Портреты

Портреты

***
У неё такой большой рот: как засмеётся, так все зубы как на витрине!
***
Как ни старался он влюбить в себя эту шуструю Настю, ничего у него не вышло. Взгляд у Митьки был пылкий, а голос — мягкий, мёдоточивый и вкрадчивый, одним словом, бархатный. Но девушка обращала больше внимание не на лицо и голос, а на костюм ухажёра, а костюм-то был из бумажной материи.
***
Он был человек без предрассудков, но не без правил.
***
Обманчивой была его расслабленность: он мгновенно парировал все словесные выпады, которые сыпались на него со всех сторон. Скоро он так пришпилил своих оппонентов, что никто больше не осмеливался нападать на него.
***
Аккуратные фигурки... Ничего лишнего, т. е. ни одного грубого выступа или оскорбляющего взгляд западения... И выпуклости, и впадины — всё на своих местах.
***
У него была нежная кожа на лице, да и само лицо имело приятный вид. У него была округлая голова правильной формы, покрытая кудрявой шевелюрой. Но по непонятной причине природа распорядилась таким образом, что в этой привлекательной для женщин голове гнездились самые грубые чувства и рождались самые непристойные мысли.
***
Лицо у премьера было круглое, рыхлое, как тесто, и украшено большими разноцветными бородавками. Сам он был маленький, толстый, жирный и почти круглой формы. А когда он шёл на трибуну на своих коротеньких ножках, то можно было подумать, что он не идёт, а перекатывается.
***
А вот и знаменитые московские улицы! На тротуарах томные чувихи. У каждой за рукавом или в кармане носовой платок. А в каждом надушенном одеколоном платке полно противной слизи. Да, той самой слизи, которую в деревне называют соплями.
***
Вы хотите, чтобы я рассказал о его жизни? Да если в нескольких словах, его жизнь – это вино, оргии и табачный дым. Три понятия определяют содержание его жизни: женщины, вино и мясо!
***
Он был похож на будку с высоким напряжением, от которой всех отпугивает предупреждающая надпись: «Опасно для жизни!». На его лице тоже было написано: «Опасно!». И как никто из прохожих не стремится посмотреть, что там скрывается за дверью трансформаторной будки, так никто не испытывал желания заглянуть в его душу.
***
В его свободной походке и скупых, но энергичных жестах, в его неподвижном лице всегда было что-то значительное, что невольно притягивало к нему внимание. Никого не удивляло то обстоятельство, что он пользовался властью в своём кругу и быстро завоёвывал авторитет среди незнакомых ему людей. Конечно, он тщательно скрывал ото всех, что давно уже мечтает о том далёком дне, когда сможет диктовать свою волю не одному человеку или группе людей, а миллионам жителей планеты. Те секретари и президенты, которые правили миром теперь, не умели, как он считал, правильно использовать своё положение, и поэтому не были достойны своего места. «Их привёл к власти его величество случай, ; злорадствовал он. – А я приду к власти сознательно по заранее подготовленному и тщательно продуманному плану.

Из дневника честолюбца
Никогда открыто не возмущайся, всё принимай холодно и спокойно; со всеми внешне соглашайся; не произноси вслух сомнений; не доверяй ни другу, ни врагу. Ты должен быть терпеливым и стойким, должен верить в свою звезду. Запомни, ты не должен брезговать никакими средствами для достижения своей цели. Никого от себя не отталкивай — каждый может для чего-нибудь пригодиться. Делай всё, чтобы тебя принимали за благородного человека. Когда необходимо, иди на компромиссы; когда победишь, никого не щади. Пусть за тебя больше действуют другие, а сам оставайся в тени. Учись делать свои дела чужими руками.
Романтики
Уже во всю зеленели всходы пшеницы. Городские романтики принимали её за ковыль-траву. Они не знали, что через месяц эта трава поднимется высоко над землёй, пожелтеет и станет полновесным колосом. Не знали они, что их ждёт первое в жизни серьёзное испытание — работать на полях по 15 – 17 часов в сутки.
***
Когда у него в карманах было пусто, и, главное, он не мог нигде достать денег, тогда он был особенно чувствителен и самолюбив и, как следствие, выходил из берегов по малейшему поводу».

Портреты 2
«Русское поле»
Недавно один из моих читателей принёс мне книжечку стихов известного в наших кругах скандального сочинителя стихов А. Довженкова. Я поднёс книжку к глазам и прочитал: «Русское поле!» Это заставило меня неодобрительно усмехнуться. «Конечно, ; подумал я, ; хотя автор и горожанин, но он часто мог видеть колосья пшеницы из окон  поезда, когда ездил отдыхать в Крым или на Кавказ.
***
Он любил славу, почёт, могущество, богатство, комфорт..., но больше всего ценил он красоту женщин, о природе которой никогда не задумывался. Он даже не подозревал (в его сознании этого просто не было), что многие представления человека о человеке являются стандартными стереотипами, которые навязывают массам законодатели моды.

