Книга рассказывает о процессе становления военно-экономического сотрудничества между СССР и Ливией в период с конца 70-х - начала 80-х годов. Автор, находившийся в это время в Джамахирии и работая в качестве военного переводчика, повествует о трудностях и светлых страницах того периода.
Книга о взаимоотношениях между людьми, настоящей мужской дружбе и профессиональном долге.
ОТ АВТОРА
На полках книжных магазинов нашего города сегодня трудно найти издание, посвященное Ливии, государству в Северной Африке. А между тем, история этой страны восходит к временам Великого Рима, Византии и Османской Империи. Да и новейшая история этого государства богата именами и событиями. На территории Ливии в 1941-43 годах проходили сражения Второй мировой войны, имевшие большое влияние на ее исход.
1 сентября 1969 года, в результате бескровного переворота, к власти в Ливии пришла группа молодых армейских офицеров - участников тайной организации «Свободные офицеры юнионисты-социалисты». Управление страной перешло к Совету революционного командования во главе с молодым офицером Муаммаром Каддафи. В результате этих событий, названных революцией аль-Фатех, была провозглашена Ливийская Арабская Республика (ЛАР). В марте 1977 года ЛАР переименована в Социалистическую Народную Ливийскую Арабскую Джамахирию (СНЛАД), а М. Каддафи официально вышел из структуры управления государством и получил титул Лидера ливийской революции.
В середине 50-х годов 20-го столетия в Ливии были открыты богатые нефтяные месторождения, и страна стала местом активного проникновения иностранного капитала. Но после революции аль-Фатех нефтедобывающая промышленность в стране была национализирована.
Дипломатические отношения между Ливией и СССР были установлены 4 сентября 1955 года. А в 70-80-е годы прошлого столетия отношения между СНЛАД и СССР носили характер бурного экономического сотрудничества. Объем торгово-экономического сотрудничества с Триполи в этот период (без учета ВТС), составил около 1 миллиарда долларов.
При содействии СССР сооружены такие объекты, как Центр ядерных исследований в Таджуре, две ЛЭП протяженностью 190 и 467 километров, газопровод, протяженностью 570 километров. Пробурено около 130 нефтяных эксплуатационных скважин, проведены почвенно-экологические исследования на площади 3,5 миллионов гектаров, разработаны схемы развития газовой промышленности, машиностроения, электросетей высокого напряжения и т. д.
В дальнейшем, сотрудничество между двумя странами пережило определенный спад, в силу антиливийских санкций, введенных СБ ООН в 1992-1993 годах распада СССР.
Сегодня между Ливией и Россией поддерживается насыщенный политический диалог (Ливия официально заявила о признании Российской Федерации в 1991 году), итогом которого явился обмен официальными визитами на высшем уровне в 2008 году.
Эта книга автобиографична и повествует о периоде становления советско-ливийского военно-экономического сотрудничества, конца 70-х - начала 80-х годов прошлого столетия. Автору довелось находиться в Ливийской Джамахирии в служебной командировке в период с 1978 года по 1982 год в качестве военного переводчика и принимать непосредственное участие в ряде событий, о которых рассказывает эта повесть.
Глава 1
- Неужели они все побьют? Коньяк раритетный! Такого в магазине не купишь. Я все с завода брал! - страдал сосед нашего друга. Он только что узнал, что в Ливии действует суровый «сухой» закон, который не то чтобы спиртное - конфеты с ликером запрещает!
Попутчик нашего знакомого, тренер сборной СССР по шахматам, армянин, воспитавший немало известных в шахматном мире личностей, был на два месяца приглашен в Ливию шахматной ассоциацией этой страны. С собой он, по закону гор, ничего не вез, кроме большой спортивной сумки, сплошь забитой «Араратами» и «Армениями» в самой разной таре. За шесть часов, проведенных ими в самолете, удалось выпить только три из двадцати бутылок коньяка. Учитывая, что весь напиток был разлит в бутылки по 1 или по 0,7 литра - на остальное просто не было сил.
Летели в Ливийскую Джамахирию окольным путем: через Венгрию и Тунис. В Будапеште всех пассажиров лайнера загнали в транзитный зал - длинный коридор со скамейками, в котором еще находились три цветных телефонных будки. У каждого аппарата лежала объемистая книга - телефонный справочник. Выходить куда бы то ни было запретили, сказав, что на посадку пригласят.
От нечего делать Олег зашел в будку и стал листать книгу на фамилии Ковач. Ковач - это значит Кузнецов, только по-русски. А вообще-то в Венгрии у него никого не было, кроме Андраша Ковача - симпатичного парня, окончившего Пензенское артиллерийское училище (ПВАИУ) и женившегося на Тайке - доброй, но чудной «пензючке». С ними, а также еще с тремя семьями (русскими и венгерскими) он три года кряду прожил на коммунальной жилплощади, в так называемом, слушательском фонде, с женой и маленьким сыном.
В Пензу его отправили служить по возвращении из Северного Йемена, весной 1975 года, где на специальном факультете артучилища проходили подготовку сразу две группы: одна - сирийская, другая - иракская. Его приемник и сокурсник по Военному институту Володя Коваленко тут же «упылил» в Москву за новым назначением, оставив его одного.
Скучать не приходилось. Коридор их коммунального жилища был наполнен голосами детей, которые, как известно, шалили. Которых нужно было накормить, обстирать, уложить спать и т. д., в условиях полного отсутствия удобств, собственной ванны и горячей воды, на одной общей плите, да все собственными руками. Без памперсов и помощи близких родителей...
В общем, молодая жена нашего друга выбивалась из сил, едва дождавшись его со службы, валилась с ног поспать хоть час, хоть полчаса.
Да и ему приходилось туго: метался между двумя группами арабов, к которым чуть позже прибавилась еще и третья: офицеров из Индии. Приходилось вещать одновременно на разных языках. Занятия шли в одно и то же время. И он, кружился, как белка в колесе, перебегая из класса в класс, переводя по 8 часов занятий ежедневно.
И все же жили весело. Семьи офицеров не только находили общий язык, но и искренне дружили. Неустроенность - сближает! Венгры наперебой угощали паленкой , привезенной с родины из каникулярного отпуска и гомбацами - сладкими шариками, внутри которых помещался грецкий орех. После такого угощения невыносимо тянуло к соленому огурцу.
Сейчас, стоя в телефонной будке и машинально листая книгу-справочник, Олег мысленно прокрутил в голове всю свою трехлетнюю службу в Пензе и ощутил щемящую тоску от того, что с ним рядом не было его жены и сынишки: любимого балабола, смешно и на свой лад произносящего многие слова. Вместо компота - каком, кухня - куника, КПП - купэпэ. Он слишком часто разлучался с ними даже в течение этих трех лет. Дважды уезжал в длительные командировки: на 6 месяцев на танковый ремонтный завод под Житомир и на 9 месяцев на судоремонтный завод в Таллин. Уезжал по приказу Главного управления кадров молча и безропотно, а его жена и сынишка тянулись на вокзал, на время возвращаясь в Москву к бабушке и дедушке.
Будучи трехлетним ребенком, сын рисовал исключительно поезда, в которых проводил немало времени. Он смешно пририсовывал к каждому вагону отдельную будочку - туалет на собственных колесах.
В Ливию переводчик летел один. Главное управление Генштаба, ведавшее командированием военнослужащих за рубеж, запрещало первоначальный выезд всей семьей. Считалось, что офицер должен сначала выехать без семьи, получить распределение по службе и жилье. А затем уже вызывать своих близких. Но хитрость заключалась не в очередности действий. А, как всегда, в деньгах. Ведь «холостяку» в отсутствии семьи, платили меньше. И вовсе не подшефная сторона, а Москва, которая получала так называемую «ставку возмещения» за специалиста сполна. Порой, выезд семьей задерживался на долгие месяцы, а то и годы. Но о людях, как это водится, думали в последнюю очередь.
В справочнике было слишком много Ковачей и какой из них Андраш, сказать было сложно. Олег, покинув будку, присоединился к остальным пассажирам. Вскоре их пригласили в самолет, и путешествие продолжилось.
В Тунисе зал оказался просторнее. Сюда принесли и поставили несколько ящиков с Пепси и Колой. Вода оказалась теплой.
Подлетая к столицам Венгрии и Туниса, он с любопытством разглядывал огни городов, плывущих в стекле иллюминатора, пытаясь по освещению прикинуть их площадь. Олег наотрез отказался от дальнейшего употребления коньяка, пообещав свое ходатайство перед ливийцами, хотя плохо представлял себе, как это можно сделать.
Лайнер вот уже минут тридцать кружил над столицей Ливии городом Триполи. В иллюминаторе светились, что называется, полторы лампочки. Вся остальная территория лежала во мраке.
Наконец, самолет приземлился и побежал по взлетно-посадочной полосе. Засуетились полупьяные моряки, которые летели куда-то дальше, в Африку. Они должны были пересесть в Триполи на другой борт и продолжить свой полет. С большим облегчением все пассажиры, достигшие конечного пункта назначения, расставались с ними. Еще пару-тройку часов назад эта пьяная компания с боку на бок раскачивала самолет, имитируя морскую качку. Повторялось это из раза в раз на рейсах, где присутствовали «морские волки» и поделать с ними что-либо было невозможно. Такие рейсы называли «пьяными» и их всеми силами пытались избежать. Но сейчас, впервые отправляясь в Джамахирию, Олег «попал» по полной. Несколько раз члены экипажа выходили в салон и пытались угомонить моряков. Но тщетно: качка продолжалась. Кроме того, весь салон был закурен до состояния дымовой завесы. А в туалет идти не рекомендовалось, с точки зрения личной гигиены.
Лайнер, довольно долго маневрировал по аэродромному полю. Еще минут через десять все потянулись к выходу.
Выйдя на трап, он вдохнул полной грудью теплый воздух близкой пустыни. Стояли густые сумерки. Еще немного, и пала кромешная тьма. Пассажиры гуськом потянулись к одноэтажному беленому, скудно освещенному строению. Это был местный аэропорт. К зданию примыкала металлическая ограда, прутья которой отсутствовали во многих местах. За оградой, на освещенной площадке, стоял припаркованный джип, рядом с которым толкалась кучка арабов. Подойдя вплотную к решетке, Олег поздоровался с ними на арабском языке. Ливийцы ответили и подошли ближе. Тогда наш друг спросил, не встречает ли кто-нибудь из них тренера по шахматам из СССР, указывая на армянина, который семенил за ним, как собачонка на привязи. Оказалось, что именно его и встречает группа. Это была невероятная удача!
- Друзья, - обратился к ним на арабском наш переводчик. - Тренер везет с собой сумку с подарками для ассоциации. Нельзя ли отдать ее вам?
Арабы с большой готовностью приняли сумку, в которой позвякивали «подарки» и которую запросто просунули через ограду с редкими прутьями.
На таможне ливийцы никак не могли взять в толк, где вещи армянского тренера и как это он путешествует с одними документами. Армянин гордо отвечал, что его - известную шахматную личность, встречают друзья, которые обеспечат его всем. Да и вообще, он приехал лишь на два месяца и ему ничего не надо!
Таможенный досмотр и паспортный контроль Олег прошел довольно быстро. Ливийцы не задали ему никаких вопросов, но в чемодане все-таки покопались. Ему было известно, что для поиска наркотиков и спиртного местная сторона использует специально натасканных псов. Но сейчас он их не увидел.
Когда он выходил из здания аэропорта, от стоянки отъезжал знакомый ему джип. Вдруг машина остановилась и оттуда показалась кудлатая голова счастливого армянина.
- Олежа, спасибо! Все просто здорово! - крикнул он из окна и помахал рукой нашему другу.
Вслед за ним из джипа высунулись еще две башки. Арабы тоже махнули ему, прощаясь, и в следующий момент машина умчалась.
Ему показалось, что вся компания уже навеселе.
В этот момент к Олегу подошел молодой парень, одетый в зеленую армейскую куртку и джинсы. Оказалось, что это переводчик, работающий в аппарате Главного военного советника на встречах и проводах, и он приехал в аэропорт за ним.
От аэропорта до Триполи было километров 20. Они ехали на УАЗе вдвоем, обдуваемые ночным ветерком, неспешно беседуя. Машина была превращена в кабриолет: без брезентового тента и верхней части дверей.
Слева и справа от дороги внезапно возникали сторожевые посты, где у огней сидели вооруженные люди в беретах разного цвета. Головные уборы выдавали в них представителей различных спецслужб: от охраны аэропорта до безопасности и контрразведки.
УАЗ притормаживал у постов и водитель-переводчик всякий раз здоровался, приветствуя кого-то в ночи. Было видно, что его знают. Охрана, завидя машину, даже не поднималась от огня.
По мере приближения к городу, по краям шоссе стали появляться растяжки и штендеры с революционными лозунгами. На некоторых из них красовался сам лидер ливийской революции аль-Фатех Муаммар аль
Каддафи. Примерно через час пути, справа от дороги, показался громадный плакат, на котором М. Каддафи, управляя грейдером, сносил какие-то жалкие лачуги из рифленого железа. Под изображением лидера революции было написано: «Хей аль-аквах сабикан» .
Александр, так звали переводчика, встречавшего нашего друга, сообщил, что они подъезжают к району, где живут русские, в основном семейные.
Показались высотные и не очень строения. Было ясно, что все это построено недавно. Сразу за домами виднелись горы строительного мусора. Но в целом район показался Олегу привлекательным. В очертаниях домов присутствовала архитектура Средиземноморья. В квартирах большие лоджии, на окнах - ставни. Но, сейчас район спал.
- Мы едем в Гаргарыш , - сказал Александр. - Это гостиница у моря. Собственно говоря, это сержантский клуб. Там живут наши ребята - холостяки!
Асфальт кончился. Машина запрыгала по неровностям спящего полуосвещенного района, мимо автомобильных заправок. Он понял, что Александр сокращает путь, пытаясь выиграть ночные часы для отдыха.
Глава 2
Олег проснулся рано. Было тихо. Приятно шелестел по мелкой гальке морской прибой. Постепенно пришло осознание того, что вчера он прилетел в Ливию и, лежа в кровати с закрытыми глазами, он час за часом вспоминал весь вчерашний долгий день.
Уже ночью они с Александром подъехали к полустеклянному строению, расположенному прямо у моря. Он вышел из машины и с удовольствием вдохнул морской воздух. В нем загадочно пахло планктоном и арабскими специями: сказывалось близкое соседство с общепитом. Они вошли в спальное помещение через раздвижные двери. Здесь стоял стол, шкаф и вешалка-стойка для верхней одежды. В комнате было три кровати, две из которых занимали его коллеги-выпускники Военного института, временно холостые - Виктор Павлов и Виталий Пацина. Ребята уже спали, но по случаю прибытия своего друга встали его поприветствовать. Утром им нужно было на службу, а за нашим переводчиком должен был прийти транспорт для того, чтобы отвезти его в офис ГВС на Тарик Матаре для представления местным начальникам. Поэтому долго не засиживались. Договорились лишь вместе сходить на завтрак.
Когда все проснулись и раздернули шторы, то оказалось, что противоположная стенка их спального помещения ничто иное, как раздвижная дверь с видом на море. Перед строением длинно тянулась полоса желтого песка. Наш друг заметил, что тела его коллег бронзовеют от характерного морского загара. Поймав на себе его взгляд, Виктор Павлов сообщил, что «загорает» в этом «тереме» уже третий месяц в ожидании семьи. И что, кроме как на пляже да в море, тут больше негде проводить время.
Можно, конечно, послоняться по магазинам. Тут район для богатых. В Гаргарыше в основном частные дома и виллы, - сообщил он. - Но район небольшой. Из конца в конец пройти его - часа хватит.
Когда они пришли на завтрак в столовую, находящуюся тут же, метрах в пятидесяти от их спального корпуса, там за столами сидели еще несколько переводчиков. Это были их младшие коллеги, ребята с английским и итальянским языками, которых наш знакомый по институту не помнил.
Столы были накрыты стандартно: яйца вкрутую, молоко, соки, джем, плавленый сыр, белый хлеб.
Континентальный завтрак, - вдруг вспомнился ему хабирский термин сирийских времен.
После еды за переводчиками начали приезжать машины, и они, один за другим, укатывали на службу.
Оставшись в одиночестве, Олег вышел на мощеную площадку за столовой, где стояли пластиковые столы и стулья. Площадка на несколько метров нависала над берегом и он, опершись на брусья ограждения, стал вглядываться в синюю морскую гладь. Дул приятный свежий ветерок, а на море был полный штиль. Между тем голову начало потихоньку припекать.
В тот момент, когда он подумывал о том, чтобы перебраться в тень, во двор клуба въехал уже знакомый ему УАЗ. За рулем машины сидел не вчерашний переводчик, а кто-то другой, коренастый мужчина, лет 33-34. Он заглушил мотор и не спеша направился прямо к нашему переводчику.
Это Вы вчера прилетели? - обратился к нему незнакомец и, получив утвердительный ответ, добавил: - Меня послали за Вами. Сейчас едем в офис, там Вас ждут.
В машине они познакомились: «Анатолий» - «Олег», - представились они друг другу.
Оказалось, что Анатолий приехал в Ливию лишь несколько месяцев назад и живет со своей женой на Тарик Матаре. Работает он в офисе, куда его прислали целевым назначением на должность главного механика в Аппарат Главного военного советника.
Вы умеете водить машину? - спросил Олега его новый знакомый.
В институте сдавал на права еще в 72 году. Но практики совсем не имею, - признался он.
Это плохо! Здесь трудно научиться. Смотрите, вон что делается!
По Гаргарышу неслись машины. Нельзя было сказать, что в районе отсутствовали дорожные знаки или светофоры. Все было. Но транспортные средства двигались по иным правилам: взмаху руки или кивком головы. Движение регулировалось только так. Конечно, Олег не был новичком подобных картин: ведь до Ливии был опыт Сирии и Северного Йемена. И, все же, такого столпотворения, как здесь, он не встречал нигде. Все толкались, пихались и проскакивали на скоростях, уворачиваясь друг от друга в последний момент. Здесь почти не было старых машин. Все это были крутые западные иномарки: в основном французские «пежо» и японские «мазды» и «тойоты». Позже наш друг увидит, что этими машинами забит весь торговый порт Триполи, где они в несколько рядов построены прямо на тротуаре и частично на проезжей части прилегающих улиц. Все ливийцы, от мала до велика, сидели за рулем невиданных дотоле Олегом иномарок. Движение по всему городу было крайне затруднено. Это были те самые пробки, которые увидит Москва, но еще очень не скоро!
Армейский УАЗ-кабриолет медленно полз в потоке блестящих машин, являя собой белую ворону. Однако, в обстановке хаоса на дороге, железный конь имел неоспоримое преимущество: его побаивались. Анатолий ловко лавировал среди машин, почти не нажимая на тормоза. Было видно, что он профессионал.
Наконец они вырвались из спального района на более широкое шоссе, по которому покатились значительно быстрее.
Стало жарко. Солнце палило нещадно, и Олег, сняв пиджак, пожалел, что у УАЗа отсутствует брезентовый тент. Но вот машина стала забирать левее, и прямо по ее ходу появился и стал расти уже знакомый ему дорожный плакат с лидером ливийской революции. А вслед за ним показался и новый жилой микрорайон - Тарик Матар.
«Уазик» затормозил у одного из высотных зданий, где на тротуаре, прямо у подъезда, стояли несколько советских ПАЗов и зеленая «вольво», как выяснилось позже, принадлежавшая ГВС генерал-майору Гавриленко (фамилия изменена. - Прим. автора).
До Ливии Гавриленко служил в Киевском военном округе порученцем у одного прославленного боевого маршала СССР. Имел молодой офицер неограниченные права. Его не любили и боялись даже те, кто по службе своей был старше: Гавриленко собирал на всех генералов и офицеров штаба округа компромат и до поры хранил его в своем сейфе. От него (Гавриленко) избавились, как только умер маршал, отправив его на повышение. На завершающем этапе своего карьерного роста молодой пятидесятилетний генерал докатил до Ливийской Джамахирии.
Олега повели по начальникам: представили ГВС и его первому заместителю полковнику Огурцову В.И. (профессионалу и работнику Генерального штаба), а затем отвели в отдел кадров. Им руководил полковник, офицер Главного штаба ВВС, человек крайне осмотрительный и осторожный. Его фамилия быстро улетучилась из памяти нашего друга, а вот прозвище его - Беликов - осталось. Ну, понятно, почему именно Беликов, потому что «как бы чего не вышло»...
Борис Иванович (так величали полковника) при знакомстве задал ему тот же вопрос, что и Анатолий часом раньше: умеете ли Вы водить машину?; была ли у Вас в семье своя машина?
Олег честно ответил, что своей машины в семье не было, а водил он лишь УАЗ при подготовке к сдаче на автоправа.
Ну что же, посмотрим, как Вы машину водите! - будто не слыша его, заключил полковник. - Вызовите Дорженка, - обратился он к вчерашнему знакомому нашего друга Александру, переводчику, встречавшему его в аэропорту, который, видимо, после отдыха, только что появился в офисе.
Анатолий Дорженок (им оказался тот молодой мужчина, который привез Олега из Гаргарыша в офис), потратил около часа, проверяя его навыки вождения на соседних к офису улочках.
Да, не очень! - протянул он.
Он и сам знал, что «не очень», - ведь навыков не было, да и откуда их было взять?!
К концу тренировки к ним на улицу вышел сам полковник и поинтересовался результатами проверки у Дорженка.
Навыки слабые. Особенно плохо получается заезд при движении задом, - отрапортовал Анатолий.
Садитесь в машину, - предложил Борис Иванович нашему переводчику, устраиваясь за рулем.
Далее он очень медленно и аккуратно продемонстрировал «заезд в гараж», ловко маневрируя среди разложенных на асфальте камней.
Учитесь! Вам предстоит служить в отделе кадров Аппарата ГВС. Будете выполнять оперативную работу: встречать прилетающих и провожать убывающих в аэропорту, оформлять визы и размещать в гостиницах города и т. д. Раньше этим занимался Александр, но он на следующей неделе убывает в Москву окончательно. Его командировка закончилась. Теперь этим всем будете заниматься Вы. Но, чтобы выполнять эти задачи, нужно хорошо уметь водить машину. Даю Вам с Дорженком неделю не тренировки. А там - посмотрим! - закончил вещать полковник.
Ровно через неделю проверка повторилась. Теперь Олег довольно ловко двигался задом, маневрировал и тормозил. Однако ошибки, конечно, были.
Делать нечего, рискнем! - подвел общий итог Борис Иванович - Завтра же, пока не уехал Александр, он провезет Вас и познакомит со всеми, с кем нужно, из Генштаба и Департамента. Кроме того, сегодня ночью поедете вместе с ним на встречу в аэропорт.
Олег покосился на Анатолия. Его лицо выражало неудовольствие. Но Дорженок промолчал.
Глава 3
Холостяцкая жизнь нашего переводчика прошла довольно быстро. Он толком не успел накупаться в море, как его, работника Аппарата ГВС, перевели из Гаргарыша на Тарик Матар и поселили в соседнем от офиса высотном доме. Таких зданий на Тарик Матаре было всего четыре: бетонные высотные строения с лифтами и просторными вестибюлями. Когда в них входишь с раскаленной улицы, то попадаешь в прохладу помещения, мощеного каменной напольной плиткой. Такая же плитка лежала и в квартирах, не оборудованных кондиционерами. Но если каменный пол протирать влажной тряпкой, то в помещении становилось заметно прохладнее. Тем и спасались. Хотя «дружба» с каменным мешком довольно часто заканчивалась простудами. От этого более всего страдали дети, игравшие на холодном полу. В межсезонье в квартирах было настолько холодно, что на детей одевали по двое штанов и даже привезенные из Союза валенки.
Олега подселили к семейной паре в трехкомнатную стандартную квартиру на g-м этаже. Жилплощадь оказалась довольно просторной, с холлом и двумя туалетами, в одном из которых имелась ванная, а в другом можно было принять душ. Однако из-за наличия в одной квартире двух семей, как правило, душевые забивались узлами и котомками, которые некуда было деть.
Ливийские власти, ведавшие жильем, сначала очень удивлялись, как это можно, чтобы в одной квартире проживало сразу двое чужих мужчин? Их восточный менталитет допускал наличие двух жен, но мужчина при этом должен был оставаться один. Тем более, что квартир хватало. Их ливийцы предоставляли меблированными и даже иногда со встроенной в спальный гарнитур музыкальной техникой. Впрочем, скоро ливийская сторона махнула рукой на чудачества советских хабиров - пусть живут, как хотят! Лишь выдавало напольные покрытия в виде паласов и все остальное, что полагалось по Соглашению.
Ну а наше командование, в лице генерала Гавриленко, преследовало от «коммунального проживания» свой и вполне конкретный интерес - информацию. Все и все знали друг о друге. А иметь информацию о людях - значит ими руководить!
Как работник Аппарата ГВС Олег присутствовал на утренних служебных совещаниях, которые проходили всегда в кабинете у генерала. Аппарат размещался на первом этаже соседней высотки, и в нем одновременно работало до 15 человек.
Работа на совещании всегда строилась по одной и той же схеме: генерал заслушивал доклады всех руководителей служб, начиная с финансовой, задавал вопросы, подводил общий итог и ставил задачи.
Обстановка на совещаниях была напряженной: сказывались личные разногласия между ГВС и его первым заместителем полковником Огурцовым Валентном Ивановичем, работником Генерального штаба МО СССР. Гавриленко требовал личной преданности и беспрекословного подчинения. Все остальное для него имело второстепенное значение. Огурцов же, человек тонкий и умный, исходил, прежде всего, из целей и задач, поставленных командованием Вооруженных Сил СССР на командировку. Он, опытный штабист, хорошо знал и ценил силу документа. Но еще более честность и порядочность. Для него было не все равно, каким образом достигается цель. Он ценил дружбу, но ему претило подобострастие. Полковник уважал профессионализм в любом его проявлении. С первых дней их знакомства, между Олегом и Огурцовым установились уважительные и доверительные отношения, которые впоследствии переросли, несмотря на разницу в положении и возрасте, в дружбу.
Утренние совещания у ГВС нередко превращались в словесные перепалки между Гавриленко, который вел себя агрессивно и распущенно, и сдержанным Огурцовым, который при всем уважении к начальствующему лицу не позволял ему издеваться над собой. В такие тягостные минуты остальные участники совещания замолкали, впадая в анабиоз. Наш друг страдал, внутренне, всем сердцем, поддерживая полковника, пытающегося вести себя спокойно. Но спокойствие Огурцова лишь еще больше распаляло генерала, который в итоге срывался на личные оскорбления и крик.
В такие минуты хотелось только одного: поскорее сбежать из офиса и заняться делом. А задач у нашего друга было ничуть не меньше, чем у дворовой собаки блох.
Уже минуло почти три месяца с того момента, как он начал самостоятельно ездить в аэропорт для встреч и проводов. Для решения этих задач ему по наследству перешел тот самый УАЗ, на котором его самого когда-то везли из аэропорта. Но машина годилась для встречи двоих-троих человек. Часто же прилетали группы спецов или несколько женщин с детьми. Тогда он привлекал для встречи водителя с автобусом, который сопровождал его в аэропорт. Частенько эту роль выполнял его бывший учитель вождения Анатолий Дорженок. И все же, водителей не хватало. И тогда он сам, рискуя собой и теми, кого везет, садился за баранку автобуса. Хабиры или члены семей довольно часто летели в другие города Ливии, где их ожидали либо места дальнейшей службы, либо соскучившиеся мужья. Зачастую Олег всю ночь, встретив людей, развозил их по гостиницам города, устраивая на ночлег. Утром же, ровно в 9.00 он должен был явиться с докладом в офис. А затем вновь заниматься людьми. Спецов нужно было вести в Аппарат ГВС на инструктаж. А для членов семей организовывать вылет в другие города страны: Бенгази, Тобрук и т. д., получая у ливийского руководства специальные разрешения двигаться по стране и билеты на внутренние рейсы. Самолеты из Москвы прилетали дважды в неделю и оба в ночное время: один приземлялся в 2.00, а другой в 2.30. Сидя за рулем УАЗа, двигаясь самостоятельно или ведя колонну автобусов, он сам теперь одетый в зеленую армейскую куртку, притормаживал у ночных костров, приветливо здороваясь с вооруженными людьми. Довольно быстро он почувствовал себя в аэропорту, как рыба в воде. Его, примелькавшегося на встречах и проводах, в службах аэропорта воспринимали как своего. Гуляя в недрах режимного предприятия, в ожидании рейса из СССР, Олег невольно становился свидетелем сцен, которые в обычной жизни скрывались бы ливийцами изо всех сил. Таможня по ночам развлекалась, как могла: любовалась обнаженными девицами в отобранных по моральным соображениям глянцевых журналах, прежде чем перечеркать все самые лучшие фотки толстым цветным фломастером. Ела втихую реквизированную у пассажиров колбасу, горы которой сваливались в укромный угол после праведно проведенного трудового дня, якобы для дальнейшего уничтожения и т. д., и т. п.
Заниматься встречами и проводами советских хабиров и членов их семей вообще-то должна была ливийская сторона. Об этой ее обязанности было четко записано в совместном советско-ливийском документе. Однако ливийцы от этого самоустранились, сведя всю заботу о гостях Джамахирии к обеспечению перемещенцев авиабилетами как на внешние, так и на внутренние авиалинии. Но, никто этими билетами не пользовался: у всех были свои на «Аэрофлот», которые хранились на каждого хабира и члена его семьи в Аппарате ГВС. Ливийцы об этом не знали, или не хотели заморачиваться этим обстоятельством. И горы авиабилетов на ливийские авиалинии, отобранные у спецов, хранились Олегом в столе его служебного кабинета под замком. По-хорошему, на продаже их можно было сделать хороший бизнес, выполнив все финансовые задачи загранкомандировки враз. Ведь каждый билет стоил значительных денег! Всего-то и нужно было сдать билет и получить деньги. Но наш друг не допускал на этот счет никакой крамольной мысли.
Генерал Гавриленко был недоволен тем, что Аппарат ГВС встречает и провожает своих людей. Его неудовольствие выливалось в частые приступы ярости. Он топал ногами, требуя у Олега, чтобы он «повлиял» на ливийцев, и те сами начали встречать хабиров и членов их семей. Наш переводчик пытался возражать, говоря, что люди летят ночью и, если их никто не встретит, то они могут так и остаться в аэропорту. Впрочем, если это будут мужчины - то полбеды. А если женщины с детьми?! Ведь уже были попытки похитить наших женщин. Ливийцам они, молодые и красивые, очень нравятся!
Но, генерал ничего слушать не хотел и, когда у него было плохое настроение, категорически запрещал выезд в аэропорт. Тогда Олег, ставя машину за дом, в котором жил, ездил встречать людей скрытно, на свой страх и риск. Он не мог допустить провала. Только ему одному было известно, как непросто приходилось нашим молодым женщинам, проживающим в гостиницах города, в ожидании отправки к мужьям, служащим в дальних гарнизонах. Иногда они даже баррикадировали двери мебелью изнутри: ливийцы ломились к ним по ночам.
А несколько дней назад Олегу и вовсе пришлось пережить безобразный случай. В его служебный кабинет пришла молодая красивая женщина, жена специалиста из Бенгази - второго по значению и величине города Ливии. По погодным условиям (не утихала песчаная буря, и самолеты на внутренних авиалиниях временно не летали) наш друг, вот уже почти десять дней как не мог отправить ее к мужу. Все эти дни она жила с маленьким ребенком в городской гостинице, где подвергалась непрерывным приставаниям ливийцев.
Олег сидел за рабочим столом, готовя документы для подачи на визы в Управление военного протокола, когда в дверь постучали. Он очень удивился, увидев молодую женщину в офисе на Тарик Матаре - ведь сюда надо было как-то добраться! Далеко, без денег и знания языка...
Но по ее решительному виду все понял.
Женщина, ее звали Галина, сначала тихо поинтересовалась, когда же, наконец, ее с сыном отправят к мужу. Олег стал оправдываться, ссылаясь на погодные условия.
А вы знаете, - сказала она и глаза ее почернели. - Я уже целый год скитаюсь по углам, живу с сынишкой на чемоданах. У меня год не было мужчины!
Он было стал успокаивать ее, говоря, что немедленно отправит ее к мужу, как только утихнет гибли , но в этот момент женщина трясущимися руками начала расстегивать блузку.
Не можешь отправить к мужу, тогда сам будешь выполнять его обязанности, - глухим голосом доведенного до отчаяния человека заявила она.
Олег поднялся навстречу к ней, что-то говоря…
В следующий момент Галина разрыдалась.
Вместе с ней он доехал до гостиницы, забрал ребенка и вещи и перевез их в другой отель, где проживали русские семьи. А еще через несколько дней Галина с сыном улетела в Бенгази.
Выволочки по поводу его выездов в аэропорт продолжались. Генерал негодовал.
Что же делать? - как-то спросил он совета у Огурцова.
Продолжай встречать людей, что бы ни произошло, - твердо сказал Валентин Иванович. - Ситуация очень не простая. Знай, что мы потеряли несколько женщин с детьми, но это секрет!
Как потеряли?! - обмер наш друг.
Так и потеряли! Из Москвы улетели, а в Ливию не прилетели. Мужья ждут, а их нет! Сейчас этим занимаются наши спецслужбы. Но ты не виноват. Это произошло еще до тебя, - сообщил Огурцов.
От слов полковника стало дурно. Олег понял, что на него повесили дело, за которое отвечает не он сам, а его совесть.
Глава 4
Наш переводчик с головой окунулся в то дело, которое ему поручили. Забывая об отдыхе и пище, работал на износ. Иначе он не мог. Олег стал пользоваться большой популярностью. Минуя начальствующие инстанции, люди шли прямо к нему, если хотели узнать, когда будут готовы визы и их отправят в отпуск или в окончательный отъезд. Его останавливали на улице, засыпали вопросами, просили в чем-то помочь или что-то ускорить.
В один из дней Олег, как обычно, что-то писал в офисе в адрес ливийской стороны. К нему заглянул начальник отдела кадров и сообщил:
- Пришла телеграмма из Центра. Следующим рейсом встречай жену и сына!
Странно. Он так ждал этого! А сейчас, когда пришло сообщение о том, что летит его семья, испытал смешанные чувства. Чего в них было больше - он и сам не мог бы ответить. За несколько месяцев, проведенных в стране, Олег понял, как сложна и неоднозначна жизнь в Ливии. Он меньше всего хотел лишений для своих родных. Первая загранпоездка для жены и сразу такая сложная!
