17

Возражал Серёга по инерции, а возразив, тотчас усомнился в корректности слова «окончательно» по отношению к такому сомнительному процессу, как борьба российских правоохранителей с российским криминалом.
- Если вашему государству что-нибудь понадобится, оно кого угодно поборет, - ухмыльнулся Вергилий, – и средства у него всегда найдутся… Взять ваши пригородные поезда. Раньше железка теряла до пятидесяти процентов прибыли из-за безбилетников. Теперь, когда везде поставили рогатки, железка теряет только пять процентов. Или взять, к примеру, ваш медпром. Раньше господин Зурабов лично терял на бесплатных лекарствах до десяти миллионов долларов ежегодно. Теперь бесплатные лекарства для нуждающихся заменили нищенской денежной компенсацией из государственной казны, и все довольны. Государство довольно долготерпеливым народом, а Зурабов – своим в доску государством.
- Всё это понятно, но почему у нас за палёную водку ещё ни одна собака не присела? – напомнил Серёга.
- Потому, что производители палёной водки, равно как мерзавцы вроде Зурабова, выгодны вашему нынешнему государству и вашему всенародно любимому президенту, которые есть вульгарные агенты западного империализма.
- Да пошёл ты! – не поверил Серёга. - Заладил, как попугай, одно и то же...
- Сейчас вместе пойдём… Только ты зря игнорируешь мои утверждения про агентов. Ведь ведущие капиталистические страны давно кряхтят от засилья китайцев, которые, если так дело пойдёт дальше, и евреям кислород перекроют. В общем, Россия – это очень удобный отстойник, куда можно сливать избыток китайцев, вот уже лет триста бесконечным потоком просачивающихся в Северную Америку и Западную Европу…
- Ну, да, про ещё одну китайскую провинцию я уже слышал, - иронически возразил Серёга. – Только ты забываешь про наших евреев. Им-то зачем это надо, чтобы им кислород перекрывали?
- А ваши евреи, за небольшим исключением, вас не любят. Они, как большинство ваших богатых людей, любят Америку с Европой и прочую юго-восточную Азию. А в России они только бабки зарабатывают. И, когда к вам попрёт китаец, евреи и прочие богатые люди переедут в заготовленные поместья во Флориде или в Каннах...
- Слышали – проехали! – досадливо отмахнулся Серёга. – Так что там про палёную водку?
Тема представляла для него особенный интерес, так как он, по бедности, «питался» почти одной палёной водкой.
- Ах, ну да! Дело в том, что вашим вороватым государственным деятелям с ведущими барыгами-бизнесменами известно о краткости отмерянного им срока. Ну, пока китайцы полностью не захватят страну. Поэтому они, вороватые с ведущими, теперь заняты такими примитивными делами, как срочная распродажа сырья и уничтожение лесных угодий. А на хрена тем и этим, людям крайне прижимистым в силу своего быдловского происхождения и бессовестно рациональным в силу полученного в своё время качественного бесплатного образования, столько населения? Которое надо худо-бедно кормить, лечить, учить и обеспечивать хреново оплачиваемой работой? Ведь для того, чтобы обслуживать нефтяные с газовыми скважинами, а также обрабатывать лесоповал и инфраструктуру, вашему государству, чьи нынешние интересы строго совпадают с интересами продажных политиков, чиновных ворюг и барыг-бизнесменов, достаточно миллионов десять остального населения. Вот такие, брат, дела…
- Слушай, а ты не коммунист? – подозрительно спросил Серёга. – Шпаришь так, словно с утра Зюганова наслушался.
- Ваш Зюганов такая же меркантильная сука, как и все прочие, - возразил Вергилий.
- Ну, начинается! – замахал руками Серёга. – Опять все мерзавцы, да опять все засранцы. Кстати, ты не дорассказал, как этот хрен…
Серёга бесцеремонно ткнул пальцем в спину нечистого, стоящего в конце тоннеля с фонарём в руке и высматривающего что-то (или кого-то) в кромешной тьме.
- … Перестарался на поприще общественного куратора наших – согласен с тобой – похабных СМИ?
- Ах, ну да! Это он в какой-то вашей губернии, не помню какой, так наподзуживал одного журналюгу, что тот зарапортовался до того, будто ихняя милиция начисто истребила всех местных наркоборанов даже раньше намеченного, к очередному дню согласия с примирением, срока. В общем, появилась такая победная статья в этой, не помню названия, губернии. Губернатор с правительством поощрили местных правоохранителей, устроили совместный банкет, на который потратили половину годового бюджета, а тут тебе инспекция...
