18

- А как?
Но Вергилий не стал уточнять, предпочитая конкретике пространные рассуждения и общие темы.
- Кстати, у этих…
Он показал на защищающихся охранников.
- … Есть кое-что получше их костылей и кочерёжек…
- Ты на предыдущий вопрос не ответил, - напомнил ему Серёга, но Вергилий снова его проигнорировал.
- … Наш министр антиобороны давно обещал хозяину новое оружие, не знающее аналогов в постпространстве. И не обманул! Недавно – я слышал – хозяин изволил спуститься в арсенал и знакомился с обещанным оружием… В общем, остался доволен, потому что такого оружия ни у кого нет… Правда, оно не стреляет, но ведь не это важно? Верно?
- Верно. А почему оно не стреляет?
- Да потому что оружие чисто виртуальное и его можно посмотреть только в виде записей о расходах из антибюджетных средств. Короче говоря, столько денег ещё ни одна постпространственная военная собака даже на невиртуальное оружие не тратила.
- Что-то я похожее слышал, - проворчал Серёга, имея в виду дела земные про президента самой большой страны и его министра обороны, который отменил последние льготы по освобождению от службы в армии для детей из неполных семей и семей с нетрудоспособными родителями.
- Что ты слышал? – якобы заинтересовался Вергилий, поскольку вместо любопытства подразумевал вульгарное ехидство.
- Да это! – нетерпеливо отмахнулся Серёга, утрачивая свой интерес к беседе со старым хреном, поскольку за пределами их обособленного пространственно-временного закутка готовилось что-то захватывающе. К тому же бывший учитель пения заметил среди нападающих какую-то явно выдающуюся личность.
- Что – это? – не отставал старый перечник, положивший себе ещё раз, как следует, поглумиться над глупым представителем той части человечества, которая изображала разумную жизнь вокруг главного входа в преисподнюю.
- Ну, как министр российской обороны пыль общественности в глаза пускает! – воскликнул Серёга. – То он войска на минералку с шоколадом посадит, то дом для двадцати офицеров построит, то новый ракетный комплекс выдумает…
- Почему выдумает? - уже с нескрываемым ехидством переспросил Вергилий.
- Да потому! – заорал Серёга. – Что наш ракетный комплекс, как ваше таинственное оружие, ещё ни разу нормально не выстрелил!
- А ты откуда знаешь?
- Я в электричке с одним ракетным лейтенантом познакомился. Он сутки через трое тащит службу на боевом дежурстве, а остальное время подрабатывает курьером. Вот он мне и рассказал… Отстань, слышишь?!
- Тоже мне, ракетчик, - презрительно хмыкнул Вергилий. – Дурак, значит, если курьером… Те, кто с мозгами, в иностранных компаниях на компьютерах подрабатывают. А из своих частей они не увольняются ради регистрации… Впрочем, знаю я одного вашего лётчика… То есть, теперь уже нашего. Он, в свободное от службы время, по ночам пакетики для семян на продажу клеил. В общем, по ночам пакетики клеил, а днём, потому что горючки нет, с сослуживцами в козла резался. А так как училище он кончил в ваше время, то летать толком с самого начала не умел. И на службе не полетаешь, потому что горючки нет. К тому же главный аэродром давно под какой-то склад продали, а с запасного нормально ни взлететь, ни приземлиться… Короче говоря, ночью пакетики, днём козёл, а дома жена, двое детей и мама, вдова-майорша. У которой, помимо сына, лётчика-пакетчика, ещё и дочь, выданная замуж в прежние времена за какого-то комсомольского активиста. Каковой активист во времена нынешние стал олигархом. В общем, родство они не поддерживали, потому что где олигарх, а где лётчик. Но однажды зятёк таки расщедрился и по случаю круглой годовщины тёщи подарил лётной части, где служил его шурин, сто тонн горючки. Ну, наш и полетел. А так как нормально летать он не умел с самого начала, то…
- Как ты меня достал! – рявкнул Серега и полностью сосредоточился на зрелище. Он и без Вергилия знал о царящем бардаке в российской армии, чей авторитет давно поддерживался одними только вескими заявлениями её нового министра. Поэтому теперешние россказни ветхого римлянина интересовали его много меньше, чем вооружённая суета, происходящая на виду бывшего учителя украинского пения. Тем более что в событиях собиралась принять участие такая известная историческая личность, о которой знал даже не шибко учёный Серёга Антипов.
