Пращуры-2

Весна 1325 года выдалась ранняя.

Уже в конце марта задули теплые ветры с Дикого поля. Снег быстро таял, сметая ручьями половодья сушняк и мелколесье в низины и овраги.
Волга у Твери тронулась ледоходом через неделю, аккурат, под Вербное воскресенье. Ледяные глыбины налезали одна на другую с гулким треском и скрежетом, пугая купцов на вымолах, которые спешно вытягивали струги, лодьи и паузки , опасаясь, как бы  не потерять посудины перед дальней дорогой за товаром.

В Страстную седмицу в Тверь примчался гонец из Орды. Его с малым отрядом успели перенять еще у сторожевой башни, повестили князю, и почти силой, по приказу тысяцкого, грязных, вонючих и злых, отвели в баню. За это время, пока гонцы мылись, Александр собрал малую думу с ближними боярами. И когда отмытого, подобревшего и малость хмельного сотника ввели в княжьи покои, князь с вятшими успел перемолвить.

-Узбек зовет тебя, коназ Александр. Не медли, коли хочешь получить ярлык на Великое княжение — без толмача , на доброй русской молви, прохрипел сотник Дюрген. Татарин хлебал огненную уху и рвал желтыми зубами баранину, специально приготовленную для него. Прихлебывал хмельной мед из чаши. Нажравшись, гулко рыгнул и развалился в широком креслице.
-Отдохни с дороги, батыр, а я завтра же начну собираться и вместях поедем.- Князь хотел расспросить сотника об ордынских новостях, где кочевать будет нонешней весной Узбек.
-Нет, коназ, я еду в Новый город, только пережду половодье у тобя на Твери-
-Почто едешь в Новый город, Дюрген, дани для хана князья владимирские сбирают..-
-Добрые струги для хана надобны. В поход за море Хвалынское орда идет. Новгордчи мастеры  струги древоделят на диво, и по Итилю, и по морю ходить мочно..-
Князь кивнул головой и отпустил сотника.
Князь Александр Михайлович, средний сын Михаила Ярославича, не любил обременять себя хозяйскими заботами. Подобно рыцарям того времени, был воином, охотником  до пиров с дружинниками и боярами, ходил на медведя с рогатиной и коротким мечом. Как и все князья на Руси, умел пахать и сеять, косил, плотничал, но «нравен был излиха». Богатое тверское княжество с трудом осилило тяжкий окуп за княжича Дмитрия. Но тем горше было сознавать,что серебро из княжеских бертьяниц перекочевало в жадные лапы Озбяка и его эмиров напрасно.
Озбяк долго возил с собой Дмитрия — Грозные очи, плененного за убийство князя московского Юрия. Разное шептали ему на ухо его темники и эмиры, купленные московским и тверским серебром. Оставить он в живых Дмитрия не мог — в этом случае ему надо было бы отдать ярлык на княжение Москве, младшему брату Юрия, Ивану. Но Москва при Юрии плохо собирала дань с Руси — не давал серебро Великий Новгород, задерживали с с данью Ярославль и Нижний , видя нестроения во власти, перестали платить Кострома и Ростов.
 А серебро надобно было.
И Дмитрия наказать надо было.
Негоже это, в Сарае, на глазах эмиров и улемов, убить Великого князя, гургена*** самого Хана.
Хотя и испытывал Озбяк некое чувство зависти к этому мальчишке. Он бы, Озбяк не сумел бы отомстить за отца. Ханы как раз и приходили к власти, убивая своих отцов. Как то странно помер и Тохта, дядя Озбяка и Великий хан Золотой Орды, еще той Орды живущей по заветам предков и Темучина. Орды, где всякая вера уважалась и не притеснялась.

-Тверь богата и сильна, повелитель, коназ Александр сумеет силой заставить платить дань. И Новгород покорит. - шептали одни.
Александр с Литвой дружит. От него к Гедимину рукой подать. А Литва — опаснее Москвы- нашептывали другие. Кочуя возле Иссык-Куля, хан Озбяк принял решение по-мунгальски справедливое.

-Коназ Димитрий будет казнен, но княжение я оставляю за Тверью-.

Весть о  казни Дмитрия-грозные очи достигла Твери только после Рождества..
Старая княгиня Анна, вдова Михайлы Святого, слегла.
 Сыновья — Александр, Константин и Василий, почтительно навещали матушку, с тревогой вглядываясь в измученные горем, слезами и бессонницей, огромные глаза. У постели сидела неслышно княжна Марья, уже девочка подросток, подавая кислое питье и утирая пот с разом остаревшего лика матушки.
Бояре хлопотали о быстром отъезде и яро спорили до хрипоты, каким путем ехать надобно.
Волгою навычно, не впервой водным путем до Сарая добираться- сипел Олформей Кашинский, боярин княжича Василия.
-А напрямки через Рязань и Елец , почитай вполовину быстрее. Да и рязанские и пронские князья дружны с нами, а в Нижнем и похватать московиты могут...-гудел тысяцкий Твери, Онуфрий Олексич.
-Нать до Ельца комонно, а там по Дону и водным путем добраться до Степи мочно- молвил и пригвоздил спорщиков епископ тверской, Роман.-
Князь Александр крутил пальцем кудрявую бородку и весело глядел на бояр.
Пробил и их час. На Великое княжение князя сбирают. О том, что хан Озбяк может и перемыслить, как-то не верилось.
-Пойдете Волгою до Сарая с мехами, сукнами и узорочьем, а я с серебром и с дружиной комонно в обход Москвы на Рязань через Тулу. Серебро раздадим, а тут и вы с мехами поспеете-,  порешил споры князь.
Савва торочил бронь на заводного коня. Отцову саблю, лук со стрелами готовил загодя, еще вчера. Порты, сапоги и шапку примерил и получил в бертьянице княжой. Старый знакомец — тиун, ворча и переругиваясь с воями, выдавал оружный припас. Путь дальний и опасный. Князь строго спросит ежели непорядь в походе будет.
Первый, дальний поход волновал Савку.
. -Какова Орда, Сарай,... придет ли черед отбиваться от татей, але татар разбойных в пути?-
Отплывающих провожали всем городом. Отстояли службу в соборе, посадили на струги.
Кони храпя и озираясь огненным зраком, всходили на шаткое днище. Неумеха-купец из каравана торговых гостей, вместях отплывающих с посольством, свалился в холодную воду.
 Толпа зевак потешалась над тучным мужиком в богатой и теплой сряде.
Купца вытащили за волосы и он грозя кулаком потешавшимся мальчишкам, сдирал с ног сапоги и зипун с дородного тела
А ранним утром, еже до свету дружина вышла тихо через Тьмацкие ворота и рысью отправилась в дальний путь.
Оку переплывали в калужских перелесках. Долго плутали по над крутыми берегами, пока молодшие, в передовом разъезде не привели двух рыбаков , тягавших сетями идущих не нерест лещей.
Мужики, увидев князя в богатой сряде, оробели и низко поклонились.
Александр, глянув на остро пахнущих рыбой мужиков, молвил:
-чьи будете, мужики, литовские, але рязанские?-
-пронские мы...князья вишь, наши ратятся, а мы по лесам, да по рекам бегамши …

Розмирье между пронскими и рязанскими князьми за власть на рязанской земле шло испокон века.  Оттого и оттяпал у них князь московский Данила Коломну, пока прончане с рязанами ратились. Меж тем бояре год от года отъезжали на службу и зажиток к Москве или к Твери. Потише здесь было.