- Вот видишь! – снова воодушевился Серёга. – Не всё, значит, у нас плохо, как ты…
- … Но самое смешное то, что приезд инспекции инициировал один из наркобаронов, которого ни одна собака в губернии истреблять и не сбиралась, потому что он являлся спонсором местного законодательного собрания и трёх губернских министерств, а также финансировал разные благотворительные фонды. В общем, уважаемый человек и крёстный отец тамошней милиции, потому что тамошние менты, когда у них случался приплод в виде детей и внуков, звали наркоборона в их крёстные. Этот наркобарон даже крестил внука тамошнего главного редактора тамошней газеты. В общем, главный редактор после тех крестин от чрезмерного употребления паюсной икры крайне левого производства дал дуба. И вовремя дал, потому что в губернии началась очередная видимость компании по борьбе с местной наркомафией. А инициатива шла с самого верха, где регулярно изображали тенденцию усиления борьбы за установление обещанного медвежьей партией порядка, поэтому (ведь всё-таки видимость) с мафией бороться не собирались, но кое-кого с постов поснимать решили. В том числе и покойного главного редактора. Но он, как говорится, сам… В общем, прислали на его место одного прыткого журналюгу из центра. Ну, приезжает он и видит, какая кругом провинциальная глушь, где для всякого местного казённого ворюги тишь да гладь, и прочая ядрена мать. Видит и решает взбодрить это патриархальное болото. А всё потому, что гонор имел, подкреплённый запасной пулитцеровской премией для особо старательных подсерал из пятой колонны западного империализма. Но был он, к сожалению, как это принято нынче называть согласно американской моде, анонимным алкоголиком, поэтому иногда напивался до зелёных чертей. Однако, будучи профессиональным атеистом, отрицал чертей вообще и зелёных в частности. А наш-то…
Вергилий кивнул на нечистого, продолжавшего изображать напряжённое ожидание.
- … Терпеть не мог атеистов вообще, и с запасными пулитцеровскими премиями, косящими под анонимных алкоголиков, в частности. Вот он их и попутал…
- Кого? – встрял с наводящим вопросом Серёга.
- Новоявленного главного редактора и тамошнего наркобарона, - охотно пояснил Вергилий. – Главный быстро понял, что болото ему не взбодрить, и запил. Но работать-то надо? Вот он с перепою и написал чересчур мажорную статью, где по его, редактора, утверждению выходило, будто борьба с местной наркомафией успешно завершена. А всякая непотребная сволочь, наживающаяся на человеческих пороках, без пяти минут на пути в казённые дома с назойливым сервисом. Он так и написал – непотребная сволочь… Ну, вначале губернские власти смутились, потому что уж очень откровенное враньё получилось. Но наш-то…
Вергилий снова кивнул в сторону нечистого.
- Вошёл, понимаешь ли, в азарт, и заодно попутал какое-то центральное издание, где статью анонимного пьянчуги перепечатали и она, уже центральная статья, наделала много шума. И, главное дело, шум дошёл до центральных властных структур, и они выразили одобрение в адрес областных властных структур. А тем ничего больше не оставалось, как организовать банкет и так далее…
- Ну? – нетерпеливо переспросил Серёга. – А причём тут местный наркобарон?
- А притом, что во время всей этой видимости, смены редакторов и прочих торжеств по случаю известных побед он отсутствовал в губернии. То ли ездил в Москву на освящение очередного храма, в строительство которого вложил кучу денег, то ли гонял в Сомали на слёт передовых наркобизнесменов. В общем, приезжает он в родной город то ли в возвышенных чувствах после освящения храма, то ли в опущенных после слёта, а ему прохиндеи-доброхоты газетёнку-то с нашумевшей статьёй и подсовывают. А поверх неё другой, центральной с перепечатанным материалом, прихлопывают. И, главное дело, в обеих газетках непотребную сволочь красным маркером выделили…
- Ну? – нетерпеливо вклинился бывший учитель пения в образовавшуюся речевую паузу, когда бывший римский авторитет решил перевести свой поэтический дух.
- Ну, в это время наш…
Очередной кивок.