Наш друг примчался в аэропорт задолго до прилета рейса из Москвы. Его, ранее совершенно спокойно ходившего по всему аэропорту, именно в этот раз, неожиданно, не пустили в зону прилета. Всех ливийцев, которых он ранее знал, подменили на новых. Олегу ничего не оставалось, как только бессильно наблюдать за действиями таможни, никак на них не влияя.
Таможенников меняли через каждые три месяца. Наверное, для того, чтобы они не привыкали на одном месте и чтобы исключить коррупцию. Наверное, это было правильно! Но почему это произошло именно тогда, когда летит его семья?!
Но вот, наконец, он увидел своих. Алла сделала новую, короткую прическу, которая ей очень шла. За руку она держала сына.
Таможенник занялся их ручной кладью, вытащил из пакета коробку шоколадных конфет и, не долго думая, стал давить своим пальцем каждую конфету, надеясь найти там алкоголь. Затем, он протянул жене нашего друга растерзанную коробку.
- Оставьте ее себе, - спокойно произнесла Алла, с нескрываемым отвращением глядя на ливийского таможенника.
Олег стоял в нескольких метрах от своих, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. Это ему давалось с трудом.
Наконец, он смог обнять жену и сынишку. Они ехали на ПАЗе, в котором находилось еще несколько человек, вернувшихся из отпуска. Все жили на Тарик Матаре. За рулем автобуса сидел Толя Дорженок, который все время украдкой поглядывал на них в зеркало заднего вида.
Конечно, слушая рассказ Аллы о полете, глядя на нее и Алешку, наш переводчик был счастлив, но в сердце жила тревога.
Приехав на Тарик Матар, они поднялись на лифте в квартиру на 9-м этаже. Соседи спали. Тихо прошли в свою комнату и уложили сына. Малыш, намаявшись в дороге, уснул почти сразу.
Ну вот, они наконец вместе!..
Через пару часов, оставив спящую жену и сына, Олег заторопился на работу. И его вновь закружили дела.
Вечером, подъехав к Аппарату ГВС, он припарковал свой УАЗ у стоящих машин. В нескольких метрах от стоянки была оборудована импровизированная детская площадка. Тут, вместе с другими детьми, играл его Лешка. А рядом, беседуя с женщинами, стояла его жена. Было видно, как Алла удивлена тем, что он водит автомобиль. Впрочем, скоро ей предстояло удивиться еще больше, когда Олег повез членов семей Аппарата ГВС на море, привычно заняв место водителя в микроавтобусе.
Полетели дни, наполненные служебными делами и заботами. И все же, теперь наш переводчик помнил, что дома его ждут. Ему очень хотелось уделить своей семье больше внимания, но из-за крайней загруженности, сделать это было довольно сложно. И все-таки у него была машина. Иногда, посадив Аллу в УАЗ, ему удавалось вырваться вместе с ней в город. Они гуляли по главным улицами Триполи: Омар Мухтару и Истиклялю, заглядывая в бутики и магазинчики. Его жене, выехавшей за рубеж впервые, все было крайне любопытно. Да и он тоже получал истинное удовольствие от того, что может ей купить то, что она хочет.
Еще будучи в Ливии один, он, накануне ее дня рождения в мае, вложил в письмо золотую цепочку, хотя хорошо знал, что все письма из-за границы вскрываются и читаются. Но чудо случилось: цепочка дошла до адресата!
Иногда Аппарат ГВС организовывал выезд в город по магазинам жен сотрудников. Заказывался автобус. Назначался дежурный переводчик, который должен был помочь женщинам совершить покупки.
Как правило, автобус привозил всех в одно и то же место: к Городскому рынку на Зеленой площади (главной площади города). Все спешивались и шли совершать шопинг на многочисленных развалах центрального сука (рынка). Здесь за дешево можно было купить всякой всячины на подарки: батники, косынки, золотые цепочки и т. д.
Когда автобус останавливался, из него выходило 15-20 дам и переводчик, ловивший на себе завистливые взгляды ливийцев, однозначно считавших всех женщин женами счастливчика.
На площади стоял памятник римскому императору в нормальный человеческий рост. Говорили, что он был выходцем из ливийцев. Сваяли императора в римской юбочке и сандалиях. Фигура выглядела весьма сиротливо. Но служила идеальным местом сбора. Императора русские хабиры прозвали Павликом Морозовым. Может быть, от того, что просматривалась некая неуловимая связь в фигурах римского легионера и советского пионера - борца с кулаками.
Однажды наш друг пересчитывал женщин, вернувшихся в автобус после шопинга. Одна из дам, уложив мешки с покупками на сиденьях, подошла к нему с вопросом:
Скажите, а правда ведь, странно, что это ливийцам вдруг вздумалось поставить здесь памятник нашему Павлику Морозову?!
???
Число советских специалистов и членов их семей в Ливии к концу 70-х, по разным оценкам, доходило до 6 тысяч. В Триполи люди проживали не только в спальных районах, но и в многочисленных гостиницах города. Частенько, проезжая по улицам, можно было увидеть, как у витрины магазинчика или киоска толпится группа одинаково одетых мужчин. Разницу могли составлять только шляпы. Все остальное - по два, по три, по шесть, по восемь…
- Склад № 5 в действии, - думал про них наш Олег. Обычно, это были вновь прибывшие специалисты, которые должны были разъехаться по другим городам Джамахирии, а здесь, в Триполи, они оставались лишь временно, до отправки.
Впрочем, их отъезд должен был организовать наш переводчик. В Ливии было несколько крупных городов, куда, прежде всего, и следовали спецы. Это, конечно, Триполи - столица Джамахирии и центр исторической области Триполитания. Здесь проживало более 500 тысяч человек. Город располагался на побережье Средиземного моря. Вторым по численности населения городом Ливии являлся город Бенгази - центр исторической области Киренаика на востоке страны. Численность населения этого города составляла около 400 тысяч человек.
Были и другие, относительно крупные города на побережье Средиземного моря, где в воинских частях и на объектах народного хозяйства трудились советские специалисты: Мисурата и Хомс в Триполитании: Тобрук, Дерна, Эль-Бейда, Эль-Мердж и Адждабия в Киренаике. А также в городах-оазисах пустынных районов Ливии: Гадамес, Себха и т. д.
К моменту прибытия Олега в Джамахирию Аппарат ГВС в Триполи просуществовал меньше года. Многие вопросы, включая самые насущные, находились только лишь на стадии организации и отработки.
Ливийская сторона была не в восторге от того, что в Триполи появился некий командный орган, претендующий на руководство всеми советскими военными специалистами в стране.
Многие ливийские руководители, в том числе и в Вооруженных силах, искренне полагали, что Джамахирия за деньги приобрела себе военных спецов, которые теперь работают на благо ливийской революции. А что такое Аппарат ГВС, и зачем он нужен?
Такие настроения подогревались и самим лидером эль-Фатех М. Каддафи, который в своих многочисленных речах, обращаясь к нации, неоднократно заявлял, что если ранее ливийский народ «горбатился» на иностранцев, то теперь «я купил их для Вас...» Далее следовал широкий барственный жест рукой.
Понятно, что к конгломерату пестрой иностранной рабочей силы лидер ливийской революции причислял и советских хабиров. В этом, возможно, заключалась некая хитрость в манипулировании народными массами.
Наверное, по-другому и нельзя было с народом, который немало претерпел и лишь недавно освободился от колониальной зависимости: Ливия - бывшая колония Италии.
Только от этого было не легче. А совсем наоборот. Многие, в том числе и в руководстве Вооруженных сил Ливии, буквально понимали своего лидера. Общий настрой в войсках к советским хабирам поначалу был от пренебрежительного до враждебного. Лед потихоньку стал таять лишь после официального визита М. Каддафи в Москву в 1981 году.
Не стоит и говорить о том, что ГВС Гавриленко никто и ни на каком серьезном уровне не принимал. Число советских военных специалистов в стране неуклонно росло, а степень руководства ими со стороны Аппарата была минимальной. Ситуацию следовало менять в корне. В этом могло помочь лишь только личное общение с ливийцами на различных уровнях: от воинской части до Генерального штаба. Другой вопрос: как туда попасть?
Олег оказался одним из немногих функционеров, знающих арабский и по роду службы имеющих возможность бывать в подразделениях ливийского Генштаба и Департаменте военных закупок, ведавшем проблемами советских спецов.
Глава 5
Из Москвы прилетел инспектор, генерал-лейтенант Ошурков, замполит того Главного управления Генштаба, которое ведало командированием за рубеж. По прибытии он заявил на совещании у ГВС, что хотел бы побывать в других городах Ливии, повстречаться со специалистами, особенно с членами их семей.
- Я хочу передать им привет с Родины, - уточнил генерал.
Олег и полковник Огурцов переглянулись: было ясно, что Москва имеет некую информацию и желает ознакомиться с состоянием дел на месте.
Было решено, что сначала генерал объедет близлежащие гарнизоны. Посетит Азизию, Хомс, Мисурату, Гадамес, а затем совершит поездку в Бенгази.
Первую встречу Ошурков провел на Тарик Матаре в помещении большого неработающего торгового центра, отданного ливийцами советской стороне под клуб.
Пришло очень много хабиров и переводчиков, а также членов их семей. Присутствовал весь Аппарат ГВС.
Генерал выступил со вступительным словом, весьма коротким, а затем начал задавать вопросы и выслушивать людей. Сначала нерешительно, но затем все более раскрепощаясь, народ заговорил о насущных проблемах. Звучала робкая, но все же критика в адрес генерала Гавриленко, который лишь в самом начале открыл собрание, а затем просидел, не проронив ни слова.
Подобные встречи прошли и в других городах, в поездку по которым Ошурков пригласил с собой Огурцова как представителя Аппарата, и нашего друга в качестве переводчика. За рулем «вольво» - автомашины ГВС, находился Анатолий Дорженок. А самого Гавриленко Ошурков не стал «беспокоить», учитывая его «крайнюю занятость».
Генерал сидел на переднем сиденье, рядом с Дорженком, а полковник Огурцов и Олег сзади, наблюдая в поездках крепкую шею московского гостя. При посещении обсуждались многие темы: условия проживания и работы, отношения с местной стороной, возможность получения медицинской помощи и т.д.
На вопрос Ошуркова: «Когда в последний раз Вас посещал ГВС?» - большинство руководителей групп затруднялось с ответом.
В машине генерал и полковник Огурцов продолжали обсуждать результаты поездки по гарнизонам открыто, не таясь. Было видно, что они, работники Генштаба, доверяют друг-другу и тем, кто находится в машине. И тем не менее, всякий раз по возвращении из поездки Валентин Иванович инструктировал Дорженка и Олега, о чем следует говорить, а о чем не стоит.
Надвигалась поездка в Бенгази. Сначала туда был запланирован вылет на самолете, но задул гибли, и с погодными условиями решили не связываться, а обернуться туда и обратно на автомобиле, с одной ночевкой в Бенгази.
- Все, что ни делается, все - к лучшему! - резюмировал генерал. - Будем проезжать Сирт, заглянем там к нашим.
Но был и еще один резон. Поездка должна была проходить по красивейшим местам Ливии - Киренаике. Генерал посетил страну впервые, и ему, военному историку по образованию, очень хотелось увидеть те места, в которых во время Второй мировой войны действовал Африканский экспедиционный корпус генерал-фельдмаршала Вермахта Эрвина Роммеля.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Роммель Эрвин - генерал-фельдмаршал Вермахта. Его профессионализмом и мужеством восхищались даже противники.
Действовал на территории Северной Африки с февраля 1941 по март 1943 года с задачей перерезать поток союзнической помощи, идущей в Советский Союз через Персидский залив и Иран. Однако этого не случилось из-за победы Советских войск в Сталинградской битве.
«Лис пустыни» и его Африканский экспедиционный корпус попал в окружение, когда в феврале 1943 года в Марокко высадились американские войска. 9 марта 1943 года он был отозван из Туниса.
Понимая, что исход войны предрешен, Роммель дважды пытался убедить Фюрера прекратить боевые действия. Но безрезультатно. Поддержал офицерский заговор против Гитлера.
После провала заговора покончил жизнь самоубийством, приняв яд.
Похоронен с воинскими почестями как герой Вермахта.
Такую дальнюю поездку по стране следовало готовить всерьез. Нужно было получить на нее разрешение у ливийской стороны. Чем, собственно, и занялся наш друг.
В Управлении военного протокола, куда Олег обращался за визами и разрешениями на выезд, а также решал иные вопросы, у него сложились хорошие деловые отношения. Управлением руководил ливийский подполковник, судя по всему из спецслужб, который, по складу характера, был человеком весьма контактным. И все же, в разговоре с подполковником Ахмедом (так звали начальника Службы военного протокола Генштаба Ливии) Олег не решился откровенно сказать о том, что генерал-лейтенант из Москвы планирует вояж в Бенгази. Он прекрасно понимал, что Ливия - закрытая мусульманская страна и могут быть вопросы. Вместо московского гостя основной фигурой в поездке для ливийской стороны он обозначил полковника Огурцова как заместителя ГВС, а всех остальных, включая генерала, просто подал списком. И не ошибся. Подполковник Ахмед легко подписал разрешение, лишь уточнив сроки выезда и возвращения.
Благодушному настроению Ахмеда способствовало еще и то, что Олег никогда не забывал захватить для него какой-нибудь презент. Вот и сейчас, получив от нашего друга в подарок зажигалку с пьезоэлементом, подполковник заказал кофе и радушно придвинул ближе к своим гостям пачку «Кента».
С некоторых пор Олег стал брать с собой на переговоры и важные встречи Анатолия Дорженка. Так посоветовал ему делать многоопытный Огурцов.
Но ведь он же не знает языка, - возражал Огурцову Олег. - Будет просто сидеть и глазами хлопать?
Ну и пусть. Зато никто не обвинит тебя в том, что ты в сговоре с ливийцами, - урезонил его полковник. - Был соглядатай!
И он стал всегда брать Дорженка с собой. Толе это очень понравилось. Его, на халяву, угощали отличным кофе, который всегда готовили со специями, кардамоном, и предлагали сигареты. Он почти мурчал от удовольствия, словно обласканный кот.
Первая остановка в Сирте была недолгой из-за небольшой численности группы военных специалистов в городе. Генерал ознакомился с условиями проживания семей, побывав в нескольких квартирах военнослужащих. И затем путешествие продолжилось. Впереди лежала Киренаика.
СПРАВКА
Киренаика - один из трех основных регионов Ливии, наряду с Триполитанией и Феццаном. Расположена вдоль Северного берега Африки, между Большим Сиртом на западе и Египтом на востоке. Значительная часть ее территории находится на плоскогорье Барки (500-700 метров над уровнем моря). Киренаика с юга граничит с Ливийской пустыней.
Название этой области дал древний город Кирена. Исторически территория региона находилась под властью ордена сенуситов. Сенуситский шейх Омар аль-Мухтар - национальный герой Ливии. В 1928 году он возглавил вооруженное сопротивление в Киренаике против итальянских колонизаторов. И только в 1939 году регион был включен в состав Италии. Главный город Киренаики - Бенгази.
Дорога протекала вдоль побережья, лишь изредка ныряя вглубь континента. Асфальтовое покрытие было замечательным, а встречных машин мало. Через несколько часов въехали в местность, покрытую густым кустарником, и дорога пошла вверх. Здесь стали попадаться деревья, которые вскоре густо покрыли все склоны. Их высота не превышала метра-полутора.
- Скоро покажется пещера Роммеля, - сообщил Дорженок, который ранее уже бывал в этих местах.
Пещера, а вернее, командный пункт фельдмаршала, появилась справа от дороги в первых вечерних сумерках. В скале, на высоте около 50 метров над дорогой, была высечена просторная терраса. Удивляло то обстоятельство, что КП был виден лишь издалека, а стоя прямо под ним, не обнаруживался. К тому же никакая дорога к нему не вела.
Сделав несколько фотографий, они продолжили свой путь в уже надвигающейся темноте.
В Бенгази приехали около полуночи. Немного поплутали по городу в поисках отеля, в котором им предстояло переночевать. Но все же до постели добрались благополучно.
На следующий день утром, после завтрака в отеле, выехали на встречу со специалистами и членами их семей.
Встреча состоялась в большом ангаре, набитом людьми. На первых рядах сидели руководители гарнизона, а за ними члены семей с детьми и специалисты.
Мероприятие было организовано очень хорошо, что явно свидетельствовало об уровне руководства военными в Бенгази, а также о благополучии в отношениях с местной стороной.
Представившись сам, генерал начал представлять сопровождающих его лиц. Дойдя до нашего друга, сказал:
А это тот, без которого мы не смогли бы и шага шагнуть по стране - не то чтобы доехать до Вас!
В зале одобрительно загалдели. Послышались женские голоса:
Мы его знаем!
Олег сидел, покраснев как рак. На него смотрел, одобрительно улыбаясь, Огурцов.
Беседа с людьми оказалась долгой. Было видно, что гости и аудитория получают от нее обоюдное удовольствие. Расставаться не хотелось.
По окончании беседы гостей окружили женщины. Они наперебой приглашали к себе на обед. Среди них наш знакомый увидел Галину, которая пристально смотрела на него и улыбалась.
Глава 6
Как-то нашего друга пригласил к себе в кабинет полковник Огурцов.
Из Москвы в Посольство пришел продуктовый кооператив, - сообщил он. - Там икра, тушенка, колбасы, а главное - ящики с коньяком и водкой. Посольские боятся ехать за кооперативом, просят нас. Говорят, за эту услугу готовы поделиться. Как думаешь?
В принципе, получить можно, но нужно заручиться поддержкой кое-кого из ливийского командования, - ответил ему Олег. - А ливийцам мы можем пообещать что-нибудь из того, что в кооперативе?
Конечно. Возьмешь все, что хочешь. Только хорошенько подумай, прежде чем соглашаться, - посоветовал Валентин Иванович. - Посольство для нас инстанция высшая, но если что. они умоют руки и помогать не будут!
А где сейчас кооператив? - поинтересовался наш переводчик.
У меня только коносаменты, а сам продуктовый заказ в аэропорту. Его там сгрузили, но еще не досматривали. И лучше бы, чтобы его вообще не вскрывали! - ответил Огурцов.
Я могу взять помощников? - поинтересовался наш друг.
Конечно, а кого ты хочешь взять с собой? - в свою очередь спросил Валентин Иванович.
Дорженка с автобусом и Андрея Чупрыгина. Он знает многих из тех, кто ранее учился на курсах «Выстрел».
Добро, - кивнул Огурцов.
Олег имел в виду одного из своих коллег, который недавно приехал в Ливию. До своей загранкомандировки ему довелось служить в качестве военного переводчика на «Выстреле». В то время на курсах проходила подготовку группа ливийских старших офицеров. Как оказалось позднее, многие из них заняли впоследствии ответственные посты в политическом руководстве и военном командовании. Именно на его связи сейчас и надеялся наш знакомый.
Вместе с Чупрыгиным они отправились в Генштаб к очень высокому начальнику. В то время, когда они входили в его канцелярию, полковник проводил совещание с офицерами. Увидев наших друзей через открытую дверь, он, почти сразу, объявил перерыв на 15 минут.
Полковник радушно поздоровался с переводчиками, которые после нескольких минут, потраченных на воспоминания и кофе, ввели его в курс дела.
Ливиец, покрутив в руках коносаменты на продуктовый кооператив, улыбнулся:
Написано «фуд» (еда. - Англ.), а на самом деле водка!
Русские без нее не едят! - отозвался Олег. - Но, там и еда есть.
Это Вам не курсы «Выстрел», - парировал полковник. - У нас с этим строго!
Да мы понимаем, - горестно протянули друзья.
А что же посольство-то само не получает? Ведь в бумагах получатель - посольство! - спросил полковник. - Им проще - они дипломаты.
Но этот кооператив не только для них, но и для нас, - красноречиво намекнул Чупрыгин.
Полковник лукаво улыбнулся:
А здорово мы на «Выстреле» покуражились, а, Андрей? Ладно. Когда поедете за кооперативом? - поинтересовался он.
Хотели завтра с утра сгонять.
Как приедете на выдачу, спросите старшего лейтенанта Салеха, и пусть он мне сразу позвонит, - распорядился полковник.
На этом их разговор был окончен. И наши друзья поторопились откланяться. Появился отблеск надежды, но все же вопросов оставалось больше, чем ответов.
На следующий день, ровно в 10 утра, их ПАЗ притормозил у въезда в таможенный терминал триполийского аэропорта. Из будки за закрытым шлагбаумом выглянул ливийский сержант. Наши друзья, подойдя к нему, поинтересовались, где можно найти лейтенанта Салеха.
Но лейтенанта на месте не оказалось. Он был где-то в порту.
Без него получать нельзя, - решили они. - Можно нарваться на неприятности.
Отогнав автобус от шлагбаума, стали ожидать.
Примерно через час ожиданий наши друзья увидели идущего офицера и поторопились к нему.
Оказалось, что Салех в курсе дела. Он предложил им сесть в автобус и заехать на территорию таможенного склада. Сам он пошел впереди автобуса с двумя подскочившими к нему сержантами и коносаментами на продуктовый кооператив, которые взял у наших друзей.
Их продуктовый заказ лежал отдельной горкой и представлял собой десятка два картонных ящиков. Переговорив с сержантами, Салех удалился вглубь терминала, оставив коносаменты у одного из них.
Что в ящиках? - спросил сержант у Олега.
Еда, - ответил тот, отчаянно крутя головой в поисках лейтенанта.
Сержант открыл один из ящиков. С баночных этикеток на него смотрела, весело улыбаясь, прехорошенькая свинюшка.
Что это? - опешил сержант.
Рыба, наверное, - брякнул Андрей Чупрыгин.
Из второго ящика показалась белоголовая, стоящая ровными рядами в картонных ячейках.
Наступила тяжелая пауза.
Грузите в автобус, - распорядился внезапно появившийся откуда-то Салех. - Это для русских - еда, - кивнул он на водку, объясняя ситуацию своим подчиненным.
Те с готовностью закивали.
ПАЗик несся на предельной скорости. Хотелось поскорее оторваться от возможной погони.
У входа в Аппарат ГВС нервно прогуливался полковник Огурцов и с ним еще два офицера.
Ну... - подскочил он к автобусу.
Все в порядке, груз получили, - отрапортовал наш друг.
Как же это Вам удалось? - просветлел Огурцов. - Я уж тут все проклял, ожидая. Пусть уж лучше бы сами посольские с этим своим кооперативом маялись. Заносим все в офис. Позвоним им. Пусть приезжают и забирают все сами!
На следующий день Олег и Андрей Чупрыгин с Самсонетом, в котором лежали две бутылки водки, две бутылки коньяка, две палки сухой колбасы и несколько банок красной икры, появились в Генштабе у своего «благодетеля».
Вы с ума сошли! - деланно изумился полковник, торопясь побыстрее упрятать в сейф содержимое портфеля.
Было видно, что он ждал благодарности.
Глава 7
На Тарик Матаре появилось много знакомых Олегу лиц. Среди них были спецы, с которыми он встречался ранее в других странах. С некоторыми бывал в командировках по многочисленным учебным центрам Советского Союза. Здесь он повстречал даже майора Кожеурова - пилота из белорусского поселка Зябровка, которого помнил еще по спецкомандировке, в 1973 году.
Образовался и некий кружок коллег-переводчиков, бывших сокашников по Военному институту. Переводяги общались семьями, перетекая из гостей в гости, или приглашая друзей к себе. Уложив детей, собирались за дружным столом, танцевали под Далиду, «Бони М» и «Бельэпок», общались. Были и песни под гитару. Роль гитариста брал на себя Олег. На следующий день после посиделок его Алешка, играя в детской комнате, по-своему истолковывал подслушанное из песен Высоцкого:
- ...Золотые мои родственники, серебряные... - мурчал он себе под нос, переставляя на полу любимых пластмассовых котов.
Чаще других Олег и его семья общались с четой Мандрыкиных: Любой и Сашей. У ребят было двое детей, мальчик и девочка, практически одного возраста с их сыном, поэтому у всех была своя компания. Мандрыкины, семья хлебосольная, всегда сторонились шумных застолий. С ними засиживались допоздна, не замечая времени. И только дети напоминали взрослым о том, что любым посиделкам, рано или поздно, приходит конец!
С Сашей наш друг учился на одном курсе в институте и знал его еще с 1968 года, т. е. со времени их поступления. Мандрыкин был обстоятельным человеком, для которого семья всегда стояла на первом месте.
Поездка в Ливию для Саши стала первой из зарубежных. И здесь он дорвался: одним из первых среди друзей приобрел только ставший появляться в продаже видеомагнитофон «Акай», заразился сам и заразил всех окружающих киношным хобби, постоянно обменивался кассетами с другими фанатами. Ну и конечно, находясь у него в гостях, можно было всегда приобщиться к чему-нибудь из киноновинок.
У Олега и Аллы уехали соседи, с которыми наш друг прожил почти год. Пара улетела в окончательный отъезд сначала в Москву, а потом к постоянному месту службы мужа, куда-то в Войска ПВО на Урал.
Но, свято место пусто не бывает! К ним тут же переехала чета Дорженков: Анатолий и Лариса.
Толя, любитель спиртного, неровно дышал к самогоноварению, быстро освоил нехитрую технологию. Сырья в Ливии было хоть отбавляй! Килограмм сахара стоил 5 пиастров, как теперь говорят: сущие копейки! Ну, а дрожжи покупали французские, шариками в маленьких баночках. Сахар и дрожжи засыпали в пластиковую двадцатилитровую канистру, которую затем выставляли на балкон. На ливийской жаре «процесс» начинался немедленно и через час-другой брага была готова.
В районах, где проживали русские хабиры, дрожжи в баночках исчезали с прилавков магазинов мгновенно. Непомерно увеличился и расход сахара. Ливийцы, крайне удивленные этим обстоятельством, запретили продавать дрожжи русским. Не беда! И тогда, вместо дрожжей в ход пошла болгарская томат-паста! Брага стала еще лучше!
Самогоноварением Олег не заморачивался самостоятельно. Здесь истинным «ценителем искусства» был Толя Дорженок.
Как-то раз он временно поставил канистру с брагой в маленький туалет, сплошь заставленный вещами обеих семей. И о ней забыли. Дорженки уехали в отпуск, а Олег был слишком занят служебными делами. Когда Анатолий вернулся из Москвы, он вдруг вспомнил о своем «схроне». Прошло около полутора месяцев, и брага стала совершенно прозрачной, приобретя уксусный запах. Но вылить ее рука не поднялась. Решили попробовать. Наш друг и его сосед выпили по металлической кружке браги, а минут через пятнадцать в головах у них «просветлело», а ноги перестали ходить.
Толя был парнем с юмором, бывший хоккеист второго состава ЦСКА, выехал за рубеж случайно и впервые. Здесь он изо всех сил копил на собственную Волгу, отказывая себе во всем. Так же и его жена,
Лариса, мало что себе позволяла. Единственное, в чем она не могла себе отказать, так это в красивом женском белье, которого к отпуску у нее накопилось аж целая картонная коробка из-под блоков сигарет. Толя, ходивший дома в одних и тех же пижамных штанах, которые прикручивал на поясе проволокой, негодовал:
Надо же, накупила себе целую коробку трусов! Кто в них ходить будет?! Я, что ли?!
Страшно скучая по своей дочери, оставшейся в Москве (она училась в школе, и было решено ребенка с места не срывать), Анатолий, частенько, по-доброму, подшучивал над маленьким Алешей, сыном Олега и Аллы.
Однажды, когда пареньку соседские шуточки надоели, он приблизился к Толе и сказал:
Дядя Толя! Если ты и дальше будешь надо мной смеяться, я вобью тебе в туфель гвоздь!
?!
Дорженок бережливо относился ко всему, что имел. И хотя ни гвоздя, ни молотка на горизонте не просматривалось, он серьезно отнесся к заявлению мальчика и шутить перестал.
Оказалось, что продукты ливийцы покупают, в основном, не в магазинах, а на оптовых рынках. Прознав об этом, и советские хабиры стали организовывать оптовые закупки, объединяясь в группы. Это, прежде всего, касалось сахара (понятно, почему) и, конечно, апельсинов, кроме которых на рынке можно было приобрести лишь местные финики, но они популярностью не пользовались. Бананы были дорогими, и их всегда расхватывали в первую очередь. Зато, какие тут были апельсины! Их продавали в двойных бумажных мешках по 30 кг. На любом оптовом рынке их было несколько сортов: суккари (сахарные), зурра (апельсин с пупком), дамми (кровавый) и т. д.
Особой популярностью пользовались суккари - сахарные апельсины. Они были самые дешевые, ими были забиты все балконы хабиров. Кроме того, цитрусовые широко использовали и в «производстве».
По прошествии времени Олег обнаружил, что климат в Ливии сухой, но с резким перепадом давления и температуры. Из-за таких колебаний кровь то приливала к лицу, то происходил ее резкий отток.
Он узнал, что именно в Ливии зафиксирован мировой рекорд температуры +58,5 С0! Это произошло в маленьком местечке под Триполи - Азизии, где совсем недавно он побывал с генералом Ошурковым. Он видел, как там живут наши люди: основная их масса в бытовках (строительных вагончиках) без кондиционеров. Бытовки эти даже выкрашены были в цвета, широко применявшиеся тогда на железной дороге: коричневый и грязно-зеленый. Жили семьями, с детьми.
Иногда, по выходным дням, по договоренности с местной стороной, которая подгоняла автобусы, весь Тарик Матар вывозили на Посольскую виллу. Она находилась в старом районе города: двухэтажное строение за забором, увитым ползучим кустарником и цветами рододендрона. Во дворе находился летний кинотеатр. Была также площадка для волейбола, которая использовалась по назначению крайне редко.
Сюда приезжали с детьми, которых безбоязненно выпускали побегать по вилле, которая надежно закрывалась от улицы трехметровым глухим забором.
Фильмы крутили старые, доставка которых из СССР осуществлялась всегда с опозданием. Но все же это было развлечением, особенно для тех, кто постоянно находился лишь в своих четырех стенах. А таких было большинство. В основном, это касалось семей. Впрочем, немного про кино...
Как оказалось, в Ливии которая находится на Средиземноморском побережье, очень хорошо ловится телевизионный сигнал многих заморских телестанций. Это отраженный сигнал дециметровых волн, приходящий из Италии, Венгрии, Туниса, Египта и даже СССР. Телевизоры с дециметровым диапазоном волн продавались в городе, а некоторые получили их даром от ливийцев в процессе меблирования квартир или в подарок за служебное рвение.
Соорудить дециметровую антенну для советского хабира - дело плевое! В ход пошли жестяные банки из-под сухого молока, а в качестве экранов - металлические решетки (полки) из холодильников. Крыши домов и балконы квартир, где проживали советские специалисты ощетинились самодельными дециметровками. Чего только не показывал телевизор! Даже порнографию по частным итальянским каналам. Но круче всех, в смысле свободы нравов в эпоху сексуальных революций, была Венгрия. Если итальянцы крутили свою «клубнику» по поздним вечерам и в определенные дни и часы, давая все-таки возможность в течение временной паузы уложить детей, то Будапешт мог в любое время, даже днем, показать все, что заблагорассудится.
Глава 8
Олег совсем не знал пожилого посольского врача, с которым сидел в медицинской карете, в ожидании внутреннего рейса из Бенгази. Как только пришла уточняющая информация о том, что молодая женщина из группы советских военных специалистов тяжело заболела, Посольство решило «привлечь» Аппарат ГВС, т. е. его. В аэропорту оказалась знакомая дежурная смена, и после непродолжительных объяснений их старую «Волгу» с замазанными стеклами и красными крестами пропустили прямо к стоящему на взлетной полосе советскому лайнеру. Шла посадка в самолет. По трапу, подхватив детей и ручную кладь, неторопливо поднимались группки наших людей. Наверху их встречали две одетые в синее стюардессы «Аэрофлота». Вот к трапу вновь подъехал автобус, везя очередную партию пассажиров.
Скажите, а лейкемия опасна? Она вообще лечится? - спросил врача наш переводчик.
Они молча курили в ожидании «ливийца». Самолет запаздывал, и оба нервничали: доктор, сидя за рулем видавшего виды автомобиля, а он рядом, на пассажирском сиденье.
Вопрос сложный! - после некоторой паузы отозвался его собеседник. - Все дело в ее состоянии. Делали ли ей переливание крови? Были ли у нее кто-то в роду, перенесшие это заболевание? Вообще-то говорят, что она большая любительница поваляться на пляже. Только ведь одно дело у нас на Черном море, а другое дело здесь!
Олег все силился вспомнить лицо этой девушки - ведь он ее встречал! Она прилетела восемь месяцев назад. А он здесь уже почти год! Фотография, которую передали по факсу из Бенгази, оказалась настолько темной и некачественной, что узнать по ней кого бы то ни было не представлялось возможным.
От самолета к ним шел представитель «Аэрофлота».
Пойду, поговорю с ним, пусть задерживает рейс, - подхватился доктор, открывая дверь.
Хоть бы успел «ливиец», только бы не гибли! - мысленно, неизвестно кого уговаривал Олег.
Ему очень жаль было неизвестную молодую девчонку, которой всего-то 24 года от роду, а она уже так сильно больна!
И вдруг, будто читая его мысли, на горизонте появилась растущая черная точка. Он выскочил из машины, напряженно вглядываясь в небо. Да, это был самолет.
Ливийский «боинг» подкатил довольно близко к советскому лайнеру. Подали трап. Теперь следовало действовать.
Ты, давай, иди в самолет и выводи ее оттуда, а я пойду в наш. Попрошу, чтобы освободили три места: ей лучше лететь лежа!
Олег пулей влетел на трап. Через мгновение он уже был в салоне «боинга» Да, теперь он вспомнил ее. Она прилетела из Москвы одна, без детей, в составе небольшой группы женщин.
В салоне она сидела отдельно от всех. Без провожатого.
А где же Ваш муж? - изумился наш знакомый.
Он остался в Бенгази... - слабым голосом отозвалась она. -…Они готовят учения...
А где Ваши вещи?
Только сумочка.
Вы можете подняться?
Попробую, - женщина виновато улыбнулась.
В следующий момент стало ясно, что сама она перемещаться не может.
Он поднял ее на руки и понес к выходу. Немногочисленные ливийцы молча расступились, давая дорогу. Спускаясь по трапу, он, ничего не видя под ногами, старался не думать о том, кто остался в Бенгази.
Если удастся отвертеться, никогда больше не поеду в Африку! - причитала молодая женщина у него на руках.
…Если удастся отвертеться, - мысленно повторил наш переводчик, думая лишь о том, чтобы не загреметь вниз вместе с ношей.
До трапа, ведущего в лайнер «Аэрофлота», т. е. несколько десятков метров, он донес ее благополучно. Но, сделав по лестнице пару шагов вверх, осознал, что донести ее без отдыха не сможет.