-Где мужики пореправиться через реку мочно? И возы вот сохранить и коней не утопить?-
-Дак...недалече отсель...забирай княже ошую....тамотко и перекат есмь. Мелко..-
Ледяная вода доставала до горла, кони храпели, оскальзываясь на кругляшах под копытами. Едва не утопили мешки с узорочьем и серебром. Но выбрались на песчаный пологий берег и тут же зажгли костры.  Развесили мокрые порты, рубахи и зипуны, разложили вонючие портянки.
Смеркалось. В котлах варилась баранина с гречей.
Боярин Нездило собрал старших дружинников.
-Повались на мал час опосля как утробу наполните. Недосуг ночевать, вызвездит, и тронемся с богом.-
Умытое весенними дождями ночное небо сияло ярким полумесяцем. Дружина шла мелкой рысью. Рязанский кметь, посланный сопроводить дружину через тульские земли , как влитой сидел на низкорослой мохнатой лошаденке. Савка, вместях с тремя воями , трусил рядом. Впервые ему пришлось так долго сидеть в седле. Нестерпимо болела спина. Он ерзал, то сгибая, то спрямляя тело, стараясь занять удобную позу. А вокруг боры и перелески жили ночной жизнью. Шарахнулся в чащу лось, выскочила из под копыт стая куроптей, опасливо хоркнул секач в дубовой роще. И сверкали звезды до самого окоема, открывшегося на равнине бесконечного неба. Перед  рассветом устроили привал. Напоили лошадей из малой в три сажени речки.
-Вот ежели ехать по над ней, так в Прямо в Орду и попадете.- рязанский оправился в шуршащие камыши.
-Что за речка-то? Уж больно мала..- молвил Савка, разминая в раскоряку сведенные ноги.
Басурмане кличут Таном, а мы на свой лад — Дон. У Итиля -Волги они на несколько поприщ расходятся. В тамошних местах Дон широк и приволен-
Проснулись от яркого солнца и птичьего гомона. Савка, едва размяв ноги, угрызая краюху хлеба с куском холодной дичины, седлал коня. Заботливо приподнял потник, осмотрел спину коня, вытер насухо мягкой кошмой.
Воронок, кося благодарным глазом, норовил укусить краюху.
Савка скормил остатнее коню и повел на водопой.
То наметом, то рысью, дружина пересекала рязанские земли. Через два дня остановились у небольшой речушки.
Рязанец подъехал к князю Александру:
На Сосне кончаются рязанские земли, княже.  Здесь, неподалеку, град малый, Ливны, вотчина пронских князей, поприщ двадцать на восход град Елец, а далее на Низ, степь. -Сосна в Дон втекает, а дале вдоль Дона и до Сарая недалече. На Дону на перекатах казаки- бродники живут. Они народ лихой, за серебро и до Волги доведут. Православные среди них тоже есть. Прощай, княже, прощайте бояре, и вы други, кмети, прощайте!-
Рязанец низко поклонился князю, дружинникам и поскакал прочь.

Густая и высокая трава доставала до стремени. Переливаясь и волнуясь под южным ветром , степь, как изумрудный океан, вздыхала и источала неведомые Савве запахи. Сладкий ужас перед неизведанным и необъяснимый восторг  от нахлынувшей красоты  и безмерности степных просторов наполнили Савкину грудь, и он готов был, раскинув длани, объять весь мир и орать от нахлынувших чувств.
Но вовремя остановился. Град стрел из перелеска неподалеку заметили и вовремя закрылись щитами. Дружина, выхватив мечи и сабли из ножен, рванула навстречу вылетевшим из-за дерев всадниками. Было их не более полусотни. Но они внезапно остановились и поехали медленным шагом к тверичам. Не доехав двадцати сажен, остановились. Вожак, в нарядной сряде и мисюрке, заломленной на затылок, поднял руку.
-Не гневайте, русичи. За новгородских ушкуйников вас приняли. Кто такие и куда путь держите?
-Дружина великого князя тверского Александра. На поставление в Сарай князя свово сопровождаем- отмолвил боярин.
-Пошто не водным путем, а по степи?
Надобно борзо быть у хана Озбяка- уклончиво ответил боярин и спросил:
-А ты какого рода-племени, воин?-
-Нас по-разному кличут. Русичи зовут бродниками. А мы прозываемся казаками, и живем по Дону, почитай, до Сарая.  С татарами у нас мир и даней мы им не платим- гордо ответил сотник.
-Провожатого до Сарая дашь? Серебром заплатим.-
-Как не дать. И среди нас крещеные в православную веру есть. Онтипа!-
Из рядов выехал молодой кметь с короткой темной бородой.
-поезжай в стан, соберись в дорогу и через мал час возвертайся.-
Онтипа вел посольство вдоль берега Дона. Густые травы сменялись меловыми кручами, сбегающими к реке.  На перекатах и на мелководье на правом берегу реки, огороженные острым тыном стояли казачьи станицы. Бродники, в широких полотнянных штанах, обнаженные по пояс, загорелые, таскали сетями рыбу.
Тяжелые пудовые осетры, судаки и сазаны свирепо бились и яростно плескались на дне паузков.
По над берегом, в зарослях камыша сновали, гоняясь за мелкотой, нутрии и ондатры.
Однажды, ввечеру, на третий день лихой скачки, тверичи остановились на постой прямо напротив большой, широко раскинувшейся на крутом берегу, станицы.

Онтипа, подъехав к князю, почтительно склонился в поклоне и молвил:
-дозволь, княже, отъехать к старшине нашей. Допрежь поворота на Сарай, узнаю, где хан Озбяк кочует. Может, орда в низовьях Дона , и тогда путь короток.-
Александр молча кивнул и приказал устраиваться на ночевку. Три дня скачки изрядно утомили лошадей. А без них и люди не нужны в этой горячечной гонке.
Закат пылал и сквозь него уже просвечивали редкие рубины звезд. Ночь падала быстро и уже на том берегу горели огни костров и лучин в белостенных с камышом на крышах, избах. На челне через реку загребая веслом, плыл Онтипа.
 На носу лодки стоял старик.
У берега казачьего посла встречал боярин и повел гостя в княжеский шатер.