- … Того барона тоже попутал! Ну, его и понесло… Ах, дескать, мать вашу, дескать, так, заволновался наркобарон. То есть, он очень сильно разозлился, а так как наш нечистый держал дело под своим лукавым контролем, то барон уже не соображал, что делает. Первым делом он насовал горячих тому доброхоту-прохиндею, оказавшемуся ближе всех у него под рукой и, когда остальные разбежались, отправил по факсу в центральную газету, которая материал анонимного журналюги перепечатала, опровержение. Да ещё сам против себя показал в смысле изобличения собственной «наркологической» деятельности, приложил фотографии фас с профилем, отпечатки пальцев и тоже запил. Ну, в центральной газете всполошились… Не потому, конечно, что привыкли радеть за право, порядок и прочую законность, а потому что почуяли любимую вонь с подозрительным шумом, каковые для любого деятеля СМИ – манна небесная, икра паюсная, выпивка двойной очистки и прочие блага. В общем, центральные подняли кипеж, сами себя всенародно обругали за доверчивость и, таким образом, вынудили центральные соответственные органы организовать инспекцию…
- Вот я и говорю: раз инспекция, значит, не всё у нас плохо! – торжествующе воскликнул Серёга.
- Да погоди ты крыльями трещать! – огрызнулся Вергилий. – Когда данная инспекция ещё была в Китае на пути к осрамившемуся областному центру…
- Что это за такой областной центр в России, куда надо через Китай ехать? – удивился Серёга.
- Чёрт его знает, запамятовал. Но неважно, потому что через Китай им ехать было за казённый счёт сподручней, так как почти все члены семей почти всех членов инспекции занимаются коммерцией… Короче говоря, пока они ехали, в нашем отделе курирования вашими мерзопакостями про этого…
Вергилий ткнул пальцем в нечистого, который, казалось, замёрз на своём рабочем месте.
- … И его своевольные выходки разузнали, дали ему по шапке и перевели в подотдел промышленности.
- Не пойму – за что? – удивился Серёга. – Ведь чем хуже у нас, тем лучше вам? А что может быть хуже, когда всякая журналистская сволочь откровенно во всеуслышание врёт, да ещё за это нехилые бабки огребает? А инспекция, сам говоришь, ещё только находилась в пути?
- Вот именно… Однако наши дали по шапке нашему не потому, что ваша бессовестная сволочь совсем уже завралась, и тем самым склоку заварила. Наши дали по шапке нашему за то, чтобы он промеж сволочей – добрых людей, по-нашему, - клинья не вставлял. Понимаешь? И ещё ему досталось за то, чтобы он личное не мешал с общественным… Ведь дело началось с обоюдной неприязни: анонимный не признавал чертей, а наш терпеть не может тех, которые на словах не признают, а на деле общаются.
- Выходит дело, он…
Теперь Серёга ткнул в спину памятника.
- … Пострадал за принципиальность?
- Выходит…
- Надо же: принципиальный, а брешет, як собака, - задумчиво пробормотал Серега. - Ещё вопрос: инспекция всё-таки доехала до места назначения?
- Доехала, - с готовностью возразил Вергилий. – Затоварилась благодарностью от местных чиновников, политиков, олигархов, правоохранителей, депутатов, министров и прочих капиталистов. В общем, пришлось арендовать товарный вагон… Наркобарон, я слышал, сейчас баллотируется в депутаты. А журналюга снова уехал в столицу, где ему какой-то магнат предложил место пресс-секретаря…
- Эй, там, на входе! – послышался в это время зычный голос, принципиальный нечистый вышел из состояния временной заморозки и снова стал семафорить фонарём, а Серёга поверх его лохматого плеча, не прикрытого какой-нибудь сермягой, увидел приближающийся огонёк. Этот огонёк как-то сразу обозначился в кромешной тьме, словно кто-то сначала приблизился к тоннелю, на выходе которого стояли путники во главе с нечистым, а затем засветил фонарь.
- Есть на выходе! – отозвался бывший общественный куратор российских СМИ. – Где охрана?
- На месте, - успокоил его некто, и вскоре Серёга мог разглядеть средних размеров гребное судно типа ялика с вперёдсмотрящим и группой второстепенных персонажей, стоящих сзади вперёдсмотрящего. Гребцов на судне не наблюдалось, но судно равномерно приближалось к тоннелю, и было непонятно, то ли оно движется по непроницаемо чёрному воздуху или по непроницаемо чёрной воде. А может, по непроницаемо чёрной иллюзии воздуха или воды.
- Тормози! – приказал кому-то вперёдсмотрящий, и судно послушно сбавило ход и очень аккуратно ткнулось носом в кромку выхода из пещеры.
- Здорово, старый! – махнул Вергилию кто-то из сопровождающих вперёдсмотрящего.
- Здорово! – отозвался Вергилий.
