Пчелы

Бегмон-ака работал старшим пастухом. Отара овец, которую он пас, составляла 1200 голов. Но на наметанный глаз в ней было свыше двух тысяч. Голов 300 принадлежали Бегмону, а остальные были собственностью председателя, бухгалтера и прочего начальства. Умел он без мыла втереться в душу начальству. Был очень хитрый, жадный, умный мужик. Рост его был выше среднего, вес 145 кг. Он свободно поднимал барана весом 60 кг, а гиссарские курдючные бараны бывают и побольше. А как он ел?! После проведенной работы один пастух пригласил всех работавших к себе в гости. В горах это норма жизни. Люди гор очень гостеприимны, хотя и в долине узбеки такие же открытые, приветливые и гостеприимные.
Все восемь работавших мужчин зашли к Умару в гостиную, помыли руки и сели за достархан. Радушный хозяин принес и положил десятка полтора свежих, только что испеченных лепешек, килограмма полтора разных конфет. Принес полную тарелку изюма без косточек, а также два фарфоровых литровых чайника, заваренных зеленым чаем со зверобоем. А в это время его жена готовила в большом эмалированном тазу кислое густое молоко, разбавленное хрустальной родниковой холодной водой. Туда добавлялась соль, перец по вкусу, мелко нарезанный зеленый лук, а также нарезанные вкрутую сваренные яйца. Получалось нечто вроде окрошки, густой, вкусной. Пришел Бегмон-ака, сел с краю и начал есть лепешки с конфетами. Тут хозяин принес полный таз окрошки. Бегмон-ака первый протянул руки. Хозяин отдал ему таз. Лето, жара. Бегмон, пока не опустошил таз, не отдал хозяину. Все с удивлением глядели на него. Он посидел с минуту, потом у него пошла дуплетом двойная отрыжка. После чего он сказал: «Худого рахмат» (спасибо Господу). Хозяин, не проронив ни единого слова, ушел с пустым тазом. А Бегмон принялся за лепешки. Минут через 25 хозяин вновь вернулся с полным тазом окрошки. Бегмон вновь протянул руки, но хозяин проворно отдал таз другому. Все по очереди стали наливать себе в тарелки окрошку. Когда таз дошел до Бегмона, он не стал наливать окрошку в тарелку, а просто опять все оставшееся выпил из таза. После окрошки принесли на большом красивом подносе дымящийся плов, по краям обложенный красными кольцами нарезанного помидора и посыпанный мелко нарезанным зеленым луком. Еще не успели воздать хвалу Господу, как Бегмон засунул свою громадную, как у гориллы, руку в плов. Быстро и ловко стал плотно сжимать сваренный рис. Потом этот дымящийся шар, размером с большой кулак, засунул себе в рот и проглотил, как удав лягушку. Все растерялись и смотрели на него, как на циркового иллюзиониста. Потом он залез в плов еще раз, и еще. Громадная куча плова таяла на глазах. Потом, когда мужики опомнились, то каждый начал брать себе плов в тарелку, кто сколько мог съесть. На подносе оставалось еще много плова. Бегмон пододвинул к себе поднос и в два-три захвата отправил в рот все остальное. Пока все ели плов, он осушил два литровых чайника зеленого чая и попросил хозяина принести еще.
Все-таки, какая ментальность у узбеков. Хозяин не проронил ни единого слова. Пошел и принес еще два полных чайника. И пока Бегмон не съел все лепешки и все конфеты вместе с изюмом, он молча смотрел на обжору. Когда достархан опустел, Бегмон поблагодарил хозяина и, сославшись, что ему некогда, ушел. Все знали, что он самый крутой обжора Гиссарской долины, но воочию убедились в этом впервые.