Где этот хренов доктор? - процедил он сквозь зубы, задыхаясь.
Что Вы сказали?
Сейчас передохнем, - выдохнул он, ставя ее на лесенку, - и пойдем дальше!
Сердце колотилось у горла. Рубаха, мокрая от пота, прилипла к спине.
Трап был абсолютно пуст. Не было видно даже стюардесс, которые еще совсем недавно маячили в проходе двери.
Наверное, посадка уже завершена, - подумал Олег, - и ждут только нас!
Можно, я посижу? - робко спросила женщина.
Нет, мы уже идем, - ответил он ей. - Еще насидитесь в самолете!
Подхватив девчонку в охапку, тяжело ступая, понес ее по трапу.
Когда они ввалились в салон, самолет был набит до отказа. Многие уже успели пристегнуть ремни. Доктор, пилот и представитель «Аэрофлота» стояли, переговариваясь, у трех свободных кресел, освобожденных, по-видимому, для больной. Они с изумлением оглянулись на нашего друга.
А где ее муж? - спросил удивленный доктор, когда женщину начали укладывать на креслах пилот и его помощник.
Муж объелся груш, - довольно грубо ответил ему Олег. Он так устал, что говорить не хотелось вовсе, тем более с доктором, который явно оставил его один на один с больной.
Тогда он жалел только об одном, что ему все же придется тащиться вместе с эскулапом на его долбанном рыдване до Тарик Матара. Другого транспорта не было.
Прошел месяц. Он был абсолютно задерган: встречи, проводы, визы, люди... ни дня, ни ночи покоя!
И вдруг из Москвы нагрянула комиссия - человек десять старших офицеров, работников Генштаба, во главе с полковником, заместителем начальника Управления. Целью их приезда была проверка деятельности Аппарата ГВС.
Каждое должностное лицо опрашивалось по отдельности. Комиссию прежде всего интересовал климат внутри коллектива, взаимоотношения между начальствующими лицами, профессионализм каждого работника офиса, уровень доверия между ними.
Олег откровенно рассказал о происходящем в Аппарате ГВС, полностью перед комиссией заняв сторону полковника Огурцова.
Вечером, в дверь его квартиры позвонили. На пороге стоял улыбающийся Огурцов. В руках он держал бутылку Петровской водки.
На, держи Петра творенье! - сказал Валентин Иванович, передавая бутылку нашему другу. - Я за тобой!
Они пришли на квартиру к полковнику. Дверь отворила его жена, Валентина Ивановна. Их имена и даже отчества совпадали, поэтому за глаза их звали не иначе как «Валентин и Валентина» - по аналогии с названием известной постановки. Впрочем, они и внешне были похожи друг на друга: оба высокие и в теле. Она, знавшая Олега и его семью уже давно, радушно встретила его у дверей и пригласила пройти.
В холле трехкомнатной квартиры полковника был накрыт стол, за которым сидели члены комиссии, прилетевшей из Москвы. Все были в веселом, приподнятом настроении. Их старший, полковник Миронычев, обратился к нашему другу по имени, сказав:
Ну, здравствуй, Олег, молодец! Мы полностью доверяем тебе. Ты ведь понимаешь, что мы приехали не просто так! У нас есть информация, и ее уже много. Но все же хотелось бы услышать твое мнение о том, где и на чем можно заработать деньги нечестным путем?
Он сразу же высказал несколько вариантов подобного заработка, не забыв упомянуть и об авиационных билетах.
А где эти билеты сейчас? - спросили его.
У меня в столе, в Аппарате!
И ты можешь их принести?
Да, сейчас!
Через 10 минут он выставил на стол перед членами комиссии два полных целлофановых пакета с авиабилетами на ливийские авиалинии.
И их можно продать?
Сдать назад в кассу и получить деньги, - поправил Олег. - Но не все, ведь есть среди них и такие, которые уже просрочены!
А сколько примерно стоит один билет? - спросил кто-то из офицеров.
Если до Бенгази, то 115 динаров, а до Союза - более 350-ти, - пояснил наш переводчик.
А в динаре сколько долларов США? - поинтересовался кто-то из москвичей.
Нужно динары умножить на три, тогда сумма получится в долларах.
А сколько билетов в мешках?
Всего около трехсот. Если точнее, то 297. Остальные просрочены. Это только за текущий год.
Народ за столом переглянулся, но больше ни о чем его не расспрашивали.
Давайте-ка выпьем! - предложил Огурцов. - Олег, за тебя!
Провожая его домой, Огурцов сообщил, что из всего Аппарата, лишь они двое высказались друг о друге положительно, отвечая на вопросы комиссии. Все же остальные только вылили грязь. Он также сказал, по секрету, что скоро Гавриленко поедет в отпуск в Москву и уже не вернется оттуда.
К генералу много вопросов, - признался Валентин Иванович. - Кроме всего прочего, куда-то делись три новые автомашины «Волга», ранее выделенные Аппарату. Одним словом, разбираться есть с чем, - заключил полковник.
Они крепко пожали друг другу руки на прощанье.
И тут наш знакомый решился спросить Огурцова, ведавшего обо всем, о том, что занозой сидело в мозгу и не давало покоя:
Валентин Иванович! Я где-то с месяц назад провожал в Москву девушку с лейкемией. Вы не знаете, как там у нее дела?
Умерла она в госпитале, дней через десять по прилету, - тихо сказал полковник. И его глаза погасли.
Глава 9
Во второй половине 20-го века в странах арабского Востока получили широкое распространение теории «исламского социализма», которые базировались, прежде всего, на национализме и религиозных воззрениях, а также принципе равноправия.
В этом смысле не стала исключением и Ливия. После победы ливийской революции аль-Фатех 1 сентября 1969 года верховную власть в стране стал осуществлять Совет революционного командования (СРК), во главе которого стал 27-летний полковник Муаммар Каддафи.
Ранним утром в эфир вышло известное «Коммюнике № 1», начинавшееся словами нового лидера:
«Граждане Ливии! В ответ на сокровенные чаяния и мечты, переполнявшие Ваши сердца, в ответ на Ваши непрестанные требования перемен и духовного возрождения, Вашу длительную борьбу во имя этих идеалов, прислушиваясь к Вашему призыву о восстании, преданные Вам армейские силы взяли на себя эту задачу и свергли реакционный и коррумпированный «режим».
Каддафи также обратился к «иностранным друзьям», находившимся в Ливии, и гарантировал им защиту армии. А все происходящее в стране просил расценивать как внутреннее дело государства.
Одним из первых шагов новой власти стала эвакуация иностранных военных баз с территории Ливии.
М. Каддафи заявил тогда: «Или иностранные базы исчезнут с нашей земли, и в таком случае революция будет продолжаться, или же, если базы останутся, революция погибнет».
В апреле 1970 года была ликвидирована база ВМС Англии в Тобруке, а затем, летом того же года, американская база ВВС Уилус-Филд в предместьях Триполи.
В 1977 году Всеобщий народный конгресс (ВНК), в который вошли многочисленные народные комитеты, принял декрет («Декларация Себхи»), в котором устанавливался режим народовластия - Джамахирия (2 марта 1977 года). В это же время был переименован и СРК, который стал называться Генеральным секретариатом конгресса. В него были избраны сам Каддафи (Генеральный секретарь) и четверо его ближайших сподвижников - майор Абдель Салам Джеллуд, генералы Абу Бакр Юнис Джабер, Мустафа аль-Харруби и Хувейлди аль-Хмейди.
Ровно через два года пятерка руководителей ушла с официальных постов, освободив свои места управленцам, и стала именоваться - Революционным руководством.
Идеологической доктриной Ливийской Джамахирии становится «Третья всемирная теория» М. Каддафи, которая была изложена им в программном труде «Зеленая книга».
«Зеленая книга» включала три части:
первая часть - «Решение проблемы демократии» (власть народа) - политический аспект. Была опубликована в Ливии в январе 1976 года;
вторая часть - «Решение экономической проблемы» (социализм) - экономический аспект (вышла в свет 2 февраля 1978 года);
третья часть - «Общественный аспект» (вышла 1 июня 1979 года).
Труд М. Каддафи получил широкий резонанс в мире и был переведен на многие иностранные языки, в том числе и на русский. Во времена Андропова (1983 год) попытки ливийского дипкорпуса распространить книгу в Москве успеха не имели. Но в 1989 году «Зеленая книга» была выпущена на русском языке издательством «Международные отношения» с предисловием автора, обращенным к советским читателям.
Олега пригласил в свой кабинет полковник Огурцов. Войдя, он увидел, что там уже находятся человек пять переводчиков, во главе с референтом ГВС.
Валентин Иванович ставил задачу:
Москва требует перевода «Зеленой книги» Каддафи, - говорил он в тот момент, когда наш знакомый входил в его кабинет. - Нужна, прежде всего, первая часть книги - политическая. Вы войдете в состав группы переводчиков. Работать будете на территории посольства.
А сколько у нас времени на это? - спросил кто-то из переводчиков.
Не более недели, - ответил полковник. - Разобьете книгу на части, и каждый переведет свою.
Всего работающими над переводом книги оказалось человек семь. Но к концу работы число переводчиков сократилось до пяти. Двое выбыли из-за профнепригодности. Письменный перевод, да еще столь ответственного документа, оказался им не под силу.
Несомненно, в подобного рода переводе была своя специфика. Никто из работавших над «Зеленой книгой» ранее не сталкивался с таким текстом, где все дышало революционным новаторством. Как писала Нора Галь, блистательный переводчик и литератор, в своем труде «Слово живое и мертвое», выдержавшем многочисленные переиздания:
«…Да, конечно, всего знать нельзя. Нужна хоть малая толика знаний, нужна культура общая и культура работы. Без этого не обойтись ни редактору, ни переводчику. Но нужнее всего вдумчивость, чутье и добросовестность.»
Книга М. Каддафи, по сути, - цитатник, читалась с нескрываемым интересом и даже с некоторым внутренним содроганием.
Она претендовала на решение главной, по мнению автора, политической проблемы человеческого общества - орудия власти. Все существовавшие на тот период политические режимы объявлялись диктаторскими, а парламентаризм - «порочным решением проблемы демократии».
О политических партиях в книге Каддафи говорилось следующее: «…Партия - это диктаторское орудие правления, позволяющее сторонникам какой-то одной точки зрения, или лицам, объединенным каким-то одним интересом, править всем народом.»
И далее все в таком же духе. Понятно поэтому, что работавших над переводом инструктировали не распространяться о содержании книги. Ведь она была выдвинута в качестве официальной альтернативы как капиталистической, так и коммунистической идеологиям. Премьер-министр Ливии Джеллуд прямо высказывался о том, что книга - есть «новая философия», пригодная не только для самой Ливии, но и в качестве «наиболее продуктивной» для других стран.
Работа по переводу книги Каддафи была завершена в назначенный срок. Понятно, что в условиях однопартийной власти в СССР многие моменты в «Зеленой книге» казались крамольным откровением. В условиях заграницы, даже между собой, коллеги-переводчики воздержались от их обсуждения.
В этот период, в политической структуре Джамахирии появились революционные комитеты, призванные проводить на практике политическую линию революционного руководства. Ревкомы были организованы и на территории всех воинских частей. Любопытен тот факт, что членами ревкомов были не только офицеры, но и сержанты, с мнением которых считалось военное командование.
Под руководством ревкомов по всей стране прошли открытые судебные процессы под эгидой: «Народные массы развенчивают позиции порабощения» (Аль-джамахир аш-шаабийя тудахим мавакыа аль-истигляль. - Араб.).
Эти судебные процессы широко транслировались по местному ливийскому телевидению. Судили оппозиционеров, представителей королевской власти. Зачастую это были старшие офицеры, реже - гражданские.
Офицеры сидели перед камерой, в военной форме с бесстрастным лицом, на котором не было и тени беспокойства. В руках они сжимали стеки (аса аш-шараф. - Араб.).
По разным сведениям, за первые годы правления в Ливии новая власть не допустила ни одной смертной казни. Ситуация изменилась в начале 80-х годов, когда М. Каддафи скажет: «…Мой народ имеет право уничтожить противников внутри и за пределами страны... даже в дневное время».
И все же М. Каддафи всегда проявлял лояльность к оппозиционерам. В 1988 году он официально распорядится освободить 400 политзаключенных из тюрьмы Фурнаш в Триполи, а потом и, вообще, публично порвет «черный список» лиц, подозреваемых в диссидентской деятельности.
Отчасти, такое поведение лидера Ливийской революции было обусловлено пониманием того, что все ливийское общество строится по клановому принципу. И если уничтожить кого-то, то это затронет тот или иной клан. Сам же Муаммар Каддафи пережил не одно покушение на свою жизнь: в июне и июле 1975-го, в феврале 1996-го и т. д. В его семье были жертвы.
Глава 10
Первая зима в Ливии выдалась на редкость дождливой и холодной. В квартире их высотного дома гуляли сквозняки. Ветра были настолько сильны, что грохотали опущенные на окнах глухие бамбуковые ставни. Чтобы в комнате не было совсем темно, оставляли лишь узкие щелочки, через которые после кромешной ночи вливался неясный свет нового пасмурного утра.
В каменном мешке неотапливаемого ливийского жилья одевали на себя и детей, чтобы согреться, все что могли из теплых вещей. На ногах все, без исключения, носили шерстяные носки. Чудно было наблюдать, как ливийцы, ничуть не менее страдавшие от холода, пялили на себя все самое теплое, укутывая голову, при этом совсем не заботясь о ногах, которые всегда оставались голыми. Понятие теплой или хотя бы закрытой обуви отсутствовало напрочь. В кожаных шибшибах на босу ногу, весь укрытый с головой, трясущийся, с мокрым носом - вот зимний типаж ливийца!
Впрочем, днем солнце прогревало все вокруг, и становилось значительно теплее. Температура, после ночных падений, могла подняться до 20 градусов со знаком плюс.
Ливийскую зиму, хоть и короткую, но жестокую, с трудом переносили наемные рабочие из Африки, каковых в Джамахирии было множество. Это, в основном, выходцы из Египта, Чада, Судана, Туниса, Алжира, выполнявшие всю самую тяжелую и грязную работу. От промозглой ночной сырости, проникающей везде, холода и отсутствия горячей пищи, гастарбайтеры жестоко страдали в ночлежках. Многие из них погибали от переохлаждения, не выдерживая резких температурных скачков: от нуля градусов ночью, до 20-ти тепла днем.
В марте все закончилось внезапно. Ослабевшие дожди еще проливались, но лишь изредка. А ветра, столь характерные для ливийского климата, стали значительно теплее.
Количество советских военных специалистов все возрастало. Многие из них проживали с семьями в гостиницах Триполи, превращая их из гостиниц города в семейные общежития. У Олега, постоянно находящегося в прямом контакте с ливийским руководством, родилась мысль о привлечении жен специалистов к работе на пищеблоке в тех гостиницах, где они проживают. Ливийское командование не было против. Директорам гостиниц оказалось также выгодно использовать труд советских женщин для обслуживания собственных мужей. Да и платить им можно было меньше, чем наемным работникам, нуждавшимся в жилье и которых еще надо было поискать. Женщины же все равно жили в гостинице и за это платили Вооруженные Силы.
У жен советских специалистов открывалась перспектива пополнить семейный бюджет. Почувствовать себя полезной для семьи и занятой - была голубая мечта каждой из них. Одним словом, все оставались довольны.
Доложили Гавриленко. Генерал не сказал ни да, ни нет. Тогда решили проэкспериментировать сначала на базе одной гостиницы города, находившейся в районе центрального рынка, где проживало особенно много русских семей. На первом этапе женщин использовали в качестве уборщиц в номерах и на пищеблоке, а также официанток. В гостинице стало намного чище. Постепенно наши хозяйки вытеснили с кухни и местных поваров. В меню появились борщи и даже окрошки, жареная картошка и т. д.
Все были счастливы. А полученный опыт с успехом распространили на другие гостиницы и отели, где подавляющее большинство было за советскими семьями.
Русских на Тарик Матаре становилось все больше. Но и ливийских семей в районе проживало достаточно. Практически во всех домах, где жили советские хабиры, нижние этажи заселялись ливийцами. За нашими детьми, игравшими, в том числе, и с ливийской детворой, внимательно приглядывали молодые мамы. А вот дети ливийских семей носились без всякого пригляда, выскакивая на проезжую часть улиц и дорог. Босоногие бесенята могли появиться неожиданно где угодно. И вот однажды произошло несчастье. Посольский водитель насмерть сбил ливийского мальчика, внезапно появившегося перед его машиной. От ужаса перед содеянным, потеряв контроль над собой, водитель попытался скрыться с места происшествия, но был пойман толпой, избит и увезен полицией в тюрьму. Родственники погибшего мальчика требовали кровной мести. Посольство СССР в Триполи обратилось в Аппарат ГВС за помощью.
На совещании у Гавриленко обменивались мнениями, пытаясь найти приемлемый выход. Все сходились на том, что оставлять нашего шофера в городской тюрьме нельзя, а следует попытаться немедленно перевести его в тюремное учреждение, находящееся под юрисдикцией Вооруженных сил Ливии. Выиграть время и с помощью ливийского военного командования попытаться договориться с разъяренными родственниками погибшего ребенка. Была сформирована группа, в обязанности которой и вменялись все эти задачи. В группу, под оперативным руководством полковника Огурцова и его заместителя - представителя спецслужб Виктора Паршина (лихого водителя и разбитного парня), вошел также и Олег.
После совещания у генерала, группа собралась на свое собственное совещание.
- Нужно распределиться, кто чем будет заниматься, - говорил Огурцов. - А для этого все наши действия следует разделить на этапы. Какие будут предложения?
В результате работы договорились о том, что прежде всего следует добиться перевода посольского водителя из тюрьмы гражданской в военную, тем самым обеспечивая его безопасность. Было решено отправить небольшую делегацию к командованию Генерального штаба ливийской армии. В эту группу вошли: полковник Огурцов (старший), переводчик Андрей Чупрыгин и консул Посольства, также в прошлом выпускник Военного института иностранных языков.
Виктор Паршин и Олег получили задачу попытаться наладить контакт с тюремными властями, узнать, где находится водитель и в каких условиях содержится. Ну и если повезет, поговорить с ним самим.
В этом заключались задачи первого этапа действий.
По совету нашего друга, он и Виктор, постоянно носивший гражданское платье, оделись строго по-военному, имея на руках выданные ливийской стороной удостоверения личности. По замыслу экспедиции, такой вид должен был вселить большее к ним уважение со стороны полицейского руководства.
А ты знаешь, что контакт с полицией приравнивается к вербовке? - спросил у Олега Паршин, когда они садились в его новенькую «мазду».
А ты на что? - парировал наш переводчик.
Виктор вел машину так, будто уходил от погони
со смертельным исходом, пытаясь выжать из бедной малолитражки все, на что она была способна. Выскакивал на встречную полосу, в сантиметрах расходясь от лобовых столкновений, бесконечно обгонял. Что и говорить, водил он машину классно! Чувствовалось, что ранее он прошел спецподготовку. Но лететь сейчас по забитым транспортом дорогам не было никакой необходимости. Тем более что одно предупреждение свыше ему уже было.
Однажды они также вдвоем ехали по узким улочкам Гаргарыша, направляясь в Департамент военных закупок, находившийся недалеко от набережной. За рулем сидел Виктор. Он, как всегда, в своей манере вел автомобиль. Они втянулись в движение по узким улочкам района. Все перекрестки были равнозначными. Машины сначала высовывали нос из-за дома или угла, чтобы оглядеться, а затем проскакивали опасное место. Виктор же проезжал перекрестки на авось, не снижая скорости. И никакие уговоры на него не действовали. Тому, кто сидел рядом, оставалось только одно: молиться Богу, чтобы все прошло благополучно.
И вот, однажды, проскакивая очередной слепой перекресток, Виктор ударил по заднему колесу велосипедиста, внезапно появившегося на его пути. Пролетев в воздухе несколько метров, велосипедист жестко приземлился на пятую точку. В следующий момент он, в состоянии аффекта, вскочил и бросился бежать. Оторопевшие Паршин и наш друг было двинулись за ним, но, быстро справившись с ситуацией, бросились к машине и поторопились скрыться с места происшествия. Тогда Виктор клялся, что больше никогда гонять не будет, а ездить по улицам города станет с оглядкой. Впрочем, обещания хватило ненадолго.
Витя, ты о своем обещании помнишь? - спросил Паршина Олег, вжимаясь в кресло при очередном дорожном фортеле друга. Он давно уже дал себе зарок не садиться в одну с ним машину. Но ситуация потребовала.
И все же до тюрьмы они добрались благополучно, позвонили у дверей, и их пропустили внутрь здания с глухим забором, по периметру которого была протянута колючая проволока.
Наверное, колючка под напряжением, как ты думаешь? - предположил Олег, обращаясь к Виктору.
Сейчас нас самих здесь где-нибудь закроют и скажут что таких никогда не видели, - невесело отозвался Паршин, затравленно озираясь по сторонам.
В приемной начальника тюрьмы, куда их пропустили после долгих отпираний и запираний бесконечных дверей и решеток, они доложили о себе как о представителях советского военного командования. Их с любопытством выслушали и предложили подождать. Принесли кофе. Наши друзья не успели его допить, как их пригласили к заместителю начальника учреждения, ливийскому майору полиции. В кабинете, за большим столом сидел коренастый офицер, который, подписав какой-то документ и отпустив своего подчиненного, взглянул на вошедших. Во взгляде читалось любопытство. Вражды не было.
Когда он еще был занят бумагой, Олег огляделся, соображая, с чего начать непростой разговор, который мог сложиться удачно, а мог и провалиться. На стене, за спиной майора висел большой портрет - фотография М. Каддафи, а под ним революционное высказывание лидера. Обычный лозунг, не касающийся тюремных дел. И все же они были в ливийской тюрьме, и об этом следовало помнить.
На столе у майора стояла наполненная окурками пепельница, которая выдавала в нем отчаянного куряку.
Приняв предложение присесть, наши друзья заняли место у стола.
Мы очень рады, используя случай, приветствовать в Вашем лице руководство Внутренних дел Ливии, - начал беседу наш переводчик, пытаясь прощупать собеседника. - Мы благодарны за то, что Вы нашли возможность принять нас, невзирая на большую занятость.
Майор улыбнулся и предложил курить. Все закурили, включая Паршина, который хоть и не курил, но предложенную ему сигарету взял и задымил для компании.
Снова принесли кофе. Напиток был горячим, сладким и крепким. В него добавили кардамон. Именно так, как любил Олег. И тут он понял, о чем надо говорить.
Как все-таки чудесно готовят кофе в Джамахирии! Вот в Йемене в кофе почти не кладут кардамон, а больше предпочитают добавлять корицу!
Вы были в Йемене? - заинтересовался майор.
Да, в Северном, служил в Войсках связи в Сане…
Далее он рассказал о знаменитом йеменском кофе сорта «Матари», затем разговор незаметно перетек к событиям 70-го года в Сирии. К войне арабов против Израиля. О Гамаль Абдель Насере и Садате. О Брежневе и октябрьской войне 73-го года.
Майора удалось разговорить. Он оказался вполне сведущим в событиях прошедших лет, приятным собеседником.
Около 40 минут длилась их беседа. Говорили о чем угодно, только не о том, ради чего пришли. Но как ни крути, а дело решать все же пришлось.
Уважаемый майор Мухаммед (они успели познакомиться во время беседы), мы прибыли к Вам по очень неприятному случаю... - осторожно коснулся главной темы Олег после приличествующей паузы.
Да, я в курсе, - ответил майор. - Ваш шофер не должен был убегать. И по нашим законам убийство карается очень строго. На кровной мести настаивает семья мальчика, которого он убил.
Скажите, а как нам выйти на семью, может, нам удастся договориться? - спросил Паршин.
Ну, попробуйте! Телефон я Вам дам, - покопавшись в бумагах, майор нашел нужную запись.
Вы читаете по-арабски? - спросил он наших друзей и, получив утвердительный ответ Олега, начеркал на листе телефон и адрес, а также имя главы семейства.
Наступило время прощаться, и тут наш переводчик решился попросить об услуге:
Уважаемый майор Мухаммед, а можно было бы взглянуть, где содержится наш шофер?
Наступило молчание. Казалось, оно тянулось вечность. Наконец, майор сказал:
Ну ладно. Только посмотреть. Но, говорить с ним нельзя. Он преступник! Вас проводят.
На этом и расстались.
В сопровождении сержанта долго шли по длинному коридору. Остановившись у нужной двери, прильнули к глазку. В камере было почти темно. В тусклом свете, на полу, удалось разглядеть человека. Это был посольский шофер. Его ноги были прикованы цепями к стене. Из помещения шел тяжкий, гнилостный дух.
Больше им нечего было здесь делать.
Вечером, на совещании у ГВС, наши друзья доложили о результатах поездки. Также, о своих результатах докладывал Огурцов. Его группе удалось решить вопрос с ливийским командованием о переводе шофера в военную тюрьму.
Через два дня посольский водитель был переведен, а еще через две недели его удалось отправить в Союз, выплатив родственникам погибшего мальчика сумму денег, которую собирали со всех советских специалистов в Ливии.
Большую помощь в посредничестве оказало ливийское военное командование, которое, при нахождении водителя в военной тюрьме, позволило даже организовать у его камеры круглосуточный пост охраны. На этом посту почти десять дней просидел старший переводчик, майор Игорь Барсуков. Его угощали кофе, носили сигареты. Правда, затем ливийцы не упустили шанса предъявить советскому командованию счет за услуги.
Глава 11
Наступило жаркое лето, а вместе с ним постоянная борьба циклона и антициклона: ветров с моря и пустыни. Когда гибли гнал песок, который походил больше на пудру, то он проникал сквозь любые щели, хрустел во рту, забивал глаза, приводя к конъюнктивиту. От песка, жары и постоянного недосыпа глаза у нашего друга непрерывно воспалялись. Но ему удалось подглядеть, как с этой бедой борются сами ливийцы, - оказалось, что они широко используют кохль (сурьма. - Араб.) для лечения глаз и профилактики глазных проблем. Ливийские женщины, вообще, редко пользовались традиционной косметикой, зато густо сурьмили глаза. Если с вечера внести порошок кохля в глаз, то за ночь он не только успокаивал воспаление, но и чистил глаз, придавая голубоватый приятный оттенок белку. Собрать же его было весьма просто - ватным тампоном. Кохль, в виде порошка, продавался практически в любой ливийской лавке. Таким образом, спасение было найдено. И все же, когда задувал гибли и в воздухе стояла песчаная взвесь, радости было мало.
В одну из таких раскаленных ночей Олегу предстояло ехать в аэропорт для встречи нового пополнения. Он теперь ездил в новый аэропорт, открытый недавно и объявленный лучшим во всей Африке. Еще говорили, что он построен по проекту аэропорта в Риме. Олег не был в Италии и ему трудно было судить, похож ливийский аэропорт на римский или нет. Одно было неоспоримо: старый аэропорт не шел ни в какое сравнение с новым. В новом здании аэровокзала, казалось, все было сделано для удобства людей. В зале ожидания оборудованы многочисленные скамейки. Сам зал высокий и светлый. Весь в мраморе. В зал вылета, на второй этаж, вел эскалатор, который подъезжал прямо к кафе. Воздух во всем помещении был кондиционирован и, находясь в нем после жары, любой испытывал истинное блаженство.
Постоянно дул гибли, порывами бросая порции песка, и поэтому Олег заранее позаботился о том, чтобы смонтировать тентовое покрытие и верхнюю часть дверей своей машины. Хоть УАЗ и был весь щелястый, но все же защищал от порывов ветра с песком.
Продвигаться по направлению к аэропорту оказалось непростым делом даже для армейского «козла». Вся дорога была засыпана песком, и лишь узенькая часть по самому центру бывшего шоссе еще оставалась свободной. Машин не было вообще, поэтому наш друг двигался исключительно по центру, стараясь не отклоняться ни влево, ни вправо, чтобы не увязнуть в песчаных заносах.
УАЗ бросало порывами ветра из стороны в сторону: брезент защищал от песка, но одновременно увеличил парусность машины.
При сильных порывах ветра Олег едва удерживал «козлик» в движении, стараясь сохранять разумную, по такой ситуации, скорость, снизив ее до 30-40 километров в час.
Но вот, при новом вихревом порыве ветра УАЗ сильно занесло и повалило на правую сторону новообразованного бархана. Машина легла плавно, забуксовав в песке. Наш друг выбрался из нее, соображая на ходу, что делать дальше.
Справа от машины, в ярком сполохе неба, он увидел громадную вихревую воронку, уходящую куда-то в высоту. Жара была невыносимая. В небе, кроме песка, летало все, что могло летать. И все же смерч уходил, а это было главным.
Сняв рубаху, Олег накрутил ее на голову, оставив только щелки для глаз - так было легче дышать.
Что делать? Как поставить машину на колеса?.. - вопросы, вопросы... Ни камней, ни палок вокруг.
В какой-то момент руки опустились, охватило отчаяние. Ветер стих, и он огляделся. Повсюду, насколько хватало зрения - один песок...
Он отстегнул задний брезент и скорее машинально, чем осознанно, полез в «уазик», где наткнулся на два домкрата. Почему два? И вдруг вспомнил, что они с Дорженком хотели покопаться в машине, отогнав ее в Гаргарыш. Но не успели и отложили ремонт на потом. Домкрат же остался в УАЗе. Он был большой, от грузовой машины.
Решение пришло сразу: задомкратить правую сторону машины и попытаться поставить ее на колеса. Но для этого нужно было разгрести песок под ее днищем. Лопаты в УАЗе не оказалось, зато он нашел ведро. Ведром и руками, как крот, помня о том, что скоро прилетит самолет из Союза и два новых хабира, стал орудовать под машиной. Наконец, раскопав лунку и упершись внизу на что-то твердое, решил ставить большой домкрат. С огромным трудом затащил его под правый порог УАЗа и установил на камень, на поиски которого потратил больше времени, чем на все остальное. Орудуя ключом и металлическим штырем, не всегда попадая в дырки, зато все время по рукам, начал домкратить, в кровь раздирая руки. Дважды домкрат падал со своего постамента. И только на третий раз попытка приподнять правый бок автомобиля удалась. Но он еще не стоял на колесах. Не хватало еще чуть-чуть.
Сначала, в запале, Олег начал дергать за левую сторону УАЗа, но понял, что еще немного и машина слетит с домкрата. Тогда он лег спиной на бархан, упершись двумя ногами в кабину машины, и, чуть помедлив и собравшись с духом, попытался с силой выпрямить ноги. И... это ему удалось. УАЗик стоял на колесах.
Грязный и мокрый, чуть не плача от радости, так и дотащился наполовину голый до самого аэропорта. Не доехав до шлагбаума, за которым уже виднелась ухоженная территория порта, метров двести, остановился, приводя себя в порядок. Здесь не было песчаной бури, народ гулял приодетый.
Хабиры стояли в зале прилета, в костюмах и галстуках, с вещами, озираясь по сторонам. И тут появился наш друг, как судьба в известном произведении Бетховена...
С Олегом водили дружбу, перед ним даже заискивали, потому что он мог помочь и довезти, скажем, больного ребенка на консультацию к посольскому врачу. Или, если ехал куда-то в город по делам, подбросить до центра, где располагались самые лучшие магазины.
Его сосед, Володя Мартынюк, проживавший в одном подъезде с нашим другом, был человеком многодетным. Его жена Людмила ждала четвертого ребенка. Все было для них ясно и понятно, ребята, в силу своего флегматичного характера, особенно не парились. Единственное, что предпринял Володя в этой связи, так это взял слово с Олега, что он доставит его жену в местный роддом, когда наступит время.
Вечером, часов около восьми, он зашел в гости к Олегу и его жене.
А где Людмила? - спросила Владимира Алла.
Да, решила полежать с книжечкой, - ответил тот.
После ужина с возлиянием, за чаем, сели играть
в преферанс. А часов в 11 вечера в дверь позвонили. На пороге стояла перекошенная Людмила, держась за живот, - начались роды. Жена нашего друга, Алла, бросилась к ней.
Люда, что ж ты молчала-то?!
Да я Вовке сказала, что у меня что-то живот побаливает, когда он к Вам уходил…
??!
Наш друг бросился к дежурному в Аппарат ГВС. Из всех машин в наличии был только УАЗ. Роженицу потащили вместе с Владимиром, практически на руках. А когда газик запрыгал по камням и рытвинам, Людмила, сидящая полулежа на заднем сиденье, начала охать, все более расходясь.
Держись, Люда! - приказали ей наши друзья - Осталось недалеко.
До больницы оставалось и впрямь совсем чуть- чуть. Можно было и срезать, но тогда ехать пришлось бы по бездорожью.
И вдруг Люда сказала, почти спокойно:
Ребята, я рожаю!
Наш друг нажал на педаль газа и машина рванула вперед, не разбирая дороги. В роддом тащили благим матом кричащую Людмилу на руках. Ливийцы, увидев их, скомандовали нести ее сразу в родовую. Все пространство приемного покоя было разделено на зоны растянутыми простынями, где на столах лежали одетые и полураздетые женщины.
Людмилу забрали сразу.
Я пойду покурю, - сказал Володя и удалился.
В это время вышел какой-то ливиец в халате и, обращаясь к нашему переводчику, сказал:
Далеко не уходите, скоро Ваша жена родит!
??!
Ругая на чем свет стоит своего соседа, Олег болтался между натянутыми простынями, стараясь не глядеть внутрь. И все же его внимание привлекла картина, происходившая по соседству.
В смежной комнате плакало совсем юное создание, которое силилось одеть через голову розовый акриловый костюмчик на новорожденное дитя. Причем делала она это достаточно грубо, сердито дергая не поддающийся верх костюмчика. При этом шейка новорожденной девочки тряслась, как на ниточке.
Ты чего делаешь, так же шею ребенку можно сломать! - набросился на нее Олег, не обращая внимания на то, что девчонка в одной рубашке.
А ты знаешь, как мне больно! Мне бы полежать, да сейчас муж приедет! - со слезами на глазах призналась она ему, хлюпая носом.
Сколько тебе лет? - спросил у нее Олег, остывая.
Четырнадцать.
А еще дети есть?
Еще двое.
Ваша жена родила мальчика! - сообщил нашему переводчику радостный медбрат, появившийся внезапно, откуда-то сзади.
У них все хорошо? - поинтересовался Олег.
Да, пусть жена Ваша часок полежит, а потом можете ее забирать.
Через час?!
Ну, да!
Он вышел на улицу, снова миновав тряпичные преграды.
Володя курил сосредоточенно и молча, вглядываясь вдаль.
У тебя сын родился, поздравляю! - сказал он
ему.
Что, уже?!
Угу, дай закурить.
И он с удовольствием затянулся «Спортсменом» («Риядый» - название местных сигарет).
