Феномен демонизации

Мы живем среди людей, и поневоле не свободны. Абсолютной свободы в человеческом обществе нет и быть не может. И это ощущение несвободы мы почему-то объясняем не органическими особенностями определенного человеческого общества, в котором по определению не поощряется любой талант, непохожесть, - а действием неких могущественных тайных сил.

Есть такой термин «конспирология» - разновидность мировоззрения, в которой отношения человека с обществом рассматриваются в свете тайной борьбы и заговоров неких брутальных сил - орденов, масонских лож, спецслужб, секретных международных организаций, а то и просто «мафии».  Никто не знает, что такое «мафия» применительно к его конкретной убогой деревне, и потому в понятие это сметают всё, что не уместилось в других столь же «четких» категориях мирового зла.

Конспирология, упрощенно говоря, есть сумма представлений, фантазий и суеверий о наличии некоего всемирного заговора, всемогуществе «жидомасонов», «Мирового правительства» (для особо умственно незамысловатых – так называемого «Вашингтонского обкома»), или, на худой конец, тайной полиции. Демонизируются люди, поступки, общественные организации, как существующие, так и несуществующие, демонизируются государства, народы, религии.

Человеку льстит, что его беды есть следствие персонального к нему внимания неких непреодолимых таинственных организаций: ему стыдно признать, что его разорили и обездолили такие же, как и он, пусть даже зачастую с привлечением тех самых «всемогущих».

Мы сейчас демонизируем КГБ, и этим оправдываем свою лень, беспомощность, и трусость. Как-де можно бороться, если противник всемогущ, если «только вякни, и тебя как …»? И тут называется имя какого-нибудь из знаменитых, «убитых неизвестными лицами» в штатском.

Я сейчас под этим углом просматриваю свою жизнь, и нахожу довольно забавные сюжеты. Вот школьные мои годы были таким кошмаром, что я и сейчас не могу вспоминать их без содрогания. Мне нельзя было получить «пятерку», чтобы одноклассники как минимум не накакали в перемену в мой портфель. Но ведь никакого КГБ тогда в нашей детской жизни не было, отличников терроризировала серая масса в принципе таких же детей. Это ли не истинный враг? Не это ли самая точная модель нашей жизни в обществе, и не только в молочном возрасте?

И позднее если тот самый «Орден мерзавцев» и осуществлял травлю по отношению меня, то вряд ли по собственной инициативе. Я не представлял для них никакого интереса по причине своей малозначительности. Ведь я никогда не лез ни в какую политику, ничего за пределами своих интегралов с дифференциалами не видел. И вдруг на меня обрушивается эта тупая проржавевшая машина, изуродовавшая всю мою дальнейшую жизнь.

Нет, эти могущественные силы использовались как орудие черной зависти кем-то из окружавших меня людей, с которыми я, возможно, даже дружил. Они позавидовали, и написали донос, а дальше уже дело фантазии гражданина следователя. Им, гебистам, тоже нужно было отчитываться об успешной борьбе с «иностранными агентами».

Вот взгляд на роль КГБ изнутри: «Меня жизнь научила не верить в теорию заговоров. Я знаю ограниченность возможностей и спецслужб, и СМИ. Во всех делах человеческих и государственных преобладающую роль играет спонтанный, стихийный элемент, какие-то исторические движения, которые для меня не объясняет ни марксизм, ни современная западная политология». Это из интервью генерала этой преступной организации, Леонида Шебаршина. Мне кажется, это разумные слова. Хотя, из песни слова не выкинешь, «контора» молотила по головам так усердно, что «стихийный элемент» весьма часто прибегал к ее помощи. Не выкинешь слова из песни, сплошь состоящей из одних таких слов.

Нет, беды наши в нас самих. Даже тот факт, что существует тот самый КГБ, свидетельствует о тяжелом психическом нездоровье нашего общества. Еще в 1839 году внимательный маркиз Астольф де Кюстэн (в русской транскрипции почему-то «Кюстин», наверное, потому же, почему недавно почивший Вэн Клайберн у нас стал «Ван Клиберном». – с языками у нас всегда было плоховато) это нездоровье подметил: «Главная особенность этой страны, этого народа – его равнодушие к свободе. Такого я не видел ни в одной другой стране».

А что такое «равнодушие к свободе»? Это то самое наше всё: «Лишь бы мне и сейчас, а тебе на сапогом по роже!», - крайний эгоцентризм и допущение в отношении с себе подобными любых мерзостей.

Этот русский менталитет, никогда не претерпевавший изменений, несмотря на свойственное русским преклонение перед заграницей, наиболее ярко проявился во времена «Великой пролетарской революции», когда разгул доносительства с беззаконием за 70 лет буквально выхолостил страну, оставив в ней только один генотип – генотип тов. Шарикова.

Конечно, и доблестные «органы» состояли из того же материала, но они все же были вторичны. Первичен был монолитный «Шариков» в народной массе. О верности этого тезиса говорит хотя бы то, что ни один (!) из казалось бы могущественнейших и «шариковейших» глав ВЧК-МГБ не умер своей смертью. Даже тов. Берия закончил свою кровавую карьеру в подвале Лубянки в качестве «английского шпиона».