-Здрав будь княже-
Гость, одетый в богатую сряду, поклонился в пояс и присел в предложенное Александром креслице.
Старик, по-видимому, атаман, или старшина казачьего стана, вовсе не испытывал робости перед Князем, и испытующе глядел на него. После минутной, изучающей паузы, старик неожиданно спросил :
-почто водным путем не отправился в Сарай, Княже? Без опаса и под защитой  ханских вотчин на Итиле...а здесь - Дикое поле....вольные и разбойные племена кочуют, и пограбят, и живота лишат-
-Озбяк приказал не медлить. А разбойников надобно ловить и лютой смерти предавать!-гневно вскричал князь.
-некому их здесь ловить, княже, власти нет. Мы никому не подчиняемся и дани не платим. А с Ордою у нас, казаков, мир и согласие.-
-кто вы такие, и откуда Ваш род и племя ваше ? - вопросил Александр.
Много летов, княже, почитай от Александра Двурогого,  кочуют от Хвалынского моря* и до Гнилого озера* племена аланов и  касогов, печенегов и половцев, хазаров и черкасов..., а мы, казаки -бродники, потомки их. Скот пасем, в тихие годы землю пашем, а в годы лихие за рукояти сабель беремся и пики вострим. Воины мы. -
-и что, русичи среди Вас есть?-
есть и русичи...рязане и дебрянцы, от княжой усобицы бегут к нам. Принимаем. -
Принесли легкое угощение — корчагу меда,  разварную осетрину, ломти ржаного хлеба.
-Не обесудь, не знаю как и назвать тебя...атаман  ли сотник ли, тысяцкой, угощенье походное, не до разносолов-
Боярин налил чарки князю и гостю. Старик, выпил, пожевал из вежества рыбу и неспешно молвил:
-И я, княже, встретил бы тебя в стане по чину, да поспешать тобе надобно. Узбек еще седмицу будет в Сарае, а потом откочует к Каракоруму. Спеши. Онтипа доведет Вас до Волги. Серебра дашь ему, сколько можешь.  В добрый путь!-
На второй день пути по над берегом Дона, река уходила круто изгибаясь, на заход солнца. Блестящая лента отливала яркими лучами. Крутой песчаный берег  ниспадал к отмели и манил заморенных жаром солнца, воев.
Онтипа  подъехав к Александру, почтительно приложил руку к груди:
Надо бы коней напоить и на мал час повалиться, княже, а в ночь выехать.
К утру на Волге будем. Там разъезды ордынские. С ними и до Сарая доберетесь-
Сбросив волглые рубахи и порты, дружинники тяжело переваливаясь по горячему песку, степенно заныривали в голубовато серую, непохожую на воду в Тверце, гладь. Плескаясь и отфыркиваясь, обмывали волосатую грудь и чресла, посмеивались над молодшими.
-Эй,Савва, ростом не вышел ишо, а коренник до колена, татарки в Орде спознают, отбоя не будет. Ты ста прячь хозяйство подале!-
Савка стыдливо прикрываясь, нырнул в кусты.
Князь посмеивался в бороду незаметно, развалясь на песке, раслабленно глядя в синее небо. Из головы не исчезала тревожная и гадкая мыслишка,
не прибьет ли его Озбяк, так, как расправлялся хан со всеми неверными....
Вот уж, как десять лет прошло с тех пор, как Орда приняла мусульманство. И кадии с улемами заполонили Сарай. Понастроили мечетей и зауныные голоса мулл, зовущих к утренней молитве, были слышны далеко в степи. Нет, в степи , да и в войске Озбяковом было много воинов, исповедующих древнюю веру Темучина, были и христиане, были и поклонники Будды, но здесь, в Сарае, на ухо Хану шептали слуги Магомета. Они теснили и унижали сарайского епископа, многажды сжигали храм.
Но Узбек каким-то звериным чутьем понимал, что русичей нельзя силком загнать ко престолу Аллаха. Он и понимал, что как только он начнет теснить Веру Христову, Русь откачнется к сильной Литве. Понимал это и Александр.
Ввечеру, отдохнувшие кмети воздели бронь и осторожно тронулись в путь.
Онтипа уверенно скакал по буграм и перелескам, низинам и холмам. Изредка останавливался и по едва заметным признакам — оврагам, редким деревьям, запахам и звукам, находил в высокой траве тропу. Савва был почти всегда рядом и восхищенно глядел на ровесника, как он умело управлял конем и нагайкой, легко сдергивал с плеча лук, настороженно вглядываясь во тьму. А ночи были не в пример тверским, темные.
Перед рассветом, вконец разбитые и измученные, дружинники повалились в густую траву и мгновенно заснули.
В дозор отправились Онтипа со старшими воями. Савва прилег на бугорок возле становища и жадно жевал корку хлеба. Хотелось горячего варева, ухи там или жидкой гречи. Хотелось в баню, тело свербило и ломало от многодневной верховой езды. Ноги передвигались только враскоряку, а спина ссутулилась.
Как-то Онтипа, с кем они подружились, с доброй усмешкой сказал:
в татары, тебя Савва, не возьмут, от войска отстанешь и пропадешь в степи-
-пошто так, Онтипа?-
Темучин многие сотни поприщ от Каракорума  до Чина на  юге, и до круля франкского на заходе, на лошадках добрался, и покорил, и грады ихние порушил, а Вы русичи, опосля трех дневных и ночных переходов, уже не воины. Мы, казаки, верхом, как мунгалы, предками научены.
Вы, казаки, нашу молвь знаете, а не русичи, по татарски толмачите, а не татары, не кочуете и по рекам живете, а хлебушко не сеете..кто Вы?-
Мы все можем, и сеять, и кочевать, в степи и у воды жить...,да вот ни бояр, ни князей у нас нет, и собина наша — не изба и не кусок земли, не животина и узорочье с рухлядью, а воля. А вольный людин сам решает, кочевать ли ему, или сеять, в поход на горцев идти иль с литвинами ратиться. И потому мы свои и для татар, и для русичей, для аланов и для ляхов с литвинами.
-Стало быть, ни тамги, ни лодейного, ни повозного мыта не платите, и на городовое дело не ходите....чудно. И дани не платите? И бояр с князьями середи Вас нет?-
Есть и у нас старшИна....и дань по кругу собираем..-
а на прожиток серебро, али там какое узорочье где берете....торга у Вас нет...
-серебро в походах берем, а на торг в Сарай, иле к русичам ходим..
в походах берете...грабите, стало быть?
Онтипа сбруснявел и сердито зыркнул на Савву.
-воины, по вашему, кмети, или там дружина, живет с похода...русичи такожде деют...друг друга   грабят-
Савва, вспомнив свои мытараства с московитами, вздохнул:
-твоя правда..-
Крепкий сон разбудил окрик боярина:
-здымай, молодечь, царствие небесное проспишь..-

Савка вскочил и увидел перед собой неоглядную ширь реки. Утренний туман рассеялся и было ясно видно, как крутой укос убегал к берегу, а с той стороны едва просматривались густые заросли камыша и мелких дерев. Волга — Итиль была здесь неоглядной шири и мощи. Река уходила вправо, на юг, сверкая серебром под утренними лучами солнца. Внизу, у самой воды качались на волнах два паузка и возле, о чем споря с двумя казаками, суетился Онтипа.