В этот момент подъехала иномарка, из которой вышел какой-то мелкий ливиец с надменным выражением лица. Он молча оглянулся на наших друзей, не проронив ни слова.
Через минуту к нему, радостно улыбаясь и держа на руках новорожденную девочку, выбежала недавняя знакомая нашего друга. Она открыто заискивала перед своим супругом, показывая ему дитя. На ее лице не было ни тени обиды или следа недавних слез.
Глава 12
В июне жара била все мыслимые и немыслимые рекорды. В раскаленном воздухе гуляло мерцающее марево. Асфальтированная дорога уплывала рекой, а пески в воспаленном воображении воспринимались оазисами зелени с синеющими источниками живительной влаги. Над песчаными дюнами висели миражи.
Выходя из подъезда на улицу, попадал будто в парную. Олег перемещался в машине с постоянно мокрой спиной. Пятно пота на рубахе высыхало на ветру, оставляя соленые круги. За баранку машины взяться руками было невозможно: пластмассовый графит руля обжигал. Езда постоянно мокрым в машине без кондиционера приводила к частым простудам. Но, расслабляться времени не было - именно летом летело самое большое число специалистов и членов их семей. Все время кого-то нужно было либо встречать, либо провожать. Кому-то оформлять визы.
Но вот наступил июль, а вместе с ним долгожданный отпуск. Наш друг пробыл в Ливии уже более года! Месяцы пролетели быстро, но оставили за собой след: так много за это время случилось всего! Он так устал, что готов был спать стоя.
Однажды, выбившись из сил совершенно, Олег решился просить помощника у генерала, заявив, что если и дальше он будет выполнять свои обязанности в одиночестве и в том же ключе, то, не равен час, заснет за рулем и, въехав куда-нибудь, разобьется.
- Разобьешься - другого пришлют, - зло буркнул Гавриленко.
Наш переводчик напрягся, сжав тяжелую связку ключей в кармане. Он едва сдерживался, чтобы не бросить их в ненавистное лицо обидчика. В следующий момент, поняв, что несколько переборщил, генерал заявил:
- Найдите себе замену и поезжайте в отпуск. Я подпишу Ваш рапорт.
В аэропорт их вез старший сержант - ливиец Саид, который немедленно вызвался проводить Олега и его семью в отпуск, как только узнал об этой новости.
Саид был работником Управления военного протокола, добрым и порядочным человеком лет сорока. Между ним и Олегом сложились дружеские, теплые отношения. Они сблизились, выполняя служебные обязанности, поняв и почувствовав друг друга.
Саид был многодетным человеком. Жил в старом городе, скромно.
Однажды он обратился к нашему другу с просьбой наладить его телевизор, который, хоть и был куплен недавно, но показывал плохо.
Приехав к Саиду вдвоем со специалистом по антенно-фидерным системам, удалось не только разобраться в причине, но и настроить его телевизор на более чем 100 каналов. Картинка была настолько устойчивой и качественной, что сержант радовался, как ребенок.
Сейчас Саид вез Олега и его семью в аэропорт на служебном «Пежо-504» цвета зеленый металик. В машине работал кондиционер, а шины едва шуршали по прекрасному асфальтовому покрытию дороги, динамично отсчитывая километр за километром пути.
Сдав вещи в багаж и оставшись с одной лишь ручной кладью (дорожным пакетом с вещами для ребенка), Олег и Саид тепло, по-братски, расцеловались.
В Москву прилетели в светлое время суток. Из Шереметьево ползли на старой, дребезжащей «Волге». Таксист околопенсионного возраста строго держал 60 километров в час, и от этого казалось, что машина не едет вовсе. Невольно вспомнилось, как еще несколько часов назад в Джамахирии их провожал ливийский сержант, легко управляя прекрасной машиной, незаметно идущей со скоростью не менее 120 километров в час.
Наш друг уже давно приучил сам себя к тому, чтобы не задавать вопросов, на которые нет ответов. Даже мысленно самому себе.
На следующее утро он двинулся в Управление Генерального штаба для расчета и доклада своим начальникам. После посещения всех кабинетов и служб отправился в ведомственную поликлинику на диспансеризацию. Через несколько дней, изучив результаты его анализов, врачи твердо заявили, что такие у людей не бывают, а только у «кошечек и собачек». И Олегу предложили путевку в Сочи на отдых с женой, в военный санаторий им. Фрунзе.
Это был их первый совместный выезд на курорт. Да еще в столь популярный в те годы военный санаторий, куда попасть было просто немыслимо. А им повезло!
Их корпус № 4 находился в самом центре здравницы на гористом склоне. Рядом тянулась ветка фуникулера, ведущего к морю. На этаже, рядом с их номером, проживали хоккеисты первого состава ЦСКА, в основном холостяки, и их тренер - мужчина с непроницаемым лицом, в шляпе и вечным «Беломором» в зубах. В гости к холостякам почти каждый вечер наведывалась восходящая звезда хоккея Макаров, который жил где-то рядом со своей беременной женой.
Вечерами за хоккеистами почти регулярно присылали черную «Волгу» и везли по ресторанам местные шишки - ценители их таланта. Поздней ночью ребята возвращались навеселе. Молодежь «отмокала» по полной. Что скажешь - звезды! Известных личностей в санатории было много: спортсмены, артисты, военачальники. Нашего друга и самого приняли за популярного в те годы в СССР фигуриста Карпоносова. С ним попросили сфотографироваться какие-то люди. Отказаться не получилось и пришлось выполнить их просьбу. Но, на оборотной стороне фотографии наш друг честно поставил свою подпись, чем немало удивил двух, в общем-то, приятных мужиков.
На следующий день, по прибытии в Сочи, стоя на балконе собственного номера, Олег был приятно удивлен, увидев внизу у фонтана своего старого друга Володю Турчина и его жену, тоже недавно приехавших на отдых в санаторий. Это был приятный сюрприз. Теперь они вместе проводили время на пляже, посещали кафе и ездили в город. В процессе общения выяснилось, что Олег находился в одно и то же время в Сирии с отцом супруги Турчина, генералом Субботиным (девичья фамилия жены Владимира), знал его.
Генерал погиб в спецкомандировке. И получалось, что наш переводчик был одним из последних, кто видел и общался с ним. Ирина (так звали жену Турчина) со слезами на глазах замирала, слушая еще и еще раз то немногое, что знал наш друг. Это были тягостные минуты.
В те годы Советское руководство усиленно скрывало боевые потери среди советников и специалистов, командированных на войну. Официально считалось, что наши военнослужащие в боевых действиях участия не принимали. Но это было далеко не так. Олег об этом хорошо знал. Находясь в Сирии в спецкомандировке, он однажды участвовал в секретных переговорах с представителями противника, о которых было предложено не распространяться. Речь шла о закупке партии цинковых гробов для погибших советских военнослужащих. Их нужно было отправить на Родину, а своими гробами советская сторона тогда не располагала.
Отпуск катился к завершению, но билетов на нужное число достать не удалось. Кроме того, Олег неожиданно заболел какой-то простудной хворобой, практически накануне убытия. Отлет отложился, непреднамеренно увеличив отпуск на почти десять дней.
Когда наш переводчик и его семья появились в своем жилище на Тарик Матаре, к нему подскочил встревоженный сосед:
Олежа! Вместо Гавриленко приехал новый ГВС, генерал-лейтенант Столяров! Не человек - зверь! Не улыбнется, суровый. Со всеми работниками Аппарата побеседовал лично, вызывая каждого в свой кабинет по отдельности, - нагружал нашего друга Анатолий. - О тебе уже дважды спрашивал. Ты же из отпуска опоздал! Что теперь будет?!
А откуда он приехал? - спросил он у Дорженка.
Говорят, что бывший Первый заместитель командующего Приволжского военного округа, - сообщил Анатолий.
Оставив семью распаковываться с дороги, Олег поспешил в Аппарат ГВС. В голове у него крутилась смутная догадка:
Неужели тот самый?!
Ты чего опаздываешь? - протягивая руку для приветствия, спросил у него Огурцов.
Сначала билетов не достал на нужное число. Затем заболел.
А справку привез о том, что болел? Смотри, Столяров мужик серьезный. Ну, двигай к нему. Ни пуха!
На пути к кабинету ГВС его встречали работники Аппарата. Они дружно закатывали глаза, заранее сочувствуя нашему другу.
Немного потоптавшись у дверей, он, предварительно постучав, решительно вошел в кабинет, на автомате прося разрешения войти.
За столом сидел коренастый, сурового вида мужчина, лет 55-ти, погруженный в изучение документов.
Он узнал его сразу, хотя и никогда прежде не видел генерала в гражданском платье. Даже обычная белая безрукавка на командире сидела, точно форменная рубаха.
Ну, здравствуй, старлей , - оторвался от своих бумаг генерал.
Капитан, - поправил его наш друг.
Ишь ты, растешь! - улыбнулся красивой мужской улыбкой Николай Александрович - Садись, рассказывай!
...Шел февраль 1976 года. Зимние температуры зашкаливали далеко за 30 градусов. Было так холодно и ветрено в Пензе, что птицы порой залетали в открытые форточки.
Олега поставили в наряд дежурным по автопарку артучилища прямо на праздник - 23 февраля. Он привык к службе относиться серьезно: несколько раз обошел вверенное ему хозяйство, проверил наличие дежурного транспорта, печати и пломбы на дверях хранилищ, принял и изучил дежурную документацию. В сейфе у него лежал Пакет № 1 действий на случай объявления тревоги.
Приближалась ночь. Он вышел из душной дежурки (дежурного помещения) на улицу. Горела полная луна. В отдалении, у охраняемого объекта, прохаживался одетый в зимний тулуп часовой. Его фигура то удалялась, исчезая в темноте ночи, то появлялась в свете горящих на территории парка фонарей.
Ночь выдалась морозной, как и предыдущие. На черном небе горели мерцающие звезды. Было слышно далекую музыку, приходящую откуда-то снизу: там располагался жилой комплекс училища.
Гуляют. Ведь сегодня праздник! - подумал Олег. Он мысленно представил себе их коммунальный блок, жену и соседей, которые, конечно, собрались где-нибудь вместе, предварительно уложив намаявшихся за день детей. Наверное, общаясь, глядят телевизор.
Постояв еще немного и почувствовав, как начинает пробирать холод, забираясь под полы шинели, вернулся в дежурное помещение.
В нем мирно спала смена дежурных водителей, а двое бодрствующих пили чай, тихо переговариваясь. Он прошел к себе и, сняв верхнюю одежду, уселся за стол. На глаза уже в сотый раз попала заученная наизусть должностная инструкция.
Олег уже начал клевать носом, как вдруг раздался сигнал тревоги. Автоматически бросил взгляд на часы - 1.15 ночи. Сигнал повторялся раз за разом, уничтожая покой ночи.
Подъем! - скомандовал он отдыхающим водителям и схватился за телефон. Ни с первого, ни со второго раза связаться с дежурным по училищу не удалось. Связи не было. Тогда он вызвал к себе дежурного сержанта и отправил его в штаб училища как посыльного.
Что же делать? - Олег лихорадочно соображал, не обращая внимания на бурчание недовольных вольнонаемных водителей, которым «сыграл» подъем.
Инструкция требовала от него решительных действий. При поступлении сигнала тревоги он должен был вскрыть Пакет № 1 и действовать согласно тому, что в нем написано. Время пошло.
Немного помедлив, так и поступил.
.Олега остановили, когда он уже начал выстраивать технику парка в колонну для совершения марша.
Ты понимаешь, что наделал?! - кричал на него начальник штаба училища, спокойный в нормальной ситуации полковник.
Но ведь поступил сигнал тревоги! - оправдывался наш друг.
Да заклинило там систему! Сейчас что, война?! Ты вскрыл Пакет № 1. Теперь об этом докладывать в округ! Всем нагорит! А уж тебе - то особенно: накажут, так накажут за своеволие! Отстраняю Вас от дежурства!
Прошел месяц. Содержимое Пакета № 1 поменяли, но вопрос оставался открытым. Все ждали реакции округа. И вот, в начале апреля пришло сообщение о том, что в училище прибывает Первый заместитель командующего Приволжским военным округом генерал-лейтенант Столяров. Понятное дело, что Олег был тогда еще слишком мелкой птицей, чтобы из-за него, старшего лейтенанта, приезжал столь высокий военачальник. Он ехал, конечно, инспектировать воинскую часть, но, в том числе, и это все понимали, из-за него тоже. Никто не знал в училище, как поступить с ним, офицером спецфакультета, переводчиком, единственным «краснопогонником» в части, загруженным под завязку работой с иностранцами: ведь, по сути, офицер действовал по инструкции. Другое дело, что приходилось отвечать за неразбериху с техникой связи. И где? В инженерном училище!
В тот день Олег нес службу помощником оперативного дежурного.
Почти половину небольшой комнаты за металлической дверью занимала громоздкая аппаратура спецсвязи с округом «Яблоня». Столярова, вернее, его машину «вели» по маршруту, отсчитывая часы его появления в училище.
Машина замкомандующего прошла населенный пункт Каменка, - вещал по системе чей-то неведомый голос.
Еще далеко, - сладко потянувшись и зевая, протянул оперативный дежурный полковник Дробянко. Он только что проснулся и сидел на кровати в кальсонах, пытаясь стряхнуть с себя сонную негу.
Наш друг, в полном обмундировании: в кителе, портупее и сапогах - сидел у «Яблони», принимая приходящие сигналы.
Было около 10 утра воскресного дня. Начальник училища, получив сообщение о прибывающем начальстве, с час назад как убыл в парикмахерскую, готовиться к встрече.
В коридоре послышались чьи-то шаги и стук в дверь оперативного дежурного.
Откройте, генерал Столяров! - послышался властный голос.
Во, блин, дурье. Нечего делать! - улыбнулся Дробянко.
Олег приоткрыл окошко металлической двери комнаты... За дверью стоял заместитель командующего.
Схватив фуражку и нахлобучив ее на голову, наш переводчик настежь распахнул дверь дежурного помещения:
Товарищ Первый заместитель командующего, помощник оперативного дежурного части, старший лейтенант... - и он назвал свою фамилию, отдавая честь входящему генералу.
А это кто? - спросил генерал, указывая пальцем на все еще сидящего в кальсонах Дробянко.
От неожиданности полковник так и остался сидеть на кровати с открытым ртом, в полном оцепенении.
Оперативный дежурный, полковник Дробянко, - доложил наш переводчик.
У Вас что тут происходит вообще?! Дежурного по училищу нет на месте. Оперативный в кальсонах?! - недовольно нахмурился Столяров. - А Вы почему в общевойсковом обмундировании?
Я офицер специального факультета. Прикомандирован для работы с иностранцами в качестве переводчика.
А откуда прибыли в училище?
До прибытия в училище находился в спецкомандировке в Северном Йемене, затем в распоряжении ГУК МО .
Они вышли из штаба училища, переговариваясь. Генерал интересовался подготовкой иностранцев на спецфакультете. Спрашивал о количестве офицерского состава, обслуживающего их подготовку, и был очень удивлен, узнав, что групп иностранных военнослужащих три, а переводчик всего один.
Они пошли в сторону плаца, на котором стояла винтокрылая машина командующего.
Хитро! - мелькнула в голове у Олега догадка. - Пустил машину по дороге, а сам, как снег на голову: на вертолете и прямо на плац! И вся картина ясна: кто и что делает!
К ним уже бежали: начальник училища генерал- майор Зайцев в сопровождении своих заместителей.
Вечером нашего друга вызвали в штаб.
А, это Вы? - удивился генерал Столяров, когда он вошел. - Доложите, почему вскрыли пакет и вывели технику на мороз.
Олег доложил обо всем, утаив только в присутствии начальника училища, что в день дежурства, вернувшийся через 40 минут посыльный, не нашел дежурного по училищу, который, якобы, ушел в столовую на ужин.
Его не наказали тогда. Присутствовавшие в штабе офицеры по секрету сообщили ему, что когда он ушел, генерал-лейтенант недовольно бросил в лицо генералу Зайцеву:
Похоже, это единственный офицер, который еще помнит о службе у Вас в части!
Олега не наказали и теперь, за опоздание из отпуска на целых 10 дней!
Прибывший на замену Гавриленко генерал Столяров удивительно быстро завоевал уважение всех советских специалистов и у ливийской стороны. С его прибытием начались регулярные контакты ГВС и представителей Главного командования Джамахирии.
Николай Александрович, несмотря на напускную суровость, был человеком справедливым и удивительно сердечным. Единственное, чего он не терпел, так это лжи и отсутствия профессионализма.
Глава 13
Нету сил больше встречать и провожать, - честно признался наш друг в разговоре с полковником Огурцовым. - Я хоть и из отпуска вернулся, но все еще не отошел от первого года.
А что там делает Ковалев? - Валентин Иванович имел в виду второго переводчика, работавшего в отделе кадров Аппарата.
Он сидит на документах.
На документах там сам Борис Иванович, - усмехнулся полковник - А в ГТУ к Нефедову пойдешь? Он как раз просил у ГВС хорошего переводчика?!
В Ливийской Джамахирии работало одновременно два представителя Советского оборонного комплекса, который делился на Главное инженерное управление (ГИУ) и Главное техническое управление (ГТУ) Государственного комитета по экономическим связям (ГКЭС).
Первое управление ведало поставками вооружения за рубеж. В данном случае в Ливию. Им руководил сын легендарного военного разведчика Петра Ивашутина - Юрий Петрович Ивашутин, умнейший человек и будущий адмирал. Его правой рукой в стране был давний друг и бывший старшина учебной группы нашего знакомого в Военном институте Виктор Трепутень.
Виктор был удивительным парнем. Умным и деликатным. Он пришел в Институт из Вооруженных Сил. Одним из немногих старослужащих легко потянул непростой язык. Славный парень, он всегда очень радовался письму от жены (Виктор был женат ранним браком уже на первом курсе), несколько раз перечитывал его вдали от чужих глаз.
К сожалению, он рано ушел из жизни в результате нелепого несчастного случая во время купания в речке Серебряного Бора в Москве.
Представителем Главного технического управления в Джамахирии, ведавшем поставками запчастей к экспортному вооружению и строительством спецобъектов в стране, был полковник Леонид Нефедов, большой любитель и знаток японских автомобилей.
Олег с удовольствием принял предложение Огурцова. ГТУ имело непосредственный выход на Государственный Комитет СССР по внешним экономическим связям, по службе Нефедов считался одним из заместителей ГВС в Ливии и подчинялся генерал-лейтенанту Столярову.
Валентин Иванович обещал поговорить с Нефедовым и доложить предложение о назначении нашего друга в ГТУ Главному военному советнику в Ливии.
Через несколько дней разрешение о переводе было получено.
Олег с головой окунулся в новое дело, основными категориями которого были договора на поставки, коносаменты на заводское оборудование и запчасти к технике и вооружению и переговоры, переговоры.
Это была интересная работа, которая требовала иных переговорных навыков.
Вместе с Нефедовым они проехали по объектам ГТУ в Ливии, побывали в Мисурате, Сирте, Азизии и многих других городах. Представителю Технического управления импонировало знание нашим другом арабского языка и его умение легко находить контакт с ливийской стороной. Их личные отношения постепенно вышли на уровень доверительных. Наш друг стал выполнять многие личные поручения Представителя, совершая самостоятельные длительные переезды на автомобиле по территории Ливии. Так, он вновь посетил Бенгази и города Мердж и аль-Бейду на востоке страны. Однако, появление нового работника в Аппарате Представителя ГТУ понравилось далеко не всем. Наш знакомый, в силу своей молодости, думал лишь о работе. В Аппарате же имели место интриги. И были те, кто знал в этом толк...
Почти сразу, по возвращении в Ливию из отпуска, сильно заболел сынишка нашего переводчика. Сначала Алеша перестал есть, а потом даже пить ему было трудно: его тошнило. Ребенок безжизненно, как плюшевая игрушка, висел на руках. Все произошло стремительно: еще недавно это был веселый, подвижный паренек. Пригласили женщину - посольского врача, но та не смогла поставить диагноз. Оставалась последняя надежда - венгерский госпиталь в Таджуре, пригороде Триполи.
Там Алешу забрали у родителей, не пустив их даже на порог лечебного учреждения. Посещения ребенка были также запрещены. Они каждый день приезжали в госпиталь, пытаясь проникнуть к сыну. Но, безуспешно. Их прогоняли ливийские охранники.
Только Богу было известно, как они прожили те несколько дней, пока их сын находился у венгерских врачей под капельницами. Венгры говорили только по-английски и ни слова не знали по-русски. Ребенок же, совсем маленький, был один, в полном окружении иностранцев.
И все же, там, в Таджуре, их сына спасли. Оказалось, что в его организме, под воздействием жаркого климата и переакклиматизации резко упал уровень калия в крови. И восстановить его могли только капельницами.
Особняк ГИУ и ГТУ ГКЭС находился в центре города. И все работники Аппаратов этих организаций проживали поблизости.
Распоряжением Нефедова, Олега и его семью переселили с Тарик Матара на виллу, принадлежащую ГТУ ГКЭС. Вилла находилась в старом городе, в окружении домов и особняков зажиточных ливийцев. Она была обнесена высоким глухим забором. На ее зеленой территории произрастали кусты рододендрона, акации и даже лимонное дерево. Их соседом по вилле оказался некто Николай Николаевич, кадровик ГТУ, человек непорядочный и скупой. Впрочем, Олег этого не замечал, относясь к окружающим открыто и с доверием. И как оказалось, это было не всегда оправданно. Впрочем, «жучиться» он все равно не умел и не хотел.
Вилла имела свою территорию, где можно было безбоязненно отпустить сына на прогулку. И он не преминул воспользоваться этой свободой. Здесь был целый мир. В зарослях кустарника находилась конура дворняги по имени Белка, прирученной предыдущими поколениями гэкаэсовцев. Доверчивое животное и ребенок, быстро подружившись, оттягивались по полной. Днями гонялись друг за другом по всему двору и были неразлучны. Однажды, Олег, возвратясь домой, не узнал собаки. Ранее гладкая, Белка была в яблоках. Масляные пятна красовались на каменной дорожке, ведущей к дому. Стояла вся извозюканная «тойота» соседа.
Оказалось, что сын набрел на сарай, в котором хранились металлические бочки с отработанным машинным маслом. Первое, что сделал ребенок, - выкрасил друга. Ну, а собака, затем, разнесла грязные масляные пятна по всей территории.
Несколько часов Олег, ужасно уставший на работе, и Алла отмывали бедное животное, фасад дома, дорожку и соседскую машину: покрашенная Белка скрывалась под ней, не желая менять природный окрас.
Все действо происходило под крик и визг возмущенного соседа.
Первый раз за всю свою недолгую жизнь Алеша подвергся воспитательной акции с применением ремня. Отец не столько бил его, сколько воспитывал.
Объяснить ребенку правила общежития пришлось.
Мальчик уже достаточно окреп после болезни, но родители продолжали внимательно поглядывать за ним, боясь повторения.
Это были самые их счастливые дни в Ливии - они были все вместе! В распоряжении у Олега была теперь другая служебная машина - светлая «тройка» (ВАЗ-2103). В свободные вечера они всей семьей садились на нее и уезжали в город. Здесь они гуляли, заходя в магазинчики. Пили кофе и кока-колу в открытых кафе, прогуливались в парках. А затем, уже вечером, возвращались в свой район, весь залитый желтым теплым светом фонарей, дарящим умиротворение и покой. Такого освещения тогда не было даже в Москве, которая в конце 70-х, в самые застойные брежневские времена, стала серой и полутемной.
Олег и Алла переговаривались между собой, боясь разбудить своего мальчика, мирно спящего на заднем сиденье автомобиля. Приехав домой, его, крепко спящего, на руках переносили в кровать.
Семья нашего переводчика была окружена ливийцами. Однажды, как-то в выходной день, когда Олег был дома, в металлическую дверь виллы постучались. На пороге стоял сосед-ливиец, державший в руках, точно курицу за крылья, самку павлина. Любезно улыбаясь, он запустил птицу на территорию виллы, не успев дослушать объяснения нашего друга о том, что этот павлин прилетел не от него. Птица, издавая громкие сонорные звуки, забегала по территории, за ней Белка, за всеми Алеша. Было весело...
Как-то, совершая шоппинг, Олег и его жена заехали в жилой квартал, непосредственно примыкавший к военно-воздушной базе Окба бен-Нафиа, расположенной на самом берегу Средиземного моря. Наш переводчик неоднократно бывал на базе по делам службы. Здесь находилась группа советских летчиков. А также заводчики, прибывшие по линии ГКЭС. Здесь же функционировал госпиталь, где, в том числе, работали несколько советских врачей.
В магазине, который по своему виду совсем не напоминал бутик, их внимание привлекли замечательные женские платья. Такие, в то время, невозможно было найти в Москве. Это была итальянская коллекция.
Увлекшись ее рассматриванием, наш друг не сразу обратил внимание на высокого, одетого в дорогой костюм человека, беседовавшего несколько поодаль, как оказалось в последующем, с хозяином сети магазинов женского платья, богатым бизнесменом.
Саляму алейкум! Ас-сеид аль-мутарджим (добрый день, господин переводчик. - Араб.), - сказал незнакомец, обращаясь к нашему другу.
Перед Олегом стоял командующий Военно-воздушными Силами Ливии, полковник Мухаммед Шаабан.
Ва алейкум ас-салям я акыд Мухаммед! (Добрый день полковник Мухаммед! - Араб.) - узнал командующего наш друг.
Затем он представил ему свою жену, назвав ее по имени.
Вашу жену зовут Алла?! - спросил командующий с удивлением - Ну, за такое имя и такой красавице следует сделать серьезную скидку! - сказал он, обращаясь к хозяину бутика.
Хозяин магазина, друг командующего, принял его слова, как руководство к действию. Было подобрано замечательное платье, с которым Алла не расставалась потом долгие годы. А брошь к нему и еще перо в виде броши подбирал сам командующий, которые и подарил ей от себя лично.
Как-то вечером, возвращаясь всей семьей на виллу после городской прогулки, наш переводчик был вынужден притормозить - перед ними, прямо по их району, погонщик перегонял стадо верблюдов. Это были одногорбые верблюды дромадеры. Находясь в командировке в Средней Азии, Олегу приходилось много раз встречаться с этими животными. Но туркменские верблюды были намного крупнее, к тому же, они были в основном двугорбые.
Верблюды бежали мелкой трусцой. Замыкал процессию молодой самец, который то приближался к машине, то удалялся от нее.
Наш переводчик заметил, что верблюд ведет себя достаточно агрессивно, поэтому не приближался слишком близко. Но, это не помогло. В какой-то момент верблюд подскочил к «жигулям» и лягнул машину, оторвав боковой молдинг. Других повреждений, к счастью, не оказалось.
Глава 14
В конце 70-х Ливия активно импортировала советскую технику и вооружение, строила спецобъекты.
В Вооруженных Силах страны появились первые истребители - бомбардировщики СУ-20, унифицированные к ранее поставленным в Ливию МИГам, советские тактические неуправляемые ракеты «Луна-М». В Сухопутные войска прибыли новейшие танки Т-72 с инжектором отсоса пыли (пустынный вариант), редкое на тот период оружие для самого СССР.
Серьезно обновились средства сухопутных ПВО, получившие ЗРК (Зенитные ракетные комплексы) «Квадрат» (экспортная версия ЗРК «Куб»), ЗРК «Оса», ЗРК «Стрела-1» и «Стрела -10», «Игла-1» и мн. др.
Осенью 1979 года в Джамахирию с официальным визитом прибыл Первый заместитель председателя Государственного Комитета СССР по внешним экономическим связям генерал-полковник Сергейчик Михаил Алексеевич.
СПРАВКА Сергейчик Михаил Алексеевич.
18.06.(01.07)1909, г. Либава, Курляндской губернии (ныне Латвия) - 30.05.1993, г. Москва.
- с 1957 года - заместитель начальника, а с 1959 года - начальник Главного инженерного управления Государственного Комитета Совета Министров СССР по внешним экономическим связям.
- с 1975 года - заместитель Председателя, а с 1979 года - первый заместитель Председателя, с ноября 1984 года - Председатель Государственного Комитета СССР по внешним экономическим связям. Генерал- полковник. Похоронен в Москве.
О Михаиле Алексеевиче ходили легенды. Его работоспособность сравнивали с работоспособностью Молотова. В справедливости этого сравнения в полной мере убедился наш знакомый.
Для ведения переговоров с ливийской стороной на базе представительств ГИУ и ГТУ в стране была сформирована группа наиболее подготовленных в профессиональном плане переводчиков. В нее попал и Олег. Цель переговоров заключалась в подписании Положения о создании Советско-ливийской комиссии по военно-техническому сотрудничеству, новых контрактов на поставку вооружения и боевой техники из СССР.
Переговоры проходили в течение недели в Дар ад-Дыяфа (Дом для официальных делегаций) недалеко от базы ВВС Окба бен-Нафиа ( названа по имени арабского полководца, жившего в 7-м веке н. э.). Режим переговорного процесса был весьма жестким: 6-8 часов за столом переговоров с небольшими перерывами на кофе-чай и туалет. Затем переводчики должны были положить на бумагу результаты переговорного дня. Все тексты печатались в двух экземплярах на арабском и английском языках и не должны были иметь разного толкования. После корректировки подготовленные документы сдавались полковнику - официальному переводчику, сопровождавшему главу делегации. Учитывая, что перевод осуществлялся по окончании переговоров в вечернее время, на сон оставалось не более 4-5 часов. А утром следующего дня диалог продолжался.
Михаил Алексеевич переговаривался по самым главным, принципиальным вопросам. Он, шаг за шагом, отстаивал мнение Москвы, не давая возможности передохнуть представителям ливийского военно-экономического комплекса, беря их измором.
Казалось, что он несокрушимая скала, а не человек. Он проводил за столом многие часы без воды и пищи, без отлучек в туалет и на перекуры. Ливийцы, даже самые стойкие, не выдерживали, сдавались один за другим, постепенно уступая и соглашаясь на то, на что ранее соглашаться не хотели. Только бы в туалет, только бы покурить!
Это была настоящая школа отстаивания национальных интересов СССР. А ведь за договоренностями скрывались многомиллионные контракты на поставки вооружения и боевой техники!
После двух первых, самых напряженных, дней переговоров, когда были достигнуты принципиальные договоренности, делегация разделилась на подкомиссии по видам и родам войск и диалог продолжился.
К концу рабочего дня за столом переговоров голова гудела от напряжения. Но отдыхать было некогда. Час на еду, а затем - отписываться!
А кто переводил документы о создании советско-ливийской комиссии? - спросил Олега полковник Огурцов.
В том числе и я, - ответил ему наш друг.
Голову тебе оторвать надо! Слово «Положение» написали с маленькой буквы! Это ведь пойдет в Москву!
Были и такие досадные проколы.
Переговоры прошли успешно. Их результатом явилось создание Советско-ливийской комиссии по военно-техническому сотрудничеству - постоянно действующего межправительственного органа. Были, кроме того, подписаны новые многомиллионные соглашения на поставку новой боевой техники и вооружения, а также на строительство спецобъектов для инфраструктуры Вооруженных сил Ливии.
Делегация убыла в Москву.
По предложению Нефедова, удачные переговоры решили отметить. На следующий день он собрал всех на своей вилле. Пили разведенный спирт, на который совершенно случайно натолкнулись наши заводчики на базе ВВС, наводя порядок в ангаре. Целых шесть двухсотлитровых бочек! Когда спросили у ливийцев, что это за бочки, те лишь пожали плечами. Но с советскими хабирами такие шутки не проходят! Спирту быстро нашли практическое применение.
В тот день, с самого утра хмурилось. А к обеду с неба полило. Подул сильный морской ветер. В воздухе стояла густая капельная взвесь.
Выпили солидно. Расходились в густых сумерках.
Ты как, доберешься? - спросил нашего друга Нефедов.
Я не пьян. Только запах... Хотя тут ехать-то километра 3-4 всего!
Когда он сел в машину, зажглись уличные фонари, но из-за воды в воздухе не было видно соседних домов.
До виллы, где его ждали жена и сын, оставалось совсем немного. Олег уже видел желтое пятно света над своим районом, которое приближалось и росло с каждой минутой.
Вдруг прямо перед ним, из глухого переулка, на полном ходу пересекая движение, выскочила машина. Увильнуть от нее уже не удавалось: не было дистанции. Все, что Олег успел сделать, так это ударить по тормозам. Но, предательски скользкая дорога довершила неизбежное: на тормозном пути машина нашего переводчика врезалась в зад иномарки. Послышался звук удара, скрежет металла и звон разбиваемого стекла. Из иномарки вышел среднего возраста хадж (ливиец в белой шапочке на голове. Такие надевают после совершения паломнической поездки по святым местам).
Ана дирт ляк кяхраба! (Я тебе поморгал поворотником. - Ливийский диалект.) - запел он, работая на публику, которая, несмотря на непогоду, стала собираться неизвестно откуда.
Они стояли на дороге: хадж и Олег, явно иностранец, в пиджаке и белой рубахе, в галстуке. По всем ливийским законам был виноват именно наш переводчик. Потому что «если бы его не было в стране, то ливийская машина не попала бы в аварию…» Примерно так, и никак по-другому, в отношении иностранных граждан трактуется шариатское законодательство.
Вспомнился арест посольского водителя, триполийская тюрьма и ее вонючие подземелья…
Ана дирт ляк кяхраба! - снова завел свою пластинку ливиец.
Ва ана каллямту-лла! (А я в этот момент говорил с Аллахом! - Араб.) - неожиданно для себя выпалил Олег.
У хаджа отвисла челюсть.
На него смотрели изумленные глаза зевак.
После недолгой паузы наш переводчик сел в свою машину и уехал при полном оцепенении ливийцев. Никто из них не сдвинулся с места.
Продолжения эта история также не имела. В гараже ГТУ ГКЭС на следующий день наши кулибины в течение нескольких часов исправили дурное воспоминание ушедшего дня.
Глава 15
Отношения между Леонидом Нефедовым и Олегом стали стремительно портиться. Было совершенно очевидно, что кому-то, поднаторевшему на подковерных играх, это нужно. Ничего особенного не происходило, только они все дальше и дальше удалялись друг от друга.
Сократились, а затем и вообще исчезли личные встречи семьями. Их отношения постепенно приобретали характер сугубо деловых, начальника и подчиненного.
В какой-то момент Олег попытался объясниться с Нефедовым. Но, как оказалось, было уже поздно. И откровенного разговора не получилось.
Не видя за собой никакой конкретной вины, наш переводчик решил для себя, что будет просто продолжать исполнять свои служебные обязанности, не претендуя на особые отношения с начальником.
