Адальхиса

Игорь Мерлинов

«Адальхиса»

*1*

В противоположность устоявшемуся мнению, смерть – это старик. Стоит подружиться с ним, и он может нагрянуть без приглашения. Опыт не приходит к нам, пока мы не достигнем лет так сорока; но тогда многих уже нет. Жизнь окружена темнотой и жестокостью, и появление человека в этом хаосе слишком невероятно. Так же невероятны надежда и спасение в этом хаосе реальности. С такими мыслями я возвращался с Искьи, чудесного изумрудного острова, на котором я скрывался от назойливой писательской чехарды, зимних уныния и беспросветности. Перед вылетом домой я решил провести один вечер в театре Сан Карло, на сцене которого исполняли «Летучего голландца». В кафетерии я разговорился с уже глубоким стариком; он привлёк меня своей осанкой и выправкой. Его костюм восточно-германского покроя был ему на размер велик. Так или иначе, славянин славянина видит издалека. Мы оба были одни. До начала оставался почти час. Мы вынужденно представились другу другу: «- Игорь. – Владимир.» Владимир, бывший военный атташе, жил в санатории. Речь зашла о событиях сорокалетней давности.

- Ничего теперь уже не имеет значения. И вообще, ничего из нашей жизни не имеет значения.

- Пожалуй. Да и шарик наш земной не без недостатка.

- Иначе ничего бы и не менялось, не было бы причины для соперничества. Когда-то я начинал с прослушивания подводных лодок. Был военным переводчиком. Когда-нибудь, к нашему ужасу, мы разгадаем весь этот окружающий код.

- Тридцать четыре, тридцать четыре, приём, как там эти американцы шутили?

- Конечно, не без этого. «Dirty whore…Dirty whore…». Был у нас один контакт в 82-ой морской воздушно-десантной, так тот ещё не так шутил. ..Да, навели вы меня на одно очень важное для меня воспоминание. Была у меня тогда одна любовь, Адальхиса.

- Адальхиса? Может быть, всё же Адальжиза?

- Вы бы ещё сказали, Адальджиза, на церковнославянский манер. Да нет, Адальхиса, так по-кастильски.

-Чудесно. Хозяин – барин. Адальхиса – так Адальхиса.

- Всё началось со встречи в Лондоне, где я работал с местными профсоюзами. Франциско тогда находился там какое-то время. Было это уже лет пять как после кризиса. Мы решили его поддержать, не напрямую, конечно. После встречи я вернулся в Мурманск, а уже оттуда вышел с сухогрузом в Мариэль. Братья поселили Франциско в Сибонее, недалеко от авиаполка, куда я регулярно приезжал.

- Так что, вы оказались свидетелем каких-то интересных событий?

- Да вовсе и нет. Многое я узнал от рассказов выживших в этой истории людей. Когда я познакомился с Сулейной, ей было около девятнадцати. Она была родом из бедного захолустного квартала в Гуанабакоа. Всё произошло случайно.

- Так кто такая Сулейна?

- Сулейна...Она унаследовала от бабки какое-то провидение. Её плечо было обожжено ещё в детстве, остался некрасивый шрам. За три года она родила мне двоих детей. Она никогда ничего не требовала от меня. Её лицо…Я так помню её молодое лицо... было цвета луны. Сулейна несла на своём лице страдание деторождения. Она была всегда как бы несколько наклонена вперёд, и очень немногословна. Она словно пребывала в состоянии «замри» или будто бы дала обет молчания. Мне кажется, что я так никогда и не был с ней по-настоящему наедине.

- Положим, гладили ли вы ей когда-нибудь спину?

- А разве гладеть спину значит быть в интимных отношениях? А что, собственно, такое, интимные отношения? И почему мы стремимся к ним?

- Ну, я не знаю. Вроде голода, наверное.

- Вы знаете, в её квартале, в Гуанабакоа, было много недостроенных домов. Отчасти от бедности, отчасти по умыслу. Я и сейчас встречаюсь с тем, что за недостройки муниципалитет не взимает налоги. Впрочем, это я увлёкся, отошёл от главной темы. Мы с вами всю жизнь - вроде этих недостроенных домов.

- Я – литератор, так что для меня, мы, скорее, - герои книги.

- Бросьте, Игорь, нет никакой книги.

                *2*

Отрывок из письма Клаудио, адресованного Владимиру осенью 1973 года.