– Бля-а, да это же товарищ Сталин! – с восторженным благоговением воскликнул он.
Действительно, противоборствующая сторона, тщетно пытающаяся одолеть транспортно-перевозочное средство вот уже изрядное количество ирреального времени, сильно оживилась, когда в её рядах появилась известная даже Серёге Антипову историческая, ныне покойная, личность. Это действительно был товарищ Сталин, но с Кутузовской повязкой на глазу и в военно-морской тужурке времён Нахимова-Ушакова. На голове бывшего вождя лихо сидела треуголка, в руке сверкала хорошо отточенная (надо полагать) сабля. В общем, товарищ Сталин выглядел довольно непривычно, но уж такая он был известная личность, что даже не очень образованный бывший учитель пения узнал его одноглазым, в треуголке и с саблей.
- Братцы! – тем временем заорал товарищ Сталин, что опять же никак не вязалось с его общепринятым имиджем. – Долго мы ещё будем с этими мазуриками чикаться? А ну, навались!
Братцы, надо отдать им должное, навалились. Да таково, что ряды защитников дрогнули, и они стали отступать вглубь своего судна. А это чёртово пространство внутри постпространства, где разворачивались известные события, снова деформировалось, а Серега только давался диву, наблюдая тот странный факт, что их судно вроде бы сильно не изменилось, а площадь внутри неё увеличилась настолько, что по ней можно было бегать, преследуя противника или улепётывая от него.
- Мочи их, падлов! – продолжал надрываться товарищ Сталин, мужественно не покидая командного поста в арьергарде атаки.
- Мочи их! – поддавшись силе магического внушения бывшего вождя бывших времён и народов, завопил Серёга.
- Ты чё, с дуба рухнул? – подал голос Вергилий. – Они ведь и нас могут, того…
- Но ты же сам говорил, что понарошку? – струхнул Серёга.
- Да с таким головорезом хрен угадаешь, - засомневался Вергилий.
- Ты это серьёзно? – ещё больше перепугался Серега. Он вдруг стал утрачивать чувство обособленности от происходящего, и ему пару раз даже показалось, что рядом с его ухом что-то угрожающе просвистело: то ли острие тесака, то ли пуля мушкета. Он бестолково засуетился на месте, прикидывая, куда бы смыться, но вот странное дело: места вроде кругом образовалось достаточно, а смыться бедному музыканту было некуда. Он запаниковал, стал прикрывать голову руками, а из-под рук подглядывать за боевыми действиями. И, что самое смешное, не увидел ни одного летального исхода ни с одной стороны, хотя и нападающие, и обороняющиеся дрались просто отчаянно.
«Какой на хрен летальный исход? – трусливо подумал Серёга. – Они ведь давно уже покойники. А я – нет…»
 «Вот именно, - своевременно утешил его Вергилий. – Но ты не боись, авось ещё всё обойдётся…»
 «Авось?! - мысленно возопил бывший учитель пения. – А как же остальная экскурсия?»
 «Что-нибудь придумаем, - успокоил его Вергилий. – Поди, много ума не надо, чтобы отчитаться за мероприятие, которое не проводили. Вернее, провели, но не до конца…»
 «Шутишь?» - с надеждой поинтересовался Серёга.
В это время банда нападающих, воодушевляемая призывами бывшего вождя мочить падлов и предателей, значительно укрепилась на борту перевозочного транспортного средства, но вдруг откуда ни возьмись появился вперёдсмотрящий чёрт с патефоном под мышкой и заверещал:
- Уши заткнуть, раз-два! Вокруг меня круговую оборону держать, раз-два!
«Идиот», - машинально подумал бедный музыкант, имея в виду тот факт, что, сначала заткнув уши, охрана уже не отреагирует на призыв держать круговую оборону. Но обошлось. То есть, обороняющиеся и уши заткнули кто чем, и вокруг черта сгрудились, выставив перед собой потешное дрекольё. А главный материализовал из постпространственного воздуха граммофонную трубу замысловатой конфигурации, пришпандолил её к патефону и стал вертеть ручку, чтобы запустить заранее приготовленную пластинку. Серёга оглянулся на Вергилия и увидел, что тот тоже заткнул уши большими пальцами и даже глаза закрыл на всякий случай.
«Что-то сейчас будет», - засомневался Серёга.