Но процесс шел и завершился тем, что однажды весной 80 года его вызвал к себе Нефедов.
Олег Николаевич! - впервые он обратился к нашему знакомому официально. Стало ясно, что Нефедов принял для себя какое-то решение. В кабинете, кроме них, находились еще двое: направленец ГТУ по строительству спецобъектов в Тобруке и вездесущий кадровик Николай Николаевич.
Между тем Нефедов, не глядя в глаза Олегу, продолжал излагать свою мысль:
В Тобруке не удается сдать три готовых объекта: судоремонтный завод, школу подводников и приемопередающий центр. Старший группы специалистов ГТУ на тобрукской военно-морской базе Блажин остро нуждается в толковом переводчике, который помог бы ему убедить ливийцев подписать акты приемки. Мы решили послать Вас. Вы - человек опытный, и лучше Вас этого никто сделать не сможет!
Это была ссылка. Нефедов, конечно, знал о недавней болезни его сына. Но если задача поставлена и сегодня официально озвучена, значит полковник уже получил на это свое решение «добро» ГВС. Самостоятельно он бы его не принял.
Все эти мысли молнией пронеслись в голове у Олега. Он хорошо знал, что его ждет пустыня. Но что делать с сыном? Везти его с собой нельзя!
Когда я должен убыть в Тобрук? - сухо, отчетливо произнося каждое слово, спросил он у Нефедова.
Чем быстрее, тем лучше! - последовал заранее заготовленный ответ.
Выйдя в коридор, наш знакомый встретил своего коллегу - переводчика, недавно переведенного в ГТУ для работы. Тот немедленно отвел взгляд, сделав вид, что очень спешит.
Знает, - понял Олег. - И не только...
Вспомнилось, как он, выполняя обязанности представителя кадрового органа Аппарата ГВС, на первом году своей командировки, встречал этого переводчика и его семью, жену и дочку, прилетевших из Тобрука.
Они казались забитыми, коллега вел себя скромно, называя его на Вы! Он пожалел их тогда и повез к себе домой, проявив дружеское расположение. Познакомил с Аллой и предложил остановиться у них, вплоть до отъезда в отпуск в СССР. Вечерами они вместе готовили еду, а затем накрывали стол в холле и общались. Теперь они поменялись местами. Только его бывший друг абсолютно безразличен к его судьбе.
А может, просто причастен? - мелькнуло в усталом растрепанном мозгу.
Дома он все рассказал жене, ничего не скрывая о том, что новое назначение - ссылка. Олег ранее бывал в Тобруке в командировках и хорошо знал, что там ожидает его и его семью.
Я поеду с тобой! - твердо сказала Алла - Я тебя не брошу!
Но Алешку нельзя везти в Тобрук. Особенно сейчас, после болезни! Летите в Москву!
Нет, я поеду с тобой!
Что произошло у тебя с Нефедовым? - спросил его Огурцов.
Олег заехал к нему на Тарик Матар попрощаться и спросить совета.
Не знаю. Я не очень ладил с соседом, но в отношении Нефедова ничего не допускал.
На тебя написали донос. Я его не видел, только слышал. Говорят, что ты вовсю критиковал своего начальника. Да еще прилюдно!
Да не более других! Что за чепуха!
Ну, не знаю... Только подписавшихся было несколько человек. Вот Леонид и поверил!
Я не за этим приехал. Защиты не ищу! Я не знаю, что мне делать с сыном. Он недавно сильно проболел. А Тобрук, Вы ведь там были, далеко не подарок!
Да уж, это точно. Ну, а что Алла?
Я предложил ей забрать Леху и лететь в Москву. Но она говорит, что меня здесь одного не бросит!
Вот молодец! Декабристка! Тут скоро улетает посольская врач в Москву в окончательный отъезд. Да ты ее ведь знаешь. Она твоего сына смотрела. Хочешь, я с ней поговорю? Довезет Лешку до Москвы, а там его встретят?
Поговорите, Валентин Иванович! Очень прошу!
Огурцов выполнил данное обещание. И врач Посольства обещала ему приглядеть за мальчиком в пути.
Алеша! Никуда не отлучайся, слушайся тетю! - инструктировали мальчугана напрочь расстроенные родители.
Как отпустить его одного, такого малыша, пусть хоть и с нашей, но все же чужой женщиной?!
Однако, перспектива забрать его с собой в пески была еще хуже.
Наш переводчик помчался на улицу Истикляль в центре Триполи, на переговорный пункт. Нужно было поставить в известность родителей жены, живших в Москве. Свою машину ему пришлось сдать в тот же день, как он был вызван к Нефедову. А перемещался он теперь на синей «мазде», которую по дружбе, до отъезда в Тобрук, ему выделил представитель «Аэрофлота» в Ливии, знавший Олега еще по встречам и проводам.
Анатолий, так звали представителя, молча протянул ему ключи от машины, сказав только несколько слов:
Пользуйся, сколько надо! Только перед отъездом пригони ее к моему дому. Ключи брось в бардачок.
Поздним вечером в зале прилета полупустого аэропорта Шереметьево прогуливался четырехлетний мальчик. За его плечами висел детский походный рюкзачок. Никого из взрослых рядом с ним не было видно.
Прямо к нему быстрым шагом направился немолодой мужчина.
Мальчик, тебя как зовут? - спросил он ребенка.
Алеша.
А фамилия твоя как?
Мальчик назвал свою фамилию.
Пойдем со мной, - сказал мужчина, беря паренька за руку. - Я твой дед!
Мужчина еще несколько раз обернулся, ища глазами хоть кого-то из взрослых, на попечение которых был оставлен его внук. Но, дойдя с ребенком до выхода из аэровокзала, так никого и не увидел.
О том, что посольский врач бросит их сына в аэропорту одного, потому что за ней приедет машина, Олег и Алла узнают только через год, прилетев в Москву в отпуск. Отец жены и Алешин дед, Василий Павлович, расскажет об этом нехотя и по-мужски скупо.
Отвыкший от родителей за год ребенок будет называть их на Вы. И станет совсем не ясно, от чего больше наворачиваются слезы: то ли от первого, то ли от второго.
Глава 16
Наша пара прилетела в Тобрук на «боинге» ливийских авиалиний. Салон самолета оказался полупустым. Иностранцев на борту не было - только они. А остальные - ливийцы.
Рейс обслуживала французская команда, которая очень неплохо пилотировала лайнер. Тряски и турбулентности в полете никто не почувствовал.
В аэропорту, очень похожем на старый триполийский, их встречал старший группы советских специалистов в Тобруке Блажин, представитель ленинградского проектного института. Ранее они уже встречались, когда наш друг прилетал сюда в командировку от Центрального Аппарата ГВС с представителями Генерального штаба ВС СССР. Тогда в Тобруке состоялись первые встречи официальных лиц из Москвы и вновь созданного Восточного командования Ливии.
Блажин никак не мог взять в толк, с какой целью прибыл сюда наш переводчик, да еще с женой, и начал с вопроса, одновременно протягивая руку для приветствия:
Я что-то не понял Нефедова. Мы говорили недавно по телефону, и он сказал, что Вы прибываете с целью помочь нам сдать спецобъекты?
Ну да. Все правильно!
Так на какое время Вы прилетели?
Буду работать у Вас, пока не сдадим объекты.
??!
Городок строителей ГТУ в Тобруке представлял собой маленький рукотворный оазис посреди неприглядной пустынной местности. Внутри застройки, обнесенной сеточным забором, среди куцей зелени, посаженной руками советских специалистов, виднелись два ряда фанерно-щитовых домиков. Все они были собраны на бетонных столбах. Вдоль домов тянулись асфальтовые пешеходные дорожки, одним концом упирающиеся в столовую - длинный барак, разделенный на две части: кухню и зал для посетителей. Другие же выходили на квадратную бетонированную площадку, больше похожую на воинский плац.
Тут же, чуть в стороне от жилья, располагался штабной барак со служебными помещениями. По своей конструкции он представлял собой ничто иное, как совокупность трех типовых домиков, собранных воедино.
За общим забором, на расстоянии около 200 метров от городка строителей, виднелся большой ангар, который, как выяснилось позже, играл роль помещения, предназначенного для общего сбора, проведения торжественных и праздничных мероприятий, спортивных игр.
Далее, по всем направлениям, на сколько хватало зрения, тянулась каменистая, плоская, как доска, бурокоричневая пустыня.
Казалось, что эта местность была создана самим Богом исключительно для войны.
Именно здесь летом 1942 года Роммель одним наступательным ударом опрокинул оборону превосходящих сил англичан. В одночасье 30 тысяч союзников попало в плен. Тобрук был занят фашистами.
За эту операцию Эрвин Роммель получил фельдмаршальский жезл. Но, как свидетельствуют очевидцы, сказал, что был бы больше рад сообщению о прибытии хотя бы одной свежей танковой дивизии.
Слева от шоссейной дороги, уходящей в сторону от городка, в двух-трех километрах от него, высилась громада военного кладбища - недвусмысленный результат тех исторических событий. Оно походило на громадный дувал одного цвета с пустыней и, казалось, вырастало из нее. За дувалом скрывалась абсолютно ровная площадка с однотипными белыми крестами, построенными, точно солдаты, ровными шеренгами. Слева - кресты погибших англичан. Справа - немцев.
За кладбищем следили: здесь был образцовый порядок. Только кто и когда - непонятно. Немецкая часть кладбища была в заметно лучшем состоянии. Деньги на ее содержание приходили из Германии.
В городке, кроме русских специалистов, проживали еще и болгары, которые в качестве подрядчика трудились на стройобъектах Тобрука, в том числе и военных. В жилом комплексе они имели свой продуктовый магазин и стоматологический пункт с единственным врачом - местной красавицей по имени Румяна.
Зубы Румяна лечить не умела. Но конкуренции у нее не было. А потому пользовалась большой популярностью.
Руководил всеми болгарами их старший - генеральный директор стройкомпании Йонев - человек, весьма предприимчивый. К моменту прибытия нашего друга он уже прожил здесь лет пять или шесть.
У болгарского руководства была хитрая, суперсовременная по тем временам машина для изготовления цементных блоков, идущих на строительство домов. Благо, что песка тут было хоть отбавляй! Включали ее редко, но метко. Несколько часов работы, и грузовая машина блоков готова! Ливийцы стояли в очереди за стройматериалом. Расчет за блоки совершался всегда только наличными.
Работяги же имели бизнес попроще - все без исключения болгары гнали самогон, «ракийку», как они нежно его называли. Выгнанную ракию продавали, в основном, ливийцам, которые знали о болгарском бизнесе и приезжали в условленное место на своих автомобилях.
Советские специалисты редко покупали болгарский самогон: имели свой. Кроме того, удивлял тот факт, что болгары, полностью зависимые по работе от русских (в качестве исполнителей советская сторона, несущая ответственность за сдачу спецобъектов, могла нанять рабочих любой национальности), пытались продавать им свой самогон за те же деньги, что и ливийцам.
Однажды тобрукская полиция решила провести облаву на самогонщиков. Болгар предупредили, и они бросились за помощью к русским:
Братушки - выручайте! Спрячьте наши самогонные аппараты! У Вас искать не посмеют! А за это - будем Вам давать ракийку бесплатно!
Наезд состоялся. Весь найденный самогон полиция уничтожила. А самогонные аппараты не нашла.
Была большая шумиха в местных газетах, где разместили фотографии болгар, у которых нашли самогон. Но - покричали и успокоились. Через какое-то время бизнес вновь пошел в гору. А свое обещание, данное в момент опасности советским хабирам, болгары не выполнили. Забрали свои аппараты, и все вернулось на круги своя: ракийка - за деньги!
В следующий раз болгары обратились за помощью к русским месяца через два. По всей стране прокатилась компания по замене старых денег на новые. Меняли только определенную сумму. Но и такой ни у кого из советских хабиров в наличии не оказалось. О таких деньгах они могли только мечтать!
Зато у всех болгар поголовно имелись суммы денег, во много раз превышавшие объявленные к обмену.
Братушки, выручайте! - прибежали они к хабирам.
Выручили и тогда. Поменяли деньги, разбросав между собой. Отстояли по очередям в банках и отдали болгарам новые купюры. Взяли. Сказали спасибо. Но даже ракией не угостили!
Кроме болгар, на советских военных объектах в качестве субподрядчиков трудились еще и кубинцы. Веселый, солнечный народ! И абсолютная беднота!
Кубинцев было очень много. Все они жили вместе одним большим табором, достаточно далеко от советского стройгородка. Примерно в получасе езды на машине. Наш друг как-то побывал там - сущий Шанхай! Домики полуфанерные-полукартонные. Мужчины и женщины вместе. Канализация отсутствовала. Вода по трубам к двум распределительным узлам. Просто - трущобы! Но при этом улыбки, смех и веселье.
По случаю праздников СССР, либо Кубы, в большом ангаре за пределами городка красным революционным сукном покрывали столы президиума. В зале расставляли длинные деревянные лавки. Народу набивалась целая уйма, ведь после официальной части случались танцы.
Кубинцы в гости к русским приезжали всегда в нескольких плотно набитых автобусах марки «Мерседес». С собой они везли национальные инструменты: бубны, барабаны, маракасы и проч. Едва дождавшись окончания официоза и дружно выкрикнув последние революционные лозунги, они начинали долбить во все, что долбится. Латиноамериканские ритмы и толкание попой продолжались всегда до самого утра. В редких случаях их удавалось затолкать в автобус часа в два или три ночи.
Кубинцы искренне, с любовью и уважением относились к советским хабирам, считая их своими старшими братьями. Это они не раз доказали на деле. Но об этом попозже...
В городке строителей проживало более 300 русских. До десятка семей, многие с детьми. Остальные - холостяки, монтажники, представители заводов.
Военнослужащих, кадровых офицеров было мало.
Блажин и его заместитель - главный инженер, человек гражданский, которого за глаза кликали Габидулыч (за неудобоваримые имя и фамилию), проживали в городе.
Тобрук, захолустный грязный городишко с населением около 70 тысяч человек, как и любой населенный пункт на морском побережье, имел свои прелести: морские бухточки и заливчики. Сюда, в выходные дни, на автобусах вывозили советских специалистов и членов их семей, если удавалось договориться с ливийским командованием. Но такие выезды на море были нечастыми.
Из других развлечений можно было бы назвать просмотр фильмов в кинотеатре на военно-морской базе и посещение военного магазина ханут (ливийский диалект), находящегося на выезде из города по дороге, ведущей вглубь страны. Этот своеобразный шопинг удавалось совершить, лишь имея автомобиль. Дорога туда и обратно была неудобной. Да и никакого другого транспорта попросту не было.
В магазине ничего особенного не продавалось. В основном сувениры: муляжи настоящих марок пистолетов, которые все увозили в СССР в подарок своим родственниками, и всякая другая мелочь. Позже в нем появились первые видеомагнитофоны. Привлекал тот факт, что товар в магазине продавался со скидкой, предусмотренной для сети военторгов.
Олега и Аллу поселили в свободную комнату типового домика, состоявшего из трех комнат, туалета и душа. Здесь у каждой двери, ведущей в жилое помещение, были оборудованы вешалки для верхней одежды и подставки для обуви.
В их комнате размером около 8 квадратных метров, стояла кровать, стол со стульями и платяной шкаф.
Войдя в душ, чтобы помыться с дороги, Олег включил воду и намылился. В следующий момент стало ясно, что вода, текущая по трубам из опреснителя, до конца не смывает мыльную пену. И ощущение мыльных волос и тела не проходило, сколько не стой под струей воды. Через некоторое время волосы на голове, высохнув, стали колом.
В домике было еще две комнаты. В них проживали институтские коллеги нашего переводчика со своими семьями. Напротив их комнаты: Алексей Волович и его жена, а чуть в стороне, за другой дверью, Женя Белый с женой и дочерью.
С этими ребятами Олег учился на одном курсе. Но, близкой дружбы с ними прежде не водил. Он помнил их фрагментарно. А теперь, в силу обстоятельств, бывшие сокурсники встретились в Тобруке.
Волович был родом с Украины и в разговоре частенько скатывался к теме голодомора, который, якобы, устроили власти ненавистных москалей, чтобы истребить украинский народ. В этом убеждении его горячо поддерживала жена, женщина, вроде бы, разумная. Но, чужая душа - потемки!
Сначала эти разговоры, в силу их новизны, еще можно было вести, пытаясь убедить чету Воловичей в том, что они заблуждаются. Но, дальше - больше! Олега удивляло и даже коробило то обстоятельство, что Алексей, как и он сам, был выпускником советского, весьма популярного в те времена, высшего военного учебного заведения, где всерьез готовили по всем направлениям знаний, включая и историческую науку. Волович, кроме того, отслужил еще и срочную службу в рядах Вооруженных Сил СССР и пришел в Военный институт из войск. Как же удалось сохранить ему, пройдя через школу советского военно-политического воспитания, глухую национальную ненависть к москалям?
Впрочем, все эти разговоры быстро надоели нашему другу, и постепенно общение их семей свелось к необходимому ежедневному минимуму. И не более того. Тепло отношений между коллегами и друзьями по институту было утрачено.
С Женей же Белым наша пара сошлась в Тобруке ближе. Джексон, такое прозвище было у Женьки в ВИИЯ за свой некий инфантильный характер, имел еще и другую кличку - Отварной, или с модификациями - Женя отварная, - был добрым, незлобивым парнем. Но в семье у него все обстояло как-то странно: каждый был сам по себе. Даже их девочка, больной ребенок, днями слонялась по городку без всякого присмотра.
Большой радостью для Олега стала новость о том, что здесь, в Тобруке, работает его давний институтский друг Игорь Сахаров («Цукер»). Игорь был старшим переводчиком в штабе восточного командования Ливийских вооруженный сил и проживал где-то на выезде из города вместе со своей женой и маленькой дочкой.
Когда-то три друга: Клещи (наш знакомый и Сережа Колесов), а также Цукер, объединившись еще на первом курсе, «шалили» по полной.
Сергей и Игорь были москвичами, и им было куда стремиться в увольнении. А вот для Олега, иногороднего парня, выход в город был лишь поводом прогуляться. Он бродил в одиночку по улицам громадного, неприветливого города. Бесцельно катался в метро, выходя всякий раз в каком-нибудь районе, где не бывал прежде.
В Москве, в доме на Зубовской площади, вместе со своими родителями и сестрой проживал его школьный друг Коля Прохоров. Иногда они встречались во время его увольнений. Колька, студент гражданского вуза, тащил его в кафе или же в бар веселиться!
Но там Олег расслабиться не мог - ведь ему предстояло вернуться в институт. А вот Колька частенько позволял себе «хорошенько посидеть», и нашему переводчику, зачастую притаскивавшему своего друга на бровях, было очень неудобно перед Колькиными родителями. И, переодеваясь вновь из гражданского платья в военную форму, он один выслушивал упреки, в то время как Николай мирно посапывал у себя в постели.
Зимой 75 года Олег, в составе группы советских специалистов связи и сопровождавших их офицеров Генерального штаба Вооруженных сил Северного Йемена, прибыл в город Таиз, затерявшийся высоко в горах. Остановка была краткой - всего несколько часов. Наш друг знал, что где-то тут живут Игорь Сахаров и его жена Алла. Отпросившись всего на час - полтора и, памятуя о том, что язык может довести даже до Киева, он поспешил на поиски друга.
В конце-концов, не без труда, он нашел район проживания советских хабиров. Но Игоря не застал дома: он еще не вернулся с работы. Только минут 15 поболтал с его женой. После обеда группа спецов отъезжала в обратный путь, направляясь в Сану. И нужно было торопиться.
Но теперь в Тобруке ничто не мешало их встречи. Это был лишь вопрос времени.
Уже через несколько дней в распоряжение нашему переводчику был выделен служебный автомобиль «Пежо» (грузовой вариант) с ручным переключением передач. И вместе с женой он отправился к Игорю.
Среди лунного пейзажа, усыпанного колючками и камнями, метрах в 150 от дороги стояло несколько жилых трейлеров. Рядом с ними была припаркована светлого цвета новая «Пежо-504» металлик. Жилье Сахаровых найти было не сложно: на пороге сидела Алла, жена Игоря, приглядывая за детским манежем, в котором суетилась ее маленькая дочь Света.
Ребята тепло приветствовали друг-друга.
А где Игорь? - спросил ее Олег.
Самогонку варит, - ответила Алла. - Ему уже пора бы закончить, а то напробуется.
Они вошли в трейлер. Внутри было настолько приятно, что не верилось глазам: просторный холл, большая ванная комната, устланная красивой, медового цвета плиткой, кондиционер и иные блага цивилизации. Не верилось, что такие условия можно было создать посреди пустыни!
Они по-братски обнялись с Игорем, который только что закончил «процесс». После застолья друзья сели на ту самую «пежуху», которую наша пара увидела, подъезжая к трейлерам и, оставив жен, прокатились около полукилометра по каменистому грунту в обратную сторону от дороги. Машина не доехала лишь нескольких метров до обрыва.
Отсюда открывался совершенно роскошный вид. Метрах в двадцати внизу морской прибой лизал красивейшую бухту.
Знаешь, что это за бухта? - спросил его Игорь.
Нет, конечно.
Это бухта Блажина.
Вот как.
Они постояли еще на обрыве, наслаждаясь видом. Было даже как-то жутковато: совсем малая часть суши, на которой стояли они двое, а вокруг необъятная водная гладь, сливающаяся с небом в одну синюю стихию.
Глава 17
На следующий день по прибытии в Тобрук Олег пришел на свое новое рабочее место в штабной барак городка минут за десять до начала работы.
Блажин еще не появился, и наш переводчик решил оглядеться. Его кабинет представлял собой небольшую продолговатую комнату, в которой один к другому стояли придвинутыми два письменных стола (предполагалось наличие двух рабочих мест). Еще в комнате из мебели были платяной шкаф и стеллаж для книг и документов. На его рабочем столе, кроме письменных принадлежностей, стояла компактная печатная машинка с арабским текстом.
Выйдя в длинный коридор, который вел к запертой двери старшего группы специалистов, Олег повернул в обратную сторону, на голоса, которые доносились из единственной открытой двери у самого входа в штаб.
Это помещение было оборудовано под кухню. Здесь, под пение доходившего до кипения чайника, беседовали двое: молодая девушка и ливийский морской офицер, одетый в белую флотскую форму.
- Здравствуйте, - поздоровался с ними Олег по-русски и по-арабски.
Оба говоривших прервали беседу и с любопытством обернулись в его сторону.
Вы новый переводчик? - спросил его на русском языке ливийский моряк.
Да.
Вы к нам надолго?
Я прибыл сюда, получив приказ. Прикажут уехать - уеду.
Так Вы военнослужащий? - допытывался настырный ливийский офицер.
Да, и в том же воинском звании, что и Вы - капитан.
Олег Николаевич! - позвал нашего переводчика из другого конца коридора Блажин, открывавший ключом дверь своего кабинета.
Извинившись и машинально поглядев на часы, которые показывали начало десятого, Олег поспешил к начальнику.
Я только что говорил по телефону с Триполи. И так и не понял, что там за «черная кошка» такая, что пробежала между Вами и Нефедовым, - вместо приветствия сообщил Блажин. - Я хочу лишь одного, уяснить для себя главное: Вы не побежите отсюда завтра же? Будете работать, или как? У нас сейчас наступает очень ответственный момент - сдача объектов. А у меня лишь один переводчик из гражданского вуза, практикант. Этот молодой человек только учит арабский язык. Говорит на нем слабо, а писать не умеет совсем. Я не могу поручить ему перевод ни одного серьезного документа. Понимаете?
Я офицер. - Олег поглядел Блажину в глаза. - И должен служить там, куда меня пошлют.
А как Ваша жена? Ведь у нас условия не ахти…
Алла, жена офицера и к дворцам не привыкла.
Если честно, то я не ожидал Вас увидеть в Тобруке, - сказал после небольшой паузы старший группы и улыбнулся. - Но, я очень Вам рад.
И Блажин протянул свою руку Олегу для крепкого мужского рукопожатия.
Кстати, тот ливийский офицер, с которым Вы сегодня говорили, - контрик, капитан Ахмед. Он поставлен сюда приглядывать за нами. Неплохо понимает и даже говорит по-русски.
Да, взгляд у него цепкий, и задает кучу вопросов.
Давайте сейчас выпьем чаю и съездим на морскую базу. Вас надо представить командиру, капитану II ранга Фараджу Марьями. Сразу хочу сказать - мужик он жесткий и хитрый. Может и не принять с самого начала, невзлюбить. Поэтому Вы уж постарайтесь! А уже после него пройдемся по территории базы и посетим наши объекты.
В этот момент в комнату вошел главный инженер Габидулыч и, поздоровавшись с Блажиным и Олегом, сразу принялся готовить чай.
Пока чайник грелся и Габидулыч гремел чашками, а Блажин звонил по телефону, наш переводчик молча оглядывал кабинет и все, что в нем находилось.
Это было большое помещение с длинным полированным столом для совещаний, к торцу которого примыкал стол хозяина кабинета. В углу на тумбочке стоял цветной телевизор и рядом с ним металлический шкаф для бумаг. На стенах висело несколько картин на морскую тематику и макеты - фотографии строящихся объектов.
Командир базы принял их почти сразу. Было видно, что между ним и Блажиным существуют добрые доверительные отношения. Общаясь, они улыбались друг-другу, что свидетельствовало об их дружбе.
Фарадж Марьями, мужчина лет сорока пяти с пронизывающим взглядом угольного цвета глаз и хитроватой улыбкой, задавал Олегу вопрос за вопросом и внимательно слушал, как он на них отвечает.
Так Вы в Ливии уже два года?
Да, я работал в Аппарате ГВС в Триполи, а затем был переведен в ГТУ и направлен к Вам.
А до Джамахирии Вы еще где-то в арабских странах были?
Да. Служил в танковых войсках в Сирии и в войсках связи в Северном Йемене.
Это чувствуется! У Вас в речи, порой, попадаются сирийские слова.
Затем, уже обращаясь к Блажину, Фарадж попросил его ввести нового переводчика в курс дела. И предложил кофе.
Когда они вышли из кабинета командира базы, Блажин сказал, обращаясь к нашему другу:
Знаете, а ведь он Вас сразу принял. Обычно, его трудно разговорить. А с Вами он минут пятнадцать общался. Хороший знак!
Ну, что же... Посмотрим.
Они вышли из помещения на улицу и невольно зажмурились: светило яркое солнце, и его блики играли в морской воде. Акватория базы - громадное водяное корыто - было зажато среди скалистых берегов. Вход в гавань со стороны открытого моря составлял около 3,5-4 километров в длину. С фронта и справа, где местность была пологой, громадной подковой тянулась линия пирса. Акваторию базы бороздил юркий морской буксир, а чуть поодаль, у правого берега, стояли пришвартованные катера.
Уловив его взгляд, Блажин сказал:
Скоро сюда должны перегнать две дизельных подлодки из СССР. А потом еще противолодочные катера. Но это пусть ГИУ занимается. Наше дело - строить и сдавать объекты!
Они молча вышли на пирс. В метре от них колыхалась темная живая пучина.
Глубина здесь - метров 50, - нарушил молчание Блажин. - С год назад мы тут с водолазами исследовали бухту. Приходил наш водолазный бот.
Я с командиром бота, бородатый такой, коренастый парень, жил в Триполи в Гаргарыше, - сообщил Олег. - Он не просто водолаз, но совершенно помешан на рыбной охоте. Кстати, я тут в гостях был у своего приятеля Игоря Сахарова. Он мне показал «бухту Блажина».
А, это на выезде из города, - улыбнулся Блажин. - Я туда раньше частенько наведывался. Красивое место! Пока Габидулыч с женами костер разводит, я уже пару-тройку тунцов волоку. У меня снаряжение прекрасное: итальянский гидрокостюм и ружье «Скорпион». На расстоянии пробивает трехсантиметровую доску! Классная вещь!
А сейчас там бываете?
Сейчас нет. Сроки поджимают, - надо сдавать объекты.
Разговаривая между собой, они незаметно приблизились к большому инженерному сооружению, стоявшему прямо у морского побережья.
Это наш судоремонтный завод. А проще говоря, мастерская по ремонту гребных валов и прочей другой мелочи для надводных и подводных судов.
Олегу вдруг вспомнилось, что буквально за год до его откомандирования в Ливию его направили в командировку в Таллин на судоремонтный завод. Там он и его коллеги - переводчики: сокурсник Миша Бережной и их более младший приятель Никита Копылов, в течение девяти месяцев готовили группу иракских морских офицеров - ремонтников подводных лодок. Лодки, также дизельные, стояли в заводской гавани, и после подготовки предполагалось перегнать их в иракский порт Басра.
А вспомнил он это потому, что одна из учебных тем подготовки иракцев как раз и была: «Ремонт гребных валов подводных лодок». На эту тему наш переводчик и сейчас мог бы ответить, как на экзамене.
Иракские офицеры сначала в полном составе посещали завод, стараясь не пропускать занятий. Но затем, ближе к концу обучения, из группы моряков в 30 человек удавалось собрать лишь около 10. Остальных замучила любовь.
Олег по утрам ходил по гостиничным номерам, собирая группу для отправки на занятия и попутно изгонял из комнат полуголых девиц. Но через неделю его пригласили «куда надо» и настоятельно попросили девиц не трогать. Кто же знал, что они находятся при исполнении?
По заводу сновал народ. К Блажину тут же подошли производственники. Посыпались вопросы, на которые тот дотошно отвечал, переходя с одного рабочего места или цикла к другому. Блажин давал рекомендации и советы монтажникам станочного и кранового оборудования.
Как только он появился на заводе, рядом с ним тут же выросла группа из местного начальства, которая уже неотступно следовала за ним. Это были начальники цехов и участков, инженеры, монтажники.
Завод гудел, как улей, и представлял из себя настоящий интернационал: болгары, кубинцы, венгры, ливийцы, русские.
Они провели здесь весь день. Временами отрываясь от производственников, Блажин делал пояснения и нашему другу, стараясь ввести его в курс дела.
Уже в самом конце рабочего дня они сели в машину и лишь заехали на другой, ближайший от завода объект: приемо-передающий центр.
С этим объектом вроде как проблем нет. Осталось навести марафет и можно сдавать, - сообщил Блажин. - Надо будет только документы подготовить на русском, перевести их на арабский и передать Фараджу. С русским я Габидулыча посажу, ну а Вы уж возьмите на себя перевод.
Сделаем. На-английский переводить не надо? - поинтересовался наш друг.
Да нет. Только на арабский, - успокоил его Блажин.
Первый объект сдали дней через десять. А вот со вторым, школой подводников, пришлось потрудиться. Сама школа, представлявшая собой учебно-тренировочный комплекс, была принята без замечаний. А вот катапульта, т. е. тренажер для отработки аварийного покидания лодки, или шлюз, должен был, по требованию командира базы, пройти дополнительное тестирование. Без этого подписывать акт приемки Фарадж Марьями отказался.
Все дело заключалось в том, что самих подводников на базе еще не было. Предполагалось, что они должны появиться впоследствии, с прибытием из СССР первых дизельных подводных лодок. Командира базы не устраивал тот факт, что система аварийного покидания судна лишь смонтирована, но никем не опробована. С большим трудом и не сразу его удалось убедить в том, что только по отдельному контракту и в процессе обучения моряков им можно было бы давать навык аварийного покидания лодки. И что для этого еще нужно освоить около 20 специальных действий, доведя их до автоматизма.
Через пару месяцев, когда в Тобрук пришли две подводные лодки, которые перегнали экипажи советских подводников, Фарадж успокоился и подписал акт приемки объекта.
По случаю подписания акта приема-передачи школы подводников командир базы пригласил к себе домой Блажина, Габидулыча и нашего знакомого. Фарадж Марьями проживал на вилле недалеко от базы, на высоком берегу, тыльной стороной выходящей к обрыву над морем.
Вилла находилась за высоким забором. Во дворе росло несколько старых деревьев, похожих на лиственницы. От входной калитки и до самого дома бежала дорожка из утрамбованного мелкого камня. В целом, территория виллы ухоженной не казалась.
В гостях у командира базы, кроме русских, было несколько морских офицеров и два чиновника из местного муниципалитета аль-Бутнан. Все свои. Все в гражданском платье. Посиделки проходили в арабском стиле: в большом квадратном помещении гости возлегали на коврах с круглыми подушками. Обувь оставили у двери.
В зал внесли и поставили в центре несколько больших металлических подносов. Один с барашком, другой с пловом, а третий с кускуси (национальным ливийским блюдом). Подали тарелки, а для советских хабиров еще и ложки. Все остальные ели, доставая пищу руками.
Обслуживали только мужчины. Женщин видно не было.
В следующий момент принесли ведерки со льдом, из которых торчали горлышки стеклянных бутылок с пепси и мериндой. А возле русских поставили несколько открытых бутылок кока-колы.
Глотнув колы из своей бутылки, Олег почувствовал вкус виски и понял, что его лишь слегка закрасили водой. Итак, это были местные правила игры, которых надо было придерживаться.
Беседа протекала в неторопливом режиме и затянулась на несколько долгих часов. Говорили обо всем: о Сталине и Хрущеве, о Карибском кризисе и американцах, об англичанах и Роммеле, Жукове и т. д. Не обсуждали только вопросы работы.
А ты молодец! - похвалил Блажин нашего переводчика, когда они вновь встретились у него в кабинете на следующее утро. - Хлебнул из бутылки и даже глазом не повел!
А что глазами водить, - подхватил тему Габидулыч. - Пить надо!
И все рассмеялись.
Олег, я хочу тебя попросить, - обратился к нашему другу старший группы. - Возьми шефство над общепитом. Понимаешь, там работают только женщины. Никто из них не знает арабского языка. И вот последнее время они стали жаловаться на качество завозимых продуктов. А несколько последних раз - и вообще на недозавоз. Разберись с этим, ладно? Машина у тебя есть...
Хорошо, - согласился Олег.
В столовой, которая обслуживала весь городок, работали только женщины: болгарки и русские, которых было значительно меньше.
Взяв в свои руки контроль за завозом и качеством продуктов, Олег, поначалу, думал этим и ограничится. Однако все завершилось тем, что он сам стал получать и завозить в общепит мясо, фрукты и овощи. Дважды в неделю он ездил на бойню и склады с продовольствием, где, как и везде прежде, быстро сошелся с ливийцами и рабочими, которые обслуживали эти предприятия. Когда он появлялся со своим грузовым «пежо», его всегда угощали чашечкой кофе и дарили какой-нибудь подарок, в виде одного-двух ящиков винограда или чего-нибудь еще. Продукты выбирать ему разрешили самому. Поэтому, выбрасывая подгнившие овощи и фрукты еще на складах, он всегда привозил в столовую стройгородка все годное и свежее.
