Майсы с пейсами. смешная жизнь в двух веках

               
Содержание:

1. Майсы об авторе                - 2
2. Майсы о книжке                - 4               
3. Майсы Прилюдийные                - 5
4. Майсы Доисторической Родины                - 11.
5. Майсы Исторической Родины                - 51
6. Майсы в белых халатах                - 69
7. Майсы Придорожные-Прикюветные.        -  77
8. Майсы Райские                -  86
9. Майсы Про друзей                -  94
10. Майсы в Портупее                -  113
11. Майсы Закулисные                -  127
12. Майсы в Штанишках                -  160
13. Майсы Фамильные                -  177
14. Майсы Графоманские                -  185
15. Майсы  Амурные                -  192
16. Майсы  Про мудряков                -  202
17. Майсы «Нарочно не придумаешь»       - 207
18. Майсы   Одесские                -  211
19. Майсы  Брайтон Бич                - 264
20. Майсы Чудесные проклятия                - 287
21. Майсы про жизнь                -  288
22. Майсы моего отца                - 290
23. Майсы на посошок                -  303
24. Майса вместо эпилога                -


«Люблю собак, не верю кошкам, сторонюсь козлов!»
   Этот скромный афоризм кочует из одной моей книжки в другую. По сути, если к нему добавить адрес, номер факса и телефона, он может стать моей визитной карточкой, потому что я на самом деле люблю собак, не верю кошкам и безуспешно сторонюсь козлов!

Майсы об авторе.
• Автор с детства мечтал стать жуликом - сказался одесский след в его жизни.  Увы, этой мечте не суждено  было сбыться, помешало хорошее воспитание и приличное окружение, иначе жил бы сейчас припеваючи, как абсолютно все жулики в нашем удивительном Израиле. 
• В детстве  лазил в чужие сады, курил за углом и беспробудно врал. То есть, развивался вполне нормально.
• В школьные годы писал на заборах короткие слова. Считается, что именно тогда  автор выбирал свой путь в литературе.
• Автор находится в том возрасте, когда итоги подводить еще рано, а браться за ум уже поздно!
• Будучи лицом еврейской национальности, старался это лицо не ронять, не терять и не делать глупым. Иногда эти старания были успешными.
• Изъясняясь современным языком,   автор всю жизнь пытался не пудрить мозги, не валять дурака,  не гнать пургу, не употреблять сверх нормы. И сегодня с чистым сердцем может  сказать, что эти попытки оказались совершенно тщетными!
• Не относясь к лучшей половине человечества, а значит, являясь сволочью по определению, автор  желает всем женщинам, чтобы их окружали самые хорошие, нежные и любящие сволочи на свете!
• У автора есть дети, друзья и осторожное предположение, что есть голова на плечах. Поэтому он считает, что у него есть практически все!
• Тоже считает, что этот мир уже спасти нельзя. Но спасать все равно нужно! Возможно, это единственное бесполезное занятие, которым стоит заняться!
• Автор живет в стране, где у солнечных зайчиков даже зимой не бывает спячки. Эта страна называется Израиль. И в наш быстрый век отсюда рукой подать до тех мест, где живут  друзья, а это, практически, все пять континентов!





Вместо предисловия:
Майсы о книжке

•    Почти все майсы в книжке  природного происхождения. Правда, иногда они удобрены определенным вымыслом, без которого любая майса, как пресная котлета, как разбавленная водка, да что там лукавить, как брачная ночь без невесты!
•        В книжку вошли истории, произошедшие    с самим автором, с его друзьями, или с друзьями его друзей. Или подслушанные случайно, да и специально тоже. И все с одной лишь целью: рассмешить читателя, и побудить вспомнить что-то личное, а потом цокнуть языком и сказать
•     Автор очень хочет, чтобы книжка «Майсы с пейсами» обрела ноги и  пошла по рукам! И чтобы ее все имели, и  чтобы над ней смеялись с легким сердцем!
•     С автором можно спорить, не соглашаться, ругать его,  на чем свет стоит!  Нельзя только отказать ему в любви к этой книжке. Чего он и вам желает!



Майсы       Прилюдные
  Всем, кто хоть мало-мальски интересуется темой, давно известно, что хорошая прелюдия – это больше, чем половина успеха. Причем, это касается не только того, чего в СССР не было по определению. Хорошая прелюдия нужна и неплохой книжке, ну, скажем такой, как «Майсы с пейсами».

                Бог все же есть. Иначе, как объяснить?

      Что можно сказать про наш маленький Израиль? Правительство у нас – сволочи! Министры - воры! Президент – негодяй! Ортодоксы – паразиты! А страна цветет и процветает! Растет и множится! И богатеет! И становится крепче, что объясняется только тем, что Б-г все же есть!



                Тест на еврейство
        Наша Лена ехала в автобусе в Тель-Авив. К ней сразу же подсела  тетя южной внешности, и, чтобы не скучно было ехать, сразу навалилась на Лену с вопросами:
-А сколько ты лет в Израиле? А как устроились дети? А ты не жалеешь, что приехала? А потом спросила «А ты из Баку?»
- Нет,- простодушно ответила Лена
- Так ты что, вообще не еврейка?!!- воскликнула в ужасе тетя.

   
                Нежные «русские» девушки
     В  Тель-Авиве, у Большой синагоги пришлось подслушать замечательный разговор еврея из Марокко и еврея из Эфиопии. Оба хвалились, что встречаются с чудесными «русскими»  девушками.  Разговор шел на иврите, но вставлялись отдельные слова на русском.
- Моя девушка такая нежная! Все время говорит мне:  «Мой миленькай, мой зайчук!»- хвастал «марокканец».
На что «эфиоп» отвечал тоже гордо:
 -И моя очень нежная и ласковая! Она мне все время говорит:
«Черны ****! Черны ****!»





Бежали. Как от немцев!

                Игорь Губерман, вернувшись с гастролей, рассказал хорошую майсу:
  Женщина из Одессы переехала на ПМЖ  в Германию. И каждый день ходила на «Склад бесплатной одежды» и набирала там полные сумки. И тогда кладовщица, немка, спрашивает у нее:
- Фрейлен, Вы что, совсем сюда без вещей приехали?
   На что наша отвечает:
-Конечно! Мы ведь бежали оттуда, как от немцев!


                Протеже Муси Гугель
    Много лет подряд я был на общественных началах почтальоном из Израиля в Витебск и обратно. Я возил лекарства, среди которых выделялся количеством «Пурген», я возил «пиханую» пальцем колбасу, да такую пахучую, что все собаки Витебска меня провожали до аэропорта, а все летчики рисковали захлебнуться слюной, наконец, я возил запчасти для «Жигулей» ( среди моих знакомых были и такие, кто привез сюда «Жигули»). Я возил все это, потому что не умел сказать «нет». Но в один день, когда мне принесли напольный вентилятор «Вихрь», небольшой (по их пониманию) ящичек гвоздей «сотка» и легкую пудовую гирю, я сказал:
- Все! Хватит! Беру только лекарства! И доллары!
   И вот звонит мне по горячим следам незнакомая женщина.
- Аркадий, здравствуйте!  Вы меня не знаете, мне Ваш телефон дала      Муся Гугель, Ваша дальняя родственница. Она Вас так хвалила, так хвалила! И столько говорила хороших слов!
-Вы, по-видимому, что-то хотели?- ускоряю я разговор.
-Да, мне обязательно нужно передать в Витебск ровно сто восемь долларов! Вы возьмете?
-Возьму,- говорю я без всякого энтузиазма.
Она делает паузу и переходит на шепот:
- Аркадий,  скажите, честно, а вам можно доверять?!

                Все относительно?
     Летом этого года, на фестивале «Славянский базар в Витебске» я в один и тот же день я случайно встретил двух женщин, с которыми после детского сада не виделся. А то, что мы из одного детского сада, мы узнали случайно. Одна посмотрела на меня и сказала:
- Слушай, ты совсем не изменился! Молодец!
А вторая всплеснула руками и запричитала:
- Господи, как ты постарел! Просто ужас!

«Джоконда». Подлинник.

   Однажды, когда коммерцией были вынуждены заняться все. Кто хотел выжить, я попал на уличную выставку-продажу. Там можно было купить все: эликсир молодости, средство от тараканов, крышки для закатки банок,   Не было забыто и высокое искусство. На специальном столике были разложены шедевры живописи. Сделаны они были не замысловато: на тонкую фанерку наклеили репродукции, покрыли их блестящим лаком и выставили на продажу. Конечно, там была и «Джоконда».
   Погода была хорошая, настроение весеннее. Я взял в руки «Джоконду» и, глядя прямо в глаза продавщице, спросил, чуть понизив голос:
- «Джоконда» - подлинник?
   Продавщица растерялась. По ее красноречивому молчанию я понял, что внутри у нее идет бескомпромиссная борьба: соврать или сказать правду? И все же природная честность у нее взяла верх и она. Тяжело вздохнув, сказала:
-Я врать не буду – это копия.







Международное агентство новостей «Аид-Шизофрения-Пресс» представляет:

•    По последним данным Министерства финансов, израильская экономика находится в таком месте, где, казалось бы, кроме геморроя ничего не должно быть!
•    Учитывая, что в Израиле совсем не лицо является лицом настоящего еврея, Главный раввинат  принял историческое решение заменить в мужских паспортах фотографии «выше пояса» на фотографии «ниже пояса»!
        Бывший президент Израиля Моше Кацав в ходе следственного эксперимента   изнасиловал еще 5 человек.
•    После того, как раввинат призвал женщин быть патриотичными и выходить замуж только за евреев, в Израиле создалась «Партия сексуально-патриотического толка». На учредительном собрании разгорелся жаркий спор, чем должен голосовать член новой партии? И большинством голосов постановили: только не рукой!
•       Бывший премьер-министр Израиля Эхуд Ольмерт проходит одновременно по всем статьям уголовного кодекса и для того, чтобы дождаться окончания следствия ему нужно прожить по крайней мере 528 лет!
   Таким образом, в отличие от Ленина, «Дело Ольмерта»  будет жить вечно!»
•        Известный предприниматель Аркадий Гайдамак, скупающий все подряд, собирается купить и израильский Кнессет.
   - Кнессет - не русский магазин «Тив-Там»,- сказал предприниматель.- Кнессет купить намного легче!    И дешевле, тоже!
• Погода.   На всей территории Израиля в связи с выборами будет мерзко.
• Секс и быт. После очередного выполнения Мишей Шульцем своего супружеского долга, его долг только вырос.
• Научное открытие.   Израиль – это такая удивительная страна, где безумно нравится жить абсолютно всем, кроме евреев, которым безумно жить не нравится!
• Проза и жизнь.. Недавно вышла в свет замечательная книга Марка Котлярского и Петра Люкимсона «Евреи и секс». Книга написана со знанием дела и буквально, пошла по рукам. По всей стране проходят многочисленные встречи авторов с читателями. Особой популярностью в ходе встреч пользуются «Мастер-классы», где и Котлярскому, и Люкимсону удалось неоднократно  блеснуть мастерством!
• Плохие приметы. Вы потеряли голову, от того, что вас буквально носят на руках?! Напрасно! Лучше посмотрите, не идет ли впереди оркестр, и если да, срочно делайте ноги, потому что это плохая примета!
• Народные приметаы: Жизнь, конечно, ни черта не стоит! Но похороны!..
• А знаете ли Вы, что когда сыграешь в ящик, многие проблемы уходят на второй план?!

• Большая политика. Все больше женщин по всему миру становятся президентами. В связи с этим решено популярные «Встречи без галстуков» переименовать во «Встречи без лифчиков».

• ДОЛГИ НАШИ!  РЕЛИГИЯ И СЕКС.

Сильно ударился в религию бухгалтер Соломон Кац.
- В шабат я принципиально не исполняю свой супружеский долг, потому что соблюдаю святость субботы! – страстно отреагировал он на претензии жены.
- Хорошо! Но отчего ты соблюдаешь еще святость всех остальных дней недели?!- ехидно поинтересовалась супруга.


• Рекламные объявления.  « Я Еврей, Еврей, Еврей!!! А ты Еврей?!!.. Ответы присылать Зяме Кацу в тихо-помешанное отделение больницы «Ворона».

• «Всем, всем, всем! Сволочи!!! Изя Штуцер, новый репатриант, неустроенный.







МаЙсы доисторической Родины

КАКОЕ ГОРЕ, ЯША ЖЕНИТСЯ!
(из моего КВНовского прошлого)

   В 96  мы прилетели из Тель-Авива в Москву и играли со сборной России в КВН. Москва тогда была хмурая, неумытая и мешочная.  А  вечерами она вообще умирала в темноте, как провинциальный городок где-то между Рязанью и Казанью. Мавзолей был рзакрыт, и даже основоположник ленинизма лежал без работы. В, общем, пойти было некуда и все пошли на КВН. Зал был набит битком, но открыто за нас болело не так уж много народа. Атмосфера была неплохая, КВН нас объединял, жюри вело себя пристойно, Александр Васильевич был, как всегда молод. В, общем, Игра получилась!
   В середине игры был там конкурс Капитанов. Причем, договорились, что он будет больше концертный, поэтому оба капитана получат по пять высших балла и разойдутся красиво. А вся остальная игра велась по-настоящему, и у нас замирало сердце, когда выставляли оценки.
    От сборной Израиля капитаном был Ян Левинзон – старый, тертый КВНщик, не смотря на свою молодость! А от России капитаном был не менее тертый  и не менее молодой Андрей Чивурин. Конкурс для капитанов был очень приятный. По условиям, им нужно было прямо в зале познакомиться с девушкой, причем, не сходя со сцены. Положение осложнялось тем, что и ЯнЛевинзон, и Андрей Чивурин были женаты, хотя всем говорили, что в этот вечер они холосты. В обычной ситуации, понятно, это не помеха, но  КВН транслировали по телевидению. И все же, думая в первую очередь не о своей чести, а о чести своей Родины, они смело пошли на знакомство!
   Поскольку я был  автором сборной Израиля, мы с Яном придумали следующую стратегию знакомства: он приходит на первое свидание вместе с еврейской мамой! Кто знает, что такое еврейская мама, понимает, насколько это серьезно. А всех, кто не знает, я сейчас ввиду в курс дела:
еврейской маме хорошо не тогда, когда ей хорошо. Ей хорошо, когда нам не плохо! А плохо нам или хорошо она знает лучше нас!
  Из-за еврейской мамы  на свадьбе сын-жених не может даже поцеловать невесту.  И все потому что рядом с ним сидит его еврейская мама и все время твердит:
“Кушай, Яша! Кушай!”
   Еврейская мама, с которой Ян Левинзон пришел знакомиться с девушкой, на сцене присутствовала виртуально. Но она еще до знакомства заранее знала, что еще не родилась та цаца, которая будет хорошей женой ее Яше, и будет любить ее чадо, как надо!
   Это была такая еврейская мама, без которой не обходился даже Яшин переход через улицу. И не важно, что в это время она могла  быть в другом городе или даже в другом государстве. Выглядело это так:
- Але, але, Яша?! Сейчас на светофоре горит зеленый, да? А ты уверен? Проверь еще раз!  Проверил? Что, уже зажегся красный? Тогда стой! А я перезвоню!.. Ну, а сейчас, зеленый? Тогда иди! И сразу мне перезвони, когда перейдешь!
   И вот, с такой придуманной, но настоящей еврейской мамой Ян Левинзон (Израиль) вышел на сцену, чтобы познакомиться с девушкой.  Вернее, вышел он один, а она спряталась за кулисами и оттуда руководила процессом. Но не успел он сказать даже слово, как мама уже ему звонила
- Яша, я знаю, что ты сейчас с ней и не можешь говорить. Поэтому говори только «да» или  «нет». Хорошо?
-Да!
-Ну, рассказывай!
-Да!
-Что да?! Она хотя бы хорошенькая?
-Да!
- Я знаю твое «да»! А потом окажется, что она страшнее автомобиля «Запорожец». Вот что, немедленно дай ей трубку. Я хочу задать ей пару вопросов!
   -Нет!
-Что, нет? Покажи, хотя бы, где она? Это она?! С усами?
- Нет, мама, с усами    - это не она! С усами – это Гусман, а она, как ни странно, без усов!.. Она в первом ряду, на тринадцатом месте. Ой, мама, так что, что рядом с ней дети?! Ты всегда мечтала, чтобы я женился на всем готовом!.. Девушка, ну, Вы согласны за меня замуж? Это я Вам, в тридцатом ряду… А что тут сильно думать?! Вы что, покупаете корову?!  Мама, как я пошутил?! Что, мама, чем на этой, лучше жениться на Соне? На какой Соне, с  овощного магазина?! Нет, мама, на Соне я не женюсь, не смотря на то, что фрукты сейчас,  в самом деле, дорогие! Что значит, почему?! Потому что она меня выше на целую голову!.. Причем даже, когда она сидит, а  я стою!..  Мама, откуда я знаю, как она выглядит, эта невеста?! Во-первых, со сцены не видно, а во-вторых,  мы уже пересмотрели столько невест, что они уже все для меня на одно лицо, как население Китая!.. Единственно, в чем я уверен, что она без усов!.. Да, мама сейчас я у нее это спрошу.
- Девушка, а  если бы я, не дай Б-г, был декабристом, Вы бы за мной бросились в Сибирь?.. Что Вы сказали? Я  не декабрист, а вы не дура?!  Мама, как это понимать?! Хорошо, девушка, поставим вопрос по-другому! Например, не дай Б-г, разгорелся пожар! И там лежит мешок денег, а тут лежу я! Вопрос: кого Вы вынесете из огня в первую очередь?.. С какими деньгами лежит мешок?! Интересный вопрос! Мама, ты не знаешь, с какими деньгами должен лежать мешок?..  Мама говорит, что с монгольскими тугриками. Иначе я там сгорю!..
- Девушка, чтобы бы у вас еще спросить такое важное?. О! Скажите, а вы умеете плевать на дальность?.. Почему, мама, я спрашиваю глупости? Мы всегда на работе устраиваем с ребятами соревнование, кто дальше плюнет! И знай, мама, твой сын, мама, в этом деле не последний человек!
-Девушка! А как у вас с аппетитом? Ну, так что, что Вы топ-модель?! У нас в армии был ефрейтор Миша Гусь, худой, как три топ-модели, а ел, при этом, за четверых! Так вот, его досрочно уволили в запас, потому что он Советской Армии был не по карману! А у меня карманы еще меньше, чем у Советской Армии! 
- Девушка, а что в вашей жизни значит сэкс! Ой, мама, что я должен стесняться? Мне уже не тридцать лет, мама!..  Конечно, многие теперь уверяют, что секс – это глупейшее занятие, а я вот лично бросить никак не могу! Потому что,  это как семачки! А я семачки могу щелкать хоть весь день!
- Девушка, а вы принесли с собой анализы? А я ведь просил! У меня уже раз было: попалась невеста без анализов,  а у ней потом оказались камни… И я чуть не надорвался, когда нес ее в ЗАГС и, как следствие, не донес и бросил, да, мама?!..
- Девушка, а вы верите в сны? А я верю! Мне, например, вчера приснилась мокрая курица, а сегодня я встретил Вас! Что Вы сказали?  Вам вчера снился козел? Интересно! Мама, ты не знаешь, к чему это, когда снится козел?..
-  Девушка, а Вы смотрите этот мексиканский сериал «Санчо с ранча». И мы с мамой тоже смотрим! А вы согласны, что Хулио – подонок?! А Малио – мудак?!.   Откуда я, мама, взял это слово? Вспомни, мама, как папа называл нашего дядю Меира?! А ты, мама, всегда добавляла  «еще какой!».
- Девушка, а если я, не дай Бог, помру?! Сколько лет Вы не будете выходить замуж повторно? Жена Пушкина, например, шесть лет не выходила второй раз, а Вы?.. Что, мама, такой крокодил, как она и первый раз не выйдет?! Что ты говоришь, мама?! Уже время?! Все, девушка, мне пора! Пойду пить гоголь-моголь. Но мы еще обязательно встретимся. Приходите завтра, я Вас буду ждать у буфета! Только не забудьте принести анализы!

     Конечно, сегодня я уже не могу сказать, что знакомство происходило именно таким образом. Но смысл я пытался сохранить полностью.
   
    И помню точно, что, не смотря на договоренность, жюри во главе с Гусманом не устояло и дало Яну Левинзону пять балов, а Андрею Чивурину четыре, хотя, у него знакомство получилось тоже очень гусарским!



                СОВЕТСКИЙ ШВЕДСКИЙ СТОЛ
     Этот случай описывает неувядающую дружбу между двумя братскими народами: вьетнамским и советским. До заката Советской Власти еще было далеко, на дворе стоял, слегка пошатываясь, развитой социализм с уставшим человеческим лицом, и нынешнее поколение трудящихся уже точно знало, что при коммунизме не будет жить никогда!
Итак, в Витебск, для запуска шведской молочной линии по выпуску молока в треугольных пакетиках, должна была приехать делегация шведских рабочих. А их хлебом не корми, а подавай им их хваленый «Шведский стол». Тогда у нас  мало кто знал об этом чуде, которое по изобилию превосходило даже русскую скатерть-самобранку. То есть доходили слухи, что «Шведский стол» - это заплатил и жри сколько хочешь, хоть, пока пузо не лопнет, но на вынос нельзя было взять даже горбушку!
И тогда с самого верха, но не от Б-га, а еще свыше, то есть из самого Обкома, пришла директива, чтобы не ударить в грязь лицом перед шведским пролетариатом, немедленно открыть в Витебске этот пресловутый  «Шведский стол», причем, не только для шведских трудящихся, но и для остального народа, чтобы шведы видели, что и у нас тоже все для народа!
  И, вот, под страхом лишения переходящего красного знамени Тресту столовых и ресторанов было приказано переоборудовать «Бульбяную» в эту самую, чтоб она сгорела, шведскую штуковину, и уже к Празднику Октября там резали ленточку и митинговали про очередное завоевание социализма.   
… Первый, но еще не смертельный удар по «Советскому шведскому столу»  нанесло вечно голодное студенчество! А ведь Секретарь по идеологии предупреждал, что студенчество и «Шведский стол» не совместимы. Он даже вспомнил анекдот, который ему рассказал его африканский друг в Университете имени Патриса Лумумбы.  Анекдот такой был: «Как-то в племени поймали одного студента, он к ним фольклор записывать приехал. Ну и принялись из него суп варить, картошки также добавили, лука. Так пока вода кипела, этот студент им всю картошку съел!».
  …Но тут студенческий вопрос быстро решили! Им сразу перекрыли кислород, заявим что «Стол» только для иностранцев, типа, как магазины «Березка», у которых в свое время разорвалось от зависти не одно сердце советского человека.
    И все бы уже ничего, но тут на беду в город, в рамках интернациональной помощи, завезли партию голодающих вьетнамских трудящихся. Им дали работу в три смены на ткацкой фабрике «Красный Октябрь» и они были счастливы, как молодожены в медовый месяц. Это наводило народ на позитивные мысли, что есть места, где еще хуже, чем у нас. Вьетнамцы были тихими, как снежный барс перед смертельным прыжком и тощими, как английский коммунист, который голодной бессрочной забастовкой протестовал против перманентной эксплуатации рабочего класса!
   А поскольку вьетнамцы были какие-никакие, а иностранцы, им дорога в «Шведский стол» не была запрещена. И они пошли! Нашествие саранчи и монголо-татарское иго были безобидными проделками против нашествия вьетнамцев на «Советский шведский стол».
   А вначале ведь никто и не подозревал, что у вьетнамцев не один желудок, а как минимум три-четыре! Потому что в один столько еды влезть не может по определению!
   Они хоть и были из демократического лагеря, но аппетиты у них оказались зверско- капиталистическими!
   Они ели по привычке один раз в три дня и этот один раз  выпадал на «Шведский стол». Они брали разнос и наставляли еду в три этажа. Три первых у них было для затравки, четыре вторых, чтобы заморить червячка. Булочки, коржики и кулебяки они забрасывали в себя, как кочегары уголь в топку! Три вьетнамца были страшней для «Шведского стола», чем дюжина наших студентов без стипендии!   Они мели так, что персоналу даже украсть было нечего. То есть работа кулинаров теряла всякий смысл!  И тогда персонал буквально грудью стал на защиту советского Шведского стола!
- Ты что сволочь творишь, шибзик!- кричала повариха вьетнамцу через раздаточное окошко.- Чтоб у тебя заворот кишок стал, холера!
   А гардеробщица вообще выходила в зал и старалась отобрать у вьетнамцев еду прямо изо рта, но они, заразы, оказались цепче бульдогов.
   А одна официантка даже получила выговор по партийной линии, потому что всегда кричала на братских вьетнамцев: то черножопые, то  узкоглазые, а однажды вообще сделала синтез из обоих слов и сказала: гады узкожопые! Это было недопустимо, вьетнамцы все же были из социалистического лагеря!
   Но все это мало помогало! Дебет в «Шведском столе» давно не сходился с кредитом! Предприятие быстро хирело и уже во всю дышало на ладан!
 Но тут к счастью выяснилось, что шведскую линию по разливке молока будут монтировать в другом областном центре и шведы сюда уже не поедут.
 -Слава Богу! Теперь этот «стол» можно похерить! - сказал на открытом партсобрании освобожденный  секретарь. - Ну его к монахам, этот «Шведский стол», чтоб чурок задаром кормить!
 Это вызвало бурные и продолжительные аплодисменты!
 В общем, «Шведский стол» немедленно  демонтировали и снова превратили в «Бульбяную». И снова наладилась крепкая и нерушимая дружба между братскими советским и вьетнамским народами!
   

                Что для немца хорошо – для русского смерть!
   Один человек, звали его Гриша Школьник, родился и вырос при Советской власти, поэтому многие привычки в нем укоренились навек! И вот он по путевке поехал в Германию. А там на каждом шагу пиво. И, конечно,  вскоре ему сильно приспичило. В, общем, он терпел, пока, мог, а потом решил: «Черт с ними, с двумя марками!» и помчался в их немецкий платный туалет.
   Естественно, Гриша  не мог и предположить, что в сортире может быть так же стерильно, как, скажем, внутри бутылки со спиртом, и примерно в три раза стерильнее, чем   в реанимации его родного города Пенза. Поэтому, он цокнул удивлено языком, как цокал только в Эрмитаже, и, вместо того, чтобы, как все немцы, сесть на чистый унитаз, по привычке, залез на него с ногами и уселся, как горный орел на вершине Казбека.
   А сортир там вам, не хухры-мухры! У него там сплошные компьютеры, датчики и всякая другая зараза!
   И тут началось! Центральный пульт управления немецким сортиром, как только Гриша залез на унитаз с ногами, получает сигнал, что на полу никто не стоит, а значит, по логике, человек покинул сортир. Но при этом, вода почему-то не слита и дверь не открывалась!
    В сортирных компьютерных мозгах  начинается полная дисгармония! А Гриша сидит, крякает и наслаждается зарубежной поездкой! И тут компьютер,  раз человека нет, выдает команду «Дезинфицировать кабину».    Чтобы было понятно, после этой команды отовсюду бьет вода, как из брандспойта! Ну, пензенца Гришу с унитаза, как ветром сдуло, вернее, как волной смыло, и он снова оказался на полу, причем в лежачем положении.  А компьютер снова не понимает, что происходит, ведь опять на полу человек появился, хотя дверь не открывалась.  Если в принципе компьютер способен сойти с ума, то тут был самый подходящий случай.
    И вот пензенский турист на полу лежит,  отбиваясь от фашистских струй, и орет, как сохатый лось, раненый конкурентом в брачный период! А у компьютера по программе уже следующий этап: полная дезодорация сортира! То есть, на несчастного Гришу теперь начинает литься некая синяя гадость с приторным запахом, по типу той, что в СССР мыли окна и с удовольствием пили при сухом законе. Пензенец, конечно, сколько смог, выпил, но он свою норму знал! А гадость все льется! А ему уже по барабану, он уже навеселе.
    Но все хорошее и плохое тоже когда-то заканчивается! И вот в кабине наступила тишина. Турист по-тихому в себя начал приходить, хотя икать продолжал, и даже начал осматриваться по сторонам на предмет  чего-нибудь под шумок из сортира спереть!
   А тут новая команда компьютерного монстра «Включай продувку», и сразу  же включается полная и безоговорочная сушка сортира! Этот процесс, если быть внутри, может сравниться только с ситуацией, когда в сауне заклинило выходную дверь,  или с трехдневным хамсином, который тебя накрыл в пустыне! То есть, тебя жарят со всех сторон, и ты жалеешь лишь об одном, что не помер сразу! В этой ситуации секунда кажется вечностью! Но и это вынес бывший советский человек Гриша Школьник, семьянин и защитник отечества!
   Таким образом Гриша доказал, что он сильней немецкого компьютера!  Этот отрадный факт тоже имел негативные последствия! Входную дверь, после того, как компьютер сошел с ума, так заклинило, что ее можно было взять только автогеном.  Правда, Гриша на всякий случай попробовал вышибить лбом, но не вышло.
   Короче, когда спасатели, с помощью тяжелой такелажной техники, высвободили Гришу из фашистских застенок, он сказал, что теперь не сомневается, что запад, с их сортирами, обречен на неминуемое вымирание! Эту фразу потом процитировали все постсоветские газеты, и она даже  стала крылатой!
   А когда Гриша уезжал на Родину, Туалетный концерн наградили его вязанкой туалетной бумаги, что по тем временам было просто царским подарком! И турист Гриша Школьник, счастливый и довольный поехал восвояси, в родную Пензу. И когда увидел там родной сортир с дыркой на постаменте, не удержался и… прослезился!

Рабинович, как зеркало истории
     Мой знакомый по фамилии Беркифандт  работал на «Радио». А  что вас удивляет, и с такими фамилиями иногда тоже на «Радио» работали! Тут было главное, чтобы процент Беркифандтов на метр радиоволн не превысил бы критически допустимыйо! 
   Но однажды Главный вызвал Беркифанда на ковер и начал ходить вокруг да около  национального вопроса. Он сказал так:
- Смотри, Беркифандт, надо тебе псевдоним все же брать! И пойми, антисемитизма тут нет. Просто нашему диктору твою фамилию выговорить без бутылки невозможно! Вот он и пьет беспробудно.
   Ну, Беркифанд в ответ шеей покрутил, хмыкнул как-то не по-русски и сказал, что если дело только в этом, то он может, чтоб диктору было легче, за бутылкой сгонять. Главный крякнул как-то странно, даже поморщился, дескать, хватит, Беркифандт  тут Ваньку валять и сказал с металлической ноткой в голосе:
- Ладно, иди и серьезно обдумай свою фамилию!
    Назавтра, с утра, Беркифандт был у Главного.
- Ну, взял псевдоним?- спросил тот сходу.
- Взял!- так же сходу ответил Беркифанд.- Рабиновичем теперь буду! Зямой! Вам нравится? На всякий случай, и имя решил поменять! Имя Зяма очень легко выговаривается!..  Ведь, правда?!
   Главный ничего не ответил. Только снова крякнул по-утиному и вздохнул тяжело.  Просто, эти евреи его уже порядком достали! Хоть ты от них беги в Израиль, гады!



                Абсолютный ноль!

     Когда миф о всеобщем потеплении рассеялся и морозы со всего размаха ударили по Европе, и даже в Израиле кое-где выпал снег, автор решил не сидеть сложа руки и лично провел исследования холодной науки!
В результате появились данные, открывающие завесу на то,  как народы мира переносят собачий холод:
На дворе   + 5 С :   
   Вроде бы хорошая температура, но французов трясет. Они перестают есть лягушек,  прекращают размножаться, и начинают крепко ругаться по-русски!  А их гордость - знаменитый прононс становится банальным насморком!  А те немногие, кто продолжает заниматься сексом, по темпераменту уступают даже эстонцу в коме!
    Русские  же открывают одновременно  бутылку «Московской» и купальный сезон. 

На дворе   0 C:    
    В Германии замерзает водопровод и вместе с ней вся немецкая нация!  Их хваленого «Фольсвагена»  трясет,  как «Запорожеца», пущенного с крутой горы. Немецкие путаны, и без того мертвые, вообще перестают выходить на работу.
   Русские  же предпоследний раз в сезоне выезжают на пляж, и сильно ругаются  на первый лед, который мешает им плавать саженками! 

- 5 C :    
    У итальянцев  начинается отморожение первой, второй и даже третьей степени одновременно! Они не едят спагетти, не поют голосом Челентано, и прячутся от любовниц под теплое одеяло,  или залезают в холодильник погреться, потому что там всего минус три.   А члены итальянской мафии становятся  абсолютно отмороженными и идут толпами в полицию в повинной.
    Русские же в рубашках навыпуск ездят в кабриолетах с откинутым верхом, и горланят на всю ивановскую песни о настоящем человеческом тепле! А кто беднее, те загорают в Сочи, потому что в январе  тут цены смешные,  водка холодная, а женщины не потные!



    - 12 C: 
    У Старой Европы от холода не попадает зуб на зуб. Транспорт стоит колом, Европарламент от отчаяния готов наложить на себя руки, а от страха – просто наложить и после этого уйти с позором в отставку!  А отмороженные антисемиты, чтоб немного согреться,  пытаются брататься с хитрыми евреями!
    Русские же продолжают спасать Россию и начинают весеннюю посевную, чтобы закончить ее раньше всех в мире! 
А так же уплетают на улице мороженое  «Пломбир» и  «хукают»  на трамвайное стекло, чтобы не прозевать остановку.

     -22 С         
     Вся Америка парализована холодом! Президент Барак Абама ходит чернее тучи! Даже Статую Свободы колотит мелкой дрожью! А НАТО вообще складывает оружие. На Брайтон Бич выживают только микробы и бывшие одесситы!
     В России же взрослые продолжают пить холодную водку и закусывать сосулькой. А дети лепят снежные бабы и высовывают язык, чтобы поймать снежинку.

    

      - 30 C:      
     Со всего мира приходят тревожные сообщения, что Санта-Клаус окончательно замерз, шампанское взорвалось, и Новый год повсеместно отменяется!
    Русский же  Дед Мороз по пояс в сугробе выпивает со  Снегурочкой на брудершафт, и на  школьной елке вовсю волочится за учительницами начальных классов! При этом, он скидывает красный тулуп и остается только в бороде,  усах и валенках!

     - 273 C:   
 
    Абсолютный ноль! Во всем мире прекращается молекулярное движение, и замерзает  медицинский спирт!
   У русских страшно портится настроение, и они  тоже решают замерзнуть, потому что без спирта жизни просто нет! Во всяком случае, она теряет всякий смысл!
   А что же евреи? Ворча и проклиная абсолютный ноль, и ежась от абсолютного холода, продолжают при любой температуре плодиться и размножаться, и жаловаться на судьбу и молиться Б-гу! И главное, продолжают жить, потому что привыкли  жить даже тогда, когда жизни вообще нет!

 
                Курьер – всему голова

   Жора Дворкин, очень хороший парень, работал курьером на одной Орденоносной фабрике.. Было это в городе Марка Шагала Витебске, хотя конкретно эта история к Марку Шагалу отношение не имеет. В то время сильно внедрялась автоматическая система управления, и поэтому круглые сутки три вычислительные машины «Минск-32»,  огромные, как самолет Ту-154, пахали, чтобы все успеть. Их обслуживали и обхаживали человек десять с высшим образованием и еще человек пять со среднетехническим.  Программисты ни на секунду не смыкали ночью глаз! И к утру выдавали на гора уйму расчетов, графиков и кривых производительности труда! Начальница, понимая важность автоматической системы управления,  подгоняла народ, звала к трудовым подвигам, взывала к партийной совести. Самых лучших премировали, и отправляли в санаторий, а худших песочили на собраниях  и лишали прогрессивки! И все ради того, чтобы утром расчеты были готовы и доставлены курьером Жорой в разные отделы, службы и цеха, где без этих расчетов, по словам начальницы, все просто задыхались.
 И вот утром приходил курьер Жора, брал целую груду этих документов и заходил в мужской туалет.
-Так, это вообще никому не надо!- листал он бумажные портянки.- А это чушь собачья! А это дурь откровенная! А это бред сивой кобылы!
 И все, что он называл чушью, дурью и бредом, тут же отправлялось в мусорный бак.
В конце этой селекции оставалось несколько бумажек, штук пять, не больше и он их нес, куда надо. Так продолжалось лет пять, не меньше. И все пять лет три ЭВМ работали, как проклятые и выдавали на гора уйму расчетов, графиков, кривых производительности, и за все пять лет никто ни разу не спросил о документах, которые курьер Жора отправлял в мусорный бак!

                Сердобольная милиция

     Как-то Миша Катамаран, который жил по соседству на улице Терешковой, крепко выпил и решил поехать к девушке в другой конец города. Девушка была капризная, поэтому он по дороге тоже выпивал, для храбрости. А ехать он решил с шиком. Поэтому, он без спроса взял «Запорожец» деда, на котором были знаки инвалида войны. И вот когда он по дороге  все выпил, и уже почти приехал, дорогу ему перегородил ГАИшник. Он Мише начал отмашку давать, дескать, останавливайся. А Миша уже сильно был заторможенный. Поэтому он вперед лишних метров тридцать проехал, но остановился, потому что, хоть и выпивал за рулем, но законопослушным оставался. А сам чувствует, что ноги его совсем не держат, и что сейчас будет жуткая история с лишением прав и штрафом под самую удавку. И вот он дверцу «Запорожца» открыл, вывалился на асфальт и практически на четвереньках пополз к ГАИшнику.
И вдруг ГАИшник  отчаянно замахал руками и запричитал:
 - Товарищ инвалидвойны, товарищ инвалид войны! Не надо! Не ползите! Я вижу, что все нормально! Езжайте, езжайте себе домой!


                Философия жизни   
                В Брюсселе группа рязанских туристов подходит к знаменитой скульптуре «Писающий мальчик». Все, и особенно мужчины,  смотрят, и думают каждый о своем. И вдруг один турист авторитетным тоном говорит на полном серьезе:
-Для тех, кто не знает, этот мальчик своим поступком символизирует отношение бельгийцев к жизни! То есть, им на жизнь, сами понимаете что!
А другой, тоже из Рязани,  вздохнул и говорит задумчиво:
-А если бы у нас сделали подобный памятник, символизирующий наше отношение к жизни, то мальчик бы не писал, а, извините, срал!

                Чукча-раввин
    Говорят, что однажды на Политбюро в Кремле рассматривали список кандидатов на пост раввина Московской синагоги. И самый главный идеолог страны Суслов возмущенно рявкнул:
               - А почему в списке, вашу мать, одни евреи?!
   В общем,  пришлось срочно пересматривать списки. Вроде бы, там после доработки, на пост раввина предложили чукчу.  А всех евреев вычеркнули по национальному признаку!

               
                В Германию на ПМЖ
     Один человек неустановленной национальности по фамилии Сема Зельцер из Черновцов  жутко ждал вызова из Германии на постоянное место жительства. Очень уж он хотел остаток жизни пожить припеваючи. А то, что припевать ему придется на немецком, его вообще не смущало!
-У счастья нет национальности!- мудро изрекал Сема, мечтая, что хоть на старости лет его на немецкий лад будут почетно называть  «хером».
  И вот получил он, наконец, разрешение на постоянное место жительства. Ну, и как водится, устроил шикарные  проводы в Диетической столовой «Могилевские колбаски», где вечерами обычно справляли дни рождения, но чаще поминки. Теплая водка там лилась рекой, бройлерных кур там съели целый курятник, а холодное шампанское уже просто лили на голову, чтобы немного освежиться.
   … И вот проводили этого счастливчика Сему, и полетел он в Германию. А родня уже ждет от него посылки, потому что  когда он на проводах сильно выпил, он за столом клялся своей новой вставной челюстью, что забросает их мануфактурой и денежными переводами! А это клятва серьезная, учитывая цены на протезирование. 
   Но вместо этого случилась дикая история! На следующий день после триумфального отъезда в Германию, Сема, не живой, не мертвый  вдруг возвратился обратно на родину в город Могилев.   Представляете?!
   Оказалось, что на границе вышел жуткий конфуз, потому что когда Сема Зельцер вышел на германский трап и увидел новую немецкую Родину, он просто обалдел от свалившегося счастья! И, поэтому, выкрикнул первое, что пришло ему в голову. Но, на беду, первое, что  пришло ему в голову, было «Хен де хох!».  Злого умысла в его выкрике не было, он просто по-немецки ничего больше не знал.  Ну, разве что "Хайль  Гитлер!",  что было еще хуже.
  В, общем,  иммиграционная служба Германии тут же закрутила Семе руки  и этим же самолетом, за пропаганду нацизма,  отправила обратно.
   И потом  еще много лет, когда Сему подначивали и просили рассказать, почему ему не удалось стать хером,  он запальчиво объяснял, что его выгнали из Германии, потому что там, живут одни фашисты!

               


                ЕВРЕИ,  ВЕЗДЕ ОДНИ ЕВРЕИ!

     В июле 1967 в Орле случилась невероятная история: три простых  орловских парня Толя, Витя и Коля предстали перед местным судом за то, что сильно надавали по ушам двум обычным евреям Яше Гуревичу и Мише Рабиновичу.
- Гражданин судья! Клянусь самогонным аппаратом, мы  не виноваты! – чуть не плача рассказывал на суде Толя.-  Распили мы, значит, дома пол-литра и включили радио на полную катушку, чтоб соседи не слышали, как мы песни будем горланить, потому что, они шум сильно не любят,  а тут слышим, наш диктор гробовым голосом сообщает, что евреи  уже в  Газе!..
 -Ну, тогда мы распили  с горя еще пол-литра,- встрял в разговор Витя,-  и слышим,  а они уже на Суэцком канале! А он нам не чужой! Тогда мы пошли в магазин, взяли еще пол-литра, и распили тут же, не отходя от прилавка!..
-А потом, глядим, а евреи, ну, эти двое,  уже тут, прямо возле магазина «Вино-водка. Галантерея» стоят!..  А он нам родней даже Суэцкого канала!- с надрывом в голосе заговорил Коля.-  Ну, вот и пришлось нам от них Россию спасать! Потому что, это у нас самое дорогое! Вместе с магазином «Вино-водка. Галантерея»!





СУББОТНИК
(почти правдивая история)
       Мадам Конюхова была Заместителем парторга одной очень орденоносной фабрики. И поэтому, Советскую Власть она любила даже больше, чем эскимо на палочке! Да что там эскимо, любила даже больше, чем конфеты «Грильяж», за которые в ту далекую пору многие бы запросто могли продать Родину или лечь в постель с директором Кондитерской фабрики.!
    Мадам Конюхова никогда не была худой, что очень важно для нашего повествования. Вообще, про человека пятьдесят шестого размера сказать  «худой» просто  неприлично, а вот сказать на нее мадам очень даже уместно.  Вид сзади у нее был просто угрожающий. Когда она шла, издалека казалось, что на вас грозно надвигается  танк Т-34. Она была человеком приличным. Говорят, что даже в санаториях она ничем не была запятнана и отказывала даже членам партии ,депутатам горсовета и даже директорам Кондитерских фабрик
    Мы не стали бы так подробно вдаваться в детали ее конституции, но для нашей истории очень важно, что она была человеком весомым, причем, не только в общественном смысле этого слова.
     А теперь о самой истории. В тот год  день рождения Ленина  выпал на субботу. И, как говорится, сам Бог велел народу выйти на субботник, хотя приказ исходил не из небесной канцелярии, а прямо из кремлевской! Фабрике «КИМ» поручили на субботнике ответственный участок: уборку строительного хлама на новом Меховом комбинате, который вот-вот должны были пускать! Делали это, по-видимому, для того, чтобы партработник мог норковую  шапку получать не раз в два года, а хотя бы раз в год!
  … Когда нас  туда привезли, нам предстала интересная картина. Перед корпусом Мехового комбината было море жижи. Складывалось впечатление, что ее сюда специально завозили. Одним словом, пробраться туда было невозможно. Кто-то сказал, что с обратной стороны жижи меньше, но идти туда было далеко. А время было дорого! Субботник-то проходил под девизом «Не минуты простоя!». И Зам. парторга Конюхова приказала достать хоть из-под земли доски. Да что там из-под земли, они и на земле валялись в неограниченном количестве. Доски быстро набросали на жижу, но на ту сторону идти никто не решался. И тогда Конюхова вспомнила слова: «У коммуниста есть только одна привилегия – первым идти в бой!»…  Да, чуть не забыл. На Конюховой в тот день было настоящее английское пальто «Джерси»! Причем, такого благородного серого цвета, который бывает только у породистой лошади в яблоках! Да еще норковая шапка-папаха, которые достались ей по партийной линии.
  … Короче, подобрав полы пальто, Конюхова пошла по доске. Ну что вам сказать?! Это был подвиг! Все замерли. Что там путь канатоходца под куполом цирка! Тут разворачивалось настоящее цирковое представление! Со стороны это выглядело, как преодоление водной преграды взрослым бегемотом. Наверное, о женщине так писать не прилично, но мне хочется сохранить внешнюю документальность повествования.
    … На середине доски Конюхова неожиданно потеряла равновесие, хотя этого все ждали давно. И одна нога у нее соскользнула с доски. Кстати, помимо пальто джерси, на ней были зимние сапожки до щиколоток. Увы, глубина жижи на середине оказалась намного больше, чем там, где делали предварительные замеры и нога в сапоге тут же ушла в жижу по самое колено. А вторая мужественно боролась, чтобы удержаться на доске. Но скоро мужество оставило и эту ногу, и она нырнула вслед за первой. Конюхова предпринимала яростные, но бесполезные  попытки выдернуть обе ноги из жижи. В это трагическое время взору людей предстала следующая картина: посреди моря грязи, почти по колено стоит фабричный Зам. парторга в пальто джерси и норковой папахе. Сказать, что народ стоял безучастно, было бы неправдой. Товарищи по партии носились вдоль болота и искренне сопереживали, но броситься туда, в гущу событий никто не спешил. Кто-то орал, что нужно звонить в пожарную, но пожара-то не было! Кто-то предлагал в Обком партии, но Конюхова сразу запретила об этом даже думать! Хорошенькая картина: на коммунистическом субботнике  Зам. парторга, вместо того, чтобы руководить, по сути, стоит по колено в дерьме! Самые же смелые требовали поднять вертолетный полк или зацепить Конюхову багром и тащить. Конюхова же продолжала попытки вновь забраться на доску! И на каком-то этапе эти усилия увенчались успехом, но выдернулась только одна и притом голая нога, а все, что было на ней, поглотила безжалостная жижа. Этой ногой Конюхова начала залезать на доску. Но доска уже была скользкой, потому что начал накрапывать дождь. И нога вновь соскользнула, но уже по другую сторону доски. Таким образом доска оказалась теперь у Конюховой между ног и она предпринимала героические усилия, чтобы удержаться на ней сидя, как на коне. Сразу скажу, это ей не удалось и она завалилась спиной назад, но ноги при этом оставались в глубине, да и руки отправились вслед за ногами. Норковая папаха тоже потонула очень быстро, а пальто Джерси оказалось очень гигроскопичным, ни дать ни взять – натуральная английская ткань. Поэтому сразу впитало в себя максимум жижи и прибавило в весе килограммов сорок. Да и сама Конюхова весила, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, центнер с лишним. Естественно, доска прогнулась и, громко булькнув, скрылась в бездонной жиже. Вместе с ней начала погружаться и Конюхов. Теперь общая картина резко изменилась. На доске виднелась только верхняя часть туловища и не сдающееся лицо Зам. парторга. Случайный прохожий даже мог бы подумать, что это отважная женщина стилем «на спине» пытается преодолеть водную преграду.
   … Нельзя сказать, что все стояли вообще безучастно. Кто-то пытался стать на доску и пробраться к Конюховой. Но доска начала прогибаться еще сильнее, и тело ушло еще глубже под воду. Один коммунист из Механического цеха взял зонтик пошел к Конюховой вброд, чтоб накрыть ее от дождя. Он забыл народную мудрость: не зная брода не лезь в воду. Через три шага его втянуло в жижу по пояс и он стоял как бюст Героя социалистического труда.
  … К счастью, на субботнике были заслуженные рационализаторы республики. Их было два человека, и им одновременно пришла в голову гениальная идея тащить доску вместе с Конюховой к берегу.  Картина Репина «Бурлаки на Волге» не отражала сотой доли усилий, с которыми мы тащили. На раз-два-три мы подтягивали Конюхову на пол-метра ближе к берегу. Теперь это напоминало морскую картину «Женщина в «Джерси» на доске».
  Одним словом, Конюхову дотащили до берега. Обогрели. Переодели. И все,  обойдя жижу с другой стороны, пошли на субботник! И работали, как звери!
… Вскоре Меховый комбинат ввели в строй действующих. И теперь, когда мы шли на Октябрьской демонстрации мимо трибун и видели стаю норковых шапок на членах бюро обкома, сердце переполнялось гордостью, что в этом есть и доля нашего труда!




               
                ГРАНИЦА НА ЗАМКЕ

       Кто хоть однажды летал туда-сюда, знает, что перейти границу что-то стоит! Правда, нелегально перейти еще можно. Нелегально - есть протоптанные дорожки. А когда ты не контрабандист, и не везешь хотя бы штук пять-шесть проституток под видом сборной России по гребле на байдарках, у тебя на границе, брат, будут большие проблемы. И если ты не президент, скажем, Хухры-Мухрынской демократической республики, и не махровый олигарх, у которого кредитных карточек в кармане  больше, чем у дурака фантиков, хлебнешь ты, товарищ, на границе по самое не хочу! И если измочаленный в конце концов границу перейдешь, но летать на долго заречешься, хотя через год про это забудешь и опять пойлдешь через границу с теми же прелестями…
      Изя Штуцера из Больших  Засланцев (кстати, это не род из которого он вышел, а городской поселок Большие Засланцы) жил теперь в Германии. Кстати, больше всего на свете он ненавидел немцев, хотя к делу это не относится.  Так вот, этот Изя Штуцер пошел через границу с одним только заграничным паспортом, даже пачку «Кента» для хохмы не взял, чтоб ребят на границе угостить! Конечно, после этого они к нему, как к злостному нарушителю! Один пограничник у него сразу спросил:
- Яйца Фаберже есть?
- Нет, только свои,- простодушно ответил Изя, и хихикнул и для наглядности, чтоб уже снять вопрос, почесал то, про что спрашивал пограничник.
-   А доллары лишние есть?- начал намекать пограничник.
- А они разве лишние бывают?- вздохнул Изя и подмигнул пограничнику, точно они с ним по утрам в одну синагогу ходят.
   Пограничник юмора не понял. Короче, Изю отправили на досмотр, искать то, что он чесал, но сделанное на фабриках Фаберже.

   А в это время другая женщина, которую тоже мордовали на границе будь здоров как, вдруг сделала зверское лицо, и грудью пошла на пограничника, у которого на погонах было больше всего звезд.
- Вы тут командир?!- спросила она   грозно. Так вот знайте, что Вы нас так замучили на этой вашей границе, что мы уже не получим удовольствия от посещения могил родных и близких?!
      Как Вам такое словосочетание  «удовольствие от посещения могил родных и близких»?! По-моему, тоже, замечательное!

               

                Ненужные  кавычки
        В военном танковом училище  под Саратовом  на экзаменах внедрили, страшно сказать, американскую систему оценок . То есть не единица, двойка… пятерка, а, натурально, A, B, C, D, E,  где “А” это типа пятерки, ну а “Е"- это типа кола!  Сложно сказать, для чего это было затеяно, возможно, чтобы курсанты быстрее  выучили английские буквы.
    И вот,  после очередной проверки знаний, где все поголовно показали, что далеко не все тут Кутузовы,  их командир  крепко высморкался и сказал так:
    - Если, вашу мать, вы будете так же отвечать на экзамене, то получите  у меня все по “Е” баллу! Ясно?!
    - По чему, получим?!-  не поняли курсанты.
    - По ****у!-  пояснил командир, избавившись от ненужных кавычек!





                Вот так номер!    
    В разгульные девяностые, в начале мая на оживленном перекрестке улиц Ленина и Крупской занюханный «Запорожец» въехал в шестисотый «Мерседес». Ситуация, что называется, смертельная!  И, правда, из «Мерседеса» тучей вываливают братки и начинают без лишних слов метелить выходцев из «Запорожца»!  К сожалению, статистика умалчивает,  сколько запорожцев полегло таким образом  на дорогах России.
   А в нашем случае, братки гуманные попались, они практически запорожцев не били, а только топтали ногами. И когда сильно натрудили  ноги, плюнули на лежачих, сели в «Мерседес» и укатили, как говорят, на все четыре стороны.
  А «запорожцы», их всего двое было, лежат, кряхтят и на евреев ругаются, хотя причинно-следственная связь с евреями в данном случае отсутствует напрочь!
-Ну, что, Гриня,- говорит один, ощупывая ребра, - ты,  запомнил хотя бы, какой у них номер?!
-Запомнил!  На всю жизнь запомнил!- отвечает сквозь выбитый зуб Гриня.-  У одного, значит, сорок третий, не больше. На кожаной подошве!  А у другого, у гада, сорок пятый, не меньше! А у третьего я вообще не запомнил, третий, гадюка, тебя в основном бил!

               

                Урок философии

           Будучи на уборке урожая семьдесят  седьмого года, мы расселились в деревне по домам колхозников. Нашим хозяином был Аркашка с элеватора. Он оказался гостеприимным, как грузин. Вечером, когда жена накрывала на стол, он, потирая руки, сказал:
-Ну, хлопцы, сейчас мы с вами навернем чугунок картошечки, а тогда нам и хер по колено!
    По глубине философской мысли это можно было сравнить только с трактатами  Вольтера.

               

                Нас не поймаешь?
      С неба свисала толстая веревка. А на ней висел голый крючок.
-Это кто там такой умный, на голый крючок ловить?!- спросил Изя Перельмутер и посмотрел в небо.- Нашли дурачка, ага!
   Но ему никто не ответил. Настоящие рыбаки попусту языком молоть не будут, чтобы рыбку не спугнуть.
   А назавтра Изя снова идет, а веревка с крючком уже не висит.
-Наверное, все же кто-то клюнул!- подумал он и горько усмехнулся.- Ну что за народ у нас! На все клюют, дураки!
   И пошел с горя напился!





                ЗУЛИК 

      Всю жизнь с самого детства Лева Закс жил с видом на кладбище. Не в том смысле, что он хотел быстрей лечь в гроб, не про нас будет сказано, хотя, увы,  такое хоть лраз в жизни такое случается с каждым. Лева Закс жил прямо на краю кладбища. Их хрущевская пятиэтажка буквально навалилась над ним и поэтому Левин музыкальный вкус был воспитан на похоронном марше. Его играли раза три в день, причем вживую, если так можно сказать про это произведение. Лабухи вкалывали за пять рублей с покойника всю душу и даже постороннему хотелось плакать, так искренне страдали трубы, кларнеты и даже барабан. Но если этот марш тебе под окнами играют каждый день без выходных и обеденных перерывов, то ты его воспринимаешь так же, как легендарную музыкальное произведение «Чижик пыжик». То есть жильцы пятиэтажки относились к смерти со здоровым оптимизмом, хотя до того света им было буквально рукой подать. Дети играли на кладбище в жмурки, что жмурикам совершенно не мешало, взрослые ходили сюда подышать свежим воздухом, а влюбленные вообще с приходом темноты вытворяли на кладбище черт знает что, любя жизнь во всех ее проявлениях.
   Кстати, кладбище официально носило имя «Дружба народов» и надо сказать, что народ тут уживался мирно, то есть слева от русского  мог лежать узбек,. А справа хохол. А между ними мог затесаться даже еврей. То есть, кладбище, в отличие от жизни, наглядно демонстрировало, что национальный вопрос можно решить полностью и окончательно.
  Пока мама Левы работала на швейной фабрике «Красный Октябрь», его воспитывала бабушка Циля Андатровна. В тему воспитания входило хорошо несколько пунктов: хорошо кушать, не быть лоботрясом и не расти шлимазлом.
   Кормила она Левочку всегда перед окном, потому что, несмотря на то, что окна выходили на кладбище, за окном кипела жизнь. Она говорила Левочке:
-Смотри, видишь какая собака?!- и впихивала Левочке ложку куриного бульона.
-Где собака?- спрашивал Левочка, потому что кроме участкового милиционера там никого не было.
   И вправду, их участковый милиционер был той еще собакой! Во-первых, он почти не брал взяток и поэтому с ним нельзя было толком договориться. И он хотел вытурить со штрафом из их трехкомнатной распашонки бабушкиного родного племянника, который приехал к ним из Караганды), чтобы учиться в пищевом институте, но жил без прописки. Как видно, и в Караганде евреям тоже было что искать!  А, во-вторых, он  относился к евреям насторожено. Он говорил Левочкиной бабушке:
- Циля Андатровна! Бросьте Ваши еврейские штучки и отправьте этого карагандинского Ломоносова в студенческое общежитие!
- Чтоб его там съели  клопы?!- не сдавалась бабушка.
- Да!- говорил участковый.- А чем он лучше всех остальных, ваш племянник?!
- Тем, что у него дедушка был партизаном!
-Где?! В Караганде?!- начинал беситься участковый.
При этом   он мотал головой, как запряженная лошадь и ронял на землю фуражку.
- Слушайй, Сема, у тебя был приличный дедушка Сема Голд! Золотой человек! И тебя назвали в его честь - говорила бабушка и начинала выходить из себя.- Что же ты позоришь память о дедушке?!
   И тогда участковый сдавался, брал взятку три рубля новыми и уходил на пол года. А Левочкина бабушка говорила ему вслед:
- Еврей милиционер – это же нонсенс! И если ты, паразит, не будешь кушать, как следует, ты тоже станешь милиционером!
При этом, она притягивала Левочку к себе и крепко целовала его в макушку.
- Нет, я хочу быть похоз на зулика!- говорил Левочка и крутился у бабушки на коленях, как раскрученная юла.
-Ах, ты моя радость!- ласково говорила бабушка и глаза ее наполнялись счастьем.
- Вот видишь, этот глупый дядя не пил рыбий жир! И теперь его хоронят!
   А в две тысячи третьем году кладбище снесли, потому что специальная комиссия установила. Что, это кладбище относится к разряду неперспективных, как будто на кладбище вообще есть хоть какая-то перспектива. Бульдозеры быстро расчистили площадку, потом появился башенный кран, а потом вырос целый жилой комплекс, который по старой памяти назвали «Дружбой народов». Но дети в этом доме были хилые какие-то, ведь попробуй их накорми, если за окном ничего интересного. И уже не скажешь: «Вот не будешь кушать, не пойдешь играть на кладбище!»