Он хотел тоже заткнуть уши, но любопытство оказалось сильнее его. И, когда пластинка «поехала», бывший учитель украинского пения услышал церковное хоровое пение довольно хренового качества.
- Новое сверхоружие! Новое сверхоружие! – завопили нападающие и дружно бросились отступать.
- Стоять, козлы, всех отымею! – усел рявкнуть товарищ Сталин и первый слинял в трюм. Туда же за ним моментально сгинуло его воинство. А патефон в это время выдавал:
- Господи, со святыми упокой!
При этом, благодаря оригинальной конфигурации граммофонной трубы, которая сама на себя была едва похожа, хоровое пение хренового качества отдалённо напоминало отдалённую канонаду то ли безоткатных гаубиц, то ли артиллерийско-реактивных комплексов.
- Ага-га-га! – торжествующе орал вперёдсмотрящий чёрт и азартно вертел патефонной ручкой. Но он зря так радовался, потому что имел дело с самим Сталиным. Другими словами, на новое сверхоружие пиратствующий вождь ответил новым сверхконтроружием и его банда возобновила атаку, нахлобучив на головы шапки-ушанки, хитроумно оплетённые колючей проволокой. Но момент был явно упущен. Обороняющиеся, пока пираты убегали за контроружием, быстренько насовали горячих тем, кто находился под водой, и те дали ходу. Судно довольно шустро забороздило беспросветные воды пятого производственного уровня и направилось туда, неизвестно куда.
- Держи! Врёшь! Не уйдёшь! Стой! – заорали пираты и в сторону удирающего судна с носа барки полетели всевозможные кошки и крючья.
«Вот, блин, зацепили!» - тревожно подумал Серёга.
Но тревожился он напрасно. Те, что находились под водой и тащили на руках судно, мало соответствовали характеристике, которую дал им вперёдсмотрящий в смысле их полной индифферентности. Напротив: они проявили изрядную шустрость и, если бы ни крючья с кошками, судно-перевозчик давно бы оставило своих преследователей далеко за кормой.
«Надо рубить концы!» - с азартом подумал Серёга.
«Не надо», - возразил Вергилий.
«Это ещё почему?» - удивился Серёга.
Но удивление по поводу отрицания такого очевидного действия, как попытка обрубить опасную «связь» с судном-преследователем сменилось несравнимым с ним удивлением в виду разыгравшейся перед всеми участниками действа какой-то технологической фантасмагории. Во-первых, от ускоренного движения судов по ирреальным водам поднялась ужасная вонь. Она была настолько сильной, что казалась более материальной, чем собственное естественное газообразное состояние.
Во-вторых, резко обозначились берега беспросветного неподвижного водоёма пятого производственного уровня. Вернее, они обозначились в свете резко вспыхнувших там и сям огней. Стало довольно светло, и Серёга разглядел на ближнем берегу некие замысловатые промышленные сооружения, явно имеющие отношение к какому-то химическому производству.
В-третьих, откуда ни возьмись, появились маленькие лодочки с маленькими людьми в них. Эти маленькие люди довольно бойко размахивали подобиями сачков для ловли бабочек и прочих насекомых, имеющих энтомологическую ценность. Во время своих бойких действий маленькие люди переговаривались на незнакомом Серёге Антипову языке. И это не показалось бы ему странным, если бы он раньше не встречал покойников явно иностранного происхождения, которые, тем не менее, изъяснялись на понятном для бывшего учителя языке.
В-четвёртых, междоусобица между перевозчиками и пиратами тотчас прекратилась. Больше того: и те и другие принялись дружно командовать маленькими человечками.
И, в-пятых. Всю округу залило сиянием наподобие северного, только здешнее сияние отличалось какими-то чересчур ядовитыми оттенками. А вся технологическая концепция явно химического назначения на ближнем берегу ирреального водоёма пришла в движение: из огромных реторт повалил пар, между ними засновали фигурки подведомственных покойников, барабаны чудовищных размеров стали вращаться с ужасным грохотом, а группа чертей-менеджеров принялась гавкать в мегафоны. Эти черти стояли на освещённой рампе, они явно руководили процессом, а Серега с лодки отчётливо видел их ответственные хари, их блестящие рога с копытами и массивные непременные золотые цепи на мохнатых шеях. На некоторых цепях бывший учитель пения без удивления разглядел кресты.