- Прошу вас, господа! – чинно пригласил вперёдсмотрящий и посторонился.
- Давай, полезай, - буркнул Вергилий и пихнул Серёгу в сторону судна.
- Ну и вонь! – воскликнул Серёга, выходя из тоннеля. Его уже не удивляли такие мелочи, как отсутствие специфического запаха в близком соседстве с местом, где данный запах просто валил с ног своим неповторимым букетом.
- Сера, - значительно объяснил вперёдсмотрящий.
- А как плывёт ваша лодка? – поинтересовался Серёга, втискиваясь в группу сопровождающих, рекрутированных из нормальных покойников.
- Лодку, можно сказать, несут на руках, - с весёлой готовностью возразил вперёдсмотрящий, он же нормальный чёрт. Чёрт показал свободной рукой на «бесцветную» черноту, на которой покоилось судно, и Серёга, наконец, увидел ничего не отражающую, не преломляющую никаких световых волн поверхность чего-то устойчивого и совершенно гладкого. А может, ему просто показалось, что он что-то увидел. Впрочем, из этого «что-то» по периметру всего лодочного обвода торчали вполне реальные руки.
- Учитель молвил, - начал декламировать Вергилий, залезая в судно вслед за Серёгой, - сын мой, перед нами
 Ты видишь тех, кого осилил гнев;
Ещё ты должен знать, что под волнами
 Есть также люди…
- Никаких волн, однако, я не вижу, - машинально возразил Серёга, а затем с опаской поинтересовался: - А кто тут гневный?
- Да, времена настали, - вздохнул чёрт, проигнорировав вопрос о гневных. – Поехали!
Лодка даже не шелохнулась и Серега, было, усомнился в авторитетности вперёдсмотрящего, но он оглянулся назад и увидел, что судно таки удаляется от тоннеля, где продолжал стоять нечистый куратор всяких новорусских пакостей в виде современных дегенератских СМИ и ублюдочной промышленности. Он продолжал стоять, освещая себя и ближние пределы тоннеля своим фонарём, а его поза выражала глубокую задумчивость по поводу, наверно, того, как ему попутать господ российских промышленников, чтобы те стали работать ещё хуже? А вперёдсмотрящий, вежливо оглянувшись вместе с Серёгой, ласково погрозил коллеге волосатым кулаком.
- А что, раньше были волны? – поинтересовался Серёга, сосредоточив внимание на торчащие из непроницаемой субстанции руки. Вообще, видимость в новом месте, предположительно – на посттерритории пятого производственного уровня – оставляла желать лучшего. Впрочем, если бы какой-нибудь умник пожелал местной видимости противное, хуже не стало бы, поскольку темень кругом стояла абсолютная и хуже она быть не могла. А надеяться на лучшее, зная, где находишься, не приходилось, но приходилось приноравливаться к скудному пятну света, отбрасываемому фонарём вперёдсмотрящего. Впрочем, это было не совсем пятно, а скорее некая трёхмерная форма, словно высеченная внутри то ли базальта, то ли чёрного гранита.
- Да не было тут никаких волн, - словоохотливо отозвался вперёдсмотрящий чёрт, почёсываясь фонарём, от чего световая форма причудливо видоизменялась.
- Так что же вы давеча огорчались о временах, которые – да, настали? – удивился Серёга.
- А почему бы им не настать? – философски возразил чёрт.
- Я гляжу, у тебя новые охранники? – встрял в разговор Вергилий. Тех, кого он назвал охранниками, стояли в лодке с какими-то штуками наперевес и хранили бдительное молчание. Серёга присмотрелся повнимательней и с недоумением заметил, что сопровождающие их покойные лица, действительно, похожи на некое сбродное воинство. И если их нечистый предводитель обходился минимумом одежды, но всяких драгоценных украшений на себя навешать не поскупился, то так называемые охранники были одеты во всевозможное тряпьё, отдалённо напоминающее военную форму с полным отсутствием знаков отличий и прочих опознавательных предметов, выполненных из цветного металла. Форма эта разнилась по родам войск и эпохам. Один охранник, например, рядился в рваньё немецкого пехотного офицера времён первой мировой войны. Другой щеголял остатками формы французского легионера. Третий имел на себе камуфлированные лоскуты, несомненно, российского происхождения. А четвёртый был явный центурион, то есть, совершенно голый, в одних лишь шнурках от боевых сандалий. Вооружение этого пёстрого сброда, заявленного в протоколе текущих событий охраной, также характеризовалось крайней ущербностью и исключительной разнородностью. Вернее говоря, всякий, с позволения сказать, охранник, владел видимостью оружия, отличного от того, которое имели при себе его коллеги. Серёга, приглядевшись ещё внимательней, обнаружил, что в числе оружия присутствовало всевозможное дрекольё и арматура. Один, в форме гвардейца папской гвардии, с достоинством придерживал на плече обыкновенную помпу для чистки раковин и унитазов. Центурион, наиболее искушённый в рукопашных делах, поигрывал в руке черенком от лопаты с насаженной на неё диванной пружиной.
