История пятьдесят вторая. Про биографию

История пятьдесят вторая
Про то, как я испортил себе биографию


Отработав полгода на плавбазе «Рыбак Латвии», я полностью набрал необходимый для рабочего диплома плавценз, сдал все документы и вскоре получил диплом ШМП (штурмана малого плаванья) и вместе с ним – направление на работу в должности третьего штурмана на МСБ (морской спасательный буксир) «Строгий». К моему великому огорчению МСБ находился в состоянии вялотекущего ремонта и далёкий Океан ему, как минимум, в ближайшие шесть-семь месяцев не грозил. Так и стояли мы в Рижском морском рыбном порту, неся суточные стояночные вахты сутки через двое и перешвартовываясь чуть ли не каждый день от причала к причалу, освобождая место для других судов.
На мою беду ранним июньским утром прямо рядом с моим МСБ на несколько часов ошвартовалась плавбаза «Рыбак Латвии», которая пришла из Вентспился за каким-то экстренным грузом всего на несколько часов и усиленно готовилась к выходу в загранрейс.
Конечно же, я не мог не подняться на борт и не попрощаться с многочисленными знакомыми, с которыми свела меня судьба в предыдущем рейсе. Мы тогда замечательно потрудились, простояв на якоре на внешнем рейде валлийского порта Фалмут, изредка снимаясь с якоря во время сильных ветров или для швартовых операций с крупнотоннажными судами. Честно говоря, я тогда был согласен сделать ещё один такой же рейс матросом, но отдел мореплавания придерживался полярно другого мнения.
Итак, я поднялся на борт и начал «обход» многочисленных кают, в которых непременно мне были рады и радость свою выражали в обычной русской манере типа «Ого, кто к нам пришёл! Присаживайся и наливай!» В те почти  юные мои годы я градус держал довольно крепко и качаться меня мог заставить только штормовой Океан. Заканчивая «обход» кают, я услышал объявление старпома по судовой трансляции:
- Внимание, через пятнадцать минут начинаем оформление отхода пограничниками и таможней! Всем посторонним покинуть борт судна!
Против старпомов не попрёшь, а я всегда считал себя человеком дисциплинированным, поэтому и сошёл по трапу на берег, как и положено моряку, вразвалочку.
Оформление отхода обычно продолжалось от трёх до пяти часов и я со спокойной совестью отправился на свой МСБ, чтобы пару часиков вздремнуть.
Проснулся я в состоянии лёгкого похмелья, которое тут же «устранил» заботливый вахтеный механик, «накапав» мне из НЗ спирта капель сто. Сердечно поблагодарив настоящего моряка за немыслимую поддержку, я вышел на причал.
На плавбазе швартовые группы уже стояли по местам, буксиры пыхтели у борта, трап поднят и убран в положение «по-походному». Провожающие усиленно махали руками и платочками с причала, крича при этом всякие глупости, столь обычные в минуты расставания, им в ответ махали и кричали примерно то же самое моряки с палуб плавбазы.
Моё не совсем трезвое внимание вдруг привлекли два милиционера, которые что-то строго выговаривали жене матроса Витьки Мягкова, которая в ответ только рыдала, придерживая рукой свой примерно семимесячно округлившийся живот.
Я знал этих двух мордоворотов в милицейской форме. Мне кажется, не было ни одного штурмана или механика, которые могли бы замолвить за них доброе слово. Наглые, они «паслись» на кораблях и на территории порта, задерживая любого, кто, по их мнению, "не соответствовал».
Я хорошо знал матроса Витю Мягкова, весёлого и доброго парня. Естественно, факт приставания к его супруге не мог пройти мимо моего внимания и я направился прямо к милиционерам, на ходу прислушиваясь к высказываемым ими в громкой и наглой форме претензии к беременной женщине. Когда до них оставалась всего пара шагов, суть претензии для меня стала понятна – они выражали своё неудовольствие к тому обстоятельству, что женщина стоит под стрелой крана. Смею заметить, что ни в этом кране, ни в других кранах, находящихся в радиусе ста метров от места конфликта, не было ни одного крановщика и по этой причине краны не работали. Жена Мягкова, вся в слезах, как раз и пыталась объяснить это ретивым служителям правопорядка.
И тут подошёл я:
- Что, милиция не выполнила квартальный план по задержаниям?
Тут же мои белы ручки оказались за моей полуширокой спиной. Поверьте – было больно! Из нагрудного кармана моё удостоверение моряка перекочевало в карман сержанта:
- Пройдёмте с нами! – и мы втроём, я и оба мента, направились к проходной, где находилась дежурная комната милиции. В комнате сидел и скучал белобрысый старший лейтенант. При нашем появлении он чрезвычайно оживился:
- Хулиган? Дебошир? Алкаш?
- Так что, товарищ старший лейтенант, задержали вот за хамство, да ещё и в пьяном виде!
От такой чудовищной лжи у меня перехватило дыхание. Обретя голос, я обратился к офицеру:
- Я не хамил, а задал вопрос! – и рассказал своё видение ситуации.
- Ну что же, будем составлять протокол, - внимательно выслушав меня, старлей достал бланк, - фамилия, имя, отчество?
Я растерялся. Посудите сами – почти пацан, на заре своей карьеры, которая на моих глазах стала закатной. Денег, чтобы «выкупить» себя из беды, у меня не было ни с собой, ни в каюте.
И старлей начал заполнять протокол. Через несколько мгновений он протянул протокол мне:
- Ознакомьтесь и распишитесь!
Я впился глазами в документ, стараясь не пропустить ни одной запятой. Читал почти спокойно, пока не дошёл до фразы «в пьяном виде, порочащим достоинство советского человека на территории рыбного порта...» .
- Вы, старший лейтенант, считаете, что я пьян? Тогда зачем вы даёте документ на подпись человеку, находящемуся в состоянии «порочащим достоинство советского человека»? Давайте доводить дело до логического конца – раз я пьян, значит меня нужно отправить в вытрезвитель!
Старлей смутился, но всего лишь на секунду:
- Думайте, что говорите! Меня же засмеют, если я вас туда отправлю!
- Тогда зачем протокол? Я его подписывать не собираюсь, потому что это неправда. Более того, я собираюсь написать заявление о произволе патрульных милиционеров вашей смены! Свидетелей у меня – почти весь флот!
Старлей осторожно взглянул в сторону дверей и полушёпотом произнёс:
- Не надо заявления. Ты приходи после десяти вечера, я порву протокол, когда эта пара на обход порта пойдёт.
Я пришёл в одиннадцатом часу вечера с бутылкой «Арарата» на всякий случай. Старший лейтенант, увидев меня, покраснел:
- Извини, парень, вечером приехал полковник из транспортной милиции и забрал все протоколы. Ты завтра прямо с утра попробуй его уговорить.
Рано утром я уже был в городе под дверями транспортной милиции. Естественно, что полковник со мной даже разговаривать не стал, потому что «его достали моряки-алкаши».
После этого в течение шести лет я не получал тринадцатую зарплату потому, что «был в вытрезвителе». Меня направляли на корабли, стоящие в ремонтах, или на корабли с минимальными зарплатами. Я уже был вторым штурманом и стоял в очереди на квартиру одним из первых. Когда распределяли квартиры, я был уверен в том, что в этом году уж точно получу! Не получил! Более того, когда пошёл выяснять причину, в профкоме на меня посмотрели, как на идиота:
- У вас двадцать девятый номер, о чём вы говорите?
- Как двадцать девятый? Я ведь двадцать первым стоял, а квартир выделено двадцать шесть...
В 1989 году я проходил очередное (и последнее) перевизирование. Тогда необходимо было проходить через две комиссии – в конторе и в райкоме – для того, чтобы переподтвердить свою лояльность к...
Я пришёл в морской форме, при всех регалиях, имея на груди Знак Капитана Дальнего Плавания. Кадровичка зачитала мою характеристику, из которой можно было сделать вывод, что перед комиссией явился Ангел, но...
- Но в 1978 году имело место пребывания аппликанта в вытрезвителе.
Кто-то из членов комиссии спросил:
- А почему Вы, такой вот весь хороший, до сих пор не член КПСС?
Пришлось объясняться в тысячный раз, что в вытрезвителе я был всего лишь один раз в жизни, когда учился в мореходке и моя группа дежурила в ДНД (добровольно-народная дружина) и мне пришлось трижды за ночь помогать милиционерам в доставке алкашей в вытрезвитель. И как можно тянуться к прекрасному, в том числе и к КПСС, если в моём личном деле этот проклятый протокол лежит поверх всех остальных бумаг? И никакие мои доводы, что нарушение и наказание действуют в течение года со дня совершения, все оставались к этому слепы и глухи.