                Очки для Бога
   Утром в маленький магазинчик «Очки для народа» зашел какой-то разговорчивый старичок.
-Что ни говорите, а жизнь есть жизнь! Другой она быть не может, потому что есть Бог и значит все идет так, как им было задумано!- сказал старичок и полез в карман. Он вытащил оттуда очки в круглой перекошенной оправе.
-Вчера на них сел,- пояснил старичок.- И стеклышко вдребезги… Кстати, в ходе создания всего живого на Земле в планах у Бога могли произойти всякие изменения! Вы согласны?
   Старичок посмотрел на Леву широко раскрытыми глазами и слегка подмигнул.
- Жизнь на Земле – вещь не простая, – уклончиво ответил Лева и начал рассматривать очки. « Кто его знает, этого деда?!»- подумал он, выпрямляя оправу.- Может он вообще провокатор?!»
-Если на Земле есть столько негодяев, значит это кому-то надо?! А кому?!- не унимался старичок.- И если добро имеет такой бледный вид, а зло процветает, значит кому-то от этого польза?!  Но все это странно,  потому что если бы Бог только захотел, то, извините, даже коровьи лепешки бы пахли марципанами. Но он не захотел! Неужели он  не знает, что творится на земле?!  Стоп, ну, конечно, - обрадовался вдруг старичок,- у него просто близорукость! И Бог просто не  видит, что творится!
  …Ночью Лева крутился.  Сон вначале не шел.
- Какой-то странный был этот старичок!- вдруг подумал он.- Что ему было от меня нужно?!
   Леве  стало жарко, потом ему захотелось пить, а потом он заснул, но слышал сквозь сон каждый шорох…
  … Вот скрипнула дверь и к нему в магазинчик «Оптика для народа» пришел заказывать очки, кто бы вы думали?.. Ну, конечно, Бог собственной персоной! А похож он был почему-то на того старичка, прямо одно лицо. Сон, в общем, не приведи Господь! Лева даже чуть не сваливаться со стула,  но взял себя в руки и с уважением посмотрел на Бога, даже подмигнул ему.
-Во-первых, здрасьте, садитесь на стул и закройте левый глаз… И не ерзайте на стуле, а то там обивка плюшевая  уже совсем протерлась… А, кстати, я Вас давно ждал, потому что давно вижу, что Вы, извините, давно не видите! Не видите, что творится на Земле! Не видите, что творится в космосе! Не видите, что происходит с климатом! И хорошо, что Вы пришли сами! А то я уже грешным делом подумал, что больше в Вас верить нельзя!..  И, между нами, ну и заварили Вы кашу!.. Ну, ничего, сейчас мы Вам подберем очки от близорукости, и надеюсь, жизнь с Вашей помощью станет лучше!- Лева внимательно посмотрел на Бога. Выглядел он так себе, будто после ночной смены вернулся. Глаза не блестели, румянца и в помине не было.
- Я Вам очки сделаю прямо на месте, чтобы вам лишний раз сюда не спускаться. У нас ведь городок так себе, просто забытое Богом место!.. Не волнуйтесь, я все сделаю даже без дополнительной оплаты за срочность.   А душки я загну так, чтобы очки сидели на носу, как Буденный в седле,-  пошутил Лева.- Вам эта рыжая круглая оправа нравится?.. А может, Вы вообще не хотите видеть, что происходит с нами?..  Тогда очки не помогут, и с этим вообще уже ничего не поделаешь!
   Лева тяжело вздохнул, а Бог промолчал. А что тут скажешь? У него у самого в голове был полный кавардак и на сердце лежал огромный камень.
-Ну, хорошо, не хотите, не отвечайте, в конце концов, это не я Бог, а Вы!.. Но все же скажите, Бог, отчего сволочам на этой Земле живется не так уж плохо, а приличным людям не так уж хорошо?..
…Когда Лева проснулся, он спросил у жены:
- А где Бог?
  Дора посмотрела на него, как на городского сумасшедшего Пиню-кавалериста, который каждую пятницу скакал на зеленой швабре по овощному базару и кричал: «Дорогу мне дорогу, а лошади сено и !».
   - Он еще спрашивает, где Бог?!- начала заводиться Дора.-  По твоей милости мы живем в такой дыре, что это вообще Богом забытое место! Бог там, где нас нет! А если ты хочет поговорить с Богом, так отправляйся прямиком  на тот свет!   
  …В общем, Лева не стал рассказывать Доре свой сон.  Он похлебал чай без сахара, поклевал какой-то еды и пошел в свой магазинчик «Оптика для народа». Сон не шел у него из головы. Лева даже решил вечером заглянуть в синагогу, может даже помолиться Богу или просто посидеть в уголке. Он долго вытирал ноги перед входом в свой магазинчик.  Потом подумал, что Бог это все же Бог, а жизнь это все же жизнь, что бы о ней ни говорили! Потом открыл тяжелую дверь и обомлел. На деревянном скрипучем столике лежали рыжие круглые очки с круглыми стеклами от близорукости и коричневыми пластмассовыми душками, специально загнутыми так, чтобы хорошо сидели на носу…
… Лева закрылся в магазинчике, и отсидел там молча пол дня. Кажется, за много лет ему впервые захотелось подумать о том, как он живет и зачем он живет? И он вдруг почувствовал, что ему хочется схватить швабру и с криками «Дорогу мне, дорогу!»  помчаться хоть к черту на кулички, лишь бы подальше от этого забытого Богом места.


               
                ПРО ЧАСЫ и ОБКОМ.

   Это было, кажется в 1984 году, то есть  в то время, когда часы Советской власти еще не были сочтены и куковали будь здоров как!  Вместе с моим другом Аркадием Шульманом мы мирно работали редакторами рекламного агентства «Союзторгреклама». Мы искренне призывали летать именно самолетами «Аэрофлота», хотя других тогда вообще не было! Хранить деньги только в сберкассе и обязательно есть брюкву, потому что по количеству витаминов она обогнала ананасы, персики и гуяву вместе взятых!
… А тут вдруг в конце декабря неожиданно приходит Новый год, и нам как раз к празднику заказывают прорекламировать чудесные часы местной фабрики «Луч». Ну, мы и написали в газете, что часы «Луч» настолько точны, что по ним запросто можно встречать Новый год! В общем, рекламный шедевр не получился, но часы похвалили!
… Итут неожиданно разразился дикий скандал! И откуда бы вы думали? Прямо из Обкома партии. Там по поводу рекламы было срочно созвано бюро Обкома! Если вы думаете, что я шучу, так вы ошибаетесь! Обсуждение рекламы было по партийному жестким, но честным! Секретарь по идеологии от возмущения чуть не потерял сознание.
-Советские люди встречают Новый год только по Московским курантам!- сообщил он присутствующим.
   Эта новость всех очень обрадовала, и раздались дружные громкие аплодисменты.
-А теперь полюбуйтесь на эту антисоветчину!- идеолог сунул прямо под нос Первому секретарю обкома нашу рекламу.- Это похлеще будет, чем «Голос Америки»!
   … А когда они еще узнали, что за всем этим стоят два, с позволения сказать,  человека со странными фамилиями Крумер и Шульман, они поняли, где собака зарыта и ощутили всю опасность данной диверсии! То есть, по сути, мы с Шульманом вероломно посягнули на Новое время!
   Короче, нам влепили строгие выговоры, но почему-то не уволили. Наверное, от того, что все же часы луч были советские, а, не дай Бог, не какие-нибудь швейчарские!
    А меня и Аркадия Шульмана потом долго мучили угрызения совести: во-первых, мы отвлекли Обком от задач снабжения населения едой, и население из-за нас осталось не снабженным!  А во-вторых, часы «Луч», что теперь скрывать, не были настолько точны, чтобы по ним встречать Новый год. И те несколько ненормальных, которые это сделали, конечно, прозевали приход одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года!


Эта история случалась почти в каждом ВУЗе. И, конечно в том, где учился автор
          Суровый экзамен по «Сопромату» был в самом разгаре. А это, все знают, такой предмет, что если сдал, можешь,  хоть жениться, хоть требовать  орден «За заслуги перед Отечеством».
    И вдруг из аудитории пулей вылетает  измочаленный  Коля Пантелеев студент-хвостовик и, оглядываясь на дверь,  орёт злобно:
- Вот, ****ь!
И тут же из-за двери  раздается голос  профессора Розина Ильи Абрамовича, интеллигентнейшего  человека:
- Сам ****ь!  Учить надо было!

                Натурально, наезд! 
         
    Саратовцы в лихие 90-е чуть держались на ногах. Одни, потому что пили, вторые, потому что не закусывали. И вот, новоиспеченный фермер-оптимист по фамилии  Коля Запашный пашет в поле.  А времена не простые,  и наезды бывают, и налеты.
   И тут вдруг неожиданно приземляется  вертолет. Из него вылетают хмурые мужики с автоматами. И какой-то толстый  в костюме, видно главарь их, подходит к фермеру Коле и спрашивает хрипло:
-Дашь десять центнеров с гектара?!
   А автоматчики при этом начеку все, и держат автоматы точно в сторону фермера. И чувствует Коля, что им пристрелить человека, как муху зазевавшуюся прихлопнуть.
Ну, фермер Коля Запашный сразу на колени! И как завопит:
- Даже двадцать дам с гектара! Сколько скажете, дам! И трактор дам, и ферму, все  забирайте, только не губите! У меня дети малые! У меня теща кричит по ночам!
   …А потом выяснилось, это губернатор совершал облет Саратовской области. Ну, и решил, так сказать, выяснить, сколько фермеры готовы в закрома зерна дать с каждого гектара?!


               

               
                Ну, не их он поля ягода!
                У Толи Гутковича, который жил в соседнем подъезде, была теща Соня. Казалось бы, банальная история. Но дело в том, что Толя Гуткович однажды потерял свою тещу! Не в смысле, что она отправилась в лучший мир, об этом Толя даже мечтать боялся. Теща была крепкой, как мясник из углового гастронома и, слава Богу, мучилась только геморроем, что имело свой плюс, потому что у Толи особо не засиживалась.   Толя Гуткович потерял свою тещу с мотоцикла ИЖ-56. Когда они выезжали на дачу в Улановичи, теща еще сидела сзади, а когда приехали, Толя видит, тещи нет!  А по дороге он нигде даже не притормаживал, быстрее хотел ее  отвезти подальше. Но не вышло!  Оказалось, что теща Соня упала сразу, как они выехали за городскую черту,  и сломала себе левую ногу в бедре, хотя, по логике вещей, должна была за это сломать Толе черепно-мозговую коробку.
   Короче, отношения с тещей после этого у Толи совсем не заладились, и скоро перешли в состояние холодной войны, хотя причина, конечно, была не только в ноге. Эх, не о таком зяте мечтала Соня! Сами они были из приличной семьи, держали место на Полоцком рынке в рыбном ряду и считались очень, очень зажиточными. То есть, ходили дома по персидскому ковру и садились на чешский фаянсовый унитаз «Ниагара».
   А Толя Гуткович был не их поля ягода. Работа у него былаговняная, он устроился младшим техником на «Очистные сооружения»,  где совсем было нечего украсть и где, кроме дерьма, ничего хорошего не было.
   А тут у Толи юбилей. И теща Соня  тоже пришла, хотя они уже к этому часу практически не разговаривали. При этом она специально сильно хромая на ту ногу!
   И вот все сели за стол и за Толю выпивают и закусывают. А теща пригубит рюмку и сидит дальше, будто дело на поминках. А Толя, чем больше за себя выпивает, тем ему поведение тещи сильнее возмущает. А ее чистая тарелка ему просто мозолит глаза. И вот, наконец, когда выпили за то, чтобы Толя прожил до ста двадцати лет, Толя занюхал тост соленым огурцом, привстал немного и, прищурив левый глаз, спросил с вызовом, но сохраняя уважение:
- А хули же Вы, мама, не закусываете?!

                Таракан
   Липа Абрамович был в Витебске директором ресторана «Аврора». Ресторан был хорошим, и цены там не кусались, то есть за рубль десять можно было если не выпить, то закусить будь здоров! Но даже в таких хороших ресторанах иногда тараканы попадают на сковородку. И тут никто не виноват, эти твари снуют везде, даже в Кремлевской столовой, говорят, тоже водятся тараканы!
   Короче, один подозрительный посетитель нашел в своей свиной поджарке  свежезажаренного таракана!  Тут тайладцы бы слюнки до пола пустили, но этот посетитель, как назло, тайландцем не был. Но оказался крупным скандалистом! И начал качать права, орать, что он не за то воевал под Сталинградом, чтоб после победы над немецко-фашистскими  захватчиками его кормили  тараканами! То есть,  вязал сюда идеологию и шил политическое дело, грозясь написать лично Хрущеву и вызвать сюда Областную санэпидемстанцию. И тогда пришел Липа Абрамович, взял таракана за лапки и сказал:
- Вы что, провокатор, да?! Это же обычный жареный лук! - И тут же съел таракана.
    Так простой еврей Липа Абрамович, не растерявшись в критической ситуации, спас престиж ресторана, который носил славное имя знаменитого крейсера «Аврора».
   Потом его наградили орденом Ленина, но не за это, а за то, что партийному аппарату очень  нравились в его «Авроре»   цыплята табака и котлеты по-киевски. К тому же Липа Абрамович никогда не брал с них деньги, и поэтому они твердо верили, что коммунизм уже давно построен.

                Сионистские снежинки
   Надвигался Новый 1976 год. На Городском доме культуры, прямо на главном фасаде появился рекламный щит. На нем  крепкий Дед Мороз тащит огромный мешок с подарками, а рядом Снегурочка, которая задорно приглашает детвору на новогоднюю елку. И все это, как водится, украшено снежинками.
    Но стоило этому щиту появиться, как тут же появился человек оттуда! Ну, вы понимаете! Из органов! Между ним и директором Дома культуры состоялся следующий задушевный разговор:
- Почему у вас снежинки шестиконечные?!
-Так они от природы шестиконечные…
-Не будьте наивным! Это и есть природа сионизма – везде проникать, укореняться и распускать свои щупальца!.. Кто художник этой диверсии?
-Голубев. Художник.
-Имя, отчество?
-Игорь Васильевич.
-Странно. Надо будет его поглубже копнуть!.. И чтобы завтра этого безобразия не было!
-Голубева?!
-И Голубева тоже!
    Назавтра на фасаде висела новая, исправленная реклама. Все снежинки на ней были строго пятиконечные.
    А когда вечером пошел снег, директор Дома культуры приказал дворникам немедленно собирать его в кучи и тут же вывозить от греха подальше. Чтобы этой шестиконечной гадости тут не было за версту!

СЧАСТЬЕ – ЭТО КОГДА ТЕБЯ ПОНИМАЮТ?

     Соня Гуревич, в девичестве Соня Паровоз из маленького города Гайсина Винницкой области получила плохие анализы. Гемоглобин был низкий, сахар был высокий. И к тому же в левом боку у нее кололо, и жутко ныли колени на плохую погоду. И доктор Мордель, в добавок ко всему направил ее на снимок грудной клетки.
   И Соня Гуревич, в девичестве Паровоз, приготовилась умирать.
   Ее муж Лева Гуревич в это время как раз лежал на диване с газетой «Правда».
-Лева, я, наверное, буду помирать,- сказала она мужу Леве.
- Что?- спросил Лева автоматически. Он в это время читал хвалебную статью про негодяя Хусейна, чтоб у него уже был заворот кишок и непроходимые камни в почках, так сильно он был у всех евреев в печёнках, прямо, как кость в горле!
- Смотрите на него, я, по сути одной ногой уже в могиле,  а он хоть бы что и читает эту ложь!
-Это «Правда»,- сказал Лева и поднял на Соню глаза.
-  Так вот, Лева, когда я умру,  я не хочу, чтобы ты остался один. Знаешь что, через год женись на Циле из седьмого дома. Или  на Доре из «Парикмахерской».  С твоей язвой тебе нужна домашняя пища.
Конечно, она надеялась, что Лева скажет:
-Ты с ума сошла, Соня, с тобой ничего не случится! Мне, Соня, нужна только одна ты! Понимаешь?!
Но Лева отложил «Правду» в сторону, приподнялся на локтях и сказал:
- На какой еще Циля?!
- Со Степовой! С седьмого дома! У которой сумасшедший дядя Меир, который на спор съел дождевого червяка!
-Соня, ты с ума сошла! У ней же на носу коричневая бородавка! А Дора же толстая, как кабан! Уже лучше жениться на Броне с углового дома. Она как раз вдова, и конечно расположена…
- Ой, какой негодяй! – перебила его Соня и стала руки в боки. – Смотрите на него, кобель на пенсии! Правильно мне мама говорила, лучше бы я вышла за Фиму Лурье, он бы хотя бы носил меня всю жизнь на руках и вытирал бы ноги с улицы! У меня еще ноги не остыли, во мне еще теплица жизнь, а он уже хочет жениться на Броне! Клянусь Богом, лучше бы я всю жизнь оставалась Паровоз!
-Так ты сама сказала, что у меня язва! И нужна домашняя пища! А у Брони пончики …
- Чтоб ты сдох! Чтоб ты подавился ее пончиками! Чтоб тебя переехал грузовик с твоим лошадиным аппетитом!
- У меня лошадиный аппетит?! Когда у меня лошадиный аппетит?
-Всегда! Ты даже ночью не даешь холодильнику отдохнуть! И я не удивлюсь, если в нем придется менять агрегат
- Ах, так, тогда я объявляю голодовку! И пусть тебя моя язва больше не волнует!
… У Сони, к счастью, ничего не нашли. Только геморрой. И они счастливо прожили с Левой еще целых тридцать лет! Хотя агрегат в холодильнике, конечно, пришлось поменять!


                А это чисто документальная история.
Один еврей из Одессы Лева Зуккер отсидел в тюрьме за гешефты с золотом от звонка до звонка ровно пятнадцать лет. И вот когда он освободился, тут же помчался в семью. Он вбежал в дом и с порога спросил нетерпеливо:
- Маня, мне никто не звонил?!
                Это сладкое слово свобода!
   У моих знакомых Ривкиных десять лет на цепи сидел Рекс. Рекс всей своей жизнью красноречиво доказывал, что собака – друг человека, вот, что и человек друг собаки ставил под сомнение!  Потому что друга на цепь на десять лет не садят! Что такое свобода, Рекс не знал вообще.  Наверное, от этого он был злой и, разрывая себе глотку, лаял на каждого прохожего, как на врага.  И хозяин Ривкин за это Рекса хвалил. Он и сам был не прочь на любого накинуться, потому что сволочей вокруг было, как бледных поганок в сосновом лесу, но статус человека иногда его останавливал.
    И вот однажды, кажется  на октябрьские праздники, Рекса спустили с цепи. Крепко выпили и решили немного поразвлечься. Конечно, все ждали, что Рекс будет от счастья прыгать до неба, будет  Но он, как угорелый, бросился мочиться во всех углах двора. Он точно сбесился. Он тысячу раз поднимал ногу. Десять лет он мечтал об этой секунде. Ах, как упоителен был миг свободы!
     И в этот же вечер Рекс помер от разрыва сердца. Помер еще до того, как его снова посадили на цепь! Да, что ни говорите, а свободу порой труднее пережить, чем рабство!

               
                СИЛА ПРИВЫЧКИ
     Боря Караваев никогда не мог уйти с родного завода с пустыми руками. А если такое случалось, он просто болел. И вот однажды, когда взять было нечего, он решил вынести здоровеные слесарные тиски, хотя они ему были нужны, как слону бюстгальтер! Он привязал их за спиной хорошей веревкой, а сверху надел пальто.  Пальто вместе с тисками весило два с лишним пуда, поэтому Боря шел к фабричной проходной, как двугорбый верблюд, утомленный пустыней. При этом, он сильно горбился,  но не традиционным способом, а в обратную сторону, то есть, вогнув спину внутрь и сильно выпятив живот, будто собирается рожать тройню. Поэтому, охранник сразу заподозрил неладное.
-Это у тебя что?!- спросил он, держась за кобуру.
-Это радикулит!- признался Боря.
-А под пальто?!- уточнил охранник.
-Под каким?- включил дурака Боря.
-Под зеленым!- уточнил охранник.
   Боря нехотя снял пальто, обернулся назад, увидел двухпудовые тиски, привязанные к телу веревкой, и сильно удивился.
- Ёлы-палы!- сказал он смеясь.- Опять ребята подшутили. На той неделе в карман дохлую крысу подложили, а теперь тиски!
-Вот, дебилы!- незлобно сказал охранник и снял руку с кобуры.- Ну и придумали, тиски за спину! Ладно, иди, только не надорвись!
    Он юморок будь здоров, как любил и сам, над кем хочешь, мог подшутить! Он раз приятелю в туфели налил клея Б-2, так, тот целую неделю в туфлях спал!
    Так в семидесятые годы, играючи и шутя, растаскивали советскую власть. И что приятно, в девяносто первом растащили окончательно, но, увы, не полностью.


                Сумасшедшие новости одной шестой суши
Когда слушаешь последние известия, приходишь к выводу, что мир окончательно сошел с ума.
Новости же, которые приводятся ниже, придуманы от начала и до конца. Но часто настоящие новости намного ненормальнее этих:
* В Кривом Роге водопроводный кран подал иск на евреев области, обвинив их в злостном злоупотреблении воды!
* Возле Мытищинского  валютно-публичного дома им. Н.К. Крупской прошла лежачая забастовка мытищинских мужчин под  лозунгом «Даешь за рубли!»
* Известно-скандальный боксер Тайсон укусил за ухо обоих братьев Кличко и обозвал их при этом  евреями. Это случилось после того, как братья обозвали Тайсона  маскалем!
* Тракторист Немигайло из колхоза  «Свет Ильича» Пензенской области  во время посевной  выпил полтора литра смертельно опасного  этилового спирта, развеяв тем самым миф, что этиловый спирт убивает трактористов!
* Известный фальшивомонетчик Ося Шустерман выпустил фальшивые деньгис достоинством в 50 долларов! И вопреки общественному мнению, что евреи крохоборы, он продает их населению всего по 20 долларов за купюру!
* Саранская «Ново-старая резиновая фабрика» впервые за свою славную историю сумела выпустить резиновые сапоги, которые практически не пропускают воду! Что же касается презервативов, которые выпускаются на фабрике. Как сопутствующие товары, то, к сожалению, такого же результата им добиться пока не удалось!
* Космонавт Миша Огрест был заснят наземными камерами  наблюдения в тот момент, когда, пролетая над территорией России, мочился в распахнутый иллюминатор. Комиссией по этике при Государственной думе решено снять его с орбиты и довести до его ума, что такое допустимо только над территорией США и других стран НАТО! Или, на худой конец,  над территорией  Израиля. При этом было отмечено, что требовать  от космонавта точность, когда речь идет о государстве с такой маленькой  территорией,   достаточно сложно.





МаЙсы  исторической Родины
 Израиль – это такая удивительная страна, в которой нравится жить всем, кроме евреев! Но где бы при этом ни жили евреи, они искренне считают, что жить нужно только в Израиле!
Израиль, это единственная демократия на Ближнем востоке.
  Ну кто, скажите, еще может похвалиться так демократией, как мы?! В какой, скажите, стране президента садят на нары за разврат, а премьер-министра за мошенничество?! А простых министров уже столько пересадили, что в народе считать устали. 
    Где, скажите, еще постовой полицейский может оштрафовать за превышение скорости своего  Министра внутренних дел? А у нас оштрафовал и лишил на месте водительских прав! И ему за это ничего не было, я имею ввиду,  полицейского! 
   А уже другой президент Израиля Шимон Перес не смог вернуться на Родину, потому что бастовала таможня. А что удивительного, они самого господа Бога бы не пустили, если бы бастовали!
   А когда бастовал МИД, к нам не смог приехать даже президент России Медведев. При этом, все говорили, что это очень важно для Израиля, чтобы он приехал, но визу ему так и не дали!
   А в израильской армии любая еврейская мама может позвонить напрямую начальнику батальона и попросить напомнить ее Шмулику надеть шерстяной шарфик, потому что передавали, что будет сильный ветер. Или может приехать в часть и заявить, что ее  Ёси совершит марш-бросок только вместе с ней, потому что без нее Ёси может забыть на привале принять поливитамины… И все это не мешает нашей армии реально являться сильнейшей в мире!    
     Так что Израиль в самом деле удивительная страна! Реально единственная где спокойно могут  жить евреи!


                ВСТРЕЧА с ШАМИРОМ
    Мы, когда жили на одной шестой суши, мы вождей только по ящику видели или, что особенно было приятно,  во время похорон, или в Мавзолее, правда очередь в те странные временны в Мавзолей была больше, чем в универмаге за байковыми панталонами накануне крещенских морозов.
   А тут, не успели мы в Израиль приехать, не успели еще на экскурсию в синагогу сходить, а нас уже на встречу с Шамиром везут, с премьер-министром. И все это у  к Стены плача затеяли. Людей там собралось тысяч десять и все ждут. Мы головами крутим, в Иерусалиме первый раз, как вести себя током не знаем. Можно ли у Стены плача смеяться? Или обязаны только слезы лить? Это сейчас вопрос глупым кажется, а тогда мы еще слово «шабат» от слова «шалом» толком отличить не могли, а про  мезузу вообще думали, что это любимая девушка, раз ее на каждом шагу целовать надо. А обряд обрезания единодушно осуждали, потому что не сомневались, что если, как еврей ты от обрезания выиграешь, то как мужчина точно проиграешь!
   И вот, сидим мы и ждем первое лицо государства. А народ из местных  наши советские песни на их языке распевает и даже не сомневаются, что это их песни. И Шамир не заставил себя долго ждать – уже буквально часа через полтора, слышим – народ загалдел, охрана засуетилась, машина черная подъехала, и из нее Шамир вышел, премьер-министр!  И сразу к микрофону, чтоб время не терять, ведь человек государственный, каждая секунда дорога! И вот он в легкие набрал воздуха побольше и начал: «Братья и сестры!..». Но не тут-то было! Микрофон на этих исторических словах, извините за не кошерное сравнение, хрюкнул два раза и замолк, будто набрал в рот воды. Шамир даже дул в него, пальцами барабанил, но микрофону это было, извините, по барабану. А Шамир оглядываться начал куда-то назад, даже знаки рукой подавал, на помощь, видно, кого-то звал. И помощь не заставила себя долго ждать. Буквально и стемнеть еще не успело, как оттуда, куда Шамир смотрел, человек появился. Техник, как потом выяснилось. Нам показалось, что он был в семейных трусах. Это потом мы узнали, что тут их шортами называют.  Лицо у него кислое было,  как после исполнения супружеского долга. На ногах сандалеты болтались. Они с ноги сваливались, потому, как застегнуты вообще не были.  И техник, когда они сваливались,   их ногой подтаскивал и снова надевал, причем, не спеша, даже еще в носу поковырять успевал. А майка на нем, кстати, потрясающая была, размера на три больше, чем надо, наверное, на вырост покупал. Причем, она не то, что не глаженной была, она была специально пожевана, потому что, случайно так пожевать ее было невозможно и было ясно, что тут замешана корова! Походка у техника была, будто он в Сочи по пляжу шел, хотя где были Сочи и где был техник?! В руке он отвертку нес. Это, в левой. А в правой у него пита была с фалафелем. И он по дороге вгрызался в питу, как ковш шагающего экскаватора вгрызается в горную породу. И вот этот техник увидел вдруг премьер-министра. Господи, как он обрадовался! Он его сразу обнял, он его похлопал по плечу, дескать, молодец, хорошо выглядишь. Потом  поинтересовался: «Ма нишма?». Потом техник увидел микрофон. И судя по мутному взгляду, это чудо техники предстало его взору впервые. Он его со всех сторон обошел, постоял чуток, кумекая, что да как, потом саданул в микрофон отверткой, точно в зубы крокодилу! Тут из микрофона искры сильно посыпались. Охрана даже проснулась. Телохранители бросились телом Шамира прикрывать, а один на авансцену рухнул и позицию для стрельбы занял.  А техник вообще не испугался, сказал «Ие беседер», то есть, спокойно, товарищи, все идет по плану! И пошел  туда, откуда пришел, а микрофон за собой, как дохлую крысу потащил.
    Между тем время шло. Шамир терпеливо стоял и ждал, когда этот «беседер» наступит. А техник долго не возвращался. Может по дороге с кем-то поговорить остановился, у него тут знакомых полно было. Или фалафель решил кофеем запить, не будешь же его все время всухомятку жевать.. В общем, он минут через пять вернулся. С новым микрофоном, а еды уже в руках не было. Молодец, все же, успел дожевать, чтобы при премьер-министре опять не чавкать. Ну, как человек культурный, он опять Шамиру «шалом» сказал, и снова про семью спросил. Шамир ему добросовестно отвечал. А что поделаешь, с народом вежливо говорить надо, каждый голос на выборах важен. Потом техник новый микрофон установил, правда, перед этим раза три снова сандаль у него с ноги падал. Левый в основном. Возможно, он больше правого по размеру был.
    И вот, Шамир опять воздух в легкие набрал и опять говорит: «Братья и сестры»! И в это время, вы не поверите, потому что поверить в это невозможно! Второй микрофон вслед за первым хрюкнул и приказал долго жить!
   Ну, чтоб не тянуть кота за хвост, опустим тот момент, когда техник снова саданул отверткой в микрофон, и снова потащил его куда-то в темноту.
   Ситуация была – глупее не придумаешь.   Премьер-министр Шамир даже немного сердиться начал, но это мало кого взволновало. И вот он руки в стороны развел, дескать, что поделаешь, потом сложил ладони в  рукопожатии, показать этим хотел, что он душой вместе с народом, потом  сел в машину и уехал.
   У охраны, как гора с плеч свалилась. Главный их даже ботинки снял, чтоб ноги немного отдохнули.  А тут как раз техник опять идет. То есть это уже третий его выход на сцену, прямо бенефис настоящий! Но что плохо, третий выход, а  ни разу не переоделся.
-А где Ицик?- спросил он удивленно, имея ввиду Шамира.- Что, уехал?!  И даже со мной не попрощался?!. А, ладно, не страшно, чтоб у нашего премьер-министра не было в жизни большего горя!.. А сказать я и сам могу не хуже чем он!
Техник набрал в легкие воздух и сказал очень хорошие слова:
- Братья и сестры! Брухим абаим ле Исраэль! То есть: Добро пожаловать в Израиль!
    При этом он запустил руку куда-то назад и почесал в самом неожиданном месте! И мы поняли, что таки приехали на Родину!


                МЫ О СЕБЕ!

Кто же мы такие, Зямы, Миши, Рахели и даже, Коли?!
Этот непростой вопрос рано или поздно задает себе каждый, кто переехал жить в Израиль.  Будучи там, нам  на каждом шагу напоминали,  кто мы! Но, приехав в Израиль, мы полностью потеряли ориентацию, потому что коренной житель уверяет, что мы все до одного русские!


    Как-то мне попалась на глаза интересная анкетка: «Как узнать, что Вы русский?». Мне показалось, что она проливает свет на наше происхождение!

• Если у вас есть пододеяльник с дыркой ромбиком, то Вы – русский.
• Если вы знаете, что «чебурашка» – это не венерическая болезнь, а детская игрушка, то Вы – русский.
• Если Вы не можете объяснить, почему среди обилия колбас вы выбираете только «Докторскую» или «Любительскую», то Вы, конечно, русский.
   
Но мне показалось, что  тема освещена не полностью и я решил внести и свою скромную лепту в это благородное дело! Итак:

• Если ваша родня без конца ругается на юмор Петросяна, но с каким-то не объяснимым упорством смотрит его «Кривое зеркало» - значит Вы русский!
• Если, живя тут, вас больше интересует, что творится там – Вы русский!
• Если Вы знаете три слова: «вобла», «блат»  и присказку  «бля!» - вы, определенно, русский!
• Если на футболе сборных России и Израиля Вы говорите, что наши играют с нашими – значит Вы русский!
• Если у вас есть ковер, который  уже лет десять, как  скручен, завернут в полиэтилен  и стоит в углу – значит Вы русский.
• Если ваша бабушка была готова отдать жизнь, чтобы вы играли на скрипке – значит вы русский!
• Если Вы хотя бы один раз в жизни гнали самогон, ставили наливку или делали настойку из рябины – значит вы русский!
• Если в вашем детстве лук хранили в старых капроновых колготках – значит Вы русский!
• Если Вы умеете без калькулятора сосчитать, сколько будет семь умножить на десять – Вы точно русский!
• И, наконец, если «марокканцы» говорят на вас «русский» - значит Вы действительно русский! Хотя, при этом, Вы конечно, стопроцентный еврей!   
               


Наверное, я уже стал  настоящим израильтянином, потому что подпадаю, практически, под все свои представления о настоящем израильтянине

         Израильтянин  - это тот, кто знает, как надо управлять страной, как надо забивать голы, как надо лечить, и, наконец,  как надо жить!
     Израильтянин  - это солдат, который в пятницу еле живой едет домой на выходные, все выходные без сна отрывается на дискотеке, а потом, буквально мертвым, едет обратно в часть и умудряется  вместе с остальными, такими же, как он,  быть лучшей Армией в мире!
      Израильтянин - это тот, кто хлопает от счастья, когда приземляется в аэропорту имени Бен-Гуриона! Но приехав домой, тут же начинает мечтать снова улететь!
     Израильтянин - это тот,  кто,  увидев табличку "Осторожно, окрашено!", обязательно подойдет, потрогает пальцем и удивленно воскликнет: "Ого, окрашено!"
     Израильтянин – это тот, кто любит трогать руками скульптуры. Причем в самых неожиданных местах: в «Метрополитене» в «Прадо» и даже в «Лувре»!


   
     Израильтянин - это тот, кто начинает нервно сигналить впереди стоящим машинам, когда на светофоре еще «красный»!  Но сам обязательно проспит «зеленый».  И все, кто за ним, будут ему яростно сигналить! А он, вместо того, чтобы ехать,  обязательно выскочит из машины и, крутя пальцем у виска,  закричать нервно «Ма кара?!», что переводится, как «Что такое, идиёт?!»

   Израильтянин - это тот, кто даже на пожар бежит со стаканчиком кофе! Да что там на пожар?! Даже когда исполняет свой супружеский долг, или плавает в море, или уже умирает – все равно израильтянин держит в руках пластиковый стаканчик с кофе!

      

                Дружба народов
        Говорят, в Израиле повсеместно открываются клубы еврейско-еврейской дружбы. Но дружба пока идет туго. Причина в том, что евреи разных стран, глядя друг на друга, не верят что перед ними евреи!

    


                Под боком у Б-га

Голда  Меир как-то сказала: «Пессимизм - это роскошь, которую еврей не может себе позволить».

    И, это, сущая правда! Оптимизм не покидает еврея, даже, когда его несут в лучший мир, потому что,  во-первых, поверьте нам на слово, любой мир по сравнению с нашим уже будет лучшим!  А во-вторых,  Бог нам, в конце концов, не чужой  и обязательно устроит все так, как надо! А жить у него за пазухой или, в крайнем случае, под боком, поверьте, очень, очень не плохо!


Страшная месть
Нашего брата, нового репатрианта, в Израиле дурят все, кому не лень, а оказалось, что не лень тут очень многим.   Но один наш отомстил за всех!
            Снял он квартиру и, как водится, подписал договор на иврите, не глядя, и не понимая ни слова.  Пожил там год, а когда выезжать пришло время, хозяин ему и говорит, давай, мол, полностью делай ремонт! Бели, крась, чтоб все, как новое было. Ну, этот, наш, говорит, имей совесть, какой ремонт?! Ты мне квартиру, как после бомбежки, сдал. Все было обшарпано, хуже, чем в коровнике. 
   Но хозяин стеной стоит, бели квартиру и все! И, главное, закон на его стороне! Он, оказалось, все  в договор вставил! И раз ты его подписал, будь добр,  выполняй!
   Наш, конечно, вначале матерился сильно, а потом, что делать,  купил краску и добросовестно все покрасил: и стены и потолок. А когда хозяин пришел квартиру принимать, чуть не обомлел. И стены, и потолок были покрашены полностью черной краской! Причем, такой краской, что избавиться от нее - большая проблема! А наш ему спокойно так говорит:
- В договоре, адон*, цвет краски не указан. Так что, слиха, шалом вам с кисточкой! И запомни, адон, обманывать народ нехорошо!

                Десерт и война
              В Израиле, не дай Бог,   война может начаться каждую секунду.  Поэтому, к ней немного привыкаешь, и стараешься говорить о ней спокойно, как о погоде, хотя о погоде говоришь тревожно, особенно, если на страну надвигается  хамсин.
     И вот, еще не пожилая дама приходит в «Супкермаркет» в городе Кирьят-Моцкин и говорит:
- Скажите, а что у вас есть хорошее из консервов?..  И Печень трески тоже есть?.. Тогда четыре банки, и еще две на всякий случай!.. И дайте нам оливкового масла две литровые бутылки…   А на десерт? Что у Вас есть приличное на десерт? А-то вдруг завтра опять начнется война, а у нас дома на десерт вообще ничего нет!..


• В местной газете "Аид" было напечатано вот такое объявление:
«Могу послать!  Бесплатно! Обращаться после двенадцати ночи! Спросить Леву Шварца!  Тел. 04- 657-13-13»
Я специально позвонил, и оказалось, Лева не врал!

               
                Евреи и стюард
   Вот летят на святую Землю полсотни богатых евреев.   Стюард-христианин думает:
- Да, пятьдесят евреев!  Это, если каждый на чай даст хотя бы по доллару, это будет… Он достает калькулятор и считает…
- А если по два доллара дадут?!- заводит он себя.
 И опять берется считать.
- А если по десять долларов?! Это ж, мама родная, целое состояние!
   И весь полет он перед евреями бисер мечет, из штанов буквально выпрыгивает. И водичку носит, и пледами укрывает, и детей по головке гладит. 
   А когда прилетели, стюард стоит у выхода – чаевых ждет.   И вот проходит один еврей:
-Благодарим Вас, молодой человек, полет был замечательный.
Проходит второй:
- Ваша мать может гордиться Вами! Она воспитала достойного сына!
   И вот сорок девять евреев прошли за «спасибо», то есть полный облом! Хоть становись антисемитом!
А последним идет ребе:
- Молодой человек, нам было крайне приятно лететь с вами!  Да, кстати, мы посовещались и решили вручить вам тысячу долларов!
   Стюарт взял деньги, два раза их пересчитал, потому что евреям не всегда можно верить и, когда все сошлось, закричал им вслед:
- Евреи! Я верю - вы не убивали Христа! Но как вы его, евреи, наверное,  намучили!


               

                Прямой эфир.
     Мой друг Алекс Иш-Шалом вел на Радио «Рэка» передачу в прямом эфире. А это такой формат, при котором сюрпризы тебя могут подстерегать даже чаще, чем поджидают на кибуцном поле, где пасется стадо коров.
  И вот  в прямом эфире была женщина. Она клялась в любви к Израилю, хотя ее об этом не просили. И вдруг, параллельно с ее голосом прозвучал звонкий детский голосок.
            - Кто это?- спросил сразу Алекс, пытаясь оживить передачу.
-Это мой сын! Ему четыре года!- гордо отрапортовала женщина.
- А как тебя зовут, мальчик?- спросил Алекс.
-Ильюша!- сказал мальчик.
-Очень красивое еврейское имя!- похвалил его Алекс.
-А я не еврей!- вдруг возразил мальчик.
-Ну, ничего,- нашелся Алекс.- Человек не обязательно должен быть евреем!
   И тут в эфир снова ворвалась его мама.
- Не верьте ему, Алекс! Не верьте! Он еврей! Еврей!! Еврей!!!
   То есть выходило, что он чуть ли не трижды еврей! При это она так об этом кричала, будто дело было в АВИРе и решалась судьба их переезда на историческую родину.



•     Нам в Израиле очень бы пригодилась реклама, которую я увидел прошлым летом  в Москве:      «Экономьте воду – пейте пиво!»



                Утерли нос!               
             По последней  странной статистике, которое взбудоражило общественное мнение Израиля,  наша скромная страна по потреблению алкоголя выдвинулся на одно из первых мест в мире. И все сразу спрятали стакан и схватились за голову! А что хвататься?!
            Поэт Михаил Светлов, еще черт когда, говорил:
«Ну что еще они от нас хотят?! Мы уже и выпиваем не хуже их!».
        В общем, и тут евреи утерли нос всему миру!


                Странно, но факт!
- Моя собачка Маня в Израиле может точно  стать депутатом Кнессета!- бил себя в грудь Сема Шварц из Кирьят-Гата.
- Почему вы так решили, Сема? Она что, такая умная?!- недоверчиво спрашивала у него Соня из Черновиц.
- Нет, просто она сука!- мягко отвечал ей Сема.

               
                «Мечта аида»

    Вот таких два объявления были в одном и том же номере  рекламной газеты «Мечта Аида»:
*    Если   тебе дороги  идеи  сионизма,   вышли десять шекелей для победы нашего дела по адресу Тель-Авив, П/Я 4516. Комитет.
*   Если тебе противны идеи сионизма, вышли десять шекелей для победы нашего дела по адресу Тель-Авив, П/Я 4516. Комитет.
      Думаю,  у каждого из этих объявлений были свои почитатели. А Комитет, и его председатель, конечно, был один, чтобы сэкономить на офисных расходах.


                Гипотеза
     Есть ли евреи на Марсе? Этот не простой вопрос обсуждался на семинаре по проблемам евреев тунгусского происхождения. С докладом выступил ученый Изя Звездюк.
- На Марсе жизни нет, это доказано!- сказал ученый.- А поскольку евреи всегда селились там, где жизни нет, становится ясно, что  на Марсе евреи таки  есть!


• Одного человека назвали мегадяй!  Просто слово «негодяй» для него уже было крайне недостаточным!

               
                Какое ваше дело?!
    Эта история могла бы произойти в бане, или в пивной, но произошла на одной околонаучной конференции по острым проблемам взаимоотношений религий. Конечно, разговор постепенно зашел о евреях. Потому что, если все дороги ведут в Рим, то все разговоры к еврейскому вопросу, нам который пока нет ответа! И, конечно, зазвучали обвинения, что Вы мол, то есть евреи, распяли нашего Христа! И тогда один человек, который, судя по типичной внешности, мог запросто принимать участие в том распятии, причем по обе стороны инцидента, встал и сказал, почти не картавя:
-А какое вообще ваше дело?! Это, между прочим,   была наша внутренняя еврейская разборка!

                Джунгли   
    Делаем мы как-то в городе Нацерет-Элите «Фестиваль еврейского местечка». Тут, главное, атмосфера. Чтобы все как тогда. В лобби устраиваем выставку старой еврейской фотографии. Какие светлые лица, какие грациозные позы. Какие мные глаза. А между фотографий вешаем зеркало. Человек натыкается на него, долго вглядывается в свое изображение, снова смотрит на старые фотографии, крякает и идет дальше. Тут же, рядом играет маленький оркестрик, вдоль стенки сооружаем подобие старой корчмы. Вместо прилавка - настоящая телега, уставленная всякой всячиной. Тут и соления, и штрудель, и водка «Пейсаховка», которой евреи споили весь русский народ. Телега буквально ломится, всего - хоть завались. Спонсор оказался не жмот, завозил продукты ящиками.
   Запускаем народ. Все на секунду оглядываются и видят корчму. И узнают, что все бесплатно. Что вам сказать, нечеловеческий закон джунглей просто меркнет перед законом толпы! Гонимые жаждой звери так не несутся на водопой! Сметая все на своем пути, народ ринулся к корчме, припёр телегу к стенке вместе с двумя тетями, которые изображали раздатчиц! Те орут, народ прет! Визг, гам. Одна крупная женщина, назовем ее Лилей, у которой фигура везде зашкаливает за сто, хватает все подряд, то есть штрудель, выпечку, соленые огурцы  и запихивает в карманы. Раздатчица не выдерживает и кричит:
-Эй, женщина, как вам не стыдно, вы что, здесь одна?!
-Конечно не одна!- орет ей в ответ Лиля.-  Со мной Циля, Дора и муж Сема, чтоб он сдох со своим аппетитом!
   И резко активизирует процесс  запихивания. Но это не беда. Беда в том, что там таких Лиль и Циль было пол зала.
  … А  потом, сидя на развалинах телеги, спонсор грустно спрашивал:
- Ну, кто-нибудь может мне ответить, что с происходит с людьми, когда выстраивается очередь за бесплатным?!



               






                МаЙсы в белых халатах

    Где бы мы ни жили, мы всегда сильно ругаем три вещи: правительство, образование и медицину. Но, все равно, правительство ругаем мало, образование нужно ругать больше, а вот за израильскую медицину хотелось бы заступиться! Она, худо-бедно, позволяет не умереть от мозоли на пятке, от укуса комара, и, слава Б-гу, не про нас будет сказано, от обширного инфаркта! И в результате, хотя многим в мире это не слишком приятно, евреи в Израиле живут до восьмидесяти лет и выше! И часто уходят в лучший мир
вполне  здоровенькими!
   За те годы, что я живу в Израиле, я уже забыл, что такое «Карточка больного», но, оказывается, она по-прежнему существует почти на всем пространстве от Бреста до Владивостока.
   А вот и врачебные перлы, найденные в реальных карточках больного средней полосы России:
• … Умершая до приезда "скорой помощи"  половой жизнью не жила.
    Судя по записи, после приезда "скорой помощи" ей пришлось  жить половой жизнью
• … Тяжелобольной мочился тонкой, нежной струйкой…
     А все же среди врачей романтики не перевелись.
• … Больному делали клизму, ставили горчичники, давать нюхать нашатырь, а он все равно молчит.
Говорят, этого больного даже хоронить пытались, но он отбивался. Потом, говорят, приехал профессор и поставил диагноз:  глухонемой.
• … Нарушая предписанный ему режим, больной между двумя и тремя часами дня ввел в организм молочного поросенка с хреном.
    Ясно, что речь идет об олигархе. А поскольку этот олигарх по определению - еврей, ситуация с поросенком вообще выглядит довольно скандально!


   

                Поклянись  не потеть!

     Это еще было при Брежневе, хотя к Брежневу история отношения не имеет. Однажды в болоте меня укусила какая-то сволочь. Нет, в партизанах я не был, в болоте я собирал клюкву.
     … Первые три дня после укуса я еще терпел, и сдаваться врачам отказывался, а на четвертый, когда нога стала ярче полкового красного знамени, родные меня, по сути, скрутили и силой завезли в больницу. Доктор на ногу посмотрел и как-то странно вздохнул, точно прощался со мной навсегда. Потом начал задавать пугающие вопросы, дескать, есть ли у меня дети и когда узнал, что нет, очень обрадовался, видно очень сирот жалел.   А потом сказал буднично, точно речь шла о ливерной колбасе:
-  Давайте его сразу на стол, а то будет поздно.
   Я даже испугаться толком не успел, а мне уже на лицо маску надели с веселящим газом. И я провалился…
   Сколько длился провал, сказать не могу. Но, вдруг слышу, женский голос мне говорит: просыпайся! Голос был не знакомый, и я испугался, что заночевал у случайной знакомой, что для меня не было типичным. Потом меня начали тормошить, и я открыл глаза. И увидел над собой необыкновенной красоты девушку. Помня, что я уже не жилец, я решил не терять время зря и тут же, притянул ее к себе. То есть решил уйти из жизни с хорошими воспоминаниями. И тут я начал понемногу отходить от веселящего газа, и понимать, что обнимаю медсестру. Не могу сказать, что я сильно испугался, а она сильно  сопротивлялась. Но вдруг заартачился доктор,  по-видимому, на эту медсестру у него были определенные виды.
- Эй, ты чего вытворяешь?!- спросил он довольно грубовато.
-Он не вытворяет!- вступилась за меня медсестра.- Это у него от наркоза.
-Ты вот что, гусь, давай вставай!- приказал доктор.
   Будучи человеком опытным, он понимал, что под наркозом я могу пойти до конца. 
      … К вечеру нога моя распухла еще больше и выглядела, как будто у меня слоновья болезнь. Судя по тому, что никто из медперсонала ко мне не подходил, я понял, что медицина на меня махнула рукой и  перестала за мою жизнь бороться. Поэтому я позвонил друзьям, и мы к вечеру выпили. Как я и ожидал, мне сразу стало легче. Но ночью меня снова бросило в жар, и я начал обливаться потом. Тогда я решил попросить нянечку поменять мне белье.
 -Ё-мое, -  зевая и морщась, сказала нянечка.-  Если, ты мне поклянешься, что потеть больше не будешь, я тебе поменяю, а так не могу! На вас, на всех белья не напасешься! Вот объясни, зачем ты потеешь?!
- Не знаю,- сказал я честно,- само как-то потеется!
- Само только, знаешь, что бывает? Геморрой в жопе!- дипломатично закончила она разговор.
      Но, не смотря ни на что, до утра я все же дотянул, по-видимому, природа оказалась сильнее медицины. А днем вдруг пришел доктор и начал спрашивать про родителей, даже сказал, что неплохо, если бы они пришли. Я подумал, что, наверное, пришло время прощаться с родными.  Но, оказалось, совсем другое.  У меня мать в торговле работала, к продуктам отношение имела. А доктора, известное дело, продукты очень любят. Оказалосьо, просто у доктора день рождения был на носу, а без сервелата какой день рождения?!
    Вечером мы снова выпили с друзьями. И здоровье совсем пошло на поправку.
   А по болотам с тех пор я больше не ходил. Два раза такую медицину мне было бы не пережить.

               


                Зуб мудрости    

    Это было просто свинство! В самом начале отпуска, в Одессе, у меня схватил зуб. Да так, что жить уже не хотелось. Но и не умиралось тоже.  Я мучился, точно попал в руки инквизиции, но идти к доктору было еще хуже.  Ночь я продержался, а утром пошел сдаваться.   И, вот, сижу, дрожу потихонечку, хотя неудобно очень. Во-первых - мужчина. И во-вторых, тоже!  А рядом какая-то тетя, и тоже дрожит, хотя намного меньше.  Наконец, ее зовут в кабинет. Вначале все было тихо. Одинокая муха елозила по стеклу. Солнечный зайчик прилег на стене. То есть ничто не предвещало беду. И вдруг из кабинета донесся душераздирающий вопль и повторился подряд раз десять. Я сильно насторожился, сердце камнем упало на дно желудка, и промелькнула мысль, что наступил мой последний час. А женщина продолжала кричать! Не удивлюсь, если по тревоге подняли одесский полк противовоздушной обороны и те заняли круговую оборону. Во всяком случае, птицы точно снялись с гнезд и улетели обратно в жаркие страны.
…  И тут из кабинета выбежала женщина. Были только ошалевшие  глаза, которые блуждали не по своим орбитам. Она, сломя голову, бросилась к двери и исчезла.  Вслед за женщиной из кабинета вышел доктор. Он был в крайне хорошем расположении духа. Доктор посмотрел на меня, подмигнул и мотнул головой, дескать, заходи.
…Мне тут же сделали обезболивающий укол и оставили морозиться. А потом доктор взялся за клещи. Я пролепетал, что укол вообще не взялся. На это доктор сказал устало:
- Не может быть! Тебе кажется, что укол не взялся. И не бойся, это очень хороший укол! До тебя тут была женщина, так она тоже говорила, что укол не взялся! А в результате, оказалось, что отлично взялся. И она даже пикнуть не успела, как я ей выдрал ее зуб!

               


                Люмбаго.

    Бабушке моих друзей было за девяносто! Но она еще бегала и чуть ли не прыгала. А ее дочь, зять, брат, сват и даже внук и кот Тимофей очень мучились от радикулита. А что поделаешь, люмбаго – болезнь нашего века. Радикулит буквально скручивал их в бараний рог, и они ругались на свою спину, как сапожник на ОБХСС. Они спали на голых досках, обкручивались поясом из собачьей шерсти и даже прикладывали к пояснице  живого ежика, что было даже лучше иглотерапии. Но все было тщетно! Поэтому они постоянно сутулились, хромали, тянули ногу и скрипели, как столетняя сосна.
   И вот однажды их за девяностолетняя бабушка проснулась, присела несколько раз, чтобы размять кости и позвала дочку.
–Римма,- сказала она, кряхтя,- что-то мне сегодня спина чуть-чуть побаливает. Слушай, ты не знаешь, что это вдруг может быть?! Надо будет спросить у доктора Раппопорта.
- Доктор Раппопорт на бюллетене,- сказала Римма,- вообще ходить не может. Радикулит, чтоб он провалился!.. А у тебя, это не страшно, мама. Это может быть возраст.
- Ты с ума сошла, Римма! Какой возраст?!- сказала бабушка.- Мне еще даже девяносто три не стукнуло.


               

                Изжога.
     Это был хороший терапевт, и к нему была очередь. Влдруг кто-то заметил, что одна женщина так досиделась, что уже начала подозрительно синеть и голову запрокинула далеко назад. А  ее муж продолжал с интересом читать газету израильскую газету «Вести», потому что это  было точно в то время, когда Клинтон сильно запятнал свою репутацию  и весь цивилизованный мир, затаив дыхание, следил этой за жуткой драмой с платьем Левински! Так вот, на предположение, что его супруге плохо, он отмахнулся и сказал, что у нее такое бывает три раза в день и сейчас пройдет. По-видимому, для него понятие «плохо» означало не запрокидывание назад головы, а полное отбрасывание ног! Но тут, к счастью, из кабинета вышел доктор. Видя происходящее, он тут же бросился к женщине и закричал, чтобы звали реанимацию. А сам яростно приступил к закрытому массажу сердца, потому что женщина, в принципе, уже не дышала. Вокруг поднялась паника. А ее муж даже перестал листать газету и следил за доктором, чтобы тот в массаже сердца не переступил рамки дозволенного, все же под ним лежала женщина. В это время  из кабинета вышла одна пациентка средних лет, довольно полная, но при этом резвая не по годам, которая была у этого доктора на приеме по причине средней тяжести изжоги.  Видя, что доктор напряженно делает человеку искусственное дыхание, она осторожно переступила через тело, точно через бревно или через лужу, и пошла к лифту. Но тут что-то вспомнив, остановилась, сделала рукой характерный жест, дескать, «дура набитая, забыла спросить самое главное», и пошла в обратную сторону. Доктор же продолжал искусственное дыхание, потому что пожилая тетя на полу все еще не подавала признаков жизни. Подойдя к доктору, она нетерпеливо постучала его по спине пальчиком, он обернулся, думая, что подоспела реанимация. А полная женщина, сделав озабоченное лицо, спросила нетерпеливо:
- Доктор, извините, но я забыла спросить… при моей изжоге можно ли кушать мучное или лучше воздержаться?
 … В общем, эта история закончилась хорошо. Женщину откачали, и она сказала, что жизнь ничего не стоит! Ее муж благополучно дочитал газету и, обозвав Обаму животным, спросил у только что откаченной жены:
- Ну, что, Соня, как дела?! А чего ты , Соня,  вдруг опять начала синеть?!
А  полная, услышав, что мучное ей лучше не есть, из поликлиники направилась прямо в кондитерскую.

               
               

               


                Сутулый век
 
     У меня как-то спину схватило. Это еще при Брежневе было, хотя Брежнев тут не причем. Да так схватило, что, согнешься – не можешь разогнуться. А разогнешься – не можешь согнуться. В общем, так и ходил между этих двух поз. И тогда, чтобы я мог почувствовать снова себя человеком, повезли меня к медицинскому светиле в «Институт спины». Честно, раньше я и не знал, что у спины есть институт. Что радикулит есть - знал, что искривление – тоже знал. Но чтобы целый институт – это для меня было приятным открытием.
   Светило осмотрел меня с ног до головы и, обнаружив в наличии все части тела, остался, довольным. Потом посмотрел мне в глаза и почему-то тяжело вздохнул. Я насторожился. Это могло означать, что он удивлен, что я еще топчу эту землю.  Потом он как-то нехотя посмотрел мои рентгеновские снимки. Но я не обиделся. Приятного в самом деле, мало целый день скелеты рассматривать. Потом он озабоченно цокал языком и говорил «Да-а-а!». У меня оборвалось сердце. Это могло означать лишь одно: диагноз убийственный, больной практически не жилец, а похороны нынче роскошь, которую себе не каждый может позволить! Правда, зарабатывал я в ту пору неплохо и последний путь мне был по карману. Не могу сказать. Что это меня успокоило.
- Ну, что доктор?- спросил я упавшим голосом.-  Хреновые  дела?
-Да, уж, хорошего мало!- сказал доктор  потряс головой.
    В, общем, понимаю, что  тут кукушка и пол раза не прокукует! То есть, другими словами, собирай родню товарищ, торгуйся с духовым оркестром и ищи себе место поприличнее. Постепенно бледнею, напоминая застиранную простынь и чувствую, что уже не хватает воздуха.
- Вчера мы с друзьями в бане были, так теперь так хреново - хоть помирай!- снова вздыхает доктор. 
И тут меня осенило, что тут помирает он, а не я!
 Лезу быстро в сумку, достаю припасенный коньяк, пять звезд, армянского разлива и ставлю на стол перед доктором. Он мгновенно оживляется, хлопает меня по плечу и достает стаканы. Потом говорит бодро:
-Не вешай нос! Вначале думал, что у тебя диагноз совсем хреновый, а сейчас вижу, что не такой уж плохой! С таким сто лет будешь жить. Мне любого дай, я у него еще хуже найду! А у тебя в наш сутулый век,  спина - позавидовать можно! Нормальная спина. Молодец! Хороший коньяк!
   …Так что, если кто к доктору за диагнозом собирается, из сумки в самом начале коньяк доставайте! Если не хотите получить смертельный диагноз!