- Да, кое-кого пришлось заменить, - уклончиво возразил чёрт.
- А на фига нам охрана? – поинтересовался Серёга, тактично не проявляя изустного любопытства по поводу некоторых военно-технических странностей, имеющих место быть среди присутствующего якобы вооружённого персонала.
- Контингент, понимаешь, тут специфический, - пояснил вперёдсмотрящий, начиная с беспокойством озираться по сторонам. Вергилий в это время принялся беседовать на незнакомом Серёге языке с тем покойником, который его признал. Вперёдсмотрящий не стал пенять вслух на такое нарушение дисциплины в местах, где обитал некий специфический контингент, от которого требовались всякие меры предосторожности в виде вооружённых до зубов всякой всячиной покойников, но озираться стал интенсивней.
«Чего это он так нервничает? – подумал Серёга и вновь машинально отметил, потому что удивляться ему давно надоело, как бесшумно и без малейшего намёка на динамическое состояние движется судно. – Впрочем, если тут есть, кого опасаться, то не диво. Ведь что это за охрана? Во-первых, покойники, многие из которых не первой свежести, во-вторых, вооружены чёрт те чем…»
- А где промышленность? – задал законный вопрос Серега.
- Промышленность на дне, - бодро доложил чёрт, - но не вся...
- Что вы говорите? – фальшиво удивился Серёга. – Разорили?
О том, что на дне не вся промышленность, он пропустил мимо ушей.
- Да нет, почему же, - возразил чёрт. – Чувствуете, как пахнет?
- Пахнет отвратительно, - согласился Серёга.
- Вы не поняли, - с лёгкой досадой молвил чёрт, не переставая зыркать по сторонам. – Вы можете отличить запах просто серы от серно-клонированного феромона?
- Феромона? – глубокомысленно переспросил Серёга.
- Да, это такие химические вещества, выделяемые экзокринными железами особями одного пола, чтобы влиять на поведенческую реакцию особей того же вида, но противоположного пола.
- Экзокринными железами, - повторил Серега и вдруг с запоздалым сожалением вспомнил свою ветреную юность, когда он напропалую валял дурака и не изучал более точных наук, чем хоровое пение.
- Правильно, - похвалил чёрт.
- Способный малый, - поддакнул Вергилий.
- А какие у вас тут особи? – поинтересовался Серёга.
- Да всё такие же! – весело воскликнул чёрт и ткнул пальцем вниз, где из совершенно невменяемой поверхности ирреальной субстанции торчали многострадальные руки.
- Что вы говорите? – пробормотал Серега и понял, что повторяется.
- Дело в том… Хотя не моё это дело, объяснять, а экскурсовода, но тем не менее… В общем, до недавних пор, а может, это было так давно, что уже забыто, хотя кое-какие свидетельства сохранились о том, чего, вероятней всего, в помине не существовало, однако… Короче говоря, бывшее чисто серное производство, на котором трудился контингент, мягко говоря неуравновешенный, заменили на новые технологические линии и даже изменили сам пострепродукционный цикл, целью которого стало уже не производство ирреальной серы в традиционном виде, но серно-клонированного феромона. Однако, учитывая расчётную дороговизну производства клонированного феромона после принципиальной замены старого оборудования на новое, согласно всем техническим требованиям контракта по замене, антиплановый отдел нашего производственного уровня вместе с отделом внедрения инноваций разработали свою методу…
Чёрт изящно выговорил это понравившееся бывшему учителю украинского пения слово, сделав ударение на втором слоге.
- … Выработки феромона с участием той части нашего контингента, который, в отличие от своих неуравновешенных коллег, отличался какой-то… как бы это поточнее выразиться?.. совершенно индифферентной уравновешенностью. Раньше, можно сказать, они своим, э, инертным поведением только раздражали своих, э, более темпераментных товарищей по цеху… пардон! коллег, гм… у которых, у темпераментных, производительность постоянно ухудшалась. Но теперь, с заменой пострепродукционного цикла и обновлением технологических линий, а также с применением инноваций антиотечественного происхождения, руководству уровня удалось заменить традиционный продукт производства аналогичным, но лучшего качества, и заодно использовать фактор раздражения неуравновешенного персонала уравновешенным...
