Шаг в никуда. Глава 15

  Глава 15

  Огромный, красный трамвай, яростно трезвоня, настигал ее, грозя раздавить. Зоя, задыхаясь, бежала по рельсам. Она чувствовала, что силы покидают ее с каждой минутой. Трамвай неотвратимо приближался. Вот он уже практически настиг ее, подминая под себя. Зоя закричала, и... проснулась.
  Немного придя в себя, она поняла, что приснившийся звон трамвая, это обычный телефонный звонок. Телефон уже видимо раскалился до бела, пытаясь привести хозяйку в состояние бодрствования. Зоя кинула взгляд на часы,  и застонала: не может быть! Вот засоня, так засоня.  Хороша сыщица, дрыхну до полудня.
  Часы показывали начало двенадцатого дня. Зоя поднялась с дивана, накинула на себя халат, и пошла к телефону. Но, когда она сняла трубку, то услышала только длинные гудки. Видимо, тот, кто звонил, решил, что ее нет дома. Зоя опустила трубку на аппарат, и пошла  ванную.
  Встав под горячие струи воды, она блаженно закрыла глаза. Вода всегда приводила  в нормальное состояние ее душу и тело. Она знала, что, когда болит голова, или просто плохое настроение, надо принять душ, или ванну, и сразу все встанет на свои места. Словно бы вода смывала, и уносила с собой все ее болячки, проблемы, и горести.  Так, не двигаясь, она простояла минут пятнадцать. Выключив воду, она докрасна растерлась полотенцем, и посмотрела на себя в зеркало.
  - Да, подруга, пора садиться на диету. На боках окорочка, на бедрах окорочка, а на животе вообще окорок. Если так дальше пойдет, станешь Рубенсовской  дамой  шестидесятого размера.
  Говоря все это, она понимала, что кривит душой. Женщина в зеркале ей нравилась. До шестидесятого размера ей было так же далеко, как до Луны. Если в ней и было лишнего весу, то совсем чуть-чуть. О таких женщинах говорят: она в самом соку.
  На кухне, сварив себе кофе, и сделав несколько тостов с медом, она пошла в комнату, забралась с ногами на диван, и включила телевизор. Диктор с озабоченным видом говорила о проблемах  снегоочистительных машин, не успевающими справиться с как всегда неожиданно выпавшим большим количеством   снега. У нас всегда все неожиданно, и непредсказуемо. И зима сваливается, как снег на голову, когда ее не ждали - в ноябре. И весна с ее половодьем обрушивается водопадом почему-то в марте. И лето с засухой приходит неизвестно почему в июне. Ни коммунальные службы, ни администрации городов и сел, оказываются, постоянно не готовы, к этим казусам природы. И тогда с экранов телевизоров, со страниц газет и журналов, чиновники плачутся населению о жутких трудностях, с которыми им приходится сталкиваться, преодолевая «подлянки» подстроенные им природой.
  Зоя уже хотела переключить телевизор на другой канал, когда диктор с еще более озабоченным видом сообщила: вчера поздно вечером в Самаре, в номере гостиницы, была убита известная пианистка Корецкая Екатерина. Ведется следствие. Милиция предполагает, что это было обычное ограбление, потому, что из номера исчезли вещи и деньги убитой, а так же все золотые украшения. Очевидно, похитители предполагали наличие большой суммы денег у артистки. Но шоу-бизнес, и симфоническая музыка, это разные вещи, и разные гонорары, которые видимо, не учли убийцы. Как сообщил администратор Корецкой, они только начали гастрольный тур, и денег у пианистки практически не было.
  Зоя поперхнулась кофе, и закашлялась.
  Значит, они добрались до Кати. Быстро сработали. Конечно, это никакое не ограбление. Интересно, что она им сказал перед смертью?
  Зоя вспомнила испуганные глаза Катерины, и вздохнула: скорее всего, теперь им известно, куда подевалась Вера, и соответственно о ней, Зое. Если бы она не сказал им ничего, незачем было бы ее убивать. Хотя, не исключено, что я дую на воду. Может, это действительно банальное ограбление. Сейчас столько развелось отморозков, готовых убить и  за тысячу рублей, и даже за бутылку. Но исключать мой вариант нельзя.
   Так, интересно, сколько у меня времени? - она снова посмотрела на часы, - нисколько. Ну, и, куда мне податься? Тоже к Чекмареву? Представляю его вытянувшееся лицо при виде еще одной жилички. И, какова мотивация моего переезда в «теремок»? Моя квартира тоже взлетела на воздух? Только вот из-за чего? Плита-то у меня электрическая. И потом, я ведь в командировке нахожусь, вроде бы. Вот блин малиновый!
  Она вдруг похолодела: звонок! Это звонили, скорее всего, они. Проверяли, есть ли кто дома, или нет. Если они узнали мой домашний адрес и телефон, то выяснить место работы не сложно. Они узнают, что я «болею», и приедут сюда.
  Зоя начала лихорадочно собираться. Потом, вдруг, остановилась, и схватилась за телефон.
  - Илья Ильич, это Зоя. Вы мне звонили?