МаЙсы придорожно-кюветные
В России две беды: дураки и дороги. В Израиле только одна: дураки на дорогах! А поскольку на шесть миллионов у нас пять миллионов машин, можно себе представить масштабы нашей беды!

•   Евреи и дорога неразделимы, как сиамские близнецы. И если дорога без еврея еще бывает, то еврей без дороги никогда! Без дороги мы, как берег без речки, как шипы без розы. Правда, справедливости ради нужно сказать, что это в той же степени относится к киргизам и шведам, французам и туркам, а так же ко всем, кто не вошел в этот убедительный список. Другими словами, дорога манит каждого независимо от пола, возраста и национальности. Но евреев она, все же, манит чуточку сильней!
•    Евреев тянет в дорогу, как матроса в море.  Делали специальные проверки, думали, в нас заложен дорожный ген! Оказалось, нет! Хотя, может его просто пока не нашли?! Иначе, с чего бы мы сорок лет ходили по пустыне?! И почему нам никогда не сидится дома?
• В дебрях джунглей, на сумасшедшей вершине Джомолунгмы,  даже в океанической впадине, вы никогда никого не встретите, но хоть одного еврея встретите обязательно!   
• Многие говорят, что еврея тянет в дорогу потому, что только в дороге нам  хорошо. Ну, кто придумал такую глупость?! Чтоб у него на проселочной дороге лопнуло колесо! Чтобы у него на Казанском вокзале украли два баула! Чтобы была нелетная погода, и он застрял в Кривом Роге,  где общественный туалет, конечно, платный, а в привокзальном буфете так и не научились отделять мух от котлет!
• Знайте, больше всего евреи любят не дорогу, а домашний очаг, еврейскую маму и два выходных! И еще,  что бы местные власти не были отпетыми антисемитами. Но такое случается крайне редко! И тогда нас снова тянет в дорогу! Хотя, если быть до конца честным, даже тогда, когда местные власти не антисемиты, нас в дорогу тянет все равно!
   


                Притча о крыльях.
Я говорю маме:
- Хочу стать птицей, хочу взмыть в небо! Понимаешь, я чувствую за спиной крылья!
Мама отвечает:
- Сынок, ты простудишься, в вышине очень холодно! Оденься теплее! И не забудь шарфик. И возьми с собой обязательно термос и бутерброды! И не забудь компас!
 Я надеваю все, что сказала мама, беру все, что она посоветовала, и чувствую, что потерялась легкость. Я поднимаю крылья и не могу взлететь…
   Так мамина любовь помешала мне научиться летать. Или помогла не разбиться!


                Сокол, Сокол, я Кукушка!
              Я ненавижу  «Санитарный день», «Учет товара», «Обед» и «Ушла на базу». Сколько ни приезжаю на бывшую родину, столько с этим сталкиваюсь на каждом шагу. Там это просто эпидемия! А последний раз я вообще нарвался на ремонт аэропорта. Заезжаем мы на третий этаж, а там вывеска «3-й этаж на ремонте». И вход туда только со второго этажа. А чтобы народ по лестницам с чемоданами зря не тягался, временный эскалатор поставили, длиннющий скажу вам, может, метров десять или больше. Ну, чем не сервис?! Правда, эскалатор поставили почти перпендикулярно земле. И если бы пассажира веревками к эскалатору привязывали, как чемоданы к багажнику, еще можно было бы доехать. Только никто, конечно, не привязывал.
              Я сразу сообразил, что этот эскалатор предназначен сугубо для каскадеров или для тех, кто решил на себя наложить руки.. То есть, надоела собачья жизнь, становись на перпендикулярный эскалатор и прямиком в лучший мир.  Потому что, шею тут свернуть так же легко, как в областном центре угодить под машину, приче не лишь бы где. а на пешеходном переходе. Поэтому, я рядом с эскалатором топчусь и жду, как события развиваться будут. И события себя ждать не заставили. Тут же на эскалатор очередь выстроилась. Народ, видно героический попался. А принцип там совсем простой был. На эскалатор загружают пассажира с чемоданами, строго по одному. Внизу и вверху стоит по пограничнику. И связь у них, не хухры-мухры, а громкоговорящая, 21 век все же на дворе!
              И вот первая жертва, женщина, дожившая до пенсионного возраста,  уже стоит на эскалаторе, а перед ней здоровый чемодан, который она пытается примостить на ступеньке. При этом она его крепко держит обеими руками, потому что слышала, что в аэропорту чемоданы воруют безбожно! Пограничница нетерпеливо переминается с ноги на ногу и говорит  на повышенных тонах:
        - Женщина, хватит копаться, Вы не в санатории!
               По-видимому, она была уверена, что в санаторий люди ездят только для того, чтобы копаться.
   Наконец, пограничница не выдерживает и кричит в рацию:
- Сокол! Сокол! Я Кукушка! Прием!
         Дальше приводится расшифровка их разговора, полученная из черного ящика.
-  Кукушка, Кукушка, я Сокол!  Ну чего там?
- Запускай эскалатор! Мы тут готовы!
- Ага, запускаю! Поехали!
   И вот, нажимается кнопка, и перпендикулярный эскалатор срывается с места, как со старта конь на скачках и, точно бешенный, несет женщину с чемоданом вверх. Кто хоть мало-мальски знаком с законами физики, понимает, что при таком бурном начале, тело женщины должно резко отклониться назад,  и она должна рухнуть задом на эскалатор. Так оно на практике и происходит. И вот женщина уже лежит головой вниз, ногами вверх, но чемодан из рук не выпускает. При этом, эскалатор ее все время тащит вверх, а она все время съезжает вниз. Пограничница, надо отдать ей должное,  не растерялась и тут же кричит Соколу:
- Федя, Федя, ты меня слышишь? Ты меня слышишь, Федя?! Кнопку вырубай!
- А что такое? Чего орешь?!
 - Не, ничего! У нас женщина на эскалаторе вниз головой! А ты где?
 - Я сцу!- признается Сокол.
 - Давай, кончай, а то ей все мозги повышибает!
    А женщина по-прежнему поднимается вверх и сползает вниз, поднимается вверх и сползает вниз.
   Наконец, Сокол заканчивает отправлять естественные надобности, доказав, что пограничникам ничего человеческое не чуждо и нажимает на кнопку. Этот радостный момент женщина встретила ровно посреди эскалатора. И вот она лежит вниз головой, и все ее попытки подняться на ноги практически не имеют смысла. И тогда между Соколом и Кукушкой завязывается оживленный спор:
-Надо ее тащить вверх!- настаивает Сокол.
-Не, надо вниз!- не соглашается Кукушка.
              А в это время женщина под тяжестью чемодана и собственного веса постепенно скатывается к подножию эскалатора, то есть позиция Кукушки оказалась более предпочтительной. Ошарашенный народ подбегает к женщине, помогает ей стать на ноги. Сама женщина находится еще в шоке, что-то мычит и ругается, как сапожник, у которого украли «лапу», но чемодан из рук не выпускает. А в это время в аэропорт приезжает свежая партия пассажиров. И новая женщина, но уже с двумя чемоданами, становится на эскалатор. Кукушка снова вызывает Сокола. Они проверяют громкоговорящую связь, она работает великолепно. Федя нажимает на кнопку… И картина повторяется с неимоверной точностью, разве что женщина держит в каждой руке по чемодану. Справедливости ради нужно тут похвалить Сокола Федю: на сей раз он, к счастью, по нужде не отлучался. На сей раз он, как кнопку нажал, сразу в кафе пошел, чашечку кофе выпить с пенкой. А что, пограничник нынче интеллигентный пошел, с запросами!
              Короче, когда и второю женщину высвободили из эскалаторного плена, мне в голову пришла глупая мысль поговорить с пограничницей, и узнать, что она думает по поводу этого эскалатора.
        - А Вам  чего, не нравится наш эскалатор?!- встряла в разговор откуда-то взявшаяся женщина в дубленке до пят.
         -Мне не нравится!- ответил я честно.
         -Тогда езжайте в свой Израиль!- пригвоздила меня Дубленка.
         -А Вам нравится?- спросил я дружелюбно, потому что женщина-то  мне хорошее пожелала: в Израиль ехать!
        - А мне нравится!- вызывающе ответила она и поставила руки в боки.
         -Тогда, добро пожаловать на эскалатор,- сделал я широкий жест руками.
                Конечно, меня сейчас обвинят, что дальнейшее развитие событий я полностью выдумал. Я бы, конечно, выдумал, будь необходимость, но случившееся далее в моих сочинительских услугах не нуждалось. Единственная разница между двумя теми подъемами и этим была в том, что ко всем прелестям,  длинные полы ее дубленки попали между эскалаторными ступеньками и снятие женщины с эскалатора значительно затянулось. Но все равно по ее лицу было видно, что она довольна и ей очень нравится!
               Что было дальше на эскалаторе, кого еще там мурыжило и были ли характерны смертельные случаи,  мне неизвестно, потому что объявили посадку на Тель-Авив, и я последовал совету женщины в дубленке.

                Мечтайте о доме
      Собаку можно от дома увезти на тысячу километров. В мешке, с завязанными глазами. Она вернется домой. Говорят, она идет по звездам и по запаху родного дома.  Наверное, это правда.  Но думаю, все намного проще. Когда мечтаешь о доме, ноги сами найдут дорогу!



                Сюрреализм на дороге
                (практически документальная история)
     Миша Коган всегда был рубаха-парень. И при этом он считал себя лихим водителем. Полиция его штрафовала, лишала водительских прав, даже арестовывала машину на месяц вместе с ним – не помогало!
    И вот уже, будучи бесправным, он взялся перевезти другу с квартиры на квартиру холодильник «Тадиран - 600». Холодильник  был тяжелым, как танк Т-34, поэтому Миша собрал штук шесть друзей, а чтобы тащить было легче, предложил выпить грамм по сто. Но за нормой никто не следил и поэтому выпили по двести. Потом, почти ни разу не уронив холодильник, стащили его с пятого этажа, привязали  к багажнику, но, по-видимому, неудачно, потому что вскоре холодильник упал на дорогу.
    Тогда решили еще выпить по пятьдесят, но пластиковые стаканы наливали при этом до кантика. Потом опять водрузили «Тадиран» на багажник, потом вшестером, не считая водителя, втиснулись в малолитражку и двинулись в путь. А чтобы дорога была легче, затеяли песню. Песня была хорошая, «По долинам и по взгорьям». Миша, когда крепко выпивал, всегда эту песню затягивал.
… Полиция их нагнала сразу же за первым поворотом, в который они не совсем вписались, но зато при этом очень удачно вписались в пальму. Бамперу пришел каюк, радиатору тоже, а пальме хоть бы что, то есть «зеленые» бы претензий не имели.
   Ошарашенный полицейский  дико смотрел, как из машины вывалились семь очень нетрезвых человек. Один из них полез на крышу, открыл холодильник и начал доставать оттуда продукты. Они-то решили продукты при перевозке не вынимать, так как Мишка Коган сказал, что закуску хорошо иметь всегда под рукой. А Мишка снова начал разливать по стаканам, не обращая никакого внимания на полицейского. При этом все держались очень хорошо, то есть,  конечно, пошатывались, но одновременно не падали. И только Мишка, выпив еще раз,  стоять на  отказывался. Ноги ему совсем стали неподвластны.
    Полицейский смотрел на все это, но его мозг отказывался верить тому, что он видел. Это был жуткий сюрреализм. Поэтому, он тряхнул головой, сбрасывая весь этот кошмар. Потом пощупал свой лоб, сел в машину и уехал.
   А ребята в конечном итоге перевезли холодильник, и он отлично служит до сих пор, хотя дверцу они потеряли, когда холодильник упал с машины второй раз.
               

                Вот так номер    
   Раз на оживленном перекрестке «Запорожец» въехал в «Мерседес». Ситуация, что называется, предсказуемая: из «Мерседеса» тучей вываливают братки, и начинают от души метелить выходцев из «Запорожца»!  К сожалению, статистика умалчивает,  сколько «запорожцев» полегло таким образом  на дорогах России!
   А в нашем случае, братки гуманные попались, они практически запорожцев не били, а только топтали ногами. И только, когда отбили себе окончательно все ноги, плюнули на лежачих, сели в «Мерседес» и укатили, как говорят, на все четыре стороны.
  А «запорожцы», их всего двое было, лежат рядом со своей колымагой, стонут, потому что их от души метелили,  и сильно на евреев ругаются, хотя причинно-следственная связь тут отсутствует напрочь!
-Ну, что, Гриня,- говорит один, ощупывая ребра, - ты,  запомнил, какой у них номер?! В милицию надо заявлять!
-Запомнил,  запомнил, на всю жизнь запомнил!- отвечает сквозь выбитый зуб Гриня.-  У одного, значит, чтоб его утюгом пытали, сорок третий был, не больше. На кожаной подошве!  У другого, гада, сорок пятый, полуботинки, чтоб он сдох!..  А у третьего вообще не запомнил, третий тебя в основном бил! Так я и не разглядел, какой у него номер!






Райские  МаЙсы.
     Будучи еще молодым, ездил я поднимать сельское хозяйство. Хотя поднять его уже было невозможно. Оно лежало ничком и не подавало никаких признаков жизни. Это Ленин тогда был живее всех живых, а колхозы его имени давно откинули копыта. А посылали нас, то в колхоз "Путь Ильича", то вообще в "Победу коммунизма».
    Но самое заметное влияние на становление меня, как колхозника, оказала деревня, которая принадлежала колхозу "Ленинский путь". Название у деревни было чудесное: Рай! Деревня Рай – это звучало крепко! Правда, навевала на мысль, что если рай выглядит, как эта деревня, стоит сильно задуматься, а не отправиться ли лучше в ад?! Место это, по общему мнению, было Богом давно забытое, хотя "Сельмаг" там все же был. Правда, в "Сельмаге" кроме калош сорок седьмого размера и оранжевых двухлитровых клизм не было абсолютно ничего. По-видимому, здесь всерьез верили в снежного человека и полностью были готовы вставить ему клизму и обуть в калоши, если он заявится!
   Съедобные же вещи тут продавать было не принято. Разве, что раз в неделю завозили водку в мутных зеленых бутылках. Хотя назвать ее съедобной можно было с большими оговорками. Она была жуткой на вкус, и пахла, как навозная яма,  но народ ее все равно любил. Она сильно била по голове и по ногам. Практически все деньги жильцами Рая тратились на эту водку, и поэтому многих из них жильцами считать было нельзя.
   А власть таким нехитрым алкогольным способом возвращало рубли в казну и ловко сводила дебит с кредитом.
   Надо сказать, что в Раю жили люди простые и бесхитростные. И хотя городских они не сильно жаловали, относились к нам по-доброму.  Да и само место было очень красивое: и лесок тут был, и озеро, и до Большой медведицы, казалось, можно дотянуться рукой. Так что Бог, до того,  как это место забыть,  потрудился на славу. Но все, что делалось тут человеком, вызывало беспробудную  тоску. И руки, вроде, у народа росли, откуда надо, и голова шурупила не хуже импортной, а коровы, хоть убей, молока давали – кот наплакал, а с урожаем всегда был полный геморрой. То была засуха, то наводнение, то золотуха!
               
                Удар под дых самому Джеймсу Бонду
   В деревне Рай, на самом почетном месте, то есть сразу за кладбищем, стоит на постаменте из обожженных кирпичей памятник еврею Залману Моисеевичу Гороху. Памятник представляет собой странное сооружение в виде большого тракторного колеса и приваренного к нему намертво здорового листа из прокатного железа! На листе автогеном вырезаны неровные, но  искренние слова:
«Памятник нашему русскому Кулибину -   Залману Моисеевичу Гороху от благодарных механизаторов.        Поставлен  при жизни и навеки веков!». 
   Памятник был также украшен тракторными гусеницами, топливным баком и карданным валом. Специально к памятнику народ не ходит, молодожены сюда тоже довольно редко возлагают цветы, но зато механизаторы, если проезжают мимо, обязательно три раза гудок дадут, дескать, привет Моисеевичу! А то и остановятся, с памятником чокнутся, свои полевые грамм двести на лоб опрокинут и дальше едут бороздить до рассвета в поисках самогона!
   А история у этого памятника совсем чудная. Взял как-то над колхозом «Ленинский путь» шефство один аллигатор, и с дуру купил им пару импортных тракторов фирмы «Джеймс Бонд». Видно, эти Джеймс и Бонд, в честь которых трактор назвали, были те еще негодяи, потому что установили в этой железяке антиалкогольные датчики. То есть, учуял трактор запах и стоп, как вкопанный, что ни делай!  И ведь, сволочь, улавливал даже суточный перегар, хотя механизаторы всегда отличались перегаром сугубо свежим! Даже на запах пива реагировал, подлец, представляете?!    В, общем, трактор этот суровей любого милиционера был, негодяй ! Те хотя бы взятки брали, а этот глохнет, хоть ты тресни!
   Жизнь после этого у тракториста  хуже смерти стала. Тракторист, он же трезвым быть по определению не может, и по природе, тоже! И ребята вот что придумали, чтоб от запаха избавиться: самогона в пол-литровую клизму наберут и внутрь его известным способом заливают. Но не тут-то было: на табло все равно надпись включалась:  «Стоп. Покинуть кабину. Алкогольное присутствие!». А кроме этого, еще сирена дикая выла, и колеса насмерть стопорились.
  Ну, табло, не страшно, табло механизаторы сразу приговорили, то есть, как говорится, так ему саданули в табло, что от него остались осколки воспоминаний. А с остальным – беда просто! А шеф-аллигарх, который на беду оказался бабой, наседает, требует стопроцентной загрузки этих чудо тракторов! Ну, механизаторы пробовали даже трезвыми ходить. Так на третий день у двоих антибелая горячка стала! На людей начали кидаться, кабана голыми руками в заповедном лесу забили! И быть бы настоящей беде, если бы не Моисеевич, этот заслуженный рационализатор.  Где его механизаторы откопали, неизвестно. Говорят, он тоже в молодости крепко выпивал, хотя и еврей, поэтому к механизатором с сочувствием отнесся и работал сугубо за еду.
   Короче, Моисеевич засучил рукава и вступил в неравный бой с «Джеймсом и Бондом». Но Джеймс, да и Бонд тоже, сильно сопротивлялись. А механизаторы Моисеевичу и парное молоко носили, и баню ему топили русскую, даже с доярками его познакомить предлагали.
   … Короче, через сутки наш еврейский Кулибин ихним Джеймсу и Бонду нос утер! Он в тракторе какую-то гайку дополнительную прикрутил, шпагатом чего-то перевязал, скотчем что-то заклеил и нате Вам: получай ребята трактор! На испытательной вспашке механизатор Иван Дугин открытым способом принял на грудь сразу триста грамм! Да еще клизмой добавил два раза по двести. Но трактор  все  равно  не глох!   Потом  они  всей бригадой коммунистического труда в кабинку впихнулись и с фанатизмом дышали там недельным перегаром. А трактору хоть бы что! Даже скорость прибавил, коняка железный! Ну, механизаторы с Моисеевичем брататься начали, полдня на руках его носили, пока на ногах стояли. А потом, когда опять на ноги встать смогли,   памятник ему при жизни и открыли! И молились на него, точно он Иисус Христос.
   Так что,  выходит, евреи снова приложили руку к спаиванию русского народа! А с другой стороны, в урожае две тысячи второго заслуга Моисеевича была глобальная, потому что на трезвую голову трактористы ни пахать, ни сеять, ни жать  не умеют!



               
                Петрович, как зеркало жизни
    В конце октября, когда даже плохой хозяин не выгонит собаку на улицу, комсомольская совесть, деканат и угроза отчисления погнали нас в три шеи на уборку картофеля в деревню Рай.  Погода на колхозном поле была дрянь. Дождик шел такой уже мелкий, что пролезал под одежду в самых неожиданных  местах и вызывал в студенческих поджилках мелкую дрожь. Картофель, как всегда не уродился и был мелким, как продукт козлиной жизнедеятельности. Колхозное поле – главная гордость Сельсовета, было бескрайнем, и нам предстояло от темна и до темна копошиться на четвереньках, откапывая уродливые картофелины.  А местный тракторист Петрович в традиционной ушанке  набекрень, сидел в тракторе с прицепом и зевал, как работник ГИБДД на балете. Кстати, в местной газете «Красный колхозник» про это было написано так: «Ударник труда Петрович был уполномочен колхозом вывозить с поля картошку, собранную непоседливыми студенческими руками, и он вывозил ее, не щадя себя и не жалея сил!»
    Трезвый образ жизни Петровичем  был не приемлем,  и поэтому  он пресекал его на корню! Последний раз трезвым его видели, когда он упал с водокачки и пролежал три дня в коме. Про этот тяжелый случай он не любит вспоминать, потому что чуть не помер тогда, но не от тотального сотрясения мозга, а от смертельной нехватки алкоголя в организме.
     И вот, назевавшись вволю, Петрович вдруг направил нос по ветру и не на шутку оживился. Откуда-то из-за леса, где развалилась во всех смыслах этого слова деревня Большие Дураки, шел прекрасный, как первая любовь,  запах первача. Петровича бросило в жар, и он внутренней стороной ушанки  протер свое лицо передовика.  И, дальше, уже в полном беспамятстве, будто загипнотизированный  Чумаком,  пошел на самогонный запах. И вскоре скрылся за горизонтом, бросив на произвол судьбы своего железного коня.
   Мы же, чтобы окончательно не окоченеть, грелись ударным трудом, завидуя Петровичу, который ушел греться более надежным способом.
   Часа через четыре тракторный прицеп был полным по самую макушку, то есть над ним возвышалась целая гора картошки, и дальнейший наш труд не имел практического смысла. Потому что все, что оставалось кучей на колхозном поле, по традиции, незамедлительно кралось  и пропивалось. Причем, интервал между первым и вторым,  всегда стремился к абсолютному нулю!
     … И тут на пригорке появился тракторист Петрович. При виде его дикого лица, порятались в норы суслики, тушканчики и полевые мышки.
Петровича сильно штормило. Регулярно, с периодичностью в четыре нелегких шага, он падал навзничь, но все равно заставлял свое надломленное тело подняться и идти вперед. Наконец, ноги почуяли родной  трактор и понесли Петровича, как кони. Но не донесли.  Последний раз Петрович рухнул, когда до трактора было рукой подать. Над тружеником села  было хмурое небо. По нему кружил подлый стервятник-шатун, давно мечтавший, чтобы печень Петровича была  разбита беспощадным циррозом. 
   И тут Петрович, будучи уже практически в глубоком беспамятстве, увидел прицеп, заваленный с головой картошкой. Не знаем, что ему почудилось в эту секунду, может, что это не картошка, а целая гора навоза в нечеловеческих количествах! Потому что он сделал лицо совсем диким, с трудом оперся на обе руки, приподняв при этом одновременно голову и зад. И, мотнув головой в сторону прицепа,  сказал, еле ворочая языком, точно у него был полный рот каши:
- Накуя куйню накуячили?! Раскуячивай накуй!
   И что поразительно, на поле не было ни одного человека, который бы досконально не понял, что хотел передать людям коммунист Петрович, который в пьяном виде, напрочь не выговаривал важную в русском языке букву «Х»!

                Райские страдания
              На третий день нашего пребывания в деревне Рай, потонул в пруду председатель колхоза. Трагедия разворачивалась привычным образом: из области приехало высокое начальство, накрыли поляну, наловили рыбы, сварили уху. А потом пили, как лошади. Ночью председатель проснулся от дикой жажды. Он подполз к огромному чугуну, на дне которого были остатки ухи, и перегнулся туда, чтобы хлебнуть юшки. Однако, при этом он так сместил центр тяжести, что упал головой вниз в этот чугун. К несчастью, остатков ухи еще было довольно много, и он хлебал ее, сколько мог, а потом потонул там, опровергнув пословицу, что перед смертью не накушаешься.
   Хоронили его пышно,  с митингом и роскошными поминками. Из области специально привезли самогонный аппарат из нержавеющей стали и двух милиционеров, которых для порядка приставили к самогонному аппарату.       Степень горя была столь велика, что у большей части населения наступила белая горячка и их привязали к соснам прямо на кладбище, чтоб не мешали гражданской панихиде.  Но самогон им все равно подносили, потому что люди тут были не звери и понимали, что самогон человеку нужен, как воздух.
    После похорон, когда самогонный аппарат увезли обратно в область, но уже на свадьбу,  а милиционеров тоже привязали к сосне, чтоб ограничить им диапазон стрельбы, а они стреляли, оставшиеся на ногах сели, кто на велосипед, кто на корову, кто на сенокосилку и поехала в другую деревню «Малые Дураки». Там они были три дня, пока полностью не пропили все средства передвижения, включая крупнорогатое животное. Когда спиртное закончилось, народ стал грубым и злым. Вначале согнали с гнезда семью аистов, потом плюнули по очереди в колодец, а в заключение, надавали козлу по роже. То есть, назревал меж деревенский скандал. И тогда тракторист Петрович  слетал на попутках в город и продал там местному мед. заведению свой скелет.  Скелет пропивали еще два дня, после этого сильная половина деревни Рай потянулась обратно на родину. Там их уже давно ждала слабая половина деревни с мотыгами наперевес. Они гонялись за мужьями с остервенением цепного Рекса, который сторожил в Раю «Сельмаг».  Таким образом, черенки от мотыг разлетелись в щепки, и деревня Рай осталась и без велосипедов, и без коров, , а теперь еще и без мотыг.
     К этому часу подошел к концу сентябрь, и нам нужно было возвращаться на учебу. За нами приехал грузовик, который должен был перевезти нас за две ходки. А с нами в одной бригаде был Фима Гуревич, у которого еврейской была не только мама, но и бабушка. Это важно знать для дальнейшего развития событий. Фима Гуревич забросил вещи в грузовик, но сам уже не втиснулся и остался ждать второй ходки. Его друг Саня Козловский приехал в город, взял Фимины вещи и, по дороге решил занести их к Фиме домой. Тем более, что Фима ему про вещи кричал вдогонку. Дверь Сане открыла Фимина еврейская мама.
-Вот Фимины вещи!- сказал Саня
-А где Фима?!- холодея, спросила мама.
-Фима в Раю!
Мама с шумом упала в обморок. На шум прибежала еврейская бабушка.
-Соня, очнись, что случилось?
Соня приходит в себя и говорит через глубокие рыдания:
-Фимы нет!
-Он в Раю!- подтверждает Саня.- Не волнуйтесь, его скорого привезут!
   Мама снова падает в обморок. А вслед за ней и бабушка. Саня набирает в рот воды и прыскает на них три раза. Они снова приходят в себя. В это время приходит с работы Фимин папа.   А Саня, выполнив в полной мере поручение Фимы, уходит домой.
     Чтобы не тянуть кота за хвост, а продвинуть повествование вперед, опустим падение папы в обморок, звонки родне и заказ по знакомству венков.
   И в тот момент, когда родня во всем черном начала стягиваться к дому Фимы, он, как ни в чем не бывало, вошел в квартиру. Мама, бабушка и все остальные снова упали в обморок, но уже от счастья! Первой очнулась мама.
-Паразит, где ты был?! Мы тебя уже похоронили!- закричала она, обнимая Фиму. От крика очнулась и вся остальная родня, и тоже начала обнимать Фиму, будто у него был день рождения. И потом, когда они уходили домой, они все говорили:
- Дай Б-г, чтобы мы встречались только вот по таким, хорошим случаям!




МаЙсы про друзей



                МИШКА ШУЛЬМАН
     Скоро выйдет толстая книжка, которую я очень жду. Она собрала под одну обложку фантастическую повесть «Радостный дирижабль» и две нескучные пьесы: «Нонсенс» и «Три часа на сочинение». Мы написали все это вместе с моим другом Мишей Шульманом. Увы, замечательный Миша Шульман ушел от нас в лучший мир, а я уехал в другую страну, самую лучшую, после лучшего мира.   
    В те времена мы получали приличные гонорары и добросовестно пропивали их с друзьями, то есть вели себя, как все приличные русские писатели. Пьесы разбежались по многочисленным театрам великого и нерушимого Советского Союза. Потом по ним сняли еще два телефильма. В общем, на судьбу им было жаловаться грех. А повесть была опубликована в трех номерах журнала, получившем название «Парус». И мы трижды бурно отмечали это событие. Слава Б-гу, что редакция не растянула публикацию на десять номеров, иначе мы бы точно спились.
     Все это было еще в прошлом веке, в то невероятно странное время, когда у человечества не было айфонов, ютьюба и лептонов. В это теперь нельзя поверить, но жизнь на земле и тогда тоже была! Хотя, какая это жизнь без айфонов, ютьюба и лептонов?!   

       И вот премьера нашей пьесы «Три часа на сочинение» в Государственном Академическом Театре Якуба Коласа. Аншлаг. Все идет замечательно. Но актеры свои реплики произносят как-то слишком скороговоркой.
-Волнуются, что ли?- шепнул я Мишке, который на афишах был Михайловым.
     Просто для одной афиши, два автора с нетипичными фамилиями Шульман и Крумер, было многовато!
- Наверное, торопятся поскорей на банкет!- шепчет в ответ Мишка.
    Он театр знал лучше, потому что работал тут когда-то осветителем.

      По традиции на премьерном банкете пришлось пить на брудершафт со всеми. Вначале с главными героями, потом с героями второго плана. А потом вообще с массовкой. Мы с Мишкой, надо сказать не сопротивлялись и традицию не ломали. Короче, мы пили и с пожарником, и с вахтером, и по второму разу с массовкой. Потом на такси кое-как разъехались, выпив, конечно раза три-четыре на посошок. 
    И вот, только я захожу в дом, звонит Мишка Шульман и тревожным голосом спрашивает:
      - Слушай, ты не знаешь, что это может быть, что меня тошнит?!».

     Мишка очень боялся помереть. Он всегда говорил, что страшно болеет. Больше чем он больным никто быть не мог.  Как и тётю Любу из Одессы, его оскорбляло, когда кто-то еще говорил, что тоже себя чувствует плохо.
      Мишка всегда принимал какие-то таблетки, но чаще не те, что выписывал доктор, а те, что ему посоветовал кто-то, кто тоже себя плохо чувствует. Или те, что попались под руку или завалялись у него в кармане.
     Таким простым изобретением человечества, как портмоне, Мишка не пользовался, хотя оно могло лежать у него в кармане. А все, что должно было лежать в портмоне, было рассовано по всем карманам. У него было бесчисленное количество важных бумажек, скомканных листочков, номеров телефонов, записанных на обрывках газеты. Принцип поиска был всегда один и тот же: Мишка хлопал себя по карманам, вытаскивал из каждого содержимое. Таким образов у него в руках оказывалась целая кипа бумажек, но нужной никогда не было.
- Все, бл-дь, потерял!- говорил растеряно Мишка.- Мальцы, кто видел?
  Он снова запихивал в карманы все это. Потом снова вытаскивал и вдруг находил то, что искал.
    Однажды мы встретили одного толстого мужика, которого я не знал вообще, а Мишка знал, но не мог вспомнить откуда. Наверное, когда-то ехали в одном трамвае. Или он участвовал в Мишкиной телепередаче.
-Что-то я себя херово чувствую,- сказал Мишка свою дежурную фразу.
- А я вообще себя не чувствую, будто уже помер!- сказал толстый и тяжело вздохнул.
-А что ты принимаешь?- спросил Мишка.
-Таблетки,- признался толстый.
- И что, помогает?- спросил Мишка.
- Помогает! А иначе бы я уже давно землю парил!
-Дай пару таблеток!- сказал Мишка.- Попробую, может поможет!

    Когда была жива его мама Лиля Марковна, Мишка раз десять в день звонил ей и говорил:
- Мама, что-то совсем нечем дышать! Что-то я совсем помираю!- и вешал трубку.
Он звонил именно маме, потому что только она верила, что он болеет, как никто.
   Циля Марковна тут же ему перезванивала и спрашивала:
-Миша, что случилось? Что ты говоришь?! Не смей!
- Ладно!- соглашался Мишка и лез в карман за таблеткой.
А потом через час он снова звонил и говорил:
- Все мама, что-то мне совсем хреново!
       
        Как-то шли мы с ним по улице Ленина, а рядом с «Галантерейным» с лотка продавали одеколоны «Шипр» и «Тройной». Это было время,  когда водку выдавали строго по талонам и повсеместно игрались трезвые комсомольские свадьбы, где все равно упивались до смерти, а подкрашенную под чай  водку подавали в заварочных чайниках.     Мишка рассказывал про одного знакомого, который на такой свадьбе проснулся в одной кровати с невестой. И это бы ничего, но жениха не могли найти еще три дня. Но потом нашли живым за сто десять километров в лесу рядом с самогонным аппаратом, куда он инстинктивно ушел со свадьбы, когда закончилась водка в чайниках. Каким-то невообразимым образом он преодолел по дороге три водных препятствия, прошел два непроходимых болота. При этом он ориентировался только на запах.
    Так вот, за одеколоном стояла дикая очередь, причем на лицах у народа не было жажды хорошо пахнуть.
- Скажите. а что вкуснее, «Шипр» или «Тройной»?- начали мы с серьезным видом спрашивать у народа.
-  А полезнее для организма что?.. А для женщин лучше что взять: «Шипр» или «Тройной»?
      Одни на полном серьезе советовали «Шипр», потому что он вкуснее. Другие орали, что «Тройной», потому что он бьет одновременно и по ногам, и по мозгам.
-  Нам на свадьбу!- сказал Мишка, думая, что очередь оценит шутку
-  А, тогда Вам посолиднее что-то брать надо, тогда вам «Красную Москву» надо искать!- посоветовала продавщица.- Завтра, кстати, «Красную Москву» на «Смоленский рынок» выкинут, после обеда!
        Мишке после этого пришло в голову снять для телевидения сюжет из парфюмерного магазина. А тогда, вы не поверите, всю такую парфюмерию, которую народ пил, как проклятый, приравняли к водке и продавали только с двух часов дня.
     В половине второго мы вместе с оператором были уже у парфюмерного магазина. Очередь там такая стояла, будто на Ленина собрались посмотреть, хвост ее прятался за углом и уходил в бесконечность.
- За чем стоим, мужики?- спросил Мишка.
-Кто за чем!- уклончиво ответил мужик в спецовке. Его телекамера немного смутила.
- Я лично за БЛО стою!- ответил мужик с  внешностью конченого бомжа, хотя, наверняка, где-то на близлежащем заводе был реально ударником соцсоревнования.
        Для тех, кто не в курсе: БЛО – это синяя жидкость для мойки окон, убийственная по запаху, а про вкус сказать ничего не могу, не пробовал, но те, кто пробовал, говорили, что очень вкусная вещь!
   Очередь вяло переминалась с ноги на ногу.
-  Козлы! Праздники на носу, хоть бы лосьон выкинули!- рубанул правду-матку мужик в телогрейке!- Тут и женщины, кстати есть!
-   А чего, мужики, вино не пьем?  По деньгам дешевле выходит!- спросил Мишка.
-  А меня от вина тошнит! А от БЛО не тошнит!- на полном серьезе признался ударник.
       В общем, сюжет получился хороший. И если бы он рассказывал об американских бомжах, его бы обязательно дали в эфир.

    Обедать мы ходили в ресторан «Аврора». Слова «сервис» в лексиконе Треста столовых и ресторанов в то время вообще не существовало. Заказанное блюдо перед тобой обязательно заканчивалось, о чем тебе сообщалось минут через тридцать после заказа, кефир был кислым, пиво теплым, чай холодным. И все это приходилось ждать, точно, после заказа они только шли резать курицу, или собирать грибы, или откармливать корову.  Мишку подмывало сделать про них на телевидении уничтожающий сюжет, или поскандалить, но он всегда боялся, что они потом плюнут ему в борщ или в кефир.

   Мы с Мишкой выпивали крайне редко, но очень крепко. Однажды такая редкость совпала с нашей поездкой в Москву. Скрывать не буду, мы ехали не в Мавзолей Ленина, а на семинар молодых драматургов. С первой минуты, когда мы сели в купе, мишка начал говорить всего две фразы: «Давай выпьем!». Я держался километра три. К сто первому километру мы выпили все, что у нас было, а это бутылка водки емкостью в пол литра, то есть мы норму знали. Но не соблюдали. Поэтому мы пошли в вагон ресторан и смирились с тем, что там продают спиртное в три дорого. Там мы сидели еще сто километров и норму спиртного на километр пути совершенно не снизили. Потом мы сказали себе строго: «Хватит!». Но этот голос разума не был услышан. Таким образом, вскоре начала складываться ситуация, когда путь от вагона ресторана до нашего тринадцатого вагона становился все непреодолимее! Становилось ясно, что это сказывалось несчастливое номер вагона. Отбросив в сторону предрассудки. Мы выпили на посошок и пошли.
   Когда мы с горем пополам добрались в наш тринадцатый вагон, оказалось, что спиртное на нас действует по-разному: я захотел спать, а Мишка ехать к цыганам! На что я сказал, собрав в кулак всю логику, что поезд не такси и не «Тройка». Мишка внял и тоже лег. Я тут же закрыл глаза и провалился в никуда. Не знаю, сколько я проспал, но когда открыл глаза, уже светало. Мишки в купе не было. Я слез кое-как с верхней полки и пошел на его поиски. К счастью, поезд не тайга, я только молил Б-га, чтобы Мишка не сошел на какой-нибудь станции. Конечно, мы не были с ним Львом Толстым, но тоже все-таки писатели. Мишку я нашел за три вагона от нашего купе. Он стоял в тамбуре, а напротив него стоял какой-то верзила в майке и семейных трусах. И если Мишку не украшала ни одна наколка, то на верзиле не было ни одного свободного места, во всяком случае на видимых участках. Судя по крупной надписи на груди «Не забуду мать родную», он ехал сейчас ее проведывать. Верзила был на две головы выше Мишки. Он стоял, сильно насупившись, втянув голову в плечи. То, что он был уголовником, сомнения не вызывало. А каким: бывшим или настоящим, было не известно, хотя уголовники, как и чекисты,  бывшими не бывают. И вот я застал Мишку в тот момент, когда он, самый мирный человек на земле, растопырив пальцы и уткнув указательный верзиле в живот, говорил с каким-то бандитским акцентом:
-Ну, что, сур-рок, кранты тебе пришли! Хочешь, чтобы я тебе воткнул перо в пузо?!
   Все, кто даже мало-мальски знал Мишку, скажут, что это не реально, и мне привиделось, что при белой горячке обычное дело. Но я клянусь нашей молодостью, что все было именно так: Мишка стоял напротив верзилы и говорил ему слово в слово все вышесказанные слова.    
    В дальнейшем я так и не узнал, за что Мишка хотел пришить верзилу. Может, тот сказал, что болеет сильнее Мишки, а может, вообще поднял в поезде национальный вопрос!      
   Конечно, у меня могут спросить, почему в таком случае верзила нас не прибил и даже не покалечил? Думаю, потому что я схватил Мишку, сказав верзиле слово «Пардон», которое ни до того момента, ни после  никогда в жизни не применял. И мы исчезли с его глаз долой, а он, наверное, решил, что это были персонажи, но уже из его белой горячки. Во всяком случае, он гнался за нами только один вагонный пролет, но безнадежно отстал и больше мы с ним не виделись!
   И чтобы уже окончательно завершить эту майсу, остается добавить, что на семинар драматургов мы так и не попали, потому что продолжали выпивать у нашего друга Валеры Гримберга, у которого остановились в Москве. Всю обратную дорогу мы не выпивали по двум причинам. Во-первых, потому что пили крайне редко, о чем было написано в самом начале. А во вторых, потому что в вагоне ресторане бесплатно почему-то не наливали, а деньги у нас закончились еще в первый московский день. И даже те, которые мы одолжили у Валеры Гримберга. Мы с Мишкой смотрели в вагонное окно, пили чай без сахара и говорили, что у современной драматургии есть большие проблемы. А Мишка через каждые километров десять спрашивал:
-Слушай, ты не знаешь, зачем мы ездили в Москву?!

     Когда я уехал, в стране наступил полный бардак. С моим отъездом это связано не было, просто так случайно совпало. Хотя, я подозреваю, что вначале все же начался бардак, а потом я уехал.
      В то время в магазинах, кроме полок почти ничего уже не было. И вот Мишка мне говорит по телефону:
-  Слушай, привези мне носки.
-  Какие, Мишка?
   Мишка делает паузу, обдумывая мой глупый вопрос, и потом отвечает совершенно гениально, как мог ответить только он:
-Какие, какие?! На ноги, какие еще!

      Мишка и порядок были не совместимы. Это не касалось только работы, где организованнее и толковее человека я не видел. Он держал в голове тысячи мелочей, из которых и состоит удачный концерт или телепередача в прямом эфире. Но в быту… Если один носок у него лежал под диваном, то второй обязательно на пишущей машинке. Или под подушкой. А то и вообще мог оказаться в холодильнике. Такая же история приключалась с  майкой, рубашкой, ключами и даже деньгами, которые тоже были разбросаны, где попало, не смотря на их катастрофическую нехватку.
      На своих концертах Мишка всегда был в широком пиджаке яркого терракотового цвета. Режиссер должен выделяться на концертной площадке. Но его хлопоты с пиджаком были напрасные. Мишка и без этого выделялся среди всех прочих своей неуемной фантазией и желанием сделать все по-настоящему здорово! Его постановки и в самом деле напоминали волшебную сказку. Да и сам он был настоящим сказочником, взрослым ребенком, который носил широкий пиджак яркого терракотового цвета.

          Я был ошеломлен, когда увидел его спектакль «Влюбленные над городом». Это было на фестивале «Славянский базар в Витебске»  во время  Шагаловского праздника. Феерия. Сказка. Волшебство. Никогда больше я не видел ничего подобного. В полной темноте вдруг вспыхнули все окна городской ратуше. Их было не меньше ста. И в каждой играл Шагаловкский скрипач. А потом по звездному небу полетели влюбленные. Музыканты наяривали еврейские мелодии. А заезжие циркачи на крыше, где, конечно тоже играли скрипачи, кувыркались, ходили на руках, птицей летели вниз, крутили солнышко на высоте двадцати метров. И ожившее еврейское местечко пришло в движение и в такт этой завораживающей музыке исполняло свой вечный танец 
     А внизу важно ходили гуси, я говорю о настоящих, а не о тех, из Отдела культуры, которые всегда были ответственны только за успех. И кудахтали куры, и старый извозчик запрягал лошадь. И замирало сердце, наполняясь детским восторгом.
      Что это было?! Сказка? Волшебство? Подарок феи? Это было зрелище, придуманное Мишей Шульманом и воплощенное его необычным талантом.
         А он стоял за режиссерским пультом, ни живой, ни мертвый, боясь, что, не дай Б-г, что-то произойдет, сорвется и растворится в темноте. И во всем происходящем тут витал дух Мастера!

      Мишка был необычным  человеком и все, кто хоть однажды с ним встречался, сразу же считали его своим!.. Он общался у нас с коренными израильтянами: они не знали ни слова по-русски, Мишка ни слова на иврите, а так получалось, что через пару минут они говорили на одном языке…
          Израиль ему нравился очень, он говорил, что ему здесь хорошо дышится. Я помню его приезд, когда мы делали фестиваль еврейского местечка «Майн штетеле». Накануне гала-концерта мы вместе со «световиками» выставлял свет. Это длилось  почти до утра. И Мишка готов был убить любого, кто готов был лепить халтуру. «Световики»  на него смотрели, как на сумасшедшего, не понимая, чего ему надо?! В те кибуцные времена в Израиле слова «режиссура концерта» считались полной абракадаброй.  И концерты часто проходили при свете трех фонарей, что считалось уже достижением. А те наши гала-концерты получились яркими, трогательными и в высшей степени профессиональными. И многие вспоминают их до сих пор, и говорят, что ничего подобного не видели раньше никогда.
       Мишки давно нет, а «Майн штетеле» с его легкой руки живет. И если в придумывании фестивалей я чему-то научился, это только Мишкина заслуга!

    А потом мы шлялись по «Шуку пишпушим» – блошиному рынку в старом Яфо, любимому Мишкину месту в Израиле. Мишка всегда был сумасшедшим собирателем, причем всего на свете. Старинные монеты, старые пуговицы, скульптурки, значки. На блошином рынке он целый час выбирал какую-то Китайскую фигурку. И все боялся, что это подделка, хотя знал точно, что это подделка.
- Слушай, такой подлинник стоит тысячи три долларов, а он просит всего сто. Не, это не подлинник! А может подлинник?! Похоже на подлинник! Ты как думаешь?
    Я ему сказал, что он стопроцентный израильтянин, потому что израильтянин – это тот, кто на «Шуке пишпушим»» покупает за 29 шекелей штаны от Армани, и возмущается потом целый месяц, что ему  подсунули подделку!
      В общем, «Китайца» Мишка купил. И потом мучился, что купил зря. Потом радовался, как ребенок, что не зря купил! Потом хотел его сдать обратно. Но, в конце концов, увез в Витебск и был покупке доволен, но не каждый день.
    Мы уговаривали его остаться в Израиле еще на пару дней, а он не соглашался, потому что в Витебске было до черта работы, и в Витебске его ждала Таня, его Женщина, которую он всегда очень боялся потерять. Помню, как он долго не решался начать с ней жить вместе, хотя любил ее безумно. И все ворчал, что он уже не молодой, а она еще совсем молодая. И что будет, он не знает?! 
   Я думаю, он не полностью сознавал, как любит его Таня, которая не могла уже без Мишки быть счастливой, да что там счастливой, она без Мишки уже просто не могла.
       Тогда нам всем казалось, что самое главное в наших жизнях еще не случилось, и что вся жизнь еще впереди!..

     Когда Мишка  ушел из жизни, все, для кого он был близким человеком, почувствовали щемящую пустоту. Проходит время, острые ощущения притупляются. Но это ощущение пустоты уже останется навсегда! А когда прошло сорок дней, в Витебске  был вечер памяти. Это было очень грустное время. Понемногу приходило осознание, что он ушел навсегда, но все равно думалось, что это невозможно, и казалось, что вот-вот он должен вернуться, кинуть сумку на письменный стол, полностью заваленный доверху, посмотреть поверх очков, которые у него сидели всегда на кончике носа  и сказать  свое вечное: «Мальцы, здорово! Ну что будем делать?»      

     В поминальный день в Израиле горят свечи, зажженные его близкими. И верится, что они хоть чуть-чуть согревают Мишкину светлую душу, которая находится сейчас высоко-высоко над нами…
               





                Розыгрыш


     Поскольку я и мой друг Матус - мы ребята веселые, то постоянно разыгрываем друг друга так, что готовы после этого друг друга поубивать. Например, Матус рассказывает всем, что я окончил лесную школу с одним экзаменом по труду, который я так и не сдал и еще Институт для людей с ограниченной ответственностью. И еще, что последние годы я нахожусь в интеллектуальной коме, поэтому не отвечаю за то, что пишу. Скорее всего он прав, я всегда мечтал ни за что не отвечать, но к нашей истории это вообще отношения не имеет.
   Итак, каждый год израильская делегация летает на фестиваль «Славянский базар в Витебске». Потому что без евреев даже славянский базар не базар!
   И вот я объясняю Владе, замечательной девушке, которая работает с делегациями и ездит встречать самолет, что в группе израильтян летит тоже очень замечательный человек по фамилии Матусов и по имени Олег Викторович. Но у него есть одна слабость: перед тем, как сесть в автобус, он всегда принимает слабительное. Такая вот традиция.
-Зачем?!- ужасается Влада.- Ведь он так…
-Да!- подтверждаю я.- Прецедент уже имел место! Три года назад! Автобус пришлось списать!.. Так что я прошу тебя убедительно: подойти к нему перед тем, как он сядет в автобус, и от имени дирекции фестиваля попроси, чтобы он воздержался от приема любых слабительных, включая пурген! И вообще воздержался!.. Ну, ты меня понимаешь!.. А узнать его легко, у него такая благородная борода…
- Да! Конечно! Господи!- испугано произносит Влада.
   А дальше, события разворачивались следующим образом! Так потом описывала их Влада:
- Этот ваш друг Матус так быстро сел в автобус, что я не успела передать ему просьбу дирекции. Поэтому я села так, чтобы все время его видеть и пресечь его любые попытки… Я так перенервничала, что пошла и поделилась с шофером. А он сказал: «Пусть только, падла, попробует, я ему так выпишу монтировкой между рог, что он вообще забудет, как ср-ть!».
А подойти к Матусу я постеснялась, потому что он сидел не один, а с какой-то Тоней Синюк. Тогда я решила предупредить его в микрофон. Но микрофон, как назло не работал. Тогда я все время неотрывно смотрела на него и боялась, потому что шофер не шутил и теперь гнал автобус с бешеной скоростью… Но ваш Матус оказался такой молодец!.. Он не «ходил» даже, когда все ходили… Кстати, я читала, что в аптеках продают очень много поделок и «слабительные тоже». И что они не действуют. Наверно, поэтому все обошлось и нас всех пронесло… ну, в хорошем смысле… в смысле, что его не пронесло! Ну, вы меня понимаете?!..
 А Матус рассказывал о поездке следующее:
-Я сел, ну, едем, тут вижу, одна барышня с фестиваля на меня смотрит не отрываясь! Всю дорогу! То есть сто процентов положила на меня глаз!.. Кто это такая?.. Кстати, очень симпатичная!
 А когда я, умирая от смеха, рассказал ему всю историю, он меня чуть не убил! Но к счастью у него под рукой не было монтировки!

                Библейская картинка
   И еще одна история, в которой мой друг Матус сыграл не последнюю роль!         
    …Наш деревенский приятель Сашка Ерошенков как-то позвал нас отдохнуть на лоно их деревенской природы. Он на лодке перевез нас на необитаемый остров, а сам уехал на уборочную и обещал вернуться за нами через трое суток.
     На острове нашему взору предстала просто библейская картина: журчал ручеек, где-то квакала одинокая лягушка, одуванчики стояли целой армией и о чем-то шептались. Да еще вдали козы не спеша щипали травку. Эта картина привела нас в такое умиление, что мы тут же налили и выпили. Разве не об этом мечтали мы, бледные и худые дети фабричных джунглей! Солнышко светило, ветерок трепал наши молодые кудри. Настроение было, будто мы увидели светлое будущее, о котором мечтало не одно поколение наших отцов! А у нас с собой было три сумки еды, пачек десять сигарет «Прима» и трехлитровая канистра самогонки, которую мы купили по дороге в колхозе «Путь Ильича», чтобы отдых был максимально приближен к деревенскому. Самогонка была чистой, как слеза невинной девушки! И мы думали, что впереди будут двое суток полного Ведь тогда мы еще не знали, какие твари, эти козы! Чтобы долго не тянуть кота за хвост, сообщаю, что как только мы отлучились на пару минут за хворостом, козы полностью съели три сумки еды вместе с сумками, сжевали десять пачек «Примы», их даже не остановило, что в «Приме» далеко не жевательный табак. И хорошо приложились к пластмассовой канистре с самогоном, то есть отгрызли дно и лизали травку вокруг. И когда они вволю нализались, начали гоняться за нами с неизвестной целью. Ну, что я вам могу сказать?! Не много есть на земле тварей, которые были бы страшнее пьяной козы. Мы, как лесные белки, запрыгнули на одинокую сосну и каким-то невообразимым образом за одно мгновение оказались на ее верхушкие. А ведь в миру,  мало кто из нас мог бы подтянуться на перекладине. Козы еще долго бодали деревья, но вскоре свалились с ног и начали храпеть вполне, как пьяный извозчик. Тогда мы осторожно слезли на землю и связали этих тварей веревкой, которую они к счастью не съели. Наверное, она им напоминала спагетти, а козы, если они не итальянские, к спагетти относятся прохладно. После этого мы отдышались и поняли, что приговорены к голодной смерти. Замахнуться же на козу было выше наших сил, каждый из нас в детстве был юннатом и сохранил любовь к живой природе. Все съедобное, включая кору на деревьях, корни растений и сами растения козы тут давно съели. И, когда наши животы клокотали, какмы вспомнили, что у нас с собой есть закидушка. Мы насадили на крючок козьего гороха, которого здесь было, хоть завались и начали ждать. Мы ждали сутки и дождались. Это козье говно схватил какой-то налим, который, по-видимому, просто сошел с ума и решил покончить жизнь самоубийством. Мы плясали от счастья, как туземцы в разгар брачного периода. Налим оказался упитанным и весил не меньше чем кило, то есть по триста тридцать три грамма на человека. А держал его в руках мертвой хваткой наш, пока еще друг Олег Викторович Матусов. Настроение наше сразу стало хорошим, и мы начали шутить, балагурить и даже, пританцовывать, как туземцы вокруг огня.  Мы кричали: -Матус, ты ж не изверг! Выпусти налима! У него в водоеме наверняка жена и дети.
  А Матус тоже оказался с юморком. Ну, он размахнулся и зашвырнул налима подальше в озеро. Первую секунду мы стояли, полностью оцепенев! Ведь голод – не тетка, это мы уже поняли окончательно. Не сговариваясь, мы бросились догонять Матуса. Конечно, мы готовы были попрать дружбу и убить на месте нашего бывшего товарища, и это желание было у нас даже сильнее чувства голода!
    Погоня коз за нами выглядела жалкой пародией по сравнению с нашей погоней за Матусом!  В мгновение ока он забрался на ту же сосну и отбивался от нас ногой! Так он прожил на елке весь день и белки его начали принимать за своего, и даже делились с ним орехами. А мы лежали под елкой неподвижно, чтобы не тратить попусту драгоценные калории. Нам снилась книжка о «Вкусной и здоровой пище» и мы во сне чуть не захлебнулись слюной. Козы же, нализавшись, как надо, продолжали мирно спать.
… Наш деревенский приятель Сашка Ерошенко приплыл за нами даже на день раньше.
-  Ну ее на х-й, эту уборочную!- сказал он лаконично и вытащил из лодки буханку хлебушка, шмат сальца, три цибули репчатого лучка, хрустящих огурчиков и, конечно, чистую, как слеза непорочной девушки, хлебную самогоночку.  Мы помогли Матусову Олегу Викторовичу слезть с сосны, хотя он вначале сопротивлялся, потому что уже сжился с живой природой. Мы бережно его отряхнули от иголок и начали пировать. Мы выпили вначале за крепкую мужскую дружбу, которая лучше любой налимовой ухи и крепче любых козьих проделок.  А потом выпили за Сашку Ерошенко, который вовремя послал куда надо уборочную! И стало нам так хорошо, как еще никогда в жизни! А вокруг   одуванчики стояли целой поляной и о чем-то тихо шептались, и где-то квакала одинокая лягушка, и вдали колокольчиком переливался ручеек. И только пьяные козы жутким храпом портили эту библейскую картинку.

                Сиамские друзья
   Соседи Паниковские и Гойхманы дружили так, что все думали, что они родня. Да что там говорить, на все праздники они сидели за одним столом, а в будни могли запросто заглянуть в холодильник друг друга и взять морковку, луковицу, да все, что забыли купить. 
   И вот однажды у Паниковских пропало со стола очень дорогое колечко, чуть ли не бриллиантовое! Что вам сказать?! Они обыскали весь дом, облазили на карачках каждый сантиметр! Они даже искали за унитазом, и под сундуком, и на шкафу! Колечка нигде не было. И они пошли к Гойхманам. Они сказали:
- Миши и Дора! Вы знаете, как мы вас ценим и уважаем! Мы никогда в жизни не думали о вас плохое. Но колечко пропало, будь оно проклято! И это факт, от которого нельзя отмахнуться! А у нас в гостях были только Вы! И что тут думать, скажите сами! И знайте, что мы переживаем сейчас, даже больше, чем вы! И как все объяснить, мы не знаем!
   Гойхманы онемели. Потом пытались что-то лепетать, но выходил просто детский лепет.
   С этого дня они перестали на праздники сидеть за одним столом, а в будни заглядывать друг к другу.  Один раз еще попробовали собраться, но обстановка была такая, будто кто-то, не дай Бог,  умер или нечаянно при всех пукнул.
   Короче, вскоре они совсем отдалились друг от друга. А потом и здороваться перестали. Не специально, а как-то само собой получилось.
   … А через двенадцать лет Паниковские перестилали пол. И под полом обнаружили свое колечко. Мыши ведь такие сволочи, что тащат в норку все, что блестит, прямо хуже ворон.
   Паниковские взяли колечко и на трясущихся ногах пошли к Гойхманам. Они плакали, шли красными пятнами, извинялись. Им обоим даже стало плохо, потому что сильно прыгнуло давление.
  Гойхманы сказали, что простили их.  Они даже приняли приглашение Паниковских и пришли к ним на золотую свадьбу. Но вскоре сослались на плохое самочувствие и ушли домой. И что Паниковские ни делали, прежняя дружба с гойхманами у них не получалась…
   А вы говорите, мыши!..

•   В связи с этой историей вспомнилась одна майса про Рабиновича:
   У него спрашивают на работе:
 - Рабинович, скажите честно, у  Вас жена честная?
  -Не знаю, вроде, честная!- отвечает Рабинович.- Вот уже скоро двадцать лет живем вместе, а она еще ничего у меня не украла!
                Ма-ва-дец!
   Умер дядя Меир. И хотя он был еврей, лежал в обычном гробу. И вот пришла соседка тетя Дора, которая картавила на твердую «л». Она с порога сразу бросилась к гробу, наклонилась и уставилась на дядю Меира близорукими глазами. Потом выпрямилась, посмотрела на родню и сказала с одобрением:
- Лежит, как живой,  спит!  Ма-ва-дец! Просто, мавадец!