«Что он несёт? – с тоской подумал Серега. – Какая польза может быть от фактора раздражения, если речь идёт не о мордобое?»
- … Данный аспект также учтён нашими сотрудниками отдела внедрения инноваций, - поддакнул чёрт и пообещал: – А вот вы сейчас сами всё увидите…
- Особенно важную роль феромоны играют в жизни насекомых, - встрял со своей непонятной сентенцией Вергилий.
- А причём тут насекомые? – машинально переспросил Серёга.
- Да есть у вас один борзописец, пишет про вас, а называет свою писанину аллегорически: «Из жизни, дескать, насекомых». А вы тащитесь…
- Я не тащусь, - пошёл в отказ Серёга. – С чего ты взял?
- Это потому, что ты ни хрена не читаешь, - нелицеприятно возразил Вергилий.
- У меня есть время? – удивился Серёга.
- В дешёвых харчевнях штаны протирать у тебя время есть, - хмуро пробурчал Вергилий.
- Граждане демократы! – вдруг с пафосом возопил вперёдсмотрящий и поднял фонарь как можно выше над кучерявой, с двумя полуответственными рожками, головой. – Внимание! Справа по борту готовится нападение!
«Что такое? – всполошился Серёга. – Мне ещё здесь в раздачу попасть не хватало…»
 «Не паникуй, - подбодрил его Вергилий, - все здешние нападения, абордажи и прочие военно-морские операции – одна лишь показуха, хотя сами участники об этом не знают и действуют порой рискованно отчаянно».
«С чего это ты вдруг расчувствовался? – подозрительно спросил Серёга. – То из тебя слова доброго не услышишь, одна ругань, то ты с утешениями лезешь?»
 «А это чтобы ты зря не обделался, глядя на бутафорию, и потом на меня жалобу не накатал», - то ли съехидничал, то ли всерьёз сказал старый хрыч Вергилий.
«Что-то я не пойму, - мысленно огрызнулся Серёга, - то у тебя показуха, то действия участников какие-то рискованно отчаянные. И вообще: показуха чего и зачем?»
 «А вот ты сейчас сам всё увидишь», - повторил обещание вперёдсмотрящего Вергилий.
Не успел Серёга обругать Вергилия за «плагиаторство», как справа на их мирно бороздящее неизвестно что судно насунулся нос какого-то совершенно непотребного баркаса. Баркас сидел низко и его «пассажиры» оказались почти вровень с охраной судна, перевозящего Серёгу с Вергилием. Поэтому драка между теми и этими началась без позиционного преимущества. Агрессоры применили абордажную тактику, зарекомендовавшую себя со времён Чёрной бороды, сэра Моргана и прочих криминальных авторитетов старины. И на лодку, транспортируемую невидимыми тружениками морей, полетели, соответственно, абордажные концы, крючья и сетки. Охрана лодки достойно встретила нападение. Разношерстные бойцы проявили завидную сноровку, организовали грамотные контрдействия, применили сборное оружие, и абордаж не удался. При этом охрана просто виртуозно орудовала своими подручным средствами. Каждый покойник, сопровождающий вперёдсмотрящего начальника и экскурсовода с экскурсантом, дисциплинированно занял своё место по правому борту со стороны нападения и все они вместе стали действовать так, что крючья и сетки, забрасываемые на лодку, отражались оружием охранников и не достигали цели. Этим же оружием участники обороны глушили особенно прытких нападающих, умудрявшихся перепрыгивать с борта на борт и пытающихся сразиться с доблестной охраной на чужой территории. И, когда кто-то очередной из особенно прытких запрыгивал на борт, кто-нибудь из охраны виртуозно отоваривал его своей клюшкой по голове и пиратствующий злодей летел между бортами вниз. Но скоро вылезал оттуда на свой баркас и повторял попытку. При этом пираты орудовали, в отличие от своих противников и помимо абордажной снасти, натуральными тесаками и саблями.
«Это какой-то цирк, - прикинул Серега. – Нет, конечно, отбиваются они знатно, но если бы у них на всех имелся один пулемёт вместо этого частокола с помпой и диванной пружиной, дело пошло бы гораздо веселей. Неужели у них нормального оружия нет?»