Дорогой друг и товарищ,

Пишу вам теперь, когда после всего произошедшего в сентябре, я вдвойне нахожу себя в состоянии отчаяния, безысходности и горечи потерь. Предательство свело наши ряды в стократ. Гордость, разногласия и личные амбиции превратили наш замысел в безнадежную самоубийственную попытку. Наша борьба была обречена на провал. Остаётся только догадываться какими силами самопожертвования и любви к отечеству мы были влекомы. Теперь по порядку вещей. Наше решение высадиться на юге и пересечь кордильеру в движении на север, с целью последующего соединения  с силами оппозиции, можно смело назвать ошибочным.  Нам так и не удалось обнаружить тайник со всем необходимым для удачного продолжения нашей операции. Нас было только девять человек. Мы были разделены на три равные группы, на авангард, основную группу, в которой был Франциско, и на возглавляемую мною группу прикрытия. Это были самые тяжёлые две недели моей жизни. Температура опустилась почти до нуля. Шли беспрерывные дожди. Мы передвигались только ночью в густом тумане вдоль ручьёв. Грязь не оставляла возможным наше незаметное следование. Мы были полностью окружены и отрезаны от возможного пути на север. За нами следили с воздуха. За каждым из нас охотилась тысяча солдат неприятеля. ... Франциско был ранен и схвачен силами правительства. Вскоре, правительство объявило о его смерти... Dales Se;or, el eterno descanso, y que brille para ellos la luz perpetua...Вечный покой даруй им, Господи, и свет непрестанный пусть им сияет...

*3*


- Одним воскресным утром мы отправились на пляж, и Сулейна пригласила свою подружку. Её звали Адальхиса. Она была одета в простое жёлтое платье в широкую чёрную полоску. У неё была осиная талия, рост – мне по плечо, кожа цвета густой карамели, тонкое лицо с выступающим подбородком, большие тёмные печальные глаза.

- Сколько ей было...тогда?

- Семьнадцать.

- Жизнь несправедлива. Повстречай кого-нибудь многими годами младше, или, что ещё хуже, старше, и из этого ничего не выйдет. Жестоко, не так ли?

- Да, за этим скрывается какая-то особая, необъяснимая пока жестокость. Знаете, мне бы очень хорошо могло бы быть с ней. Теперь, по прошествии многих лет, у нас ничего нет, нас ничего не связывает, а могло бы связывать. Я помню, тогда мы заказали рыбу.  Воды на пляже не было. Девочки мыли руки пивом и смеялись. Такой я её в тот день и запомнил.

- Были ведь и другие встречи?

- Были. В страсти она просто расцарапывала меня за ушами. Она любила садиться на меня сверху, как-то по-лягушачьи, потом ложилась, тесно прижималась ко мне, упиралась коленями в мои плечи, потом двигалась с неустанным заводом, будто сжимая невидимую стрелу между зубами. Она отворачивалась от меня. Мне казалось, что она выучила это всё в раннем детстве.

- Держал я одну такую на коленях.

- Знаете, жизнь наша – как узкая тропинка в непроглядном лесу. Когда она становилась так, по-лягушачьи, а я был позади неё, она иногда пела мне. В первый раз это очень поразило меня. «Fin al rito, y el sacro bosque sea limpiado de los profanos. Закончим ритуал, и лес священный очищен будет от неверных. Fin- al- ri-to, y- el- sa-cro-bos-que se-a- lim-pi-a-do de-los-pro-fa-nos», - пела она почти что по слогам высоким голосом.

- Вас отозвали домой?


- Да. Я больше никогда её не видел. Может быть ей удалось уехать. Сулейна или вышла замуж, или сменила фамилию, я так и не знаю. Я хотел всех их разыскать, но пока – тщетно. Я даже не знаю, живы ли они, или нет.

Скоро уже должно было начаться представление, и поэтому разговор наш утих и сошёл на нет. Мы вежливо попрощались. Мы  так и не договорились встретиться вновь в антракте. Мы оба были в театре без спутницы, не знали что готовит нам этот вечер и поэтому заранее не хотели связывать себя обещаниями после нашего случайного знакомства.

Я оглядывался по сторонам и искал своё место в зрительном зале. Я понял, что для того чтобы понять истину, нужно перестать быть зрителем. Но этого сделать невозможно. Поэтому, истина – нечеловечна. Иногда смерть посылает нам одну из своих дочерей в напоминание о своём будущем неизбежном знакомстве. Каждый раз она даёт ей новое имя. Поэтому я уже никогда не встречу такую дочь с мягким шелестящим ускользающим именем – Адальхиса.


2013 г.