               






МаЙсы в портупее
У каждого, кто служил, за плечами целый воз армейских историй. Есть такой воз и у меня.

     Наш ротный старшина по кличке Плинтус был добрейшей души человеком! Он увлекался стихами Петрарки, обращался ко всем сугубо на Вы и очень любил евреев!
     А теперь без шуток.  Найдя однажды у меня в тумбочке книжку, он пришел в неописуемую ярость, так как эта книжка не была уставом. Плинтус так сильно вытаращил свои мутные глаза, что речные раки должны бы от зависти покраснеть и утопиться. Когда первый приступ ярости прошел, он рявкнул,  уже более миролюбиво, что "вот, когда настанет весна, и защебечут птички, и даже щепка полезет на щепку, ты, падла (то есть я), будешь гнить в наряде у полкового Красного знамени! И наряд у тебя будет мрачным и долгим, как полярная ночь!"
   При этом он принял стойку «смирно» и отдал честь, потому что, даже мимолетное упоминание полкового Красного знамени вызывало у него святые чувства!..
   Надо сказать, слово советского прапорщика и коммуниста он держал мертво. И я две весны, «когда даже щепка лезла на щепку»,  целовал только полковое Красное знамя.

       Я служил радистом в полку связи. Дело было летом. Скромное латышское солнышко слепило глаза и я, будучи очкариком, поменял, как прописал доктор,  светлые очки на темные, солнцезащитные, с диоптриями.   
    Старшина  Плинтус, когда увидел это безобразие,  от ярости чуть не выпрыгнул из галифе, потому что знал, что темными очками я подрываю боеготовность Советской армии.
-Товарищ американский солдат!- закричал он издалека.
   Я оглянулся, посмотрел по сторонам, и нигде не обнаружил товарища американского солдата. И вообще, тут никого не было, кроме меня.
  А я, как ни крути, был советским солдатом. Так я узнал, что темные очки – это главная отличительная черта американского солдата.
–Смирно!- командовал мне Плинтус.- Вы что тут нам сионизм разводите?!
  Скажу честно, я в своей жизни вообще ничего не разводил: ни рыбок, ни людей, ни, тем более,  сионизм!  Это было моим вторым открытием: когда американские солдаты надевают темные очки, они начинают разводить сионизм.
- Немедленно снять с лица эту херню!-  с отвращением скомандовал Плинтус.
  И тут я сделал третье, еще более важное открытие: при определенных обстоятельствах очки превращаются в херню!
    Он схватил  очки и с отвращением, точно  дремучую змею, бросил на плац и топнул по очереди каждой ногой! Чувствовалось, что в лице очков, если можно так выразиться, он воевал сейчас со всем военно-политическим блоком НАТО.  И победил в этой суровой хватке!
   А буквально за день до этого очкового погрома поймали в самоволке ефрейтора Колю Дубовика. Он был пьяным и сидел у церкви, а у его ног лежала фуражка с мелкими деньгами..    При этом Коля Дубовик, икая и кивая,  просил подать, кто сколько может,  на успокоение души!
 Вспомнив про Колю, я  сделал наивное лицо и спросил у Плинтуса, а что же в таком случае  разводит сержант Дубовик?
    
- Дубовик что разводит?- переспросил Плинтус и задумался! - Наш Дубовик тут ничего не разводит!
Потом посмотрел на меня, как Проханов на Израиль, и сказал, что лучше бы у него в роте было десять Дубовиков, чем один Крумер!
    Стоит ли говорить, что после этого я вообще больше не ходил в увольнение, а Коля Дубовик, кстати, ходил, потому что  его армейская биография  не была запятнана  солнцезащитными очками!
   
      А еще старшина Плинтус любил орать на политинформациях, потому что сложная международная обстановка приводила его в дикий раж. И он, брызгаясь слюной по всему фронту, орал:
- У  Вас, у негодяев, в бою только два выхода: сражаться, как лось пархатый (имелось ввиду, конечно,  сохатый)  или пасть смертью храбрых, как Павлик Морозов!  И зарубите себе, недоделки, на носу, что варианта под названием   «Убегать от врага, сверкая жопой»,  у Вас нет!

       А  Миша Понкратов из Рязани, которого Плинтус упек перед дембелем на гауптвахту, написал письмо домой:
 "Мать, купи срочно большую свинью и назови ее Плинтусом. А я скоро приеду и забью ее!"

       Когда Плинтус напивался, а он напивался всегда, он приводил в роту свою жену Веру и демонстрировал ей, что он тут повыше наместника Бога. Для эго существа ростом метр пятьдесят девять с фуражкой это было необходимо.
   Вере было лет тридцать, она была на голову выше Плинтуса и отличалась крупными формами женских достоинств. Мы по приказу выстраивались в одну шеренгу и Плинтус, засекая время по секундомеру, кричал: «Рота, отбой!».  Через минуту, мы в кальсонах прыгали по койкам и затихали.  После этого Плинтус орал «Рота, подъем, стройся в одну шеренгу!». Мы строились, придерживая кальсоны руками, потому что завязок и пуговиц на них отродясь не было.  А когда следовала команда: «Рота, равняйсь! Смирно!»,  мы отпускали кальсоны, и они разом падали наземь. И Вериному взору представала картина, где сто бугаев стояли со спущенными кальсонами, и из-под каждой рубашки выглядывала чья-то гордость. После этого следовала спешная команда «Рота, отставить!», которая приводила нас в замешательство, так как мы не понимали, что нужно в этой ситуации отставить?!
    Вера же стояла равнодушно в сторонке, не проявляя видимого интереса. За свою службу в армии вольнонаемной, она время зря не теряла. Поэтому ее было трудно удивить как количеством, так и качеством отставленных предметов.

                ПЕРЛЫ НАШЕГО СТАРШИНЫ ПЛИНТУСА
• Ты в Армии не еврей! Ты в Армии защитник отечества!
• Здесь, к счастью, не Англия, копать надо глубже и шире!
• Горло, говоришь,  болит?  Учите  устав - болеть не будет! На себе проверено!
• Строевая подготовка - это же,  как балет. Только, увы,  без баб!
• Евреи, кстати, тоже люди! Поэтому они служат в Армии!
• Я тебя сразу узнал! Ты кто?!
• Рядовой Пантелеев! Почему у вас вода на полу валяется? Это же не портянка!
• Товарищ, солдат, живее ногами, что Вы тянитесь, как
три дня до получки?!
• Где вы были?! В туалете?! Совсем, что ли с ума сошли?! Вы бы еще в театр сходили!
• Нет, вы мне все же ответьте, товарищ солдат, зачем это
 вы пошли в туалет со свежей газетой «Правда»?!
• И его коронное извечение: «Я знаю технику безопасности, как свои три пальца!»


  В нашей части, как и в других, висел  здоровенный лозунг:
«Солдат, помни: честь твоей части - это часть твоей чести!». Нас заставляли заучивать это и выдавать на политинформациях на одном дыхании. Но надо сказать, что скороговорка «Шла Саша по шоссе и жевала сушки» давалась нам легче.



                Вот такое кино

В Армии нам показывали старый мультфильм. За давностью лет детали из памяти стерлись. Поэтому, попробую его рассказать своими словами:

    «В Пентагоне тревога. Все начеку! Компьютеры мигают, автоматика включается. Шлюзы открываются. Пентагонские ястребы зловеще сверкают глазами! Ракета,  чуть ли не никелированная, вырастает из под земли и летит в сторону Кремля, а падает на свалке где-то под Можайском.
   И тут же тревога в Кремле. Ну, пока нашли чемоданчик с красной кнопкой, пока вспомнили код, а потом еще связь не работала, а потом, пока  доплелся посыльный, день, конечно, прошел…  А в секретной части на пригорке уже стоит баллистическая ракета. А чтоб она не упала, ее лестницей-стремянкой подперли. А ракетчики празднуют День водолаза, хотя странно, потому что можно сказать, что они тут скорее в полной жопе сидят, чем на дне! Пока посыльный тоже приложился! Пока вспоминал, чего его послали? То есть, куда послали, помнил, в Армии только одна дорога есть, а вот чего послали – хоть убей!  И тогда старший по ракете говорит:
-А че мудырствавать, лукаво?! Давай, ребята, пальнем па Пентагону!
   Ну, подвели к ракете бикфордов шнур, высекли из кремня искру, и огонь поскакал к ракете. Она зашипела, поднатужилась, да и ребята подналегли плечом, на заданную орбиту ее выпихнули и ракета пошла, родимая!
… А через пару часов Всемирное агентство «Рейтер» передало, что усовершенствованная русская ракета класса «Земля-Земля» сбила американский флаг на Пентагоне. 
   Вот такое кино!


   Два  раза в неделю у нас в части варили овощное рагу. Эти дни были черными в дембельском календаре. Вся часть и округа в радиусе километра накрывалась диким, ни с чем не сравнимым запахом гниющих овощей, хотя Гриша Погребенко уверял, что так может пахнуть только, когда жарят говно.
    В Израиле у меня служили и сын Женька, и дочь Наташка. Я в самом начале спросил, ну как Вас кормят? Женька ответил, что не очень. Каждый день одно и то же, то есть курица, салаты, сыр, ветчина, кефир, сметана, яйца! Ну, еще какой-нибудь сок. И чай, или кофе. А Наташка жаловалась, что надоели йогурты и творожки. И одни и те же фрукты, даже ананасов свежих нет, а только консервированные!
  Их ответы привели меня в полное умиление и вызвали дикий хохот.
   Я хотел было рассказать им про наше овощное рагу, но подумал, что они не поверят, потому что, по нормальному, в это поверить было нельзя.

     В Армии, особенно поначалу, примерно три дня, я, по наивности,  сильно верил в справедливость и в крепость нашего оружия! Шел только второй день службы. Походили мы строевым – ноги выше бляхи, сбегали строем и с песней в сортир и сразу на ужин. Проглотили миску бурды, хлебнули чая, а в сторонке дежурный по кухне с нашим сержантом разговор ведет и слышим, торгуются они сильно. Наш требует семь кусков масла, а тот готов дать только пять. Наконец, сержант махнул рукой, дескать хрен с тобой, золотая рыбка, и приказывает всему взводу остаться на кухне, хотя наряд не наш, картошку чистить, и убирать там до самого утра. То есть, за каждый кусок масла дает по два «молодых».
   И тут Миша Осипов, который тоже верил в справедливость, говорит заносчиво:
–Товарищ сержант, вы считаете, что мы все стоим пять кусков масла?!-
   При этом глаза у него горели, как у невесты перед брачной ночью. И он не сомневался, что после этих слов его тоже будут иметь, хотя и в переносном смысле.
    Но сержант был уже добрым, потому что ему до дембеля был месяц, а кроме этого, он успел забросить в свою топку три куска масла. Он посмотрел на нас и сморщился. Так на базаре смотрят на хромую лошадь, чтобы сбить окончательно цену. 
–Не, думаю, пять кусков вы точно не стоите, козлы!- сказал он зевая.- Максимум три!.. А пять – это мне просто удалось выторговать!
    То есть он хотел сказать, что он был на нашей стороне и пытался нас оценить в целых семь кусков, но не вышло, потому что дежурный по кухне оказался хохлом! А они очень тяжелые, когда встает вопрос  про сливочное масло.

            Старшина Плинтус, чтобы поддержать в роте боевой дух,  часто рассказывал нам свой любимый анекдот:
Сержант строит роту перед казармой и приказывает
- Рядовой Рабинович!
- Я!
- Пятнадцать шагов вперед шагом марш!
Рабинович идет, но через десять шагов натыкается на стенку.
- Товарищ сержант! А дальше идти некуда,   тут  стена.
- А дальше и не надо…  Рота! Огонь!
После этого он смотрел на меня и спрашивал:
-А чего не смеешься? Не догнал?
-А рядового именно Рабинович звали?
-Конечно! В этом-то вся суть!- простодушно отвечал Плинтус.- А иначе ж, какой анекдот?!


                Реализм  израильской армии
         Многие сейчас подумают, что я рассказываю анекдот, а это, практически, случай из израильской армии:
     Как-то к нам  с официальным визитом приехал американский генерал. И вот идет он вместе с израильским генералом по части, а навстречу им идет простой солдат, весь расстегнутый, заросший, небритый, ботинки не чищены, при этом он еще жует фалафель и запивает его «Кока-колой».  И, главное, на генералов ноль внимания. Прошел мимо, точно это два телеграфных столба стояли. И еще в носу умудрился поковырять, хотя руки у него заняты были фалафелем.
   Американский генерал выпучил глаза, и, прохрипев: «Как  он, негодяй, посмел не отдать нам честь?!», схватился за кобуру.
А израильский генерал пожал плечами и говорит:
- Постой, сейчас  я его догоню  и  выясню в чем дело?!
И вот догоняет он солдата, и, теребя его за пуговицу, спрашивает:
- Изя, скажи честно, ты на меня за что-то обиделся?!  Нет? А твои товарищи по роте? Тоже, нет? А почему ты тогда со мной не поздоровался?!



      





                МаЙсы закулисные
Если Вы тоже считаете, что самое интересное происходит не на сцене, а за кулисами, тогда смотрите! Для Вас приоткрывается закулисный занавес.


                Отпетые эстеты   
    Как-то в компании Игоря Губермана и Яна Левинзона я участвовал в «Вечере юмора».  Зал был небольшой, но уютный, зритель теплый, гонорары сносные.. Первым на сцену вышел Игорь Губерман. И вот он читает свои замечательные «гарики», в которых неформальная лексика занимает достойное место. А слова,  типа, «****ь», встречаются почти в каждом стишке. Но в устах Губермана все звучит крайне интеллигентно.
       Мы с Яном тихо вошли в зал, чтобы проникнуться атмосферой.
   На последнем ряду сидит парочка отпетых эстетов. Они из тех, кто непременно отставляет мизинец, когда пьет кофе из кружечки. По  «большому» они, скорее всего, вообще не ходят, это ниже их достоинства. И друг с другом на «ты» перешли не раньше, чем после серебряной свадьбы. Она от Губермана просто в шоке! Она закрывает уши при каждом «употреблении», но таким замечательным образом, чтобы не пропустить ни слова! И каждый раз, когда Губерман «употребляет» тяжелые слова, она поворачивается к супругу, выпучивает на него глаза и с возмущением проснувшегося вулкана шипит на весь зал:
-Сема, ты слышал, ты слышал?! Что он сказал?! Что он сейчас сказал!
   Наконец, Сема  тоже не выдерживает и подытоживает шепотом, но чтобы слышали ряда три-четыре:
-Да,  Соня, это ужас! Губерман сегодня просто  оху-л!



И МИХАИЛ СВЕТИН ТОЖЕ?!
   Моя бабушка была Фаня Гольцман. И моя мама тоже Гольцман. И я сам по маме Гольцман.
   И вот мы проводили в Израиле Фестиваль юмора «Идущие на смех».   И среди иностранных участников был Михаил Светин – Народный артист России, очень смешной и симпатичный человек. И вдруг, на второй день выясняется, что никакой он не Светин, как все считают, а самый настоящий Гольцман! Мы обрадовались, потому что Гольцманов на свете раз-два и обчелся. А тут еще выясняется, что  все наши Гольцманы, и все его Голцманы из маленькой Винницкой области. Только мы из Гайсина, а они из Крыжополя. Михаил Светин тоже сильно обрадовался, у него родственные чувства очень развиты.
-  Я ж сразу почувствовал, что мы родня! Очень вы мне нравитесь!- говорил он, хтхикая и подмигивая.- В общем, Гольцманы, что тут говорить!
И чтобы подчеркнуть окончательно подчеркнуть значимость рода Гольцманов, добавил, лукаво сверкая глазами:
- Гольцманы - это вам не Каневские!
  И посмотрел на братьев Каневских, которые были тут же.
Они, естественно,  не согласились. По их мнению, все было как раз наоборот.
   Потом он все три дня подходил ко мне и спрашивал:
- Гольцман?
Я отвечал:
-Гольцман!
Он говорил:
-Я тоже!
В общем, это стало нашим паролем.
 Потом Михаил Светин-Гольцман рассказал мне одну майсу, как ездил в свой Крыжополь искать могилу родного дедушки, естественно Гольцмана.
  Встречали его всем городом Крыжополем. Во главе с мэрами, губернаторами и чиновниками всех рангов! Не часто ведь в Крыжополь народные артисты приезжают, тем более свои, крыжопольские. 
   Михаил Светин-Гольцман никогда не был высокого роста. И никогда это не скрывал. А таланта на один метр роста у него столько, что хоть заноси в Книгу рекордов Гиннеса. Соотечественники по достоинству оценили его талант. Концерт шел на ура! Бисс кричали так, что сейсмологи соседних областей с завистью зафиксировали движение почвы! Цветов на концерте дарили столько, что мог бы позавидовать даже Киркоров, который в отличие от Светина, сам же их и покупает. А тут все натурально! Но людская любовь тут просто вышла из берегов! Представляете, наряду с цветами в конце концерта ему от работников мясомолочного комбината преподнесли от целую корзину чудес. Тут была и сырокопченая, и вяленая, и сало с прожилками, не про еврея будет сказано, и такие ветчины, что зрительный зал чуть не захлебнулся слюной.  То есть это уже был голливудский успех Стоит ли говорить, что Михаил Светин-Гольцман  угостил всех, кто подходил за автографом, а это, по сути, весь зал.    А времена были не простые, талонные. И что скрывать, многие бы из шоу-бизнеса на его месте не стали бы раздавать автографы с колбасой, и потом полгода бы смаковали дары самого не кошерного на свете мясомолочного комбината.
В общем, когда Светин-Гольцман покончил и с автографами, и с дарами, руководство города сказало:
- Ну, Михаил Семенович, а теперь на банкет!
- А можно на банкет потом?- спросил Михаил семенович.
- А сейчас куда?- спросило руководство. Это в их практике впервые было, чтобы живой человек от банкета отказывался.
-На кладбище хочу!- сказал Михаил Семенович.- Дедушку буду родного буду искать!-
   Руководство разочаровалось, они готовились выпить, закусить, слова важные сказать знаменитому крыжопольцу! Сувенир ему подарить «Чугунное панно Крыжополя с видом Горсовета в центре». Но спорить с Народным не стали, и весь кортеж из черных «мерседесов» маханул в сторону кладбища. И вот, приехали, из машин вышли и сразу к могилам. 
- Кого конкретно будем искать?!- нетерпеливо спросил губернатор.
- Дедушку!- ответил народный артист.
Потом он осмотрелся, увидел кресты на могилах и сказал.
-Извиняюсь, мы. Кажется не на то кладбище приехали.
- А как фамилия дедушки?- настороженно спросил губернатор. Повисла пауза и Михаил Светин-Гольцман ее держал замечательно, не зря же Народный артист!
- Гольцман его фамилия!- сказал он с гордостью.
-Тогда нам на еврейское кладбище!- сообразил губернатор и скомандовал по машинам.
  И вот опять приехали. Теперь, как говорят в одной детской игре, было теплее, теперь везде магендовиды видны были.
- Всем искать Гольцмана!- приказал губернатор.
   Чиновники рассыпались в разные стороны. Картина была совершенно сюрреалистичная: руководство города ползает вокруг старых еврейских памятников, ладонью стирает вековую пыль и  всматривается в какие-то чудные надписи. Потом подходил Михаил Семенович и говорил:
-Нет, это не дедушка!
   Таким образом обошли все могилы, но дедушку, увы, не нашли.
    И вот, они едут обратно. Михаил Семенович переживает, очень уж он хотел найти дедушкину могилу. И тут вдруг он вспомнил (его даже бросило в жар), что мама ему говорила, но  очень-очень давно, что его дедушка Гольцман похоронен не в Крыжополе, а на еврейском кладбище в городе Одессе!..







   

                ПОЭТ И МЕД

    Впервые с Евгением Александровичем Евтушенко я столкнулся в  седьмом классе. Тогда еще переписывали в тетрадочки стихи поэтов. Таким образом, у меня оказался его стихотворение «Мед». А такая мелочь, что это стихотворение нигде не печаталось, и определенно было запрещено, то есть считалось антисоветским, мне в голову не приходило. В нем речь шла о войне.  Была зима. Кутаясь во все на свете, стояла очередь за медом. Люди несли колечки, сережки, ожерелья, все, что готов был взять продавец. Он наливал мед в рюмочку или крохотную баночку и кивал следующему.
«… Но страшный скрип саней райкомовских, на спинке расписные розы… И полу откинувши роскошную, сошел с них столп российской прозы…»
   Потом, спустя много лет,  я узнал, что столпом российской прозы был  тогда писатель Леонид Леонтьев.
«…Большой, торжественный, как в раме, Ни капли жалости малейшей.
 -Всю бочку! Заплачу коврами! Давай ее сюда, милейший!
   Стояла очередь угрюмая, ни в чем как будто не участвуя.
Колечко, выпавши из рюмочки, упало в след саней умчавшихся…»
   Стихотворение меня потрясло. Я выучил его наизусть и выдал на внеклассном чтении. Стихотворение было таким пронзительным, что весь класс, слушал, затаив дыхание, и даже Полукаров, который уже в пятом классе был полным отморозком и столетним циником, слушал и, кажется, первый раз не «гыкал» на уроке!
   Учительница Александра Петровна не остановила меня, только посмотрела долгим взглядом. Потом подошла к двери, приоткрыла и выглянула наружу. Она ничего не сказала. И вскоре отпустила всех домой. И никогда не вспоминала этот случай, а я в ту пору не очень понимал, что за такое «внеклассное чтение» она бы точно вылетела из школы, как глупый птенец из гнезда.
   Я рассказал эту историю Евгению Александровичу спустя сорок лет,  в Израиле, где устраивал его Творческие вечера. И даже наизусть процитировал все стихотворение. Евгений Александрович заметил, что читать можно и с меньшим пафосом.
- А Вам самому не было страшно писать «Мед»?- спросил я уже без пафоса.- Времена были, сами знаете…
   Конечно, вопрос в такой интерпретации был достаточно смешным.
   Он ничего не ответил, только посмотрел на меня долгим взглядом, таким же, каким тогда посмотрела учительница Александра Петровна.

     Евгений Евтушенко поселился в гостинице на Тель-Авивской набережной. И тут же начал разбирать чемоданы, аккуратнейшим образом сложенные его женой Машей. Первым он вытащил аккуратно сложенный мешок, в котором было все в дорогу: щетки, шампуни, одеколоны.
- Так, это куда?- спросил Евгений Александрович и осмотрелся.- Так, это сюда!
 И мешок полетел в ближайший угол. Такая же участь постигала и все остальное, к счастью номер был не стандартный, и углов хватило, практически, на всё, что находилось в чемодане.  И только книги и рукописи раскладывались на столе горой. Казалось, отыскать тут нужное нереально, но, как ни странно, Евгению Александровичу это удавалось. 
 Перед самым концертом всегда возникала проблема с очками. Их было у него специально три пары и все три  должны были лежать в карманах пиджака. Но никогда не лежали. И только в последнюю секунду перед выходом на сцену одна пара находилась. Причем в самых непредсказуемых местах: между страниц «Избранного», или в гримерке под столом, или на носу у Евгения Александровича.



      Прием Евтушенко в Израиле был потрясающим. С ним захотел встретиться президент Шимон Перес, и ему не было отказано. Они разговаривали целых три часа, и Евтушенко был удивлен, что президент разбирается в литературе, что по российским меркам не мыслимо, и имеет оригинальные суждения о многих писателях, в том числе и русских.   
  Потом Кнессет устроил специальное заседание и выдвинул Евгения Александровича на Нобелевскую премию за «Бабий яр». Конечно, это был жест благодарности Большому поэту за его смелость и честность. Зная, как мало в нашем мире благодарности, событие это было очень приятным.

       А на творческом вечере в Театре «Гешер» зал, вмещающий девятьсот зрителей,  трещал по швам, и пожарник, небывалая история,  разрешил поставить на сцене еще сто стульев. Коренные израильтяне, видя такое паломничество, спрашивали, кто это? И когда мы отвечали, что это Поэт, приходили в неописуемое удивление.
-На поэта полный зал, да еще приставные стулья? Да еще на ночь, глядя?! И за деньги?!! Нет, определенно, эти русские  –  просто сумасшедшие  люди!
      А потом, после вечера, до часа ночи нескончаемая вереница его почитателей терпеливо ждала встречи с Мастером, и он с каждым поговорил и сфотографировался. И расписался на столетней давности книжечках, пластинках, афишках, привезенных в Израиль, как самое ценное и дорогое.
    А до выступлений на «Вечерах» у Евгения Евтушенко были еще передачи на телевидении, встречи с писателями в «Русском доме» и в Музее Ашкелона. Да еще интервью на радио. Да еще встречи с поэтами.
  А в час ночи или позже, когда мы, более молодые, помирали от усталости, Евгений Евтушенко говорил:
- Ну, что, поедем куда-нибудь поедим барбуньку?
   Барбунька – это маленькая рыбка. В Израиле ее готовят превосходно, и она получается с хрустом, и едят ее целиком с косточками. И мы каждую ночь, помирая от усталости, колесили по Тель-Авиву в поисках открытого ресторана. А Евгений Александрович, был переполнен энергией, как будто только что отдыхал в Сочи, и продолжал рассказывать интереснейшие истории, запивая барбуньку хорошим вином.

    Меня удивило и обрадовало, что на его творческих вечерах было много молодых лиц. И одна девушка, сознавая, что  говорит с классиком, и глядя на него восхищенными глазами, попросила с ним сфотографироваться.
-Мама не поверит!- сказала она, умирая от восторга.- А вы можете меня обнять?
- Ох, смотрите, у меня в этом вопросе плохая репутация!- смеясь, сказал Евгений Александрович и обнял девушку.

   А когда мы выходили из зала, один из его почитателей сказал:
- Постойте, Евгений Александрович! Я хочу вас сфотографировать.
   Евтушенко остановился, позволил себя сфотографировать, но потом сказал почитателю:
- Тебя как зовут?..  Юра? Юра, мы же с тобой фоторепортеры. А значит, кадр нужно ловить, а не выстраивать! Запомни, ловить!

      Целую неделю с утра и до ночи мы были рядом с Большим Поэтом. А он оказался совершенно простым и покладистым. Он, великий знаток русского языка, даже знать не знал такого современного слова, как  «райдер». А ведь без «райдера» сегодня не делают и шага нынешние, так называемые мега звезды, принцы, короли, гусары, а одним словом, уроды эстрады, которые «умирают» на десятилетия раньше, чем переносятся в лучший мир. Они умеют жить только в «свитах», пить только виски за пятьсот долларов и принимать ванны из полусладкого шампанского.
   А он, который останется навсегда в Большой литературе, ведет себя, скромнее не придумаешь, и по-прежнему носит свой старый пиджак попугаевого цвета, клетчатую кепку, которую теряет сто раз на день и столько же раз ее находит. И, по-прежнему, пишет очень сильные стихи, и волнуется за судьбу мира, и откапывает талантливых поэтов. И думает о душе!
   На творческих вечерах Евгения Евтушенко продавались его книжки. И вдруг Евгений Александрович заметил, что часть из них выпущена пиратским способом. Он разозлился очень.
-Зови их ко мне, этих продавцов!- сказал он таким голосом, который ничего хорошего им не сулил.
-Ну что, попались?!- сказал он, только они появились на пороге гримерки. - Вы, наверное, слышали, что меня зовут Евгений Евтушенко, и что я пишу иногда книжки. Ну, так как  будем делить выручку? Предлагаю по честному! Вам шестьдесят процентов, мне сорок. С каждой книжки! И по честному!
Он подписал все книжки, причем каждую по-разному. Конечно, все книжки мгновенно разошлись, и деньги разделились, как договорились. Ему было важно, что его не обманули!
     Не было дня в течение всей недели, чтобы Евгений Александрович не начинал говорить о своих взаимоотношениях с Иосифом Бродским. Он не оправдывался, не наезжал на него, он просто говорил… И чувствовалось, что ему на душе не спокойно.

     У меня дома есть замечательная деревянная, вырезанная из липы, скульптурка «Парящая Клава».  На небольшом шаре, на манер картины Пабло Пикассо «Девочка на шаре», стоит в «ласточке»…  нет, не женщина, тетка! Толстая, «кустодиевская», с блаженным лицом. И такое в ее облике душевное спокойствие, и такое полное равновесие, что хочется на нее смотреть и смотреть.
  И вот, когда у меня в гостях был Евгений Евтушенко, он сразу ее увидел. И даже забыл о шашлыках из куриных печенок и сердечек, которые обожает. Он долго смотрел на «Парящую Клаву», потом сказал отвлеченно, не обращаясь ни к кому:
- Вот, такую бы я хотел заиметь для своего музея в Переделкино.
  Не знаю, наверное, я должен был предложить классику «Клаву», но не предложил. Из огромного числа фигурок музыкантов-клейзмеров, арлекин, печальных клоунов, которые я собираю,  только Клава вызывает у меня  не проходящий восторг и радость, что она здесь, в моем доме.  Хотя иногда, когда я вспоминаю «Вечера Евтушенко», мне становится жалко, что  она сейчас не в музее Большого поэта.



      А спустя год, мы пригласили Евгения Александровича провести Творческий вечер в Витебске, на Фестивале «Славянском базаре». И там, после огромной пресс-конференции, к поэту подошел совсем молодой человек в черном костюме, с букетом цветов, бледный от волнения, оттого, что может дотронуться до классика.
-  Евгений Александрович!- тихо сказал он.- Благословите меня! Мне очень это сейчас нужно.
- Не могу!- сказал Евтушенко.- Я не Господь Бог. Я могу только пожелать тебе удачу!

      А когда он уезжал в Москву, где были хлопоты с открытием музея, я неожиданно для себя вдруг спросил:
- Если бы, Евгений Александрович, в жизни можно было изменить только одно событие, чтобы вы изменили?
   Конечно, вопрос был по-детски наивным и по-взрослому банальным.
  Он ответил сразу, будто не раз сам себя спрашивал об этом и давно знал ответ на этот по-детски наивный и по-взрослому банальный вопрос.
-Наверное, я не расстался бы с Бэлой!- ответил Поэт.


                Виноградная косточка   Валентина Никулина
        В начале девяностых в Израиль приехал Валентин Никулин. Великий Артист! И человек невероятно мягкий и интеллигентный. Первые месяцы ему тяжело давались. Он говорил журналистке Алле Никитиной:
- Самое страшное сейчас, что молчит телефон.
  Алла попросила ему позвонить и устроить его творческий вечер. Только просила с Валентином не выпивать ни при каких обстоятельствах! Я позвонил, мы сговорились, зрители ждали этого дня. И вот Валентин Никулин приехал. Он был невероятно обаятельным и простым. Мать приготовила блинчики с мясом и творогом, бульон с клецками, голубцы. А он очень любил домашнюю еду. Потом он попросил пиво. Я посчитал, что пиво алкогольным напитком не считается. И напрасно. До концерта было часа полтора, а Валентин после пива стал размашистым, веселым. И говорил много и интересно. А я все пытался поговорить о творческой встрече. Я его очень просил начать с песен Окуджавы, которые он поет завораживающе! Тем более, что мы раздобыли электропианино только до девятивечера. А в девять его должны были забрать в другой зал на другой концерт.
   Когда Валентин Никулин вышел на сцену и утонул  в нескончаемых аплодисментах, он растаял окончательно и забыл про пианино и Окуджаву. Ему захотелось поговорить по душам со зрителем., по которому он давно соскучился. И он начал рассказывать о своей непростой жизни и о том, что, увы, молчит телефон.  Потом почти снял штаны и показал, где ему сделали операцию и он благодарен Израилю за спасение жизни.
   Я безуспешно подавал из-за сцены всякие знаки, дескать, садитесь за пианино. А он продолжал общаться с народом. Рассказывая какие-то внутренние истории, в которых, чтобы что понять, нужно было знать всю подоплеку. Ровно без пяти девять Валентин вдруг вспомнил обещание, сказал:
- Забыл! Начисто забыл! Меня же просили!- и сел за инструменту И запел «Виноградную косточку». Зал наполнился такой теплотой и светлой грустью, а лица стали такими чистыми, что я все забыл и уже не сердился на Валентина. Но ровно в девять открылась дверь и вошли двое коренных израильтянина в рабочей одежде. Это был первый случай в истории еврейского народа, когда они пришли ровно во столько, во сколько обещали! Они по деловому окинули взором зал,  и быстро обнаружили пианино, по которому виртуозно пробегал пальцами великий актер. Эти двое молча прошли через зал, поднялись на сцену, сказали Никулину «Слиха», то есть простите, и. не дав зарыть виноградную косточку в теплую землю,  взялись за пианино с обеих сторон, подняли инструмент и потащили его к выходу. Растерянный Валентин Никулин, не знакомый с местным менталитетом, запнулся на полуслове, взывая к этим, двоим, но конечно, тщетно. В общем, в землю зарыли не косточку, а саму песню.
    Если бы на месте Валентина Никулина был кто-то другой, народ бы свистел и топал ногами. Но на сцене был Никулин!!! Поэтому, ему бурно аплодировали.  Вскоре дали занавес. А он сидел расстроенный, и все говорил мне:
-Я, наверное, тебя сильно подвел, да?
   Что я мог сказать? Я сказал:
- Абсолютно, нет! Было просто замечательно! Вы ведь слышали, как аплодировали зрители?!
   Потом Валентин Никулин жил у нас еще два дня. Каждый день моя мама готовила ему блинчики с мясом, и с творогом, по которым он очень соскучился. Хотя больше всего он соскучился по домашнему теплу, и по своим зрителям, без которых невыносимо трудно даже Большим Мастерам!



                Моголь это вам не Гоголь

   Пригласил меня однажды на свой сольный концерт Ян Левинзон. Он сказал, приходи, буду читать твой рассказ «На Дерибассовской открылася пивная». А тут, как раз, вышла моя книжка «Изя Кац и другие русские» с этим рассказом.  И я пошел.
    И вот Ян читает со сцены «Дерибассовскую», зал смеется. А я сижу тихо в сторонке. Потом Ян сказал, что вот, совершенно случайно, в зале сидит автор этого рассказа. Я слегка приподнялся, скромно поклонился и сел. Рядом сидящий мужчина одобрительно посмотрел на меня, подал мне руку и сказал:
- Залман  Моголь. Но не Гоголь!
   При этом он радостно хихикнул, потому что его апробированная шутка ему очень понравилась.
   Потом Ян рассказывал о КВНе. В какой-то момент он снова сказал, что вот, совершенно случайно тут сидит один из авторов сборной Израиля, которая в Москве играла в КВН со сборной России. Я опять, приподнялся, хотя уже не так скромно, как в первый раз, и значительно  поклонился. Мой сосед Залман Моголь опять посмотрел на меня одобрительно, потом хлопнул меня по плечу и сказал:
- Ты, Крумер, молодец! Так держать!
   После концерта на столике были разложены мои книжки, которые приятно пахли типографской краской.  Не могу сказать, что вокруг стола было столпотворение, но человек пятнадцать-двадцать ждали, когда я подпишу им книжки. А в стороне стоял все тот же Залман Моголь и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Наконец, когда все разошлись, он подошел и между нами завязался диалог.
- Это Вы Крумер?- спросил он, неожиданно перейдя на «Вы».
-Это я Крумер,- сказал я честно.
-И эту книжку тоже Вы написали?- спросил он в лоб и громко чихнул.
-Тоже я!- признался я сходу. Скрывать было бессмысленно, на каждой из них сверху так и было написано: Аркадий Крумер.
   Он взял книжку в руки и открыл первую попавшуюся страницу.
- И что, этот рассказа тоже Вы написали?
- Этот в особенности,- не стал я отпираться.
-Интересно!- подытожил он половину разговора. – И что, книжка продается?
- Еще как!- сказал я, чтобы поднять свой рейтинг.
- И ее можно купить?!- окончательно удивился Залман Моголь.
- Можно!  Платите деньги и покупаете!- раскрыл я секрет сделки.
  Он крепко задумался, по-видимому, осмысливая обрушившуюся на него информацию, потом сказал: «Спасибо», еще раз чихнул и пошел гоголем к выходу.
   С тех пор мы ни разу не виделись с Залманом Моголем. Но если вдруг кто-то случайно его встретит, спросите для меня, что он вообще имел в виду на том вечере?! Ох, обидно будет, если меня!


                Всегда живой и рулевой!
       Это был очень ответственный концерт. В честь юбилея Советской власти. Поэтому размах был сумасшедший. Сцена поражала своей величиной. Декорации отражали все этапы славного пути! Сводные хоры собрали сотни самых голосистых, и их пришлось расставлять в четыре ряда.  Оркестр, если бы только захотел, тут же бы попал в «Книгу рекордов Гиннесса», потому что одних только медных инструментов у них было центнеров шесть, а медь сегодня ценится, как никогда. А сосчитать количество скрипок было невозможно. Глядя на них, казалось, что тут собрали всех евреев области! Дирижеру обещали, что если все пройдет гладко, ему дадут звание Народного, о котором он мечтал с трех лет! Короче, все были ни живы, ни мертвы и молились, молились, молились.
И все шло самым замечательным образом. Хор так пел ораторию о Ленине, что покойник обязан был встать с Мавзолея и сказать: «За мной, товарищи!». Зал ликовал, точно только что объявили, что нынешнее поколение уже живет при коммунизме. Первые лица области были переполнены бешеной гордостью и одобрительно кивали после каждого номера. И казалось, что ничто уже не помешает дирижеру получить Народного.
Но не тут-то было! Никто не учел, что у Главного пожарника была собачка пинчер по кличке Вася, хотя все в театре его звали Подлец, потому что он воровал у актеров бутерброды и сгрыз весь обувной реквизит. Было ему лет десять, то есть уже вполне взрослая тварь, но, не смотря на это, дури у нее было, как у последней болонки.
Короче, во втором отделении, когда поплыл роскошный, расшитый золотом занавес и когда оркестр ударил в медь, а хор изумительными голосами запел «Партия – наш рулевой», эта сука кобель вышел из-за кулис и пошел в развалочку в сторону дирижера. Зал замер. У многих в голове пронеслось: «А не провокация ли все это?! Песня - вон какая!». И как реагировать никто не знает. И что делать тоже не знал. Боялись, а вдруг она затявкает. Главный пожарник с грохотом упал в обморок и все решили, что он застрелился. Директор театра  Лев Абрамович Кукельман начал подавать Подлецу знаки, мол, Христа ради прошу, сгинь, падла! Но Бог не внял! Просто Лев Абрамович не того Б-га просил! Папу нужно было просить, а не сына.
   Первые лица, увидев шавку, даже привстали, настолько ситуация была критической. Еще не хватало, чтобы этот случай осветили по «Голосу Америки». И тогда им кранты, потому что, половина Членов Политбюро этот Голос регулярно  слушают и скрыть скандал не удастся!
   Кульминацией стал момент, когда на словах «Партия! Партия!! Партия!!!» собака подошла к дирижеру и, подняв заднюю лапу, сделала свое грязное дело. Но на этом она не остановилась, присев по своим делам рядом с солистом - Народным артистом СССР!
Хор на полуслове запнулся, оркестр что-то еще дудел, но тоже скоро сошел на нет. Зал же в ужасе закусил губу. Там были только ответственные работники, передовики производства и комсомольская смена. Они себя чувствовали участниками этого заговора. Каждый из них, если бы не оцепенел,  не раздумывая, бросился бы на сцену и телом бы задушил эту сволочь! 
Первые лица не выдержали и вышли из ложи. Директор, будучи уже мертвым, дал занавес. А пожарника уже кто надо допрашивал, выясняя, кто еще замешан в заговоре?
Надо сказать, что  Советская Власть пережила и этот зловещий удар, и Ленин еще долго оставался всегда живым, а Партия нашим рулевым.
   И до того момента, когда практически все, кому не лень, сделали на Советскую Власть то, что сделала на концерте собачка, было еще лет двадцать, не меньше. 



               


                Художник  Феликс Гумен    
      Давно известно, что в русском языке слова  «грустный» и «трезвый»  являются синонимами. Художник Феликс Гумен, принадлежащий к знаменитой Витебской школе, в этом смысле в молодости никогда не грустил. В то далекое время  художник  на себя не тратил ни гроша - только на женщин и на водку.
Это сегодня он вообще не выпивает. И ведет размеренный образ жизни, пишет акварели и зарабатывает доллары, что само по себе замечательно. Уже давно никто не считает, что художник должен быть голодным и пьяным! Другие нынче времена. А тогда, лет тридцать назад Феликс Гумен - художник от Б-га, жил просто, легко, и бесшабашно! В центре города в полуподвале у него была роскошная мастерская. На поверхность Феликс вылезал только, чтобы порисовать природу с натуры или сходить за спиртным. Трезвым его в ту пору никто не видел, хорошо одетым тоже. Он пил, рисовал и кутил сутки напролет. И при этом успевал прочитывать толстые журналы, в которых тогда печатали замечательные вещи. И давал им такие точные оценки, что продажные литературоведы могли отдохнуть в сторонке.
    О Феликсе  писали в книжках и энциклопедиях. Его  выставляли в Канаде, Австралии и Америке. Вернее не его, а его акварели. А самого Феликса выставляли только из привокзального ресторана «Путь», а так же из собственной квартиры, когда жена сказала ему: «Все!!! Хватит! Катись, чтоб глаза мои тебя не видели!».
     Что скрывать, в те времена Феликса частенько забирали в медвытрезвитель, так как он не всегда мог дойти до дома. Но его там не мыли. Милиция Феликса знала и ценила за талант. У них все стены в медвытрезвители были в его акварелях. Представляете, угрюмые сержанты, лыка не вяжущие постояльцы и лучезарные гуменовские полотна.

   Один раз, когда он выдавал замуж дочь, его силой одели в черный костюм, черные туфли и завершили композицию ярким, в петухах галстуком. Ради дочери Феликс почти не сопротивлялся, иначе бы разнес в пух и прах всю округуг. И вот в таком приглаженном виде он предстал перед будущей родней. Он обнялся со сватами, подарил им акварель «Весна кричит» и отказался выпить больше рюмки, что было неимоверным подвигом и проявлением нечеловеческой воли. В общем, свадьба удалась, трезвый Феликс в костюме даже танцевал с женой вальс, а со сватами вел умные разговоры.
    На следующий день, а свадьбу, как известно, гуляли всегда дня три четыре, Феликс встал пораньше и наверстал все упущенное вчера. К десяти часам пришли сваты, чтоб обсудить планы молодых на будущее. Но, на беду, к этому часу Феликс уже слабо различал, где свои, а где чужие. И когда сват уже по традиции полез к нему обниматься, родня все же, он принял его за Народного дружинника, которые его всегда забирали в медвытрезвитель. Тут начинается трагическая часть повествования. Феликс без лишних слов врезал свату между глаз, но каким-то невообразимым образом расквасил ему при этом и нос. Конечно, был жуткий скандал, Феликса связали. Свата обливали из ведра и он долго не мог понять, где он и что случилось. Потом Феликс пытался подарить сватам еще пару картин «Закат» и «Утро после бури», но сваты тактично отказались. 
    В семидесятых снова стали модны агитбригады. Я был достаточно молод, меня тянуло в искусство. Так я стал руководителем агитбригады на жутко орденоносной фабрике имени КИМ. Ситуация с агитбригадами была комичной. Нам разрешалось не только хвалить, но и критиковать. Причем, инструктор райкома с секундомером в руках  замерял время критики и хвальбы. Критики допускалось только тридцать процентов, остальное время нужно было о передовиках и пятилетки в четыре года! Но все равно было весело и интересно.
   Феликса Гумина тогда взяли работать на эту фабрику. Естественно, взяли художником. Но таких должностей на фабрике не было. Поэтому его оформили маляром шестого разряда. Феликсу дали там приличную мастерскую, и он рисовал акварели, которыми украшали фабричные стены.      
   Когда агитбригада готовилась к конкурсу, Феликсу поручили нарисовать задник сцены. Это было грандиозное по размеру и замыслу полотно, натянутое на подрамник три на пять метров. Держась за кисть, чтобы не рухнуть оземь, и выпивая для вдохновения, он рисовал стройки пятилетки, лица передовиков и где-то внизу – пьяниц, прогульщиков, дебоширов. На беду, стройки пятилетки у него выходили слишком кривые, худосочные, а лица передовиков одухотворенно-дебильными.  Зато, дебоширы, пьяницы и прогульщики, напротив, получались симпатичными и позитивными. Утром, будучи еще трезвым, а значит угрюмым, он явился в зал, посмотрел на вчерашние художества и со свойственной ему прямотой спросил:
- Какая б-дь тут намалевала?!
         На что простая и честная завклубом Тамара ответила:
- Это Вы, Феликс Федорович! Вчера!

    На фабрике У  Феликса Гумена был в помощниках Степа. Степа был худой и длинный. Туловище он держал не ровно, оно было сильно наклонено вперед и всегда казалось, что Степа хоть и летит, но вот-вот грохнется. Фабрика располагалась на берегу Западной Двины.  И Степа постоянно ходил на берег к лодочникам.  И предлагал за два портвейна Агдам разрисовать русалками лодку. То есть, по сути Степа, даже не подозревая того,  был Феликса продюсером! Когда они с лодочником били по рукам, Степа шел за мастером. Они брали ведро с белой краской, малярные кисти, краски в порошке и шли на берег.  Впереди шел всегда Феликс. Не потому, что ему это важно было. Просто Степа никогда бы не пошел впереди  мастера! Портвейн они всегда получали вперед. Потому что работа была непростая и требовала специального вдохновения.
       Русалки у Феликса выходили пышногрудые, с роскошным задом,   с ярким, кокетливо загнутым кверху хвостом. Кроме русалок, Феликс рисовал еще Нептунов и зеленых крокодилов. А однажды, при невыясненных обстоятельствах, ему на корму заказали Ленина в профиль. В те времена, чтобы рисовать вождя, нужно было пройти аттестацию и иметь специальное разрешение. Наверное, поэтому Гуменовский Ленин на себя похож не был. На бомжа, на барыгу, на кого угодно, только не на Ленина. И потом Степе пришлось долго объяснять хозяину лодки, что это сто процентов Ленин, только находящийся в глухой конспирации. В общем, тогда одну бутылку Агдама хозяину пришлось вернуть. Но что поделаешь, искусство всегда требует жертв.

     Много лет…  уже больше двадцати,  я живут в Израиле. У меня на стенке висят акварели Феликса Гумена, художника от Б-га. Акварели легкие, прозрачные, завораживающие. И я знаю, что таких стенок по всему миру – тьма. Он писал и пишет очень много. Он дарил свои работы налево и направо, друзьям, случайным знакомым. Каждому, кому они нравились!
    А значит, его жизнь удалась, удалась именно такой, какой она и была всю его жизнь!

Дорогой Ульян Ульянович
   Тамара была хорошим Завклубом. Она болела за культуру родной фабрики больше, чем за свою семью. И вот однажды на фабрику приехал выступить сам Михаил Ульянов. Тамара волновалась больше всех, даже съела штук шесть бубликов с маком, ведь не часто народные артисты сюда приезжали. Зал был битком. У женщин замирало сердце, мужчины для храбрости приняли. Надо сказать, в этом смысле, мужчины здесь всегда были храбрыми. А Тамара была не живой, не мертвой. Ей поручили сказать со сцены Народному артисту приветственные слова. Она зубрила эти слова  всю ночь. И вот они стоят на сцене: Тамара – Зав. Клубом и Ульянов – Народный артист. И тут Тамара пошла к микрофону. На пути ей попался Ульянов. Будучи из тех крупных женщин, которые и коня остановят и в избу войдут, она легким движением руки оттеснила Народного от микрофона и сказала так:
- Уважаемый Михаил Ульянович!.. Нет, Ульян Михайлович!.. Одним словом Михаил Михайлович! Ой, простите, Ульян Ульянович!..  От имени и по поручению, а также желаю Вам здоровья и счастья, как завещал Великий Ленин!
   Конечно, она должна была еще сказать о грандиозной роли партии, о передовиках, которые перевыполняют план и о том, что кино – наиважнейшее из искусств.
   Но  ее слова потонули в буре аплодисментов. А Народный артист, чуть сдерживаясь от хохота, притянул пунцовую Тамару к себе и крепко расцеловал за искренние, идущие от самого сердца слова.


               

                Сволочь-пица и чувство юмора
     Пригласили меня как-то с моим  приятелем Марком Котлярским – журналистом и литератором, выступить на «Вечере  юмора». А дело было первого апреля.  Марик, как всегда, надел костюм, похожий на смокинг, и был хорош, как голливудская звезда на красной ковровой дорожке! Я специально привлекаю внимание к предметам его гардероба, потому что очень важно помнить, что низ и верх в этом чуть ли не смокинге был черный и полушерстяной.
  Времени перед «Вечером юмора» у нас было сколько хочешь, и мы зашли в итальянскую пиццерию. Помня, что сегодня День юмора, мы шутили без остановки и сами себе казались жутко остроумными. Например, когда к нам подошла официантка, мы спросили:
- А еда у вас есть?
-Конечно!- ответила она на иврите.- Вот, видите, все вокруг едят еду.
-А платить у вас надо?- продолжали мы свои глупости.
-Конечно!- на полном серьезе отвечала она.- Вот тут в меню написано.
   Мы с Мариком переглянулись, дескать, да, коренное население по части юмора немного хромает, а вот наши, почти все Жванецкие, хотя встречаются и Петросяны! И дальше начали «прикалываться», забыв про возраст и помня только про свое безграничное остроумие. Когда она принесла чай, мы спросили: «Это пиво?!». А когда принесла пиво, мы, конечно, спросили: «Это чай?! А почему он холодный?». Официантка же  отвечала на все вопросы, объясняя обстоятельно, где пиво, а где чай. И вот, наконец, она принесла пиццу. Пицца была потрясающая: огромная, залитая сыром, с анчоусами и оливками, посыпанная сверху паприкой.  Она пахла так, что можно было сойти с ума, если бы ее у нас сейчас начали отнимать. А Марик Котлярский, помните, он был почти в смокинге, так к этому часу нагулял аппетит, что от волнения начал часто дышать и даже закатал на пиджаке рукава. Но уже в следующую секунду, когда аппетит его принял угрожающие формы, случайно пнул локтем по краю тарелки, и вся пицца обернулась ему на пиджак. Мы оцепенели. А тягучий сыр, как медуза на солнце, тихо стекал с пиджака на штаны. Куда ушел весь наш юмор, трудно сказать! А пицца все стекала и стекала, сыра там на совесть было.  Ситуация была такой, что в пору было писать картину маслом, вернее сыром   «Котлярский в пицце». Надо сказать, что утопая в пицце, Марик держался, как настоящий герой! И, не смотря на голод, даже не пытался слизывать пиццу с пиджака.
   И вот в эту критическую секунду к нам спокойно подошла наша официантка и лукаво сверкнув глазками, спросила у бедного Марика, делая вид, что не видит, что происходит:
- Как дела? У вас все в порядке? Может, хотите заказать еще пиццу. Есть, например, с луком, есть с  овощами… Ой, Вы кажется, посадили пятно?!- спросила он участливо.- Ну, ничего страшного! Знаете, почти ничего не видно.
  Да, она отомстила за все!  Это было очень смешно. И что скрывать, очень остроумно. Правда,  мы с Котлярским, почему-то не смеялись.
  В этот миг до нас медленно доходило,  что слухи о нашем неувядающем остроумии немного преувеличены, а разговоры, что у местных с юмором туговато,  преувеличены очень.
… После нашего прозрения, официантка принесла полотенца, салфетки, какие-то пятновыводители и через пять минут Марик был, как новый. Он был спасен вместе со своим, почти смокингом. А когда официанта предложила вместо загубленной пиццы принести новую, он с криком: «Нет, только не это!», покинул пиццерию.
   Не смотря на полученную душевную травму, мы провели «Вечер юмора» неплохо, и даже несколько раз проявили чувство юмора, которое было встречено  довольно оживленными непродолжительными аплодисментами.
И, конечно, мы рассказали там  эту историю и еще несколько  наших любимых майс.  Вот они:

                Папа Римский еврей?! 

   Как-то раз Главный редактор крупной газеты, название которой хранится в нашей памяти, явился на работу прямо с большого бодуна. В эту тяжелое утро он был похож на загнанную лошадь, которая, будь у нее малейшая возможность, с удовольствием пустила бы себе пулю в лоб! В башке у Главного редактора гудело, как не гудит даже в кузнечнопрессовом цехе. Жажда мучила его, как умирающего в пустыне. В эту трудную минуту он даже за литр «Абсолюта» не взялся бы вспомнить, что «жи» и «ши» пишутся через «и», а «чу» и «щу» через «у»! А на беду ему срочно нужно было писать редакционную статью про Папу римского, который в Израиле был с официальным визитом.
       В редакции Главный застал простого редактора Асю Абрамовну, которая вычитывала  скучный материал про пагубные мужские привычки и поэтому, хотя и не была с большого бодуна, была похожа на сонную муху.
- Слушай, Ася,- с порога прохрипел Главный,- ты помнишь, как зовут Папу?
-Конечно, помню!- обиделась Ася.- Абрам Моисеевич!
-Абрам Моисеевич?! Не может быть!!!- поразился Главный.
   Помните, он был с очень большого бодуна и действительность воспринимал в штыки, настороженно и критически.
- Выходит, Папа еврей?!
- Естественно!- подтверждает Ася.- И по папе и по маме!
- Хм, надо же, Папа Абрам Моисеевич! Просто фантастика!.. Слушай, а ты можешь проверить еще раз его имя! Что-то мне не верится!- просит Главный, и залпом выпивает литровую бутылку минеральной.
-Зачем проверять?! Что я, имя своего папы не знаю?!- совсем насупилась Ася.
- Что?! Какого твоего папы?! Дура! Набитая дура!- заорал Главный.- Мне имя Папы Римского надо! Мне передовицу надо про его визит писать!.. Абрам Моисеевич - папа! Да, просто, сдохнуть можно!


               
*    Когда моя книжка  «Изя Кац и другие русские» была написана, я дал рукопись витебской  художнице Наташе Ивановой, чтобы она по рассказам сделала рисунки. Но рисунки не шли. Тема была для нее новая: еврейское местечко. Она один раз переделала рисунки. Я сказал, что не то! Второй. То же самое.
- Все, Наташа!- сказал я как можно мягче.- Не идут у нас рисунки! Понимаешь, рассказы об одном. А рисунки совсем о другом?! Жалко твоего времени!
Но она сказала:
-Аркадий, вы, по-моему, вообще не понимаете, о чем ваша книжка!
    Я хохотал от всей души.  И понял, что мы обязательно сработаемся, что потом и случилось! И рисунки получились, что надо!


               


                Даешь народу «Сано»!

      На радио «Рэка» есть передача, где населению Израиля рассказывают про всякие чистящие все на свете средства фирмы «Сано». И вот как-то звонит один радиослушатель и спрашивает, а где можно купить это самое «Сано»?
   И представитель фирмы очень советует пойти в магазины фирмы «Тамбур».
- В этих магазинах,- говорит представитель бодрым голосом,- вы вообще можете купить себе абсолютно все самое необходимое: от веревки и мыла и до табуретки и крючка!
   В общем,  передача очень оптимистичная вышла.

                Пятна на Монике   

     Помните, маленькое пятно на платье Моники Левински, оставленное большим человеком Биллом Клинтоном, взволновало человечество больше, чем огромное нефтяное пятно от танкера «Могучий», которое покрыло, чуть ли  не половину Тихого океана! Америка жила только этим.     Фирма «Леди» тут же выпустила замечательный пятновыводитель «Моника Б.»,  а сама Моника с утра до вечера не закрывала рот, на этот раз, чтобы давать интервью… Сонная Америка сутками на пролет не спала, чтоб не дай Б-г не пропустить что-то самое пикантное.
    Но  Клинтону удалось разжалобить американское общество и доказать даже домохозяйкам свою полную невиновность при абсолютной  причастности.  И чопорная Америка, думающая, что детей по-прежнему приносят аисты, простила его. А одна уважаемая газета написала так:
«Бил прощен и оправдан! И теперь ему наконец-таки, есть чем закрыть рот Монике Левински!
 

                Лично я бы не легла в могилу!

    Брали как-то на радио интервью у депутата Кнессета Марины Солодкиной. Разговор шел о щепетильной теме, связанной с погребением усопших и с выделением мест на кладбищах.
               - Что Вы можете сказать по теме?- спросил журналист  у Марины.
              - Что скрывать, есть большие проблемы с захоронением, - ответила депутат. – Места выделяются очень плохие. Знаете, в такую могилу лично я бы не легла!
                А поскольку Марина Солодкина пользуется популярностью, это ее решение обрадовало многих избирателей.


Нам бы хотелось больше!
    Однажды, на радио, в прямом эфире шел не легкий разговор об изнасиловании женщин в Израиле.
- К сожалению,- сказала представительница одной женской организации,- количество изнасилований в нашей стране намного больше, чем нам бы хотелось!
   А сколько им хотелось, она так и не сказала.




                Не верю!
     В концерте, посвященном какому-то празднику,  участвовали звезды первой величины. И, конечно, Михаил Жванецкий. Режиссер был не простой, а из тех, кто всегда кричит «не верю!». Все номера у него планировались в крайне оригинальной режиссерской трактовке. Один на сцену должен был выехать на телеге, другой чуть ли не свалиться с неба. А когда пришел Михаил Михайлович Жванецкий, режиссер сразу взял его в оборот и сказал ему бодрым голосом:
- Значит так, Михал Михалыч, ваш выход должен поразить зрителя! Сделаем так: Вы выходите на сцену по диагонали и, не глядя в зал, подходите к рампе, там будет стоять небольшой оранжевый заборчик, на котором висит реклама спонсора.  За ним  мы спрячем ваш знаменитый портфельчик. Вы наклоняетесь, берете портфельчик, обнимаете его, как лучшего друга и идете к микрофону!..
   Жванецкий молча слушал, потом в несвойственной ему манере сказал:
-Слушайте, товарищ, идите Вы на х-й!
-Понял!- миролюбиво сказал режиссер.- Тогда выходите с любой кулисы прямо к микрофону!