«Опять с видимостью какая-то чертовщина происходит, - подумал он по поводу отчётливости картинки, до которой вовсе не было рукой подать. – Однако что это за хрень?»
 «Это не хрень, - объяснил Вергилий. – Это самые дешёвые вторичные наёмники ирреального капитала гонят феромоны к антикомбинату. Вишь сколько вони мы подняли, пока друг с дружкой колбасились…»
 «Самые дешёвые? Таджики, что ли? Феромоны? – переспросил Серёга. – Так вы потому тут всю эту колбасню устраивали, чтобы только вонь поднять?»
 «Вроде того», - уклончиво возразил Вергилий.
«Дурдом», - констатировал Серёга.
К тому времени и лодка, и барка ткнулись носами в берег, где громоздился то ли химкомбинат, то ли ещё что. Раньше них берега достигли маленькие лодочки. Маленькие вторичные таджики, и на том свете предпочитающие околачиваться под Москвой, соскочили на сушу и продолжили махать сачками в сторону ближайшей реторты с поместительным горлом. Вслед за ними вылезли на берег те, кто до этого времени находился под водой и на своих руках таскал плавсредство. Вид они имели какой-то вызывающе скучный, а двигались так, словно им это на хрен сто лет не упёрлось. Тем не менее, кто-нибудь из них, улучив удобный момент, давал поджопника пробегающему поблизости труженику с сачком. Давал и приговаривал:
- Лениво, блин, но как тут не размяться? А то совсем можно от скуки подохнуть…
На что маленькие никак не реагировали, но продолжали упорно трудиться, каковое целеустремлённое упорство имело угрожающую тенденцию привести в скором будущем к смене режимов, когда уже маленькие начнут пинать не только скучных, но и самих чертей-менеджеров. Однако про то никому не думалось, а Сереге, который уже имел возможность наблюдать нечто подобное «наверху», так только померещилось. Но он не стал долго задерживаться мыслями на данной актуальной теме с вытекающей из неё проблемой мигрантов. Тем более что ему не дали.
- Прошу на обзорную экскурсию! – подскочил к Серёге с Вергилием новый чёрт.
- Что-то новенькое, - удивился Серега, – раньше мне всё вот этот старый хрыч показывал.
Он бесцеремонно ткнул пальцем в римского авторитета.
- Раньше вы где были? – взмахнул передними копытами экскурсионный чёрт. – Раньше вы были… В общем, скажу честно: все предыдущие уровни – это довольно бедное производство, в то время как наше даёт приличный профит, на который можно и хозяину хорошо жить, и разные бацпроекты финансировать. В частности, на нашем уровне не жалеют средств ни на антисоциалку, ни на антикультуру…
- Какие ещё бацпроекты? – подозрительно переспросил Серёга, следуя за чёртом, который стал, чтобы было удобней беседовать и двигаться одновременно, просто пятиться в сторону прибыльного производства. Насчёт бацпроектов Серега спрашивал не зря, потому что что-то похожее он где-то уже слышал. Вернее, о чём-то похожем совсем недавно ему говорил Вергилий, но что-то с памятью у бедного музыканта стало, и он то кое-что помнил, то ни черта не помнил, а иногда помнил, что что-то помнил, а что именно – припомнить не мог. В общем, память бывшего учителя пения по-своему реагировала на факт присутствия своего хозяина там, где ему быть не пристало. Но на память он как раз не жаловался. Дело в том, что Серёга какой-то дальней мыслью своего расслабленного сознания, каковое он с предельной ответственностью перед самим собой ощущал вполне нормальным и расстроенным одновременно, отметил, что проделки памяти ничто по сравнению с его раздвоенным вербальным восприятием действующих персонажей и его раздвоенным визуальным ощущением окружающих ирреалий. То есть, в итоге получалось раздвоенное восприятие этих самых вдвойне, потому что содержание разговора между Серёгой и прочими действующими лицами условного представления менялось от описания фактического бытия до полного мистицизма такового в виде неправильных параллелей. А видимость антуража, присутствующего вокруг виновников его словесных сотрясений, в какие-то моменты казалась нашему горе-путешественнику иллюзией, а в какие-то – действительностью в свете больного воображения. Поэтому он, совсем недавно беседовавший с Вергилием на общественно-политические темы, теперь, слушая экскурсионного чёрта о чём-то похожем, не мог идентифицировать базар того и другого в силу именно какой-то поистине ирреальной неправильности, которой не могло бы быть при проведении обычных параллелей. Вследствие каковой неразберихи мистико-математических понятий Серёга пребывал в периодической отчуждённости от понимания очевидного, одновременно периодически понимая невозможное, и также периодически теряя связь между тем, что никоим образом связано быть не могло.