Таньша проснулась затемно. Надо было приготовить себя, и споро бежать на княжую усадьбу. Великая княгиня вставала рано и пока постельные девки убирали ее к заутрене, надо было сбегать на поварню и озаботиться утренней трапезой для княжичей, княжны  и княгини. После Великого поста и Праздника Христова Воскресения, княгиня и дети  не отказывали себе  в скоромной пище.
Лишь княжна Марья едва притронулась к разварной рыбе, тонкими перстами набрала маленькую чашку лесных орехов , запивала их парным молоком. Братья, Всеволод и Михаил уписывали  за обе щеки поджаренные на льняном масле оладышки, макали их в сметану и запивали клюквенным взваром.
Окромя княжой семьи, были еще две боярыни, наперебой докладывали княгине о московских вестях.
-Иии, матушка-княгиня, а невеста то Семенова белобрысая литвинка, по нашему не баит, и креститься не умеет, так князь Иван приказал  обучать молодую русской молви ближнику своему, Алексию...
Ну, охолонте, Марья то дите еще совсем, а Вы тут, охальницы, непотребное...- обрезала их княгиня Анастасия.
Маша покраснела, большие и темные, с синевой глаза опустила долу и мать грубовато и с улыбкой глядя на дочерь, усмехнулась...:
Вот , Машенька, как наберешь пуда три, так и жениха тебе сыщем, а у тебя токмо  очи, персты, да коса до пояса...никто и не глянет..-
Княжна прошептала чуть слышно...- а мне никто и не нужен..-
Женщины понимающе усмехнулись, но тему сменили.
-Как там князюшка, Озбяк, гонец сказывал, взял его с ближниками в кочевье аж к  Гнилому озеру..когда и вернется?
Таньша, убиравшая за княжичами, вздрогнула. Княгиня, уловившая озабоченность служанки, спросила:
-что, Таньша, аль дружок твой в походе с князем-?
Боярыня Катерина, жена тверского тысяцкого Онуфрия степенно молвила:
-так это тот молодец княжичей от волчицы спас, и на Москве службу добрую Твери сослужил-
Теперь уже Таньша сбруснявела и проронила: -В молодшей дружине он...Саввой кличут...
- что матушка, здорова ли...с деревенькой-то управляетесь.?..мужиков то у Вас нет-
зимние кормы собрали, дани уплачены, ордынский выход не задержали, скоро косить поедем, матушка -княгиня.
-Матушке передай, пусть зайдет, дело к ней есть-
В деревеньке той князем Михайлой даденой в кормление Таньшиному отцу, было двадесять дворов в десяти верстах от Твери в сторону Нова города. Староста Герасим приглядывал за господским двором и скотиной. Почасту заезжала и хозяйка с дочерью. Собирала кормы, ордынский выход, судила споры и окорачивала свары. Сеяла со всеми рожь, косила, сажала репу, капусту и морковь. Умело управлялась со скотиной. Муж со князем на брани, але дани собирал, а она с хозяйством. Таньша с детских лет ослабы барской не имела. Вставала чуть свет и за работу.
Первым делом, доила коров. Ласковые и умелые персты молодой хозяйки животины сразу признали и стояли тихо, помахивая хвостом и отгоняя мух и оводов. Струйки молока вздымали пышную пену в деревянном ведре. Девка холопка несла молоко в горницу, где мать разливала молоко по глиняным корчагам. Молоко доброе, и масло и сметана будет.
Подоив, Таньша шла на огород, где опосля дождей, буйным цветом поднялся сорняк. Где рвала, где железной тяпкой пропалывала рядки моркови, репы, гороха, капусты. Отерев платом пот со лба, а солнце уже припекало и шло к полудню, шла на речку за водой. Надо стирку затеять. Коровы, а их три,  да овцы два десятка пастух деревенский уже угнал на пастьбу. Мужицкую работу делать приходил староста, или какой другой древоделя. Терем был еще крепкий, отцом ставленный, как и баня и скотинный двор и бертьяница. Постоянно по весне текла крыша...который раз уже перекрывали, но то ли тес уже прогнил, то ли зимние вьюги и осенние ветры и дожди щели разыскали. Надобно бы посмотреть, да бабам трудно, а нанятой мужик не хозяин.
Жить на два дома становилось все трудней. Мать, Мазава, еще крепкая , сорока годов женщина, ни княгиня ни боярыня, пришлая, и уже пожившая на Твери, была не обижена ни господской милостью, ни мужниным уважением. Не имея ни холопов,ни слуг, управлялась с Онавой, девкой мордовкой, с двумя домами и с деревенькой. Подросла дочь, и пошла к Великой княгине в услужение, что было большой честью. После гибели мужа сватались купцы, небогатые бояре удельных тверских князей. Статная и видная вдова отказала всем.
-Что, матушка, когда ко княгине то соберешься?-
-медлить немочно, я уж было третьего дня собралась, да Настасья занемогла-

На следующий день, едва разобрав обоз со съестными припасами, Мазава отправилась на княжий двор.
Оделась хорошо, но не ярко, чай не молодуха. Вдова. Тимовые красные сапожки, платье китайского шелку, схваченное по рукавам позолоченнми пуговицами, травчатая ферязь, волосы убрала под легкую шапочку, оттороченную соболем. Посох. Хоть и из захудалых мордовских, полонянница, а  все таки княгиня.
Шла и гадала. Почто Великая княгиня кличет? Неужто снова попытается замуж за боярина але за крещеного татарина отдать? А может худые вести из мордовских земель? От брата и сестер давно не было вестей. Мордва, и эрзя и мокша были переменчивы и враждебны русичам. В очередном татарском нахождении  на Русь всегда мордва была охотницей пограбить и понасильничать.
И оттого Мазаве всегда было неспокойно, когда звали ко двору. Неужели родичи снова пакость учинили?
Но княгиня Анастасия была ласкова и добродушна. Расспросила про житье, про деревню и мужиков, об сенах справилась. Хороши ли травы уродились, есть ли вести какие от братьев-сестер мордовских?
- Твои, Марьюшка (по русской привычке уже и Марьей стала звать), поближе к Орде, не слыхать тамо, как и где Князь наш батюшка обретается? Может гонца пошлют?  Уж больно сердце томится..не случилось ли что? Второй месяц на исходе, а вестей нет..
Прикажи матушка княгиня гонца послать, я и весточку отпишу, а на словах просьбу передам-
Сей часец и отправим...дочерь то как...замуж поди пора, тут на нее охотники уже есть..и из купцов, и боярчонок из городовой стражи все вокруг нее вертится-
Неволить не буду...слюбятся, так и под венец можно...-
Ну вот и славно, на пергаменте, але на бересте писать бедешь?
На бересте сподручнее, матушка-княгиня-

