Часть третья. Один

Ну вот, пожалуй, и все.
Собственно, эту часть  по праву можно считать эпилогом к маленькой повести о трех друзьях, которых разлучили субъективные и объективные причины… Что-то я заумно пишу… Впрочем, ладно, оставлю все, как есть. Тем более, что сказать больше как бы и нечего. А хотя, скорее всего, и это утверждение поспешно.
Лекс умер, как и пророчил о себе, через неделю после последнего описанного разговора, и жизнь стала пуста: все перестало радовать, как будто лишился половины души. Может, так оно и было – года четыре назад мы побратались на крови.
Я выполнил свое обещание – съездил в монастырь под Москвой, о котором Лекс мне рассказывал. Пожил там немного, поработал… Очень было замечательно, мне там понравилось все – и обстановка, и чистый воздух, и тихая безмятежная атмосфера, коей была пропитана обитель.
Там же, к слову сказать, со мною произошли некоторые события, которые нельзя не назвать чудом. Так, например, я прикоснулся к нетленным мощам: было такое чувство, что прикасаешься к чему-то великому. Брало еще удивление и восхищение от того, что святой умер в начале двадцатого века, а мощи его не источают запаха. Думал над этим, переваривал в себе, и понял, что еще чуть-чуть укрепился в вере.
Окунувшись в святой чудотворный источник, я обнаружил, что мозоли, которые я натер на послушании, работая на подсобном хозяйстве, и которые уже успел где-то проколоть, чудесным образом затянулись на следующий же день – остались только красные пятнышки, но и они исчезли по приезде домой.
Один скитянин, с которым меня поселили в келье для приезжих, как-то спросил меня, как у меня с армией. Я сказал, что таскают, не дают военник, а служить я не особо хочу. Он посоветовал помолиться насчет армии тому святому, мощи которого покоились в храме, попросить его помочь разрешить этот вопрос. Я поступил по совету, и что вы думаете? По приезде домой меня на следующий день вызвали в военкомат, провели обследование и сказали, чтобы собирал документы на военный билет. «Нам суицидники в армии не нужны», - мотивировал свое решение главврач.
Была и еще одна странная вещь, которая до сих пор не дает мне покоя.
После недельного пребывания в скиту меня забрал к себе один из благочинных, отец Нил (благочинный – так называют начальников над скитами, где живут приезжие), и я стал нести послушание в храме: тушил и собирал огарки, ставил новые свечи, протирал стекла на иконах, чтобы на них не оставалось следов (иконы часто целуют, остаются следы от губ). И вот, как-то раз после службы (а службы там длинные – заканчиваются где-то около девяти часов) благочинный позвал меня к себе. Начал расспрашивать, откуда я и как узнал об этом месте. И я как-то сразу открылся и рассказал не только по существу заданных вопросов, но выложил перед сорокалетним монахом все, что у меня в душе накипело. Мы поговорили, и многое стало для меня ясным. Просто я уже начал думать слегка по-иному, смотреть на мучившие меня вопросы под другим углом, с точки зрения православного христианина. А перед самым моим отъездом он подарил мне книгу. Это был дневник одного из старцев монастыря, он вел его, еще когда был послушником. Там, как я узнал позже, были записаны по большей части наставления духовного отца своему чаду о том, как вести себя в монастыре новому послушнику, как бороться со страстями, чего опасаться и чему следовать. - Почитай, - сказал отец Нил, - очень интересная книга, тебе она пригодится. А друга твоего почившего я помяну… Постараюсь не забыть, - тут он улыбнулся и пожелал мне доброго пути. Мне что-то тогда показалось странным в этих его словах, но сначала я не понял, что. Только в поезде, вспоминая наш последний разговор, я вдруг понял, что я ни словом не обмолвился с благочинным о смерти Лекса… Быть может, и в подарке в виде книги есть какая-то символичность? Быть может, что-то открылось отцу Нилу о моей будущей жизни? До сих пор думаю, почему именно ее – книгу о монашестве, ведь были же наверняка и другие, ну скажем, как жить мирянину?..
И вот, стоя на крыльце бывшего института под железным навесом, укрывающим меня от проливного дождя, я понял, что если писать повесть о чем-то, то именно о нас – трех друзьях, со временем разбежавшихся кто куда. Понял, с чего мне надо начать свою повесть. Понял, что если писать – то не нужно откладывать это дело в долгий ящик, а начать, лишь только приду домой, иначе лень, забывчивость и просто хлопоты очень скоро вытеснят творческий порыв…
О, я, кажется, не представился в самом начале… А теперь, думаю, уже поздно, читатель и без этого догадался: меня зовут Элизбар.

Июнь – сентябрь 2012 года.