- Не бац, а БАЦ! – поправил Серегу чёрт, а тот чуть было не брякнул: какая, дескать, к чёрту, разница? – Ведь бац – это что? – продолжил пятиться чёрт. – Просто бац, скажем, промеж рог, выглядит довольно вульгарно…
И он продемонстрировал, как это выглядит, причём довольно старательно, так что от соприкосновения демонстрационного копыта с аналогичными рогами посыпались искры.
- …А БАЦ – это официальная аббревиатура, утверждённая самим президентом нашей богомерзкой компании…
Произнося предпоследнее слово, чёрт даже бровью не повёл, один только близко идущий Вергилий слегка поёжился.
- … И одобрённая антизаконодательным собранием нашей постгнусной корпорации…
«Какой может быть в аду профит? – в который раз задался банальным вопросом Серёга, не чая узнать на него ответ. – И что у них здесь всё-таки имеется – богомерзкая компания или постгнусная корпорация?»
 «Тебе какая на хрен разница? – встрял со своим ехидным резоном старый хрыч Вергилий, топающий сзади Сереги. – Смотри лучше под ноги, а то, не ровён час, в какую-нибудь гадость вляпаешься…»
 «И то», - спохватился Серёга и отдёрнул ногу в спецобуви от подозрительной лужи, по которой экскурсионный чёрт просеменил голыми копытами, и хоть бы хны. Зато Серёгин ботинок, вернее, спецботинок, полученный на складе здешней то ли компании, то ли корпорации, от соприкосновения с жидкостью в луже задымился и даже слегка оплавился. После чего бывший учитель украинского пения стал слегка прихрамывать. И стал более внимательно следить за окружающей постпроизводственной действительностью.
- … А аббревиатура, утверждённая самим и одобренная этими, - продолжил изгаляться экскурсионный, словно положив себе отвлекать внимание экскурсанта от всевозможных неприятностей технологического характера с химической подоплекой, имеющими возможное место быть в такой фантасмагорической кутерьме, где между фантастических размеров специальной стеклотарой и разнообразными продуктопроводами с транспортёрами суетились маленькие работяги, беспощадно деловитые черти-менеджеры, гневные бригадиры и скучные звеньевые, - это вам не какое-нибудь дешёвое сокращение, потому что данная аббревиатура после утверждения и одобрения становится не только официально значимой со степенью «экстразначимости», но как бы сама – я имею в виду аббревиатуру – становится и лицом физическим, и лицом юридическим…
«Что за ерунда?» - мимолётно подумал Серёга и вошёл в первый технологический переулок. Он не забывал внимательно оглядываться, поэтому, когда прорвало первый продуктопровод, под которым они трое, экскурсионный, бывший учитель пения и бывший римский поэт, стали проходить между огромной ретортой и какой-то кособокой колбой, Серёга не попал под струю чего-то раскалённого и удивительно вонючего. С пробегавшего рядом труженика, на которого струя таки попала, мигом слетела вся его плоть, и дальше труженик бежал уже в виде голого скелета. Чёрт снова даже бровью не повёл, хотя его окатило изрядно, а Вергилий успел накрыться полой своей хламиды.
«Удивительно едкая штука, - невольно констатировал Серёга, разглядывая ботинок и свежие «ожоги» на спецодежде. – Чего это такое?»
- Сернокислый феромон, - подсказал Вергилий и вылез из-под полы своей защитной хламиды, - он же серноклонированный...
- Но феромон – это ведь запах? – не очень уверенно возразил Серёга.- Почему тогда лужи?
- Запах, но клонированный, - веско пояснил Вергилий. – Децентроматериализованный по остаточному признаку из оффшорного субстанта префицита недокомпенсированного сульфида натриевой суспензии.
- Что ты говоришь? – ни хрена не понял Серега.