Федот в зиму наготовил сосны на избу широкую и просторну...
Весной, как снег сошел, начал яро врубаться в загодя ошкуренные бревна.
Фрося задумчиво поглядывала на лихого древоделю, вслушивалась в смачные чваки секиры, павой  проплывала мимо очумевшего от тяжкой работы бывшего стражника и только ввечеру, когда наливала ему полную мису огненных щей и подавала из печи горшок натомившейся гречи, садилась рядом и мягко поглаживала его по волглой рубахе.
Оттого Федот сразу забывал про навалившуюся усталость и готов был и в ночь строгать , рубить, пилить и здымать тяжеленные бревна.
Жизнь поменялась, и он с удивлением вспоминал, как после увечья, голодный и оборванный,  бродил по разрушенному тверскому посаду, не зная где притулить голову для ночлега. Позже, когда город стал приходить в себя после бесерменского нахождения и споро застучали топоры и на городовое дело понагнали мужиков, Федот пытался пристроиться к какой нито артели, но мужики с укоризной глядели на увечного стражника и накормив, гнали прочь.
Он пристроился к поварне и таская тяжелые помойные ведра, ввечеру получал мису горячих щей и кашу. Кмети не обходили Федота и чарой доброго пива. Свой. И с каждым такое случится может. И если бы не Савка, пришлось бы Федоту доживать свой век при поварне, але с сумой податься по миру.
Фросинья жалела увечного кметя, но в работе- с секирой ли или на пашне, Федот был незаменим. Поднимать пашню и сеять , почитай одному Федоту и пришлось. Савка уехал в Орду с дружиной и ему пришлось пахать и савкин клин и Фросино поле. Под конец пахоты прискакал из Панина дружок савкин, Егор, мерянин с женкой, подсобили и семенной рожью выручили.
Отсеявшись, ждали Савву к первому укосу.

Пыльный и грязный Сарай оглушил Савку ревом верблюдов, блеянием овец и криком загорелых до черноты погонщиков.  Станята, не раз бывавший в Сарае, взялся поискать  с Савкой пропавшего во время кавгадыева нахождения кузнеца Петра.
Дружина князя, после бешеной, почти двухнедельной скачки, отдыхала на тверском подворье, парились в бане, кмети доставали чистое платье, тимовые сапоги, узорочье на седла. Аккурат, через день и приплыли волжским путем посольские челны с мехами, рыбьим зубом, новгородскими доспехами , сукнами. Разгружая, отгоняли бесчисленных нищих и зевак, наровивших ухватить все что плохо лежит. Перетащив на подворье, бояре ввечеру , посчитав серебро, послали первых гонцов к бекам, темникам  и мурзам. Надо было поспешать. Уже вовсю шныряли по Сараю московиты, обхаживая и удоволивая татарскую знать.
 Московский князь Иван осильнел и разбогател. Прижимистый и хозяйственный (не Юрко!), весь в отца, князя Данилу, наладил торг на Москве не хуже чем в Твери, так и не вернул Коломну Рязани, а значит путь торговый в Оку и на Волгу из Москвы был чист. Привечал беглецов из Литвы. И ремественников и бояр и купцов. Митрополит Феогност, не любящий этот маленький городишко, в последние годы все чаще заглядывал на Москву. Боголюбивый князь заложил и построил первый на Москве каменный храм. Начисто ограбил и разорил Ростов, дочерь родную не пожалел, которую за год до этого замуж отдал за ростовского князя. Людишек же ростовских к себе зазвал и на пять лет ослабу по выходу и княжескому и ордынскому дал.
Через день Озбяк позвал к себе тверского князя.
Гордый и решительный Александр оробел, входя в княжеский шатер.
И враз вспомнилась судьба отца и старшего брата.  Великий князь Михаил мудро и расчетливо правил Великим княжеством владимирским, ладил с Новгородом и Литвой, смирял злобную гордыню московитов, исправно платил дань...и долгих 15 лет верно служил Орде. И не устоял перед  бешеным честолюбием Юрия Даниловича, богопротивным коварством и злобой старшего сына князя Данилы.
Князь Дмитрий Грозные Очи мог получить ярлык на великое княжение, но обида за отца и вид нахально ухмыляющегося московита поносными словами облаявшего молодого князя прямо у ворот тверского подворья, сделали свое дело. Напрасно тверичи висели на плечах молодого и горячего вьюноша. Расшвыряв в стороны бояр, Дмитрий косым ударом меча развалил рыжего нахала, не успевшего и саблю вытащить из ножен.
Озбяк долго не принимал решения...возил закованного в колодки Дмитрия , несколько раз вглядывался в глаза храброго урусута. Становилось зябко от темного и решительного взора тверского данщика.
Почасту смотрел на своих сыновей, особенно, на любимца Джанибека.
Кто из них вот также постоит за честь отца?  Не удавят ли они его, когда придет его черед? Но Джанибек только почтительно низил голову.
И все же казнил.
Негоже править суд там где ты сам раб. Все это мелькало в голове Александра, когда вносили подарки, дарили женам озбяковым, особливо любимице Тайдуле, кланялись Хану, и когда настал черед слова молвить, враз пришло простое и разумное решение.
-Смири гордыню, утишь злобу и ненависть. Заставь себя полюбить этого капризного и уже уставшего от забот за десять лет правления Ордой хана.-
Вид покорного данщика удоволил Озбяка.
-Пойдешь со мной к Тану, коназ, там я и приму решение, кому Русь доверить, тебе или князю Ивану.-

Савва со Станятой недолго искали кузнеца Петра. Кузнец еще более прежнего зарос бородой. Два подмастерья яро стучали молотками по узкой полосе  полосе разогретого до красноты металла. Потом вступал Петр растаскивая полосу и загибая. В темноте от горячей печи шел нестерпимый жар.
-Зри, Савка, на наши выи сабли делат, стервец..- прошептал Станята.
-Бог в помощь, деинька Петр..-
Кузнец, услышав русскую молвь, опустил кувалду и оглянулся. В темноте не разберешь.
Чьи будете, молодцы? Никак, московляне? -
-Тверские мы...это Савка, сосед Ваш, коробовский-
Петр что-то бросил по татарски подмастерьям и вышел из кузни. Долго вглядывался на яром свету в русичей, потом сграбастал Савку и долго терзал в своих крепких дланях.
-Каким чертом тебя занесло сюда? С купцами, але в полон попал?-
Неа...дружинник я князев, вот со Станятой решили сыскать тебя...на Москве сказывали, жив ты...-
Прибежала молодая татарка, зыркнула раскосыми глазами на русичей.
Бородач как-то смущенно поглядев на тверичей, молвил:
женка моя...щас хлебово и там ..разносолов при готовит...гости дорогие..-
Савва сбруснявел , услышав про «женку». Не так он и грешен перед Петром...и кузнец тут время не терял.
Через часец, пока Петр мылся, отфыркивясь и слушая рассказ Савки про злоключения  и полон московский, татарка и еще одна такая же молодка споро накрыли на стол. Дымилась баранина в горшке, появился жбан с пивом, крупно порезаный хлеб, вяленая дыня, заедки.