Демон
Он был просто донжуаном, и, отлично зная это, не претендовал на большее. Но то обстоятельство, с какой лёгкостью ему доставались женщины, как сходили по нему с ума блондинки и брюнетки, и какой он был собутыльник и повеса, заставило многих вертопрахов считать его демоном. Он привык к тому, что к нему часто обращались ласково и льстиво именно как к демону. Он, конечно, просто был повеса и донжуан, но это простое качество и создало ему, как ни странно, славу демонической личности.

Арии стократ
Он был голоднее бродячей собаки. Но, как истинный аристократ, отказывался от разной снеди, услужливо предлагаемой ему. Даже голод не мог заставить его приняться за еду прямо на улице..., на людях.

Профессионализм
Идут две спортсменки в штанах, плотно обтягивающих округлые ягодицы. Взглянувшая на спортсменок медсестра не выдержала и поделилась мыслями со своим коллегой: «Как приятно..., ну просто одно удовольствие делать инъекции таким жопастым пациентам!

Внутренний монолог героя
Мне нужно совсем немного побыть на людях, чтобы почувствовать себя мизантропом, настроенным весьма агрессивно. Для меня невыносимо видеть людей, довольных всем на свете, беззаботных и счастливых. Все эти люди, я уверен, так же обмануты, как и я. Но они не замечают обмана и живут в своё удовольствие. Все эти люди ничего не видят вокруг себя, их счастье подобно счастью сытых домашних животных, не подозревающих о своём жалком жребии. С этими людьми я всегда одинок, потому что они не такие, как я. Если все вокруг меня довольны своей жалкой жизнью, а я с трудом переношу эту жизнь, то я не могу не злиться на весь род людской. Во мне определённо только одно — стремление к разрушению и отрицанию. Мне часто говорят, что я несносно горд и самолюбив. Всё это верно. Ведь я индивидуалист.

Внешняя оболочка
Он испытывал к ней необыкновенную нежность, он любил её, но продолжал вести себя по отношению к ней грубо. Грубые манеры вошли у него в привычку, так что он считал их совершенно естественными.

Мозаичный фрагмент к портрету Лертова
Он почитал великих людей определённого плана. Так он высоко отзывался о Македонском, Ганнибале, братьях Гракхи, Цезаре, Святославе, Невском, Донском, Грозном, Петре, Суворове, Ушакове..., восхищался творчеством Горация, Байрона, Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Бетховена, Глинки, Рахманинова... В тоже время о великих людях другого плана он отзывался более сдержанно, а то и вовсе насмешливо. В пылу дискуссии он мог сказать: Спартак — неудачник, Маркс — плагиатор, Ленин — недоучка...

Перед смертью
Он чувствовал, что умирает. Но глаза его ещё были полны жизни, а в его голосе слышалась ещё былая сила. Он знал, что час его близок, но знал и другое: что ещё многое успеет сделать как для себя, так и для всех любивших и обожавших его друзей и сподвижников. Приближение смерти придавало ему ещё больше харизматичности. Его взгляды и жесты казались такими значительными, а его слова такими проникновенными, что надолго запоминались и повторялись многими, кто был с ним связан. Он явственно ощущал дыхание смерти. Каждый шаг его мог быть последним.

Познать себя
Часто он садился за рояль и подолгу импровизировал. Его длинные гибкие пальцы свободно бегали по клавишам, извлекая то нежные, то дикие и мрачные звуки. Басы у него гудели, как колокола. Басам он отдавал предпочтение: без них не обходилась ни одна его игра. Он знал, что если бы начал с музыкальной школы и если бы окончил консерваторию, то мог бы стать великим пианистом. Но он знал и другое: карьера исполнителя-виртуоза была бы для него слишком скучной.

Сладкий яд власти
Ему казалось, что он встретил тысячу друзей. В какую бы сторону он ни взглянул, всюду были улыбки и протянутые руки. Толпа глядела на него весёлыми глазами. На кого бы он ни посмотрел в отдельности, каждый старался показать ему свою приветливость и преданность. «А всё-таки приятно властвовать, не имея никакой официальной власти!» ; мысленно произнёс он.

Курящая
У неё была привычка докуривать сигарету до конца. Он всегда переживал, что она прокоптит, в конце концов, себе ногти. Часто чуть ли не со злостью отбирал он у неё окурки и бросал их в окно.

Зло
Ничего, кроме ряда подлых поступков, не смог он припомнить за собой. Хотя он никогда не ставил перед собой цели поступать подло, но сама природа его желаний и потребностей была такова, что помимо воли приводила его к самому предосудительному поведению.

Гордыня
Е. Евтушенко одно время гордился славой изобретателя новых, так называемых современных рифм. Что ж это за рифмы такие? Например, нужно подобрать рифму к слову «свалка». Пушкин употребил бы любое слово, оканчивающееся звуками «алка»: палка, смекалка, скакалка и т.д. Но Евтушенко взял бы скорее всего слово «сварка» и был бы горд своей находкой. Однако читатель должен знать, что подобными рифмами нередко пользовался Есенин, а до него Некрасов, а до Некрасова — поэты средневековья.