Танки идут юзом. Часть 3

Бумажный резак

Вечером мужиков разбудила Кешина жена. Она слегка попеняла за кухонный беспорядок, потом позвала ужинать. Зайдя на кухню, Серёга осторожно огляделся. Банки не было видно. Он успокоился. Иннокентий вытащил из холодильника бутылочку водки, и подмигнув свояку, плеснул из неё по рюмкам. Свояки выпили и закусили. Щукин наколол на вилку лист солёной капусты и захрумкал, солёный сок побежал по руке, щекоча кожу. В это время на кухню зашла Кешина дочка и дёрнула дядю за локоть. Тот обернулся.
- Вы зачем мою морскую свинку вытащили из аквариума? – спросила девочка. – Вы её съесть хотели?
Щукин улыбнулся и погладил племянницу по мягким светло-русым волосам.
- Так это была морская свинка, - он развернулся к свояку. – Поэтому и не получилось ничего. Хотя. Давай думать логически.
- Без проблем, - Кеша разлил водку по рюмкам. – За логику, Серёга!
Мужики выпили по второй и закусили. По телу майора прокатилась лёгкая дрожь, откуда-то от пупка поползла по внутренностям теплота; поднимаясь вверх, она расслабила руки, спину и выскочила холодным потом на лбу танкиста.
- Хорошо! – Щукин глубоко вздохнул и выдохнул. – Давай покурим, что ли?
Они закурили. Племянница, ухватив с тарелки лист капусты, убежала кормить свою бесхвостую морскую крысу. Дым от папирос «Беломорканала» наилучшей в мире табачной фабрики имени Урицкого, поднимался вверх и пропадал, впитываясь в желтоватый мел потолка.
- Имеем боевую задачу, - Серёга огляделся и найдя упрямую банку на полу, поставил её на стол. – Банка из бронестекла. В банке был полковник милиции и стрелял. Банку били кирпичом и топором.
- Да ну её к чёрту, - Кеша снова разлил водку. – Я выкину это барахло и всё! Давай бухнём лучше, а то видимся один раз в пятилетку и будем ещё по банке страдать. Брак какой-то заводской.
- Я её себе заберу, - решил Щукин. – Ты не против?
- Забирай!
На следующий день свояки, тяжело вздыхая и часто матерясь вполголоса, приехали на Московский вокзал. Сумку с траками они несли вместе, держа каждый по ручке. Один Щукин не смог её даже поднять.
На перроне, ожидая подачи поезда Санкт-Петербург – Екатеринбург, они выхлестали по паре бутылок «Рижского» пива и немного пришли  в себя.
- Голова ясная стала, - одетый по-парадному, в подаренный камуфляж и кожаную куртку, Кеша закурил и мотнул головой. – Класс!
Около них кто-то упал и завопил. Мужики обернулись. Придавленный сумкой с траками к перрону, рядом дёргался неудачливый ворюга.
- Тот самый, с Витебского, - Кеша размахнулся и от души пнул парня. – Не умеешь, не воруй. Пошёл отсюда! Копчик иди гипсуй, косорукий! Долго до Перми ехать? – спросил он у Серёги.
- Нет, - свояк подтащил сумку поближе. – Через сутки приеду. Вот и паровоз ковыляет уже. Кеша, ты не мёрзни здесь, езжай домой. Помоги только траки затащить. И ещё. Дай папирос в дорогу, а то до магазина неохота идти.
Иннокентий вытащил было начатую пачку из куртки, потом хлопнул себя по лбу и достал цельную из камуфляжа.
- Бери. Когда на работу ехал, купил, да так и пролежала тут. Вот и спичек коробушку возьми, пригодится,  - он глянул на сумку. – И охота тебе тяжесть такую переть по всей России?
- Я же офицер, - просто ответил майор.
Кеша понимающе вздохнул. Серёга переступил с ноги на ногу и наступил на развязавшийся шнурок ботинка. Чёрная верёвочка порвалась.
- Хорошая примета, - Иннокентий хмыкнул. – Но неудобная. Подожди, я сейчас из своего туфеля достану, а то как ты без шнурка по России поедешь.
- Спасибо, Кеша, - майор, присев на свои траки, зашнуровал ботинок и встал. – Ну, пора грузиться.
Свояки подхватили сумку и затащили её в вагон.
Вскоре поезд тронулся, за окнами замелькали дома, деревья. Майор Щукин двинулся по трансроссийскому маршруту, через Вологду, Череповец и Киров на Урал, где, как всем известно, Россия заканчивается и начинается Сибирь. В купе с ним ехали три бабушки, весёлые петербуржские старушки. Как оказалось – сёстры. Поехали навестить младшую в Екатеринбург. Налили Щукину домашнего самогона, он сходил в вагон-ресторан, ответил бабулям удивительно дешёвым армянским коньяком, и часиков в девять вечера попутчики завалились спать.
Ночью майор проснулся от того, что поезд замедлил ход и начал останавливаться. Оказалось, прибыли в Вологду. Щукин вытащил папиросу и вышел покурить на перрон.
Темно, в воздухе сырость, по перрону лениво прошёл милиционер, цепко глянул на майора, по тапкам, спортивным штанам  и накинутой на плечи кожаной куртке определил пассажира дальнего следования, потерял интерес и утопал на вокзал.
- Коллега, - подумал Щукин. – Вот такая у нас работа, не спать, когда все спят. Ходить, когда все лежат. И брать с поличным!
Он резко выдохнул и развёл руки в стороны, как бы захватывая невидимого преступника в цепкие объятия правосудия.  Что-то, звонко цокнув, упало на железнодорожную щебёнку. Щукин машинально наклонился глянуть и увидел сияющий свежесрезанный кусочек железа. Откуда это отвалилось? Майор взял железку в руку – холодная. Странно. Может, кто бросил? И тут он увидел, что боковина нижнего держателя вагонного поручня гладко срезана. Кусочек, найденный им, в точности подходил к месту среза.
- Лазер, что ли? – Щукин огляделся. – Что такое, не пойму.
Он случайно задел лежащую на ладони железку папиросным мундштуком. Металл легко распался. Щукин вздрогнул. Он внимательно поглядел на дымящуюся папиросу, потом, даже как-то неосознанно прикоснулся ею к поручню. От него тут же отпал кусочек.
Майор обалдел. Он боялся разжать пальцы, чтобы окурок выпал, боялся, что пальцы уже отрезаны и даже почувствовал боль. Это встряхнуло его и Щукин тихонько дотронулся мундштуком до мизинца левой руки. Ничего. Он провел им по кожаной куртке. Снова ничего не произошло, но когда папироса задела «молнию», отрезанные зубчики посыпались вниз.
- Вот это да, - майор положил уже потухший окурок в карман и пошёл в своё купе. Он хотел обдумать, что же такое произошло, но едва  лёг, как сразу же заснул.