Зодчий

 Утро  25 июля 1980 года застало нас с Натэллой в автомобиле на пути в подмосковную детсадовскую дачу близ Ступино, где мы собирались навестить нашего шестилетнего сына.
Штатной радиолы в машине не было, и мы ехали за разговором о том, не забрать ли досрочно нашего ребенка,  по которому очень соскучились. Если какие-то сомнения на этот счёт и были, то при виде  сына припавшего в ожидании родителей  к ограде и не спускавшего глаз с  подъездной дороги, все  они  рассеялись, и мы, наскоро перекусив, засобирались с ним  в обратный путь.

Заведующая садиком была озабочена, нет ли у нас каких-либо скрытых претензий к её заведению, но мы заверили её, что претензий нет, и что в знак доброжелания мы оставляем в подарок детсаду  педальную машину, которую  сын  привозил с собой и теперь  в обмен на досрочный отъезд  жертвует  своим товарищам. Тем более, что после многочисленных состязаний на выживание, она уже ни на что другое пригодна не была.
 
Радиолы в машине действительно не было, но был переносной кассетный магнитофон, подаренный недавно к моему 50-ти летию.  Выехав на трассу, мы поставили кассету с песнями Владимира Высоцкого  и весь обратный путь слушали их в авторском исполнении.

 Дома из небольшого,  без некролога, извещения на последней полосе вечерней газеты  мы узнали о том, что именно в этот день, 25 июля 1980 года легендарный  бард умер.

За неделю до этого в Москве открылись   усеченные международным бойкотом  летние Олимпийские игры. Оставаться  с малышом в столице в условиях комендантских ограничений было не с руки.
В профсоюзном комитете  мне предложили  место в кемпинге  на берегу Южного Буга под городом Николаевым.

Приложенный к путёвке рекламный буклет сообщал о том, что город Николаев возник вокруг старейшей (со времён Г. Потёмкина) русской судоверфи, и обещал   туристам возможность посетить известный музей    российского кораблестроения, а, при желании, ещё  и  прокатиться со скоростью 55 километров в час на курсирующей,  по Южному Бугу  «Ракете» -  одному из первых в мире скоростных теплоходов на подводных крыльях,  детище отечественного гения Ростислава Алексеева.

Убедив себя, что всё это мне и шестилетнему   сыну чрезвычайно интересно, я выкупил  путевки, и мы покатили с ним  на Южный Буг.
Обещанный кемпинг  находился в нескольких километрах   от города  у низкого речного берега с намытым песчаным пляжем.
Глядя на бойкое  течение реки, я подумал, что у меня  с надзором у воды  за подвижным сыном будут  проблемы, однако  пляж, как выяснилось, привлёк  его    вовсе не перспективой купания, а обилием отличного строительного материала, коим     являлся  хорошо формующийся влажный песок.

Для начала сын вылепил из него небольшую башню, вокруг которой стал  в диком  восторге приплясывать.  Когда это ему надоело, он с криком  ринулся на своё сооружение и разрушил его до основания.

Через некоторое время, усовестившись содеянного, юный варвар стал разгребать руины разрушенного  и строить свою башню заново. На этот раз разрушать её   уже не пришлось.  Это сделала за него волна, накатившая от проходящей  по недалёкому  фарватеру  крылатой «Ракеты».
Скоростной лайнер, влекомый  двумя тысячесильными  дизелями, рассекал водную гладь Южного Буга и гнал  расходящуюся от него волну к обоим  его  берегам.

Набежавшее на  сыновнее   сооружение «цунами»  легко опрокинуло и разрушило его творение, а,  откатываясь назад, слизало следы своих разрушений до состояния первоначальной глади.
Возбуждённый рассвирепевшей  стихией  сын кинулся восстанавливать порушенное,  соорудив на этот раз  уже две башни соединённые   крепостной стеной.  Однако  новая  набежавшая  волна от той же «Ракеты», проходившей на этот раз в обратном направлении, как и первая, разрушила и зализала за собой следы выстроенного против неё сооружения.

Малыша  охватил азарт противоборства. Уловив постоянный промежуток времени между рейсами «Ракеты» (45 минут), он мысленно  призвал выживших обитателей крепости  не отчаиваться, а возродить порушенное, употребив для его устойчивости против стихии накопленный в предыдущих катастрофах опыт.

Воодушевлённые им мнимые защитники крепости старались изо всех сил уложиться в предсказанный пророком срок наступления очередного апокалипсиса, отпускавшего им   на возрождение  утраченного  не более 45-ти минут. За это время они брались  создать на песке и из песка новую цитадель, обещавшую   стать  краше и прочнее утраченной.
 
Возрождение  погибших цивилизаций с использованием новых изощрённых технологий, казалось бы, гарантировало  людям долгосрочную безопасность,и только одному   шестилетнему зодчему, творящему каждый раз  всё заново, было,  прекрасно известно  о том, насколько иллюзорны  надежды доверявших ему людей.
 
Только один лишь он, посвящённый в тайну господствующих циклов (45 минут), сложив натруженные руки на груди, молча,  наблюдал  сотворённую им и им же  обречённую  очередную  цивилизацию, всякий раз скорбно  отсчитывая про себя истекающие минуты, ей  отпущенные.

Он был творцом и разрушителем сотворённого в одном лице,  чему  не приходилось удивляться, поскольку, сам он того не ведая, подражал Всевышнему,  создающему, а затем периодически разрушающему им же  созданное. И,  если не им самим, то,
безусловно, с его ведома.

Из Омара Хайяма:
 Жизнь сотворивши, смерть ты создал вслед за тем.
Назначил гибель ты своим созданьям всем.
Ты плохо нас слепил? Так кто ж тому виною?
А если хорошо, ломаешь нас зачем?

Москва, апрель 2013 г.