- … И, как лицо физическое, данная выдающаяся аббревиатура может нести на себе довольно солидное бремя самой нелицеприятной ответственности, - не прекращал своей галиматьи экскурсионный, распаляясь всё больше и больше. – В то время как лицо юридическое она, аббревиатура, должна отвечать за данную ответственность по всем пунктам юридически оформленного обязательства перед теми, для кого она может или не может нести её бремя…
- Бремя - чьё? – переспросил, вконец запутавшись, Серёга. Впрочем, было бы удивительно не запутаться, поскольку кругом так и фонтанировала всякая ядовитая гадость вместе с сопутствующим паром, норовя прервать экскурсию с помощью физического устранения единственного экскурсируемого. К тому же Серега ни уха ни рыла не петрил в юриспруденции. Зато в экономике он кое-что понимал и знал, что чем богаче современное производство, тем хуже на нём условия труда. Впрочем, какие могут быть условия для тех, что уже давно покойники?
- Чьё – кого? – переспросил в свою очередь чёрт и снова без ущерба для себя прошлёпал по очередной луже, в которую Серёга, на мгновение зазевавшись, чуть не вляпался двумя ногами.
- Что – кого? – с досадой воскликнул Серёга, балансируя руками на краю лужи.
- Что – в смысле: зачем? – продолжил валять дурака чёрт.
- Да пошёл ты! – разозлился Серёга.
- А, бремя! – наконец дошло до чёрта. – Так ответственности же!
- Перед кем!? – заорал Серёга.
- А вот это коммерческая тайна, - важно возразил чёрт и, словно утратив интерес к беседе, повернулся и пошёл вперёд нормальным ходом, бесцветной скороговоркой выдавая экскурсионную информацию: – Справа была первая технологическая реторта, слева - первая химическая колба, далее - вторая технологическая реторта, над нами - продуктопровод номер девятнадцать литера «с» дробь семьдесят шесть…
- Так как расшифровывается эта ваша аббревиатура? – наконец додумался поинтересоваться Серёга. – Этот ваш БАЦ, который ещё и проект?
- Беспрецедентный альтруизм Цинандали, - то ли издеваясь, то ли серьёзно сказал чёрт.
- Бес… а… А какой ещё на хрен этот Цинандали?! – завопил Серёга. Его принялось колбасить, что называется, на ровном месте. Он оглянулся на Вергилия и увидел его ухмыляющуюся рожу. Больше того, Вергилий корчился так, словно его тоже колбасило. Но если Серёгу колбасило от непонятно разыгравшейся в нём любознательности самого суетливого болезненного свойства, то Вергилия колбасило от Серёги.
«Блин, мне это надо? – с ужасом спросил он себя, понимая, что данная суетливая болезненная любознательность следствие очередных лукавых происков, поскольку сам он никогда особенно любознательным не был. – Ведь какая мне на хрен разница, кто такой этот Цинандали? Нет, надо завязывать беситься из-за всякой ерунды. А что? Вот возьму и завяжу. И пошли они все в задницу…»
- И вовсе не на хрен, - мягко возразил чёрт, - потому что господин Цинандали – один из наших почётных клиентов. Это он спонсирует аббревиатуру…
- За-а-че-э-м?!! – заорал Серёга. – Как можно спонсировать аббревиатуру???
Краем сознания он понимал, что оно ему всё на хрен не упёрлось, но другая, основная часть сознания, ушибленная чертовской неразберихой, была смятенна не на шутку и там бушевали разные мыслительные страсти в виде беззвучных полемик, диспутов, вопросов и ответов. Так, в частности, Серёга, задав вопрос «экскурсионному» чёрту о том, как можно спонсировать аббревиатуру, тотчас на него сам и ответил. А именно: коль скоро аббревиатура в процессе каких-то пертурбаций сделалась одновременно и лицом физическим, и лицом юридическим, то почему бы его, даже одно чисто физическое лицо из двух предложенных на выбор «прилагательных» ипостасей, не проспонсировать? Тем более что нашёлся какой-то ненормальный, который…
- Очень даже нормальный, - подлил масла в огонь Вергилий. – Бывший грузинский винодел. Отравился собственным вином, вот теперь здесь пузырится, спонсирует всякие благородные начинания.
Серёга, взведённый до предела, чуть не набросился на Вергилия.
- Ну что ты всё врёшь? Что ты врёшь?! Так я и поверю, чтобы винодел отравился собственным вином!
- И ничего я не вру, - обиделся Вергилий. – Они ведь, грузины, не меньше вашего хотят быть миллионерами…
- Ну!?
