***

Весна вибрирует под полом, встряхивает ботинки, из ботинок сыпятся рыжие бабочки, пыль и откусанные ногти.
Кто их откусывает в ботинках, внутри носок, пока нога совершает мелкий шажок-перебежку в новое время года?...
А вот и не шажок, а богатырский великий шаг совершила нога в ботинке - сером и глухом, как танк - в ботинке зимнем. Кожаном и застегнутым на молнию. Весна пришла и ботинок почернел, съежился, рассыпался грудой побелевшего осеннего кала на подошве.
И все. Наступило солнце. Жарко в натопленной бане себя. Жарко под кожей сырым роговицам.
Потому что жарко небу вокруг нас, оно уже побелело от жары - именно так загорает небо - сначала белеет, потом и чернеет.
Когда в небе появится озоновая дыра размером с город, то почернеет все небо, откроются звезды, планеты в глухой черноте, и спутники наши, испуганно взирающие на нас телекамерами глаз - замрут спутники, как стыдливо застигнутые эксгибиционисты.
Мы видеть будем все тайны мироздания, пока сверху на нас будет лететь чудовищное солнце, с собой неся короб красной весны.
Белое лето, оранжевые осени.
На подошвах ботинок скопились времена года. И то, что несут с собою эти времена - летом жвачки, сырую землю и копыта коней; осенью яблоки, ежей и птиц; зимой же ничто не владело. Она сама бешено крутила ботинки, роняла их, закручивала в вихре из стирального порошка, ослепительного холода нервных локонов, ночей днем и вечером; весной крутило на ботинках все остальное, что осталось от трех времен года, подмывало с заботливостью многодетной матери, сидящей около избы с корытцем в руках.