                Кто ответит за базар?
     На Фестивале «Славянский базар в Витебске» все, кто обслуживал мероприятие, носили майки, где на спине было написано «Я отвечаю за базар!».  Кажется, это был первый случай, когда ответственные люди готовы были взять ответственность на себя!


                Провокатор
    Одесский народный драматический театр в торжественном убранстве. Готовится премьера спектакля про партизан. Приглашен районный партактив, ветераны войны, бывшие партизаны. Главная роль командира партизанского отряда отдана артисту от Бога и пьянице по жизни… назовем его Василием  Яблоковым. Освобожденный парторг Народного театра Кукиянов был категорически против Яблокова. Он говорил, что эту роль надо заслужить! А Василий пьет и этим может бросить тень на все партизанское движение. Но парторга уговорили. Василий клялся, что завяжет пить и проведет в театре политинформацию! А режиссер бил себя в грудь, что приставит к Василию надежного человека, чтобы он в день премьеры не наклюкался! На этом и порешили.
   Фабула спектакля была хоть и простой, но очень драматичной. В партизанском отряде завелся провокатор, который предал своих товарищей за жирные фашистские подачки. Весь спектакль отряд пытается выявить провокатора, но он хитер и коварен. И только в самом конце командир партизанского отряда в лице Василия Яблокова находит его и со словами «Собаке – собачья смерть» вершит над провокатором страшный, но справедливый суд, то есть всаживает в него всю обойму из именного маузера.
   И вот настал день премьеры. Надежный человек не оставлял Василия ни на минуту. Он так рассчитал, чтобы даже в туалет они хотели вместе. А режиссер проводил с ним воспитательные беседы и умолял не срываться, так как поручился за Василия своим партбилетом! За десять минут до начала Василий Яблоков был еще трезв, как председатель Общества трезвенников на людях! Но как оказалось, что за пять минут до начала он уже совершенно не вязал лыка и уже не смог бы отличить нашего от немца. Надежный человек разводил руками и лепетал что-то про полтергейст и другие чудеса.  Срочно вызвали пожарного, и тот из брандспойта вылил на Яблокова около ста литров ледяной воды.  Душ Яблоков хоть и принял, но душой его не принял совершено. Он  кричал на пожарника: «Фашист, я тебя запомнил нечисть!» и даже умудрился его боднуть головой. Короче, начало спектакля пришлось затянуть. Яблокову давали нюхать нашатырь, хлопали его по щекам, отпаивали каким-то отваром, который даже покойников ставит на ноги. Он фыркал, как лошадь на водопое и, вдруг, начал подавать человеческие признаки жизни и говорить на вполне членораздельном языке.  В эту минуту у режиссера появилась маленькая надежда сохранить за собой партбилет.
… И вот, наконец, спектакль начался. Василий Яблоков с маузером за пазухой появился на сцене, где уже собрался весь партизанский отряд. Выглядел он, как полуживое существо после большого бодуна, но зрители встретили командира бурными аплодисментами. Хлопали даже представители районного партактива. И за кулисами все облегченно вздохнули. Однако мозги Яблокова все равно были сильно затуманены, потому что норма алкоголя  в его в крови все еще оставалась смертельной!  Однако и это не было смертельно. И  все бы ничего, если бы Яблокову вдруг не попался на глаза «провокатор», которого он должен был разоблачить и уничтожить в финальной сцене.  Яблоков уставился на «провокатора» и его бледное лицо начало быстро наливаться кровью и ненависть к предателю  помутило и без того его замутненый разум. В результате он выхватил из-за пазухи маузер и со словами «Собаке – собачья смерть!» начал бешено стрелять в провокатора. Все артисты пришли в неописуемый ужас, потому что после этого играть уже было нечего, то есть, нежданно-негаданно в самом начале наступила финальная сцена, и нужно было давать занавес! Но провокатор не растерялся и сказал командиру партизанского отряда громко, чтобы услышал весь зал: «Мазила!». Таким образом он пытался замять инцидент, чтобы продолжать спектакль. Но не тут-то было. Яблоков, видя, что патроны не действуют, неожиданно схватил провокатора  за горло и начал его по-настоящему душить. В эту минуту актер от Бога Яблоков так вошел в роль, что ни на секунду не сомневался, что перед ним настоящий немецкий прихлебала!  Все бросились его отрывать от несчастного собрата. Пожарник на всякий случай начал поливать из брандспойта всю эту кучу мала! А режиссер нервно обдумывал, каким способом ему лучше всего покончить жизнь самоубийством.
   Одним словом в этот день премьера не состоялась. На карьере Яблокова поставили крест, но его спасла перестройка. Однако, роль командира партизанского отряда у него со скандалом отобрали и отдали играть бывшему провокатору, а роль провокатора теперь вынужден был играть артист от Бога Василий Яблоков.



МаЙсы в штанишках
Сегодня в это трудно поверить, но автор книжки когда-то тоже был ребенком! Повзрослел ли он с тех пор, сказать трудно! Коротких штанишек он, правда, не носит, по деревьям лазает крайне редко, но удивительному готов удивляться, как в детстве и готов, как в детстве, шухарить и бедокурить!


Почти каждый может о себе рассказать, что в детстве
• Однажды в гостях налил в аквариум стакан компота. Взрослые орали, а рыбы, наоборот, были очень довольны, потому что первый раз в жизни ели десерт!
• Поспорил с другом на пять копеек, что если духами полить деревья, то во дворе будет пахнуть весной.  Духи были французскими! После них во дворе было, как в апреле. Мать ругалась и чуть не падала в обморок! Глупые взрослые, как будто пять копеек уже не деньги?!
• Развинтил пылесос, хотел посмотреть, как он дует? Вечером был задушевный разговор с отцом, теперь неделю не могу присесть! Все равно, завтра начну развинчивать телевизор! А впереди еще швейная машинка, соковыжималка и утюг. В, общем, работы так много, что присесть не удастся!
• Полил бабушкины георгины керосином, а то она жаловалась, что они совсем не пахнут! Хотел, правда. полить духами, но они все ушли на весну.
• Проглотил целую упаковку таблеток! Мама сказала: «Хорошо еще, что это был «пурген!». А я вам скажу: ничего хорошего, что это был «пурген»!

Страшная тайна.
   Дочь наших друзей, когда ее привели на прием к «Ухо, горло, носу» сказала врачу с таинственным видом и полушепотом:
-А у нас дома папа живет!..

                Дядя йог
    Когда я учился в первом классе, сказал что не сделал уроки, потому что на моем письменном столе теперь спит дядя Миша, который  приехал к нам к в гости из Одессы.  А он спит на письменном столе, потому что он бухгалтер! Он на кровати не умеет спать! А под голову он вместо подушки кладет всегда бухгалтерские счеты! Последствия вранья я не помню. А дядю Мишу зря обидел. Он бухгалтером век не был. Он электриком был и под голову всегда клал амперметр.
               

                НАША ШАНЮША
     Нашей барышне Шанюше было два года восемь месяцев. Приходит она как-то из детского сада, где ей испортили настроение при раздаче конфет. Скорее всего, она хотела много, а ей дали мало.  А без настроения она здороваться не любит.
   Я ее убеждаю:
- Поздоровайся с бабушкой Раей!
- Не могу!- отвечает Шанюша.
-Почему?-не унимаюсь я.
-Потому что у меня чешется нога!
Причина, конечно, уважительная, но я опять настаиваю:
- Поздоровайся с бабушкой Раей!..
- Не буду! - стоит на своем Шанюша.
       Тогда я оставляю ее в покое и начинаю разводить философию на тему, что нужно дружить, что только тех, кто дружит и здоровается, угощают конфетами. И при этом лезу в буфет и достаю целый пакет «Барбариса». Шанюша делает вид, что не слышит, но, тут же бежит к бабушке Рае, а она, как назло, в ванне. Наша барышня терпеливо ждет минуты три, и только бабушка выходит, говорит ангельским голосочком и так громко, чтобы уже не было сомнений, что я тоже слышу:
- Здравствуй Рая!!!
  А потом подумала и сказала «Здравствуй Рая!!!» еще один раз, контрольный. И прибежала получать дважды заслуженную конфетку.

      Убеждаем Шанюшу подарить соску братику.
- Ты уже большая! А он маленький! Ты ему подари свою соску, а мы тебе купим подарок. Хорошо?
-Хорошо!- вдруг легко соглашается Шанюша.
-А что тебе подарить?
-Соску!- не раздумывая, говорит Шанюша!

               
               

                Малютки
     Когда я был ребенком, к нам во двор приезжал кинотеатр на колесах «Малютка». Это был старый, разукрашенный автобус, в котором показывали мультики. Пускали туда только детей, человек сорок. Ясно, что он всегда был забит до отказа, а родители ждали своих чад на улице. Сеанс шел двадцать минут. Потом шел следующий сеанс.  Для нас это был праздник на колесах, потому что телевизоров тогда еще не было. И вот однажды, когда нам было лет по восемь, и первый класс был позади, Валерка Орлов стащил из дома бутылку яблочной наливки, и с этим добром мы пошли в «Малютку». Показывали «Машеньку и Медведя». Когда свет выключили, мы отхлебнули по глотку. Валерка не был жадиной-говядиной и давал всем попробовать наливочку. Пахла она антоновкой и напоминала компот. Поэтому, многие охотно приложились раза по два-три. Таким образом, бутылка  с наливочкой обошла весь автобус.
  А на экране Машенька говорила медведю «Высоко сижу, на тебя гляжу! Не садись на пенек, не ешь пирожок!..». А нас от наливочки начало сильно развозить, и мы сидели с трудом, а кто-то уже и не сидел.
   Когда сеанс закончился, из автобуса начали вываливаться сильно выпившие дети. Все были навеселе, и от нас хорошо пахло яблоками. Наливочка оказалась чертовски хмельной, и нам еще часа три хотелось горланить песни. Но вместо этого нас пытали, но Валерку Орлова никто не выдал, даже девчонки. Потом родители растащили нас по домам. Не знаю, как остальным, а мне всыпали ремня! Он был широкий, кожаный, как у офицеров Советской Армии и имел чрезвычайно высокий КПД в воспитании подрастающего поколения. А когда я протрезвел, пришлось давать семье честное Ленинское, что пить больше не буду! И до восьмого класса я действительно практически не выпивал! И после восьмого, кстати, тоже!
   Так Ленинское слово вырвало меня из беспощадных лап всепобеждающего алкоголизма!
 



                Шесть умножить на четыре

    Валерка жил в нашем доме на третьем этаже с окнами во двор. Семья у него была хоть и не полной, но сложной. Парадом там командовала бабушка. Она имела замашки кавалериста и рубила всегда с плеча.
- Эй, Валерка! Иди, сволочь, домой!- как-то позвала его бабушка-кавалерист.
-  А чего там?- не отрываясь от игры в «Ножички», спросил Валерка.
- Мамка померла, вот «чего там»!- передразнила бабушка.
- Как померла?!- оторопел Валерка, до конца не понимая, что произошло.
 - Потому что ты, паразит, не учишь арифметику. Роза Абрамовна опять заходила жаловаться!
   …Валеркина мамка лежала на кровати, скрестив на груди руки. Мы с Валеркой затихли. У него покатились слезы.
- Вот, полюбуйся!- сказала бабушка. – А учил бы таблицу умножения, мамка бы сейчас живее всех живых была!
- Я выучу!- промямлил Валерка.
- Скажи  честное «Ленинское», паразит!
- Честное «Ленинское»!- сказал Валерка.- Вот те крест!
   - А «Ботанику» выучишь?- продолжала пытать бабушка.
-Выучу!- шмыгал носом Валерка.
- А кнопки Розе Абрамовне на сиденья будешь подкладывать?!
-Не буду! Никогда не буду!
-  А, что «жи» и «ши» пишутся через «и», выучишь?!
-Выучу, выучу!- обливался слезами Валерка.
- А убегать из дома будешь, паразит?
-Не буду, не буду!- клялся Валерка. Ему очень хотелось, чтобы мамка не помирала.
- Ну, смотри, Валерка! На первый раз поверим тебе!- сказала бабушка-кавалерист.- Давай, Нина, возвращайся к жизни!
   И тут же, его мамка открыла глаза и села на кровать.
    Они с Валеркой крепко обнялись и вместе плакали. А бабушка спрашивала:
- Ну, а сколько будет шесть умножить на восемь? А, не знаешь?!  А ты не подсказывай, собутыльник!- замахивалась она на меня газетой «Труд».
     Она никак не могла простить нам выпитую в кинотеатре «Малютка» яблочную наливку.
    И Валерка, шмыгая носом, и боясь, что мамка опять помрет, срочно вспоминал, сколько же будет шесть умножить на восемь, и отвечал, морща лоб и делая мученическое лицо:
- Будет сорок…  сорок…
- Сорок восемь,- совсем шепотом подсказала мамка. По-видимому, ей совсем не хотелось снова помереоть.

                Мушкетер и Христос
           Дело было на пасху. Сын  Изи Рабиновича, помешанный на романах Дюма, пришел из школы, где одним ухом что-то слышал  про то, что Христос воскрес.  Войдя в дом, он сказал торжественно, как и подобает событию:
-  Партос  воскрес!

               
                Жук и малый бизнес    
      В четыре с половиной года я проявил способность к дикому предпринимательству, то есть обменял насовсем маленькую серебряную ложечку на большущего навозного жука. Ложечка была ерундовая, с многочисленными царапинами, матовым налетом, а жук, напротив, был как новенький, блестящий и резвый. Но родные не оценили эту удачу. Не помню, но могу предположить, что в тот день ремень долго проходился по моей заднице. 
  Увы, малый бизнес во все времена с боем и воем пробивает себе дорогу.

ДЕТСКИЕ КАРТИНКИ ВЗРОСЛОГО ДЯДИ
      Когда мы были молоды и «чушь прекрасную несли», старость на наш взгляд начиналась уже лет после двадцати трех. Помню, будучи в пятом классе, мы жутко удивились, когда наш физрук Крюк Петрович, как мы его называли между собой, вдруг пришел в американских джинсах и майке с тигром на груди!
- Надо же,- сказала Наташка Томатова, возмущенная этим  актом вандализма.- Пожилой человек и в джинсах!
   Крюку было в ту пору лет двадцать пять, не больше.
     А наш сосед, сорокалетний дядя Боря казался ровесником динозавров.. Когда мы узнали, что он собирается жениться, мы пришли в неописуемый ужас! В нашем понимании, жениться в сорок лет также нелепо, как в двенадцать выйти на пенсию, хотя многие уже мечтали!

                Минздрав предупреждает!      
    Свидетелем этой истории я лично не был.  А привожу ее только, чтобы внести свою лепту в борьбу против курения.
— Папа, а, папа! А курить вредно?
— Вредно, сынок, вредно!
— Папа, а ты куришь?
— Курю, сынок, курю!
— Папа, ты, дурак, да?!

               

                Ситуация, однако
     У моих друзей  продвинутая дочка. Когда ей было три года, ее взяли на корпоративную вечеринку с семьями. Там, естественно, был и главный шеф. От него  зависела судьба, оклад и дальнейшая жизнь моих друзей. То есть,  этот шеф был Бог и царь в одном лице. Но их продвинутая дочка не знала этих нюансов. Поэтому, стоило ей увидеть шефа, как она сказала весело:
- Правда, папа, дядя похож на обезьяну?!
   Папа, чтобы не умереть на месте, вдруг подпрыгнул и начал спасать ситуацию. Он пустился в пространное рассуждение о том, что в некотором смысле все люди похожи на обезьяну, потому что существует теория… Дальше он призвал на помощь  Дарвина и других сторонников дарвинизма.  Потом он сказал, что обезьяны достаточно привлекательные и очень умные животные, и что лично он тоже похож на обезьяну. При этом он по-идиотски оттянул в стороны уши и скорчил бешеную рожу.
- Нет, ты на обезьяну не похож! Ты красивый,- упрямо сказала дочка,- а дядя очень похож!
    После этого наступила зловещая тишина, тяжелая, как двухпудовый топор. Шеф, пытаясь не реагировать, реагировал все сильней. Он вдруг вспотел и пошел  красными пятнами. Так плохо он реагировал обычно, когда его чихвостили в Министерстве..   
   А тут из другой комнаты пришли другие дети, которые тоже были продвинутыми и не разбирались в тонкостях субординации.     На беду, они слышали весь разговор. Кто-то сказал, что да, дядя - вылитая обезьяна и получил от отца затрещину.  А другой сказал, что дядя похож на рака, такой же пучеглазый и тоже всегда пятится!
- А мой папа сказал, что Вы козел!- радостно сообщил сын бухгалтера, который до этого детского откровения претендовал на должность главного бухгалтера.
- А мой сказал, что если ему не поднимут зарплату, он шефу натянет глаз на жопу!- похвалился Сеня и спросил, по-детски невинно,- Правда, папа?
   -Клянусь, Юрий Юрьевич,  я никогда не говорил, что натяну Вам глаз на это… Чтобы я не сошел с этого места!.. Иди сюда, придурок!- грозно приказал он сыну.
   Но, конечно, кульминацией вечеринки стало физическое насилие над шефом. Один пятилетний парень, кажется сын секретарши, которая ради шефа готова была лечь под танк, да что там под танк, даже под самого шефа готова была,  стоял в стороне расстроенный. По-видимому, его мама ничего такого про шефа не говорила, а только его нахваливала.  Поэтому, он просто подошел, и от досады пнул начальника ножкой под зад.
   Короче, на вечеринке быстро сложилась тупиковая ситуация. И чем сильнее народ клялся шефу, что он не козел и, конечно, не обезьяна, тем  жутче все выглядело.
   Кончилось тем, что шеф хватил жену и быстро ушел, даже не удосужившись найти какую-нибудь формальную причину для этого. Только хлопнул, как следует дверью. Взрослые были настолько убиты, что даже не стали вымещаться на детях.
    … Но после того, как бухгалтер, со свойственным ему философским взглядом на жизнь, сказал «Вот, б-дь…», не имея в виду никого конкретно, и, одновременно, имея ввиду всех, обстановка немного разрядилась.
    Мужчины высказали мнение, что детей надо регулярно пороть, как Сидоровых коз и, достигнув консенсуса в этом педагогическом вопросе, быстро напились. А женщины сошлись на мнении, что жена шефа – жирная корова! И,  что так ему и надо, этому козлу! А дети затеяли игру в прятки и через минуту забыли обо всем. Что тут произошло.
                Ради всех святых
    Жуткое дело, когда в шесть утра малышню  тащат в детский сад. На ходу одевают, на ходу кормят, на ходу запрыгивают в маршрутку. Ребёнок  орет, трет глаза и хочет кого-нибудь укусить.  И тут, конечно, всегда на помощь приходит водитель.
— А кто это у нас тут едет?!  А как тебя зовут, карапуз?!
 И ребенок, обычно,  на секунду прекращает капризничать и говорит водителю:
— Слышь, мужик, ради всех святых, закрой пасть, а!..


• Дочка моего друга всем хвалилась, что ее папа – любовник пива!


                Истина в канаве
      Я живу в израильском городе Явне, с ударением на «я», а не на «е».  И у нас есть своя канава. Она расположена таким замечательным образом, что проходит через весь город, рассекая его на две части: до канавы и после канавы. Надо сказать, что по обе стороны канавы город очень симпатичный, а канава портит ему весь фасад. И вот, после долгих предвыборных клятв чуть ли не на крови, ее начали засыпать. По всей длине поставили заборы, понавезли всякой ковшовой техники. И работа закипела. Это место походило на встревоженный муравейник, столько там двигалось рабочей силы. И вот я  прихожу домой и делюсь с сыном этой радостью. А он говорит:
–Канаву все равно не засыплют!
Я начинаю злиться:
- Выгляни в окно. Вот же факты! От них не отмахнешься!
- Все равно не засыплют!- упрямо твердит сын.
- Знаешь, ты глупо себя ведешь. Люди не любят упрямых!
Я приводил убедительные доводы! Я учил его жить!
-Канаву не засыплют!- стоял на своем сын.
- В кого у тебя это упрямство?!- выхожу я из себя окончательно.- Снять бы ремень, да надавать бы тебе по заднице!
  … А назавтра, ни с того ни с сего, вся ковшовая техника вдруг собралась и разом уехала. Потом исчезли рабочие. Потом постепенно растащили весь забор по обе стороны канавы. И все замерло, как на рассвете. Будто и не начинали канаву засыпать.
   С тех пор я понял, что наша непоколебимая уверенность в то, что мы приватизировали истину, несколько преувеличена. Конечно, за нами вековой опыт, а за ними ослиное упрямство. Но канаву, скажу вам честно, так и не засыпали до сегодняшнего дня!


               
Путин и Медведев морковку не едят!

   Учительница первого класса срочно вызвала родителей Мишки Хейфеца.
- Меня беспокоит ваш сын!- сказала она озабоченно.- Вот, полюбуйтесь.
Она достала из ящика стола Мишкину рисовальную тетрадку.
 - Смотрите, вот его картинка: два зайца кушают морковку. Вроде, все хорошо, да? А теперь, прочитайте, что написано внизу.
- Зяма и Нюма кушают морковку,- прочитал Мишкин папа.
- Вот именно!- сказала учительница.- Ну, что будем предпринимать? Или сразу пойдем к директору?!
- Можно его отлупить ремнем!- сказал Мишкин папа.- Только, за что?
- Хм!- пожала плечами учительница.- Вы считаете нормальным, что зайцев зовут Зямя и Нюма?! Это что вам, Израиль?!
- У нас живет еще хомяк. Девочка. Так мы ее зовем  Петровна!- сказал папа, чтобы показать свой интернациональный характер.
- Я, кстати, тоже Петровна. Лариса Петровна!- процедила сквозь зубы учительница.
-Извините ради Бога, мы Вас не имели в виду! Просто для смеха так назвали.
-Значит отчество Петровна – это смешно?! – спросила учительница.
- Нет, стоп! – сказал папа, чувствуя, что он влезает в дебри.- Давайте начнем разговор сначала…  А какие подписи придумали остальные дети?
- Вот!- сказала учительница.- Пожалуйста. «Зайки кушают морковку» - 22 человека. «Завтрак на лужайке – 3 человека. «Два серых друга» - 2 человека. И, наконец, ваш сын…
- Да, нехорошо вышло!- согласился Мишкин папа.
- Конечно!- сказала Лариса Петровна.- А завтра на подобном рисунке он напишет, что это Путин и Медведев… вы понимаете?!
-Не, не, не!- заверил папа.
   Мишка учился в престижной гимназии, поэтому папа не хотел, чтобы они оттуда вылетели с треском.
… Вечером в семье состоялся обстоятельный разговор. Начался он с подзатыльника, который был призван направить беседу в нужное русло!
- Ты чего, сдурел?!- спросил папа Мишку.- Ты как назвал свой рисунок с зайцами?!
   Вопрос был риторический, но Мишка риторику не уловил и, поэтому,начал отвечать.
- «Зяма и Нюма кушают…»
- Молчать!- приказал папа. – И заруби себе на носу, ни Зяма, ни Нюма, ни, тем более, Путин и ни Медведев морковку не едят!
- Вообще?!- удивился Мишка.
-Да!- уверенно сказал папа.- Поэтому, завтра же попроси у Ларисы Петровны прощение и напиши новую надпись!
- А, какую?- спросил Мишка.
Папа задумался.
- Назови рисунок «Зайки кушают на поляне морковку», ясно?! А хомяка мы больше Петровной называть не будем, понятно?!
- А как теперь будем?
- Теперь будем называть…  например, Дора! – папа слышал, что кукла Дора пользуется большой популярностью в мире и посчитал это имя безопасным.
- У нас завуча зовут  Дора Соломоновна!- сказал Мишка.
- Идиотизм!- сказал нервно папа, и, на всякий случай выписал Мишке еще один подзатыльник. 

                Три поросенка.

     Одна воспитательница  из хорошего детского сада, рассказывала  детям сказку  «Три поросенка».
"... И вот, поросенок подошел  к колхознику  и сказал:
-Простите, сэр, не могли бы вы дать мне немного сена на пропитание?!
На этих словах  воспитательница остановилась и решила поговорить с детьми.
- Как вы думаете, дети, что сказал на это колхозник?
Все дети начали тянуть руку вверх, а Миша Голд  выше всех.
-Ну, давай, Миша, что сказал этот колхозник?
- Я думаю, что он сказал: «Вау, охренеть можно! Нереально просто! Говорящая свинья!!!»


            

   
                Капец!
       Старший сын Юлика Бакенбардова Миша был продвинутым ребенком. И когда родился младший брат Сема, он от него не отходил.
- Ой, мама,- радостно говорил он и трепал малого за ушко,-  как хорошо, что он родился беленький! А, представляешь, что было бы, если бы он родился черненьким, как негр?! 
- Нет, не представляю…
- Капец бы тебе был, мама! Капец!

                МаЙсы фамильные
Говорят, что то ли в Кривом Роге, то ли в Караганде существует элитарный
«Клуб херовых фамилий!»
     Стоит ли говорить, что фамилия Председателя там Херов. И он этой фамилией очень гордится.
     Вступить в этот Клуб практически невозможно, настолько там серьезный отбор!
     Так там однажды в приеме отказали даже человеку с фамилией Говнов! Причем, на том основании, что у него «совсем не херовая фамилия»!
     А Леве с фамилией Псих сказали, что у него не фамилия, а диагноз!
      Отказали в приеме в «Клуб херовых фамилий»  даже Мише Козлу! Причина? Ну, она на поверхности! Его заподозрили, что это не фамилия, а черта характера!
   Казалось бы, г-на Диареева обязаны были принять с руками и ногами! Ан, нет! Они сказали, что да, Диареев – это не хорошо! Но, настоящее несчастье - это Запоров! По-видимому, их председатель Херов, первым не страдал, а вторым – страдал очень!
     Никто и не думал, что откажут в приеме самому Коле Переписькину, у которого, как не трудно догадаться, кличка была еще хуже фамилии! Однажды, этот Коля даже сказал, что лучше бы у него была фамилия Рабинович!
     Отказали и Муделю! Ему ответили в письменном виде и на официальном бланке: 
«Уважаемый товарищ, Мудель! К сожалению, Вам отказано в приеме в Клуб херовых фамилий! Ничего уникального в вашей фамилии мы не видим!  На сегодняшний день у нас в стране  Муделей больше, чем пуделей!».
       Кстати, кто не в курсе, этим же может похвастаться и наша историческая Родина! А если говорить про наш Кнессет, там вообще все мудели, до одного!
         В, общем, прав был Антон Павлович Чехов, который сказал. что: 
«Нет на свете такой дряни, из которой  Господь не сделал бы фамилию!».

   А что касается нашего брата, то и здесь еврейское счастье тут как тут! И при определенном везении даже любое ругательство может стать нам фамилией! Яша Гад, Циля Кукиш, Зяма Пофиг, Лева Скот (кстати, если Вальтеру такая фамилия сходила с рук, то Леве – никогда!) и, наконец, Нема Анакойхер!
    Он, между прочим, так любил свою фамилию, что старался выговаривать ее четко и внятно Нема А-на-кой-хер!
    Да, что говорить, над еврейскими фамилиями кому не лень  смеются! Вот Вам, для подтверждения, анекдот:
«-Чуешь, Говнищенко, яка смешная еврейская фамилия – Перельмутер!»
   А в Одессе жил Абрам Любка. Таким образом, слева направо он был мужчина Абрам, а справа налево – женщина Любка!
   А в Кемеровской области женилась как-то пара Вера Бляха и Толя Муха, и взяли они себе общую фамилию Бляха-Муха! Но потом они не очень были довольны. Народ их на каждом шагу вспоминал. Всё «бляха-муха!», да «бляха-муха!». Наверное, жизнь просто у народа  нелегкой была в Кемеровской области!

   Один солидный человек, которому нельзя не доверять, рассказывал, что очень неприятная фамилия была у их сантехника из ЖЭКа.. А фамилия у него, сто раз извините, была Жопов!
     Но в пять раз хуже была фамилия у скорняжника Левы из Одессы. Фамилия у него была ПЯТИжопов, и его безоговорочно приняли в элитарный «Клуб херовых фамилий». И этот Лева Пятижопов всегда сидел у них в президиуме и занимал целых пять стульев!..

* А у нашего знакомого была очень красивая фамилия Сема Лимонад. Но, оказывается, и с такой красивой фамилией можно пострадать! Вот пошел Сема как-то сдавать анализы. Написал на баночке фамилию, поставил баночку в специальное окошко и ушел. А через пару минут из окошка высовывается разъяренная медсестра и орет:
-Какая сволочь написала на анализе мочи лимонад?!
   Хорошо, что Сема Лимонад уже унес ноги!
 
               
                Правда жизни
   В одной школе был ученик по фамилии Наглый. Он был круглый отличник. Когда учителя приводили его в пример, они говорили:
- Дети, учитесь, как Наглый!.. Вот увидите, в отличие от Вас, Наглый всего добьётся в жизни!
   Тогда никто даже представить себе не мог, насколько учителя были правы. Они, как в воду смотрели. И когда наступил наглый век, все ненаглые выпали в осадок, а все наглые остались на плаву.


 
                Улучшение фамилии
    Раньше я сильно картавил. Ясное дело, что я не выговаривал букву «Р». Так на еврейское счастье моя фамилия содержала ровно две буквы «р». Потом, когда я печатался в «Литературной газете», редактор «Двенадцати стульев» Игорь Двинский решил мне преподнести подарок и вместо Крумера с двумя «р» предложил стать Крумовым с одним «р». То есть,  хотел в два раза улучшить мою фамилию! Но я отказался и сказал, что хочу печататься под фамилией с двумя «р».    А почему они после этого согласились, не понимаю до сих пор!


                Сказка про дружбу народов
Это была очень  красивая сказка, но, извините,   с «говняным» концом!
    Жила-была на свете простая русская девушка Циля. И вот как-то раз познакомилась она в университете Дружбы народов с хорошим китайским парнем по имени Чанг, и стали они дружить! И когда у Цили вдруг сарафан полез на лоб, решили они пожениться! Стоит ли говорить, как были счастливы Цылин русский папа Абрам Соломонович и Цилина русская мама Соня Соломоновна! И тогда китайский жених Чанг преподнес им в подарок шесть двухлитровых китайским термосов, которыми он слегка приторговывал, чтобы не помереть в студенческой столовой! А на вопрос: «Почему именно шесть?!», он ткнул себя пальцем в грудь и сказал: «А больсе у миня неть!».  И Цилины папа и мама на радостях начали свое счастье заливать… чаем!
    А между тем, у китайца Чанга с нашей Цилей родилась тройня и все девочки (китайцы, известное дело – просто мастаки в этом деле, похлеще кроликов!). И назвали их просто Вера, Надежда и Любовь!
 А когда барышни выросли, их стали называть по имени-отчеству. А мерзкие люди в отчестве паузу специально делали, и выходило на китайский манер, но с русским смыслом: Вера Чан-Говна, Надежда Чан-Говна и Любовь Чан-Говна!
   В общем, думать надо, когда замуж выходишь!.. Хотя, история знает много историй, когда папа был не китаец. А еврей и звали его, например, Срулик! И тут тоже не трудно догадаться, какие отчества имели их дети Левы, Яши и Рахели!
Р.S.  Слава Богу, что потом почти все эти Левы, Яши и Рахели уехали в Израиль, а в Израиле, где даже премьер-министра называют просто по имени, их отчество уже не играло такую роль!



                МаЙсы графоманов

     На пороге редакций они появляются неожиданно, как смерч, тайфун и ураган вместе взятые.  Их побаиваются даже самые тертые редакторы.  Приговор графоманы выслушивают по-разному. Одни исчезают бесследно, бубня что-то про вечность, которая всех рассудит.  Другие  борются до конца, скандалят, дерутся и пишут гневные жалобы в разные инстанции, включая  Комитет по спасению саранчи.
     Не одну редакторскую руку выкрутили графоманы, не одного издателя довели до «Кащенко». Они проносят свою «писучую» страсть через жизнь, и, даже на смертном одре, и на гражданской панихиде в их честь, они продолжают строчить, потому что их призвание выше смерти!

   Фамилия Куплетов в узких литературных кругах была просто легендарной. Он строчил стихи быстрей, чем красный пулемет строчил по белым. Он выдавал на гора стихи килограммами, а прозу центнерами! Но все равно его отказывались печатать даже стенгазеты. А зря! В его творчестве было столько буйства, искренней веры и неподдельной тупости, что ему можно было присуждать звание «Заслуженный графоман республики»

   Слава Маяковского, который всегда себя под Лениным чистил, не давала Докторову покоя! Да дело, в общем-то, было не в славе! Просто, Куплетов любил «в Ильиче вождя и в вожде Ильича»! И по его меткому выражению «делал это крепче Маяковского!»
   В агонии преданности к вождю пролетариата,  он написал бессмертные строчки:

«…Владимир Ильич, пожалуйста, встаньте! А я вместо Вас полежу!"


  Говорят, в оригинале было «А я вместо вас полижу!». Была ли это описка или принципиальная строчка, проливающая свет на пристрастия Ильича, до сих пор неизвестно!
      По  своему напору Куплетов, без сомнения, превосходил монголо-татарское нашествие. Пусть не сразу, но иго закончилось. Нашествие же Куплетова на редакции, казалось, не закончится никогда! В отличие от монголо-татар, у Куплетова был хороший козырь: безукоризненная национальность и сугубо пролетарское происхождение! Называл он себя не иначе, как русский пролетарский поэт! Просто отмахнуться от поэта с таким  амплуа было практически невозможно, и редакторам приходилось читать Куплетова от корки до корки!  Он носил рукописи рюкзаками! И стоял над душой, пока не прочитают!
    Особенно опасен был Куплетов на всевозможных мероприятиях! Ему было все равно, по какому поводу читать свои бессмертные строчки: родился ли кто-то или помер, или где-то корова дала больше нормы молока, или из огня кто-то вынес бюст Ленина – Куплетов тут же  отзывался поэмой. После этого он мчался в редакцию и долго читал себя вслух! По дороге он мог остановиться на трамвайной остановке, если там скопилось больше двух человек, и вскинув вверх правую руку, на одном дыхании  выкрикнуть всю поэму! 
   В порыве творческого помутнения и в состоянии интеллектуальной комы, Куплетов  хвалился, что  вышел из знаменитого рода куплетистов, которые писали при дворе. При каком дворе они писали, куплетов не уточнял.

     А теперь, без лишних слов, предлагаем лучшее из самого Куплетова! А худшего у него и не было! Наслаждайтесь!

Из его поэмы «Швея и мотористка!»:

«…И вот волнение нескроя, секунду каждую ценя,
     Она несла детали кроя в сиянье завтрашнего дня!»

Из его поэмы «Хлеб и партизан!»:

«…Валун замшеловый увидя, он сел в скрещении дорог! И обнажил видавший виды с огромным шрамом чистый лоб!»

«… У тонкой ели в изголовье лежал я раненый три дня! И вот кусочек хлеба с болью принес мальчонка для меня!»

      Однажды Куплетов услышал очень трогательную историю про Бунина:
   «Когда Бунин женился на юной женщине, она ему поставила условие, что впустит в свою спальню, если вначале он ей под дверь просунет написанную новую главу романа! И Бунин часто одну и ту же главу пытался просунуть под дверь дважды! Жена  его разоблачала и отправляла писать новую главу! А потом она говорила: «Мне ужасно хотелось его впустить, я плакала от отчаяния, но в те минуты я  думала о великой русской литературе!».
     Эта история сильно зацепила Куплетова и запала ему в душу. Он, наконец-то понял секрет успеха и строго настрого запретил жене  «идти с ним на компромисс  по сексуальной части»,  если  не напишет за день как минимум две, две с половиной поэмы!
    Потом он узнал, что Николай Васильевич Гоголь сжег второй том «Мертвых душ».  Докторов решил переплюнуть Гоголя и ему это удалось! Он сжег сразу и первый рукописный свой  том, и второй! За это редакторы местных газет были ему несказанно благодарны!
И, наконец,  он прослышал, что Пушкин велел жене Наталье  шесть лет после его смерти не выходить замуж.
   Куплетов  проявил нечеловеческую скромность и запретил супруге  всего пять лет быть вдовой!
       А потом он и в самом деле умер. Ничего не поделаешь, такое когда-то случается почти с каждым человеком, даже бессмертным.  И все редакторы пришли на его гражданскую панихиду. И искренне вздыхали.
   После его ухода литературная жизнь в городе стала вялой и скучной.
   А жена Куплетова вообще больше никогда не выходила  замуж!

     Вспоминая как-то Куплетова, мы читали его строчки. А потом приятель спросил:
 -Ты вот Петрарку наизусть помнишь? 
-Не очень!- сказал я честно.
-Вот именно!- хмыкнул приятель.- Я тоже. А стихами Куплетова сыплем наизусть!
   И это было правдой!

•      Моему другу, издателю и Главному редактору журнала «Мишпоха» Аркадию Шульману прислали как-то рукопись эпохального романа «Еврей-герой из Крыжополя». 
Ну что ж, на издателей иногда обрушиваются и такие рукописи!..



    А  в газете «Искусство культуры» в статье о «кубическом» периоде в жизни художника, вместо «Пабло Пикассо»  было напечатано  «Падло Пикассо»
По-видимому, автор статьи люто ненавидел кубизм!

                Приятности солдат
«…Люся нарвалась на неприятности солдат. Неприятности были большими и она их сразу почувствовала».
Откуда это? И Вы еще спрашиваете?! Это из эпохального романа Ильи Горячего «Люся и пограничник». Что, не читали?  Я тоже! Но, прочитав лишь этот маленький абзац, готов вступить с автором в спор, Итак, позиция автора  Ильи Горячего достаточна спорная.  Думаю, многие читатели, в отличие от автора, считают, что Люся нарвалась как раз на «приятности» солдат!


                Зоологи в шоке
    Однажды в  детском журнале "Малышок"  был опубликован  рассказик о тушканчиках, которых автор умиленно называл "маленькими длинноухими зверьками". Но так случилось, что в рассказик  вкралась  небольшая опечатка. В слове "длинноухими" по ошибке  поменялись местами буквы "у" и "х". Таким образом на свет появилось совершенно новое животное, ранее неизвестное науке. Зоологи всего мира забросали редакцию факсами с требованием предъявить  науке длиннох-ее животное, или, на худой конец, его фотографию. В то время еще не было фотошопа, поэтому редакция была вынуждена дать опровержение. А главный редактор за длинох-ее животное, как следует получил по ушам.

      




                Нет предела человеческим возможностям
        Саратовский водитель-дальнобойщик Андрей Бездорожный, благодаря опечатке стал саратовской знаменитостью!  В областной газете «Саратовская правда» про него напечатали хвалебную статью, где рассказывалось, что он без аварий проехал 100 тысяч километров.  Заголовок статьи должен был быть очень хорошим:
 «Сто тысяч километров  - не предел!» 
Но каким-то невообразимым образом в слове предел буква «Р» поменялась местами с буквой «Е». Представляете?!
   А ниже заголовка была  большая фотография улыбающегося героя Андрея Костылева.
   Стоит ли говорить, что впервые весь тираж газеты расхватали, как горячие пончики! И все, кто встречал Андрея, дружески хлопали его по плечу и говорили «молодец, парень!»


МаЙсы  амурные

Детям и эстетам рекомендуем эту часть беспощадно выдрать из книжки. романтической истории.

               



Когда Петрарка отдыхает
     Валерий Яковлевич был довольно популярным телеведущим и полностью сумасшедшим рыбаком. Это в конечном итоге сыграло с ним очень злую шутку. К нему на передачу как-то пришла молодая учительница литературы рассказать про свои передовые методы. И Володя сразу влюбился. Раз и навсегда! Такое с ним часто бывало. В общем, он эту учительницу начал сильно обхаживать. В галантности он переплюнул даже лорда Бекенгемского, в щедрости - аллигарха Абрамовича, а в романтичности -  Ромео и Джульетту вместе взятых. Он читал ей стихи Петрарки, говорил головокружительные комплименты, дарил охапками красные гвоздики. И ее сердце постепенно таяло. А кто, скажите, устоит, когда к тому же он был хорош собой, умен и необыкновенно интеллигентен.
   И вот Владимир Яковлевич решился в воскресенье пригласить ее домой на уху. Варил он ее потрясающе. Добавлял крапивы, перца, картошечки. Уха получалась наваристая, как студень и жаркая, как любовь.  И вот, в субботу он собрался слетать на рыбалку, уху-то варить он поклялся из пойманной рыбы. Именно слетать, потому что любовь ему давала крылья.
   Короче, чтобы не утомлять подробностями, скажу сразу, что ловил Владимир Яковлевич всегда только на опарыша, то есть на личинки мух. Кто не знает, водится он, обычно, в помойках. У Владимира Яковлевича была одна любимая помойка, где он этих опарышей добывал. Процедура была очень проста: перегнулся внутрь, зачерпнул лопатой побольше и все это в сетку.
  … И вот в шесть утра он уже был у помойки и только зачерпнул оттуда целую лопату, входная дверь соседнего дома скрипнула и оттуда вышла… вы думаете учительница?.. Да, это была она!  До того момента, как у Валерия Якорвлевича потемнело в глазах, он встретился взглядом со своей возлюбленной и она, преодолевая ужас, спросила:
- Валерий Яковлевич, что вы там делаете в помойке?!
   Он не ответил. Что тут ответишь? Он бросил лопату и побежал куда глаза глядят. И остановился только, когда не то, что бежать, уже и стоять не мог и жить не хотел.
   В общем, этот красивый роман увял, как сорванная роза, хотя сравнение само по себе слишком банальное, чтобы передать всю горечь Владимира Яковлевича. Он по-настоящему страдал. Даже начал писать стихи.
 С тех пор прошло довольно много времени, но рыбу он теперь ловит только на тесто и еще на пареный горох.

• Как-то, будучи в средней полосе России, я выпивал в случайной кампании, и один человек, совершенно не знающий историю, спросил с завистью: «Неужели у мужчин в Израиле  действительно такие большие…, что они вынуждены делать обрезание?!». И тогда я, чувствуя прилив патриотизма, гордо сказал «Да!».

А потом мне вспомнился анекдот:
    В приличный публичный дом выходит первый день на работу одна скромная дама. Она жутко волнуется, хочет завязать как-то разговор с коллегами нелегкого труда. Наконец, краснея, будто в первый раз, она подходит к бандерше  и почти заикаясь спрашивает:  «А как вы думаете, что лучше, когда у мужчины большой или когда маленький?». Та лениво привстала и сказала: «Деточка! Запомни, больших вообще не бывает!»

• Тревожное письмо пришло однажды на городскую телестудию:
 «Скажите, если муж хочет заниматься любовью только с включенным телевизором - это норма или извращение?». 
   И знаете, редактор ей ответил! Он написал, что если в это время идет сериал про любовь – это норма! А если «Новости» – это, без сомнения, извращение.
   И он был прав, потому что те «Новости», которые на нас обрушивают СМИ – это жуткое извращение!
 

• Гаремы всегда  существовали не от хорошей жизни! Просто женщине в одиночку мужчину не прокормить!

               

                Такая работа
   Одна дама очень приятная во всех отношениях работала в серьезной организации, которая ответственно боролась со СПИДом. Они вели просветительскую работу и убеждали народ пользоваться презервативами.
   В общем, шла она на такую встречу с народом и несла в сумке сотни три презервативов, чтобы раздать их после лекции, как гуманитарную помощь!
    Но когда дама уже почти пришла, она  споткнулась о порог, упала, и выронила сумку.  Из сумки сразу же высыпались все три сотни пачек с этими штучками.  Ну, народ кинулся помогать даме их собирать.  Собирали молча. Она же очень засмущалась, и, чтобы как-то оправдаться, сказала:
- Работа у меня такая..,- потом запнулась на секунду, потом добавила,-  ну, в общем, это мне на сегодняшний вечер…
   И народ понятливо закивал.


                КРУПНОПАНЕЛЬНОЕ ПОКОЛЕНИЕ
    В шестом классе нашим любимым анекдотом был вот этот:
Ночью в крупнопанельном доме раздается нежный мужской голос:
 -Чья это попочка такая?! Чья это такая попочка?! Чья это попочка сладкая?! И тут из-за стенки раздается грубый голос:
- Слушай, мужик, разберись, наконец, чья это жопа!
Потому-то и не было в России секса, потому что целое  поколение выросло в крупнопанельных домах!

 

          
•         У Миши Крупноногого был тик – он подмигивал левым глазом. Причем сразу три раза подряд. Это ему не мешало жить, а даже наоборот.  А что, человек всем подмигивает, что плохого?! Ему даже многие в ответ подмигивали. И даже девчонки. Но когда Миша  шел в аптеку купить, например, аспирин или горчичники,  это была просто беда. Ни разу ему не удавалось купить то, что ему прописал доктор. Миша непроизвольно подмигивал три раза подряд, аптекарша понимающе кивала в ответ и под прилавком заворачивала ему три  пачки презервативов.  Он, будучи стеснительным, молча брал их и уходил домой. Таким образом, этих презервативов у него в тумбочке скопилась целая гора, то есть, на целую жизнь вперед! И его еврейская мама Дора Моисеевна в ужасе думала, что у Миши никогда не будет детей, а у нее внуков!

                Хороший «День»   
      Над этой историей уже посмеялась не одна тысяча людей. Думаю, еще многие посмеются с таким же удовольствием.
     На Украине есть такой поэт Иван Драч. Поэт, как поэт, не хуже других. И вот у него был юбилей и городская газета "День" опубликовала портрет поэта с открытой широкой улыбкой и поставила крупный заголовок: «Драчу 60 лет!»


•      Есть такой мужской журнал «Слон». И, естественно, есть там главный редактор. А у редактора есть редакторская колонка, куда он пишет о наболевшем.    В юбилейном десятом номере он написал следующее:
  «… Сколько сложностей подстерегает настоящего мужчину на его нелегком жизненном пути! Но самое страшное – это перелом основания члена. Уж поверьте мне на слово!..»
   Да, нелегкая, видно, судьба была  у главного редактора журнала «Слон».



                ИНТИМНОЕ               
     Охапками, мешками, тоннами приходят в редакции письма о самом главном. И за каждым из них  нелегкая судьба, разбитая вдребезги любовь, за каждым откровенные строки про это… Материалы, предлагаемые ниже, любезно предоставлены нам «Журналом о главном»
• «… За время учебы в институте Культуры я освоила все виды секса. И вот институт  позади, скоро буду работать по специальности.»
• «…Я отдавалась ему всю ночь, но до секса все же,  не дошло».
• «… Пробовал заниматься с Аней сексом в воде - ничего не получилось. Она все время всплывает».
• «… К сексу я отношусь серьезно и ответственно,, мужу изменяла лишь дважды: со своим шефом и с каким-то пьяным».
• «… Похоже, на меня навели порчу: я нравлюсь только бюджетникам!».
• «… Я с детства мечтала стать женщиной, а когда решилась, было уже поздно».
• «… Поклонников Маши я постепенно начал бить. Уделал одного, потом второго, а третий меня озадачил. Вытирая кровь, он сказал: "Всех не перебьешь!"».
• «… Мой персональный вибратор быстро сломался, хотя согласно инструкции я эксплуатировала его не более 14 часов в день».



                На дворе был  1990 год.
    Евреи снялись с насиженных мест и ведомые зовом предков. Поехали на историческую Родину. И вот мы, как с неба, свалились в Тель-Авивском аэропорту «Бен-Гурион».
    Мы ходили по Израилю в сандалетах с носками, в семейных трусах, которые заменяли нам шорты, и в майках с надписью на груди СССР.  Местные жители, которые были похожи на евреев, как мы на китайцев, встретили нас добродушно. Приносили нам пироги, фрукты, рассказывали про холодильник и учили, что штепсель надо засунуть в розетку, а иначе это чудо морозить не будет.  А глядя, что мы сами солим огурцы и пьем в хамсин водку,  думали, что мы и щи хлебаем лаптем, а при виде телевизора должны от страха зажмурить глаза, пасть на колени  и молиться по типу первобытного человека.
    Надо сказать, что и государство не сразу оценило наш интеллект. Поэтому, министерства, ведомства и общественность тоннами выпускали всякие памятки, инструкции и прочую дребедень. Нас учили все, кому не лень, а лень тут никому не было. Конечно, не обходили вниманием и вопросы секса.
   Сегодня сложно в точности восстановить тексты тех памяток и инструкций, но думаю, они были, примерно, такие:
                «Еврею о сексе»
                (памятка)
        Что такое настоящий еврейский секс еврей может узнать только на исторической Родине! Известно, что в России из двух человек, которые находились в кровати, как минимум, один был агентом КГБ, который пристально следил, чтобы население не зачинало будущих диссидентов и сионистов! Поэтому, в галуте еврей отдавал предпочтение молчаливому сексу, боясь сказать лишнего! В Израиле же все по-другому: партнер  во время секса может вести себя совершенно свободно: петь, танцевать, разговаривать с мамой по телефону.  Кроме этого, чтобы получать максимальное удовольствие, рекомендуется регулярно спрашивает у партнерши «Ма нишма?», что в переводе означает «Ну, как я сегодня, Маша?!». А она ему, как правило, должна отвечать  «Беседер гамур!», то есть «Ой, хорошо-то как на Родине, Коля!».
  Желаем и тебе, новый репатриант, добиться в вопросах секса хороших результатов! И помни, секс принадлежит народу!  Еврейскому народу!

                ЛИБРЕТТО  ДЛЯ ЕВРЕЙСКОГО БАЛЕТА
(читать под мотив «Семь сорок»)
Это либретто было написано автором специально для «Театра балета Валерия Панова» и замечательно поставлено Мастером!
  … Много лет назад, когда Б-г еще был ближе к нашему народу, а народ был больше похож на нормальных людей, ровно в семь сорок в небольшой городок Кирьят-Шлимазл приходил сверкающий никелем локомотив, который назывался «Вера, Надежда, Любовь». Но люди тут  называли его не «Вера, Надежда, Любовь», а просто «Агицин Паровоз». «Агицин паровоз» нехотя делал тут остановку, но уже через минуту давал протяжный гудок и летел дальше. 
  И каждый день этот Агицин Паровоз бегала встречать бедная еврейская девушка Шейна. Она бежала на вокзал, сломя голову, и каждый день надеялась, что чудо свершится, и он вернется! Но ее ждало разочарование, потому что чудо, известно, каждый день не свершается.   
   Шейна ждала своего любимого Срулика  Кукильмахера, который еще весной уехал в большой город Бобруйск, чтобы стать там из Срулика большим человеком Исраэлем Кукильмахером!  Но стать даже просто человеком в Бобруйске не так уж просто и занимает время, а уж стать большим человеком– на это часто не хватает целой жизни! Поэтому Шейна каждый день в семь сорок тяжело вздыхала и шла домой с опущенной головой.
   А дома ее хотели выдать замуж за очень богатого, совершенно бездушного и невыносимо толстого провизора Боруха Глома. От него всегда противно пахло касторкой, чесноком и большими деньгами, хотя говорят, что деньги не пахнут.  Но Шейна сильно сопротивлялась и даже поцарапала Боруху нос, когда их оставили наедине, чтобы они снюхаолись! Шейна была не от мира сего, поэтому запах денег для нее значил не больше, чем запах касторки! 
   … И вот однажды в семь сорок, когда Надежда уже улетучилась, а остались только Любовь и Вера, с локомотива сошел ее Срулик, но чтоб вы знали, это уже был другой Срулик!  Носильщик нес за ним роскошный кожаный саквояж бордового цвета и все время говорил: «осторожно, барин», а сам Срулик, вернее, извините, Исраэль Кукильмахер блестел от бриолина больше, чем сам никелированный Агицин Паровоз. При этом, он курил дорогую пахучую сигару, которую не мог себе позволить даже городовой Крупнорыло из Бобруйска!  И все уже подумали, что бедная Шейна ему теперь не пара, он ведь теперь важный гусь! И уже ее еврейская мама собиралась  бежать к провизору Боруху Глому, чтобы уговорить его стать их зятем. Но буквально через пару секунд бывший Срулик вытащил из бордового саквояжа роскошную серебряную шаль и надел Шейне на плечи, а это уже кое-что значило, и не только в Бобруйске!..
    И потом они целый час стояли на перроне, крепко обнявшись и обливаясь слезами!  И первый раз за много месяцев  Шейна и Срулик были счастливы. И первый раз это счастье не было еврейским!..
   И потом, когда Шейна стала мадам Кукильмахер и нарожала кучу детей, она им часто рассказывала сказку про замечательный, никелированный «Агицин паровоз»
   




МаЙсы про мудряков
Знаете, даже мудрые иногда выглядят мудаками. Впрочем, и мудаки иногда бывают мудрыми. Этим и вызвана необходимость соединить первых со вторыми и написать майсы про мудряков.

•    Пару лет назад в России появилась новая молодежная организация с неприличной  аббревиатурой, призванная, по-видимому, полностью заменить Ленинский комсомол. Она называлась просто и емко: «Единый Блок Левых Организаций». Все, кто видел членов этой организации, утверждают, что их лица полностью соответствовали их аббревиатуре! К счастью, организация быстро распалась. Говорят, из-за того, что мордой не вышла.
• На съезде работников Санэпидемстанции  Главврач тревожным голосом:
«Товарищи, окружающие нас микробы подняли свои головы!»
• А как вам объявление:
 «Вход на коньках в бассейн строго воспрещен!»
   Но, говорят, это объявление так и не помогло. И на дорожках бассейна регулярно появлялись лица в плавках и на коньках. И даже, на лыжах, что, впрочем. инструкцией не было запрещено!      

   


• Пляж в Одессе  на Большом фонтане. И вот  только что приехавший курортник спрашивает у другого курортника:
- Простите, Вы не знаете, где здесь туалет?
- Нет, я здесь всего четыре дня…
 
!

                Собака по имени Циля
     Это случилось в Витебске на улице  Карла Маркса.  В три часа дня меня укусила собака. Она молча подошла сзади, цапнула за щиколотку и спокойно ушла. Я опешил. Всю жизнь я люблю собак. Любую дворняжку готов обнять и отдать ей  свой бутерброд. А тут, ни за что, ни про что! Так, между прочим, даже полаять поленилась… Цапнула и пошла. В ее поступке было такое презрение, будто я при невыясненных обстоятельствах когда-то украл у нее мозговую косточку.
- Если собака бешеная, к утру можно помереть!- как могли, успокоили меня родные.
   И я пошел к доктору, потому что к утру помирать было мне рановато.
   Доктор сразу озаботился и посмотрел на меня прощальным взглядом.
- Что за собака?- спросил он тревожно.
- Она мне паспорт не показывала!- решил я пошутить, чтобы снять напряжение.
- Напрасно смеетесь!- сказал доктор и начал кому-то звонить. Возможно, даже. В погребальное бюро.- Тут история простая. Собаку надо найти и проверить на бешенство. А иначе вам вмундохают тридцать уколов в живот! У нас одного спецназовца кололи, его диверсант укусил, так он на третьем уколе на стенку полез, и головой потолок прошиб. Но вы не переживайте. Вы до третьего укола навряд ли доживете!
   В общем, я  дал подписку о невыезде и поехал искать собаку на улицу Карла Маркса.  Хорошо, мне попался там дворник.
- Укусила, говоришь, тебя? Такая, сморчок, да? Не ухо, не рыло, да?!.. Так это Циля! Она тут весь микрорайон перекусала!
   Я поднялся на второй этаж. Эта тварь залаяла еще из-за двери.
- Извиняюсь!- сказал я с порога.- Ваша собака меня покусала.
- Циля? Не может быть!- сказал хозяин и посмотрел на меня честными глазами.- Она никогда никого пальцем не тронула!
- Надо с ней в лабораторию ехать, а иначе мне уколы вмундохают. От бешенства!
- Какого бешенства?! Посмотрите на это ангельское создание! Она, как и вы, из хорошей еврейкой семьи. И после этого ты хочешь, чтобы ее обвинили в бешенстве и пустили на мыло?
   Перейдя на «ты», хозяин схватился за голову и начал изображать страдания. Этот этюд ему удался. А ангельское создание мелко скалилось, и выжидало удобный случай, чтобы цапнуть меня еще раз.
-  Ее знаешь, как зовут? Циля! И это не случайно! Потому что, по всем показателям она  наш человек! Порсмотри, какие у нее печальные глаза!
    - Знаете, это черт знает что!- сказал я возмущаясь.- У меня родную тетю из Одессы  тоже зовут Циля.
  -Так что?!  Поверь мне, она бы не обиделась, ты посмотри какая это собака! У нее порода написана на морде!   Клянусь, будь она не сука, а он, мы бы ей сделали обрезание, такая это еврейская собака! А ум?! Как у всей сборной  России по шахматам, а там тоже одни евреи! Так что не страшно, что твоя тетя тоже Циля! Это даже для нее почетно!
    И он посмотрел на меня, как будто это не собака укусила меня, а я укусил собаку!
- Хорошо, если она у Вас такая умная, отчего она тогда укусила еврея!- не сдавался я.
- А на тебе не написано, что ты еврей! Ты что, в синагогу ходишь? Ты субботу соблюдаешь?! У тебя, наконец, обрезание присутствует? Предъявите тогда народу!
   Я зарделся. Ни на один из этих вопросов я не мог ответить положительно даже с большими оговорками.
- Ну, вот!- подытожил хозяин,- где ты и где евреи?!
 - А нюх?!  У собаки должен быть нюх!- начал я хвататься за соломинку!
-Ой, я тебя прошу! На колбасу, да! А на еврея нет! Ты ей докторскую за три километра покажи, она тебе руку откусит и не улыбнется!
- Вот именно!- хмыкнул я.
- Что он несет за глупости?!- появилась в дверях дама пятьдесят шестого размера.- Разуй глаза и посмотри на нашу Цилю! Это же сущий муравей. Разве она могла напасть  на такого бугая, как ты?
- Но она меня за ногу…
- Ой, не преувеличивайте!.. Слушай,  нам мало несчастий от антисемитов? Нам надо, чтобы еще и свои в доску нам тоже подкладывали свинью?!
- Ага, то предъяви доказательства, а то уже свой в доску?- обиделся я. – Эта Ваша Циля перекусала весь микрорайон!
- И Вы поверили этому ничтожеству дворнику, этому антисемиту с большой буквы?!
- Слушай, тебя комар кусал?- подхватил эстафету хозяин.
- Конечно, я год жил в тайге!..
- Так вот, укус нашей Цили слабее укуса комара.
- Но комар, знаете ли,  не бывает бешенным!- начал я расходиться.
- И это говорит человек, который героически пробыл в тайге целый год?!  Комары там хуже, чем бешенные! Согласен?
  Это было сущей правдой, и я согласился.
   Короче, я понял, что если я сейчас же не извинюсь перед Цилей и не уйду, меня заставят признать, что это я укусил Цилю ! И проверять на бешенство повезут не Цилю, а меня!
   …Утром оказалось, что я все же не помер. Не могу сказать, что это меня не обрадовало.  Я взял из буфета бутылку «Перцовки» и пошел в поликлинику. Там я обменял ее у доктора на мою подписку о невыезде, а он выдрал в карточке лист о моем укушении.
   Когда я вышел на улицу, по дороге навстречу мне шел большой коричневый лабрадор.  Я насторожился. А лабрадор стал на задние лапы и лизнул меня в нос.
Хозяин издалека закричал ему:
- Федор, ко мне!
И он понесся, смешно размахивая ушами. А я подумал, что имя, да и национальность вообще в этой жизни ни о чем еще не говорят!..