Петр , опустив косматую голову, рвал вареную баранину и запивал пивом. Хмелел. Как-то виновато, по детски благодарил Савку за сына.
-А Фросинье накажи, пусть не ждет меня. Коли найдется мужик али кметь какой, пусть идет за него. Стерегут тут нас , ремественников, не убежишь.  Вот и сотник, дочерь мне свою в женки отдал, и вторая в прислугах...-
Снова пил..быстро говорил, как будто оправдывался. Совсем не тот был Петр, которого знал Савка, побаивался за могучую силу и строгость.
-Приходи, Савва, тутко и баню срубил я , попаримся, на русской молви песни попоем...а то я отатарился совсем-
Оружный припас -то не на нас огнишь?- долго молчавший, наконец в упор спросил, Станята.
А кто ж его ведает...Тесть вот в поход на аланцев собрался..-.
Уже ввечеру, когда Петр вконец охмелев, упал на лавку и захрапел, тверяне засобирались. Молодка что -то лопотала и хватала Савку за рубаху, смеялась дробным смешком.
-Вишь ты, понравился ты ей , вьюнош, может тоже обусурманишься?- подковырнул другана Станята.
Татарка враз замолчала, поглядела на Савку так жалобно и серьезно, как будто поняла станятины слова.
-А и вправду, хороша, - уже серьезно молвил новгородец.
-Другая, у нас таких нет-

Взяв отборный тумен конницы, возглавляемый верным Товлубеем, сына Джанибека, любимую жену Тайдулу, Озбяк отправился к устью Тана (Дона). Александру с небольшой свитой приказал следовать с ним.
Переправившись на левый берег Итиля, Орда повернула на север, вдоль реки.
Жара еще не давила и не плавила затылки. Но за несколько недель теплого мая трава вымахала по пояс. Дозорные сотни ускакали далеко вперед устраивать первый ночлег уже на берегу Тана.
Александр с десятком дружинников и двумя ближними боярами, расслабив поводья, ехал неподалеку от ханской свиты. Не смотря на отъезд из Сарая , Озбяк ни на час не забывал об управлении огромной вотчины своей. Подскакивали и отъезжали гонцы, с поклонами валились в ноги местные князьки ближних земель — хазарские и половецкие, на быстрых горячих конях красовались богатой сбруей лезгины и аварцы, к вечеру , у самого излучья, где Дон поворачивает на запад, встретились черкасы. Пригнали громадный табун овец на прокорм Орде.
Озбяк ехал в хорошем расположении духа. Одобрительно цокал языком , глядя на гоняющих наперегонки Тайдулу и сына Джанибека, подарил Товлубею, большому любителю златовласых женщин, наложницу из Литвы, белокурую испуганную девчушку лет шестнадцати. Девушку привезли горцы, ходившие в короткие набеги на гедиминовы южные рубежи. Гедимин, Великий князь литовский, дани Орде не платил, но и воевать пока побаивался. Тевтоны на западных рубежах не давали покоя. Набегами грабили Жемайтию, с непокорной Литвой были свирепы до ослепления- подобно диким зверям целыми деревнями жгли и топили в болотах, не жалея стариков и детей. «Божьи дворяне». Но уже подрастали сыны Ольгерд и Кейстут,а за ними и Ягайло с Витовтом, при которых Литва победной поступью прокатится и по тевтонам и по татарам. Но до Грюнвальда еще было так далеко..