На воскресном Пахтаабадском базаре он на спор проглотил живую рыбу маринку (копия радужной форели, но без оранжево-красных пятен вдоль ватерлинии), граммов 250. Там же, на спор, проглотил три сырых яйца одно за другим. В еде это был не человек, а акула, глотал все, что можно съесть. Пастухи возили гиссарской породы овец в Москву на ВДНХ. Бегмон и там устроил шоу. В ресторане «Русский лес», что на выставке, он зашел и заказал 12 первых и 12 вторых блюд. Официантка спросила, а где ваши люди? Бегмон ответил, сейчас придут, неси. Она принесла 12 первых блюд, соответственно и хлеба. И сказала, ваши люди съедят первое, принесу потом горяченькое второе. Бегмон махнул головой и принялся поедать принесенное. На него обратили внимание. Ресторан не очень дорогой, но публика собралась солидная, а самое главное, были иностранцы. Когда официантка подошла к столу, неся на подносе несколько вторых блюд, тарелки из-под первых блюд были пусты. Она с удивлением посмотрела на него и спросила: «А где ваши люди?» Бегмон сказал, это я сам кушаю, людей нет, неси остальное. Девушка была в предшоковом состоянии, но принесла все остальное. Повара вышли посмотреть, какой удав глотает пищу. К столу, где сидел Бегмон, подошла иностранка с переводчицей и спросила его: «Вы сможете повторить, я сделаю заказ за свой счет?» Он радостно кивнул головой, но добавил, если оплатите и первый заказ. Иностранка ответила: «Плачу за все с удовольствием». Бегмон съел все. Один мужчина спросил: «А еще шесть вторых можешь съесть?» Обжора сказал, несите и платите. Когда он доедал последнее, пришли два милиционера. Горец органически не переносил красные околыши на фуражках. Он поднялся из-за стола, поблагодарил иностранку и мужчину, что купил ему 6 вторых блюд, и под бурные аплодисменты ушел из ресторана.
Это только маленькая часть его фокусов, которые он демонстрировал на базарах, в ресторанах и прочих местах. У Бегмона были дети, племянники, но на рынках он нашел трех мальчиков-сирот, которых привел к себе в дом. Он их кормил и одевал точно так же, как своих детей, но работали они у него больше. Пасли домашнюю скотину и овец в горах на уровне взрослых людей. Он учил и строго контролировал их действия. Ругал жестко, грубо, но никогда не трогал руками. И частенько повторял: «Ятим-сирота, неблагодарный человек, когда вырастет, норовит ударить камнем своего воспитателя. А вот когда воспитаешь и выкормишь барана и когда зарежешь, то съешь вкусный кусок мяса, выпьешь ароматный бульон. Вот разница воспитания. Жалко сирот, но польза от них малая».
Один из найденных ребят обнаружил в дупле старой арчи пчел. Арча была огромная, на высоте полутора метров — в два обхвата с лишком. Ствол ее был, как бы скручен по спирали. Почти от земли и до двух метров вверх в ней находилось большое дупло. Снизу в дупле — небольшая вертикальная щель. А сзади, на уровне двух метров от земли, — круглая небольшая дырка. Бегмон просил многих пчеловодов взять пчел, а все остальное — ему. Но пчеловоды отказывались. Во-первых, это далеко в горах, а во-вторых, только за одних пчел?! Нет смысла. Тогда он пришел к ветеринару Адель Салимовичу. Тот отлично знал гостя. Послал за хлебом свою жену с большой сумкой и попросил купить ее 10 буханок серого хлеба и три килограмма кускового сахара. А сам поставил на газовую плиту два трехлитровых эмалированных чайника. Пока в чайниках закипела вода, его жена вернулась из магазина с хлебом и сахаром. Потом она заварила чай в двух фарфоровых чайниках и принесла к столу. А Адель Салимович резал буханки хлеба и клал кусочки на поднос, а потом наливал чай гостю. Бегмон пил чай сразу из двух пиалок. Большой кусок сахара он макал в пиалу с чаем. Потом сосал его, как ребенок соску, и заедал хлебом. Пот катился по его лицу, челюсти работали, как мельничные жернова.
