Без рассвета

Египетская ночь падает мгновенно. Раз - и уже темно. Курю на балконе. Рядом шумит море, пахнет чем-то знакомым, очень родным.

- Это жасмин.

Теплая рука проводит по моей щеке. Она тоже пахнет жасмином. Не оборачиваюсь. Боюсь разрушить сказку. А море о чем-то шепчет... Жаль, я не понимаю его языка. Или просто его не помню.

- Хочешь выпить?

Наверное. Не до того мерзкого, скотского состояния, когда мысли мешаются, путаются, нет! Просто немного расслабиться. Бокал в теплой руке. Вкус незнакомого вина, в котором, похоже, тоже жасмин.

- Здесь гранат и немного корицы. Такое вино производят в очень ограниченном количестве. Я люблю его за удивительно необычный вкус.

Голос, который произносит эти слова, однажды свел меня с ума. Я медленно поворачиваюсь. Глаза в глаза. Ставлю свой бокал на бортик балкона и обнимаю ту, что говорит. Целую. У ее губ вкус жасмина и корицы, того самого вина. Я не закрываю глаза. На небе вдруг загораются две яркие звезды. Их не было всего минуту назад! Или были, просто сейчас облака разошлись? Крик ночной птицы. Та, кого я целую, вздрагивает.

- Это сова. Здесь красивые совы, они маленькие, очень любопытные.

До сов ли мне, глупая женщина... Отпускаю. Отворачиваюсь. Допиваю вино. Немного не по себе почему-то.

- Прости меня. Не сердись, ладно?

Я не сержусь, поверь. Наверное, мне просто нужно выспаться. Нормально поспать. Все равно я ничего не могу сделать сейчас. Бросив последний взгляд на невидимое в темноте море, поворачиваюсь, чтобы идти в номер. И застываю. Она пьет вино, глядя на меня. Совершенно обнаженная. Невольно произношу пару крепких слов вполголоса. Она вздрагивает, бокал чуть наклоняется. И тонкая струйка темного, как кровь дракона, вина, течет с ее губ ниже, по шее и груди.

Вкус вина и кожи. Запах духов и ее тела. Запрокинутая голова, руки, держащие меня за плечи. Что, прямо здесь? На каменном полу балкона?

- Еще...

Еще - что? Иногда я не понимаю ее или боюсь не понять.  Но продолжаю, пока руки, держащие это теплое тело с шелковой кожей, не начинают неметь. А ее трясет, будто в ознобе. Я смотрю в потемневшие глаза. Невменяемые. Она смотрит мимо меня, в пространство. Наверное, она в каком-то своем мире...

Полушепотом-полустоном - мое имя. Волна, обжигающая сердце и мозг. Она легкая, если быть честным. Хотя утверждает обратное. Я поднимаю ее с каменного пола и отношу на кровать. Бокалы - ее и мой - остаются на балконе. Завтра утром она скажет, усмехаясь, что вечер мы провели в лучших традициях супругов-алкоголиков. Но это будет завтра. И мне плевать.

- Иди ко мне.

А у меня есть выбор? Зачем просить о том, что и так неизбежно? Раздеваюсь, ложусь рядом. Ей холодно, похоже. Я знаю причину, но ничего не могу сделать. И мне страшно.

- Иди ко мне.

Нельзя. Но я знаю, что ни один запрет сейчас не сработает. Не удержит. Ласкаю ее,  касаясь губами запястий. Привычный рельеф кожи, мелкие шрамы. Зачем...

А потом понимаю, что это было сильнее ее самой. Наконец-то понимаю. А ведь несколько лет не понимал, думал, что это была игра или просто глупость. Понимание, как египетская ночь - приходит внезапно. И накрывает собой. В номере полумрак. Но я вижу ее глаза, вижу, что на ее щеках нездоровый огонь. Сказать ей мне нечего, особенно теперь. Поэтому я трусливо прячу лицо в ее волосы, обнимая теплое тело, с ужасом понимая, что это тепло тоже - не особо нормально.

- Не вини себя.

Она всегда все понимает. Всегда. Даже сейчас, когда я не понимаю сам себя. Ее руки гладят меня, успокаивают. Я чувствую дрожь ее тела. Черт, ей же холодно! Какой я идиот! Встаю, беру дополнительное одеяло, закрываю ее. Как ребенка, укутываю. Теперь в ее глазах страх. И боль. Она ждет от меня помощи, а я ничего не могу. Наверное, это читается на моем лице, потому, что она снова говорит мне эти слова:

- Не вини себя.

Не виню. Я себя просто ненавижу. Снова ложусь рядом с ней, прижимаю ее к себе. Запах жасмина от ее волос. Перебираю их, а она спрятала лицо у меня на груди. Я знаю, что она плачет. Беззвучно, горько. А потом я пью ее слезы, стираю их с губ и щек, постепенно затягивая поцелуй, заставляю ее думать совсем о другом. Очень нежно, осторожно, ласково, я глажу ее плечи и тело, опускаясь все ниже и ниже. Ее снова трясет. Но это уже не озноб. Поднимаю голову. Глаза в глаза. Не прерывая этого ментального контакта, коленом раздвигаю ей ноги. Вскрик. Но она не закрывает глаза. В них читается все. Если бы я умел понимать ее, я бы, наверное, прочел бы в ее глазах все нужные мне ответы. Но я не умею.

И снова мое имя срывается с ее губ. Много раз, будто бы она пытается самой себе напомнить, с кем она сейчас. Я знаю, ей больно. Но еще больнее ей будет, если я остановлюсь.

- Я хочу тебя.

Лучше бы она молчала. Как не понимает эта лежащая подо мной женщина, что своими словами сейчас она уничтожила последние остатки моего здравого смысла?! Ее руки вцепились в простынь. По очереди, молча и резко, я кладу ее руки себе на плечи. Вот так, правильно. Она запускает ногти мне в кожу, прижимает меня к себе. А меня не хватит надолго. Минута. Две. Мое абсурдное уже теперь "в тебя?". Ее крик. Резкое движение, до конца. Темнота, полет, взрыв. Тысячи звезд. Меня накрывает какой-то фантастической волной, как накрывает собой землю египетская ночь.

- Ты в порядке?

Ее голос, чуть хриплый. Тихий. Да, я в порядке. Интересно, что же я такого сделал или сказал, что она спрашивает о том, в порядке ли я? Веду ее в душ, стараясь справиться с мерзким чувством страха, глядя на льющуюся кровь. Как в дешевом фильме ужасов... А потом, когда она выходит из ванны, закутываю ее в полотенце. Прижимаю к себе.

- Не вини себя.

В постели, уже погасив свет, обнимаю ее. Голова ее, с чуть влажными после душа волосами,  привычно лежит у меня на груди. Ей снова холодно. Я глажу ее, стараясь через свою руку передать ей хоть часть мне ненужной, а ей так необходимой энергии. И она засыпает. Ровное дыхание, рука в моей руке. Я тоже начинаю засыпать. Крик ночной птицы раздается совсем рядом. Улыбаюсь. Наверное, это сова. Она прилетела посмотреть, что же это такое стоит на балконе. Увидела бокалы и осуждающе вскрикнула. Размышляя о совах, вине и жасмине, я не замечаю, как приходит рассвет. В его неясном сероватом свете я вижу, что на лице спящей у меня на груди женщины играет смутная улыбка. И в голову приходит аналогия. Любовь - как египетская ночь. Опускается внезапно. Осторожно, чтобы не разбудить, целую спящую. Если любовь - это ночь, то я не хочу рассвета. Как бы абсурдно это не звучало...