Хан велел позвать тверского князя. Подскакавший князь отвесил низкий поклон. Позвали толмача.
Скажи коназ, почему языка нашего не знаешь, вот коназ Иван московский уже добро по-нашему молвит, с ним проще..а ты молчишь..гордый, как отец и брат ?! Может ему отдать Великое княжение?-
Воля твоя великий хан, но я воин...прикажешь, в бой за тебя пойду, как великий предок наш Александр Невский с ханом Бату в походы хаживал...и никогда его не предавал! А Иван...торгаш..все серебро считает. Да выгоды у тебя просит в данях, а как воевать и Новгород Великий усмирить, дак и кишка тонка-
- А ты усмиришь?-
-Усмирю, и под твою руку приведу гордецов!-
-И черный бор* с них востребуешь?-
-Не сумуй, Великий хан-!
Бояре неподалеку враз побледнели. Горяч и скор на обещания тверской князь.
Черный бор с Новгородцев не удавалось еще собрать никому из Великих князей владимирских. Даже Михаилу Ярославичу новгородская старшина только обещала  дани со всей земли новгородской, да так и не сдержала клятву. А у Михаила была силушка немалая... Да и про князя Невского приврал...тверские князья вели род свой от старшего брата Александра Невского, Ярослава. Добро, хоть Озбяк в урусутских родах княжеских не искушен был.
-Ступай коназ, отдохни, поохоться, подыши степным вольным воздухом напоследь...-
Князь заметно побледнел.
...Великим коназом станешь, времени не будет ни охотиться, ни пировать, дани для меня, серебро собирать будешь! -
И Озбяк захохотал собственной шутке и поскакал вслед своим нукерам.
На правый берег Дона Орда переправлялась у заветного брода, который указали черкасы. Здесь было мелководье, и шатры, повозки с наложницами, съестным припасом, муллы и улемы на ослах, вот уже десять лет неусыпно сопровождающие Озбяка во всех походах, брони и оружный припас, переправлялись на случай неожиданной сшибки. Но вокруг на много верст по степи шныряли лазутчики и сторожевые разъезды. Так повелел еще сторожко вести себя в походе великий предок нынешних чингизидов
незабвенный Темучин.
Любил здешние места Озбяк..кочевал по весне всегда на этих холмистых берегах, где открывался безбрежный простор на Задонье, где водились дичь и рыба, а по берегам росла сочная и высокая трава. Барашек взращенный на этих благодатных берегах был так вкусен, а ласки все еще молодой и горячей Тайдулы приятно удивляли уже пресыщенного изощренной любовью наложниц,  великого хана Озбяка.
Шатры разбили на высоком берегу Дона, прямо напротив заросшего густым лесом острова.
И понеслись гонцы, оповещая, что Хан Золотой Орды кочует  от берегов Итиля и до Гнилого Озера****, и что всем послам и данщикам ехать и плыть сюда.
Савва и Станята в число охраны Князя Александра не попали и им велено было с остальной дружиной особых вестей ждать в Сарае. Начались долгие дни томительного и тревожного ожидания. Дружина оставшаяся числом до тридцати не бездельничала, успела починить тверское подворье, изгородь, стены большого бревенчатого дома, небольшую церковку. Выезжали на охоту..несколько раз нарывались на конных татар в окрестностях Сарая, которые рыскали в поисках легкой добычи и наживы, но ханская грамота остужала горячие головы.
Несколько раз заходили в гости к Петру, парились в бане, пили кисловатый кумыс, хмелели и пели свои,  далекой родины песни. Петр, по привычке добавлял пива, быстро хмелел, ронял слезу и дремал.
Санья, молодая женка кузнецова, с трудом доволакивала его до скамьи, где он с храпом, рыкающим аки зверь лесной, засыпал. Гости уходили, и всегда у ворот, их провожала младшая сестра хозяйки, Сякибя.
Она настойчиво дергала Савву за рукав, что-то быстро тараторила на татарском, умоляюще глядела на Савку большими и раскосыми черными глазами и куда-то тащила. Савка смущенно вырывался под смех Станяты и они быстрым шагом возвращались на подворье засветло. Ночью по улицам Сарая ходить было опасно.
Сякибя мыла посуду и неслышно плакала.
Этот урусут был ей так люб. Когда он приходил, она ходила за ним неслышно как кошка, умоляла его побыть с ней, поласкать ее тело, которое уже созрело для грубых мужских ласк. Она знала, что ее ждет незавидная судьба, отец, суровый сотник Ахмыл отдаст ее своему воину, и будет она жить в старой и грязной кибитке, варить баранину, выделывать шкуры и рожать, рожать таких же как он, закопченых от жары и грязи детей.
Урусут,  Савва, был другой. От него приятно пахло, у него были такие глаза...как воды Итиля в ясную погоду...Она видела его тело, когда подавала одежду после такой жаркой «баньи». Со сладким ужасом она смотрела в щелку на его «батыра» в межножье. От одной мысли, что это будет вонзаться, как копье в ее молодую плоть, сводила на миг молодую девушку с ума. Ей так хотелось, чтобы у нее был такой же ясноглазый и белоголовый мальчик.
Вечерело. Дружина шумно хлебала щи и горячую кашу. В маленькой и низкой горенке воняло портами и немытыми мужскими телами. После жаркого дня на Итиле, где весь день с  паузка кмети ловили рыбу, таская сеть вдоль берега, отдохнуть и отдышаться в полумраке и прохладе бревенчатого сруба было вольготно. Кончался съестной припас. На подворье потихоньку исчезала мука, квашеная капуста, запасы гречи.  Два десятка здоровых мужиков томились от безделья и не ведали, где приложить руки, чтобы прокормиться. Ловили рыбу, меняли на муку и крупу. На базаре, завидев русичей, торговцы заламывали немыслимые цены. От серебра, что оставил боярин Онуфрий старшому на прокорм, уже осталось совсем немного.
От князя вестей не было.
Савва со Станятой вышли из избы и присели на бревно. Солнце зашло за крутой берег реки и стало прохладнее. Сарай затихал. Блеянье овец, рев верблюдов, крики погонщиков уплывали вдаль.
Лишь собаки лениво перебрехивались на случайных прохожих и проезжих. Послышался стук копыт одинокого коня. Всадник, а это был какой-то чужой воин, остановился у подворья и постучал нагайкой.
Кто таков, кого надобно?- лениво поднявшись,подошел и спросил у ворот Савка.
-Коназ Александр надобен, яз  с вестью из Твери.-
Отворив тяжелый дубовый засов, Савва впустил всадника. Воин был не русич. Одежда и сабля на боку были булгарские, мисюрка на усатом безбородом лице напоминала мунгальскую. Однако ж воин был другого, неизвестного Савве роду-племени.

Тверской гонец от Мазавы, боярчонок Тоха Слизень летел в Мордву соколом. А как же, матушка намекнула, службу справишь изрядно, Таньшу замуж тебе отдадут. По Таньше Антоха сох с прошлой осени. Все подкатывался, пряниками угощал, звал за околицу. Облизывая свои всегда влажные губы, поглядывал на гибкий стан и ох уже далеко не узкие бедра мордовской княжны, пытался в шутку обнять в темных коридорах княжьего подворья. Потому и Слизнем прозвали. Девок Слизень уже познал, в родовом селе, да и здесь, в Твери портомойниц потискал, по летним лугам-перелескам помял-потерзал в высоких травах. Но Таньша только лукаво  посмеивалась и пихала осмелевшего Тоху   и крепко постукивала его по спине кулаком.
И матушка, боярыня была не против породниться с бедной, но все таки княгиней мордовской. Приданого маловато, всего то деревенька малая да два дома, да наживут молодые то.

Сары-Арка ,городок мордовский, окруженный стеной из дубовых бревен еще спал, когда Слизень постучал в ворота сторожевой башни и зычно крикнул:
-гонец от тверского князя Александра!-
Мимо плеча пропела и зазвенела в сосне позади боярского сына, стрела.
Слизень отшатнулся испуганно. На башне заржали и что-то обидное прокричали.
Тяжелые створки ворот раскрылись.
Подбоченясь и с важным видом, Тоха проехал через темный проем башни и выбрался на площадь перед княжеским теремом. На крыльце стоял важного вида и в долгополой шубе, старик. Соскочив с коня, Слизень враскоряку после долгой и утомительной скачки подошел и поклонился старику.
-Грамота от Великой княгини тверской и боярыни ближней Марьи- громко, чтобы слышали выбежавшие на погляд гонца дворовые, молвил Слизень.
Старик кивнул и позвал Тоху в горницы.
Князь Эргеш сидел в маленьком креслице и  задумчиво теребил берестяную грамотку от сестры. Размышлял, что ему даст тверское великое княжение. Совсем недавно, он вместях с татарскими мурзами ходил под Тверь и пограбил и полонился изрядно- и лопотью и скотом и смердами. Ходили под Тверь в одной тысяче с московитами. Князь Иван щедро делился пограбленным. Возвращались домой через Москву, пировали. Князь водил в храм ихнего бога, показывал хмурый и суровый лик Христа, обещал построить храм в Сарыарке и  прислать попов. Обещал серебра взамен. Звал на службу.
Но Эргеш покачал головой и отказался. Мордовские боги были ближе и роднее. А воинов каждую весну требовал Узбек. Тысячу воинов , конных и оружных, должен был беляк** Эргеш снарядить и отправить в Орду. Иначе смерть. Он видел как наказывает непослушных Великий Хан.
Молчание прервал старик. Он сидел рядом на коврике, поджав ноги.
-Надо помочь тверскому коназу. И сестре. Наша кровь. А князь Иван хитер и непонятен. И земля его ближе к нам. Сегодня друг, а завтра враг. Думай, Эркеш.-
Беляк задумчиво глянул на старика. Дядя был прав. Он узнает и поможет Александру. Но разве он властен поставить на Великое княжение Тверского князя? На то воля богов и хана Озбяка. Эркеш хлопнул в ладони. Вошел слуга.
Накормите...и напоите гонца. Как следует,- он многозначительно глянул на старика. Да разузнайте о новостях тверских-
Слизень отправился в баню. После изнурительной скачки, болели ноги и спина. Выя была покусана комарьем. И непрерывно чесалась. Потные и грязные порты Слизень оставил в  банном подклете. Взобравшись на полок, стал лениво похлестывать седя свежим березовым веником. Прилег. Чуть задремал в горячем пару. Проснулся от прикосновений сильных и уверенных пальцев. массирующих выю, плечи , спину.  В полутьме, одетая в длиную рубаху, крупнотелая мордовка приводила его в чувство. Слизень облизнул губы и протянул руку к подолу.