Пока съел несколько буханок хлеба и выпил 3-4 фарфоровых чайника чая, супруга Адель Салимовича сделала в эмалированном тазу салат из помидоров, огурцов, лука, соли, перчика и райхон-травы. На 7-8 килограммов салата добавила 100-150 граммов хлопкового масла. Все это тщательно перемешала и прямо в чистом тазу подала на стол. Бегмон расцвел, засучил правый рукав халата и своей волосатой рукой гориллы полез в таз за салатом. Ложкой он пользовался только в престижных ресторанах, деваться было некуда. Хозяин спросил свою жену, сколько осталось шурпы в 10-литровой кастрюле? Да половина кастрюли будет, ответила она. Подогрей и неси сюда, сказал хозяин. Когда гость доел салат, принесли рисовую шурпу, сваренную на бараньих ребрышках. У Бегмона от удовольствия рот расплылся до ушей. Когда он доедал шурпу, хозяйка принесла пять кистей черного скороспелого винограда, чисто вымытого. Каждая кисточка была по одному - полтора килограмма весом. Гость положил кисть винограда на левую ладонь, а правой рукой взялся за обломанный от виноградной лозы хвостик. Потом он широко открыл рот и мгновенно засосал туда, как бритвой срезал, половину кисти винограда. Вторую половину проглотил еще быстрее, а хвостик виноградной кисти выбросил. Все пять кистей винограда он проглотил за 5-6 минут. У хозяйки отвисла нижняя челюсть. Такого она и во сне не видела.
Хозяин знал Бегмона не по рассказам, сам видел его фокусы. Один раз он видел, как его гость из горячего тандыра, — там, где выпекают лепешки, — вынимал горячие куски жареного ягненка и тут же их поедал, слегка помахивая на воздухе. Ягненок, килограммов 12 весом, запекался в тандыре, в большом казане, закрытом крышкой, с нарезанным луком, специями, пахучей травой. Он на спор съел этого ягненка, не отходя от тандыра. И только потом вынули казан, и он лепешками выгреб жирный соус и все это съел. Затем он часа два лежал в теплой арычной воде. Как не облез его желудок? Пусть дрова прогорели, мясо ягненка изжарилось и просто нежилось минут 25 в закрытом казане да еще находящемся в тандыре. Но все равно температура достигала 80-90 градусов! Да, многих удивлял Бегмон своим обжорством.
Сейчас он приехал к Адель Салимовичу для того, чтобы тот взял горных пчел из дупла арчи, а все остальное досталось бы ему. Разговор был не долгим. Хозяин предложил свой вариант: «50 процентов меда идет Бегмону за то, что нашел пчел. А остальные 50 процентов меда, весь воск, пчел я беру за работу. Другого разговора не будет. Мне придется работать, потеть, а ты дома в прохладе ждешь, когда тебе доставят мед. Иди и найди себе другого пчеловода». Бегмон сказал: «Мы с тобой старые приятели, ты хорошо меня угостил, приезжай в горы ко мне в гости. Я согласен на 50 процентов чистого меда, остальное — твое». Они ударили по рукам, и пастух ушел в горы.