- Чё – ну? Хотят-то они хотят, но Грузия маленькая, а желающих, того, много. И виноград там растёт не везде и не круглый год. Вот он, винодел, и экспериментировал: как из одного литра виноградного сусла сделать десятитонную цистерну «Хванчкары» на экспорт в Россию. Короче говоря, доэкспериментировался…
- Я что-то совсем ни хрена не пойму, - загорячился Серёга, начисто забывая про аббревиатуру, но продолжаемый томиться полемически-любознательным зудом. – Если он был такой оптовый винодел, который мог прикидывать десятитонную цистерну на экспорт, тогда зачем он сам своё экспериментальное вино пробовал? Что, не мог вместо себя какого-нибудь лаборанта отравить?
- Да всё от жадности и от бедности, - невразумительно ответил Вергилий.
- Ну, ты совсем заврался! – победно воскликнул Серёга. – Какой же он бедный и жадный, если спонсирует?!
- Так ведь он не просто спонсирует, он аббревиатуру в целях рекламы использует, потому что сам себя в неё засунул! – в свою очередь загорячился Вергилий.
- А на какие шиши? И чего это он тут рекламирует?
- Чёрт его знает, - сказал Вергилий.
- Коммерческая тайна, - поддакнул «экскурсионный».
В это время они вошли в какое-то хитросплетение прозрачных трубопроводов, опоясывающих циклоны и странной конфигурации технологические колонны, отдалённо напоминающие рефракционные. Там и сям на трубах, по которым струилась разноцветная химия, виднелись всевозможных размеров манометры, от карманных с двойным заводом до башенных с курантами. Кое-какие манометры были снабжены гипертрофированными кукушками. И все они на поверку оказались говорящими. И, когда препирающиеся Серёга с Вергилием под предводительством «экскурсионного» чёрта миновали первый циклон, манометры стали вслух «показывать» давление. Очевидно, к моменту прохождения известной троицы мимо вышеозначенного циклона завершился какой-то технологический цикл и, следуя отчётному регламенту, приборы принялись декларировать свои показания. При этом в зависимости от величины, а также в зависимости от самих «сигнальных» приспособлений, вышеупомянутые манометры ударились в такое «измерительное» разногласие, что Серёга тотчас потерялся в головокружительной разнице показаний и всевозможных мер. Если честно, бывший учитель пения мало что смыслил в единицах, с помощью которых меряют давление (и кровяное в том числе), но среди звона курантов, карканья гипертрофированных кукушек и обычных звонков различал и паскали, и атмосферы, и бары с изобарами, и миллиметры ртутного столба, и какие-то пьезы с торрами. То, что неведомый торр пишется с двумя «р», сообщал сам манометр, какой-то писклявый доходяга с испорченным боем на магистральном отшибе. Он так и говорил: «На текущий момент на текущем участке сечения чего-то там 123 торр, два «р» в конце слова, не путать с геометрическим тором!»
 «Надо же, какая ответственность!» - неизвестно чему умилялся Серёга, в то время как другой манометр в перерывах между карканьем своей кукушки печально извещал о 43 фунт-силах на квадратный дюйм.
«На дюйм», - с благоговением мысленно повторял Серёга, параллельно отмечая, что при таком невообразимом гвалте одновременно «заговоривших» манометров он может слышать почти каждого в отдельности.
Они как раз миновали другой циклон, повернули за колонну и их всех обдало потоком химической дряни. Эта дрянь протекла из того места, с которого сорвало манометр со специальной трубочкой. Причём данная трубочка выполняла две функции: она подавала свистящие сигналы и служила контейнером для миллиметров ртутного столба. Вот она свистела себе свистела, пока миллиметры ртутного столба, не найдя предохранительного клапана, превысили допустимую норму своего присутствия в трубочке и сорвали манометр на хрен.
- Ах, мать вашу! – перепугался Серёга и своевременно нагнулся, подставляя спину в спецодежде под поток протёкшей химической дряни и пряча лицо. – Фунт-силу на квадратный дюйм!
Вместе с испугом у него моментально улетучилось всякое желание спорить с собой, с «экскурсионным» чёртом, с Вергилием и прочими желающими затеять дискуссию на ирреальные темы с применением постпространственного диалекта и идиотских аббревиатур. Следуя за одним покойником и одним чёртом, Серёга почувствовал очередной приступ апатии и уже ничего не слышал, почти ничего не видел, но, натянув робу на голову поверх защитной каски с маской, равнодушно шлёпал по коварным лужам и вскоре очутился возле проходной.