17.04.2013
Рига


Рецензии
Очень любопытный рассказ. Отношение не однозначное. Получается, что моряки сами себе портили карьеру, пытались набить карманы правоохранительных органов, работников отдела кадров, и другие.
Все-таки очень странно, что суда были набиты спиртным под завязку.
Может, в каких-то случаях вытрезвители - это плохо, но в некоторых случаях они спасали жизнь и здоровье людей. Ведь в то время часто можно было увидеть лежащего зимой на снегу мужчину и зачастую это были нормальные мужчины и парни, просто не рассчитавшие своих сил.
Вытрезвитель... но зато не отморожены руки или ноги, не застужены почки, или еще что-то
Вот с такими рассуждениями,
Светлана Жданова

Жданова Светлана Лана   18.02.2019 00:24     Заявить о нарушении
Моряки расслаблялись, как могли и не все алкоголем. Тут всё не так просто. Ведь мы "сидели" на окладах и на "сколько на пай". Подвахты рыбакам не учитывались на регулярной основе. Подразумевалось, что чем больше произведёшь продукции, тем больше будет пай - на это и велись экипажи судов МРХ. Я дважды попадал в ситуацию, когда план был очень и очень перевыполнен и мы потирали руки в предвкушении ОГО зарплаты, но в первом случае откуда-то пришла рекламация на какую-то часть, во втором - простой без работы другой нашей плавбазы, который компенсировали большой частью нашей премии. Не помню, чтобы водку продавали в судовом ларьке, но подавляющее число капитанов закрывали глаза на частые посиделки моряков между вахтами, наказывая только в крайнем случае. Принцип "Лучше пейте, но не бунтуйте!" До меня это стало потихоньку доходить уже после развала СССР, а в те времена считалось неприличным заступить в порту на вахту без поллитра, ведь обязательно придёт проверка из портнадзора или от пожарников. Не нальёшь - получишь акт, а это лишение премии. Так вот и крутились.
Спасибо за самоэкскурс в далёкие годы
С уважением
ВР

Виктор Румянцев   18.02.2019 09:40   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.