В пятницу после обеда Адель Салимович со своим сыном взяли все необходимое: переносную, сделанную по спецзаказу плотником, облегченную роевню на пять рамок, взяли еще одну переносную на три рамки роевню, подвесили в ней три пустых без воска рамки и бросили в нее мягкие алюминиевые скобы-закрепки. Взяли сетки, дымарь, коробочки для закрытых
маточников, если такие будут. Пилы, молоток, гвозди, глжи, трехлитровый термос, прессованную в 10 мм толщиной фанеру — несколько кусков. Подготовка шла медленно, учитывалось все, до последней мелочи. Взяли четыре эмалированных ведра для меда, еды для себя и лошадей. Оседлали коней и в путь-дорогу. В 10 часов вечера они были в гостях у Бегмона. Утром, как только стало рассветать, путники тронулись в путь, и через два часа доехали до места, где были пчелы. Разгрузили вещи, а коней отвели как можно дальше от места действия, чтоб пчелы не покусали. Задали коням корм, овса. Прочитав молитву, Адель Салимович приступил к работе. Подготовил дымарь и начал обследовать арчу. Решили сделать дыру пошире сверху, а потом нашли еще гнилое место и снизу. Окурили дымом пчел. Заработали пилы. А потом принялись очень осторожно забирать вощину с медом и с деткой. Пчел смахивали куриным крылышком в пятирамочную роевню. Пчелосемья была очень большая, старая. Пчеломатку нашли быстро. Но нашли также 3-4 закупоренных маточника, видно, готовилась смена матки или вылет роя. Адель Салимович взял с собой трехлитровый термос с кипятком. Окунул туда специальный нож и нагретым ножом аккуратно вырезал кусок вощины 5x5 см вместе с маточником и вложил в специально взятую коробочку. Так же он сделал и со вторым маточником. Дома мы изготовим пару новых уликов с горными пчеломатками. Додадим к каждому маточнику по три рамочки с деткой и пчелами. Третий маточник он оставил в дупле. На следующий год мы еще приедем, пусть жизнь продолжается. Брали вощину с медом аккуратно, как только позволяли проделанные отверстия. Вощина с деткой очень аккуратно обрезалась, вешалась на пустые рамки в трехрамочную роевню и скреплялась алюминиевыми скобами-закрепками. Адель Салимович был мудрый старик. Дома мы доведем все до ума, а сейчас надо сделать так, чтоб как можно меньше было потерь. Пришлось еще окуривать пчел. Сетки спасали лицо, но руки вздулись. Даже у старого пчеловода, с большой иммунностью и невосприимчивостью к яду пчел, и то опухли руки. Когда работа была закончена, доктор забил обе дырки так, что и медведь не оторвал бы их от дерева. Потом замазал древесной замазкой. Прилетающие пчелы быстро находили летки внутрь дупла. Ну, сказал Адель Салимович, вы сделали свою работу. Оставили в дупле запечатанный маточник, вощину с деткой и с медом, пчел осталось достаточно. Пчелосемья была очень большая. Так что жизнь в этом дупле будет продолжаться. Поблагодарив Господа, начали потихоньку уносить весь скарб и весь улов к лошадям. Спустились вниз к Бегмону.
Он с нетерпением ждал своей добычи. Забрал ведра, набитые вощиной с медом. Доктор объяснил ему, как при помощи солнечных лучей отделить воск от меда. Тут подошел паренек, что нашел пчел. Адель Салимович дал ему большой кусок вощины с медом и объяснил, как надо жевать вощину и потом собирать воск, а не выбрасывать. Мы его перетопим, и из него сделают новую, как лист, вощину, которую потянут пчелы, и будут туда заливать мед, или пчеломатка будет откладывать в ячейки новую жизнь. Слегка перекусили и попили зеленого чая. Напоили и накормили лошадей. Потом начали собираться домой. Бегмон сидел под навесом возле ведер с вощиной, наполненной медом и прикрытой чистой марлей. Он жевал кусок за куском вощину с медом, а отжеванный воск сплевывал в стеклянную трехлитровую банку. Рядом валялся испачканный в пыли кусок вощины с медом. Пчелы быстро нашли его, и десятка два пчел сели на него. В это время пришел племянник Бегмона. Поздоровался с дядей, поздравил его с удачной охотой и попросил кусочек вкусной вощины. Но Бегмон сказал, что позже угостит его, а сейчас чтобы шел домой и не путался под ногами. У Бегмона была чисто выбритая голова, а тюбетейка лежала рядом с ним. Его племянник схватил запыленный воск с медом и сидящими на нем пчелами и быстро прихлопнул все это на его лысую голову. А потом поднял тюбетейку и закрыл все это на его лоснящейся от пота голове. Он несколько раз помассировал голову своего дяди через головной убор и быстро убежал. Пока обжора понял, в чем дело, голова и лицо его начали распухать, И когда Адель Салимович со своим сыном уезжали с его двора, он пальцами открывал сильно отекшие глаза и сплющенные веки. Мы попрощались с хозяином и уехали. «Да, хвала Господу, мы удачно сделали свою работу, — сказал Адель Салимович. — Теперь у меня будет несколько уликов горных пчел».
                Анатолий Искаков-Дервиш
                г.Керчь