Страшны не монстры, рождаемые нашим больным сознанием, страшны мы сами. Мы – особый народ. Черная зависть проникает в нас еще с молоком матери, поэтому мы жмемся в кучу подобно всем умственно ущербным особям. Так волки жмутся в стаи, поскольку волк-одиночка не способен себя прокормить. Вот корни российского коллективизма, и, как следствие, нетерпимости к «выскочкам». Еще Пушкин сказал: «Не дай Вам Бог родится в России с талантом!».

Это самое страшное, что может статься с народом. Жить с таким менталитетом можно, а вот жить хорошо – нельзя. Посмотрите, как много изобреталось в России, и телевидение, и вертолеты, и тот же недавний графен, но всё это вместе с подвергавшимися здесь травле изобретателями уходило на Запад. А сколько изобретений так и не стали реальностью, т.к. вместе с их авторами или потенциальными авторами ушли в мерзлую землю лагерной тундры, а в самом невинном случае – в вечный русский запой? Нет, таким «коллективизмом» гордиться не стоит.

«Индивидуализм, который в настоящее время процветает в развитых странах Запада, в немалой степени сформировался под влиянием «протестанской этики». Изначально это была религиозная концепция, однако сейчас она просто стала руководством к действию для многих жителей цивилизованного мира.

В соответствии с ней, от человека на земле не зависит, будет ли он после смерти спасен или проклят; все уже предрешено. К тому же человек не знает, какое будущее ему уготовано; он обречен на постоянный страх и сомнения. Поэтому один из верных способов узнать, что ты «предызбран» к спасению – это добиться успеха в жизни и в своей профессии. А это означает, что человек должен проявлять высокую активность в собственной жизни и стремиться к самореализации.

Западные люди «по традиции» много работают для преуспевания чтобы доказать себе, что они делают «правильное дело» и снять тревогу о своей загробной судьбе. Основная идея сводится к следующему: если ты добился успеха (профессионального и финансового) при жизни, значит Бог положительно к тебе относится, и ты будешь иметь хорошую загробную жизнь. Изначально религиозная концепция теперь формирует светскую жизнь западного общества.

Противоположностью для жителей основной части бывшего СССР может выступать так называемая «православная этика» или то, что может являться историческим детерминантом русского национального характера.

Как отмечают российские ученые, православная этика не побуждает к энергичному труду, а, напротив, приветствует аскезу, духовность, бедность. Соцопросы, проведенные в России, показывают, что российские работники гораздо менее инициативны и ответственны по сравнению с западноевропейскими, но претендуют на большую зарплату, уважение коллег и меньший рабочий день.
 
Это может напоминать структуру «мужчина – женщина». Умный мужчина нацелен на независимость, автономию и индивидуальные достижения, а женщина склонна объединяться с другими и жаловаться по поводу своих проблем. Россиянин [обладающий этим «женским» менталитетом] не любит «начальство», но и не мыслит себя без опеки с его стороны.

В отличие от прагматичного западного менталитета, российский нередко характеризуется наличием крайностей: резким переходом от любви к ненависти или от ленивого состояния к чрезвычайно напряженной работе. Подобное поведение зарубежными гостями нередко воспринимается как неадекватное.

Общество «развитого социализма» прививало нам специфический «совковый» менталитет: брать и ничего не давать взамен, пытаться получить что-либо «на халяву», использовать жизненный принцип «авось пронесет» как оправдание собственной лени и нежелание работать в полную силу. Это и отсутствие профессионализма, желание иметь права без сопутствующих им обязанностей.
 
«Совок» развалился, но принципы его живут по-прежнему в головах десятков миллионов людей. Одно из наиболее ярких проявлений – отсутствие творческой инициативы, индивидуального поиска. Как отмечается в одном исследовании, «русские видят природу, то есть рок, судьбу и непреложный закон там, где существуют самые широкие возможности для человеческой самодеятельности».

Выражаясь проще, наши люди склонны оправдывать собственную лень и рутинное существование ссылками на некие «всеобщие законы». Использование подобного пафоса позволяет многим и дальше сидеть, сложа руки, вместо того, чтобы самим выстраивать свою судьбу. Вот такой у нас «менталитет».

Кстати, это именно русский менталитет, а никакой не «славянский». Если говорить о национальном характере белорусов, то в нем чаще всего отмечают такие черты, как трудолюбие и выносливость, доброта.  Хотя, доброта, доведенная до крайности, тоже, как и у нас любовь к «халяве», превращается в рабскую покорность. 

Совершенно очевидно, что с таким менталитетом мы рискуем отстать от западных стран навсегда». http://psycholevity.com/
books/psychological-levitation/14-mentality

Не знаю, ошибка ли Владимира Святого при выборе религии тому причиной. Наверное, автор цитированного выше текста Леонид Левит прав: наше страшное «коллективистское», а на самом деле человеконенавистническое, эгоцентристское поведение, та самая Великая русская триада: «лодырь, вор и пьяница», являются «историческим детерминантом русского национального характера».

А все эти «марксизмы-ленинизмы», Гулаги, КГБ и прочие демонизируемые нами прелести, практически лишившие нас какого-либо будущего, - только вторичные симптомы страшной, и, боюсь, неизлечимой и смертельной болезни, как сыпь в последней стадии тифа.

Валентин Спицин.