Бессонница

Пытаюсь уснуть. Мое испорченное кофеином сердце не желает стучать ровнее. Мысли отказываются покидать убежище - утомленную за день голову. Мало того - устроили там карусели с качелями. Навязчивая идея во что бы то ни стало отключиться во имя грядущего рабочего дня словно ось тех качелей прочно засела в пазах между кнопками того будильника, что утром будет выть раненым зверем.
 
Надо заснуть. Обязательно. Иначе придется умереть прямо на совещании, прямо в дверях кабинета на глазах изумленных коллег. Передо мной плывут искаженные брезгливыми гримасами лица сотрудников. Иван Констанинович набирает номер скорой - у него выгодный тарифный план. Эдик бросается ко мне и начинает делать искусственное дыхание, его жена - реаниматолог. А Танюшка Семенова конечно же орет "Помогите!", демонстрируя мощные вокальные данные. Я эстетично бледнею на полу.
 
Позволить себе спокойно валяться, пока не завершены три главных проекта, - непростительная роскошь. Нет! Я обязана спать. Я должна погрузиться в сон немедленно. Аутотренинг: сплю, уже сплю, почти совсем сплю... Считаю слоников. Один слоник, два слоника, три слоника... Взгляд случайно падает на электронные цифры будильника. Боже триединый! Уже три! Почти утро, а я все гоняю несчастных слоников. Будь они прокляты вместе с проектами, по которым затянуты все мыслимые сроки. И за что мне эти муки?!
 
Смотрю в окно. Лунный глаз таращится не мигая. Небо светлеет. В форточку прорывается свежий ветерок, поддавая скорости моим каруселям. В комнату врывается запах грозы. Скоро польет дождь и утром повсюду появятся лужи. Замшевые туфли отменяются. А вместе с ними и трикотажное зеленое платье, и плащ, и сумка Брачиллиани. Все - день потерян! Лучше умереть сейчас, чем умереть на совещании без моей любимой Брачиллиани.
 
Теперь уже спать бессмысленно. Лучше наоборот - встать и заварить хорошего кофе. Продержаться на работе до обеда, пережить совещание и ускользнуть как-нибудь под туманным предлогом.
 
Мой мозг реагирует на мысль о кофе, мерещится аромат, вкус, оттенки. Я встаю, набрасываю шелковый пеньюар и звоню в серебряный колокольчик. Появляется моя служанка и помогает переодеться к завтраку.
 
Я ей говорю:
- Танюша, как там мой кофе?
 
А она:
- Готово.
 
А я ей:
- Не "готово", а "готов", сколько тебя учить можно?
 
А она:
- Простите, забыла, простите.
 
Иду в столовую. Седой статный камердинер встречает меня поклоном. Я ему слегка киваю. Постарел совсем Иван Константинович, поклониться толком ему тяжело - к стене заваливается. Иду мимо камердинера к столу. Присаживаюсь на резной стул, обитый голубым шелком. Люблю шотландскую мебель - моя слабость. Недавно заказала дрессуар - через неделю доставят. Беру в руки фарфоровую чашку и вдыхаю аромат. Прелесть! Шарман! Настоящая Бразилия!
 
В дверь осторожно просовывает голову мой управляющий Эдуард. Хорош! И умница какой - по ценным бумагам он просто гений!
 
- Аааа, Эдик, о вас только и вспоминала сейчас! Доброе утро! Как наши с вами векселя?
 
- Доброе утро! Я буквально на секундочку отвлеку и исчезну, словно меня и не было. Вот здесь требуется ваша симпатичная-с подпись, - приседая и расшаркиваясь, проскользнув в дверь и подсунув мне новые бумаги, льстиво пропел Эдуард.
 
Я пробегаю глазами документы и ставлю подпись. Он благодарит и удаляется. Я продолжаю наслаждаться прекрасным бразильским кофе, который недавно прислала из Швейцарии моя тетушка княгиня Шадыкина.
 
Пора принять утреннюю ванну. Я беру серебряный колокольчик и звоню в него посильнее, а то Татьяна моя где-то снова запропастилась. Звоню. Еще и еще звоню в колокольчик. Разрываются мои барабанные перепонки, а Татьяны все нет. Вот выгоню ее к черту на улицу, найму француженку какую-нибудь...
 
Но вдруг стены плавно начинают расплываться и исчезать. Я просыпаюсь от дикого визга моего сумасшедшего будильника. Он честно показывает семь утра.
Я встаю, набрасываю халат и иду на кухню варить себе кофе.