             МаЙсы -  нарочно не придумаешь!
Есть вещи, которые сочинить невозможно. Их можно приукрасить, можно рассказывая немного их приврать, но нарочно их не придумаешь!

               
     Ах, Америка! Ну и Сема!

      Говорят, что американцы наивнее, чем дети! Знаете, у них в машине на зеркале заднего вида обязательно есть наклеечка, а на ней крупно написано: «Все, что Вы видите, происходит сзади машины!»
   Думаете, глупость? Нет! Просто  были случаи, когда водители и не только блондинки, разбивали вдребезги машину и после выигрывал суд.  Они уверяли, что думали, что все, что они видят в зеркале заднего хода происходит впереди машины!

   Но самый пикантный случай произошел на Брайтон Бич, где один бывший человек из Черновцов Сема Соломоник смотрел рекламу противозачаточных средств. И вот Сема от нечего делать заинтересовался темой. А в это время телеведущий, объясняя, как пользоваться предметом, для наглядности надел презерватив на большой палец.
… Когда жена Семы Соломоника забеременела и родила ему сына, Сема подал на телевиденье в суд, что они ввели его в заблуждение. Оказалось, что и он, вслед за телеведущим, когда лег в семейную койку, тоже надевал презерватив на палец! И что бы вы думали? Он доказал, что они с Зиной не собирались никого рожать и родили только потому, что презерватив на пальце оказался не эффективным, хотя выглядел эффектно!
   Короче, он отсудил у них на воспитание ребенка, потом на его обучение. И даже для себя добился маленькой пенсии. Вот Вам и Сема! А в России его все считали шлимазлом.

Прелестная сойка
   Кто еще не знает, лесорубы – народ сильно горячий! Слово у них, как и дело, крепкое, что обух топора, и за ним они в карман не лезут!..  А ты попробуй без хорошего слова завалить дуб в три обхвата! Ему, «пожалуйста»  не скажешь, как девушке! А крепкое слово, вовремя вставленное,  минимум в три  раз увеличивает силу удара!  И это факт научно доказанный! Так что не случайно в России: лес рубят – маты летят!
   …И вот, как-то к этим лесорубам, а жили они в лесу,  прибилась одна раненая сойка. То ли, коршун хотел над ней надругаться, то ли еще кто, только одно крыло у нее сильно пострадало. Ну, лесорубы эту сойку удочерили. Питание ей назначили и лечили ее, как могли. Даже дважды ей спиртовой компресс делали, не пожалели спирта, а это уже поступок!
  А сойка  эта оказалась очень способная к языкам. И вот, не успела еще крыло срастись, как следует, а она уже во всю ругается матом! Причем, не лишь бы каким, а отборным, и не лишь бы как, а к месту! А лесорубы – народ еще и веселый! Они со смеха помирали прямо! И, как в цирке ее дрессировать начали: она слово, они ей хлеба!
   … А потом лесорубы уехали, и эта сойка улетела на вольные хлеба! И все бы ничего, но однажды она обложила в лесу отборным матом самого Главнокомандующего северным военным округом, которого в этот  лес  привезли поохотиться на кабана.  Ну, он и попался этой сойке, как говорят, под горячую руку! Прыгая с ветки на ветку, она успела трижды назвать Главнокомандующего мудаком! Дважды посылала его туда, куда Главнокомандующего по закону имел право послать только Министр обороны! И трижды сказала, что он моржовый, сами знаете кто!
   Что там началось?! Главнокомандующий просто сбесился, он палил без разбора во все стороны, но кроме, как в двух прапоров, ни в кого не попал, а это не считается! Озверев окончательно, он хотел было полезть за сойкой на дерево, но был не в меру упитан и не смог оторвать задницу от земли.
   А штабные офицеры, понимая, что карьера под угрозой, сломя голову бросили гоняться за этой сойкой. Но, куда там! Она и их посылала на каждом шагу и легко пряталась в листве.
   Говорят, там даже потом спецназ подключали! Снайперов вызывали, но все тщетно! Правда, врать не буду, авиацию против сойки не поднимали, хотя на расширенном военном совете Штаба Северного округа этот вопрос серьезно обсуждался!..
   … А через год, когда лесорубы снова сюда вернулись валить лес, их с елки обложил матом уже целый выводок соек и все матерились не хуже, чем их мать!
   А потом этот лес объявили заповедной зоной и теперь туда возят иностранцев. Они платят бешеные деньги, чтобы послушать этих удивительных соек.  И, как завороженные только шепчут: «Да, умом Россию, мать вашу не понять, вашу мать!..»

      

• Мой тесть был человеком обстоятельным. А поскольку у них в доме удобства были совмещены с огородом,  а на дворе стоял 20 век, тесть вместо дырки в полу, приспособил фаянсовый унитаз, который стоял точно на постаменте!
 А чтобы не было разночтений по пользованию и не затоптали бы ногами крышку от унитаза, он написал на входе:  У НАС ХОДЯТ СИДЯ. И для убедительности поставил три восклицательных знака!
• Правда, в одном привокзальном туалете пошли еще дальше. Там у входа висело грозное предупреждение:
  «Пассажир! Соблюдай культуру! Не вставай ногами на унитаз! И знай, если ног не будет видно из-под двери - штраф на месте три рубля!». 
  Это было еще в то время, когда за три рубля можно было купить «Московскую» водку, так что штраф был просто нечеловеческим!


 Кстати, чтобы Вы знали, ЮНЕСКО  по опросам населения всего мира, признало унитаз самым значительным изобретением тысячелетия! Хотел бы я посмотреть на того, кто с этим поспорит!





                Конечно, Вы в это не поверите! В махровые советские годы судили одного агронома.  И за что бы вы думали? За развал колхоза? Или, что он супругу огрел лопатой?  Или, что будучи нетрезвым сжег коровник? Нет, за это не судили. Его обвиняли, что он домогался колхозной  козы, то есть другими словами, надругался  над советским  коллективным хозяйством! И ему, как это ни смешно,  шили чуть ли не политическое дело!
   И тогда адвокат агронома сказал:
-Мой подзащитный над козой не надругался. Коза ему так сказать сама дала! По обоюдному, так сказать, согласию!
   Ситуация оказалась тупиковая. Обвинение разлеталось на глазах. Пригласить козу в качестве свидетеля в советский суд было немыслимо. И агронома оправдали. Тем более, что надвигались посевные! А если вы по-прежнему думаете, что история придумана от начала до конца, то вы ошибаетесь. Нам даже известно, в каком именно колхозе все это произошло. В колхозе «Путь Ильича».



                Розыгрыш.
    Замечательный розыгрыш с шапкой. Очень хорошо удается в коллективах интеллектуального труда. В одном таком коллективе, а именно в Проектно-конструкторском бюро им. Ломоносова трудился Старший научный сотрудник Лев Гольдмахер. Он был очень педантичный человек,  ходил всегда в брюках со стрелками, строгом галстуке и неизменной кепке. Он не подражал ни Ленину, ни Лужкову, просто привык к этой кепке, без нее он чувствовал себя, как на центральном проспекте без трусов, если такое сравнение уместно.  И вот как-то раз его коллега по фамилии Стружков нарвался в магазине «Головной убор» на такую же кепку, как у Гольдмахера. Он не пожалел денег и купил ее, но только размера на три меньше. А дальше события развивались следующим образом: Стружков подменил кепку Гольдмахера на новую меньшего размера, а подговоренные им сослуживцы по очереди, раз пять за день, подходили к  Гольдмахеру и участливо спрашивали:
- Лева, что у тебя случилось с головой?
- Ничего!- отвечал Гольдмахер и ощупывал затылок.
- Какая-то она большая у тебя стала!- говорили озабоченно сослуживцы.
 Гольдмахер еще раз трогал голову руками, пожимал плечами и продолжал работать, потому что в конце квартала был как всегда аврал.
 А в конце рабочего дня Лева подходит к вешалке, берет подмененную кепку и, естественно, не может ее натянуть на голову. Он приходит в дикое волнение, обреченно садится на первый попавшийся стул и понимает, что он уже не жилец, потому что, получается, на глазах его голова невероятно распухла.  Но тут его обступают гогочущие сослуживцы, которые отдают ему его кепку. А он еще долго ощупывает голову и руки его продолжают дрожать.
   Надо сказать, что это был очень добрый и безобидный розыгрыш, для которого смертельные случаи от испуга не особенно  характерны!


МаЙсы одесские

   Не обязательно, что каждый еврей одессит. Но, что каждый одессит хоть чуточку еврей, это факт, от которого невозможно отмахнуться!   
Я тоже одессит,  по моей замечательной бабушке Фане. Она жила в Одессе в Дуренском переулке номер пять и каждый год, начиная с двух лет,  я уезжал к ней на все лето.

В моей жизни было два детства. Для одной жизни, поверьте, это немало. Жаль только, что даже два детства кончаются очень быстро и от них остаются лишь одни воспоминания.
...Чтобы попасть из одного детства в другое, нужно было сесть в скорый поезд “Орел-Одесса”,  и почти сутки сходить с ума, переворачивать с другими пацанами вагон вверх дном, на каждой станции канючить у родных на мороженое, и уплетать за обе щеки молодую картошку с малосольными огурцами, которую приносили прямо к поезду и продавали за тридцать копеек. И мечтать, чтобы поезд поскорее приехал. А он тащился почтип не пешком, останавливался у каждого столба, хотя и назывался скорым. Ехали мы на все лето к моей бабушке Фане и к нашим замечательным родственникам, у которых было нечеловеческое терпение, потому что к ним съезжалась вся родня чуть ли не из пятнадцати союзных республик, а также почти случайные знакомые, которым негде было переночевать в приморском городе буквально недельки две, в крайнем случае, три!
К родственникам мы всегда везли два керогаза и разноцветные сатиновые трусы для дяди Миши, которые являлись страшным дефицитом у них, а обратно всегда везли два огромных веника, аккуратно завернутых в марлю, которые были дефицитом у нас. Веники были густые и пушистые, как усы у Буденного, и поэтому все соседи спрашивали, где мы такие достаем, потому что в нашем городе были не веники, а одно несчастье! И еще мы везли эмалированное ведро с вишневым вареньем, его варила на керогазе моя бабушка Фаня. У нее был специальный медный тазик, который блестел, как труба в духовом оркестре, и большая деревянная ложка. Бабушка все время перемешивала варенье, чтобы оно не подгорело, и снимала ложкой пенку, а мы стояли рядом и облизывали ложку, когда бабушка ее бросала на тарелку. Вишневый аромат шел на всю улицу, и на душе у нас было сладко и радостно. А потом мы всю зиму пили чай с вареньем и мечтали о следующем лете. А чтобы наша мечта сбылась, мы в последний день перед отъездом всегда бросали в небо пятикопеечную монетку. А еще мы везли домой бидончик настоящего липового меда, его выбирала на “Привозе” наша тетя Роза: она брала на руку каплю меда, а потом водила по нему химическим карандашом и ждала. И если карандаш проявлялся, значит мед продавали аферисты, потому что они его разбавили сахарным сиропом, а если не проявлялся, значит мед был настоящий. А также мы везли еще ящичек мясистых украинских помидоров и авоську синих баклажанов. Поэтому мы всегда были обвешаны сумками, котомками, тащили ящики, ведра,  и, пока это все выгружали, поезд трогался, и мы выпрыгивали на ходу. Я всегда жутко завидовал тем, кто едет с одним чемоданом. Но это так и осталось несбыточной мечтой моего детства!
Дом, в котором жили наши родственники, стоял в тихом переулке. Поэтому, когда между соседями вспыхивали ссоры, это было слышно за два квартала, и люди приходили на шум из других домов, чтобы поучаствовать или просто хорошо провести время. Дом строился еще до революции и был порядком обшарпан, но рухнуть не собирался, потому что, как говорил наш дядя Миша, до революции цемент еще воровали по-божески. Но полы при ходьбе проседали и жутко скрипели. И тогда те, кто жил внизу, стучали шваброй тем, кто жил наверху. Верхние тут же высовывались в форточку и орали, что они не вертолет, летать не умеют и что, если те не прекратят колошматить им в пол, они сейчас же начнут им на потолок передвигать мебель! А вообще двор жил мирно, если не считать, что тетя Броня без руки однажды вылила на голову Арончику холодец, и он ходил целый час, как медуза, и не давал жене Риве подойти с полотенцем, чтобы та, не дай Бог, не стерла вещественные доказательства. Но Арончик был сам виноват, потому что до этого он сказал на тетю Броню “толстая корова”! Но и тетя Броня была сама виновата, потому что, во-первых, действительно была толстая, а во-вторых, она, как корова, отодвинула примус Арончика на край коридора, хотя коридор в ходе мирных переговоров был давно поделен, и у примуса Арончика там было место в самом центре.
Квартирка, в которую мы все съезжались, имела две полутемные комнаты –  двадцать два метра полезной площади. А бесполезной площади в ней вообще не было, там летом на каждом квадратном метре кто-то спал. А все коммунальные удобства находились во дворе и бежать туда нужно было пятьдесят восемь метров или восемь секунд. Расстояние в точности измерил наш дядя Миша, когда жаловался в райсобес на плохие жилищные условия! А секунды были измерены жизненным опытом, потому что, если будешь бежать дольше, может случиться непоправимое!
Для меня по сегодняшний день остается загадкой, как мы там умещались, тем более, что от жары тела всегда расширяются. К завтраку одновременно вставало около двенадцати человек, а остальные подтягивались потом. И мы дружили и любили друг друга, как сегодня уже не принято, потому что сегодня другое время, и люди больше ценят комфорт, чем любовь и дружбу. Это было самое теплое время моей жизни, хотя я живу теперь в стране, которую теплом не удивишь. Увы, эта страна находится слишком далеко от моего детства, от бабушкиного дворика и от моих самых дорогих и близких!..

•      Бабушкин дворик в Одессе был, как целая страна. Тут было все, что хотите, даже свой сумасшедший Рым-Нарым, и своя проститутка Софка, и свой домком, который возглавлял Иван Никифорович! И каждый во дворе намного лучше знал то, что делается у соседа, чем то, что делается у него. Ведь соседи друг от друга жили так близко, что становились частью одной жизни.
– Наш дворик по национальности – вылитый еврей! – уверяла всех тетя Броня. – И знаете почему? Во-первых, он забыт Богом, и крышу тут уже никогда не починят! А во-вторых, потому что тут живут одни евреи, и это первый признак! А то, что тут живет еще Иван Никифорович, так это только подчеркивает мое открытие!
Иван Никифорович хорошо говорил на идиш и с удовольствием отмечал две Пасхи. А на революционные праздники он приносил красные флаги. Все брали их и вывешивали на окнах и на балконах. Только тетя Рива не вывешивала, хотя ее балкон выходил на улицу. Она рассуждала так:
– Раз Советская власть на мой день рождения флаги не вывешивает, так почему я должна вывешивать на её?!
А Ивану Никифоровичу она говорила:
– У меня низкий балкон, а сегодня желающих украсть красный флаг знаете сколько?! Одна я знаю только сорок пять человек в нашем районе.
Иван Никифорович махал рукой и говорил:
– Рива, не морочьте мне голову Вашими глупостями! – и шел к Голде со второго этажа, у которой балкон был высокий.

    Петух Мотя был самой большой сволочью нашего дворика. Утром, когда снятся очень сладкие сны, он кукарекал во все горло, будто ему за это платили бешеные деньги. Перед Мотей меркли зверские будильники фабрики “Слава”, потому что у них завод кончался, а у Моти никогда! Мотя жил в палисаднике мадам Теплицкой и в свободное от кукареканий время с полной ответственностью топтал кур. Он был очень красивый, ухоженный и жутко самовлюбленный. Днем он мог перемахнуть через заборчик и клюнуть любого в задницу, несмотря на возраст, пол и социальное положение.
Одним словом, двор вставал на ноги с первым петухом Мотей и тащился на работу или начинал варить на керогазе украинский борщ, фаршированную рыбу или куриную шейку. Вслед за Мотиными “кукареку” из тети Ривиной квартиры начинали доноситься такие крики, что посторонний мог бы решить, будто тут кого-то режут, но все знали, что это просто Рива спрашивает у Арончика, что он будет кушать на завтрак, салат из помидоров и “Докторскую” колбасу или брынзу и вареное яйцо? А потом уже раздавался дикий крик на втором этаже. Это Циля Марковна спрашивала у Длинного Левочки, почему он не выпил, паразит, рыбий жир, а вылил целую ложку этого ценного витамина в карман бабушкиного зимнего пальто?! А потом тетя Броня спрашивала у тети Любы через весь двор:
– Ну что, в эту ночь Вы уже, наконец-таки, спали?
– Вы с ума сошли, Броня, с моими болезнями?! – обижалась Люба, – я не сплю с тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года, так Вы хотите, чтоб именно сегодня я спала!
Почему тетя Люба не спит именно с шестьдесят четвертого, никто не знал, но она всегда называла именно эту дату. Странно только, что прошлым летом ее ночью обокрали. И вынесли все, вплоть до мусорного ведра. Тетя Люба не слышала ничего, она спала без задних ног, но потом всем говорила, что ее просто загипнотизировали. А ее сын Толик был рад, потому что не терпел выносить мусорное ведро, и очень хорошо, что эти бандиты сделали это вместо него!
Мусорная машина приезжала во двор каждый день в половине четвертого. Во двор входил небритый, хорошо выпивший человек в серой спецовке, шел через весь двор и отрешенно звонил в колокол. Во дворе тут же все приходило в движение, точно все только и жили ожиданием мусорной машины. Тетя Рива кричала:
– Арон, где ты пропал, они сейчас уедут, и мы на выходные останемся с мусором!
А тетя Броня кричала тете Циле:
– Циля, возьмите мое помойное ведро тоже! А послезавтра я возьму тоже Ваше!
А собака Дружок крутился рядом в надежде, что из чьего-нибудь ведра случайно выпадет куриная косточка. Через пять минут машина уезжала, но соседи с ведрами еще не расходились.
– Я вчера сдала им анализы! – говорила тетя Люба с таким видом, будто сдала им бриллианты. – Но что-то мне не нравится наш доктор Шнеерсон, он говорит, что с моей подагрой можно прожить сто двадцать лет! Ну, как Вам это нравится? Я уже написала письмо в здравотдел, чтобы он извинился! Увидите, я умру именно от подагры!
– От подагры, конечно, очень хорошо, – соглашается с ней скорняжник Яша, – и звучит красиво: помер от подагры! Это Вам не от геморроя! Но, главное, умереть нужно вовремя, а то помрешь еще в праздник! Кругом веселье, а ты лежишь, как дурак, в стороне! Просто нелепо! И в дождь тоже помирать – дрянь! Тебе вроде бы до лампочки, а народ ноги промочит и вместо того, чтобы носом хлюпать от горя, будет хлюпать от насморка! И, конечно, будут стремиться мероприятие поскорее свернуть, то есть ты  – в последний путь, а им поскорее б закончить, как на профсоюзном собрании!
– Нет, самое лучшее – помереть именно в праздник, на Восьмое марта! – мечтательно говорил Зяма с макаронной фабрики. Во-первых, теще не надо утром сказать: с праздничком, дорогая Циля Марковна! Это уже плюс! А когда она орать начнет: “Зямочка, не уходи, на кого ты оставил мою дочку?”, я ей как рубану: «Раньше нужно было думать, дорогая Циля Марковна, когда вы мне специально макароны пересаливали! А соль, между прочим, – это белая смерть!»
– Да!.. – вздыхают все и идут со своими ведрами по домам.
    ...Скорняжник Яша по иронии судьбы умер именно в праздник. И в этот день шел проливной дождь. И народ промочил как следует ноги. И все действительно хлюпали носом, но не от насморка, а потому что скорняжник Яша был очень мягким человеком, и многие помнили его добро, хотя среди людей это бывает не часто.

                Иван Никифорович
          Однажды, в очень плохие времена, когда к голубятнику Леве Блюму пришли с обыском, понятыми взяли тетю Броню, потому что она всегда была под рукой, и Ивана Никифоровича, потому что он в силу национальности тут лучше всех понимал ситуацию. У Левы дома была печатная машинка, он работал в заводской газете “Сухогруз” и печатал на ней про передовиков производства. И вот “куда надо” дошли слухи, что Лева в ночное время перепечатывает запрещенную литературу, чуть ли не Пастернака! Обыск был утром. Лева выглядел темнее тучи, потому что на буфете под газетой лежала картонная папка, а в ней то, что искали люди из “откуда надо”. Но Леву спасли две вещи: то, что тетя Броня по размерам была почти, как Левина комната, и что Иван Никифорович оказался приличным человеком и даже летом ходил в пиджаке. Люди из “откуда надо” были практически приперты могучим телом тети Брони к стенке, и обыск поэтому шел вяло, а Иван Никифорович улучил момент и сунул под пиджак картонную папку, на которую с ужасом смотрел Лева. Потом Иван Никифорович никогда даже намеком не заводил об этом разговор. Лева тоже молчал, будто ничего и не было. И только спустя двадцать один год, уже в другой стране, я случайно встретился с постаревшим Левой Блюмом, который продолжал тосковать по своей трехэтажной голубятне и по заводской газете “Сухогруз”. Он потащил меня в фалафельную, мы пили холодное пиво с черными маслинами, и он мне рассказывал эту историю. Он сказал, что ему не дает покоя, что он так и не сказал хорошие слова Ивану Никифоровичу, и тот, если жив, наверное, думает, что Лева просто неблагодарная свинья!

                Дедушка Ица
     С дедушкой Ицей я познакомился впервые, когда мне было почти пять лет. Раньше он был вдовец, а потом женился на моей бабушке Фане. Бабушка Фаня следила за ним, как за ребенком, всегда варила ему специальный суп, потому что у него от прежней сухомятки был гастрит, и всегда смотрела, чтобы он был чисто одет, и всегда проветривала утром перину. И за это дедушка Ица очень любил мою бабушку и очень хорошо к ней относился.
В день нашего приезда дедушки Ицы дома не было.
– Он пошел покупать корову, – сказала бабушка, – теперь мы будем ее держать в сарае.
Тогда в стране была настолько полная свобода, что человеку даже разрешили держать коров, но не сколько он хочет, а только одну, иначе он станет богаче тех, кто коров не хотел держать. Я уплетал за обе щеки мои любимые яблоки, когда тетя Броня закричала с улицы:
– Фаня, иди быстро, Ица приехал!
Дедушка Ица ехал верхом на рыжей корове. У нее были огромные рога, печальные глаза и очень худые бока. Корова была упрямая и все время хотела свернуть к палисаднику мадам Теплицкой, у которой вдоль заборчика росла трава. Поэтому дедушке Ице приходилось ее слегка пришпоривать своими сандалиями, которые он носил на босу ногу. Следом за ними шли пацаны из нашего двора и из других дворов тоже. На коровах тут редко скакали, поэтому зрелище вызвало интерес. Многие пытались схватить корову за хвост, но она отмахивалась от них, как от назойливых мух.
– Хорошо, вот теперь ты будешь пить парное молоко! – обрадовала меня тетя Броня. – От него хорошо полнеют щеки! Так ты хоть будешь похож на человека!
Парное молоко я не терпел, нам его давали на даче в детском саду. Оно было такое же противное, как, наверное, столичная водка, потому что мы от парного молока всегда так же морщились, как детсадовский конюх от ежедневных ста грамм. Так что к дедушке Ице я вначале отнесся настороженно. Второй раз дедушка Ица меня разочаровал вечером, когда надел на себя белую простыню, взял старую книгу и начал качаться из стороны в сторону и шептать что-то свое. То, что мужчины иногда качаются, я знал давно. Но чтобы при этом они читали, видел впервые.
– Это дедушка молится, не мешай! – сказала бабушка тихо.
– Молится?!! – поразился я. – А для чего?
– Чтобы нам всем было хорошо! Он просит у Бога, чтобы мы все были здоровы.
– Ха, – сказал я, – разве он не знает, что Бога нет? Нам воспитательница Нина Федоровна об этом давно сказала!
– Тихо! – сказала бабушка. – Так говорить нельзя, потому что этого никто не знает!
– А Нина Федоровна знает! Потому что она парторг всего детского сада!
– Парторг? – сказала тетя Роза. – Откуда ты знаешь такие слова?!
– На Доске почета написано! – важно сказал я и побежал во двор.
… Жалко, что дедушка Ица недолго был вместе с моей бабушкой Фаней. Хорошее всегда кончается быстро. Он тяжело заболел и быстро умер. Ему было хорошо с нашей бабушкой Фаней, а нам было хорошо с ним, потому что он был человеком добрым и мягким.

                Тетя Броня без руки
На ночь чугунные ворота нашего дворика надежно запирались, чтобы сюда не залезли воры, и чтобы у мужей была привычка вовремя возвращаться со всяких совещаний. Посреди двора росла развесистая шелковица, под ней стояла железная кровать с досками вместо матраца, сбоку возвышалась Левина трехэтажная голубятня, и у входа во вторую парадную было железное крыльцо. На нем, как на капитанском мостике, всегда сидела тетя Броня без руки. Так ее между собой называли соседи. Она потеряла правую руку, когда их эшелон попал под бомбежку. Потом тетя Броня всегда говорила:
– Мне очень повезло с рукой, я ведь левша, так что очень хорошо, что оторвало правую!
Тетя Броня имела хороший вес, который приближался к ее росту метр шестьдесят один. Поэтому в дверь она могла протиснуться только боком. У нее было красивое лицо  и, по выражению самой тети Брони, неплохая фигура, но масштабы ее были немного преувеличены. Своей одной рукой тетя Броня орудовала так ловко, что другие не успевали столько сделать двумя. Тетя Броня любила украинский борщ, причем любила его целую трехлитровую кастрюлю! А на второе она любила шесть говяжьих котлет или половину курицы с гречневой кашей. Так что на аппетит она практически никогда не жаловалась. Тетя Броня знала во дворе о всех перемещениях граждан. Голубятнику Леве она говорила:
– Лева, я видела, твоих голубей сманил кривой Толик из десятого номера.
А мадам Теплицкой она всегда говорила:
– Вы знаете, Ваш старший сын Сема сидит в тюрьме!
В тюрьме этот старший сын сидел уже третий год, но тетя Броня так любила Теплицких, что ей было приятно еще раз напомнить им об этом! А сумасшедшему Рым-Нарыму она говорила:
– Постой, не уходи, я сейчас!
Она шла домой и выносила ему штрудэле или сочную грушу. Рым-Нарым, причмокивая, ел и обещал нарисовать тетю Броню в полный рост. А тетя Броня ему говорила, что он сошел с ума, потому что где взять потом такую стенку, чтобы повесить такую картину?

                Тетя Люба из подворотни
Лучше тети Брони сидела во дворе только тетя Люба из подворотни. У нее был такой удобный плетеный стул, что она сидела тут вообще без выходных. При этом она беспрерывно болела всеми болезнями на свете. Она считала, что болеть, как она, никто в мире больше не мог, потому что ей все время было так нехорошо, что она могла умереть в любую секунду. На самом деле тетя Люба умерла в девяносто третьем, когда ей было далеко за восемьдесят, пережив во дворе все своё поколение.
– Броня, это Вы там? – кричала через весь двор тетя Люба. При этом она сгибалась к земле, чтобы сохнущее на веревках белье не мешало ей разговаривать.
– Люба, как у Вас Ваша жизнь? – кричала в ответ тетя Броня.
– У кого “как жизнь”, у меня? – удивлялась тетя Люба. – О чем Вы говорите, Броня?! Я живу только потому, что умереть еще хуже!.. А знаете, что сказал мне вчера наш доктор Шнеерсон про мою подагру? Во-первых, он все-таки извинился за свои прежние слова, а во-вторых, он сказал, что такой замечательной подагры нет больше ни у кого на всей территории Советского Союза! Клянусь, он так мне завидовал, что, если б я ее могла продать, он бы ее с удовольствием купил!
    А еще  она говорила, что никогда не бывает так плохо, чтобы не почувствовать себя еще хуже! Кстати, быть всю жизнь при смерти и дожить почти до девяноста двух лет - это надо было уметь болеть!
   «Скорая помощь» всегда дежурила у нее под окнами! Уезжать не было смысла, потому что тетя Люба тут же их вызывала снова!   Врачи «скрой» очень любили дежурить у тети Любы.  Она варила для них настоящий украинский борщ с пампушками и сама за компанию тоже съедала двухлитровую кастрюльку, хотя аппетит у нее был всегда дрянь!
   И еще она любила с докторами поговорить за жизнь. Она жаловалась, что  жизнь стала еще хуже, хотя каждый раз говорила, что хуже уже некуда!
   Тетя Люба любила ругать Советскую власть и говорила: «Чтоб она опохла!», хотя об этом в то время даже нельзя было мечтать! Она отказывалась на  октябрьские праздники вешать в окно красный флаг. Она говорила, что Советская власть на ее день рождения флаги не вывешивает, так чего она должна вывешивать на день рождения Советской власти?!
   В Бога тетя Люба особо не верила. Она говорила: «Я вас умоляю! Где Бог, а где мы?!». Но на всякий случай в субботу зажигала свечку и молилась по-своему: «Боже, чтоб нашим врагам было пусто в желудке и в голове! А нам чтобы было, как у тебя за пазухой»!
   Сына Толю она мечтала женить всю свою жизнь, но так и не дожила до этого светлого дня, потому что, все невесты не стоили даже его мизинца! И не могли любить ее Толю даже на половину, как она!
   Когда тетя Люба громко вздыхала о прожитых годах,  люди с другой улицы прибегали и спрашивали: «Люба, что опять у вас случилось?!».
   Тетя Люба кормила котов со всего города и специально покупала им на Привозе мелких бычков. И всегда говорила, что эти коты не дают никому во дворе жить!
  Она всегда ругалась, что дети у нее под окнами кричат, как боцман на корабле!..  Но когда она умирала в девяносто два года, ей было жалко, что под окнами уже никто не кричит…
    И когда жизнь оставила тетю Любу, вернее, когда тетя Люба оставила жизнь, она перенеслась прямо на небо и теперь, наверное,  ворчит на жизнь, уже будучи у Бога за пазухой!




                Тетя Соня - Самосвал
   Тот же доктор Шнеерсон дал тете Соне-самосвал  диагноз: пуповая грыжа. Она знала, что этим когда-нибудь кончится! Свою кличку «самосвал» она оправдывала каждый день. .За всю свою жизнь она столько натягалась, что слава Б-гу, что грыжа не была двусторонней, хотя она всем говорила, что у нее двухстороняя! Тетя Соня работала бухгалтером на кондитерской фабрике «Сладкий путь к коммунизму». И на работе тяжелее ручки ничего не поднимала. А после работы…  Ну, посудите сами,  когда ты уже идешь с работы домой, как не взять хотя бы кило «Мишки косолапого», и еще кило «Раковой шейки», и «Мишку на Севере» тоже обижать не хочется. А еще просто какао, говорят очень полезный продукт для нервов. И просто сахара как не взять, хотя это белая смерть?! Не пойдешь же ты, как дурак,  покупать сахар в «Гастроном», если ты работаешь на кондитерской фабрике «Сладкий путь к коммунизму». Люди же тебя посчитают сумасшедшей или засмеют! А так, если ты взял это все, то твой путь к коммунизму стал уже короче.
   И вот это все закончилось пуповой грыжей, которая сильно мешала тете Соне тягать с фабрики дефицит. И тогда она пошла к доктору Шнеерсону. Она сразу с порога передала ему по полкило из вышеназванного и еще кило дрожжей, которые считались страшным дефицитом. Вдобавок она ему принесла еще банку, тоже с фабрики, сливового конфитюра. И все для того, чтобы доктор Блюменблат отнесся к ее грыже с такой же симпатией, как к своей. Доктор Шнеерсон посмотрел на гостинцы, потом на грыжу и сказал:
- Очень хорошо!
-Что хорошо?- не поняла тетя Соня.- Грыжа хорошо?!
-А почему нет?!- спросил доктор Шнеерсон, нюхая дрожжи, чтобы оценить их свежесть.- У Вас замечательная по размерам грыжа, может быть самая крупная во всем Советском Союзе. Я лично такую видел только в городе Можайске у штангиста-тяжеловеса Филиппчука Шнеерсон умел делать комплименты!  Как сегодня, помню, меня туда вызывали для консилиума… Кстати, вы знаете, что на вашей фабрике есть лимонный экстракт и импортная корица?  А я Вам за это сделаю операцию с импортным наркозом! И Вам это будет, как коню комар!
-Только чтоб я после операции проснулась, доктор! А-то у нас кладовщица в том году не проснулась, Дора Катамаран! И ей памятник поставили за счет профкома! Повезло, просто!
- Так что вы ровняете, у ней же совсем другое дело было. У ней же был аппендицит!.. Хорошо, раз вы боитесь, давайте я Вам наш наркоз дам, отечественный, так вы даже не заснете!
- Что Вы, что Вы доктор!- замахала на него руками тетя Соня.- Уж, лучше не проснуться!... Доктор, только я вас умоляю, вы никому не говорите про операцию!
-Ой, не надо стесняться болезней.- У нашего председателя Горисполкома, например, геморрой! И ничего! Дай Бог нам с Вами жить так без геморроя, как он живет с геморроем!
-Я не об этом, доктор!- Соня перешла на шепот.- Мы все берем на фабрике строгор определенное количество дефицита, чтобы и государству тоже немного осталось!  Меня на проходной вообще никогда не останавливают, во-первых, потому что я ударник коммунистического труда, а во-вторых, потому что они знают, что это у меня выпирает из под пальто не фабричная продукция, а двухсторонняя грыжа. Так пусть и дальше так думают!
   … Тетя Соня отработала на этой фабрике «Сладкий путь к коммунизму»  аж до девяносто первого года, пока не уехала в Америку, где жизнь была далеко не сахар!  И тетя Соня, переполненная полным разочарованием, поняла, что только в Одессе она жила, как при коммунизме!


                СВАДЬБА В ОДЕССЕ

   Жениться само по себе смешно. Кто женился, свое отсмеялся. А уж жениться в Одессе – тут вообще обхохочешься.  Особенно, если считать начнешь, во что свадьба влетела.  А самая дешевая свадьба состоялась в Индии, есть там такое племя, то ли  Надхари, то ли Подхари. Стоила вся свадьба 1 рупию и 25 пайсов. По нашим сегодняшним деньгам это меньше одного цента. Просто у них в Надхарии-Подхарии, чтоб они были здоровы, наложено всякое табу на демонстрацию своего богатства,  на  дарение всяких подарков и на дикое переедание. Но где Индия, и где Одесса?!
   В Одессе ты должен учитывать, что со свадьбы свое должны украсть повариха, официантки, их завсклада и, конечно, сам директор. И еще должен учитывать, что там  основной инстинкт у народа – это хорошо покушать!
   И вот в Одессе выходила замуж моя сестра Клара. Возможно, за давностью лет, какие-то нюансы из моей памяти испарились, но общая картина была такая: народ крепко выпивает, кричит «горько» и танцует «семь сорок». Но стоит всем подняться на танец, как появляется стая официанток и начинает мести со столов спиртное, причем еще даже не открытое, только что ими же принесенное. Но кульминация наступает, когда подают горячее. А там должны были быть и «цыплята табака», и заливной язык, и котлеты «по-киевски. Причем всего заказывалось порций на десять больше, чем было народа, потому что народ всякий бывает, кому-то и двух порций мало. На самом же деле принесли порций на десять меньше, видно. Шеф-повар решил, что переедание враг здоровью и решил по количеству порции урезать, надеялся просто, что в суматохе не разберутся. И тут складывается картина, когда «киевская котлета» не достается тете Броне, Арончику и даже почетному гостю из Ростова на Дону. То есть, назревает дикий скандал! И наша тетя Роза пошла к поварихе разбираться. И вот повариха пятьдесят шестого размера, растрепанная, как после бурной ночи, выходит на середину зала, и голосом боцмана с сухогруза «Нетонущий», орет на весь зал:
  – Стоп, никому горячее не есть, слышите?! Будем пересчитывать! Эй, товарищ с лысиной! Вас это тоже касается!
 - Это, свидетель!- заступилась за него тетя Роза!
 - А жрет, как дурак на поминках! – парировала повариха.
–Ципун вам на язык!- замахала рукой тетя Роза – У нас свадьба!
- А у меня работа!- подытожила повариха.- Сказано, будем производить пересчет горячих блюд, раз Вам не хватает! Скажите гостям, чтоб отошли от стола на четыре метра! И чтоб не вздумали прятать «мясное» в карманах.  Иначе, будем поголовно обыскивать! Вплоть, до раздевания! Сема,- закричала она кому-то в сторону складских помещений,- вызывай участкового и понятых!
   Было ясно, что свадьбу она срывает. 
- Все, все,  все! – запричитала тетя Роза!- Не надо никого звать! Всего хватает! Только замолчите!
 - То-то же!- сказала миролюбиво повариха!- У нас тут все, как в аптеке!
   А как было в одесской аптеке, тут знали все, но это совсем другая история.
   А  повариха отвела тетю Розу в сторону и зашептала ей прямо в ухо:
–Роза! Вы знаете, как я к Вам хорошо отношусь! Клянусь своей сберкнижкой, я Вас уважаю сильнее, чем своего дядю из Севастополя, а он там большой человек! Так что, если кому-то надо  добавку, то, как для вас, я могу вам дать дополнительное горячее по полцены! Только из-за моей к Вам симпатии!
   Пришлось у нее купить  и «цыплят табака», и заливной язык, и котлеты «по-киевски».
      В общем, ситуация постепенно стабилизировалась, особенно, когда вынесли горячее блюдо  тете Броне, Арончику и даже почетному гостю из Ростова на Дону. Оркестр наяривал «семь сорок», снова все выпивали и кричали «горько». А жених Саша с невестой Кларой уже подумывали о брачной ночи. Одним словом, свадьба очень удалась! И, как результат, слава Богу, их семейная жизнь продолжается до сегодняшнего дня.  А прошло с тех пор, не много, не мало, почти сорок лет!

                Дворовые войны            
Наш бабушкин двор был для нас замечательной страной. Жалко только, что  белье сохло там с утра до ночи, и веревки никогда не снимались. Их подпирал высокий шест, чтобы белье не валялось по асфальту, но, когда по двору шел кто-нибудь высокий, он обязательно цеплялся, как бы низко не сгибался! И всегда потом шел с бюстгальтером на спине или с сатиновыми трусами на голове. Однажды в тети Бронином  бюстгальтере запутался сам участковый милиционер Беломор Каналыч. Он потом долго пытался выбраться из этого чуда, матерился и в горячке грозил вообще к чертовой матери запретить во дворе ношение этой гадости! Бюстгальтеры тетя Броня заказывала у скорняжника Яши. Обычно он шил только клетчатые кепки, даже шил кипы для местной синагоги, даже шил однажды шесть тюбетеек для одного узбека и обшивал их потом бисером. Он на тюбетейках тогда хорошо заработал, и потом купил к своей ручной швейной машинке моторчик у одного забулдыги. Тот спёр моторчик на швейной фабрике “Красный Октябрь”, но Яша его ни о чем даже не спросил, потому что он не Народный контроль! А бюстгальтеры Яша вообще не шил. Он только Броне делал исключение, потому что она очень мучилась, ведь она в магазине даже не могла заикнуться о нужном размере, потому что такие размеры, если и шили, так только когда речь шла про пальто или пиджаки. Так что на Яшу Броня молилась и, когда пекла пирог с вишнями, обязательно заносила ему тоже кусочек.
Конечно, и тетя Броня, и тетя Люба сидели во дворе не столько для того, чтобы дышать озоном, а чтобы, когда белье сохло, ругаться на нас за то, что мы гоняем тут мяч. Так что они с нами всегда были в состоянии бесконечной войны. Но самыми большими нашими врагами были все же тетя Рива и мадам Теплицкая. У первой в кармане всегда был гвоздь, и стоило мячу попасть ей в окно, как она протыкала его один раз и выбрасывала обратно. А потом наслаждалась тишиной, пока мы клеили мяч резиновым клеем. А еще у тети Ривы был водопровод, и она выносила таз воды и выливала на то место, где у нас пролегало футбольное поле. А если мяч попадал в палисадник к мадам Теплицкой, она его протыкала два раза и выливала на мостовую два ведра воды. Разгоряченные, мы шли к колонке, пили из-под крана и строили планы жестокой мести.
               
                Крутая  Циля Марковна
Циля Марковна, бабушка Шурика-Кабана, жила на втором этаже, и к ним нужно было подниматься по винтовой лестнице. С этой лестницы она однажды спустила участкового милиционера Беломор Каналыча, и он пошел винтом до своего участка, где составил протокол о нападении на должностное лицо с отягощающими обстоятельствами. К этим обстоятельствам относилась чугунная сковородка, которой Циля Марковна замахнулась, по сути, на власть. Теперь такие хорошие сковородки уже не выпускают, и поэтому теперь блинчики у всех очень подгорают. А дело это было так: Беломор Каналыч пришел к Циле Марковне рано утром. За ухом у него, как всегда, торчала папироска “Беломорканал”, а в глазах была такая дикая неподкупность, что Циля Марковна сразу поняла: его визит ей будет дорого стоить! Накануне внук Цили Марковны Шурик-Кабан стащил, паразит, белую курицу у мадам Теплицкой. Она держала их в своем палисаднике и с шести утра орала на весь двор: “Цып, цып, цып”. Она сыпала им овес жменями, поэтому куры у нее были лошадиных размеров и неслись, как угорелые! Так вот, Шурик-Кабан стащил ее самую лошадиную курицу и за сараями нарисовал на крыльях две красные звезды, на хвосте серп и молот, и потом на груди еще написал “Ту-104”. После этого он пробрался к окну тети Ривы и со всего размаха бросил туда курицу. Ошалевшая курица начала по квартире выписывать такие дикие пируэты, которые не снились даже пьяному летчику-истребителю Тетя Рива вначале опешила, потому что  такую авиа-породу встречала впервые.Но когда по ее ухоженности поняла, что курица из стада мадам Теплицкой, начала гоняться за этой реактивной сволочью по всей квартире с распростертыми руками и криками:
– Кар-раул, режут! Я тебе, корова, крылья обломаю!
Перепуганная курица продолжала носиться по квартире, при этом она со всей силы била крыльями во все стороны. В частности, она крыльями била японскую посуду с «привоза», плафоны от хрустальной люстры и шесть фаянсовых слоников на буфете! Но недолго она выписывала фигуры высшего пилотажа, потому что тетя Рива вдруг сказала ей: “Цып-цып-цып” и пошуршала пальцами, будто сыплет овес. И когда курица клюнула на эту удочку, она на нее набросилась, как пионер на нарушителя границы. А тут пришел ее муж Арончик и приказал курице долго жить. Потом тетя Рива ее с удовольствием ощипала и начала варить бульон. Это она сделала не потому, что очень нуждалась в бульоне, а только чтобы насолить мадам Теплицкой за то, что та “строила из себя во дворе принцессу”, а в четверг, ко всему еще, неизвестно, на какие деньги, купила, спекулянтка, румынский гарнитур из двенадцати предметов, включая банкетку!  И специально завозила его тогда, когда весь двор уже был дома. И этим подорвала тети Ривино здоровье, потому что от этого зрелища можно было получить инфаркт.
Узнав о происшествии, мадам Теплицкая подняла во дворе дикий гвалт, она рвала белье на тети Ривиных веревках и молила Бога, чтобы у тети Ривы от ее курицы стал заворот кишок. От этих криков оставшиеся куры так перепугались, что еще целую неделю дрожали, как осиновый лист. И поэтому, когда они неслись, скорлупа на яйцах трескалась, как при землетрясении, а петух Мотя на нервной почве вообще перестал топтать кур, а только топтался в сторонке, и его потом зарезали к еврейской пасхе за импотенцию и профнепригодность.
А на следующий день,  Беломор Канал пришел, чтобы арестовать Шурика-Кабана за издевательство над Гражданской авиацией СССР, которая как раз через неделю должна была отмечать свой профессиональный праздник. И заодно еще арестовать Риву за мелкое воровство. Мадам Теплицкая потом орала на весь двор, что это не мелкое воровство, потому что курица была шесть кило живого веса, а Рива из подвала доказывала, что это вранье и бульон был постный, как будто она варила не курицу, а булыжник от мостовой.
Естественно, что Циля Марковна, узнав о намерениях Беломор Каналыча, тут же спустила участкового с винтовой лестницы и кричала ему вслед:
– Идиёт! Ты что не видишь, что ребенок увлекается авиамоделизмом!!! Он, может быть, будущий наш Туполев! И вместо того, чтобы его поощрять, пришел этот идиёт и размахивает кобурой, в которой, весь двор знает» кроме бутерброда с докторской колбасой ничего никогда не лежало!
– А за идиёта при исполнении Вы ответите отдельно, гражданка Рива! – орал Беломор Канал и действительно хватался за кобуру, в которой действительно лежали бутерброды! Бутерброды при спуске с лестницы, к счастью, не пострадали, иначе участковый вообще бы разнес тут все в пух и прах!
Потом, правда, чтобы замять конфликт, Циле Марковне пришлось отнести Беломорычу армянский юбилейный коньяк, на котором было нарисовано на три звездочки больше, чем на той курице! А чтобы замаскировать эту взятку, она завернула коньяк в полушерстяной ковер полтора на два метра с узбекским орнаментом, а тете Риве она отнесла на ее буфет фаянсовую статуэтку “Целующиеся голубь с голубкой”, а мадам Теплицкой она заплатила за курицу, исходя из расчета два рубля за кило живого веса. Это вышло двенадцать рублей, потому что мадам Теплицкая сказала, что это была не курица, а настоящий слон!
После этого случая Шурик-Кабан во дворе стал национальным героем, ведь одной курицей он сумел отомстить тете Риве и мадам Теплицкой за наше несчастное футбольное детство! И мы страшно ему завидовали!
               



                Наш дядя Миша

Наш дядя Миша из Одессы был просто железным человеком, если за все время только один только раз схватил меня за ухо. Это случилось после того, как я прибил гвоздями к полу его домашние тапки, а он надел их и хотел идти. Вначале он испугался, что у него уже, не дай Бог, не идут ноги, а когда понял причину, начал кричать:
– Чтоб я не сошел с этого места, если я ему сейчас не всыплю по первое число!
Но потом он нашел клещи, вытащил гвозди и с этого места сошел!
– Паразит, – кричал дядя Миша, держа меня за левое ухо, – лучше бы ты вбил гвозди в табуретку! Она шатается, как гнилой зуб!
Я пытался вырваться, даже два раза его укусил. А потом, чтобы никто не видел, залез в бабушкин шкаф и от обиды ревел там целый час. А когда вылез, взял молоток и забил в табуретку три гвоздя, и она потом целый год не шаталась. Этим же вечером мы с дядей Мишей пошли в парк имени Шевченко, где на стадионе играл в футбол любимый “Черноморец”, за который весь стадион готов был отдать свою жизнь!
Конечно, если бы на месте дяди Миши был я сам, я бы такого племянника убил еще на вокзале, потому что это был единственный способ прожить лето более-менее спокойно!
           Он родился в маленьком Гайсине, там же. Где и моя бабушка. Мама, тетя Роза и тетя Таня. Но во всей Одессе трудно было найти большего одессита, чем он. Он работал на Джутовой фабрике электриком, и фабрика ни разу не сгорела, а это что-то да значит! Он знал всю молдаванку на «ты» и вся молдаванка знала дядю Мишу. Он умел покупать на привозе самые крупные персики, которые пахли так, как может пахнуть только настоящая сладкая жизнь.
   Когда дядя Миша со всей своей семьей уехал из Одессы в Америку, а вместе с ним и другие настоящие одесситы, Одесса потеряла то, что ее делало Одессой! Она осиротела и до сих пор не может прийти в себя!
   Да, дядя Миша в то время немного выпивал, а кто не выпивал? Он брал «шкалик» и ему этого хватало. Кстати, дяде Мише всегда казалось, что никто не замечает, что он немного под мухой.  А, если кто-то замечал, дядя Миша очень обижался, потому что он всегда был трезвым, как «стеклышко»!
   Каждое лето вся наша родня ото всюду стекалась в Дуринский переулок и умещалась на тридцати пяти метрах общей площади! Теперь я понимаю, что нашествие монголо-татарского ига меркло по сравнению с нашим нашествием! Но мы все чувствовали себя там, как дома, и это происходило не столько от нашей наглости, сколько  от искренней радости всей дяди Мишиной семьи, что мы наконец-то приехали! Это было самое теплое время в нашей жизни!
   Вся дяди Мишина жизнь была посвящена обеспечению семьи вещами первой, второй и даже третьей необходимости! Все, кто жил при Советской власти, знает, что это было большое искусство! Он приносил в дом коричневый кусковой шоколад, подсолнечное масло, которое пахло, как лето и веники, которые нам были нужны, как воздух, потому что были у нас страшным дефицитом! Все это он покупал за пол цены, потому что брал из первых рук, которые это все вынесли с фабрики.
  Но, особенно хорошо ему удавалась добыча хлопчатобумажных бюстгальтеров и других, не менее важных деталей женского гардероба!  А что поделаешь, если его семья состояла из трех самых близких ему на свете женщин, которые были с ним до последнего дня!
   Дядя Миша никогда не отличался гигантским ростом, но он умел так заполнять пространство вокруг себя, что когда он уходил, становилось пусто.
   И теперь, когда он ушел навсегда, эту пустоту уже не заполнить ничем!..
 

Яшка - Заика
Яшка-Заика был без царя в голове. Так про него говорила тетя Рива. А тетя Броня без руки говорила, что Яшка - фармазон и отпетый бабник. Ему было двадцать пять лет, и он жил на квартире у моей бабушки Фани. Неизвестно, откуда у него в карманах всегда были конфеты барбариски, он угощал ими во дворе всех пацанов. О своих похождениях он охотно рассказывал, доверяя подробности и тете Риве, и тете Броне. Они слушали всегда до конца, потом плевались и говорили:
– Тьфу, какая гадость! Мы тебя, Яшка, из двора за разврат выселим!
И шли к примусу. А Яшка смеялся и говорил:
– Я вам е-еще не ра-асказал про певичку из о-оперетты!
Однажды он сказал мне:
– У-у меня сегодня р-радостный день, м-меня з-записали в Отряд к-космонавтов! Н-надо отметить! П-пошли пройдемся!
Мы прошлись до винного подвальчика. Всю дорогу я восхищенно смотрел на Яшку, слово “космонавт” в то время было для пацанов, как сегодня “сто долларов”!
– Ты к-какое любишь, к-красное или б-белое? – спросил Яшка.
Я еще не знал, какое именно люблю, по причине крайней молодости.
– Красное! – сказал я решительно. В то время я не сомневался, что все белое плохое, а все красное хорошее!
– А т-тебе сколько ле-лет?
– Одиннадцать! Почти что! – сказал я и вздохнул. Мне тогда большим быть хотелось.
– Тогда с-стакан белого и п-пол стакана к-красного д-для него!.. М-много не пей, а то с-сопьешься! – предупредил меня Яшка.
Потом поднял стакан, посмотрел его на просвет, громко со мной чокнулся и сказал:
– Осадка м-многовато, фармазоны!! Д-давай, за космические д-дали! – и начал медленно осушать свой стаканчик.
Я, как и он, выдохнул воздух и тоже приложился... Вино было кислое и противное. Я набрал его полный рот и проглотил! По вкусу оно было не лучше, чем рыбий жир! Сморщившись, я решил больше не спиваться.
– Крепости маловато, разводят, фармазоны! – сказал я слышанную много раз фразу и занюхал вино рукавом.
– Б-бери б-барбариску, з-закуси! – одобрительно кивнул Яшка и похлопал меня по плечу, как героя.
Барбариски лежали на прилавке в пол-литровой банке. Я до смерти хотел закусить – кто в детстве не любил барбариски, но, как и Яшка, бросил ее в карман.
– Во дворе малых пацанов угощу! – сказал я между прочим.
Через пять минут я открыл, что вино сильно бьет по ногам! Но я мужественно боролся за свою перпендикулярность относительно земли и все время кивал Яшке – дескать, порядок!
– А се-сейчас м-махнем с тобой к п-проституткам! П-поедешь? – спросил Яшка и значительно подмигнул мне.
В то время я еще смутно представлял смысл такой поездки.
– Конечно, поеду, я что, рыжий?! – сказал я без тени сомнения. – А к кому, к Софке из подвала? – блеснул я знанием предмета
– Не! – цокнул языком Яшка. – У-у ней язык вот такой, в-вся улица б-будет з-знать! А нам это с тобой н-надо?
Я задумался: с одной стороны, не плохо, если б вся улица узнала! Почетно все же! К Софке ведь даже подполковники авиации ходили, даже Беломор Каналыч ходил и моряки дальнего плаванья целым составом! Вот бы все завидовать начали.
– Д-давай лучше в парк Ше-шевченко, там одни б-блондинки! А те-тебя, кстати, уже в п-пионеры приняли? – строго спросил Яшка.
– Осенью примут, через два месяца.
– Так что ты мне г-голову морочишь! Те-тебе ж еще р-рано! O-октябренок!!! О-осень наступит, тогда и п-пойдем, а се-сейчас п-пойдем в з-з-зве-веринец!