В столовой разносолов не было. Рацион всегда был относительно одинаков. И все же кормили достойно. Никто не жаловался.
На запахи к общепиту со всей округи стягивались бродячие псы и кошки, которые уже не планировали убираться куда-нибудь из городка. Активно плодились и размножались, подкармливаемые сердобольными советскими хабирами и членами их семей.
Однажды, вернувшись с продуктами для столовой, Олег разгружал машину, занося ящики на кухню. В этот момент он увидел, как по дорожке, прямо в его сторону несется знакомая кошка, а за ней свора собак. Недолго думая, она, карабкаясь по одежде нашего переводчика, забралась на самую его голову, больно вцепившись в волосы и кожу. В нескольких метрах от них затормозили растерявшиеся псы. Так, с кошкой на голове и ящиком в руках, Олег появился в помещении столовой. Кожу на голове пришлось обрабатывать йодом. Но кошка была спасена.
За домиком нашей пары оазис заканчивался, и начинался долгий и унылый песчаный пейзаж пустыни. Оттуда стали появляться первые гости.
Однажды, открыв платяной шкаф, Алла, жена нашего друга, увидела на своей одежде громадную бабочку с туловищем в размер человеческого пальца. После недолгого колебания она попыталась снять непрошенную гостью с одежды. Но та, крепко вцепившись в ткань, издала громкий сонорный звук, от которого Алла отпрянула назад и была вынуждена позвать на помощь своего мужа. А вот со второй гостьей пришлось повозиться подольше. В их домик заползла змея. Ее, извивающуюся в прихожей среди обуви, заметил вернувшийся с работы Алексей Волович. Он и убил ее, выбросив мертвое тело змеи за сеточное ограждение городка. Счастье, что никто не пострадал, ведь неядовитых змей в Ливии просто нет. Этот случай стал предупреждением для всех о том, что рядом с пустыней следует быть поосмотрительней!
Глава 18
Политическое руководство Джамахирии всегда рассматривало в своей внешнеполитической деятельности африканское направление как приоритетное.
После победы в Ливии революции аль-Фатех и прихода к власти М. Каддафи начался открытый военный конфликт между Ливией и Чадом. Ливийский лидер предпринял шаги для решения давнего территориального спора. Речь шла о присоединении к Ливии района Аузу, находящегося вдоль границ двух государств.
В конце концов война закончилась поражением ливийцев в 1989 году и подписанием документов об урегулировании спора.
В 80 году ливийская армия открыто воевала в Чаде, но терпела неудачи. В тот год резко упали цены на нефть, и Джамахирия переживала серьезные экономические трудности. В стране зашевелились оппозиционные политическому руководству силы.
От наших коллег из спецслужб и Восточного командования поступила информация о готовящемся перевороте. - Блажин проводил экстренное служебное совещание, на которое, кроме обычного состава лиц: работников Аппарата ГТУ в Тобруке и старших на объектах, были и приглашенные - хабиры из Аппарата Командующего Восточным округом. Офицеры прибыли с картами района и всей Киренаики.
Тем временем, Блажин продолжил свое выступление:
В планах повстанцев, которыми руководят из-за рубежа, отторгнуть восточную часть страны вплоть до города Дерна и установить над ней самостоятельное политическое руководство. Конечно, это вопрос политической власти и внутреннее дело страны, однако мы с Вами можем оказаться заложниками ситуации. Какие будут соображения? Нам нужно выработать совместный план действий на время «Ч». Прошу высказываться!
Выступлений было много. На совещании присутствовали опытные люди, повидавшие в своей жизни немало заварух в прежних командировках.
Олегу и самому вспомнилось, как однажды, находясь в Северном Йемене, он стал свидетелем жесткой политической борьбы.
Он служил тогда в Войсках связи и вместе с советником командующего дожидался аудиенции подполковника аль-Аниси (командующего). Они прибыли к нему в штаб в условленное время и пили кофе перед приглашением войти в кабинет.
Внезапно послышался шум и какая-то возня во дворе, затем хлопки одиночных выстрелов и, наконец, автоматные очереди.
В штаб ворвались вооруженные люди в камуфляже и началась перестрелка.
Олег и советник Командующего Новиков (фамилия изменена) бросились на пол. Личная охрана
Командующего была частично перебита, но в тот раз самому ему повезло - он остался жив. А застрелен был аль-Аниси позже, в 77 году, вместе со своим братом, Президентом Северного Йемена аль-Хамиди.
Всю перестрелку Олег и его мустащар (советник. - Араб.) провели на полу приемной. Затем им разрешили подняться и объявили, что к ним претензий нет и они могут отправляться домой. А то, что произошло, следует воспринимать как внутреннее дело йеменского государства, ни в коей мере не касающееся советских хабиров.
На совещании у Блажина было решено создать группу обеспечения эвакуации женщин и детей, которых, в случае наступления чрезвычайного положения, предполагалось вывезти на двух автобусах ПАЗ через пустыню, в обход существующих дорог. Изучив карты местности, были обозначены два возможных маршрута движения автоколонны: вдоль вади (высохших русел рек) и старых караванных троп в общем направлении на Дерну - Бенгази.
Конечно, все понимали, что ехать по пустыне в автобусах без кондиционеров - штука не то чтобы неприятная, а отчаянная. К тому же, одно дело, проделать маршрут на карте, а другое - проехать в реальности.
По-любому, рассчитывать приходилось лишь на те силы и средства, что были в распоряжении старшего группы советских специалистов ГТУ в Тобруке.
В группу обеспечения из переводчиков вошли Олег и его друг и коллега Игорь Сахаров, представитель командования Восточного округа Ливии. Им вменялось в обязанность попытаться проехать хотя бы по одному из выбранных маршрутов. Для этого был выделен один автобус ПАЗ с гражданским водителем.
Олега также обязали позаботиться о создании продуктового НЗ и запаса пресной воды для 17 человек (женщин и детей), из расчета на трое суток движения.
На совещании было принято решение об информировании болгарской и кубинской национальных групп о создавшемся положении. Допускались возможные совместные согласованные действия с их руководством. Однако уже после посещения Блажиным гендиректора Йонева стало ясно, что этим планам, во всяком случае с болгарами, не суждено было сбыться.
Блажин вернулся расстроенный и, увидев немой вопрос в глазах нашего друга, бросил лишь одну фразу:
Спасайся, кто может!
На следующий день он и Олег отправились к кубинцам. Выслушав информацию о возможном захвате власти в районе оппозиционерами, те заявили:
Нас много. Оружия у нас, конечно, нет, но если каждый наш мужчина возьмет в руки палку, то мы и себя и вас защитим. Советских друзей не бросим!
Олег же и Игорь готовились к экспедиции. Они решили двинуться колонной: впереди наш друг на своем грузовом «пежо», а за ним армейский ПАЗ, где старшим поедет Игорь Сахаров. Они запаслись провиантом и водой, взяли карты с нанесенными на них маршрутами, буксировочные тросы.
Замысел движения по маршруту заключался в том, чтобы «пежо» шло впереди, разведывая дорогу. Если пройдет машина, то проедет и автобус. А если она завязнет в песке, то «пазик» ее вытащит буксировочным тросом.
Друзья намеревались двинуться в дорогу уже через два дня, как последовала команда «Отставить!»: план заговора был раскрыт, а заговорщики арестованы.
В это время задул ветер из пустыни. Его неумолимый напор усиливался день ото дня. В воздухе, плотным облаком, стояла песчаная взвесь. Она проникала везде: в щелястый домик, где жили Олег и Алла, в комнату и даже в постель. Когда они просыпались утром с женой, то первым делом вытряхивали покрытые песком простыни. Было тяжело дышать. Песок скрипел на зубах, попадал в глаза и уши, словно перхоть покрывал волосы. Нигде нельзя было укрыться от песчаной пудры.
Все ожидали окончания гибли. Но он все не утихал. Испытание продолжалось неделю, другую, третью.
Возвращаясь домой, Олег видел на лице у своей жены песчаные разводы. Это были следы слез. Но при нем Алла никогда не показывала, что ей трудно.
Тяжело было даже мужчинам. Но, они имели отдушину в виде служебных обязанностей, которые поглощали их целиком. Но каково же было женщинам, одним дома?!
Потихоньку ветер стал ослабевать, и воздух очистился от песка.
Какое счастье, что им не пришлось спасаться бегством с женами и детьми в раскаленных автобусах без кондиционеров, двигаясь по безжалостным пескам пустыни!
Жизнь снова возвращалась в нормальное русло. Люди стали ходить друг к другу в гости, улыбаться. В один из таких дней руководство организовало танцевальный вечер. На него собрались все жители городка. И даже были устроены состязания между танцевальными парами. В ангаре больше всего крутили песни Юрия Антонова, самого популярного в то время автора и исполнителя: «Давай не видеть мелкого в зеркальном отражении», «А любовь, а любовь золотая лестница без перил»... и т. д.
По результатам соревнований жюри присудило первое место Олегу и Алле.
Наши друзья продолжали встречаться с четой Сахаровых. Однажды, оставив общающихся жен, Игорь и Олег направились на рыбалку в бухту Блажина.
Море было спокойным, и друзья решили поплавать с масками и водными ружьями.
Игорь плавал очень хорошо, но рискованно. Уходил в море на долгих пять, а то и шесть часов и заплывал так далеко, что порой скрывался из виду. Вода была очень теплой, но из-за долгого пребывания в ней можно было легко замерзнуть. Не спасала даже шерстяная олимпийка, одетая вниз под гидрокостюм.
Кроме того, охота на рыбу велась в открытом море, глубины были большими, и могли быть нежелательные встречи. Обо всем этом Олег неоднократно предупреждал своего друга, тем более что за время их совместного проживания в Ливии уже произошло немало неприятностей на морской охоте. Только пока с другими.
Вот и в этот раз Олег уже был на берегу, пробыв в воде не менее двух часов. Игоря же нигде не было видно.
Наш друг торопливо сбросил с себя костюм и подставил свое тело солнцу. Хотелось поскорее согреться.
Игорь же появился очень не скоро. За время его отсутствия наш переводчик, беспокоясь за друга, уже несколько раз собирался на его поиски. Но всякий раз, все же, надеясь на лучшее, останавливался у самой воды. Да и где искать в открытом море?
Наконец, далеко на горизонте Олег увидел ленивые взмахи рук своего приятеля. Тот возвращался с полным куканом рыбы.
Никакие уговоры на Игоря не действовали. Слушая, он всегда поступал по-своему, и Бог его хранил. Но только не от простуды.
За столом сидели три однокашника: Игорь Сахаров, Женя Белый и Олег, и резались в сочинку (разновидность преферанса), нещадно дымя сигаретами.
Игорь простыл на рыбалке и время от времени глухо кашлял.
Перхал, наверное, от перекура и Женька, только в другой, звонкой, тональности.
Кхе, кхе, - начал Женя. - Цукер, мне не нравится, как ты кашляешь!
Отстань. Лучше ходи давай!
Так можно и легкие запороть! - беспокоился Джексон, не переставая перхать.
Да ты сам-то, не меньше моего дохаешь! - возмутился Игорь.
Я то уже вылечился, а вот ты... Я сейчас, - и Женька вылетел из комнаты.
Через минуту он вернулся, неся с собой трехлитровую банку с какой-то желтоватой жидкостью. На банке была наклеена бумажка с названием зелья.
Вот! Бери и полощи горло! - Джексон победно водрузил банку на стол.
У Игоря округлились глаза:
Что это?
Разведенный фурацилин!
Игорь долго, как завороженный, глядел на банку и даже прекратил кашлять на время. Потом он ошалело поглядел на Олега, и они дружно расхохотались.
В городке появились новые люди. Приехал из Москвы молодой подполковник Геннадий Папченко. Это был первый специалист, который прибыл из СССР с задачей организовать и наладить учет и хранение материальных ценностей на Тобрукской военно-морской базе. До него здесь не могли найти даже элементарных электрических лампочек. Рачительный и аккуратный офицер быстро навел надлежащий порядок на складах и арсеналах базы.
Вслед за ним приехала его милая супруга Ирина. Ребят поселили в домике напротив. В их лице Олег и Алла приобрели новых друзей, с которыми много времени проводили неразлучно.
Однажды наш переводчик работал в своем кабинете. В дверь постучали, и на пороге появился посыльный от гендиректора болгарской строительной фирмы Йонева.
Йонев просит Вас зайти к нему ненадолго, если у Вас есть время.
Да, пожалуйста, - ответил Олег, вставая.
Строительный штаб болгарской фирмы находился
неподалеку.
В кабинете его ждал сам Йонев, двое его заместителей и женщина - бухгалтер. Судя по всему, они собрались на производственное совещание.
Очень рад Вас видеть! - приветствовал нашего переводчика Йонев, поднимаясь к нему навстречу.
И я тоже рад! - отозвался Олег, пожимая руки всем присутствующим мужчинам.
У нас большая проблема, - вновь заговорил Йонев. - За целый год накопились счета на оплату наших услуг ливийцам. Только их в банке у нас не принимают. Говорят, что все эти финансовые документы должны быть переведены на арабский язык. Вы нам не поможете?
Ну, что же, давайте их мне. Я постараюсь разобраться!
Ему дали целый ворох разнокалиберных бумаг, которые положили в три больших канцелярских конверта.
На следующий день Олег приступил к работе. Сначала он рассортировал все документы по датам и обнаружил, что в основном это счета на оплату. Никакой сложности в переводе их не было. Нужно было лишь проявить максимум внимания, чтобы не перепутать цифры. Финансовых терминов оказалось крайне мало - лишь самые распространенные.
Он быстро, где-то за пару дней, настучал все счета на своей печатной машинке. Затем внимательно все просмотрел уже в напечатанном виде и направился к Йоневу.
В кабинете у Йонева сидели все те же лица. Создалось ощущение, что они не расходились вовсе, начиная с того дня, как пригласили к себе нашего друга.
Ну вот, принимайте работу!
Неужели Вы уже все перевели? - удивился Йонев.
Да там ничего особенного и не было. Только повнимательнее с цифрами.
Вы думаете банк примет? - спросила женщина- бухгалтер.
Попробуйте сдать документы.
Через день к Олегу вновь прибежал посыльный. В этот раз он улыбался, и протянул нашему другу пухлый конверт.
Что это? - спросил Олег.
В банке все приняли. Йонев очень Вам благодарен и просил передать Вам это, - оттараторил болгарин и выпорхнул из кабинета.
Олег открыл конверт. В нем лежали деньги.
Глава 19
Первый раз вопрос о сдаче судоремонта подняли еще в июле. Все оборудование было смонтировано и прошло заводские испытания. На этот счет имелись подписанные обеими сторонами документы.
Однако в беседе с Блажиным и нашим переводчиком командир базы Фарадж заявил:
Я не могу принять объект. Ведь на Ваших станках еще ни одну деталь не выпилили. Да и из чего пилить? Металла-то нет! Наша страна еще в 1975 году заплатила СССР три миллиона долларов за металлические болванки, которые до сих пор к нам не поступили! Вот придет наш металл, тогда и подпишу акт приемки, а пока нет!
Началась долгая переписка с Триполи и Москвой. В те годы в Союзе действовала изматывающая система согласований: министерство-ведомство, ведомство-министерство. И так по кругу, долгие годы без результата.
Наконец в конце сентября получили факс из Москвы: «Встречайте борт «Адмирал Макаров». Везет груз для Военно-морской базы Тобрука».
Начались бурные приготовления. Фарадж и его офицеры были сама любезность.
И вот, наконец, наступил тот октябрьский день, когда громада советского грузового корабля вошла в воды тобрукской бухты. Пока судно пришвартовывалось, на пирсе выстроилась колонна грузовых автомобилей «MAN». В ожидании застыли ливийские офицеры. Чуть поодаль, в сопровождении адъютанта, прохаживался командир базы в парадном кителе и с кортиком.
Блажин, Олег и подполковник Папченко, ведавший вопросами складирования, стояли на пирсе, в ожидании капитана корабля.
Наконец громадное чрево судна открылось и оттуда вышел капитан и сопровождавшие его лица. Их представили командиру базы. И несколько минут были потрачены на обмен любезностями.
Затем цепочка грузовиков подтянулась поближе к трюмам, из которых на погрузчиках вывезли первые ящики.
При осмотре их содержимого выяснилось, что груз представляет собой вовсе не металлические болванки, а стрелковое вооружение, предназначенное для конечного пункта - порта Мали. Так значилось в коносаментах порта отгрузки - Бердянска. В запале бросились глядеть другие ящики. Но их содержимое красноречиво свидетельствовало о себе: пистолеты, автоматы, пулеметы и боеприпасы к ним.
Кто и как перепутал груз? Где груз для Тобрука?
Эти и многие другие вопросы не находили ответа. Но ясно было одно: произошла катастрофа!
Как только Фарадж Марьями узнал о случившемся, он молча, не говоря ни слова, покинул пирс.
- Что будем делать? - задал риторический вопрос старший группы специалистов в Тобруке Блажин. Он проводил служебное совещание с руководителями на объектах и своим Аппаратом.
Я уже дырку на кителе проделал, думал, что сейчас нам ордена давать будут. А что теперь? - саркастически хмыкнул он и задымил новую сигарету.
Но мы-то здесь при чем? - отозвался руководитель судоремонтной мастерской Рогожкин (фамилия изменена). Это же Москва перепутала, кому что!
Не Москва, а Бердянск, - поправил его Габидулыч.
Москва или Бердянск, какая разница! - огрызнулся Рогожкин. - Объект-то готов! Когда теперь придет следующий корабль? Через полгода, год или два?! Нам что теперь, просто сидеть и ждать у моря погоды?
Повисла тишина, прерываемая вдохами и выдохами заядлых курильщиков.
Ну что, Олег? - обратился к нашему другу Блажин. - Может, возьмешь канистру со спиртом, которую нам капитан презентовал, и попробуешь поговорить с Фараджом? У тебя ведь тоже отпуск горит. Сколько уже без отпуска сидишь?
Полтора года, - отозвался наш переводчик.
Ну вот! Только поезжай к нему домой. И смотри, осторожно!
Фарадж дважды не принял Олега, напрасно ожидавшего его ответа у дверей виллы. Их встреча состоялась лишь с третьего захода.
Господин Фарадж! Ведь мы не виноваты. Груз перепутали в СССР!
А мне какое дело?! Как я подпишу Акт, если не знаю, работает объект или нет? Кто будет отвечать?!
Но спецы ведь не уезжают! Просто никого в отпуск не отпустят без сдачи объекта. А когда придет корабль, неизвестно!
Вот именно. Может он вообще не придет!
Да нет. Груз ведь должны вернуть. Только когда по времени? В Мали же оружия ждут, а не наших болванок!
Завтра приходите ко мне с Блажиным. Будем думать!
Мутащаккирина я устаз! (Благодарю Вас, уважаемый. - Араб. диалект.)
На следующий день, резюмируя результат переговоров, Фарадж предложил Блажину:
Подготовьте документы для сдачи объекта. Я проконсультируюсь и, если командование будет не против, подпишу.
Поблагодарив его, старший группы и Олег, обеспечивавший их контакт, поспешили покинуть кабинет командира базы. Это было хоть какое-то решение, которое уже можно было доложить в Триполи.
А тем временем жизнь продолжалась. Била ключом... иногда по голове...
Насажав полную машину молодых женщин - жен советских хабиров, работавших в командовании Восточного округа, подполковник Трошкин (фамилия изменена), имевший слабые навыки вождения, повез всех в военторг (ханут) за покупками. Выехал на оживленную улицу и не справился с управлением. В результате лобового удара со встречной машиной, сам Трошкин сломал ногу, а вот девчонки пострадали куда больше. Двум из них, из-за множественных порезов стеклом, сделали пластические операции в местном госпитале. А молодая красивая женщина, по имени Татьяна, вообще оказалась на улице, пробив лобовое стекло автомобиля своим телом. Она получила множественные травмы лица, сломала руку и ключицу. Получила сотрясение мозга.
Но самая большая беда состояла в том, что в автомобиле - участнике ДТП, погиб молодой 24-летний ливиец, сидевший за рулем. Его спутник отделался легкими травмами.
Родственники погибшего требовали кровной мести. Правда, теперь отношения с ливийским военным командованием были на порядок лучше, чем еще год-полтора назад. Через руководство Восточного округа удалось смягчить родственников и заменить их требования на денежный выкуп. Только и он был слишком велик. А тобрукский гарнизон слишком мал.
Проблему для принятия окончательного решения доложили в Триполи. А пока Трошкина положили в местную больницу и у его дверей организовали круглосуточную охрану. В основном от родственников и возможного самосуда.
Вспоминался первый случай, который произошел больше полутора лет назад в Триполи с посольским водителем. Но если того было искренне жаль, то Трошкина нет. Подполковник сел за руль, не имея ни навыков вождения, ни самих водительских прав. Он рисковал не только собой, но и здоровьем других людей. Результатом его поступка стала гибель молодого парня. Но, что было особенно обидно, так это то, что он изуродовал молодых красивых девчонок, жен наших специалистов!
Мнение Олега разделял и его друг Игорь Сахаров. Но именно им, прежде всего, и пришлось защищать Трошкина.
Когда стало ясно, что нужная сумма не набирается, решили выкрасть подполковника из больницы и транспортировать его в Триполи ближайшим самолетом. А оттуда немедленно в Москву. Местное военное руководство обещало закрыть на это глаза, если все будет сделано аккуратно и без шума. И собранная сумма, пусть хоть и не вся, будет все-таки отдана родственникам.
На встрече с семьей погибшего Игорь Сахаров выразил свое неподдельное соболезнование его родным и передал им половину объявленной суммы.
А затем началась подготовка по вытаскиванию Трошкина из больницы. Его палата находилась на втором этаже. Подполковник ходил по комнате на костылях (правая его нога была в гипсе). За его дверью постоянно находился часовой, который сопровождал Трошкина даже в туалет.
Вытаскивать горе-водителя из окна второго этажа с ногой в виде «пистолетика» и костылями представлялось проблематичным делом. Его под любым предлогом нужно было как-то опустить на первый этаж. Но как быть с часовым? Он ведь обязательно увяжется за Трошкиным!
Часового кормили на посту. И все же он, хоть и ненадолго, отлучался по нужде. Вернувшись из туалета, часовой заглядывал в палату, чтобы удостовериться, что охраняемый им пациент находится в ней.
Улучив момент, когда часовой отлучился, Сахаров залетел в палату, где его уже ждал Трошкин. Засунул костыли больного в кровать и накрыл их одеялом, организовав «куклу». В следующий момент он уже волок подполковника к лифту, который держал Олег.
Машина была у подъезда. Потребовалась всего лишь минута, чтобы в ней оказался Трошкин и наши друзья, спешно нажавшие на педаль газа. На выезде, завидев автомобиль с военными номерами, охрана послушно подняла шлагбаум. На следующий день Трошкин улетел в Москву из триполийского аэропорта.
Ливийское командование, как и обещало, закрыло глаза на произошедшее.
В Тобрук с инспекторской проверкой прибыл ГВС в Ливии генерал-лейтенант Столяров. Он провел переговоры с командованием Восточного округа, побывал на военно-морской базе и в жилгородке строителей, ознакомившись с условиями проживания людей.
Переговорив с Блажиным, который доложил ему, что все спецобъекты сданы актами ливийской стороне (акт о приемке судоремонта был подписан за неделю до визита генерала в Тобрук), Николай Александрович распорядился отправить Олега и его жену в очередной отпуск.
Блажин, верно поняв командира, попрощался с нашим другом, крепко на прощание пожав ему руку:
Ну давай, брат, спасибо тебе. Может, еще увидимся!
Олег поспешил к себе в рабочий кабинет, чтобы забрать из него то немногое, что ему принадлежало. В тот момент, когда он уже собирался уходить, дверь отворилась и вошел Йонев.
Вы собираетесь уезжать?
Да, в отпуск. Скоро Новый год, а я уже не был в отпуске больше полутора лет!
Мы здесь, знаете, какой праздник устроим! Прошу Вас не уезжать!
Понимаете, я очень устал. И мы с женой соскучились по нашему сыну, который сейчас у родителей в Москве.
Очень жаль! Ведь мы только начали плодотворно сотрудничать!
Собрались чуть более чем за час. Да, собственно, вещей у Олега и Аллы было немного.
В Триполи, оставив свои пожитки у Мандрыкиных и забрав с собой лишь то, что было нужно в отпуске, наша пара поспешила на Родину.
Идя по коридору Генерального штаба в Москве, наш друг заметил у одного из кабинетов сидящего Трошкина. Увидев Олега, тот спешно засуетился, якобы поправляя бинты на больной ноге.
Глава 20
Когда наша пара вернулась из отпуска, их вновь поселили на Тарик Матаре в Триполи. Теперь их новыми соседями стали Юра и Алла Бариновы.
С Юрой, который до Триполи около полугода служил в Тобруке, в Аппарате Командующего Восточным округом, Олег дважды встречался по вопросам службы. А его супруга лишь недавно приехала в Ливию.
Ребята, такие разные по характеру, очень дополняли друг друга. Юра - каратист, подтянутый и крепкий, очень любил острую шутку и неприличный анекдот. Алла же, музыкант по образованию, была человеком творческим, деликатным и тактичным, прекрасно играла на гитаре и пела.
Вместе с новыми соседями Олег и Алла прожили недолго. Но их совместные вечера и посиделки запомнились навсегда. Так родились и окрепли их дружеские чувства, которые они испытывают друг к другу и по сегодняшний день.
Нашего переводчика, приказом ГВС, перевели служить в Триполи в колледж Сухопутных войск, где вскоре он был назначен старшим переводчиком. В колледже, головном предприятии вида Вооруженных сил, шла подготовка курсантов ливийской армии. Через год они становились офицерами. Нередко на выпуск приезжал сам главнокомандующий М. Каддафи, лично вручал пяти-шести лучшим дипломы и денежные призы. А иногда - и просто ключи от новеньких иномарок, которые стояли здесь же, у самого строевого плаца.
На красочное выпускное действо, всегда заканчивающееся застольем и фейерверком, стекалось множество гостей. Всех их усаживали за длинные, накрытые белыми скатертями столы. И народ свободно общался друг с другом.
В такие дни, за праздничным столом можно было встретиться и с начальником Генерального штаба ВС Ливии и с кем-то из высшего политического руководства страны. На вечере присутствовали офицеры-женщины, выпускницы женского ливийского военного колледжа.
На выпуск всегда приглашали советских хабиров, работавших в вузе. Их группа состояла из 15 спецов и 5 переводчиков. Старший группы, полковник Криворотов (фамилия изменена), вчерашний преподаватель училища, был человеком нерешительным и нераспорядительным. Всего боялся и опасался, лишний раз стараясь не попадаться на глаза своего подшефного - начальника колледжа подполковника Ахмеда. Иной раз дело доходило до абсурда. Начальник училища, желая посоветоваться по какому-либо вопросу, посылал за Криворотовым, - тот же, боясь показать свою некомпетентность, просил Олега под любым предлогом отменить встречу.
Отчасти, такое поведение старшего группы было понятно. В Ливию он прибыл как специалист по тактике, а в своем родном училище в СССР он преподавал курсантам историю военного искусства.
Но нашему другу, напротив, идущему на любой позитивный контакт с ливийской стороной, такое поведение Криворотова претило. Олег настойчиво пытался убедить старшего группы не уклоняться от встреч:
Понимаете, - говорил он. - Ведь Ахмед может в следующий раз и не пригласить!
А мне и не нужно!
??!
В части был заведен порядок: рабочий день начинался в 9.00, а ровно через час все офицеры собирались на завтрак в офицерской столовой. Здесь к 10 часам утра были накрыты столы. А кто не хотел есть, мог поиграть в жиртони (настольный футбол) или на бильярде.
Такой утренний часовой перерыв в работе был прекрасной возможностью увидеться с любым подшефным, вплоть до начальника колледжа. В этот момент непринужденного общения можно было решить любой вопрос, поднять любую тему! Все должностные лица части были здесь! Но Криворотов сам не посещал офицерского собрания и своим подчиненным запрещал ходить на завтрак, повторяя:
- Мы никаких завтраков пока не заслужили! Сидите и работайте!
- Но ведь мы же работаем с ливийцами, - пытались ему возражать советские хабиры. - А они все в столовой!
Но Криворотов был неумолим.
Арабы тонко чувствовали настрой в советской группе. Видя, каким уважением у них пользуется Олег и как не любят они мутного и нелюдимого Криворотова, ливийцы стали в шутку «путать» должности нашего переводчика и старшего группы, обращаясь к Олегу «кябир аль-хубара» (старший группы. - Араб.) вместо «кябир аль-мутарджимин» (старший переводчик).
Кабинеты Криворотова и нашего друга находились по соседству. На их дверях красовались соответствующие таблички на арабском языке.
Однажды, прибыв на работу, Олег обнаружил, что таблички поменялись местами. На его двери теперь было написано: «Старший группы военных специалистов».
Ничего хорошего в такой ситуации, конечно, не было. И наш переводчик решился серьезно поговорить со старшим. Однако переубедить Криворотова изменить тактику поведения с подшефным Олег так и не смог. Он прекрасно понимал, что Криворотов за долгие годы службы в армии отработал для себя манеру поведения, которую вкратце можно было бы сформулировать примерно так: «Подальше от начальства, поближе к кухне». Но, в Ливии такой принцип не проходил. Здесь уважали компетентность.
И все же некоего позитивного результата в разговоре с Криворотовым удалось добиться - он официально разрешил офицерам группы посещение утренних завтраков.
В начале каждого рабочего дня в кабинет к Олегу приходил посыльный и приносил с собой свежую прессу. Здесь были издания на арабском языке, а также газеты и журналы на английском, французском и итальянском языках. Всего около 50-60 изданий на разных языках - все то, что можно было встретить в Ливии из политической прессы.
Сначала Олег сам просматривал печатные издания, а затем, отметив наиболее важные публикации, отдавал их для перевода своим подчиненным, число которых неуклонно росло.
Однажды в журнале TIME внимание нашего переводчика привлекло интервью с одним известным в те годы израильским генералом. Оно было посвящено недавнему налету израильской авиации на позиции сирийских ПВО. В результате этих действий были полостью уничтожены несколько пусковых установок «Куб» («Квадрат») советского производства, поставленных в Сирию из СССР.
Интересен был тот факт, что генерал противника высоко отзывался в своем интервью об этих советских системах ПВО, называя их весьма эффективными. Одновременно он обрушил свою критику на тактику действий сирийских боевых расчетов. В статье он сообщал, что сирийцы допустили ряд грубых просчетов, связанных с тем, что подолгу не меняли огневых позиций, не имели запасных пунктов управления, слабо использовали переход на запасные рабочие частоты. И поэтому их легко можно было обнаружить. Что и сделала израильская войсковая разведка.
Номер этого журнала наш друг отложил в сторону от всей прессы и запер у себя в рабочем столе. И как оказалось позже - журнал пригодился!
Дальнейшее развитие событий можно было предугадать, ведь такие же системы ПВО поставлялись из СССР в Ливию.
ГВС генерал-лейтенант Столяров был приглашен в Главное командование Ливийских вооруженных сил. Ему было предложено дать свои объяснения случившемуся в Сирии. Он, фактически, попал в ситуацию, когда следовало прилюдно доказывать, что советские «Кубы» ничуть не хуже схожих американских систем ПВО.
Олег, через старшего группы, попросил, чтобы его принял ГВС Столяров по личному вопросу. Однако Криворотов и не думал докладывать по команде. Время шло, но нашего переводчика не вызывали. К сожалению, в Ливии уже не было Огурцова, который улетел в Союз в окончательный отъезд. За сутки до встречи ГВС с руководством Вооруженных сил Ливии наш переводчик прибыл в его Аппарат.
Здесь полным ходом шла подготовка встречи. Офицеры штаба развернули схемы сравнительных характеристик советских «Кубов» и подобных им американских. При их анализе выходило, что наши системы ПВО ничуть не хуже американских, а по ряду ТТХ (тактико-технических характеристик) даже и превосходят их.
В Аппарате ГВС на Тарик Матаре Олег пробыл довольно долго, но попасть к Столярову не получалось. Все должностные лица, к которым он обратился, отказывались помочь ему, ссылаясь на то, что ГВС никого не принимает.
Уже отчаявшись и намереваясь уйти, наш друг буквально в дверях столкнулся со своим старым знакомым, подполковником Боровичко. С Николаем, представителем спецслужб, Олег был знаком еще по командировке в Северный Йемен. Они виделись редко - у каждого в Ливии были свои задачи. Но они по-прежнему испытывали друг к другу по-настоящему дружеские чувства.
О, привет! - улыбнулся ему Николай. - Ты какими судьбами?
Послушай, мне нужна твоя помощь! Речь идет... - и Олег объяснил ему причину своего появления в Аппарате.
А Вы сделали перевод этой статьи? - спросил ГВС Столяров, выслушав доклад нашего друга. Кроме него в кабинете находились Олег и подполковник Боровичко, который, как только выслушал нашего переводчика, тут же заявил ему, что готов доложить обо всем генералу.
Да, конечно.
Николай Александрович пробежал глазами перевод.
Очень кстати. Спасибо, - коротко поблагодарил ГВС нашего друга.
На следующий день Столяров с указкой в руке докладывал сравнительные характеристики двух систем ПВО - советской и американской, командованию Вооруженных сил Ливии. Совещание уже длилось минут двадцать, как в дверях, в сопровождении министра обороны Джамахирии Юниса Джабера показался сам лидер ливийской революции М. Каддафи.
Господин генерал, - обратился он к Столярову, - как же так получилось, что израильтяне разбомбили советские системы ПВО? Выходит, что американские лучше?
Никак нет. Советские системы ПВО хвалят даже враги. Все дело в умении их применять! А вот и красноречивое доказательство моих слов.
Генерал положил на стол перед Каддафи статью из журнала TIME и сам журнал, который передал ему Олег днем раньше.
Каддафи пробежал перевод глазами, поглядел на статью в журнале, а потом долгим изучающим взглядом на самого ГВС.
Ну что ж, думаю, все ясно! - сказал ливийский лидер, вставая, и, взяв со стола стек, пошел на выход к двери.
Офицеры вскочили со своих мест, вытянувшись в струнку. Совещание было окончено.
Ливия продолжила закупку советских систем ПВО «Куб» («Квадрат») больше не сомневаясь в их высокой эффективности.
Сразу после этого события генерал Столяров убыл в Москву. Его загранкомандировка была завершена.
На смену ему прибыл генерал-лейтенант Малинин (фамилия изменена).
Новый ГВС ходил на службу в коротковатых зеленых армейских брюках, сандалиях и советской генеральской рубашке с галстуком. На голове у него красовалась неизменная белая панама с козырьком.
За свой вид у советских хабиров и переводчиков генерал получил прозвище Рыбак.
