Щука вроде успокоившаяся, тут же змеёй поползла к не званным для неё гостям щелкая пастью и выдавливая из себя первые слова, вернее первое слово земноводного выделяемое одним единственным звуком, «Шиииии!». Окунь быстренько погрёб ластами по песку, пытаясь спрятаться за огромную тушу сома, но не успел это сделать, стая его колючих собратьев помешала этому, и он уже через миг не полз, а снова летел, и не полосатой рыбьей тушкой, а птицей, махая плавниками будто крыльями. Окунь летел! И он был ошарашен видом открывшимся под ним и возбуждение выпершиеся к горлу кадыком, выдавило из него, «Каррр!», первую эмоцию уже разумного существа проявленную словом.
Сом на песке не шевелился и лишь усами подавал признаки жизни, пытаясь дотянуться до пучка растущей на песке травы, отчего где-то в глубине его беззубого рта рождалось с помощью языка что-то новое, которое вскоре в выдохе и с последним запахом рыбы, вырвалось наружу как, «Муууу!».
Это были первые шаги, когда-то рыбьего племени. Через минуты все берега реки шипели, каркали, и мычали. Тысячи и тысячи новых, не от формы, а от слов, созданий, рядами, птичьими стаями, табунами и стадами, устремились вглубь нового для них мира, мира который вскоре станет местом их постоянного обитания, где снова родится человек, существо, которое от непредсказуемости своих мутаций, может стать любым из животных, ранее топтавшими сушу, память от которых осталась в воде, рассоле оживающем от солнечных лучей.