Одновременно бывший учитель пения обратил внимание на очередную странность пространственного свойства, какие постоянно случались в здешней ирреальности. Перед тем, как баркас насунулся на их судно, оно казалось не таким уж поместительным. Поэтому все, и охрана, и вперёдсмотрящий с Вергилием и Серёгой, теснились в судне без особого комфорта и даже намёка на индивидуальную плацкарту. То же самое касалось баркаса, который хотя весь и не показался в пределах избирательной видимости, но по его носовой части и скученности воинственных покойников на нём можно было судить об ограниченности баркаса в смысле расстояний от носа до кормы, от киля до клотика, а также от гальюна до камбуза. Короче говоря, морская баталия сначала предполагалась в миниатюре, но по прошествии некоторого времени и с наступлением пространственных коллизий битва постепенно превратилась в довольно грандиозное побоище красочных персонажей. И в нём приняли участие уже совершенно карикатурные покойники, поскольку в стане агрессора царил такой же амуниционный хаос, как в стане защитников. В том смысле карикатурные, что некоторые нападающие просто не соответствовали своим внешним видом самой теме морской баталии. И наряду с натуральными головорезами в военно-флибустьерском одеянии со стороны агрессора присутствовали степенные, на первый взгляд, покойники в подчёркнуто партикулярном платье. А трое покойников щеголяли жокейской одеждой. Но все они, и оборванная плохо вооруженная охрана, и нарядные с тесаками пираты, и их партикулярные товарищи с тремя жокеями, сражались с одинаковым азартом.
«Впрочем, как раз в их одежде нет ничего удивительного, - сообразил Серёга. – Кого как похоронили или кто как копыта отбросил, тот так сейчас и выступает. Мне, во всяком случае, сомнительно, что им здесь могли выдать какое-нибудь обмундирование... Странно другое: я, вроде, никуда с лодки не уходил. И Вергилий тоже. И стояли мы, вроде, рядом с этим чёртом и его охранниками. То есть, должны были оказаться в гуще событий, но они разворачиваются как бы в стороне от нас с Вергилием и как бы, даже, в другом времени…»
Про время Серёга подумал не зря. Ему показалось, что они с Вергилием, обособившись от противоборствующих сторон, словно выпали из данной действительности, но в другую при этом не попали. И оставались безучастными наблюдателями процесса, задвинутыми в некий застойный пространственный закуток, куда их занесло второстепенным течением времени, не пересекающимся с основным потоком. Однако разница состояний, в каких находились участники побоища и бывший учитель пения со своим провожатым, не влияла на зрительные возможности. Поэтому Серёга видел отчётливо всё, что находилось в зоне освещения фонаря вперёдсмотрящего чёрта и тех фонарей, что имелись на баркасе. Ему даже показалось, что участники постпространственных событий, отчуждённые от него с Вергилием ирреальной дополнительной гранью, движутся гораздо быстрее, чем это могло происходить в реальном времени. Больше того: чётко осознавая своё обособленное положение и статус незаинтересованного наблюдателя, Серёга почти физически ощущал некий эффект присутствия.
«Интересно, старый чувствует себя так же, как я?» - задался мысленным вопросом бедный музыкант, бросая мимолетный взор на своего провожатого. Ему жаль было отрываться от захватывающего зрелища, но на Вергилии взгляд пришлось задержать. Дело в том, что старый хрыч вёл себя так натурально отчуждённо, словно он оказался в собственном измерении пространства и времени. Серёга, желая проверить такое состояние своего провожатого, попытался достать его рукой, но не смог.
«Ну и чёрт с ним!» - подумал бедный музыкант и с азартом киномана снова приник взглядом к театру военно-морских действий. Тем более что видимость освещаемой его части театра была прекрасной. А сами действия выглядели, согласно утверждению всезнающего провожатого, действительно отчаянными и, вследствие этого, волнующими. Поэтому бывший учитель украинского пения, не имевший никакого военного опыта, старался не пропустить ни одного эпизода. Но в первую очередь он почему-то обратил внимание на тот факт, что баркас, в отличие от их судна, не был схвачен за его выпуклые бока руками тружеников моря, и как он прибыл на рандеву, оставалось только догадываться. Затем Серега заинтересовался судьбой тех прытких нападающих, которые падали между бортами атакующего и защищающегося судна. И с необъяснимым удовлетворением заметил, что прыткие вылезали на свой борт, даже не замочив штанов. То есть, никакой сырой среды внизу не существовало, и на чём стояли суда, оставалось, опять же, только догадываться.