Три парня, один из которых хорошо знал русскую молвь, наперебой подливали Тохе пива. Слизень, облизывая красные губы, хвастался:
-мне великая княгиня обещала дочку вашей мордовской боярыни сосватать! У меня в Кашине и села , и деревни есть..и серебро..-
-А, почто на своей, из русичей, не женишься?-
-Люба она мне , Таньша, такая гладкая и справная..-
-любишь баб то , русич? Вона как нашу девку обихаживал в бане то..едва выползла враскоряку..-
Мужики заржали, хлопая Тоху по спине. Тоха гордо расхмылил губищи:
-Я, надысь, прошлым летом на конюшне в родовом селе одну девку до беспамятства отгваздал..

Негаш, гонец от мордовского князя Эргеша, тихо сидел за столом с Саввой и Станятой, пил теплое молоко с кусом ржаного хлеба и сказывал:
-Велено, господином  моим, князем Эргешем, разузнать по просьбе тверской княгини, жив ли тверской коназ, и  когда воротится. Был гонец от вас, от Твери...блудень мокрогубый..все похвалялся девками...да о свадьбе скорой, с дочерью Мазавы, сестрой нашего князя молвил...
Савва побледнел..быстро встал...сжал персты до боли, глух прохрипел:
-врешь поди..про свадьбу скорую?-
Негаш, устало поднял голову, внимательно глянул:
-нет тут моей выгоды, лжу молвить..зазноба штоль твоя, Танява -то? Я ее еще маленькой помню, вместе малину по перелескам и кустам за Сарой собирали..
Ежели мать скажет, пойдет за энтого..богат и знатен..а мы вои, людишки подневольные, сегодня жив, а  завтра...только боги знают, что будет с нами. Так говорите, у Гнилого озера ваш коназ? Завтра же и отправлюсь, а Вам други , спасибо за ночлег и хлеб. На ханское подворье не с руки ехать, еще пограбят...-
Негаш лег на пол, склонил голову на седло и мгновенно заснул.
Глухая и тяжелая обида полохнула внутрях. Савва хватнул кулаком по столу.
-Бабы, бессловесные овцы, куды поведут и что молвят и сделают, некасаемо сердца их. Подолы токмо задирают-
-Ты, Савка, погодь слова непотребные о девке молвить. Таньша, молодица строгая и слава на дворе княжеском у нее добрая.... а что замуж не по воле пойдет, то таков навычай...все в родительской воле.-

Петра нежданно-негаданно заставили отправиться в поход на аланов и ногайцев. Тесть, сотник, дал кибитку и велел собрать туда все что требовалось для походной кузни. Санья бегала заплаканная, собирая Петру пожитки. Сякибя, прознав об отьезде побежала на тверское подворье за Саввой.
 Хмурый и невеселый, Савва, после отъезда Негаша не находил себе места. Прибежавшая девушка тащила его за руку и бормотала:
-Петр...Ахмыл... набег...аланы, ногайцы..-
Кузнец, растеряный нежданным приказом ехать в набег, бурчал:
я и саблю то , почитай с литвинского набега в руках не держал...-
-Ты, дядя Петр, совсем тут обабился,-  зло и твердо бросил в лицо кузнецу Савва.
Вона, ручищи -то..Для меча созданы!-
Петр потерянно глянул на тверича, как-то засуетился, не возразил, а лишь хмуро бросил:
- Ты, Савва, пока здесь, присмотри за семейством..мало ли что..-
-Не сумуй, погляжу..-

Три тумена , во главе со старшим сыном Озбяка, Бердибеком, уходили к предгорьям Кавказа. Надобно усмирить аланов и наказать непокорных ногайцев. Они,  со времен их великого хана Нохоя, который спуску не давал Золотой Орде, непокорны были и дань не платили. Сотник Ахмыл , в предвкушении легкого похода и богатой добычи , был весел и усмешлив.
Вскочив на коня, обнял дочерей, прихлопнул по спине Петра:
-не робей, урусут, еще одну жену себе привезешь, стройную, как лозу и дикую, как снежный барс, горянку! -
Санья что-то зло затараторила, Ахмыл захохотал и тронул поводья.
Вечером, Савва сидел на берегу Итиля и грыз засохшую корку. На жаре есть не хотелось. Пили, по привычке кумыс, грызли , с красноватой коркой диковинные плоды с мелкими зернами внутри и брусничного цвета соком, иногда хлебали уху. Н исходе был месяц, как они жили в Сарае. От князя вестей не было.

Темнело. Прошуршали чьи то шаги рядом. Савва оглянулся. Это была Сякибя.
Нарядно одетая в зеленых шароварах, травчатой рубахе и красивом шелковом персидском платке. Брови полумесяцем темнели вокруг раскосых глаз.
Села рядом на густую траву. Потом, так, по детски , склонила красивую головку на плечо Савве и  стала напевать по татарски. Что-то нежное было в этих звуках, навевало сладкую грусть и забвение. Савва вслушивался, не понимая о чем поет эта бесерменка.
-Ты по-нашему молвишь, наши слова знаешь?-
Сякибя только сильней прижималась к нему, по своему шептала.., потом взяла савкину длань и положила себе на грудь слева.
Блестящие глаза смотрели с мольбою а маленькие ручки робко и нежно гладили савкины кудри и бороду.
Южная тьма накрыла берег. Тянуло свежестью, далекие звезды звали в чужие неизведанные страны, Царьград и за моря , в земли людей с черной кожей, коих Савва повидал на невольничьем рынке..
Сякибя стояла перед ним такая близкая, нежная и беззащитная..
Савва задрал рубаху потянул за снурок на шароварах..ткань соскользнула, но в темноте тверянин увидел только смутные очертания девичьего стана и ощутил нежный запах кожи..

*- черный бор -дань на Новгороде с черного люда
**- князь
* - Хвалынское море и Гнилое озеро- Каспийское море и Азовское море
*- гурген - зять, муж сестры.