По своему характеру и армейским навыкам Рыбак очень походил на Криворотова: был строг с подчиненными и подобострастен с ливийской стороной, избегая «острых углов».
Свою деятельность в Ливии Малинин начал с того, что на общем собрании офицеров гарнизона потребовал «контроля за действиями переводчиков». По его словам выходило, что за переводчиками, которые «напрямую контачат с ливийцами, нужен глаз да глаз»!
После выступления нового ГВС в Ливии старший группы специалистов в колледже Сухопутных войск полковник Криворотов был на седьмом небе! В новом ГВС он нашел единомышленника.
Глава 21
Всех советских хабиров, служивших в Сухопутных войсках Ливийских вооруженных сил, переселили в новый район на окраине Триполи, под названием Гурджия. Это был совершенно новый жилой комплекс, сплошь состоявший из 3-4-этажных многоквартирных домов. Район был распланирован очень хорошо, а все постройки посажены так, что создавали уютные дворы. В архитектуре домов угадывался средиземноморский стиль строений, предназначенных для районов и стран с жарким климатом. В Гурджии насчитывалось до десятка типовых домов и строились новые. Сюда предполагалось поэтапно переселить не только всех советских хабиров, переводчиков и членов их семей, высвободив Тарик Матар, но и вообще заполнить район всеми иностранными специалистами, имевшими отношение к Вооруженным силам Джамахирии.
Олег и Алла стали одними из первых переселенцев в Гурджию. Они заселились в трехкомнатную квартиру на последнем этаже двухподъездного дома. Это были царские условия, особенно если сравнивать с тобрукскими! Квартира имела три небольшие по площади комнаты, два туалета, кухню и столовую. Одной из комнат наша пара не пользовалась вовсе - она была лишней. Но как пригодилась бы она, будь с ними их маленький сынишка! Кухня, совсем крошечная, имела свой выход на лоджию, и ее малый размер вполне компенсировался просторной столовой, где за обедом могла бы разместиться семья среднего размера. Кроме того, столовая соединялась с одной из комнат квартиры большой лоджией, на которой при желании можно было присесть за чаем или кофе.
Район обслуживали итальянские рабочие, которые продолжали работы по навешиванию в домах ставней, тем самым завершая их оснастку.
Однажды Олег находился в квартире один. Его жена отлучилась к подруге в соседний дом.
Наш переводчик присел с книгой на лоджии, отдыхая, и, время от времени отрываясь от чтения, наблюдал за тем, как по их двору перемещается автоматический подъемник, управляемый иностранным рабочим. В это же время двое других ходили по квартирам с перфораторами и устанавливали крепеж на окнах и лоджиях под ставни. Подъемник же доставлял ставни, аккуратно упакованные в плотные целлофановые пакеты, на нужный этаж.
Наступил момент, когда голова рабочего, управлявшего подъемником, показалась на уровне глаз нашего переводчика.
- Бон джорно! (здравствуйте. - Итал.) - приветствовал он Олега.
Бон джорно!
Было видно, что итальянец очень хочет поболтать с европейцем. Но язык международного общения - английский, он, судя по всему, если и знал, то слабо. И все же охота пуще неволи...
Ай эм (я есть. - Англ.), - произнес рабочий, делая долгую паузу, во время которой он мучительно искал подходящее слово, но, не найдя его, окончил фразу по-итальянски: корнутто! (рогоносец) - и для пущей наглядности приставил к своей голове пальцы обеих рук, имитируя рожки.
Заявка была интересной, и Олег, сделав сочувственное лицо, отложил в сторону свою книгу и приготовился слушать историю иностранца.
Далее, активно жестикулируя и пользуясь набором слов из английского, итальянского и арабского, бедолага рассказал ему, первому встречному незнакомому человеку (хотя зачастую так и бывает), историю своей жизни. Жил в провинции, пятый ребенок в небогатой семье. Женился на городской девушке, но та ему изменила. Он, как истинный джентльмен, оставил ей все: квартиру, мебель и малолитражку. А сам уехал в Ливию, прочитав в газете объявление о том, что здесь нужны рабочие разных специальностей. Находится в стране уже год, и за это время прилично накопил денег. Осталось еще 2-3 месяца, и можно возвращаться в Италию, купить там дом и жить себе припеваючи!
А Вы сколько времени здесь находитесь? - спросил итальянец Олега.
Четвертый год.
Сколько?! Не может быть!
Да, да. Именно столько.
Знаете, у меня есть знакомый доктор. Он из Польши, психиатр. Когда к нему приходят пациенты и жалуются на бессонницу или потерю аппетита, он всем задает один и тот же вопрос: «А какое время Вы находитесь в Ливии?» Если ему говорят полгода, то таким он ставит диагноз: расстройство психики. А если год: шизофрения.
А меня он, наверное, сразу бы в дурдом уложил, - хохотнул наш друг.
Вы только не обижайтесь, - заторопился извиниться его собеседник. - Просто здесь белым людям подолгу жить противопоказано.
В разговоре наступила пауза, во время которой Олег продолжал сидеть на своем месте на лоджии, а итальянец застыл напротив него снаружи, на сиденье подъемника.
В этот момент в дверь квартиры позвонили. Это была бригада крепежников.
В Гурджию прибывали все новые группы советских специалистов и переводчиков с семьями. В какой-то момент малолюдный район стал жилым. На только что возведенных спортивных площадках началась «волейбольная рубка». При этом, за пределами площадки зачастую ждала своего победителя еще одна команда, готовая в любой момент ринуться в бой. За состязаниями наблюдала неравнодушная публика.
К играющим присоединились и иностранцы, которыми активно заселяли район. Здесь проживали югославы, французы, чехи, кубинцы и даже рабочие из Бразилии. Позже к ним примкнули еще и сирийцы. На первых этажах, имевших выход с квартирных лоджий прямо на улицу, селились корейцы, которые очень быстро организовали у своих подъездов огородные грядки. Днями и вечерами, вплоть до поздней ночи, они горбатились на них, все время что-то поправляя и исправляя. Великие труженики, они на песке выращивали овощи!
Но подробнее о сирийцах.
Однажды начальник колледжа подполковник Ахмед попросил Криворотова собрать всю группу советских специалистов в зале для совещаний. Когда спецы входили в зал, там уже находилось ливийское командование и десятка два офицеров иностранной армии. Ими оказались сирийцы. Как только сирийские офицеры увидели входящих в зал советских спецов, все дружно, как по команде, к великому удивлению ливийцев, повскакивали со своих мест, приветствуя русских.
В своем слове на совещании старший сирийской группы полковник Ясин Хасан аль-Карнави несколько раз назвал советских офицеров своими учителями. А в заключение выразил уверенность в том, что вместе с советскими специалистами они добьются больших успехов в подготовке ливийских братьев.
Это был недвусмысленный искренний знак уважения к русским. Однако советскую сторону никто не уведомил заранее о том, что в колледж, в качестве преподавателей, приглашены сирийские офицеры. Несомненно, это решение - прерогатива ливийского командования. И все же будь у Криворотова побольше личного общения с начальником гарнизона, подполковником Ахмедом, тот, несомненно, сообщил бы ему о решении ливийской стороны. Однако полковник сам ограничил служебный контакт с начальником колледжа. Чему же удивляться?
Криворотов бегал по кабинету, не в силах успокоиться.
Это провокация! Пригласить сирийцев, когда здесь находимся мы!
Но сирийцев пригласили для участия в подготовке курсантов. Мы же работаем непосредственно с офицерами - руководителями, - пытался убедить его наш переводчик.
А почему нас не уведомили заранее?
Напомнить Криворотову о том, что он все шесть
месяцев своего присутствия в колледже избегал общения с подполковником Ахмедом, означало бы пойти на прямой конфликт со старшим группы. Поэтому, Олег попытался найти другие аргументы:
Мы выступаем здесь как военные спецы. Именно нам начальник колледжа поручил разработать замысел предстоящего батальонного учения с боевой стрельбой, а не сирийцам!
Да куда им! - презрительно бросил Криворотов, постепенно успокаиваясь.
В Гурджии проживало много переводчиков - коллег нашего друга по Военному институту. Среди однокурсников: Леня Вылегжанин, Олег Мезенов, Юра Синицын.
С Леней они вместе работали в колледже Сухопутных войск. И конечно, проживали в двух шагах друг от друга в районе, часто посещали друг друга семьями.
Но особенно близко Олег и Алла сдружились с четой Мезеновых: Женей и Олегом. Они были сродни по духу.
Женя, прекрасный косметолог, истинный профессионал своего дела, хорошо разбиралась в премудростях профессии. Она грамотно использовала и ливийские травы и препараты.
Но, кроме всего, это была открытая, веселая и компанейская молодая женщина. Вдвоем со своим мужем и маленьким сыном, они гостеприимно распахивали двери своего дома перед нашей парой.
Здесь, в Гурджии, наш друг познакомился и сблизился с Игорем Барсуковым, своим старшим коллегой по институту. Игорь проживал с семьей на одной лестничной клетке с Олегом и Аллой. Человеком он был легким, любил выпить, но и работу знал. И вообще, он был вездесущ. Приезжая с работы, переодевался в зеленый спортивный костюм, который мелькал весь оставшийся вечер то тут, то там.
Игоря и Олега называли кумовьями - так часто их можно было увидеть вместе!
Барсуков работал в Главном командовании Сухопутных войск в Ливии и считался старшим переводчиком вида Вооруженных сил. Чуть ли не каждый день он приезжал в Гурджию с целой пачкой письменного перевода, который нужно было непременно выполнить к утру следующего дня. Эту работу мог сделать не каждый переводчик. И Игорь, прекрасно это понимая, опирался только на тех своих коллег, кто мог писать, сформировав из них группу из 4-5 человек, которым доверял абсолютно. Среди них он и делил всякий раз привозимую работу. А так как Олег жил напротив, то первым и получал свою часть.
Выполнив перевод, каждый из друзей приносил его к двери барсуковской квартиры и совал листки под лежащий тут же коврик. Так собиралась вся работа. А утром Игорь, уходя на работу, забирал из-под коврика весь письменный перевод. Таков был уговор. И так повторялось изо дня в день.
Однажды Игорь принес очередную порцию письменного перевода.
Олег гнал самогон. А его жена помогала ему в этом.
Вообще, нашему другу привалило наследство. Один из хабиров, уезжая из Ливии окончательно, подарил ему оригинальный самогонный аппарат. Сделан он был из подручных средств: двух банок из-под сухого молока разного диаметра и припаянных к ним металлических трубок. Просто - не значит плохо!
К моменту появления Игоря часть продукции (первач) уже была готова, и потому друзья сначала сняли «пробу». Затем Олег засел за перевод, перепоручив «технологический процесс» жене. А напробовавшийся и заметно повеселевший Игорь полетел дальше, неся в «клюве» работу для переводчиков.
Сидя у окна за работой, наш друг мог наблюдать, как мечется по двору фигура Барсукова в зеленом спортивном костюме.
Алла же присела у работающего аппарата с книжечкой. Из трубки весело капал самогон, иногда превращаясь в теплую струйку, и она подставляла под нее горлышко очередной бутылки.
Олег закончил работу далеко за полночь, и так как ему нужно было рано вставать на работу, попросил жену завершить «процесс» без него. Тем более что догнать оставалось совсем немного.
Проснувшись ранним утром, наш переводчик с удивлением обнаружил сидящую у самогонного аппарата свою жену.
Ты что же, просидела здесь всю ночь?!
Но, ведь она же все капает!
??!
Всю ночь наивная душа, боясь нарушить данное мужу слово, честно собирала в бутылки дистиллированную воду...
Глава 22
Наступил месяц Рамадан - обязательный для всех совершеннолетних мусульман пост.
СПРАВКА
Пост, как таковой, в исламской религии был установлен Пророком Мухаммедом в 624 году. Он состоит не в том, чтобы воздерживаться от тех или иных видов пищи. А в полном воздержании от приема пищи и воды, а также курения, до того момента, когда становится настолько темно, что невозможно отличить белой нитки от черной.
С наступлением темноты запреты снимаются, но верующим рекомендовано не предаваться излишествам.
В светлое же время Коран (священная книга мусульман) запрещает купаться и ставить клизмы, проглатывать слюну, целоваться с женщиной и проч., и проч.
Во время Рамадана приостанавливаются все важные государственные дела, дипломатическая деятельность и торговля. Все самое главное откладывается на следующий месяц. Жизнь замирает.
От поста освобождаются путешественники, воины во время боевых действий и походов, больные и немощные, беременные и кормящие женщины.
Если пост прерывается кем-то по уважительной причине, то позже он возмещается этим мусульманином в удобное для него время.
Если же причина нарушения поста оказалась не основательной, то традиция требует, чтобы правоверный принес покаяние и совершил каффара - пост в течение 6о дней.
Но, как правило, каффара заменяется другим искупительным действием - раздачей милостыни беднякам.
В мусульманских странах открытое пренебрежение постом - преступление, которое наказывается шариатским судом.
Во время ливийской командировки наш друг уже в четвертый раз вступал в священный месяц - девятый по лунному магометанскому календарю. Он хорошо знал теорию, а вот практика, мягко говоря, выходила иной.
Торговля не утихала и мало чем отличалась от повседневной. Да и как мог торговец или феллах оставить основное средство своего пропитания? Олег помнил, как арбы, груженные дынями и продолговатыми зелеными арбузами стягивались в послеобеденное время в густонаселенный иностранцами Тарик Матар.
Ближе к восьми вечера, когда в крепости старого города должна была выстрелить пушка, возвещавшая правоверным о наступлении темноты и прекращении запрета на пищу и иные удовольствия, к повозкам медленно, но верно приближались советские хабиры и члены их семей. Минут за пятнадцать до прекращения поста торговцы начинали лихорадочно сбывать плоды своего труда за дешево - лишь бы поскорее продать и броситься на гулянку! Вот тогда народ набрасывался на товар и разметывал все в течение считанных минут. Так продолжалось изо дня в день весь священный месяц.
Затем хабиры шли спать, а правоверные, наевшись до отвала, всю ночь до утра долбили в барабаны и улюлюкали у горящих костров.
В среде военнослужащих постились далеко не все. Их можно было отличить сразу - по характерному землистого цвета лицу и плавающим движениям. Таких было очень мало. Они, в основном, встречались в среде солдат и сержантского состава. Офицеров же, всех поголовно, отличал осмысленный взгляд и здоровый цвет лица.
В месяц Рамадан всем советским специалистам предписывалось не пить, не есть и не курить на людях, чтобы не оскорблять религиозные чувства мусульман.
Но, судя по всему, и ливийцев также инструктировали в отношении русских. Во всяком случае, буфет в колледже работал, и Олегу регулярно, во время поста, носили прекрасный арабский кофе. Под чашечку крепкого напитка хорошо думалось. Наш переводчик всякий раз по утрам, ожидая этого момента, оттягивал с выкуриванием первой сигареты, потому что самой вкусной она была с парой глотков кофе.
Сабаху-ль-хейр! (Доброе утро! - Араб.) - на пороге служебного кабинета Олега показался начальник танкового цикла колледжа майор Ахмед ас-Саади.
Сабаху-ннур, я Ахмед, тааль! (Доброе утро, Ахмед, заходи! - Араб.)
Ахмед приблизился к столу и, пожав руку нашего переводчика, присел в кресло. Все его внимание было приковано к дымящейся сигарете Олега, лежащей на пепельнице.
Прессу изучаешь! - кивнул на стопку газет и журналов майор.
Ну, да, - отозвался наш друг, молча двигая пачку «Кента» ближе к своему гостю.
Оглянувшись на закрытую дверь, Ахмед решительно потянулся к пачке. Наш переводчик щелкнул зажигалкой.
Сделав несколько торопливых глубоких затяжек, майор загасил сигарету и, расслабляясь, откинулся в кресле.
Всегда трудно начинать пост. Первые дни на полевых занятиях без капли воды, - начал гость.
Хочешь кофе, Ахмед?
Но, как...
Я закажу только себе, а ты выпьешь.
Ну, давай, - нерешительно протянул майор.
За день к нему заглянули еще двое офицеров. И все в точности повторилось, как и с Ахмедом.
Последний офицер, капитан Хусейн ас-Судани, химик колледжа, после перекура и кофе разоткровенничался:
Знаешь, к тебе все очень хорошо относятся. А шефа твоего никто не любит.
А почему?
Он из своего кабинета не выходит. Ни с кем не общается. Какой-то хмурый и злой.
Ну, просто у человека такой характер.
Слушай, здесь, в 10 километрах от колледжа, есть одно местечко. Туда подходят караваны бедуинов на отдых после кочевья и за пресной водой. А еще там можно купить себе девчонку в жены и, поторговавшись, совсем не дорого.
Сколько же стоит жена?
Если брать городскую, то очень дорого: калым, украшения, подарки родственникам. А бедуины предлагают дочерей лет по 8-10. За таких можно сторговаться динаров по 150-200.
Но, это же дети! Какие же они жены!
Ну, они сначала живут в наших семьях, а через несколько лет, когда подрастут, тогда мы на них женимся. После Рамадана, в дни разговения, мы туда едем втроем (и Хусейн назвал своих друзей - офицеров колледжа, которых Олег хорошо знал). Хочешь, поедем с нами!
Да нет, у меня уже одна жена есть.
А, понятно, вам религия не позволяет, - по-своему расценил ситуацию капитан. - А сколько лет ты живешь в Джамахирии?
Четвертый год.
А до нас еще где-нибудь в арабских странах был?
Да, в Сирии и Северном Йемене. В Сирии даже повоевать немного получилось.
Ишь ты! А почему же тогда ты не примешь ислам?
Ну, как тебе сказать?.. Мой дед исповедовал христианство и отец тоже. В этом мои корни.
А разве ты не коммунист?
Вообще-то да, коммунист.
Ну а тогда как?
Видишь ли, коммунизм - это политика. А христианин я по рождению.
М...да... Это понять сложно. А скажи, как коммунисты понимают смерть? - Хусейн потянулся за новой сигаретой, а Олег налил ему полстакана пепси, стоявшей у его стола.
Наш переводчик немного задумался, и наступила пауза. Было слышно, как мерно работающий кондиционер выбрасывает новые и новые порции живительной прохлады.
Мне кажется, - нарушил наконец молчание Олег, - человек заболевает, может быть, испытывает боль, которая становится нестерпимой, а за ней сумрак и наконец ночь… вечная…
И все?
Наверное, да.
А вот я, скажем, мусульманин ненастоящий. Редко молюсь и посещаю мечеть. Но еще с молоком матери впитал, что после смерти будет что-то еще, какая-то иная жизнь! Вот скажи, кому легче умирать будет, тебе - коммунисту, или мне - мусульманину?
Наш переводчик много раз позже мысленно возвращался к тому разговору. А и правда, что будет потом? Неужели только ночь и все? Может быть, Хусейн в чем-то прав? Как же так получилось, что у него не нашлось вразумительного ответа на этот, казалось бы, элементарный вопрос ливийца? Почему он не думал об этом прежде, никогда!
На третий или четвертый день Рамадана к Олегу в комнату буквально ввалился молодой переводчик - практикант Леонид Редников (фамилия изменена). В Ливию он был командирован с английским языком, и практического применения его знаниям было мало. В основном, его привлекали для перевода печатных СМИ.
На бледном лице переводчика выступила испарина. Худой и скрюченный, с гримасой боли, он двумя руками держался за живот.
Олег Николаевич! Мне очень плохо. Ни есть, ни пить не могу. Меня рвет. Ночью ходил в туалет с кровью, бьет озноб. Температура 40 градусов.
Садись в кресло и жди меня. Сейчас поедем в госпиталь!
Что это: холера, дизентерия... что?! - думал наш переводчик, направляясь к двери старшего группы. Ему вдруг вспомнилось, как сам он больной и брошенный всеми, одиноко лежал в своей кровати в Сирии, в Красном доме.
Криворотов читал учебник тактики, сидя в глубоком кресле. На столе стояло две пустых чашечки от выпитого кофе и чистая пепельница, которой не пользовались - полковник не курил.
Товарищ полковник! У меня в кабинете переводчик Редников. Он болен. Температура под 40, озноб, диарея.
Вот еще чего не хватало! Может, он напился?
Чего напился? - не понял Олег.
Да ладно, знаю я вас, переводчиков. Все самогон гоните!
Товарищ полковник, его нужно отправить в госпиталь. Я прошу Вашу машину.
Пусть его отправляет санитарная служба!
Но, он ведь не арабист, не сможет толком объясниться с арабами. Кроме того, мы не узнаем, куда и с каким диагнозом его положили!
Так, что Вы предлагаете?
Если вы разрешите, я отвезу его на Вашей машине в госпиталь на базу Окба бен-Нафиа и вернусь.
А Вам это надо? Вдруг он опасно заболел и заразит Вас самого?
Он мой подчиненный и я за него в ответе!
Ну-ну...
Когда Олег вернулся в колледж, автобус с хабирами уже ушел. С ним, не дожидаясь возвращения своей машины, уехал и Криворотов. На следующий день он набросился на нашего переводчика:
Вы своими действиями рискуете не только собой, но и здоровьем старшего группы!
Но он же член коллектива! Завтра нечто подобное может случиться с любым из нас! Бросать то его нельзя!
С Вами, с переводчиками, все что хочешь может случиться! А из-за Вас могут заболеть и другие! Это безответственность!
??!
Забегая вперед, скажем, что у Лени ничего заразного не обнаружили. Это оказался острый приступ банального гастрита. Его выписали через неделю. Он был очень благодарен нашему другу и, зная, что тот любит песни «Битлз», написал ему на память от руки, каллиграфическим почерком, с десяток самых знаменитых. Ведь он же был хоть и молодым, но переводчиком Военного института! А значит, толковым и, несомненно, грамотным парнем!
Глава 23
Незаметно промчался месяц мусульманского поста и следующий за ним ыд аль-фитр (праздник разговения). Началась интенсивная подготовка к предстоящим батальонным учениям с боевой стрельбой. Прошел слух, что их может посетить сам М. Каддафи.
Замысел предстоящих учений начальник колледжа заслушивал дважды: один раз в черновом варианте у себя в кабинете, а второй раз в развернутом виде и более подробно в присутствии всех должностных лиц. Было видно, насколько важны для подполковника Ахмеда предстоящие маневры.
Группа советских военных специалистов, каждый по своему роду войск, поэтапно готовила своих подшефных к действиям на предстоящих учениях, анализируя свою часть задачи: артиллеристы - по действиям артиллерии, танкисты - танковых подразделений и т. д. Теперь нужно было свести частные задачи в одну и оформить решение на предстоящие маневры на карте.
Отработка карты (всей тактической задачи) по задачам, рубежам и времени - весьма кропотливый процесс, требующий внимания, аккуратности и тактической грамотности. Ее оформлением занимались два офицера - подполковники Ефименко и Арнаутов (фамилии изменены), бывшие офицеры Оперативного управления армии. За арабскую часть отвечали Олег и его коллега Леонид Вылегжанин, наиболее грамотный из всех переводчиков колледжа.
Когда вся карта была готова, ее представили Криворотову, не преминувшему наговорить массу замечаний, ничего при этом не изменив на ней по существу. Затем он уже повез карту с замыслом предстоящего тактического учения и оформленным решением на одобрение старшему советнику в Сухопутных войсках Джамахирии полковнику Шабанову (фамилия изменена).
Шабанов в целом утвердил плод совместного труда группы специалистов Военного колледжа, назвав его «вполне грамотным», а решение - «обоснованным». И похвалил Криворотова, не имевшего к работе практически никакого отношения, за «умелую организацию работы по подготовке предстоящего учения».
Ну а далее Шабанов доложил замысел маневров и вариант решения ГВС в Ливии генерал-лейтенанту Малинину. Тот задал пару вопросов по карте и местности предстоящего учения и поинтересовался тем, кто из высших должностных лиц Ливийских вооруженных сил планирует наблюдать за маневрами. Узнав, что есть предварительная информация о возможном появлении в районе учений (на их заключительном этапе) самого Главкома М. Каддафи, ГВС потребовал еще раз все тщательно спланировать и проверить. А также повысить качество и ответственность при подготовке ливийской стороны.
Предполагалось, что хабиры, хоть и будут находиться в действующих порядках войск, вмешиваться в руководство ими, подменяя ливийцев, не будут.
По замыслу учений, после объявления тревоги, батальон должен был совершить 30-километровый марш и выйти в район сосредоточения.
Основной тактикой маневров стала отработка тактически слаженных действий подразделений на марше и во время учебного встречного боя «зеленых» и «синих».
Колонны на марше должны были преодолеть районы заражения и показать умение пользоваться личными средствами химической защиты.
Кроме того, учитывая возможное посещение учений первым лицом государства, советские специалисты-ракетчики, также прибывшие в район маневров, подготовили первые учебные пуски недавно появившихся в Ливии советских тактических неуправляемых ракет «Луна-М» (FROG-7). Пуски должны были совершить подготовленные советскими хабирами ливийские экипажи. Это был сюрприз!
Советских специалистов из колледжа Сухопутных войск, а также руководящий состав: проверяющих и наблюдателей, доставили на полигон в нескольких комфортабельных автобусах марки «Мерседес». Как только советские офицеры спешились, они тут же заторопились к подшефным, прибывшим маршем в район сосредоточения. До наступления времени «Ч» так много всего предстояло проверить!
Начальник колледжа с группой наблюдателей и проверяющих офицеров из Генерального штаба ВС Ливии удалился на командный пункт, где должно было пройти служебное совещание всего командного состава. Криворотова на КП не пригласили. Он ходил, кусая губы, взад и вперед, темный, как туча.
Олег и еще двое советских хабиров: химик-дозиметрист майор Лапин и подполковник-инженер Трешин (фамилии изменены) получили сухой паек на всю группу. Тыловик колледжа капитан Али Мухаммед ащ-Щямси подготовил советским спецам палатку для развертывания в ней наблюдательного пункта.
На всю подготовительную работу, связанную с организацией НП ушло часа три-четыре. Львиная доля этого времени была потрачена на развертывание средств связи и их прозвон. Когда НП был готов, вся группа военных специалистов и переводчиков колледжа собралась на нем для служебного совещания. Перед его началом хабиры бурно обсуждали первые результаты сбора своих подшефных по тревоге и допущенных при этом ошибках. Хвалили невиданный прежде сухой паек, который им выдали часом раньше: плоскую пластмассовую коробку, тщательно завернутую в блестящую бумагу и очень смахивающую на контейнеры с едой, которые разносят пассажирам во время воздушного путешествия, только значительно большего размера. В коробке, в вакуумной упаковке, спецы обнаружили кусок курицы, сыр, джем и прочие, вполне приличные продукты. Такие же пайки были развезены и розданы ливийским курсантам в действующие подразделения. Тыловики клятвенно заверили всех, что будут развозить еду на учениях трижды в день. И, как показали дальнейшие события, слово свое сдержали. Кроме того, они обеспечивали всех участников маневров гигиеническими пакетами, влажными салфетками и прочим, чего ожидать в полевых условиях и вовсе не приходилось!
Олег невольно вспомнил три несчастных лепешки из муки грубого помола и консервные банки, которые лишь раз выдали сирийским солдатам в 1970 году перед началом трехдневных дивизионных учений в районе Кисве на Голанах. Он также вспомнил, как бойцы, забыв об опасности и близости реального врага, метались по пустыни в поисках пищи. Да, здесь дело с едой обстояло совсем иначе!
И все же не хватало горячей еды. За использование на учениях советских полевых кухонь еще следовало побороться!
Около 8-ми вечера на связь с НП хабиров вышел начальник колледжа подполковник Ахмед. Он попросил напомнить советским офицерам, что на учениях они играют роль наблюдателей и не должны собою подменять ливийских командиров.
Пусть покажут, чему они сами научились! - добавил Ахмед и попрощался до завтрашнего дня, напомнив, что движение войск начинается в 10.00.
Выступая перед группой, Криворотов еще раз напомнил каждому о его месте на учениях и задачах маневров, о которых все и всё уже знали до тошноты. Говорить старшему было не о чем, и он, выражаясь средствами арабского языка, «жевал воду». Во время совещания группа спецов стала свидетелем отъезда в Триполи битком набитого «мерседеса» с ливийскими офицерами. Автобус давно уже скрылся из виду, когда Криворотов вдруг заявил:
Ну что же. Надо готовиться ко сну!
??!
- Как, то есть, ко сну?! Где? - спрашивали старшего группы опешившие хабиры. - Нам ведь и спать-то негде! Только автобус и пустыня вокруг!
Вот в автобусе и будем спать!
Но зачем, ведь ливийские офицеры уехали спать домой! Мы здесь одни!
Вы все военнослужащие и должны выполнять мои приказы! - отрезал полковник.
Народ негодовал. Кто-то в открытую назвал Криворотова дураком, и Олег понимал, что полковник это скорее всего услышал.
Спать в автобусе было и холодно, и неудобно. На переднем сиденье маячила одинокая фигура Криворотова, а все остальные жались друг к другу, согреваясь. По малой нужде поодиночке отлучались из автобуса. Двери то открывались, запуская очередную порцию холодного воздуха, то, хлопая, закрывались.
Ночью в пустыне температура понизилась градусов до десяти со знаком плюс. За какие-то несколько часов произошел перепад более чем на тридцать градусов! Было так холодно, что изо рта шел пар.
На рассвете, выйдя из автобуса, Олег увидел восхитительную картину: вся пустыня была окрашена в рыжие тона - от светлых до темных. А барханы покрывала тяжелая, обильно выпавшая утренняя роса. Воды было столько, что хоть шапкой собирай! Она блестела повсюду, насколько хватало зрения. И если прищурить глаза, то казалось, что вокруг тебя колышется море.
Мелькнула неожиданная догадка: а ведь бедуины и кочевники, живущие в пустынях, так, наверное, и собирают влагу в какие-нибудь резервуары. Ведь до ближайших источников воды нужно еще добраться!
Вид был настолько дикий и, одновременно, сказочный, что наш переводчик невольно залюбовался и, несмотря на пробирающий до костей холод, в автобус не торопился. Он стоял и глядел вокруг, как завороженный.
Наступление началось ровно в 10.00 с подачи условного сигнала по радио и пуска красных сигнальных ракет. Батальон, построившись поротно, начал движение тремя колоннами.
Олег двигался на бронетранспортере за боевыми порядками войск. Ему было хорошо видно, как действуют боевые подразделения. Зная замысел маневров, он хорошо «читал» суть происходящего. Были видны и допускаемые командирами по ходу учений ошибки. Но главное было не в этом. В какой-то момент Олег ощутил себя частью огромного боевого кулака, ведомого чьей-то волей к успеху или поражению - неизвестно. Но, момент был волнующий.
Маневры прошли более чем успешно.
На третий день, на завершающей их стадии, на КП (командный пункт) бригады прибыл сам главнокомандующий М. Каддафи в сопровождении Министра Обороны генерала Юниса Джабера и высших офицеров из Главного командования Джамахирии. И тут ему преподнесли «сюрприз» наши хабиры-ракетчики. Руководимые ими ливийские экипажи сделали первые в Ливии пуски ракет «Луна-М», выполнив упражнение на отметку «хорошо».
Когда Каддафи доложили, что пуски совершили ливийские расчеты, он не поверил и потребовал их повторить, сказав при этом, что обязательно проконтролирует, кто на самом деле пускает ракеты.
Под руководством советских специалистов ливийские расчеты совершили повторный пуск ракет. И он оказался не менее удачным.
Главком остался очень довольным. Он распорядился наградить всех советских хабиров-ракетчиков видеомагнитофонами, которые только начинали появляться в стране. А переводчикам и спецам Военного колледжа, подготовившим батальонное тактическое учение, достались цветные японские телевизоры, которые загрузили прямо в хабирский автобус «Мерседес».
Были довольны все, кроме старшего группы - полковника Криворотова, который, возвращаясь с учений вместе со всеми в одном автобусе, заявил, что у него цветной телевизор уже есть.
На следующий день, в колледже Сухопутных войск, когда все советские специалисты и переводчики были заняты анализом итогов состоявшихся маневров и отписывались, полковник пригласил нашего друга в свой кабинет.
Мне нужно, чтобы Вы обменяли мой телевизор на видеомагнитофон, - заявил он Олегу.
Но ведь это же подарок Главкома! Что я скажу начальнику колледжа?
Вы только для себя все делаете, а когда Вас старший просит, то не хотите и пальцем пошевелить! И на учениях вели себя безобразно - настраивали группу против меня. И за это вместе со своими «дружками» ответите!
??!
Конфликт группы с Криворотовым продолжал развиваться. Дело дошло до открытой критики в его адрес на партийном собрании офицеров колледжа, проходившем в Гурджии.
Не досидев на собрании до конца, старший группы демонстративно покинул его, хлопнув дверью. Уходя, полковник пригрозил всем служебным расследованием.
Уже в отсутствии Криворотова, на партсобрании было принято решение выразить недоверие старшему группы и выйти с ходатайством к начальникам о его замене.
Он практически не живет интересами коллектива, - говорил партийный лидер подполковник Михалев (фамилия изменена). - Не знает своей профессии!
По нему судят о нас всех! - вторили ему офицеры.
Олег не выступал на собрании, но проголосовал, поддерживая мнение группы.
Вечером следующего дня к нашему переводчику домой зашел его «кум» Игорь Барсуков. Он был слегка навеселе и попросил чайку у жены Олега.
Алла, понимаешь, если Наташка учует запах, то прибьет меня точно! - обратился он к ней с жалобой на жену.
Алла, хорошо уже знакомая с привычками соседа, налила ему большую чашку чая, поставив рядом на столе и сам чайник - Игорь потреблял чай чайниками. Затем она ушла в другую комнату, оставив друзей одних.
Олег, мне надо с тобой поговорить, - сказал Игорь, и глаза у него были серьезными.
Барсуков работал в группе старшего советника Командующего Сухопутными войсками Ливии, полковника Шабанова. И было видно, что он пришел с новостями.
Сегодня твой Криворотов был у моего шефа. Блажил, что ты подрываешь единоначалие и группу против него настраиваешь! - Игорь изучающее поглядел на нашего переводчика абсолютно трезвыми глазами. - Понимаешь, чем это пахнет?
Ты то сам в это веришь?
Я - нет! Но Шабанов верит!
Вчера было партийное собрание группы. Решили обратиться по команде о замене Криворотова. Я на собрании не выступал.
Осторожнее, Олег! Все останутся в стороне, а отвечать будешь ты! Так удобнее для всех. Так было и так будет!
Менее чем через неделю всю группу специалистов и переводчиков, работавших в колледже Сухопутных войск, вызвали к ГВС.
Малинин учинил разнос, начав его именно с нашего переводчика:
На каком основании Вы решили взять на себя руководство группой?! - ревел генерал. - Когда у Вас выходит срок на получение очередного воинского звания?