«Но зачем, всё-таки, наша доблестная охрана так хреново вооружена?» - снова задался мысленным вопросом неискушённый в военно-морском деле бывший учитель украинского пения.
- Когда-то у них имелось нормальное вооружение, - полез с объяснениями Вергилий, которому, очевидно, надоело торчать в гордом пространственно-временном одиночестве, в то время как вперёдсмотрящий затевал какой-то коварный оборонительный манёвр, что явствовало из его перемигивания и жестикуляции, обращённых к защитникам его чёртовой шкуры. – Но со временем оно устарело, и наверху приняли решение реформировать все местные вооружённые формирования согласно предпоследней директиве министра антиобороны, уволенного с поста задолго до того, как он эту директиву придумал. Короче говоря, бывший министр антиообороны переехал куда-то под Европу, к одному из запасных входов, а тот, который взялся претворять в жизнь предпоследнюю директиву своего предшественника, связался с не очень чистоплотными чиновниками антиоборонного ведомства, занимающегося поставками вооружений. Зря он, конечно, это затеял, потому что мог, во-первых, собственную антиоборонную доктрину с предпоследней директивой придумать, и, во-вторых, с чиновниками из нечистоплотного ведомства не связываться. Но он оказался повязан обязательствами перед предшественником, который уступил ему министерское кресло, к тому же у него были собственные порочащие связи, от которых никуда не денешься. К тому же новая доктрина, им ещё не придуманная, могла стоить больших расходов на совершенствование антиоборонной программы перевооружения любого военизированного персонала… Короче говоря, старое вооружение наши вояки сдали в утиль, а нового не получили. А пока суд да дело, старые чиновники из нечистоплотного ведомства тоже под Европу подались. Но перевооружаться-то надо?
- Зачем? – встрял с наводящим вопросом Серёга. – Вам-то тут с кем воевать?
- Ну, воевать нам, может быть, ни с кем по-настоящему не придётся, разве что промеж себя, да и то понарошку, чтобы за статью антибюджета отчитаться, но совсем без вооружения просто по традиции не полагается…
- Ну?
- Вот те и ну. Короче говоря, в дело вмешались новые чиновники из антиоборонного ведомства, а тут и антивоенная реформа подоспела. Да сам сверху названивает: какие, дескать, дела? У наших подопечных, дескать, реформа в самом разгаре и в справочнике Форбса ещё дюжина бывших генералов объявилась, а вы и не чешетесь? Ну, наш новый антиоборонный министр засуетился, даже форму велел себе пошить, хотя в форме никогда раньше не ходил, а любил нагишом шастать, потому что жарко… Ну, в общем, связался он с новыми чиновниками из антиоборонного ведомства, занимающегося вооружениями, которые заняли место тех, которые под Европу удрали, и завертелось. Где-то заказали мушкетов, где-то тесаков, а где-то даже сухих фитилей с порохом. Министр суетиться, морда у него от забот пухнет, новые чиновники вслед за старыми тоже под Европу потянулись, а эти…
Вергилий ткнул пальцем в сторону защитников вперёдсмотрящего чёрта, его лодки и пассажиров.
- … Вот!
- Ага! – саркастически возразил Серёга и ткнул пальцем в нападающих. – Зато эти – вот! Как прикажете вас понимать, сударь? Что, опять казённое вооружение попало в руки незаконных бандформирований?
- Ну, так, - сконфузился Вергилий и попытался убраться в прежнее обособленно-отчуждённое состояние, но ему не дал бывший учитель пения.
- А чего они всё-таки так отчаянно колбасятся? – спросил он.
- Потому что гневные, - пожал плечами Вергилий. – Раньше они вместе на одном производстве вкалывали, а теперь их разнесло по разные стороны фронта. Только как разнесло? Они думают, что это они сами разделились на два враждующих лагеря, но это не совсем так.

 

next

 
 








1) Всё тот же Данте, всё та же «Божественная комедия»






2) Под так называемыми волнами в пятом кругу преисподней, по версии Данте Алигьери, парились не просто грешники, но очень скучные грешники, в то время как гневные принимали серные ванны на поверхности






3) А в те славные (описываемые) времена наверху, на территории главного входа в преисподнюю, обороной рулил небезызвестный герой современности, подельник и тёплый кореш тогдашнего президента известной территории, некий господин Иванов, очень похожий на святочного Иуду; не путать с другими Ивановыми, в большинстве своём приличными людьми