Искупаться в Угрюм-реке

В футболе и хоккее действует закон: "Сильные клубы --- сильная сборная!". Великолепный взлет советского кинматографа к безусловному мировому признанию тоже зависел от успехов республиканских киностудий, Ленфильма, Одесской киностудии. И Свердловская киностудия со своим мэтром Ярополком Лапшиным заняла почетное место в золотом советском кинорейтинге.

Вячеслав Шишков на фоне Пушкина, Гоголя, Тургенева, Толстого (Льва), конечно же, относится к когорте "малых литературных пророков". "Угрюм-река" --- не "Преступление и наказание" или "Мастер и Маргарита". Но какой широкий, несуетный, щедрый талант. Какие россыпи не кабинетного или паркетного, а именно природного русского языка. "Лето дряхлело". "Словно грай грачей на отлете шумела где-то недалеко многоголосая драка". "Оркестр кончил играть, трубы остыли". Или сибирский "сиводрал" вместо знакомого всем самогона.

Лапшин в четыре серии сумел с   такой  же  мастерской основательностью вместить романище, над которым Шишков работал полтора десятилетия. И результат, думаю, не стыдно было бы показать литературному отцу романа, проживи Вячеслав Шишков на четверть века подольше. А Ярополк Лапшин кажется каким-то мамонтом или  мастодонтом, но он  ужк  в  нашем 21 веке   достойно отметил свое 90-летие  и покинул   этот мир всего лишь полтора  года    назад. . За всю его долгую и богатую карьеру в кино "Угрюм-река" --- безусловная вершина, самое главное творческое достижение. Как это всегда бывает с шедеврами, не просто "звезды сошлись" и "карты так легли", но яркий и мудрый режиссер сумел собрать в нужное время и в нужном месте одаренных людей, сумевших подняться до рекордной высоты.

Юная и волшебно красивая Чурсина разве не сверкнула в роли отнюдь не однозначной Анфисы Козыревой? А сам Георгий Епифанцев разве не гениально сыграл целую жизнь сибиряка Прохора Громова --- от молодеческого чистого идеализма до олигархической деградации, искупленной в метафизическом смысле самоубийственном прыжке со скалы в ответ на призыв его жертв и шаманки Синильги. "Иду!" --- и титры "Конец фильма".

Поразительно, что из общепризнанных тогдашних мэтров Лапшин пригласил в фильм только маститого Владимира Емельянова. Ну еще Афанасий Кочетков был популярен после пограничного боевика "Над Тиссой". А лександр Демьяненко в народном сознании был гайдаевским Шуриком. Остальные же всегда были актерами второго плана и вдруг оказались на первом. Ну кто же когда вспомнит Гиви Тохидзе кроме как в роли кавказско-сибирского горца Ибрагима-оглы. Бесшабашного головореза, пришедшего ко Христу, преданого Пашке Громову и вероломно преданного им.
Валентина Владимирова в других картинах тоже всегда очень русская, всегда принимающая удары судьбы. В "Угрюм-реке" она не просто "подтвердила разряд". Пусть это не Достоевский, но по крайней мере как ярко показана ею судьба купеческой жены самодура и матери преступника.

Демьяненко --- приказчик Илья Сохатых --- просто мастер-класс для нынешних молодых "звезд". Полное вхождение в образ прихлебателя. Сцена, в которой он объявляет хозяйке, что она стала вдовой, называет Машей, надевает на палец обручальное кольцо. А потом сдирает кольцо с упавшей без сознания женщины... Эта "камея" дорогого стоит, может быть, даже  всей веселой трилогии о Шурике.

Вот великолепный Вацлав Дворжецкий в роли рабочего бунтаря Яшки мелькнул, запомнился, но не зацепил --- времени и места не хватило. А мастер эпизода Георгий Георгиу в роли американского горного инженера мистера Кука запечатлелся, хотя в книге он интереснее и смешнее со своими ляпами при попытке воспроизвести русские идиомы.

Иван Рыжов оставил в сленге городского плебса забавное "Зело борзо, отец Ипат!".

Юрий Медведев, укравший со следовательского стола главную улику --- кусок газеты, использованный для ружейного пыжа --- сожравший ее и кричащий про следователя, у которого от гриппа в голове градус помутился... Еще одно самопожертвование ради Прошки Громова.

Евгений Весник --- ненасытный пристав-коррупционер погибает от руки нанятого Прошкой таежного бандюгана Федьки-Шкворня. Как он страшно, весь в крови, врывается в дневной бред Прохора со словами "Убить меня хотел? Как Анфису?". Не знаю, как там на студии получилось. Замысел ли был такой у Лапшина или по технической надобности, но Весник озвучил кроме себя еще и своего киношного убивца Шкворня...
и


Какой-то злой рок или черный демон постоянно витал над Георгием Семеновичем. Бесшабашкость, талантливость через край, жизнь без оглядки. Но даже на молодых фотографиях с целеустремленной гордостью в глазах читается что-то трагическое. Предвидел?

Высокое и вульгарное в неразделимом сплаве. На гастролях в Грузии спас своего друга Владимира Высоцкого, у которого в холодной реке с быстрым течением свело ноги. Мог легко затеять драку, но был отходчив. Озоровал. Как-то на пару с тем же Высоцким, страдая от синдрома "Утро понедельника", они выпили у Марины Влади все запасы французских духов. Про младшего сына, актера Владимира Епифанцева говорил с гордой отцовской прямотой: "Мудак, но гений". Вспоминая его хмельную гибель при попытке проскочить перед железнодорожным составом, вдова позже вздохнет: "Вот человек был. Простой электричкой его не возьмешь --- только товарняком...".

В "Угрюм-реке" потрясает его энергия в феноменально сыгранной роли Прохора  Громова. Сначала напор, страсть к знанию и созитданию, стремительный взлет. Потом такая же энергия, но уже со знаком минус, мощь саморазрушения. Смотришь сейчас сцены погружения в безумие и поражаешься, как страшно, просто натурально он трясущимися руками обхватывает свою голову, как вздрагивает от звуков, как "спасается" от призраков водкой. И перед прыжком со скалы в Угрюм-реку крик :"Иду-у-у!".

Наверняка актер с таким внутренним огнем мог сыграть в экранизациях по Достоевскому. Но много ли у нас Достоевского снимали?

Шишков, а за ним и с ним Лапшин показали народную чисто сибирскую драму.  Неотвратимость  расплаты.  Жестокая улыбка беспощадной Немезиды.

Но  зато какая красота.  Размах. Простор. Колдовское очарование природы и людей. Свежий напор ветра. Шумный,  дикий разлив кристально чистой таежной    реки с неласковым  названием.