«Не понял, - подумал он, имея в виду тот факт, что экскурсионный чёрт куда-то бесследно сгинул, а проходная появилась оттуда же, но с обратным визуальным эффектом. – Интересно, а это ещё что за предприятие внутри предприятия?»
- Нет там никакого предприятия, - сообщил Вергилий, ускоряясь по направлению к чертовой проходной, - ходи живей, а то…
- Что – а то? – равнодушно переспросил Серёга и угодил в лапы какого-то нечистого, который, показав всамделишные бриллианты вместо зубов, так ощерился на бедного музыканта, что у того в глазах зарябило.
- Дался вам этот классический гадюшник, товарищ Антипов, - горячо зашептал нечистый, обнимая Серёгу за плечо и дыша в лицо запахом какой-то особенно ядовитой жевательной резинки. – Айда к нам, у нас гораздо лучше и оформление не чета ихним…
- Сгинь, падла, некогда нам! – заорал Вергилий и полез на нечистого.
- Но-но, папаша, не забывайтесь! – с достоинством возразил нечистый и помахал копытом перед носом авторитетного старца. – У нас свободный рынок!
- А вот я тебе сейчас покажу свободный, - пообещал Вергилий, достал из кармана своей хламиды свисток и заверещал, чисто соловей на большой дороге. Тотчас, откуда не возьмись, на нечистого навалились три дородных чёрта в камуфляже, заломили ему за спину лапы и в таком назидательном виде сгинули. А Серёга моргнул, машинально посмотрел на левую ладонь и обнаружил рекламку.
«Антикомерческая преисподняя с ограниченной ответственностью «Колесо забвения»», - значилось в рекламке крупным шрифтом, а ниже перечислялись преимущества атникоммерческой преисподней перед классической. Но дочитать Серёга не успел: Вергилий невежливо сшиб бумажку с ладони экскурсанта и потащил его в проходную.
- Куда ж ты так спешишь, старче? – чисто из упрямства стал тормозить бывший учитель украинского пения.
- Огород у меня там, понимаешь? – объяснил Вергилий и прибавил хода. – У меня там огород, а эти…

 

next

 

Март, 2008год

 
 








1) Министр, надо отдать ему должное, таким образом, спас в стране призывную ситуацию, поскольку именно молодым людям из неполных семей (сыновьям матерей-одиночек) и семей с нетрудоспособными родителями (инвалидами с пенсиями ниже прожиточных минимумов) труднее всех (вернее, невозможно) откупится от военных чиновников из мобилизационного управления






2) Реальные факты из современной российской действительности. Дом под снос военным подарила областная администрация, за что получила земельный участок в одной из бывших военных частей в ближнем Подмосковье, каковой участок тотчас перешёл во владение какой-то хитрой подрядной организации. Какой профит отломился подрядчикам, в каких условиях живут двадцать офицеров, и кто наварился на сделке, остаётся только догадываться. Аналогичная ситуация с минералкой и шоколадом: хотелось бы знать, кто из родственников или знакомых министра обороны и по какой цене отпускает бедной российской армии столь жизненно необходимые продукты, которые и на гражданке на восемьдесят процентов не годны к употреблению?






3) В то время, когда писалась эта глава (2007 год), российская армия интенсивно уничтожалась: офицерам платили смешные деньги, жить им было практически негде. Теперь, аккурат перед президентскими выборами 2012 года, когда армия сократилась почти впятеро, будущий президент увеличил содержание военным вдвое. И теперь капитан артиллерии, сидящий за штатом, потому что штат приказал долго жить, получает целых 36 тысяч рублей в месяц. Такой, конечно, теперь всегда будет голосовать за медвежью банду, только какой из него, толстеющего за штатом, защитник отечества?






4) Автор не для красного словца выдумал про ракетного лейтенанта – курьера по совместительству, бедного лётчика и прочих молодых офицеров из тех родов войск российской армии, где предусмотрена повышенная секретность, которые подрабатывают в иностранных компаниях и не увольняются из армии, поскольку приписаны по службе к частям, дислоцирующимся в Московской области