                Яшка и Котовский
А еще Яшка-Заика прославился тем, что удирал от Котовского в одних трусах по улице Шолом-Алейхема. Котовский на своем дворике выращивал виноград, он по натуре был мичуринец, он днями что-то скрещивал, удобрял, лелеял, и поэтому у него виноград был размером с кулак. А когда виноградные гроздья уже соблазнительно свисали почти до самой земли и уже начали наливаться соком, Котовский не спал ночами, карауля этот процесс. В это знойное время весь двор спал уже на улице, потому что в квартире можно было рехнуться от жары. Мы выносили раскладушки, ставили их рядами и часам к десяти уже напоминали лагерь беженцев. Все только и мечтали, как бы виноград умыкнуть. Так что ему приходилось туго. И вот один из беженцев Яшка-Заика, дурачась и изображая из себя маститого вора, полез за котовским виноградом. Дальше события развивались так стремительно, что никто не понял, откуда выскочил Котовский, может быть, даже вылез из бочки с удобрениями. Он бежал за Яшкой с шухлей в руке и дико кричал:
– Застрелю, подлец!
Глаза у него горели, как у красноармейца, который шел брать языка. Так что никто не сомневался, что он-таки застрелит Яшку и для этого ему будет предостаточно даже лопаты!
А Яшка удирал с веткой винограда. По дороге он его ел и дико морщился, потому что ягоды оказались еще сильно кислыми и вяжущими рот. Яшка специально побежал по многолюдной улице классика еврейской литературы, потому что любил массовые гуляния! Он высоко поднимал коленки и был похож на гарцующую лошадь. А следом бежали  дворовой пес Дружок и жена Котовского Мара. Она беспрерывно визжала:
– Спасите, люди! Обобрали на ровном месте!
Впрочем, место, по которому проходила погоня, ровным не было, поэтому Котовский с лопатой несколько раз спотыкался, падал, но лопату из рук не выпускал! И кричал упрямо:
– Врешь, не возьмешь! – он имел в виду – виноград не возьмешь!
Остальной народ, который ночевал во дворе, тоже уже бежал следом. А это было где-то человек двадцать пять. И если бы не крики Мары, посторонние бы решили, что просто по улицам города проходит ночной пробег памяти какого-нибудь пламенного революционера. Так, не снижая темпа, мы уже бежали две троллейбусные остановки. По дороге к нам присоединялся и посторонний народ – многие думали, что где-то выкинули дефицит. А когда одна толстая тетя спросила на бегу у Котовского: “Что будут давать?”, Котовский ей прямо признался:
– В морду будут давать! – и прибавил темп.
Но мероприятие скомкал сам Яшка-Заика. Когда он понял, что Котовский физически подготовлен лучше, потому что ведет здоровый образ жизни, он схватил по дороге такси и какое-то время еще ехал впереди забега, даже высунулся из окна и подбадривал Котовского, крича:
– Шире шаг, т-товарищ!
А потом сделал на прощание Котовскому ручкой, в которой болталась недоеденная им гроздь, посоветовал лучше удобрять почву, потому что “в-виноград дрянь, к-кислый, з-зараза!”, и уехал в неизвестном направлении.
...На глаза Котовскому Яшка попался уже тогда, когда весь урожай винограда был снят и Котовский поставил виноградную наливочку в большую бутыль. Сверху она была завязана марлевым платочком. Наливочка хорошо бродила, пенилась и пыталась выбраться из бутыли через марлю. Котовский мог наблюдать за этим процессом часами. Он смотрел на бутыль, как смотрят на аквариум, и у него успокаивались нервы. Он даже потом пригласил Яшку, и они пропустили по пару стаканчиков наливки. Но это закончилось тоже шумной историей, потому что Яшка-Заика после этого начал звать Котовского в парк имени Шевченко к “а-аппетитным б-блондинкам” и, когда Котовский уже согласился, его жена принялась гоняться за Яшкой с кухонным полотенцем. Правда, этот забег не вылился на улицы города, но шею Яшке она намылила! А Котовский был ей потом даже благодарен, потому что, по большому счету, ему неохота было тащиться на ночь глядя через весь город черт те куда неизвестно зачем!
                Сима и партизан
Мне было уже почти четырнадцать, когда во двор приехала Сима. Она приехала к тете Броне на две недели из самой Москвы, и мы между собой ей завидовали, потому что она могла дома хоть каждый день ходить в Мавзолей! Мы были черные от загара, чумазые от шелковицы, с расцарапанными от футбола коленками. А она была ослепительная, красивая и смотрела на нас, как на деревню! Я до этого не подозревал, что девчонки могут быть такими красивыми. Это открытие на меня так сильно повлияло, что я начал беспощадно мыть уши с мылом, чем сильно озадачил родню, и еще лил себе, не жалея, на голову дяди Мишин “Шипр”. Теперь от меня пахло, как из парикмахерской Меира-Бриолина, где одеколон вообще не жалели, потому что ему в парикмахерскую заносили ворованный, а бриолин жалели и драли за него три шкуры! В довершение ко всему, я не пошел гонять мяч между бельевыми веревками, а чинно сидел под шелковицей и блестел набриолиненой у Меира головой.
Увидев меня, тетя Люба сказала:
– Ты сегодня шикарно выглядишь. И молодец, что ты уже не гоняешь мяч с этими бандитами.
Но Сима, несмотря на мою шикарную красоту, почему-то во двор не вышла. Так что я зря блестел и зря мыл уши! Утром я не полез коротким путем через перила и не прыгал тете Броне на голову, а интеллигентно спустился по лестнице. Тетя Броня вначале опешила, а потом сказала:
– Фу, какая гадость! – имея в виду не меня, а одеколон “Шипр”. И позвала Симу.
– Вот, он тебя возьмет на пляж! Хотя я ему не доверяю! Это известный всему миру прохвост. Смотрите, не заплывайте мне за буйки!
На пляж мы ехали четвертым трамваем. Он был как всегда переполнен. Сима стояла совсем рядом, а я крутил головой по сторонам, становился на цыпочки: я первый раз в жизни спешил встретиться лицом к лицу с кондуктором, чтобы взять два билета, себе и девушке!
Вода на море была холодная, все ежились, покрывались пупырышками, а я бросился в море, как настоящий герой, показывая Симе, что способен на все!
– Эй, я не умею плавать! – крикнула мне Сима с берега. – Ты не хочешь меня научить?
Господи, не хочу ли я ее научить?! С тем же рвением я бросился назад на берег, и многие со стороны, по-видимому, решили, что я тяжело болен и мечусь туда-сюда в предсмертной агонии.
Сима осторожно вошла в воду и приказала не брызгаться.
– Расставь руки и держи их покрепче... И знай, что я могу утонуть! – сказала она строго.
Я неуклюже вытянул руки вперед и держал их под водой, а Сима осторожно легла на воду и все боялась, что пойдет на дно. Она беспорядочно била руками по воде, визжала, брызги летели во все стороны. Я держал ее и сходил с ума, когда мои руки случайно под тонким купальником чуть касались ее волнующей маленькой груди. Я боялся пошевелить пальцами... Я замирал и не мог дышать. Сердце скакало в груди и хотело выскочить, ему было тесно. И дно уходило у меня из под ног. Но я мужественно нес какую-то чушь про закон Архимеда и про выталкивающую силу, которая действует на любое погруженное в воду тело.
...А потом на берегу я пошел добывать пищу! В конце концов я был в ответе за Симу!
В кулаке я держал сорок пять копеек – целое, по тем временам, состояние. Шесть копеек на трамвай туда и обратно, а остальные на мороженое! Мороженое и пирожки на пляже всегда продавал один наглый тип неопределенного возраста. Он ходил босиком, в закатанных до колен парусиновых штанах, с двумя лотками на толстом брезентовом ремне через плечо и орал на весь пляж:
– Пиражки! С мясам, с перцам, с дамским сэрцам!.. Пла-амбир с узюмам! Кусочек щастья посреди  знойного лета!
Он взял у меня сорок копеек, небрежно бросил их в оттопыренный карман и так же небрежно сунул мне два пломбира. И снова закричал:
– Пира-ажки! С мясам, с перцам!..
– А сдачу? – потребовал я. – Две копейки!
Нет, я мелочным не был, просто мне без сдачи никак нельзя было, мне на билеты трамвайные две копейки теперь не хватало. Один бы я зайцем проехал, на подножке бы повисел. Но я был с Симой!
– Сдачу давай! – повторил я настырно. – Или “Жалобную книгу”!
Он посмотрел на меня, как санитар на идиота, и долго изучал. Просто словосочетание “сдачу давай” казалось ему бредом сумасшедшего. Он мог все что хочешь дать, даже по шее, но сдачу две копейки – никогда!
– Иди, мальчик, не балуйся! А то маме расскажу! – наконец сказал он поучительно и снова принялся за работу.
На пляже Ланжерон поднимать шум из-за двух копеек было так же нелепо, как требовать “Жалобную книгу”. Народ считал, что продавцу тоже нужно жить, поэтому на меня зашикали и оттеснили в сторону.
...Когда мы ехали обратно, я снова стоял рядом с Симой, но кондукторшу уже не высматривал. Наоборот, я даже чуть пригнулся, мечтал даже раствориться в пространстве, но при этом Симу пытался прикрыть. Скажу сразу, этот фокус у меня не вышел. Кондукторша выросла перед нами и сразу схватила меня за шиворот. Судя по хватке, ее специально натаскивали на зайцев. Кондукторша трамвай еще до остановки остановила, когда я ее первый раз за руку укусил. Она водителю крикнула:
– Лень, притормози, я тут зайцев буду вышвыривать! Кавалер тут один завелся! Кусачий, как комарик!
Я же требовал продать один билет для Симы, а меня, да, можно тогда вышвыривать, то есть я вел себя, как настоящий джентльмен, я готов был в гордом одиночестве плестись через весь город, только бы знать, что Сима обилечена и едет к тете на законном основании!
– Пошли на выход! – сказала мне тихо Сима. – Над нами уже смеются!
Если бы от позора можно было умереть, я бы сделал это тут же, на месте! Но увы, я оказался живучий! Разгоряченный, я не молчал. Я беспрерывно говорил, что запомнил номер трамвая, что я их пущу под откос.
– В партизаны, значит, пойдешь? – съязвила Сима.
Потом мы час шли пешком, я под ноги смотрел, а Сима в другую сторону.
...Ночью я спал беспокойно, я бросался, крутился, как волчок... Я воевал во сне с трамваями, выводил на чистую воду продавцов мороженого, неоднократно отдавал жизнь за Симу, и принимал поздравления по случаю присуждения мне посмертного звания Героя Советского Союза за подвиги, которые народ никогда не забудет!
А утром меня разбудила Сима. Она растолкала меня и сказала как ни в чем не бывало:
– Вставай, а то все проспишь! Я хочу ехать на море.
Я вскочил, потому что не хотел все проспать. Действительность, правда, не была столь прекрасна, как сон, но утро вечера оказалось мудрей. Я тут же сунул голову под кран, возможно, я пытался так окончательно смыть вчерашний позор! В трамвае Сима хотела взять билеты, но я не позволил! У меня сегодня денег было, что если бы со мной даже две Симы ехали, у меня бы еще на три пломбира осталось! А еще мне повезло, что кондукторша новая попалась, вчерашняя бы плохие воспоминания вызывала.
...А на море я так осмелел, что сказал:
– Давай, если хочешь, конечно, я научу тебя еще раз плавать?
– Нет, – сказала Сима, – я уже научилась. Вчера.
Она бросилась в воду и поплыла легко и умело. Прямо за буйки. А я постоял на берегу, а потом взял из кармана мелочь и без очереди полез за мороженым. А потом рявкнул на вчерашнего типа специально грубо:
– Сдачу давай, понял?!
И когда он раззявил рот, чтобы сказать: “Иди, мальчик, не балуйся!”, я запихнул ему туда пломбир с изюмом, целую порцию! Но, видимо, ему не впервые это делали, потому что он быстро среагировал. Он сразу же врезал мне два раза  под дых и расцарапал щеку. Нас бросились разнимать, он плевался пломбиром, а я клялся, что похороню его прямо здесь!
А потом мы лежали с Симой на горячем песке лицом вниз, и наши локти почти касались. И Сима сказала, что шрамы украшают настоящих мужчин.
Вот и весь роман, который был у меня с Симой и который я помню всю жизнь.
                Леня и толстая Розка
… Леня приехал из Бендер к родственникам  в конце лета, чтобы поступить в Водный институт. А вообще, ему было все равно куда. Только бы выбраться из своих Бендер. Он даже в ветеринарный бы институт пошел, хотя кошек и собак не терпел. Леня был очень тихим и очень воспитанным, у родственников дома он даже кошку Лизку называл на “вы”. Конечно, он был тут, как бедный родственник, так он и не был богатым родственником: они в Бендерах слабо жили, курицу раз в неделю покупали, в основном, на макароны наседали и еще овощами питались. Это рассказывала всем его тетя, мадам Теплицкая. Поэтому весь двор знал, что Леня приехал в одном костюмчике. И то, это они ему подарили деньги на материал. И купили летние сандалеты. И вот в этом костюмчике и в этих сандалетах Леня сильно понравился толстой Розке. Вообще Леня был очень башковитый, у него тройка только по физкультуре была, так что если бы он подтягиваться умел, он бы медаль получил серебряную! Конечно, когда во дворе все были сорвиголова, когда тут жили Милка-Пиратка, Шурик-Кабан, ехидный Рафик и свой негр Сенька-Чернозем, Лене из Бендер приходилось туго. Но ведь ему и в Бендерах не приходилось сладко. Одним словом, мы в первую же ночь (а спали мы во дворе под шелковицей) вынесли Леню вместе с раскладушкой прямо на улицу Шолом-Алейхема – пошутили так. И наблюдали, что будет дальше. Ну, часов в шесть народ кто на работу пошел, кто за круглым хлебом, а Леня наш посреди тротуара спит беззаботно, как будто уже всю пшеницу продал и в Водный институт поступил. А мы укатываемся со смеха. Прямо умираем! И тогда толстая Розка закричала на всех, чуть не плача:
– Вы дураки все набитые! Дегенераты и шизофреники! – и разбудила Леню.
Мы ее все чуть не убили, потому что поломала, дура набитая, спектакль! С этой минуты толстая Розка бегала за Леней целых полгода. Вечерами она надевала теперь роскошное поплиновое платье, а под низ пышную юбку из накрахмаленного капрона и занимала полтротуара. Но у Лени в голове были одни синусы и косинусы.
Мама толстой Розки, конечно, мечтала о другом зяте. О более приличном! Она мечтала, чтобы зять был аферистом. В хорошем смысле этого слова, конечно. Чтобы зарабатывал семье на красивую жизнь. Но Розка так сохла по Лене, что ее мама решила их поженить, а из самого Лени решила в дальнейшем сделать человека! Они позвали Леню на день рождения к Розке, хотя у нее день рождения еще через три месяца был, и там они пили вишневую наливку. А на утро Леня проснулся с Розкой в одной кровати. Причем пикантность ситуации заключалась в том, что Розка была без поплинового платья. Леня в первую секунду опешил, он никак не мог понять, что он делает в этой кровати и что делал? Но уже во вторую секунду Леня решил бежать в чем мать родила. Мама толстой Розки, то есть, по сути, его теща перехватила Леню, когда он уже стоял на подоконнике. Она тут же заключила Леню в объятия и собиралась его в них задушить. При этом она причитала:
– Что ты, паразит, натворил с моей Розочкой?! Она в жизни еще ни с кем в одну кровать не ложилась, кроме плюшевого медведя! Ты нас опозорил! Примерь, паразит, черный костюм, потому что в ЗАГСе депутат горсовета будет нас ждать сегодня только до двенадцати, потому что у него уже в обед встреча с делегацией из Всемирной организации людоедов ...не, не так – человеколюбов из Африки с дружественным визитом! И он согласился Вас расписать не потому, что я ему дала семьдесят рублей, а только потому, что, если невеста сильно ждет ребенка, они всегда идут на уступки!
– Розка уже ждет ребёнка?! – поразился тихий Леня и, как всегда, покраснел до ушей, а они у него были лопоухие, что у лабрадора.  Так что Леня пылал в этот решительный момент своей жизни, как пионерский костер.
– Конечно! Еще как ждет! И ты нам ответишь за все!
Так Леня, вчерашний школьник, стал мужем толстой Розки, тоже вчерашней школьницы. Через месяц на маленьком пустыре за сараями начали строить для молодых дом. Разрешение в райсовете получить было совершенно невозможно – это значит, что оно стоило больше чем тысяча триста рублей. Котлован рыли четверо пьяниц, которые, когда приняли за воротник, рыли, как два экскаватора. Потом Ленина теща на счастье в каждом углу котлована разбила по большому арбузу и под первый кирпич положила двадцать пять рублей, тоже для счастья! Но, наверное, счастье за двадцать пять рублей не купишь. Эта история закончилась тем, что человека из Лени они так и не сумели сделать! Он по-прежнему не рвал подметок в погоне за красивой жизнью, которая мелькала рядом, и нужно было только успевать хватать ее за лацканы! Его, правда, по большому блату устроили экспедитором на коньячный завод имени Климента Ефремовича Ворошилова. Это было не место, а золотое дно! Там коньяк не воровал только сам Климент Ефремович – он был ногами приварен к постаменту – и еще Леня, который на вопрос тещи, почему он это делает, то есть не ворует, чистосердечно признавался, что воровать ему не позволяет совесть! То есть, по словам тещи, оказался полным идиотом! Поэтому, когда они решили уехать в Америку, вопрос, брать Леню или нет, уже не стоял. Он, со своим неистребимым желанием закончить Водный институт и со своей привычкой краснеть, никак не вписывался в многоэтажную Америку. К тому же, у Розки уже в то время был “один мурло”, его так тетя Броня называла. И Розка уехала с ним. Он бывшим самбистом был, а в Америке устроился таксистом, так они там процветают до сегодняшнего дня. А Леня остался один, в том черном костюмчике, в котором он был, когда ему жал руку депутат горсовета, и который ему теперь стал мал, потому что Леня слегка пополнел. Поэтому он теперь ходил, как подстреленный. Он переживал очень, потому что успел полюбить толстую Розку. Он ходил по чужому городу, спал, где придется, ведь тот домик на тещу был записан, они его за двенадцать тысяч продали. Со временем Леня начал выпивать. Он останавливался на каждом углу, где был винный подвальчик, и пил с кем попало. Спился он очень быстро. А потом вовсе исчез из города, говорят, он уехал на первом попавшемся поезде, который не шел в его город Бендеры, потому что туда ему возвращаться было стыдно.
А Розка, говорят, хотела два раза ему из Америки выслать по двадцать пять долларов, но так и не выслала, потому что не нашла его адрес.

                Как Абраша вывозил Эрмитаж       

...Вслед за Розкой из бабушкиного двора собрались уехать Теплицкие. Конечно, им было, что здесь терять, но в Израиле они надеялись найти еще больше! Они долго готовились к отъезду! Их Абраша был зубным техником, и он вставил всей семье хорошие золотые зубы на весь рот. И теперь они от непривычки еле ворочали языком, скалились золотой улыбкой и были похожи на озверевших акул. Если бы в то время уже был готов сценарий фильма “Челюсти”, Абрашу, без сомнения, могли бы пригласить на главную роль, потому что злые языки говорили, что он себе вставил даже два ряда золотых зубов! В четверг утром Абраша завез во двор шесть огромных ящиков, сделанных из настоящего дуба. Грузовик делал три ходки, и шофер каждый раз говорил Абраше:
– Хозяин, надо бы добавить! Тебе теперь эти деньги все равно не нужны!
Абраша соглашался, и шофер ему желал, чтоб он в Израиле стал миллионером! Ящики Абраша заказал на мебельной фабрике и заплатил бешеные деньги. Они стояли во дворе под полиэтиленом и ждали своего часа. Вначале Теплицкие загрузили туда свой румынский гарнитур, и тетя Рива бесилась еще больше, чем в первый раз. Потом они обкладывали гарнитур пуховыми одеялами и подушками и складывали по бокам картонные коробки. Они должны были отправить багаж в четверг. А в пятницу приехал во двор “черный ворон” и арестовал Абрашу. Тетя Броня говорила, что у них в коробке обнаружили бриллиант на три кило, а тетя Рива говорила, что они в ящиках хотели вывезти почти весь Эрмитаж и еще какой-то действующий фонтан из Ленинграда! Абраше, после всех взяток, дали только четыре года. Мадам Теплицкая вернулась после суда, села на кровать под шелковицей и тихо заплакала. Теперь она была на улице без сына и без крыши над головой. Квартиру они уже сдали в домоуправление, багаж у них конфисковали в пользу государства. И тогда из дома вышла Рива, взяла мадам Теплицкую за руку и завела к себе. И та прожила у Ривы два года, пока досрочно не вышел на свободу Абраша.

                Еврейская мама Дора Соломоновна

На свете может измениться все: климат, век, даже земное притяжение! Не меняется только настоящая еврейская мама. Она всю жизнь мучается от того, что не может вместо нас осенью промочить ноги и глотать потом горькую микстуру. И ей буквально болит сердце, что не ей болит наш зуб с дыркой! Она с удовольствием пила бы вместо нас рыбий жир половниками, причмокивала бы от удовольствия и просила добавку, если бы только это шло нам на пользу!
Абсолютно все еврейские мамы мечтают, чтобы их чадо играло на маленькой скрипке, именно на скрипке, потому что это не пианино и ее легче взять туда, куда нас забросит еврейская судьба.
– Мой Левочка уже в четыре года держал в руках скрипку! И ему сам Гриша Теплицкий предвещал огромное будущее! – рассказывала каждому встречному Дора Соломоновна. – А Гриша Теплицкий, чтоб вы знали, был в свое время главным билетером Одесского оперного театра, и перед ним вытирали ноги такие светила музыкального искусства, которые могли даже Чайковского играть с закрытыми глазами!
Гриша Теплицкий действительно предвещал Левочке большое будущее. Это было, когда он принес для Левочки из театра целую охапку нот, и Левочка в знак признательности тут же шарахнул ему скрипкой по голове. Теплицкий тогда от неожиданности очень удивился и сказал:
– Из этого мальчика будет толк! Он станет настоящим бандитом!
И только после этого упал, как подкошенный, а Дора Соломоновна ему потом прикладывала к шишке холодный утюг и поила настоем шиповника.
Больше всего на свете Дора Соломоновна боялась, чтобы не началась война и чтобы ее Левочка на чем-нибудь в жизни не споткнулся. Она всегда стремилась бежать впереди, расчищая дорогу, по которой должен был, согласно ее плану, идти по жизни Левочка-Жердь! А как она мучилась из-за того, что он каждым своим торчащим ребром оправдывал эту кличку. Она столько в него вкладывала, даже ему покупала у спекулянтов черную икру, а он тянулся только вверх, а все остальное у него было кожа и кости, потому что бутерброды с икрой он бросал за кухонный шкаф, и их там уже скопилось целое состояние.
А как она хотела пойти вместо Левочки в Советскую Армию, потому что кто может лучше, чем она, защитить Родину, если знает, что на этой Родине находится ее мальчик! До сегодняшнего дня остается загадкой, как удалось Доре Соломоновне по особо засекреченной связи дозвониться до командира взвода:
– Алле, это Левин командир взвода, чтоб Вы были здоровы! С Вами говорит его родная мама Дора Соломоновна Кулич! Вы обо мне, наверное, читали в фабричной газете Херсонской канатной фабрики, где я была до войны ударником всех пятилеток! Что, не довелось, Вы сами из Челябинска? Жалко, Вы-таки много потеряли! Ну, здравствуйте, товарищ полковник! Не волнуйтесь, Вы им станете, потому что Лева мне писал про Вас столько хорошего, что я бы Вас уже сегодня назначила генералом! А сейчас у мена к Вам, товарищ полковник, личная просьба! Я рядовому Леве Куличу передала с Гришей Теплицким кашне... Нет, кашне, это не фамилия, это такой шарфик на шею, а Гриша – это наш сосед по дворику. Он ехал лечить свой мочевой пузырь в Сочи, у него там камни. Ну, не в Сочи, конечно, камни, а в пузыре! Так я упросила Гришу по дороге из Одессы в Сочи заехать к моему Левочке в Северный военный округ. Так что, если Вам не трудно, проследите, чтобы когда на дворе будет мороз, чтобы Левочка ходил всегда в этом кашне!
Потом Дора Соломоновна дошла до самого командира дивизии. Она требовала, чтобы ей разрешили прыгать с парашютом или вместо, или, в крайнем случае, вместе с ее Левочкой! И она-таки добилась своего, она старалась лететь с северной стороны от Левы и заслоняла его от ветра, а потом быстренько приземлилась, чтобы поймать его на руки, потому что все знают, что на Земле нет ничего мягче, чем руки мамы!
А когда ее Левочке пришло время жениться, это был самый замечательный черный день в жизни Доры Соломоновны! Она настаивала, чтобы на первое свидание он всегда шел вместе с Дорой Соломоновной, потому что ей достаточно взглянуть на эту цацу, чтобы понять, что она паразитка!
– Я молю Бога только об одном: чтобы тебе с женой повезло, как твоему папе! – говорила она при каждом удобном случае и вскидывала руки к небу.
А Левочкин папа на это отвечал, что если бы он застрелился еще в шестьдесят втором, он бы уже двенадцать лет не знал бы горя!
Я так долго рассказываю о Доре Соломоновне, потому что она представляла собой такое замечательное и малоизученное явление природы, как еврейская мама, и все мамы бабушкиного дворика были похожи на Дору Соломоновну.

                Рым-Нарым и Сталина усы
Каждое утро сумасшедший Рым-Нарым брал ведро, наполнял его из колонки водой, приносил из своего подвала кисти и начинал рисовать. Он макал кисть в воду и вдохновенно мазал по асфальту. Потом делал шаг назад, прищуривал один глаз, оценивая сотворенное, и принимался за работу дальше. А мы покатывались со смеху, потому что это было жутко смешно: рисовать на асфальте водой. Мы давали ему со стороны советы, говорили:
– Рым-Нарым! Смотри, чтобы ночью не украли картину!
– Рым-Нарым! Не жалей краску!
– Рым-Нарым! Продай живопись!
Мы изощрялись в остроумии и даже плоские шутки поощряли громким гоготаньем. А Рым-Нарым только улыбался, чуть кивал головой и говорил:
– Я рисую портрет! Только т-с-с-с! Все будет Рым-Нарым!
И он снова окунал кисть в ведро с водой и снова вдохновенно водил ей по асфальту, а когда кончал работу, шептал:
– Сейчас я измерю усы! Так, левый точно четыре шага. И правый точно четыре шага! Очень хорошо!
А потом припекало солнце, вода на асфальте испарялась вместе с рисунком, и Рым-Нарым шел, довольный, в свой подвал.
...По-настоящему Рым-Нарыма звали Гришей Бокалевичем. Он когда-то работал художником-оформителем на фабрике слепых, там выпускали наперстки для портных, булавки, а также заколки для волос. Грише поручили украсить к октябрьским праздникам их фабрику. И Гриша прямо на фасадной стенке нарисовал портрет Сталина. Сталин вышел крупный, два метра на три, как и подобает отцу всех народов! А когда пришла приемная комиссия, они проверили линейкой, и оказалось, что у Сталина левый ус был на четыре сантиметра короче правого, а правый был на четыре сантиметра длиннее левого, то есть, в итоге, по их расчетам выходило восемь сантиметров!
– Это двойная диверсия! – выпучил глаза председатель комиссии. – Он рассчитывал, что раз это фабрика слепых – народ не заметит! И нанес, негодяй, коварнейший удар!
Гриша был белее, чем фабричная стенка до появления на ней портрета, и просил комиссию еще раз перемерить. Но заговор мирового империализма во главе с Бокалевичем уже был раскрыт, и перемерять не стали. Гришу забрали прямо с фабрики, после того, как он ночью выравнивал усы. Потом он признался, что действовал по плану Германии. Ему впаяли двенадцать лет, по полтора года за каждый сантиметр! Но его освободили досрочно, потому что он там быстро сошел с ума...

                Бельведерский
Тетю Броню без руки считали во дворе бандершей! Говорили, что было время, когда она деньги загребала лопатой, что она зарабатывала в месяц чуть ли не шесть килограммов новых рублей, и поэтому, когда она ехала на «толкучку» за вещами, она брала носильщика только для своего кошелька! У Тети Брони в то время был свой очень подпольный цех, хотя, где он находится, во дворе знали все. Они выпускали женские бигуди, пластмассовые клипсы и крышки для закруток, то есть предметы первой необходимости. В ту пору в жизни тети Брони был один мужчина, его звали Бельведерский. Если бы у него однажды украли домашние тапки и его карманную расческу, он бы остался гол как сокол, потому что остальное он давно проиграл в карты. Однажды он взял эти вещи, последний раз оглянулся на свою холостяцкую жизнь, горько плюнул на свободу и приехал навсегда к тете Броне. У парадной он остановился, достал расческу, провел несколько раз по практически лысой голове, как следует продул расческу и прошел мимо ошарашенной тети Любы во двор. При этом он сказал:
– Вот, теперь я буду жить здесь! – и вздохнул, как будто раньше он жил в Букингемском дворце.
Несмотря на свое высокое положение и кличку “Истребитель”, данную ей цеховиками, тетя Броня была человеком душевным, сама варила Бельведерскому обед, стирала белье и любила его крепче, чем Ромео Джульетту, потому что любовь, как известно, очень зла! Дом у тети Брони был полная чаша, и только Бельведерского там не хватало! О чем вы говорите, если в то время у нее даже было настоящее биде, оно стояло рядом с телевизором, потому что тоже считалось очень богатой вещью!
Бельведерский, естественно, нигде никогда не работал. Он это делал из принципа, потому что на социализм он ишачить не собирался. Через много лет он уехал в Америку и тоже не работал из принципа: он не хотел там ишачить на капитализм. По натуре Бельведерский был игрок! Он играл везде и во все! За свою жизнь он проиграл все, что мог, дорожа только вышеупомянутыми тапками и расческой, потому что с его мозолями без мягких тапок он бы страдал, как солдат без портянок,  а расческа ему напоминала буйную кучерявую молодость. Иногда Бельведерский заходил в дом Сеньки-Менялы. Сеньку так прозвали, потому что он менял все на свете на все на свете: майского жука на шлеп, шлеп на перочинный ножичек, перочинный ножичек на майского жука! В конце концов он поменял одну Родину на вторую и успокоился! Но это было спустя много лет!..   Бабушка Сеньки-Менялы была интеллигентным человеком и поэтому любила играть с Бельведерским в «свинью» на деньги. Но даже, когда Сенькиной бабушки не было дома, Бельведерский все равно приходил к ним от нечего делать. Он сразу же включал радио на полную громкость и оттопыривал ухо, чтобы лучше слышать. Диктор, например, говорил:
– Вы прослушали третий концерт Чайковского...
А Бельведерский цокал языком и говорил:
– Вот врут, подлецы! Вот врут!
Он не любил Советскую власть и полностью не доверял средствам массовой информации. Потом он спрашивал:
– Сеня, а мама дома?
– Да!
– Сеня, а папа дома?
– Да!
– Сеня, а что ты делаешь?
– Играю на скрипке.
– Это игра?! – морщился Бельведерский и уходил.
Бельведерский был тот еще швыцер! Он часто хвалился, что однажды выиграл в преферанс двести тысяч новыми, купил на три дня Большой симфонический оркестр, и они играли его Броне на палубе “Мурку” с такими прибамбасами, что можно было повеситься от тоски! А еще он рассказывал, что однажды проиграл в карты свою жизнь и должен был пустить себе пулю в лоб.
– Так что ж Вы не пустили? – с раздражением спрашивала тетя Блюма.
– Я пустил! – отвечал Бельведерский и вздыхал. – Но я промахнулся!
Тетя Блюма, лучшая Бронина подруга, этого Бельведерского просто не переваривала, поэтому она однажды даже спросила:
– Броня, как ты можешь любить этого проходимца, он же не вышел ни ухом, ни, извините, рылом!!! И он же фармазон!
Тетя Блюма говорила чистейшую правду! Но, скажите, кто-то любит правду, когда любит?! После этого разговора тетя Броня шесть месяцев проходила мимо тети Блюмы с таким отвращением, как мимо тубдиспансера имени Крупской на конечной остановке четвертого трамвая. Она даже перед Йом-Киппур не стала с ней мириться. И только после одного случая они помирились. Однажды тетя Броня неожиданно вернулась из Бельц (их подпольный цех там продавал бигуди и клипсы) и застала своего Бельведерского на одной кушетке с одной крысой! Конечно, крысой ее назвала тетя Броня, а на самом деле эта дама была как созревший персик. Бельведерский сладко спал у нее на груди, как сытый младенец, даже, подлец, пустил от удовольствия слюнки. Когда же этот “созревший персик” увидела тетю Броню, она поняла, что находится за минуту до военных действий, а может быть и до самой смерти!  Она суетливо растолкала Бельведерского,  а он со сна начал знакомить Броню с дамой, а даму с Броней. С его слов выходило, что и та и другая ему родные сестры, то есть, нет повода для особого беспокойства! А ведь тетя Броня вначале приехала в хорошем расположении духа, их товар в Бельцах пошел, как горячие пончики с ливером, и они распродались даже на день раньше. Этот день и стал роковым! Обидно было, что тетя Броня даже привезла из Бельц Бельведерскому золотые запонки с изумрудом, которые купила у одного перекупщика, и еще привезла настоящее французское вино, которое в Бельцах делал один всемирно известный на все Бельцы винодел. Ее Бельведерский ведь был вылитый аристократ, и его очень тошнило от “Солнцедара”. Одним словом, тетя Броня сразу же ударила Бельведерского этой французской бутылкой по голове, как шампанским о борт корабля, который отправляют в дальнее плаванье. И Бельведерский поплыл по комнате, пока не причалил без сознания у рукомойника. А крыса выбежала в чем мать родила на улицу, и потом по “Голосу Америки” передавали, что в Одессе по Дуринскому переулку разгуливают первые советские нудистки. После этого случая тетя Броня вообще решила упрятать Бельведерского за решетку, потому что он подорвал в ней веру в человека. К счастью, у нее для этого была одна знакомая прокурорша, которой Броня заносила на все праздники, включая еврейские, маленькие презенты. Прокурорша требовала для негодяя высшую меру наказания, но на его защиту встала сама тетя Броня, потому что, пока шло предварительное следствие, сильно за Бельведерским соскучилась. Поэтому Бельведерскому дали только три месяца, но близко от тети Брониного дома. А когда она уже соскучилась окончательно и бесповоротно, она его из тюрьмы забрала на выходные и, пока они ехали на такси, пихала в него домашние пирожки с печенкой и с капустой. А он уплетал за обе щеки и сильно хвалил тети Бронино кулинарное мастерство! Однако, когда они въехали во двор и уже почти вошли в квартиру, тетя Блюма крикнула сверху:
– Эй, Бельведерский, Вас тут разыскивала одна дама с сумасшедшим бюстом. Броня, ты ее тоже должна помнить: это та крыса, что прохлаждалась на твоей кожаной кушетке, хотя я не думаю, что только прохлаждалась!.. Так вот, у ней после последнего свидания с Бельведерским сарафан уже лезет на лоб.
От этих слов последний пирожок стал у Бельведерского поперек горла, и он не мог уже сказать ни слова в свое оправдание. И тогда тетя Броня взяла его своей левой рукой в охапку (слава Богу, что Бельведерский весил немного, хотя, по словам тети Блюмы, говна в нем было достаточно), поднесла его к окну и разжала ладонь. Бельведерского спасло только то, что тетя Броня жила на первом этаже, поэтому он летел недолго, хотя упал он не на землю, а в подвал к Софке. А в связи с тем, что новые матросы давно не заходили в порт, время это для Софки было тяжелое, поэтому она обрадовалась Бельведерскому, как ласточка первому солнцу, и он пробыл у нее все выходные! А тетя Броня взяла кастрюлю с украинским борщом, села за стол и, не поднимая головы, монотонно ела его ложка за ложкой.
Доев борщ, тетя Броня решила, что вычеркивает Бельведерского из своей памяти навсегда! А тетя Блюма пришла к ней в тот же вечер с вишневой наливкой и с краковскими пирожными, и они проплакали всю ночь, потому что все мужчины – сволочи, и женщины из-за них живут с разбитым сердцем! Конечно, потом она еще тысячу раз прощала Бельведерского, сажала его в тюрьму, забирала, снова сажала, пока ее прокурорша не вышла на пенсию Заслуженным работником юстиции! Эту историю большой любви долго рассказывали во дворе, она обрастала подробностями, и в детстве я слушал её с не меньшим трепетом, чем потом историю Ромео и Джульетты.

                Пароход из прошлого
...А два года назад я плыл на теплоходе по Средиземному морю. На палубе играл маленький оркестрик, была прелестная весенняя погода, теплоход не качало. Я сидел в шезлонге, пил холодное пиво и листал свежую газету. А рядом, под соседним зонтиком, сидела сразу на двух стульях, потому что на одном не вмещалась, уже совсем-совсем немолодая старушка. В левой руке она держала командирский бинокль и через него критически разглядывала музыкантов. А правой руки у нее не было. Когда кто-нибудь перед ней проходил, она говорила:
– Не мельтешите тут, как маятник! Вы мешаете мне слушать музыку!
Причем, она говорила это только на русском языке, даже если мимо шел китаец! Наконец ей надоело разглядывание, она опустила бинокль и наклонилась ко мне, она кивнула в сторону оркестрика, состроила на лице гримасу и сказала:
– Это игра?! Я помню, как однажды только для меня играл на палубе целый симнический оркестр! Клянусь своей пенсией, там одних только скрипачей было столько, что если каждому дать хотя бы по рублю, уже можно было разориться! И они так красиво играли смычком, что я в конце концов каждому дала по три рубля! О чем Вы говорите, я была тогда даже стройнее, чем сейчас, и за мной убивался такой аристократ, такой аристократ, что его даже хотели забрать в Англию, чтоб назначить лордом по дворцовым манерам! Но наш чудный Обком ему не дал характеристику! О чем Вы говорите, он ел все только с “Привоза”! Мизинец он всегда по-интеллигентному оттопыривал в сторону и даже в баню ходил в лаковых туфлях! От черной икры его уже тошнило! А какие у него были манеры, пш-ш-ш! Он сморкался всегда только в носовой платок или на ветер! Он был широкая натура! Вулкан! А какая у него была шикарная шевелюра! Клянусь, в него можно было без памяти влюбиться за одну только кучерявость!
– А он не был случайно лысым, Ваш Бельведерский? – спросил я и уткнулся в газету, чтобы скрыть улыбку.
Она внимательно посмотрела на меня через бинокль,  потом сказала:
– Да, он был совершенно лысый! Но как он умел это скрывать!!! И потом лысина была ему так к лицу, как Вам не будет к лицу даже изумрудная брошка!
Потом она еще раз посмотрела на меня в бинокль и сказала обрадованно:
– Ой, это ты?! Как я тебе рада!! А что ты тут делаешь? Ну, ты окончил уже среднюю школу?
– Да, – сказал я и усмехнулся, – окончил двадцать два года назад.

       Моя бабушка Фаня, портной Абраша и Меир из Черновиц
… Когда я уже почти вырос, бабушка Фаня сказала:
– Я тебе дам деньги на день рождения, и ты сошьешь себе взрослые брюки! Завтра мы пойдем и наберем материал!
Скажите, кто не мечтал тогда иметь расклешенные брюки двадцать один сантиметр в колене и двадцать восемь внизу?! Материал я выбрал серый в полоску и не мог дождаться утра. В девять часов мы пошли к портному Абраше из десятого номера, потому что он не драл три шкуры. Я волновался, потому, что это были первые брюки в моей жизни, которые будет шить портной! Я спрашивал у бабушки про Абрашу, лупили ли его когда-нибудь заказчики? Не шьет ли он одну штанину длиннее другой? И не ворует ли материал? Бабушка отвечала, что Абраша шил брюки даже заведующему бани на Степовой, а это что-то значит! Я успокоился, но когда мы пришли к Абраше, я сразу же понял, что он сумасшедший! Он сидел на табуретке посреди комнаты и ножовкой распиливал деревянную ногу! При этом Абраша пыхтел, был весь взмыленный, и глаза его горели нездоровым блеском. История уже знала случай, когда распиливали чугунную гирю, но протез, думается, пилили впервые!
– Абраша, что случилось? Что это?! – всплеснула руками бабушка.
– Вчера мы похоронили моего родного дядю Меира из Черновиц, а он был герой гражданской войны! И я ему был самая крупная родня!
– Пусть ему земля будет пухом! – сказала бабушка. – Абраша, ты сейчас пилишь на нервной почве?
– Я уверен, что в протезе дядя оставил мне наследство! Потому что больше негде, остальное я все обыскал! Так что может быть, Вы зря пришли, потому что, если я сейчас разбогатею, я уже шить штаны не буду, потому что я уже не вижу, как втянуть нитку в иголку! – при этом он продолжал пилить, даже высунул от напряжения язык.
Наконец деревянная нога разлетелась пополам, и Абраша обнаружил там в тайнике свернутую трубочкой бумажку. Он дрожащими руками развернул ее и долго шептал что-то про себя, потом вертел эту записку, потом растерянно посмотрел на нас и, бледнея все сильней и сильней, прочитал вслух дядино послание:
“Дорогая родня! Довожу до вашего сведения, что самое большое богатство – это когда у человека своя нога, а этим Вы, слава Богу, обеспечены! А свои богатства я бросил в печку, потому что после смерти жизни нет и мне это все ни к чемцу! Поэтому пусть все горит синим пламенем! Ваш родной дядя Меир”.
На Абрашу было больно смотреть. Он опустил на пол ножовку и начал говорить, потому что ему нужно было излить душу.
Судя по Абрашиному рассказу, его дядя Меир не был самых честных правил, он всю жизнь отработал в “Заготконторе”, он заготавливал шкурки кроликов, метелки для народного хозяйства и даже лосиные рога, из которых делали за границу ручки для кинжалов! Вся его родня была до конца жизни обеспечена кроличьими шапками, метелками и имела дома молотки с ручками из лосиных рогов, потому что дяде это денег не стоило! А вообще, дядя Меир был жуткий жмот. И всю жизнь копил на черный день. Если его жена Соня покупала для Абрашиных детей леденцы, он недовольно морщился и говорил:
– Какие глупости! Это что, керосин? Что, нельзя обойтись без леденцов?!
Когда дядя Меир занемог, то съехалась вся родня, даже кто был пятая вода на киселе! Дядя Меир умер в пять часов утра, а уже в четверть десятого, то есть когда еще он вот-вот был жив, Абраша увидел  сквозь безутешные  слезы, что родня чего-то полезла в шкаф и берет, что плохо лежит:  кто дядино байковое белье берет, кто постельные принадлежности, только кроличьи шапки никто не берет, сыты уже ими  по горло. Причем берут совершенно все, даже кто пятая вода на киселе! А дяди Меира дальняя родня по Сониной линии стала как вкопанная на дядин полушерстяной ковер два метра на три, так их уже танком никто сдвинуть с ковра не смог!
И все шепчутся про главные богатства дяди Меира, но никто даже близко не знает, где он их запрятал, он тот еще партизан был! И тут Абраше обидно за себя стало! Кто дяде всех роднее был по отцовской линии? Ясно кто – Абраша! А кто дяде высылал широкий шарфик из верблюжьей шерсти, чтобы спину обкручивать от радикулита? Опять же Абраша! Поэтому Абраша решил по дядиной кончине догоревать попозже, и  пошел по квартире, выискивая тайники.  Вначале он стенки простучал, потом кушетку ощупал, а потом видит: на шкафу дядин запасной протез лежит! Абрашу даже в пот бросило от догадки. Он быстро завернул протез в газету и из дома через окно вылез! Потом тихо спрятал его за сараями, сухие ветки сверху набросал и опять горевать пошел!
...А когда домой приехал, когда ножовкой протез пилил, такие прожекты строил! Думал, что вот на пятой станции Большого фонтана купит себе скромный домик, и будет наслаждаться жизнью, потому что у него от шитья спина уже стала колесом!
И вот, оказалось, дядя все богатства в печку бросил!..
– Ну, что же делать? Что же теперь делать? – растерянно спрашивал Абраша.
– Снова бери в руки свой метр и ножницы! – посоветовала бабушка. – А чтобы тебе было легче протягивать нитку в иголку, я тебе принесу такой специальный крючок.
...Уже назавтра я мерил брюки. Они лежали, как надо, и были ровно двадцать один сантиметр в колене и двадцать восемь внизу. Дома я плевал на ладонь и стирал с материала черточки от мела. Три дня я не снимал брюки буквально день и ночь. Я гордо ходил по двору и оглядывал себя то с левой стороны, то с правой. А бабушка отнесла Абраше замечательный крючок из очень тонкой стальной проволочки, а потом вернулась домой и сказала мне:
– Это неправда, что жизни потом нет! Я знаю, что потом будете жить вы, и это согревает мое сердце!
               
                Рисунок из детства на сером асфальте
Я вернулся в бабушкин дворик спустя много лет. Там стоял все тот же кривой заборчик, только дырок в нем появилось еще больше. И не было уже чугунных черных ворот, которые запирались на ночь. И голубятни тоже не было. Она исчезла со двора вместе с Левой Блюмом. А на ее месте стоял гараж с крепкими, обитыми жестью воротами. По двору ходили чужие люди. Это было так же странно, как если бы они ходили по моему дому. А еще с обратной стороны двора появился сквозной проход. И двор теперь стал проходным. И теперь он очень был похож на вокзал. И, наверное, уже не все соседи здоровались друг с другом. С тех пор, как уехали, или умерли те, кто прожил тут целую жизнь, здесь поменялось много людей, и они уже не жили так близко друг от друга, и поэтому не были частью одной жизни.
Мне было грустно оттого, что на крыльце уже не стояла табуретка тети Брони и никто не гонял в футбол между бельевыми веревками. Двор будто состарился, стал молчаливым и равнодушным. А посреди двора, как и прежде, стояла шелковица. Только теперь она была похожа на одинокую старушку, которая протягивает вперед пересохшие руки-ветки, будто прося о чем-то редких прохожих. А может быть, мне это просто казалось? А под шелковицей стояла та же железная кровать с досками вместо матраца. Я смахнул с них пыль, сел и почувствовал, как доски прогнулись. Возможно, от времени, но, скорее всего, под тяжестью. Я подумал, что нужно бросить привычку наедаться на ночь и нужно купить кроссовки, а диван и телевизор выбросить к чертовой матери. Потом я смотрю на окна и вспоминаю всех, кто за ними жил, и думаю, что все мы похожи на бильярдные шары, которые разлетаются в разные стороны, когда в игру вступает самый непредсказуемый, самый коварный игрок – наша Судьба!! Это слишком надуманное сравнение в ту минуту под шелковицей кажется мне необыкновенно емким и глубоким. Я говорю многозначительно: “Да!...” и смотрю куда-то вдаль. Бессмысленно объяснять, что в себя вместило это “Да!..”, для этого нужно рассказать всю жизнь, вздыхать о времени, которое бежит, будто за ним кто-то гонится, о жизни, которая промелькнула так же быстро, как окна скорого поезда мимо маленького полустанка. Насладившись грустью, я предаюсь мечтам. Я мечтаю, что вот сейчас во двор придет тетя Нюра с плетеной кошелкой, поставит ее на старую кровать рядом с шелковицей и начнет кричать на весь двор:
– Пшенка! Пшенка! Горячая пшенка!
И я выпрошу у бабушки десять копеек, а тетя Нюра вытащит из кошелки белоснежное полотенце, в которое завернута пшенка, выберет самый сочный, самый большой качан, и я буду перебрасывать его с ладони на ладонь, чтобы не обжечься. А тетя Нюра возьмет щепотку ослепительно белой соли и будет густо-густо посыпать его со всех сторон. И я скажу:
– Не сыпьте больше! Мне и так не сладко!
Но вместо тети Нюры я вижу древнего старичка, который набирает в колонке воду и идет через двор, сгибаясь под тяжестью полупустого ведра. Старичок подходит ближе, и я узнаю в нем Ивана Никифоровича. Я вскакиваю и радостно с ним здороваюсь, он останавливается, ставит ведро на асфальт, долго смотрит на меня и не узнает. Он заговаривает со мной на идиш, но, увы, я не могу ответить Ивану Никифоровичу, потому что почти ничего не знаю на этом родном языке. Что поделаешь, в жизни ведь много парадоксов. Я спрашиваю его о здоровье, он цокает языком и делает  гримасу. Потом я передаю Ивану Никифоровичу слова благодарности от бывшего голубятника Левы Блюма. Я спрашиваю, помнит ли он Леву? Он молча кивает в ответ, но, кажется, делает это из вежливости. Много с тех пор утекло воды в колонке, много с тех пор прошло лет. Он стоит еще какое-то время, молча поглаживая набухшие пальцы, потом берет ведро и идет дальше. Я хочу помочь ему, он отрицательно качает головой. По дороге он наступает на переспевшие ягоды шелковицы, которые разбросаны под деревом, и от его подошв на асфальте остаются следы. И только сейчас я обращаю внимание, что весь двор, как когда-то в детстве, выкрашен подошвами в темно-фиолетовый цвет, только следы эти оставлены уже чужими людьми. Я долго сижу, уткнувшись подбородком в ладони, и рассматриваю асфальт. Так, задрав голову кверху, мы смотрели когда-то на летящие по небу облака, толкали друг друга и кричали:
– Смотри, видишь, парусный корабль?!
– А вон, левее! Ну, бомба,прямо, как наша тетя Броня!
– Ой, а там настоящий слон! С хоботом, как нос у Арончика!
Я смотрю на асфальт, и среди фиолетовых пятен мне чудятся знакомые силуэты. Вон там, в углу, большая корова, на такой однажды приехал во двор дедушка Ица, хороший дедушка Ица, который терпеливо переносил все мои проказы... А рядом огромный полосатый арбуз... такие приносил с “Привоза” наш дядя Миша. Арбузы были сахарные и таяли во рту.  ы ели их, громко причмокивая, стрелялись арбузными косточками и, к ужасу бабушки, швыряли корки за окно... А вот рядом с крыльцом тряпичная кукла Вася. Ее так назвала наша Клара. Однажды я бросил Васю с крыши на парашюте, а она зацепилась за провода и провисела там все лето, пока монтеры не приехали чинить проводку. И все лето Клара скучала по Васе и вздыхала, когда шел дождь...
Я наклоняюсь, поднимаю с асфальта самую спелую ягоду шелковицы и на асфальте пишу, как когда-то: “Сима + Алик = Любовь”. И ставлю в конце три восклицательных знака. Потом иду к колонке, прижимаюсь губами к медному крану и жадно пью воду. А потом нащупываю в кармане холодную монетку, размахиваюсь и... не бросаю.
...У выхода я останавливаюсь, еще раз смотрю на разукрашенный асфальт, и мне вдруг кажется, будто это сумасшедший художник Рым-Нарым только что закончил рисунок  под названием “Дворик нашего детства”, забрал кисти, ведро с водой и ушел в свой сырой подвал. И я с грустью думаю, что вот сейчас из-за облака выглянет солнце, и этот последний рисунок испарится без следа...




                Лева и крокодил
   Те, у кого нет денег, мечтают их найти, украсть, или, в крайнем случае, заработать. Те же, у кого они есть – думают, как их хорошо вложить.  Когда Лева уезжал в Израиль, у него было пару копеек. Он их нажил на вторсырье.
   А все вокруг просто сбесились. Скупали велосипеды, рояли, яхты, эмалированные кастрюли и чугунки. И потом надеялись в Израиле это все загнать за бешенные деньги. Но Лева не был дураком, и отправить деньги в задницу не собирался! Эти рояли в Израиле не покупали даже на дрова. А велосипедов уже было, больше чем тараканов.  А человека, назойливо предлагающего купить чугунок, могли просто забрать в психушку.  Поэтому Лева придумал потрясающую вещь. Его друг Фима Блог гостил в Израиле у родни и похудел там на три кило, потому что родня оказалась жмотами и экономила даже на  мандаринах, хотя они росли на каждом пустыре… так вот, этот Фима по большому секрету за три доллара сообщил другу Леве, что в Израиле дико ценятся крокодилы! Так сказала его родня!
–С какой стати? Чего им цениться?!- пытался возразить Лева.
-Тихо!- осек его Фима.- Хочешь, чтобы кто-то услышал?! Набегут, устроят ажиотаж и поднимут в три раза цены на крокодила!
   Короче, Лева таки вложил все деньги в эту тварь. Купил он ее у сторожа в зоопарке, который надавал двухметровому крокодилу снотворное и под покровом ночи вывез его за территорию зоопарка на тачке и передал Леве за 1200 рублей. То есть по 600 рублей за метр!
… И вот очевидцы говорят, что видели  Леву на Блошинном рынке в Стром Яффо.  Лева выглядел несчастным, как брошенный гарем!
-Товарищи! Отдаю почти даром, в любые руки очень приличного крокодила! - при этом Боря чуть не плакал. - Может кому-нибудь надо, товарищи?! Понимаете, я убедил  в Одессе жену и тещу все наши деньги вложить в эту тварь! Мы продали буквально все:  шифоньер, Родину,  даже место на кладбище и купили эту гадину по цене шестьсот рублей за погонный метр! Потому что мне сказали, что в Израиле крокодилы буквально на вес золота! И теперь моя Дора меня просто убьет!
- Неужели она поднимет в Израиле руку на еврея?- удивлялся народ. Она что, боевик Хамаса?!
- Я для нее сейчас не еврей, а идиот! И она права. Мало того, что этот негодяй съел всю нашу корзину абсорбции, так он еще никого не впускает в ванну!.. Товарищи,  Дора сказала, что если сегодня я не продам крокодила, они с тещей загонят меня к крокодилу  в ванну и подопрут собой дверь! А кто видел мою тещу, знает насколько это серьезно!
… В конце концов Лева таки сумел сплавить крокодила в Тель-Авивский ресторан «Тихая Одесса». Одни говорят,п что они крокодила для  экзотики  пустили в пруд, то ли посадили на цепь сторожить территорию, то ли его перекупили зеленые и отправили крокодила обратно в Африку. Но скорее всего из него сделали чучело и теперь оно украшает помещение Кнессета!

                Изя Кац и другие русские

    Это было еще до еврейской пасхи. В  Одессе, в связи с дефицитом пива, раков и особенно евреев на Дерибасовской закрылася пивная! Это было плохим знаком, потому что пивная на Дерибасовской казалась вечной и нерушимой, как когда-то Советская власть! И тогда остатки коренных одесситов сложили свои скромные и не очень скромные чемоданы, сделали ручкой “жемчужине у моря” и сели на паром Одесса - Хайфа. Но не успел бессердечный паром дать третий гудок, Морской вокзал раствориться в тумане, как отплывшие начали сильно тосковать по Дюку, по Потемкинской лестнице и по одесскому “Привозу”!

 А Изя Кац, чтобы он уже провалился со своей скрипкой, стоял на палубе, смотрел неотрывно в сторону любимого города и играл так печально и так беспрерывно, что Риве из Дуринского переулка эта картина начала напоминать знаменитый “Титаник” и она пошла умолять капитана развернуть немедленно паром обратно!

А Циля на нервной почве беспрерывно ела мясистые персики с бордовыми, бархатными боками так, что шел только свист, а в паузах громко вздыхала и вздохи ее были тяжелыми, как двухпудовые гири.
- У меня там все было куплено! Даже место на кладбище! - рассказывала она глухонемому Толику со Степовой. - О чем Вы говорите! Это же счастье, Толик, лежать в таком месте! Если бы Вы видели, Вы бы умерли от зависти! Там буквально перед глазами был вид на мясомолочный комбинат имени Джержинского, чтобы ему уже было пусто! Слева буквально в трех метрах лежал дважды Герой Социалистического Труда! А справа вообще начальник Городских очистных сооружений Кубербург! Клянусь, если бы он не умер, ему бы дали Нобелевскую премию, потому что все остальные премии у нее уже были куплены! А в центре должна была лежать я! Такой почет, мама родная! Так я все бросила и вот я плыву! Куда?! Зачем?! Ой, вей!..

А Арон Бендерский достал из ботинка свой партбилет, долго считал, сколько членских взносов он уплатил за свою жизнь, потом начал обзывать себя идиотом и с остервенением рвать билет на такие мелкие части, что обычные молекулы были уже крупнее этих клочков. Потом он их бросил вниз, плюнул сверху и все это развеялось над морем!

А Срулик Перельмахер рассказывал, что он в Одессе жил буквально, как “цар”. Что он своей Мусе на именины между прочим дал в подарок пару таких золотых серег, что у ней от веса буквально оторвалось левое ухо и хирург из второй Горбольницы за пятьсот рублей пришил его назад!
- На зад?! - чуть не свалилась со стула Циля. - Какой ужас! Ваша Муся и так никогда не была красавица! На ее зад только ухо и не хватало!

Услышав эту трогательную историю про пару серег, Лева Шварцман начал ощупывать свой баул с двойным дном, где он прятал саквояж с тройным дном, в котором была спрятана горсть бриллиантов, из которых половина была фальшивых, потому что он купил их у фармазона Авербуха, а половина более - менее настоящих, потому что Авербух не был таким уж фармазоном!

В общем, все плыли начинать новую жизнь, но когда они приплыли в Хайфу, они поняли, что таки действительно приплыли!.. Им в Израиле сразу жутко не понравилось, что местный житель говорил на каком-то тарабарском языке, что тут не было “Привоза” и что кругом евреев было намного больше, чем было нужно для полного счастья! Поэтому они начали сильно убиваться по прежней роскошной жизни.

- Это разве бананы?! - критически спрашивала толстая Рива и запихивала фрукт себе полностью в рот. - Помню, у нас в Одессе на каштанах росли такие бананы, крупнее, чем тут баклажаны!
- Рива, у Вас склероз на целую голову! - отвечал ей Изя Кац. - Я не помню, чтобы у нас в Одессе вообще на каштанах росли когда-то крупные бананы! Мелкие еще да, но крупные – никогда!

- Нет, скажите, тут в Хайфе разве пляж?! - приставал ко всем Сема Штуцер с мыса Белужий нос, на который он уехал из Одессы в восемьдесят третьем в погоне за длинным рублем, но нажил себе там только грыжу. - Вот у нас на севере был пляж!
- Уймитесь, Сема, Вы сумасшедший, да?! Какой на севере может быть пляж?
- Какой?! - чуть не лез драться Сема. - Так чтоб Вы знали - Моржовый! Самый крупный в мире моржовый пляж!
- А какая у нас хорошая была в Одессе загазованность воздуха! Просто не передать! Я не могла надышаться! А тут разве загазованность?!
- А какая у нас была Дерибассовская! Какая была Дерибасовская!
- Да!.. - вздыхают все и сильно тоскуют, буквально до слез и почти что до разрыва сердца!

...И просто счастье, что в это же время в Тель-Авиве в связи с избытком пива, воблы и особенно евреев на Дизенгоф открылась пивная! Даже не пивная, а маленький подвальчик, который назло антисемитам всего мира назвали просто и веско “У Зямы”.

Бармена Зяму многие помнили по одному шумному делу в Одессе. Его в семьдесят четвертом обвиняли, что он в своей пивной на Дерибассовской спаивал весь русский народ. И ему грозило десять лет! И тогда Зямин адвокат во-первых спросил у прокурора, где тот вообще в Одессе видел русский народ, а во-вторых доказал, что Зяма всегда разводил пиво наполовину водой и поэтому там спилась только половина народа, так что Зяме еще должны сказать спасибо! Спасибо ему сказали и дали только половину срока!
...А в Израиле Зяма поклялся пиво водой не разбавлять вообще, потому что вода тут стоит дороже пива - начнешь разбавлять, вообще обанкротишься!