Уже вышел полгода назад.
Звание не получите, от должности старшего переводчика в колледже отстраняю! Получите плохую характеристику и с ней поедете служить в Союз! Там Вас быстро образумят, отправив в какой-нибудь дальний гарнизон!
Вы меня пугаете Родиной? - разозлился Олег.
Но тут поднялся невообразимый гомон, организованный многочисленными шестерками ГВС, и нашему другу больше говорить не дали.
А группа спецов, недавно поднимавшая вопрос о замене старшего на партийном собрании, промолчала. Все испугались начальствующего гнева и опустили головы.
Открыто поддержал своего бывшего теперь начальника лишь переводчик Володя Голубев. Его отец, полковник, служил в Аппарате Министра обороны, и Вовка ничего и никого не боялся.
Барсуков оказался абсолютно прав:
«…Так было и так будет!»
Глава 24
Время уходило стремительно. Шел к закату 1981 год - год, в котором Олег встретил свое тридцатилетие - по настоящему первый мужской юбилей. Ему казалось, что он достиг какой-то вершины, рубежа, за которым оканчивается молодость и начинается другая, зрелая жизнь.
Собираясь в окончательный отъезд на Родину, наш переводчик мысленно итожил те, почти четыре трудных и долгих года, что прожил в Джамахирии. Были ли они удачными? Не ему судить. Но то, что они изменили его жизнь, сформировали его как личность - да!
Декабрь в Ливии выдался на редкость теплым и солнечным. В дневные часы температура поднималась до 25-27 градусов выше нуля. Море еще не успело остыть, и в канун Нового года Олег и Алла глядели праздничную трансляцию концертного действа из Италии, которое очень смахивало на популярные в России «голубые огоньки». Во время концерта какой-то факир распиливал «бедную и несчастную» итальянскую звезду Джину Лоллобриджиду, которая после всех, произведенных над нею «опасных» манипуляций, осталась жива и невредима и, даже, солнечно улыбалась. Но главное, что восхищало больше всего, - это, конечно, песни. Джани Моранди, Челентано и т. д. Народ веселился. Ведь в Италии было также тепло, как и в Северной Африке.
Однажды, посетив Советское посольство в СНЛАД по служебным делам, Олег случайно, из разговора двух дипломатов, узнал, что посольские работники в Риме получают денежную надбавку за то, что на город временами налетают африканские суховеи. В то же время, их коллеги в самой Африке, где эти суховеи живут, никаких надбавок не получали. И их это обстоятельство сильно огорчало.
Впрочем, эта информация была абсолютно лишней для нашего друга, ведь о военных специалистах речи не шло вообще.
Будучи отстраненным от должности, Олег имел теперь свободное время для посещения магазинов, в которых почти не бывал последние годы. Ливийцы в каждом районе Триполи открыли по супермаркету, который называли муджаммиа аль-асвак (сеть магазинов. - Араб.). Здесь, наряду с национальными товарами, составлявшими меньшинство, торговали, в основном, промтоварами из Италии, Китая и Турции. Появилась хорошая одежда и обувь. Большой популярностью пользовались первые кроссовки фирмы «Адидас», которые расхватывали слету. Поначалу, даже существовало некое ограничение на продажу дефицитного товара иностранцам. Но постепенно, насытив этим товаром свой рынок, ливийцы отказались от запретов.
Гулять по магазину было приятно: живительная прохлада от кондиционированного воздуха разливалась по его залам. Но, чтобы дойти сюда, нужно было преодолеть получасовой путь по абсолютному бездорожью и в дурманящей духоте. А потом, уже с покупками, назад в Гурджию, тем же путем.
Мама, я хочу яблочко!
Потерпи сынок, вот закроем машину...
Олег увидел стоящего у лотка с фруктами худенького мальчугана и его мать. Он не мог переносить таких сцен. Ребенок, которого, судя по всему, кормили весьма однообразно, просил у матери фруктов, а та, со своим мужем, наверное, вырвавшись из какого-нибудь дальнего гарнизона, использовала единственную возможность накопить на вожделенную «Волгу», стоившую почти всех денег, которые мог заработать советский хабир за двухлетнюю загранкомандировку. Наш переводчик знал случаи, когда люди сидели на одних макаронах в течение лет и, заработав на машину в Ливии, возвращались в Союз, тратя накопленное на врачей.
Было жалко паренька и стыдно за его родителей одновременно.
Олег шагнул к лотку и, купив по килограмму яблок и груш, протянул малышу:
На, бери и кушай! Только пусть мама их сначала помоет.
Ну что Вы, не надо! - запротестовала мать.
Тогда наш переводчик молча всучил ей мешок
с фруктами и, не оборачиваясь, пошел прочь.
Однажды вечером в дверь его квартиры позвонили. На пороге стоял Игорь Барсуков в сопровождении незнакомого Олегу мужчины лет 55-60-ти. Мужчина представился:
Полковник Ковальчук, советник Командующего Войсками связи. Недавно прибыл из СССР, где служил начальником связи армии под Ленинградом.
Очень приятно. Проходите, пожалуйста!
Я много слышал о Вас хорошего и знаю, что Вы попали в немилость к ГВС, - продолжал Ковальчук. - Мне и самому всяко приходилось за свою службу в армии, и я Вас хорошо понимаю.
Нашему другу совсем не хотелось говорить на эту тему, тем более оправдываться, но в следующий момент полковник его сильно удивил:
Я хочу, чтобы Вы работали вместе со мной у Командующего!
Я жду откомандирования в СССР. Малинин на это не согласится.
Пусть это Вас не волнует, договориться с ГВС беру на себя! Мне нужно лишь Ваше согласие работать вместе со мной. Но имейте в виду, работа у Командующего строго конфиденциальна. О ее результатах будем знать лишь мы двое и ГВС. Вы согласны?
Согласен.
Штаб рода войск находился на территории воинского гарнизона и представлял собой вытянутое одноэтажное здание, в одном крыле которого сидел сам Командующий Войсками связи Ливии полковник Мухаммед Зикри, сводный брат Каддафи. А в другом крыле располагались службы обеспечения.
Полковнику Ковальчуку и нашему другу предложили комнату в крыле командующего. Днем раньше в их полное распоряжение была выделена служебная машина с водителем. Однако следовало прежде всего уточнить задачу, ради которой Командующий запросил к себе советника.
В первый свой день работы Олег и Ковальчук попросили командующего принять их. Когда они появились на пороге служебного кабинета, М. Зикри завершал совещание с офицерами. Увидев советских офицеров, отсылать их не стал, но предложил присесть в конце длинного полированного стола. Когда наши друзья заняли свои места, озираясь по сторонам, им принесли кофе, сам же командующий продолжил прерванную работу.
Кабинет Зикри представлял собой узкую комнату, обставленную весьма аскетично. Кроме длинного стола, примыкавшего вплотную к столу хозяина кабинета, в комнате привлекала внимание лишь громадная, во всю стену, зашторенная зеленым сукном доска, наподобие классной. Зикри, коренастый спокойный мужчина лет 50-ти, восседавший в недрах своего кабинета, довершал увиденную картину.
Странное дело, офицеры общались, что-то говорили друг-другу, должно быть обсуждая служебные темы. Но, наш переводчик, хоть и прислушивался внимательно к говорившим, не понимал ни слова.
Догадка пришла неожиданно: да ведь они используют кодированный язык, на который переходят в присутствии чужих! Возможно, это какое-то африканское наречие, а может быть, и специальная разработка.
Олег украдкой взглянул на Командующего. Зикри уловил его взгляд и, оценив догадливость переводчика, улыбнулся краем рта.
После совещания, когда, кроме нашей пары, в служебном кабинете остались лишь Командующий и его порученец майор Ахмед, Зикри, наконец, поставил задачу советским офицерам:
Мне нужно, чтобы Вы, в течение полугода предложили свой вариант схемы оповещения страны о начале войны. Используйте при этом те же радиоэлектронные средства, которые используются для этого в СССР. Часть из этих средств мы уже имеем, а остальные закупим.
Но, для этого потребуются точные данные о наличии войск в разных районах Ливии, данные о районах их дислокации и пунктах управления, характеристика местности и многое другое, - возразил Ковальчук.
Вы все это получите, но потом. А пока мне нужна принципиальная схема оповещения и руководства войсками силами и средствами связи. А также теоретическое обоснование строительства системы оповещения. Выполните эту работу на миллиметровой бумаге, привязываясь только к масштабам Ливии. Это - первый этап работы. По всем вопросам материального обеспечения обращайтесь к майору Ахмеду, - здесь Зикри кивнул на молча сидевшего ливийского офицера. - Если же у Вас появятся какие-то трудности, обращайтесь напрямую ко мне.
Что ж, задача была поставлена. Полковник Ковальчук составил список необходимого (миллиметровку, писчую бумагу, скотч, карандаши и проч.) и Олег, переведя заявку, передал ее майору.
На следующий день, прибыв на работу в штаб, наши друзья обнаружили на своих столах все, что просили накануне. Такая оперативность требовала адекватного отношения. И работа закипела. С самого начала наши офицеры взяли высокий темп в отработке задания. В течение недели на стол командующего легла служебная записка о принципах создания системы оповещения страны, которую Олег перевел, напечатав на выделенной ему печатной машинке. Записка состояла из десяти печатных страниц и представляла собой теорию вопроса, которую Ковальчук черпал из многочисленной литературы, захваченной им из СССР.
Еще через полтора месяца была готова и миллиметровка, размером 2х3 метра с принципиальной схемой оповещения войск о начале войны.
Все время, потраченное на подготовку схемы и записки к ней, советские офицеры трудились без чьего бы то ни было вмешательства в их работу. Лишь дважды в течение этого периода к ним заходил майор Ахмед и то лишь для того, чтобы лишний раз справиться, нужно ли что-нибудь нашим друзьям или нет.
Миллиметровую карту разложили на длинном столе в кабинете Командующего. Кроме Зикри, на доклад русских были приглашены еще трое ливийских старших офицеров. Но никого из них Олег не встречал прежде, сделав для себя вывод, что они, по-видимому, служат в системе Войск связи Джамахирии.
Докладывал полковник Ковальчук, а переводил наш переводчик. Командующий и приглашенные офицеры слушали, не перебивая. Лишь однажды, Мухаммед Зикри задал уточняющий вопрос.
По окончании доклада, длившегося около 40 минут, начался обмен мнениями между Командующим и его офицерами. Они вновь перешли на кодированный язык, и Олег, глядя в заинтересованные глаза Ковальчука, лишь молча разводил руками.
Наконец обсуждение было окончено.
Оставляйте все документы у меня, - отозвался, наконец, М. Зикри, взглянув на советских офицеров. - Завтра я сообщу Вам о своем решении.
О чем они говорили? - спросил Олега Ковальчук, лишь они вышли в коридор.
Этого языка я не знаю. Похоже, что это какое-то африканское наречие, а может быть, нечто синтетическое, разработанное для применения в присутствии чужих.
Не доверяют!
Не все сразу. Доверие нужно заработать!
На следующее утро их пригласили в кабинет Командующего.
Я утверждаю Вашу работу, - вместо приветствия сообщил Зикри. - По этому принципу будете отрабатывать оповещение войск по округам. Исходные данные Вы получите. Но, есть одна особенность - работать будете на кальке, в масштабе, который мы Вам сообщим дополнительно. И ничего из штаба не выносить!
Когда наши друзья вернулись в свою комнату, в ней уже было несколько рулонов кальки - от белой до цветной.
Оперативно работают, - протянул довольный Ковальчук - А знаешь, почему на кальке?
Почему?
Отработанные куски будут накладывать на карту местности, пока не получат всей картины.
Хитро!
А мне нравится, как все идет! Только бы не прибили нас, когда все закончим!
??!
Ну, да, мы ведь систему управления войсками всей страны знать будем!
Не хотелось бы.
Да и мне не очень. Я, конечно, не так молод, как ты, но жить еще хочется!
Пролетели месяцы кропотливой работы. За зиму и весну 1982 года Ковальчук отработал два наставления по организации связи. Одно из них для уровня «батальон - бригада». А второе - «дивизия - армия».
Олег проводил дни напролет за печатной машинкой. Перевод наставлений отдавали частями по 15-20 страниц, на одобрение и проверку в редакционный отдел Войск связи, находящийся в соседнем строении. В начале работы были помарки, но немного. И уж совсем приятно было для нашего переводчика осознавать, что его труд постепенно перестали править.
Оба наставления вышли в свет к концу мая, в виде книг для служебного пользования в Войсках связи СНЛАД.
К середине июня 82 года была полностью отработана и представлена ливийской стороне вся система оповещения страны о начале войны - пять калек с нанесенными на них пунктами управления и оповещения войск о начале боевых действий, средствами связи и управления, сетями управления и расчетами к ним и т. д. К каждой из калек прилагались служебные записки о функционировании системы.
В процессе работы советским офицерам доводилось многократно встречаться с Командующим и офицерами его штаба. Постепенно в их присутствии все разговоры на африканском наречии прекратились. Говорили только по-ливийски.
- Вот Вам и доверие! - обращаясь к Ковальчуку, констатировал Олег. - Вот и заслужили!
Оставалось лишь свести все разрозненные схемы в одну и защитить ее у Зикри. Последний рывок. Но сил на него уже не было. У Олега участились головокружения и головные боли. Налицо были все признаки крайней усталости. Этому способствовали и бесконечные перепады ливийского климата. Однажды ему стало так плохо, что он чуть не рухнул на пол в туалете.
Ковальчук чувствовал себя не лучше. В один из дней у него прямо на работе пошла носом кровь. Ее удалось остановить без врачей. Но все же, два-три дня передышки взять пришлось. Командующий не возражал.
Наконец окончательный вариант системы оповещения страны был завершен. Она представляла собой кальку размером 3 х 4,5 метра, на которую, в масштабе карты страны, были нанесены все элементы системы.
Защита предлагаемого варианта состоялась в конце июля 82 года, т. е. ровно через полгода с начала работы.
Когда полковник Ковальчук и Олег вошли в кабинет М. Зикри с документами, там, кроме Командующего, находилось человек пятнадцать офицеров - представителей Главного командования страны. Среди них были: начальник Оперативного управления Генерального штаба ВС Ливии и его заместитель, начальник Департамента военных закупок и другие офицеры - руководители, которых ранее встречал и нет по службе в Джамахирии наш переводчик.
Зеленое сукно на доске, прикрепленной к стене кабинета Командующего, было отдернуто. За ним находилась подробная карта всей территории страны и дислокация войск.
Водрузив на доску принесенную с собой кальку, советские офицеры начали доклад, который продолжался не менее двух часов. Офицеры заинтересованно задавали вопросы, которые сыпались как из рога изобилия. Зикри слушал не вмешиваясь. Наконец, наступила тишина. Все молчали. Доклад был завершен.
Олег и полковник Ковальчук стояли у доски с указками в руках, совершенно измочаленные. И вдруг... раздались аплодисменты. Все офицеры, включая командующего, встали. Это был успех.
Глава 25
О ходе работы у Зикри полковник Ковальчук постоянно докладывал ГВС. Малинин был доволен - ведь у него скопилось столько материала для доклада в Москву о «проделанной работе», сколько никто из его предшественников на посту руководителя Военным Аппаратом в Ливии не имел.
На Ковальчука, по завершении его миссии, ушли наградные документы в Генеральный штаб Минобороны СССР.
Что же до нашего переводчика, то ГВС упорно не хотел менять о нем своего мнения: Олегу было предложено убыть в Союз окончательно.
Как же так? - возмущался Ковальчук на приеме у ГВС - вы же сами дали отличную оценку проделанной у командующего работе! Разве я без Олега справился бы?
На его месте мог быть и другой переводчик.
Далеко не каждый обладает таким опытом, как он! Вы бы видели, как его уважают ливийцы и сам Зикри!
Но генерал был непреклонен.
Наш же переводчик и его жена ожидали отъезда на Родину, как избавления. Наконец-то должно было завершиться более чем четырехлетнее испытание Джамахирией! Сколько пережито за эти годы!
За пару недель до отъезда в Москву нашего переводчика выпросил у ГВС советник начальника Артиллерийской школы полковник Ильин (фамилия изменена), недавно прибывший в Ливию.
Вы знаете, - информировал он Олега, поступившего в его распоряжение до приказа об убытии на Родину, - начальник школы, подполковник Джумаа, - человек строгий. Его боятся подчиненные офицеры. Кроме того, он совсем не владеет русским языком. А у меня только один переводчик - практикант. Он еще студент и лишь учит язык, а мне очень нужно обсудить с начальником школы учебный план и решить ряд хозяйственных вопросов. Поможете мне?
Я постараюсь.
Тогда пойдемте в штаб. Я Вас представлю начальнику. А уж потом нашим спецам.
Когда они вошли в просторный кабинет начальника гарнизона, из-за стола к ним навстречу вышел моложавого вида офицер. Он приближался, пристально глядя на нашего переводчика. Постепенно, его лицо расплылось в улыбке.
Господин подполковник, позвольте представить Вам... - начал было Ильин.
Представлять никого не нужно, - перебил на хорошем русском своего изумленного советника подполковник Джумаа. - У каждого человека есть своя история...
В следующий момент он тепло, по-дружески приветствовал Олега.
Подполковник был одним из офицеров, участвовавших в переговорах с ливийской стороны о создании советско-ливийской комиссии по военно-техническому сотрудничеству в 1979 году.
Олежа, тебя вызывают в офис на Тарик Матар для окончательного расчета. Есть приказ о твоем убытии, виза готова и билет на 20 августа - информировал нашего друга Игорь Барсуков, зашедший к нему вечером на «рюмочку чая».
Слава Богу! Наконец-то все закончилось!
Знаешь, я не читал всей твоей характеристики, но говорят, что ее все-таки подпортили, внесли там какую-то фразу. Зато в целом она вполне приличная.
Ладно, Игорь, если захотят разобраться, то разберутся!
Ну да, если захотят…
Алла и Олег приехали в Триполийский аэропорт на общем автобусе, куда собрали всех убывающих в СССР. Вещей у них было немного, да и то, в основном, подарки для передачи родственникам своих друзей и знакомых.
Регистрация еще не началась, а у стойки оформления билетов и багажа выстроилась длинная очередь. Людей привезли и из других городов Ливии.
Алька, давай присядем на скамейку и подождем, - предложил он своей жене. - Нам торопиться некуда. Вещей у нас мало.
Давай, - согласилась жена.
Очередь хмуро ожидала своей участи. О суровости ливийской таможни ходили бесконечные слухи. То там, то сям у кого-то что-то отобрали или разбили. Кого-то сняли с рейса. Эти слухи совсем не волновали нашу пару, мечтавшую лишь о скорой встрече с сыном. Какой он теперь? Узнает ли их? Опустошенные, они сидели на скамье ожидания, думая каждый о своем.
Олег не сразу услышал, а услышав, осознал, что его вызывают к стойке регистрации. Здоровенный ливиец в гражданском платье, сильно коверкая, настойчиво выкрикивал его фамилию:
Бубинкуф - это Вы?
Да, я.
Где Ваши вещи?
Вот они - два места в багаж и женская сумочка - ручная кладь.
Это все?!
Да.
Берите! - кивнул на вещи нашей пары ливиец двум стоявшим поодаль таможенникам, которые молча подняли их и поставили на грузовой транспортер.
Командующий Войск связи, полковник Мухаммед Зикри желает Вам счастливого полета! - четко фиксируя каждое слово, произнес незнакомец и отдал честь Олегу, приложив руку к виску.
Наша пара вступила на эскалатор, уносивший их одних все дальше от очереди соотечественников в направлении зала вылета.
Они нас не поймут, - взглянула вниз на людей Алла.
А разве ты до сих пор к этому не привыкла? - спросил ее муж.
О встречах желанных и... не очень (Вместо заключения)
Поздней осенью 1986 года по территории Военно-политической академии в Москве шел молодой майор. Он только что вернулся из учебного центра Кубинки (Московская область), где завершил подготовку на педагогическом факультете. В дипломе у него было написано: «Преподаватель партийно-политической работы». На встрече с начальником академии генерал-полковником Срединым выпускники просили заменить формулировку их специальности на «преподаватель общественных наук». Однако генерал отказался сделать это, сославшись на то, что ППР (партийно-политическая работа) - венец всех общественных дисциплин. Кроме того, эта наука имела вполне реальное прикладное значение и в боевых условиях отвечала на вопрос - как под огнем противника оторвать солдата от земли и послать его на верную гибель.
Думая обо всем этом, Олег (а это был он), вышел из коридорных хитросплетений Главного корпуса ВВУЗа во двор. Здесь ему на встречу попался подтянутый молодцеватый полковник, мимо которого наш переводчик прошел машинально, подняв руку к виску в знак воинского приветствия.
Едва офицеры разошлись, за спиной у нашего друга раздался знакомый голос:
Олег? Да неужели это ты?
Олег обернулся, и от неожиданности у него радостно подпрыгнуло сердце.
В полковнике он узнал своего давнего боевого товарища, с которым они вместе попали в передрягу в 70-м, во время сирийской командировки. Да, это был Александр Соколов. В следующий момент они крепко обнялись.
Боже мой, сколько лет прошло! - вымолвил Соколов, глядя на Олега и немного отстраняясь.
Шестнадцать. «...Не верь разлукам, старина, их круг лишь сон, ей богу!.. » - процитировал Олег строки известного барда.
Да... - протянул Соколов. - Ты где сейчас?
Служу здесь, начальником бюро переводов с 82-го, сразу как вернулся из Ливии.
А я вот только несколько месяцев как назначен на должность старшего преподавателя Академии.
Ну, значит, снова вместе служить будем!
А послушай, Олег! Меня на кафедре выбрали председателем садово-огородного товарищества в Поречье. Это немного далековато, в Калужской области. Но это только кажется, что далеко. На самом деле не очень. Иди ко мне в товарищество. Представляешь, у тебя будет своя дача!
Да мне она вроде не нужна.. .
Да ты подумай, посоветуйся дома с женой! Это ты сейчас такой молодой, а состаришься и потянет на свежий воздух. У тебя машина есть?
Пока нет. А что нужно для вступления в товарищество?
Срок службы не менее 15 лет и рапорт по команде. Ты сколько уже в армии?
Восемнадцать лет!
Ну и хватит. Пиши рапорт, а я тебе место забронирую. Кто у тебя начальник?
Контр-адмирал Иванов.
Он рапорт подпишет?
Не знаю. Все это ведь так неожиданно...
Ты сейчас куда?
На факультет. К нему на доклад об окончании академии. Я сегодня первый день как вернулся из Кубинки.
Ну, молодец! Поздравляю!
Спасибо.
Вспоминаешь Сирию?
Конечно!
И я. Как, интересно, судьба Хорунжего сложилась? Он на тебя не выходил? Или ты на него? Он ведь из Клайпеды!
Нет. С тех самых пор о нем ничего не слыхал.
Ты потом еще куда-нибудь ездил?
Был в Северном Йемене и Ливии. Вернулся в августе 82-го.
А я еще в Алжир съездил на три года. Давай, как-нибудь, выберем денек, посидим и поболтаем, где-нибудь в ближайшем кафе!
Обменявшись телефонами, офицеры разошлись, каждый по своим делам, вновь для дружбы обретя друг друга.
В конце февраля 1987 года Олег был вызван к начальнику специального факультета академии.
Контр-адмирал Иванов кивнул ему на стул, когда наш переводчик появился на пороге его кабинета. Возле своего уха он держал телефонную трубку и, разговаривая с кем-то невидимым на другом конце провода, отчаянно курил. Иван Яковлевич (так звали Иванова) вообще не вынимал сигареты изо рта. Пальцы его рук имели стойкий желтый цвет от никотина, который, наверное, уже невозможно было отмыть.
Наконец он положил трубку аппарата и, обращаясь к Олегу, сказал:
Вот пришла телефонограмма. Прибывает большая ливийская делегация во главе с Министром Обороны этой страны генералом Джабером. В программе их визита: посещение Председателя Президиума Верховного Совета и Министра Обороны СССР, а также переговоры по вопросам закупки вооружений. ГУК (Главное Управление кадров Минобороны) просит именно Вас для обеспечения визита. Вы ведь в Ливии были?
Да, более четырех лет.
Ну вот! Так что завтра в 9.00 Вам нужно прибыть в Управление внешних сношений МО к генерал-лейтенанту Борисову. Знаете, где находится Управление?
Да, на Гоголевском бульваре.
Так точно! Ну, желаю удачи!
В Управлении выяснилось, что кроме Олега для обеспечения работы ливийской делегации в качестве переводчика привлекли еще одного офицера, подполковника Александра Удама - старого друга и коллегу нашего знакомого.
Когда Олег поднялся на второй этаж старинного особняка на Гоголевском бульваре, где располагалось Управление внешних сношений, то, открыв двери приемной генерала Борисова, сразу увидел Сашу, корпящего над переводом меню для ливийских гостей. Вид у него был недовольный:
Забодали эти крабы, раки, лангусты и креветки! - пожаловался он, пожимая руку нашего друга.
Саш, а кто будет встречать Джабера в аэропорту?
Командует всеми Маршал Ахромеев, ведь он начальник Генерального штаба ВС и 1-й заместитель Министра Обороны! И с ним ожидается вся «райская группа» (так на армейском сленге называли группу генеральных инспекторов Минобороны СССР, куда в те годы входили все высшие чины армии и флота страны).
Ничего себе! Саш, а давай так договоримся: Джабера и наших первых лиц ты берешь на себя. А я - организационные вопросы и переговоры в оборонке (Рособоронэкспорт).
Давай. Мне все равно.
А какова программа визита? Кто, кроме Джабера, еще прилетает?
В 9.30 всех собирает Борисов на инструктаж. Там нам все и расскажут. А пока давай присоединяйся. Будем переводить эту лабуду вместе!
Самолет с делегацией ожидали во Внуково, куда наши переводчики прибыли на автомашинах длинного кортежа, выехавшего прямо из двора Генерального Штаба. Впереди колонны неслась четверка мотоциклистов. Движение же обеспечивало бесконечное множество автомобилей ГАИ.
Погода была холодной и промозглой. Шел мокрый снег. Все, встречавшие делегацию, собрались перед выходом на летное поле в зале VIP на 2-м этаже. Через громадные окна зала была видна длинная, красного цвета, дорожка, постеленная от входа в здание аэропорта к пока еще не прибывшему борту. Чуть поодаль замерла шеренга почетного караула, состоявшая из военнослужащих трех видов Вооруженных Сил.
Олег никогда прежде не видел такого множества видных военачальников, занимавших в разное время самые высокие командные должности в Вооруженных Силах СССР. Здесь были: Адмирал Флота Советского Союза Горшков С. Г., в прошлом Начальник тыла ВС СССР генерал армии Куркоткин С.К., бывший Главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения генерал армии Толубко В.Ф. и многие другие военачальники, члены группы генеральных инспекторов Минобороны.
Руководил встречей Маршал Советского Союза Сергей Федорович Ахромеев, небольшого роста, аккуратный, подтянутый и доброжелательный человек.
Самолет совершил посадку и ловко подрулил к разостланной красной дорожке. Все встречавшие официальные лица заняли свои места. В начале дорожки - Первый заместитель Министра Обороны СССР Маршал Ахромеев С.Ф. и рядом с ним коллега нашего друга подполковник Александр Удам. По правую руку от них в одну шеренгу выстроились военачальники Вооруженных Сил Советского Союза. Всего около 15 человек.
Олег занял свое место у трапа самолета. По замыслу руководителей встречи, на него возлагались обязанности направлять спускающихся членов высокой ливийской делегации по ковровой дорожке к Маршалу. Затем всех их по очереди должны были представить стоявшим в шеренге военачальникам.
Одновременно, если позволяла ситуация, наш друг должен был собрать паспорта гостей для регистрации их пребывания в СССР.
Первым по трапу, приставленному к лайнеру, спустился Министр Обороны Джамахирии генерал Юнис Джабер. Высокий, крепкий, темнокожий ливиец.
- Ас-саляму алейкум я сиди, ахлян бикум фи русия (добрый день, добро пожаловать в Россию. - Араб.), - приветствовал сошедшего Олег, жестом приглашая Министра следовать дальше по ковровой дорожке.
Джабер улыбнулся переводчику и, кивнув, пошел прямо к маршалу Ахромееву.
А дальше произошло то, чего не ожидал никто, включая самого Олега.
В сопровождении начальника Генерального штаба Ливии по трапу спускался Командующий Войск связи полковник Мухаммед Зикри. Увидев нашего друга еще издали, узнав его, стоявшего в военной форме, Зикри широко улыбнулся и, сойдя с трапа вниз, пошел прямо к нашему переводчику.
В следующий момент они обнялись.
Примеру Командующего последовали и другие члены делегации.
Произошла заминка.
Во дает, майор, а?! - услышал Олег раздавшийся за его спиной недовольный возглас из шеренги советских военачальников.
Он чуть ли не силой начал подталкивать членов делегации обратно к ковровой дорожке, забыв о паспортах.
Наконец, движение по ней восстановилось.
Как хорошо, что у нас в армии есть офицеры, имеющие такие хорошие личные отношения с нашими ливийскими друзьями! - произнес Маршал Ахромеев, разряжая обстановку. В шеренге инспекторов дружно загалдели, соглашаясь с ним.
С чувством облегчения и глубокой благодарности Олег поглядел на Маршала. Сергей Федорович улыбался. Рядом с ним, также улыбаясь, стоял в ожидании своих коллег Джабер.
Ты где служишь, майор? - спросил нашего переводчика адмирал Горшков во время короткой паузы перед посадкой в автомобили, следовавшие из аэропорта в город.
По голосу военачальника Олег понял, что это именно он выразил свое неудовольствие из шеренги.
Начальник бюро переводов спецфакультета Военно-политической академии, майор ... - назвав свою фамилию, представился наш знакомый.
Так у тебя служит моя невестка!
Так точно, у меня.
Ну, ты давай там, построже с ней, чтоб службу знала! Ладно, бывай, майор, - попрощался с Олегом адмирал, садясь в подошедший автомобиль.
Наступил 1991 год - роковой этап в истории некогда Великой державы.
Обманутая благими посулами «западных партнеров», Россия сдавала свои некогда прочные позиции на Ближнем Востоке. В угоду новых политических веяний сворачивалось военно-экономическое сотрудничество с теми странами на Востоке, с кем прежде оно весьма эффективно велось.
Началось и неоправданное, поспешное и вредное для России, одностороннее реформирование Вооруженных Сил.
Пострадали и военно-учебные заведения. Военно-политическая академия, образованная еще в начале 20-го века перестала существовать и, после объединения с Военным институтом (бывшим Военным институтом иностранных языков), была преобразована в Военный университет Минобороны.
Специальный факультет Академии, которым теперь командовал Олег, пытался удержать свое некогда почетное место среди учебных подразделений ВВУЗа. Но «сохранить лицо», когда рушится все вокруг, трудно. Трудно хотя бы потому, что число иностранных военнослужащих, обучающихся в университете, сократилось с более чем тысячи человек до нескольких десятков. В качестве «иностранцев» на факультете появились белорусы.
В один из дней Олег, делая объезд мест проживания своих подчиненных, прибыл в гостиницу, некогда полностью принадлежавшую его факультету, на Ярославском шоссе, 30. Когда он вошел в фойе многоэтажки, его приветствовала сменная дежурная. Рядом, у ее стола, в тренировочном костюме, стоял немолодой мужчина. Поднимаясь с места, женщина произнесла, обращаясь к незнакомцу:
- А вот и наш начальник, Олег Николаевич! А я вот тут товарищу генералу рассказываю, как можно с Вами связаться!
Мужчина обернулся и от неожиданности раскрыл
рот.
«Рыбак», - узнал Малинина наш друг, мысленно повторив его ливийское прозвище.
Олег знал, что на два верхних этажа гостиницы, незаселенных иностранцами, заехали советские слушатели военного факультета Московского финансового института. Но для него было откровением то, что начальником этого факультета является генерал- лейтенант Малинин.
Для бывшего заместителя Командующего Округа, каковым являлся генерал до поездки в Ливию, назначение на должность начальника военного факультета гражданского вуза было серьезным понижением в должности.
Эта мысль вихрем пронеслась в голове нашего друга. Сказать, что эта встреча была для него неприятна, - значит, не сказать ничего. Тогда, в 82-м, офицеры Генерального штаба отдали ему «на память» служебную характеристику, подписанную Малининым, и теперь она хранилась у него дома. В ней было написано, что наш друг «не всегда выполняет приказы своих начальников». А были ли они, эти приказы? Хорошо, что в тот раз мудрый Барсуков оказался не прав. И люди захотели разобраться! А если бы нет? Что значит в армии не исполнять приказы старших начальников?!
Неужели Вы, тот самый офицер? - наконец, справившись с собой, пролепетал Малинин.
Тот самый.
Наступила неловкая пауза, которую прервал генерал:
Вы знаете, хочу просить Вашего согласия выделить хотя бы еще пол-этажа для моих офицеров. Факультет растет, люди семейные. Я позвонил начальнику университета, а он мне сказал, чтобы я переговорил с Вами.
Я согласен. Но Вам следует официально обратиться к начальнику университета письмом. Свою визу я поставлю.
Спасибо… Вы знаете, мы с мамой (так Малинин называл свою жену) так себя плохо чувствуем до сих пор, после Ливии! Ей, бедняжке, уже две операции сделали...
- Извините, но у меня совсем нет времени: меня ждут иностранцы. Всего хорошего!
Олег резко повернулся и пошел вверх по лестнице. Ему не хотелось говорить с генералом «по душам». Это время давно прошло.
Б е з в о з в р а т н о!
Москва, август 2009
Испытание джамахирией
© Copyright: Олег Попенков, 2013
Свидетельство о публикации №213041800074
Свидетельство о публикации №213041800074
Рецензии
Забавно прочитать про Джамахерию конца 70-х, начала 80-х годов. Мало, что изменилось и к середине 80-х, чему был свидетелем, правда Бог миловал, не в составе ГВС, а гиушным переводчиком. Лишь про Тобрук не слишком достоверно. Судя по описанию жил герой в Шарике, бывшая база британцев, картонные домики 50-х годов, весьма поизносившиеся ко времени моего знакомства с ними.Название поселок получил от арабского شركة - компания. Подтверждаю, все бараки и в 1984 году были на месте,как и плац, считавшийся спортивной площадкой. Да, болгары были в соседях, и центр подготовки подплава строили именно они. О ГТУ даже и не упоминалось.В Шарике царствовали военморы, в основном штабисты, нравы соответствующие помойке.
Серг Лист 16.06.2024 12:23 • Заявить о нарушении
Серг Лист 16.06.2024 12:23 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.