...Интерьер подвальчика был очень хороший: на стене висел портрет Бен Гуриона, рядом с ним карта бывшего СССР в золоченной раме и чуть в стороне картина маслом “Астраханская вобла, молодые годы” в полный рост. А на прилавке, рядом с никелированным краником висела табличка “Требуйте отстоя пива!”.
В первый день народа собралось много. По случаю открытия подвальчика Зяма выкатил на середину подвальчика целую бочку пива и давал его сколько хотите бесплатно. Но зато за посещение туалета уже надо было платить! Так чтоб Вы не сомневались, что в туалет там стояла очередь длиннее, чем к бочке!
- Можете себе представить, какие он сделает на этом деньги! - шепчет на ухо Леве разодетая в золото Дора и кивает на очередь. - Мы в Одессе тоже три года назад приватизировали туалет! Вы что! У нас там было интеллигентнее, чем в Одесском оперном театре! Специальный человек в смокинге ходил там как на министерском приеме и беспрерывно брызгал из пульвизатора “Шипром”,  а самый знаменитый  раввин Одессы в синагоге молился за нас Б-гу, чтобы у народа не было запоров, и мы ему раз в неделю платили за это пятнадцать рублей! А на входе у нас стоял народный артист республики и говорил всем таким прекрасным тенором: “Рады Вас видеть! Приходите к нам всей семьей!”, что не прийти было нельзя! А какая там играла музыка, не передать! Поверьте, что там от всего можно было просто уписаться!
- Постойте, значит выходит, что Вы наживались там на нуждах народа?! - спрашивал настороженно Арон Бендерский, который партбилет хоть и сжег, но свои взгляды оставил, - значит Вы в туалете отмывали деньги?! - продолжал он голосом Народного контроля. - Какая гадость!
- Вы, Арон, дурак! - незлобно отвечала ему Дора. - Деньги, чтоб Вы знали, не пахнут! К тому же мы облегчали народу жизнь!

    А Циля вдруг достала из сумочки “Новости недели” и толкнула в бок Леву, бывшего начальника Горпищеторга.
- Посмотрите, какое я вчера получила поздравление через газету! - радостно сообщила она и торжественно начала читать на весь подвальчик: “Поздравляем дорогую маму с днем рождения! Крепко целуем, дети!”. Поверьте, когда я читала первые три раза, я плакала от счастья буквально ручьем! Ну, что Вы скажете, Лева?!
- Циля, у Вас просто золотые дети! Такое уважение! Через газету!
- О чем Вы говорите, Лева! Кто золотые дети? Они просто сволочи! Вы лучше спросите, кто дал в газету это объявление?
- И кто?
- Я сама! - отвечает Циля.

      А Лева из “Горпищеторга” вздыхает и говорит:
- Мне что, в Израиле много надо? Я хочу, чтобы мне дали маленький угол. И чтобы там поставить маленький диванчик. И маленькую кухоньку. И чтоб на маленьком дворике поставить шезлонг!
- Лева, так это уже целая вилла!
- А я что, возражаю?! - говорит Лева.

- А я Вам говорю, что они нас тут вообще не ждали! - говорит полная Рива.
- Не правда! Просто они нас ждали так же, как мы сюда собирались ехать!
- Но мне лично говорили в одесском Сохнуте, что никто тут не останется без крова и без пищи! - не сдается полная Рива.
- Ой, Рива, на Вас посмотреть, так вы кушаете, как целая  рота солдат! Половина пенсии у Вас, наверное, уходит на туалетную бумагу!
- Лева, чтоб у Вас уже отсох ваш паршивый язык! Мало того, что он смотрит мне в рот, так теперь он еще заглядывает мне в...пенсию! - возмущается Рива.

- А я вообще не пойму, как они отличают, что кошерное,  а что нет? - пожимает плечами Циля.
- Ой, это очень просто, есть ведь специальные критерии, - разъясняет Лева. - Карп, например, кошерный, потому что у него есть чешуя, а сом не кошерный, потому что у него нет чешуи!
- А кролик? - спрашивает Муся.
- Кролик? - задумывается Лева. - Кролик, конечно, тоже не кошерный! Вы что, видели где-то кролика с чешуей?!
- А мне в Израиле очень нравится хотя бы потому, что тут нет антисемитов! - улыбается полная Рива.
- В Израиле антисемитов нет, потому что евреи сами так не терпят друг друга, что антисемитам тут делать уже нечего! - говорит Эдик Фиш. И сладко зевает.

- А интересно, сколько в Израиле получает зубной врач? Думаю, бешенные деньги! - вдруг спрашивает полная Рива.
- Я читал, что зубной врач получает в тридцать два раза больше, чем гинеколог! - говорит краснощекий Эдик Фиш.
- Но откуда такая точность? - не унимается Муся.
- А Вы считайте! У человека сколько зубов? Тридцать два! И каждый болит! Правильно? А то, что лечит гинеколог, есть вообще не у каждого человека! Нет, гинекологи тут слабо зарабатывают! - В тридцать два раза меньше зубных! - цокает языком Эдик Фиш.

     Но тут неожиданно вскакивает Сема Муромский, который с остервенением листал какой-то журнал и орет:
- Глядите, какая дама! Ай-яй-яй! Бюст на одной обложке не вместился! Написано: продолжение следует! В трех номерах печатать будут!
    Но народ на бюст реагирует вяло! Просто в СССР людей так заколебали всякими бюстами, что это слово уже имеет только негативный смысл! И лишь, когда Додик из Черновцов читает вслух, что еще один наш застрелился на нелегкой дороге абсорбции, все сильно оживляются, проявляя неподдельный интерес.
- И что, удачно застрелился? - интересуется Муся с Большого фонтана.
- Даже очень удачно! - отвечает Додик из Черновиц. - Прямо с одного выстрела! Ни дать, ни взять, Ворошиловский стрелок!

    Все горячо обсуждают происшествие и только Нюма из Горпищеторга уставился в одну точку! Ту самую точку, которая на карте бывшего СССР означает его родной город Бельцы!
- А у нас в доме двое повесились, в понедельник, - азартно говорит Сема из Житомира. - И, главное, так точно рассчитали что им счет на электричество пришел на следующий день, во вторник, а их это, будьте здоровы, уже мало колышет!

- А мне шурин звонил, что у них в Квар-Сабе женщина утонула! На той неделе!
- И где, в море? - интересуется Додик.
- Нет, в ванне! Пришла домой из Бюро по трудоустройству, орала, что ей надоела эта собачья жизнь - на всем экономить! А после плюнула на все. Набрала себе полную ванну горячей воды, буквально двести литров по пять агорот за литр и разомлела., как в санатории! А тут по радио неожиданно сообщают, что вода резко подорожала и уже берут за литр не пять, а шесть агорот! Ну, человек от горя и захлебнулся!
- А мы лично душ принимаем из стакана. Берешь стакан воды и льешь тоненькой струйкой, медленно-медленно! И вся семья полностью успевает помыться!

- А я, мужики, так скажу! - запальчиво вступает в разговор краснощекий Эдик Фиш. Он сдувает с кружки пену, делает большой глоток и разрубает воздух ребром ладони. - Представляете, сидишь вечером, настроение, будто в канализацию провалился, а стакан “Кеглевича” врежешь и глядишь, пошла абсорбция!

- А нам вчера телевиденье кабельное подключили!
- И что, было что-то интересное? - спрашивает Циля.
- А я откуда знаю, - отвечает Додик, - если я весь вечер, пока он включен был, смотрел не на телевизор, а на электрический счетчик. Как он, сволочь, мотает, как мотает!

- А я слыхал, что Кнессет будет всех наших проституток поголовно высылать из Израиля в Россию!
- Как так?! На каком основании?! - взвивается Изя Муромский. - За что их выселять?
- А за то, что они заразили СПИДом весь Рабанут!- торжественно сообщает Додик.

- А я больше всего боюсь старости! - печально говорит Муся из Кишинева.
- Бросьте, Муся! В Ваши ли годы говорить о старости?! - успокаивает ее краснощекий Эдик Фиш.
- Что Вы, Эдуард! Мне уже скоро семьдесят девять!
- Вот я и говорю, что старость у Вас уже позади! - хохочет Эдик.

   Но тут неожиданно вскакивает Нюма из Горпищеторга и кричит:
- А я не хочу, не хочу, не хочу больше жить на съемной квартире! Не хочу,  ясно?!
И начинает запихивать в рот газеты со статьями о машканте. То есть, ясное дело, человек рехнулся. Но не полностью, потому что газеты он запихивает в рот не себе, а Марику из Бендер. Нюму связывают, а Марик сильно плюется и говорит:
- Фу, какая все же гадость эти русскоязычные газеты! Я только сейчас это понял!

    Все на секунду замолкают, но не выдерживает Циля-интеллигентка. Она чешет себе ниже поясницы и говорит:
- Ну, вас всех в задницу с вашими разговорами! Этот повесился, тот застрелился, а остальные утопились... Неужели, нельзя о чем-то хорошем поговорить, о веселом?
- Правильно! - поддерживает ее Абраша, который когда-то жил с видом на Приморский бульвар, - мне самому уже опротивели эти грустные разговоры и я вам сейчас расскажу веселую историю про Гришу Смулянского, терапевта из Киева, который на днях выбросился с восьмого этажа! Но слава Богу, что там внизу была фалафельная и хозяин как раз выглянул на улицу зазывать народ. А Гриша уже тут как тут, летит! И как раз точно на этого хозяина, прямо как снег на голову! Тот, конечно, не ожидал, к снегу же тут не очень привыкшие, поэтому он на месте скопытился! Навсегда! А у терапевта, слава Богу, ничего! Только перелом позвоночника, двух рук, всех ног и еще сложный вывих желудка! Но это бы все не беда, если бы Гриша при падении не потерял свои вставные зубы!..
- Несчастный! - сокрушается Циля, - это же целое состояние!
- В том-то и дело! - вздыхает Абраша. - Там и армию подключили. С вертолетами искали! Весь район прочесали, не нашли! Говорят, кто-то видел, как протезы схватил какой-то наш и убежал!

- Вот, говнюк! - разводит руками Циля-интеллигентка. - Мало мы от местных терпим, так еще свои такую гадость делают!
- А на хрена твоему Грише зубы, когда жратва все время дорожает? - злится краснощекий Эдик Фиш. - К тому же, ты сам сказал, у него вывих желудка!

И вдруг связанный Нюма из Горпищеторга приподнимается на локтях и кричит громко, как на митинге:
- Требую отвязать машканту от индекса цен и привязать к совести правительства!
А Эдик Фиш залпом пьет из кружки, занюхивает своим “теудат оле” и говорит радостно:
- О, опять пошла абсорбция!
А Дора говорит:
- Я лично ехала сюда, чтобы умереть на Родине! Мечта у меня такая!
- Правильно, - соглашается Додик. - И надо сказать, правительство делает все возможное, чтобы ваша мечта поскорее сбылась!
А Коля Пантелеев из Кривого Рога, который до этого молчал, вдруг вскакивает и кричит:
- Ну и дураки же вы все! Мы же на Родине! - вот что главное!!!
При этом он крестится и говорит:
- Барух ашем!

      Но тут начинает играть маленький оркестрик: скрипка и флейта. Вначале тихо, а потом все громче и громче. И все забывают про хамсины, машканты и потерянную молодость! А бармен Зяма даже забывает закрыть краник и пиво льется рекой, и народ начинает в так музыке пожимать плечами, подмигивать друг другу. И ноги уже не могут находиться под столом. Все вскакивают, тащат друг друга в круг.
И вот уже в подвальчике не хватает места, потому что все пространство заполнено простыми словами “Ломир алы инейным, инейным, тринкен абиселе ваин...”.  Скрипач Изя Кац наяривает все сильнее и сильнее! А краснощекий Эдик Фиш под шумок слегка приударяет за Цилей-интеллигенткой. Даже худой Боря плюет на крокодила и идет вприсядку. И хотя это не совсем подходит под музыку, ему хлопают от души, не жалея ладоней. А счастливый бармен Зяма стоит за стойкой, смотрит влажными глазами на это веселье и думает, что пиво все же неплохо бы разводить водой! Но для этого воду нужно будет завозить из Одессы!..



               


                Счастье, это сломать хребет
   
     Все, кто страховался хотя бы один раз в жизни, потом всю жизнь переживает, что  деньги, слава Богу,  пропали даром. И, вот,   агент Страховой компании, у которой был лозунг «Страхуем от пят до макушки», пришел уговаривать Сему Горностай застраховать свою жизнь.
- А что мне это даст?!- встретил его скептически Сема.
-  Что? И Вы еще спрашиваете, Сема?! Тогда слушайте!  Если, к примеру, вы сломаете себе руку, то получите целую тысячу гривен!
А если сломаете ногу – то уже две тысячи! А уж если вам посчастливится сломать хребет… ну, тогда вы, Сема,  просто богач!

                Евреи и юмор
    У евреев жизнь  часто не совместима с юмором, а мы всю жизнь только и делаем, что придумываем анекдоты. Причем такие, что если их рассказывает еврей – они смешные до слез, а если рассказывает кто-то другой – они просто антисемитские!




               
                Майс-викторина.
     А вот угадайте с трех раз: кто таки первый стал обрезать ружья и делать обрезы?


               

                Хаим и Франция
    Когда мир стал более открытым, трое одесситов  Борух, Лейзер и Хаим нашли своих людей во французском посольстве и купили документы на ПМЖ  во Францию.  Только в посольстве им сказали, что надо обязательно поменять имена, чтобы было на французский манер.
   В результате, Борух стал Буем, Лейзер стал Луем,  а Хаим решил во Францию вообще не ехать...
   Вот поэтому, наверное,  у нас в Израиле Борухов и Лейзеров раз, два и обчелся, а Хаимов, как Рабиновичей, полный комплект.

                Ур-ра-а! Мы уже немцы!
   Семья Блюминблат уехала из Одессы в Германию на постоянное место жительства. А их дедушка Фима не поехал. Ему немецкой миной оторвало ногу чуть ниже колена, и поэтому на немецкую речь в частности, и на немцев в целом у него была аллергия. Поэтому, он сказал:
-Я к фашистам не поеду!
   И остался жить один на улице Степовой.
    … Блюменблаты приехали в Германию 20 сентября, утром, оформили все документы, получили хорошую «социалку», въехали в квартиру и тут же позвонили дедушке Фиме, которого, в общем-то, любили. 
-Папка, поздравь нас! Мы уже немцы!- с радостью дворняжки, которой чешут за ухом, выкрикнула в трубку его дочь Соня.
        Дедушка Фима подождал, пока его сердце снова станет на место, крякнул как-то не по-человечески, потом плюнул на пол, потом рявкнул:
-Хайль Гитлер!   Соня! Хэн де хох! - и кинул трубку.



Зулик – это, слава Б-гу, не Срулик!
        Наши знакомые из Одессы очень гордилась своим Залманом Кукильмахером, который был гинекологом от Бога. Поэтому он многое видел в жизни! Он говорил про себя, что он такого насмотрелся на своем веку, что его уже ничем не удивишь! А вся родня, говоря о Залмане, цокала многозначительно языком и говорила, что у него в руках профессия! И, конечно, все в клинике, несмотря на то, что он был Залман Исаакович, в знак глубокого уважения называли его не иначе, как Залман Иванович. И только его законная супруга Броня Кукильмахер, в девичестве Фитиль, называла его Зулик. Броня была без тормозов,  она могла ворваться в кабинет мужа во время приема, когда на кресле была пациентка, а он, напомним, был гинекологом, и устроить Залману Ивановичу страшную сцену ревности из-за того, что женщинав кабинете, извините, была без трусов. Но все равно, она относилась к нему нежно и ласково! Кстати, это не так уж и страшно звучит, Зулик.  В Одессе, в Банном переулке жил мясник Исраэль, так жена его называла Срулик, хотя он в подобных вещах ни разу не был замечен!
   Когда у Зулика и у Брони родился внук Боря, они были на седьмом небе, то есть отдыхали по путевке в Сочинском санатории. Так вот, они бросили все, включая трехразовое питание, и тут же вернулись в Одессу, потому что с первого дня  уже не могли жить без внука.
   Внук был их счастьем. А когда в три года у него спросили на кого он хочет быть похож, на маму или на папу, он сказал, что хочет быть похож на зулика, Броня просто обомлела от счастья. Сегодня редко, какой внук скажет, что хочет быть похож на дедушку.
     Броня обожала мужа Зулика, не смотря на то, что он  выпивал.  Зулик любил принять после работы шкалик. Шкалик - это маленькая бутылка водочки, вмещающая ровно 250 грамм.  А как после такой работы не выпить, когда ты днями света божьего не видишь, а то, что видишь
пр После шкалика он шел в синагогу. По-видимому,  разговаривать с Богом трезвым он не мог.
   Броня, конечно, обзвонила всех родственников и хвалилась, что Левочка сказал им такое приятное, и, что это лучшая память о Зулике, который, слава Б-гу, жив и здоров! Она звонила даже в Америку родне по Зуликиной линии, хотя те были той еще родней!
-Всего только один раз, представляете, только раз, они прислали нам посылочку,- всем рассказывала Броня.- Так там были все вещи пятьдесят восьмого размера и четвертого роста, как будто мы тут лошади Пржевальского, и у нас такая жизнь, что мы едим по три обеда с компотом!
- Но хоть вещи хорошие?- спрашивала соседка Двойра.
- Ой, я Вас умоляю, жакет и кримпленовая кофточка. Правда, жакет, врать не буду, был почти новый, а кофточка застиранная и бледная, как наша жизнь. И еще там была статуэтка их хваленой «Свободы» и вигоневые носки, как будто мы тут не видали носков!
   Про их хваленую свободу Броня специально повторяла дважды, потому что, дом был панельный, стены имели уши, а власть была советская. При этом она вкладывала в слова такой негативный смысл, что сомневаться в Брониной лояльности к советской власти было нельзя.
   Но потом, когда Левочка начал уже выговаривать все буквы, и даже букву «Ж», Броня поняла, что он мечтает быть похож не на дедушку Зулика, а на жулика Мотю Шприца. Мотя был грозой района, и когда он выходил на свободу, дебоширил, распевал под гитару блатные песни, и приводил в дом роскошных проституток! Но дети его обожали, потому что у него всегда в карманах были конфеты с начинкой, и он ими угощал пацанов.
    От этой открывшейся новости Броня пришла в ужас и молила Бога, чтобы Мотя Шприц кого-нибудь ограбил и снова угодил за решетку.
        Но потом Левочка перерос детские желания и стал, как дедушка Зулик, гинекологом! И тоже столько насмотрелся на своем веку, что и его тоже ничем уже удивить было нельзя. 

                Наблюдательная Дора.
       По Дерибасовской шла процессия. Впереди оркестр, дальше неутешная вдова Соня и родственники. И, конечно, еще несли на руках гроб с ее мужем  Абрашей.
   И тут, когда Абрашу проносили мимо «Гамбринуса», из окна соседнего дома высунулась Дора Казак.
- Соня, а что, Абраша умер?!- удивленно закричала она с третьего этажа.
- Умер, ой, умер!
- То-то я смотрю,  его хоронят!- поразилась Дора.

И, не менее веселая одесская история:
- Алле! Алле! Леня дома?
- Леня дома, но венки уже вынесли…



                Юбилей офтальмолога
    Очень известный одесский офтальмолог профессор Филатов праздновал юбилей. Коллеги сбросились по рублю и заказали ему чудесный подарок: большущий глаз, где вместо зрачка там был портрет юбиляра. Профессор с благодарностью принял подарок и сказал: «Спасибо, коллеги! Но, слава Богу, что я не гинеколог!


                Брайтон Бич
      Известно, что Брайтон Бич – это маленький филиал большой Одессы. Бывшие одесситы (хотя одесситы, как и разведчики, бывшими не бывают) превратили невзрачный Брайтон Бич в очень приятную сердцу Дерибасовскую.  Когда я туда попал, то сразу оказался в середине прошлого века, и мне стало так же хорошо, как тогда в детстве, когда я каждое лето садился на поезд «Орел-Одесса» и ехал на все теплое лето к моей бабушке Фане…

                Сволочь – плиз
   Возле «Гастронома», а на Брайтон Бич есть «Гастроном»,   стоит пышная дама в пальто джерси, с прической «Колокол» и разговаривает о каких-то пустяках с другой дамой,  у которой на одних руках столько роскоши, что она может утереть нос   Тель-Авивской  алмазной бирже.
   А рядом стоит нагловатый ангелочек лет пяти, который тянет бабушку за полу джерси и канючит айс-крим с настойчивостью, которой бы позавидовал говорящий попугай, уверяющий, что попка  таки дурак.
- Баба, хочу айс-крим!  Баба, слышишь, купи айс-крим! Баба, дай айс-крим!
    И так раз сто подряд.  Наконец,  терпение бабушки лопается, как Нью-Йоркская биржа, и она хватает ангелочка за шиворот и кричит на весь Брайтон Бич:
- Слушай, сволочь!  Есть такое слово  «плиз-з-з!»

• Объявление на Брайтон Бич, лично видел на столбе:
  «Требуется женщина на пирожки».
• А в магазине верхней одежды стал свидетелем семейного диалога:
-Соня, как на мне сидит этот пиджак?
-Идиёт, лучше думай, как он будет на тебе носиться?!


Майсы      ЧУДЕСНЫЕ ПРОКЛЯТЬЯ

   Наш народ умеет очень горячо любить. И чтобы эту особенность как-то подчеркнуть, он так же  хорошо умеет проклинать! Говорят, что если кого-то проклинают, например, в Одессе, то, например, в Черновцах, даже черт в ужасе  закрывает уши!
       Дора Лис, которая обожала мужа, кричала ему, когда он попадался ей под горячую руку:
-Семка, паразит, ох как мне хочется вонзить тебе этот острый нож в самое сэрцэ и крутить его там, крутить, крутить, пока ты не перестанешь быть паразит!!
       А интеллигентка Циля со Степовой как-то сказала  наглому управдому:
- Очень жаль, Илья Моисеевич, что вы не стали, в свое время, выкидышем!
       А Арончик из третьего подъезда  как-то сказал  вслед участковому милиционеру:
- Чтобы красный перец тебе засунули в задницу, мусор!
       Хотя в Херсоне этого Арончика переплюнули по проклятиям. Там Люба Петух с макаронной фабрики «Красные макароны»  вместо перца, но, в то же место, предлагала применить ежа!

Ниже приводятся лучшие  образцы еврейских проклятий, которые, без сомнения, могут украсить даже самую изысканную  брань:
* Чтоб ты ел на обед  рубленную печеночку с луком, нежный фаршмак, бульон с клецками, карпа с хреном, цимес и клюквенный кисель. И чтоб у тебя от этого стал заворот кишок!     (Это двуствольное проклятие: в первой части проклинаемый должен зайтись слюной, а во второй у него должен таки начаться заворот)
* Чтоб тебе крупнокалиберной пушкой снесло всю голову!     (Это страшное проклятие для еврея! Ведь, еврей без головы – это нонсенс!)
* Чтоб ты все видел, но, чтоб это не на что было купить!     (Ужасное проклятие, даже страшнее, чем предыдущее)
* Чтоб на твоих кишках уже вешали белье!     (Тут даже патологоанатомы хватаются за головы и падают от ужаса в обморок)
* Чтоб ноги у тебя были только для ревматизма!..  И еще для мозолей.  ( а в особо тяжелых случаях еще добавляют:   «И чтоб на них наступали все, кто весит больше центнера!») 
* Чтоб к тебе вызвали доктора! И чтоб, когда он явится, ему бы сказали, что он уже опоздал! (Это слабенькое проклятие. Обычно, и без проклятий, пока доктор явится, так уже не о чем говорить).
* Чтоб у тебя отсох не только язык! (Это очень бесчеловечное  проклятие,  особенно для мужского пола)
    Конечно, это лишь маленькая толика того богатого наследия, которое копилось веками в горячих еврейских головах! Но и этого достаточно, чтобы не остаться в долгу ни перед кем, даже перед Советской властью – это раз,  чувствовать себя защищенным в местах массового скопления народа и даже на одесском «Привозе» – это два, и самому получить удовольствие от этих удивительных проклятий  – это три! Вот на этих трех китах и держатся еврейские проклятия!
               

                Майсы про жизнь
      Господи, что с нами вытворяет Жизнь! Ну, почему ты ей позволяешь это, Господи! Она строит козни, как последняя интриганка, она мучает нас, точно мичман матроса! Жизнь наваливается на нас всем своим грузом, а она, Господи, ох какая тяжелая! Она весит много и ничего не стоит, вот такой парадокс. И пусть это звучит, как абсурд: Жизнь нас просто убивает!
      Ну, посмотри на нас,  уже поживших, Господи. Тебе не противно?! Морщины на лице, как распаханное поле! Анализы - даже если бы они принадлежали врагам, все равно хотелось бы плакать! Ночью мучает бессонница или снятся кошмары. Днем в глазах темно от того, что кругом мрак!
    Если вдруг рядом ничего  не взорвалось, если не случилось землетрясение и если не обокрали - удивляешься и спрашиваешь, что случилось?! На утро, даже  после трезвого вечера в голове стучит, как в кузнечнопрессовом цехе! Говорят, это Жизнь бьет ключом! Единственное, что Жизнь еще не сделала - она нас не оставила!
    Вот такая, Господи, она Жизнь! Если ты не против, разреши, нам еще на нее поругаться?..  Ох, какая она все же противная, эта Жизнь! Она нас с годами не улучшила ни на грамм, но зато увеличила пуда на два или больше. И вот по весу мы довольно значительны, но при этом мы не имеем никакого веса!..
   А ведь мы всю жизнь старались Жизнь улучшить! Мы украшали ее, как могли! Мы очень хотели, чтобы она была беззаботной и легкой!
    Мы любили Жизнь, как невесту! Мы ночами думали о ней! Мы съели с ней целый пуд соли,  а, выходит, не знали о ней ничерта!
Она всегда страшно изменчива! То, проходила мимо, то бежит, как ненормальная, точно за ней  кто-то гонится! В будни она была мрачная,  в праздники скоротечная! Она часто была глупой, эта чертова Жизнь!
    Но мы все равно продолжали ее любить!
    А она становилась все хуже и хуже! Она портилась буквально на глазах! Она преподносила такие сюрпризы!
Мы ругали ее!..  Мы хвалили ее!.. Мы старались ее сделать  проще!..
   ...Конечно, она не стоила и пяти копеек, эта глупая Жизнь! Но приходилось ее ценить - она ведь самое дорогое, что есть на Земле!
Ей Богу, Господи, мы  хотели понять ее смысл! Мы брали ее за лацканы, мы подводил под ней черту! А она нас в ответ  снисходительно трепала... она нас так трепала, Господи!
И, тогда мы задавали глупые вопросы. И спрашивали у всех подряд:
- Ну, разве это Жизнь?
И все подряд говорили: нет, это не Жизнь!
Но, конечно, именно это и была наша  Жизнь! Глупая, смешная, единственная и неповторимая!.. Наверное, просто, она другой не бывает!
    ...А Жизнь,  по-прежнему продолжает бежать, оставляя нас всех в дураках! И вчерашние философы часто выглядят смешными клоунами! А смешные клоуны кажутся большими философами!
   ... И вот сегодня, спустя целую жизнь, мы с грустной усмешкой вспоминаем, как строили с ней планы  и любили ее, как невесту...  Как  она рисовала нам розовые дали и вселяла несбыточные надежды!
    Признайся, Господи, неужели никому никогда не удастся эту Жизнь понять до конца?!
       А может быть, когда она вся уже будет позади, вдруг окажется, что она скрывала от нас что-то самое главное и была наполнена божественным смыслом?!   Нет, не хочешь, не отвечай, ведь на все твоя воля…  Но, хотя бы намекни немного… Ну, что, тебе жалко, Господи?! Ведь мы просто умираем от любопытства!



                Кутузов и жизнь
     У нас был знакомый Миша Сковородка. Очень хороший парень, читающий все подряд. И вот, однажды, когда мы были на полевых работах, ему попалась книжка про Кутузова. Он ее проглотил, как удав кролика и потом три дня молчал, по-видимому, переваривая свалившуюся на него информацию о великом полководце. А на четвертый день он отвел меня в сторону и сказал тихо, чтобы никто не слышал:
- Знаешь, Кутузов был вот такой вот мужик!
    В следующий раз, прослушав по радио песню «Есть только миг между прошлым и будущим…», он сказал тихо, будто только что ему открылась великая истина:
- Так,  оказывается жизнь – это, то крошечное, что умещается между ухабистой дорогой из родильного дома  домой и потом из родного дома в лучший мир.
   Взгляд его при этом был таким чистым, что не хотелось его ставить в известность, что насчет лучшего мира - это еще в лучшем случае!..
            

                Черный день.
   Все люди боятся черного дня, как огня.  Черный день может подкрасться так незаметно, что ты и опомниться не успеешь, а у тебя уже от жизни темно стало в глазах! А может ворваться в твою жизнь с разбега и за секунду все порушить, что ты строил всю жизнь. И, поэтому, люди никогда не забывают о черном дне и постоянно на  него копят, хотя маловероятно, что от черного дня можно откупиться.
     У меня есть знакомый, так его родители всю жизнь копили на этот черный день. Они даже внукам редко покупали подарки, хотя на внуках были помешаны. В общем, они не жили, они копили на черный день! И скопленная круглая сумма согревала их серую жизнь. … А потом они почти одновременно тяжело заболели. А в восемьдесят вообще легко не болеют. Мать моего знакомого лежала с почками и умирала. Отец вообще был парализован и все, что можно и что нельзя, у него уже отказало. Он лежал на капельницах. Жил на уколах. И так мучился, что лучше десять раз помереть, чем так жить.
    Мой знакомый разрывался между больницами, лежали они в разных городах. Он нанимал сиделок, доставал за большие деньги хорошие лекарства, влез в долги, лишился работы. Наконец, видя безвыходность, он пришел к отцу и сказал:
-Все, папа, черный день наступил, нужны деньги!  Иначе мне не справиться.
   Отец посмотрел на него, как на сумасшедшего и еле слышно, потому что, уже не мог шевелить губами, прошептал:
-Нет, черный день еще не наступил!
И на этих словах он тихо умер, так, к счастью,  не дожив до своего черного дня.



                Собака и Кошка – два разных человека
«Собака думает:   «Человек меня очень любит, он меня кормит, он мне дает крышу над головой.  Наверное, он Бог!»
 А Кошка думает:  «Человек меня  очень любит, он меня кормит, он мне дает крышу над головой.  Наверное, я Бог!»




МаЙсы про моего отца


                ИСААК

    Моего отца звали Исаак. Его звали также Изя, Изик и Исаак Хацкелевич. По жизни он умел делать все. Он умел «клепать детей». Умел жить весело. Шагал по жизни, широко размахивая руками и подметая улицу коричневыми брюками–клеш в широкую светлую полоску…   
  В ту пору  мы жили на улице Ленина в Витебске, замечательном городе с какой-то ошеломляющей энергетикой, которая никогда не даст тебе забыть его или уехать отсюда безвозвратно. 
   Улица Ленина была тогда узенькой, кривой и виляющей среди послевоенных, кое-как восстановленных четырехэтажек и полуразрушенных церквей без куполов. Она, то тащилась в горку, и нужно было, задрав голову смотреть ей вслед, то мчалась вниз, разбросав по сторонам свои руки-деревья. Такую виляющую улицу нужно было назвать Декадентской, Контрреволюционной или на худой конец именем политической проститутки  Троцкого, но только не улицей вождя мировой революции.  Потом, спустя много лет решением Обкома улицу Ленина расширили, пригладили, церкви к чертовой матери подорвали и от них остались одни пустыри, которые партийному глазу были милее церковных куполов. И она стала прямой, как Байкало-Амурская магистраль, неинтересной, как лекция в Парке культуры и отдыха и пресной, как недосоленная котлета в диетической столовой.
   Но это все было потом, а пока по улице Ленина мчался трамвай номер три, вернее не мчался, а  тащился, лениво качая боками и дребезжа, как таратайка на мощенной дороге. На этой самой улице Ленина, рядом с кинотеатром «Спартак»  жили мы до шестьдесят первого года. И каждый день на эту улицу Ленина выходил мой отец Исаак, чтобы после работы прогуляться, выпить бокал «Жигулевского» пива и встретить знакомых, а знакомых у него было полгорода. И с каждым он останавливался, и у каждого к нему было какое-нибудь важное дело.

      Жил батя по его словам «без чох-мох»! Возможно, такого словосочетания в русском языке вообще не существует, но оно очень точно отражает, как он жил. Он все время подмигивал жизни, и она ему подмигивала в ответ. В любом месте, где он появлялся, жизнь начинала кипеть и выходить из берегов. Говорил батя громко и весело,  любил незлобно кого-то подковырнуть. И был вспыльчивым, как сухой порох. В такую секунду он мог перевернуть дом верх дном, разнести на части табуретку, разбомбить керогаз! Но потом быстро отходил, все ставил на ноги, чинил табуретку, собирал керогаз.
    Для жизни ему было достаточно пары крепких ботинок, пары приличных брюк, крепкий стол, кровать и пара стульев. Всякие излишества его не восхищали и не раздражали. Единственная вещь, которая в нем вызывала уважение, была летческая кожанка на тугой молнии и с накладными карманами на кнопках, которой не было сноса.  Всегда, сколько я помню батю, он носил эту  кожанку и еще одну имел про запас.
  Батя всю жизнь слесарничал,  умел довести до ума хирургический инструмент. наточить ножи и даже опасную бритву,  запаять кастрюлю и как надо ее залудить. То, что он делал в эту секунду, было главным, остальное ему путалось под ногами и мешало, и тут же  летело к чертовой матери! Например, если перебирался старый велосипед, то тумбочка, что оказывалась случайно под рукой,  кувырком летела к  той матери, о которой было сказано выше!
   Во всем батя был нетерпеливый, как ребенок. У него все кипело в руках и горело вокруг. Он никогда ничего не откладывал назавтра. И особенно подзатыльники. В вопросы воспитания детей батя особенно не углублялся. Он никогда толком не знал, кто из нас в каком классе, когда у нас конкретно дни рождения.  Но всегда у нас в детстве были собранные им велосипеды, самокаты и, конечно, рогоза, выгнутая из толщенного железного прута со специальными приваренными накладками для ног. И поэтому, все детство мы гоняли по горкам и дорогам, сломя голову, а в детстве этого вполне достаточно для полного счастья.

     После парада у нас традиционно было полно народа, хотя заранее никто не приглашался. Мать готовила тазик мясного салата, холодец из говяжьих ножек, винегрет и, конечно, курицу с тушеной картошкой, нарезала истекающую жиром селедку, сало с прожилками. И то, и другое посыпала кольцами репчатого лука, а селедку еще поливала уксусом и подсолнечным маслом. А батя выходил в город и, когда встречал знакомых, говорил: «Пошли ко мне!». Таким образом, у нас собиралось человек десять, пятнадцать, и, хотя повернуться было уже негде,  все равно всегда было шумно и весело.  Батя выпивал за столом один раз сто пятьдесят граммов и крепко закусывал селедочкой с луком, салом и черным хлебом.  И больше не пил ни грамма, даже если у него спрашивали: "Ты меня уважаешь?!"

     Он воевал на фронте с 18 лет. Был сразу  ранен на передовой, куда их погнали после спешных трехмесячных курсов. Это была жуткая мясорубка, где жизнь ничего не стоила и ее нужно было отдать, хочешь ты этого или нет.  А потом ему всю жизнь делали операции и доставали осколки со всего тела. После войны он остался один, потому что всю родню немцы утопили в Западной Двине,  и у него сразу не стало ни отца, ни матери, ни шестерых братьев и сестер! И он был один, пока не встретил в госпитале мою будущую маму.  Он говорил: «Гитлер начал войну, чтобы я познакомился со своей Шейве Рухолой!»
    Ночью он часто просыпался и не мог заснуть. И тогда он спрашивал у мамы:
-Рая, ты спишь?.. Рая, ты спишь?! Рая!!!
-А? Что?- просыпалась мать.- А, нет, не сплю!
-Я тоже не сплю!- говорил батя.
   И потом они час громко разговаривали про то, что нужно купить мешка три антоновки и закатать компот в трехлитровые банки. И про то, что хромой Борис все же придурок, раз не женится. Как будто он с каждым годом становится моложе! И про индийское кино, по которому в ту пору все просто млели. И про Советскую власть, чтоб ей было пусто, потому что жизни от нее никому нет, и ей бы не мешало  дать, как следует,  по мозгам!
 
    К бате всегда шли все, кому нужна была какая-то помощь. Причем, самая неожиданная. Я бы не удивился, если бы кто-то попросил его принять роды, или заменить в духовом оркестре заболевшего трубача, или достать кому-то лекарство, которое есть только на Тибете!
   Что-то починить, или накатать письмо в газету,  или кого-то поженить – со всем этим тоже шли к нему, и все это он делал, особо не рассусоливая, с удовольствием и безвозмездно!
   На добровольных началах он готов был переженить абсолютно всех, чтобы «данный Б-гом механизм не простаивал». Не зная о проблемах демографии, батя решал эту проблему по-своему просто и эффективно. Выглядело это примерно так: к нам приходила, например, Соня из парикмахерской «Незабудка», или повариха Люба из «Диетической столовой», или портниха Циля из Дома быта. У всех у них было большое несчастье, а другими словами совсем засиделись в девках их сокровища-дочки. А потом приходила толстая Броня, или Роза с Песковатиков, или Дора из магазина «Военная книга» с таким же несчастьем, только мужского пола. И они просто умоляли батю найти для их шлимазлов что-то приличное!
 - Есть! Как будто  специально для Вас! Цилина дочка!- говорил батя громким, полным здорового оптимизма голосом.- Красавица, каких свет вообще не видал! Груди, мама родная. как азиатские дыни!- батя растопыривал пальцы и наглядно показывал о дынях какого размера он ведет речь.- Короче, не девка, а настоящий клад! Клянусь, сам бы на ней женился, не раздумывая!
 -Тихо, тихо, Изя,- махала на батю рукой Роза, будто боялась, что кто-то услышит и первым овладеет этим кладом.- Ты  скажи честно,  она хотя бы порядочная?! Ты знаешь, как это важно! Я хочу, чтобы у нее на уме были только дети , муж и трехразовое горячее питание!
-Она ли порядочная?!- приходил в ярость батя.- Да, если  она не порядочная, тогда я не еврей, а китаец!
-Бог с тобой, что ты говоришь, Изя?!
- Так вот, она такая порядочная, что она даже мужу давать не будет! Не говоря уже про всех других!
- Что ты мелешь?!- хваталась за голову Роза.- Я серьезно, Изя!
- Серьезно? Так вот, она, как телеграфный столб,  всегда с табличкой на груди ходит  «Не влезай!  Убьет!»
   При этом батя  подмигивал ей и со словами «Эх, Маруся!!!» щепал Розу за задницу.
А Соне он говорил, как доктор:
- Не страшно, что твой шлимазл все время пугается женского пола. Если у него  с ней не получится, ну, ты поняла, о чем я говорю, я тут же вмешаюсь и покажу ему, как надо действовать!
- Изя, я тебя прошу, это как раз не надо!- вскакивала на ноги Соня.- Скажи, ты можешь познакомить их побыстрее, чтобы не тянуть резину?
 -Значит, так, Соня, записывай! Уже завтра к обеду они у меня будут вместе лежать в койке, и ты их не вытащишь оттуда даже экскаватором целую неделю!
-Ты с ума сошел, ципун тебе на язык! Ты хочешь, чтоб у моего Левочки стало настоящее истощение организма?! Зачем неделю?! Он у меня всегда был освобожден от физкультуры!
   … И чтобы Вы знали, батя почти всех их переженил, и они живут вместе до сих пор, и рожают детей, и имеют уже внуков. И уже, конечно,  забыли, кто им устроил такое счастье.

      Всегда, сколько я помню, у бати была немецкая паяльная лампа «Штурм» с очень  мощным насосом. Лампа была начищена не меньше, чем труба у Левы Носа из городского духового оркестра и после кожаной летческой   куртки была второй батиной гордостью. Он накачивал внутрь паяльной лампы воздух, говоря свое традиционное «Гоп-стоп, не вертухайся!». Воздух смешивался внутри с керосином, потом открывалась форсунка и смесь поджигалась. Смотреть на паяльную лампу в это время было одно удовольствие. Вначале она  медленно разогревалась, и пламя вело себя смирно, осторожно облизывая красными языками горелку. А потом вдруг начинала шипеть, как два дерущихся бездомных кота и, наконец, пламя вырывалось на свободу с бешеным неукротимым восторгом.  В непростые годы паяльная лампа нас немного кормила. Батю звали смолить свиней. Это была хоть и не кошерная, но хорошая работа для еврея. Денег, правда, за это не давали, платили куском свинины, ножками для холодца и печенкой. Работа эта была не пыльная. Свиней смолить батю научил Левка Шульц. Он жил когда-то в Тюменской области, куда уехал от бешеной жены Люси Лось, но сбежал и оттуда после того, как по глупости утопил в проруби взрослую свинью и был чуть не убит суровым, но справедливым таежным народом.  Впрочем. это уже совсем другая майса.

   На спор с нашей тетей Таней из Риги батя поцеловал однажды лошадь. Поспорили они на 100 рублей старыми. Звали лошадь по-мужски просто: Орлик, хотя это была крупная кобыла. Впрочем, для спора это не имело никакого значения. Орлик возила в колхоз «Заветы Ильича» погнутые алюминиевые баки с пищевыми отходами из ресторана «Аврора». Лошадь была вполне приличной, серой и в яблоках, с буйной расчесанной гривой, круглыми боками и большими, умными глазами. Конюх Матвей ее любил, «как мать, даже сильнее»! Он говорил так, когда был сильно нетрезвый, а поскольку он всегда был сильно нетрезвый, Орлик была полностью окружена его заботой и любовью, и, по словам Матвея была ухоженной, как Парк культуры и отдыха имени Фрунзе. Лошадь была для Матвея единственным родным человеком, с которым можно было в этом мире  поговорить по душам. С ней Матвей разговаривал на смешанном языке между русским и идиш. Он спрашивал у Орлика:
- Ну, вос герцех, Орлик? Как тебе наша собачья жизнь?
   Лошадь топталась на месте, трясла головой и фыркала. А Матвей хукал на руки, когда было холодно, тяжело вздыхал и говорил:
- Правильно, Орлик, наша жизнь - полнейший дрек на постном масле!

     А еще    батя любил при случае «Советской Власти вправить мозги!».  Всю свою сознательную жизнь он вел с ней непримиримую переписку, иногда переходящую в боевые действия.  Иначе, как фашисты, батя Советскую власть никогда не называл. Письма он писал складно, обороты выбирал интуитивно, предложения выходили у него сложносочиненные. Но знаки препинания он никогда не ставил.
- Я перед ними препинаться не буду, б…ди!, - говорил он, громко смеясь.
   С Советской властью он воевал за улучшение наших жилищных условий. Жили мы тогда в небольшой сырой комнате на втором этаже без удобств, то есть они были, но совмещенные с нашим двором. Но и это было  не беда. Единственное окно, через которое мы могли бы смотреть на мир, было закрыто неким странным строением, пристроенным к нашему дому. До этого строения можно было дотянуться через открытую форточку и потрогать кое-как сложенную кирпичную кладку. Смысл этой пристройки для всех оставался полной загадкой. Там никто не жил. Там ничего не находилось. Там не было даже дверей.   А в это время рядом с нашим убогим домом построили роскошный обкомовский дом, похожий на мавзолей. Ходили слухи, что там в обкомовских квартирах был настоящий водопровод с двумя кранами и были даже унитазы, предназначение которых мы в ту далекую пору до конца не понимали и потому верить в них отказывались!
   И батя написал письмо в редакцию, взяв на вооружение их же коммунистический литературный стиль. Письмо выглядело следующим образом:
 «Дорогая редакция Некая пристройка перед моим окном не позволяет моей семье разглядеть преимущества социализма которые всем у кого пристройки нет – очевидны Эта пристройка бросает тень на наши завоевания Требую разрушить её или построить в ней сортир потому что я тоже как и жильцы обкомовского дома со всеми удобствами хочу наслаждаться нашей социалистической жизнью  а не ходить срать за три километра в общественную уборную!
                С уважением инвалид войны Исаак Хацкелевич Крумер
    Письмо это успеха не имело.  И тогда в один из дней батя пошел прямо в Обком. Там как раз их бюро собралось на важное совещание.  Милиция у Обкома в те времена еще не дежурила. Ну, батя промаршировал мимо ошарашенной секретарши и сходу ворвался прямо на их бюро. Дальше состоялся короткий диалог:
- В чем дело, товарищ?! Здесь бюро Обкома!
- Вот вы мне и нужны!
-А у Вас есть пропуск?
- Вот мой пропуск!- батя задрал рубаху и повернулся к ним спиной. На спине у него были следы от двенадцати тяжелых осколочных ранений, и она была похожа на перепаханное поле.   Конечно, был жуткий скандал. Он на их обком раза три сказал «фашисты!».  Они вызвали милицию, и батю силой выволокли на улицу, но никаких мер против него не приняли. То ли, в самом деле они были фашистами и это для них не было оскорблением, то ли не хотели связываться с инвалидом войны.
    А потом,  целых полгода к нам домой ходили всякие комиссии проверять жилищные условия. Поскольку места в комнате было катастрофически мало, стулья у нас висели на стенке на вбитых огромных гвоздях и снимались  только по мере надобности. Батя всегда предлагал комиссии посидеть, попить чая и кивал на висящие стулья.
    А через полгода нам дали ордер на двухкомнатную квартиру со всеми удобствами. Это была замечательная квартира. Так я первый раз в жизни тоже увидел унитаз и эмалированную чугунную ванну. Единственно неприятным было то, что наши окна выходили на улицу Богдана Хмельницкого, а он, как известно, был знатный антисемит.
   
    Однажды к нам домой зашел один местный поэт по фамилии Докторов. Батя с ним познакомился в редакции «Витебского рабочего», куда занес вышеописанное письмо. Докторов бесконечно оббивал все редакционные пороги, пытаясь всучить свои бессмертные произведения. Поэтом он был непризнанным, печатать его не хотели. Даже его социалистическую лирику! И  даже жена, казалось бы родной человек,  ему часто кричала:
-Брось ты, Докторов, свою писанину, паразит, лучше устройся, как  Левка Чиж, экспедитором на Городской холодильник. Рыба хоть свежемороженая всегда в доме будет! И детям мороженое!
   Но Докторов от жены отмахивался, как от наглой мухи, считая ее в высшей степени малограмотным человеком.  Поэтов, ведь, при жизни никогда не признавали. Только после смерти и то не всех. А у Докторова,  кстати, был реальный шанс уже совсем скоро узнать, что с ним будет, как с поэтом. после смерти, потому что редактор фабричной многотиражки «Советский скороход», куда докторов тоже носил стихи тоннами, уже давно грозился его убить.
- Почитай, это поэма!- сказал Докторов бате.- Про вождя мировой революции! Вот, наваял! Три ночи вообще не спал!
   Батя взял листки и громко зачитал:
«Ленин – первый рулевой был на диву волевой!»- батя посмотрел на Докторова, одобрительно кивнул и продолжал:  «Он с врагами шел на бой! Мечтая так же про надой!»
- Про что мечтая?!- переспросил настороженно батя.
- Про колхозный надой! От крупнорогатого скота!- пояснил Докторов.- Молоко, так сказать, сливки, простокваша! Очень, кстати,  сейчас актуально!
-Ты что, совсем ох…ел!- сказал батя Докторову. - В честь тебя колбасу назвали «Докторской», всенародной любовью пользуется, а ты тут такое сморозил! 
    Докторов смертельно обиделся. Выхватил листочки и побежал.
- Ладно, ты чего, совсем юмор не принимаешь?! - вслед ему закричал батя.- Я в хорошем смысле. Стихи не плохие...  Вот, мудак!

    Когда коммунисты начали давать инвалидам войны бесплатные «Запорожцы», первым в Витебске машину получил Борис без ноги.
   Кстати, Борис каждый год ходил на медкомиссию, чтобы подтвердить свою инвалидность и целая комиссия час осматривала его, замеряла линейкой, сколько ноги у него не хватает ниже колена. и все тщательно записывала в  его медицинскую карточку. И так каждый год, и каждый год Борис у них спрашивал:
-Ну, что, немного выросла нога?.. Что, нет?!  Ну, ты скажи!.. А вы надеетесь, что все же вырастет, да?
   В его словах было столько ехидства, что главврач еле сдерживался, чтобы не врезать этому инвалиду между глаз! Кстати, у Бориса был сквернейший характер. Когда он стал общественным автоинспектором, он на дороге оштрафовал своего двоюродного брата Гришу. В рассказе у Зощенко подобная ситуация закончилась без рукоприкладства. Но тут не обошлось без кровопролития. Гриша расквасил нос Борису без ноги, а Борис сломал свою инвалидную палочку о Гришину спину.
   Вскоре и Борису, и бате дали пожизненное звание «Инвалид войны» и больше на комиссию не таскали. То ли советская власть поумнела, то ли неприятно им было возиться с этими назойливыми инвалидами.
   У бати нога, слава Богу, была, правда осколком снаряда ему вырвало кусок мышцы, и он слегка прихрамывал. Остальные осколки угодили, куда попало, но поскольку батя по его словам был в молодости «кровь с молоком», то молодость переборола всё, и он остался живым.
    И вот Борис без ноги уже целое лето ездил на бесплатном «Запорожце», а бате машину давать не хотели. То есть Советская власть любила всех, кто ковал победу, но не настолько, чтоб раздавать машины налево и направо! Но потом к двадцати пятилетию Победы вызвали и, всё же дали «Запорожец».
     Конечно, назвать «Запорожец» машиной можно было только с большими оговорками. Думается, этой калымаге дали такое название, чтобы оскорбить гордых запорожцев, которые смело писали письма турецкому султану.
 То он не хотел заводиться, то не хотел ехать, то отказывался остановиться. Батя «Запорожец» машиной тоже не называл. Он всегда называл его «Старая падла», причем даже тогда,  когда «Запорожец»  еще был новым. А когда «Запорожец» вдруг глох - называл «Б-дь, металлолом!».
   Этот «Запорожец» нужно было после завода-изготовителя доводить до ума. До ума его батя доводил вместе с другом Василием, который работал в гараже автомехаником.
   Василий  был человек простой, умел дружить по-настоящему и отличался патологической честностью и порядочностью. Он был редкий семьянин и боялся панически свою жену Дину Васильевну, которая к нему относилась очень хорошо. Но раз в месяц, после зарплаты, Василий прилично выпивал и шел домой. И уже с улицы кричал:
-Васильевна! Хозяин с работы идет! Всем стоять смирно, я сказал!
 Дома он выстраивал жену и детей по ранжиру и раз десять спрашивал, кто в доме хозяин?! И вся семья отвечала, что он! После этого Василий самодовольно кивал головой, выпивал жадно кружку воды и шел спать до утра. А утром, ни свет, ни заря тихонько вставал, торопливо одевался и пытался выскользнуть незамеченным из дома. Но чаще ему это не удавалось, потому что дорогу ему перегораживала Васильевна и показывала, кто в доме хозяин!
   С тех пор прошло очень много времени. Бати уже давно нет на этом свете, мы живем в Израиле, а Василий с Васильевной все эти годы ходят на батину могилу и там всегда чисто и ухожено. И весной всегда распускаются цветы.

   Когда батя  ехал по дороге на своем «Запорожце», всем вокруг было «Мама – не горюй»!  Будучи по жизни человеколюбом, он чихвостил каждого, кто попадался на пути, потому что все они были в этот момент не человеками, а полными мудаками и мешали ему ехать. Окна «Запорожца» были всегда открыты, и батя  успевал в каждое сказать кому-нибудь пару ласковых слов. При этом он украшал великий русский такой россыпью многоэтажного мата, что в среднем это выливалось в количестве трех-четырех этажей на каждый метр дороги. Хотя,  если быть до конца точным, мат у него был не четырехэтажный, а небоскребный. 

   Антисемиты не любили батю. Но и батя не любил антисемитов. Что он любил, так это «набить какому-нибудь антисемиту рыло»! Поэтому, как это не звучит парадоксально, он любил, чтобы ему иногда сказали «Жидовская морда!».  Долго ждать ему не приходилось, семья жила тогда на самом углу городской каланчи. А рядом была роскошная пивная, где кроме пива подавали раков и воблу.  Что скрывать, антисемиты тоже любят пиво и раков.  Поэтому их тут было немало. Однажды один  крепко выпил, и его потянуло на эту скользкую тему.
-Ну, чего, есть тут жиды?!- спросил он,  разгорячившись.
 Стоит ли говорить, что батя был тут, как тут. Он быстро сбросил свою  кожанку и обрадовал антисемита словами, что жиды тут есть!  После этого он одним ударом перевернул его вместе со стулом, и чтоб привести в чувство полил из кружки пивом  и поинтересовался, как он себя чувствует?
   Потом в милиции молоденький лейтенант почему-то вдруг стал на сторону бати. Может был приличным человеком. А может он него дедушка был еврей?  В общем,  этому антисемиту вдобавок к фингалу влепили еще и штраф.
   Через пару дней, когда фингал у него уже начал цвести, он пришел к бате мириться. И они даже распили вместе поллитровку. Батя выпил свои сто пятьдесят, а остальное антисемит Коля. И потом Коля говорил бате:
- Хочешь, верь, хочешь нет, а тебя я уважаю!- он хотел добавить, что несмотря на то, что ты еврей, но промолчал, опасаясь, по-видимому, второго фингала.
   А батя его простил. Он сказал:
- А что с него возьмешь?! Фоня-квас! Он же не виноват! Антисемитизм у него в крови!


… Батя из жизни  ушел быстро. Было ему всего шестьдесят пять. У него открылась язва, и кровь пошла внутрь. Врачи носились, что-то делали, бестолково размахивали руками, а он лежал отрешенно, будто его это мало касается.  Потом сказал, как-то буднично:
- Вот, б-дь, жизнь…
    Потом посмотрел нам в глаза и сказал просто:
- Все! Я ухожу..,- точно уходил на свою виляющую Ленинскую прогуляться вверх-вниз, широко размахивая руками и подметая улицу коричневыми брюками–клеш в широкую светлую полоску…




МаЙса  на посошок

     Если вдруг совпадет, что эту майсу вы будете читать в канун Нового года, тогда эти поздравления специально для вас. Впрочем, ее с таким же успехом можно читать до Нового года, вовремя и даже, после. При этом, совершенно не имеет значения, какой Новый год вы празднуете: еврейский, китайский или татарский!
  Отличие лишь в том, что наш Новый год называется Рош Ашана,  празднуется без елки и приходит по еврейскому календарю. Он наступает всегда с первой звездой! И мы верим, что  всегда на небе найдется хоть одна звезда, которая зажжется первой!

   Говорят, к нам на рош Ашана приезжает знаменитый китайский цирк! Наивные китайцы, они хотят нас чем-то удивить! Просто они не были в нашем Кнессете! Вот там цирк, так цирк! Там такие акробаты, там такие эквилибристы, там такие жонглеры! А клоуны вообще через одного! Там недавно в Комиссии по этике один депутат сказал на второго сволочь! А тот на первого сказал идиот! А потом они вместе сказали на третьего обманщик, что само по себе для депутата Кнессета не является оскорблением! И они это повторяли так много раз, как будто с ними кто-то спорил и не соглашался!
      
   Теперь по существу: Мы знали, Новый год, что ты придешь! Но не думали, что это будет так скоро. Твой брат, Старый год, прошмыгнул слишком быстро! А ты не лети, дай нам тобой чуть-чуть насладиться!
   И будь к нам чуточку мягче. Дай народу нашему хоть охапку счастья, он на своем веку хлебнул столько горя, так пусть теперь хлебнет хоть немного счастья! Только, ради Бога, пусть это счастье не будет еврейским! Между нами, еврейское счастье – это не самое лучшее, что придумал Б-г, чтоб ему было хорошо везде, где он есть!
   
   А теперь хочется пожелать себе и людям:
- Евреи, будьте хоть в Рош Ашана настоящим народом!
- Народ, будьте хоть в Рош Ашана настоящими евреями!
 - Да здравствует Новый год! Да здравствует мир в еврейском мире! И не в еврейском тоже! И особенно, да здравствует наша гефилте фиш*! И, конечно, да здравствует наша аидише мама**!
  -  И пусть на нашем радио всегда будут только хорошие новости!   
  - И чтобы, как завещал великий Б-г, мы еще многие годы плодились и размножались!
   - И пусть в Новом году Израиль станет хорошим местечком для жизни во всех смыслах этого слова!
   -  Ур-ра, товарищи евреи! И не евреи, но товарищи,   тоже ур-ра!

* Фаршированная рыба
* * Еврейская мама
 
   
 

               

                Майса вместо эпилога
       Ну,  вот мы и добрались до последней страницы. Жаль, если ряды читателей поредели, грустно, если кого-то заснувшего мы потеряли по дороге.    И прежде, чем Вы прихлопните эту книжку, хочется в приятной  кампании поднять смело голову и сказать на посошок.   
Давайте за то,
чтобы Создатель был к нам снисходительным! Хотя, в общем, за что ему быть к нам снисходительным?!
 Чтобы мы умели любить нашу сумасбродную жизнь, потому что другой она не бывает!   
Чтобы мы грешили в меру, а мера наказаний не была бы чрезмерной!
Чтобы среди козлов у нас не было друзей, а среди друзей козлов!
Чтобы мы меньше грузили себя и своих близких! И чтобы хватало сил тащить этот воз!..
Чтобы любовь по-прежнему была бы зла и нас бы любили! За что-то! Или без причины! Или, вообще, вопреки!..
Чтобы наши  дети не борзели!..  Хотя на то они и дети, чтобы борзеть!
Чтобы мы были безмерно удачливы!..  Ну, хотя бы иногда и чуть-чуть!
Чтобы мы были здоровы, счастливы и богаты не только купюрами!

Да что там говорить?!
 Чтобы мы просто были!
И чтобы еще тысячу наших «чтобы» обязательно сбылись сегодня, завтра или через сто лет!





И напоследок майса от Бога:

«Товарищи! Не жалуйтесь на жизнь, поверьте мне на слово, могло и этого не быть!»
                Искренне,  Ваш  Бог.