  - Нет, - отозвался начальник, - как у вас дела? Вам лучше?
  - Да, спасибо, - торопливо произнесла Зоя, - сегодня с вашего разрешения еще отлежусь, побездельничаю,  а завтра, как штык на работе.
  - Смотрите, конечно, - замялся Илья Ильич, - но если сможете, то выходите. У девочек своей работы под завязку. А у нас послезавтра слушанье в суде по делу Петрушевского, помните?
  - Да, да, помню. Я постараюсь, - пообещала Зоя, и повесила трубку.          -   
  Так, значит, Горшков  не звонил.   Она набрала рабочий номер Чекмарева. Телефон  не отвечал. Она набрала его домашний номер. Трубку снял Юра. Зоя спросила его о самочувствии матери, поинтересовалась все ли нормально у Чекмарева, и, нет ли его дома?
  Юра ответил, что у них все более-менее хорошо. Вчера был врач, смотрел маму. После чего, они купили лекарства, которые он посоветовал принимать. Сказал, что мама поправиться, ничего страшного нет. И память в любой момент может вернуться, чтобы они были к этому готовы. Сейчас мама на кухне готовит обед. Настя обещала вернуться к двум часам. Чекмарев ушел на работу давно, еще не было восьми утра,  обещал тоже вернуться пораньше.
  Распрощавшись с Юрой, Зоя была уже практически на 90 процентов уверена в том, что это звонили люди, виновные в смерти Кости, и похитившие Веру. Но, кто эти люди? Имеют ли они какое-либо отношение к непосредственной работе Кости, или нет? Вера говорила, что у него проблемы на работе, но она могла ошибиться в своем предположении. Ведь сам Костя ей об этом ничего не говорил, это она сама сделала такой вывод. А если, это никак не связано с работой? Ведь Чекмарев сказал, что организацию, в которой работал Костя, проверяли, и ничего криминального не выявили. А если это так, то, значит, у Кости были какие-то другие дела, о которых Вера не знала. Тогда единственная ниточка, это тот погибший парень из туристического агентства. Надо ехать туда. Да, а как же тогда Наташа? Она ведь работала вместе с Костей. Ее-то за что убили? Или не убили? Может, у меня просто глюки начались на нервной почве? Вдруг, ее просто сшибла машина, а в больнице была простая халатность врачей.  Случайность, а человека больше нет. Так бывает. Ну, конечно, Наташу просто сбили, а Катю просто убили. Таких совпадений не бывает.
   Зоя закрыла сумку, и присела. Она обвела взглядом свою маленькую квартирку, и тяжело вздохнула: когда я снова сюда вернусь? И вернусь ли вообще? Да, Костя, заварил ты кашу, а расхлебывать приходится другим. Ты-то вот лежишь сейчас и тебе до лампочки, что Катя погибла, Наташа. Мне приходится бежать из своей квартиры неизвестно куда.  Твоя жена тоже хорошо устроилась, забыла обо всем, и готовит щи на кухне. Хотя, чего это я? Пусть лучше пока щи готовит, чем волосы рвет на себе из-за твоей дурости, и безответственности. Подставил ты нас Костя, ох как подставил.
  Она вышла из квартиры, закрыла дверь на замки, и пошла вниз. На первом этаже  столкнулась с Семеном, братом Наташи. Он бежал вверх, весело насвистывая. Зоя остановила его.
  - Сеня, как мама?
  - Нормально, - весело ответил парень, - а что?
  Зоя растерялась. Умерла сестра, а брат ведет себя, как ни в чем не бывало.
  - Ну, я знаю, что вчера у вас случилось несчастье, умерла Наташа.
  - Надо было по сторонам смотреть, когда улицу переходишь, - пожал плечами Сеня, - вечно витала в облаках, вот и довиталась.
   - И тебе ее не жалко?
   - А чего жалеть? - удивился Сеня, - было бы чего жалеть. Вечно нос вверх задирала, как же, она нас бедных содержала. Кормила, поила на свои кровно заработанные. Знаем мы, как она их зарабатывала. Ноги раздвигала перед стариком. Лежа на спине, сильно не надорвешься. Проститутка! - он сплюнул.
  - С чего ты это взял? - растерялась Зоя, - Наташа работала секретарем, а по вечерам подъезд мыла.
  - Ага, секретарем, как бы не так! Нам-то с мамой известно, что входило в ее обязанности. Я сам видел один раз, как она в подъезд входила днем вместе с этим старым козлом, а он ее лапал за все места при всех, - хмыкнул Сеня, -          - мама этому старикану вчера намекнула об этом, так он ей за молчание немалые деньги отстегнул. Наташкина зарплата за год, если сложить получится. Так, что обойдемся без ее грязных денег.
  - А где ты их видел? - осторожно поинтересовалась Зоя.
  - На Лесном, там еще рядом классные компьютерные диски продают. Я туда часто езжу. Вот тебе и Наташка, - он громко заржал, - а с виду, сама  невинность.  Глазки вниз опустит, футы ну ты, ножки гнуты!
  - За что же ты ее так не любишь? - потрясенно произнесла Зоя, - она ведь твоя сестра. И действительно все это делала для вас. Чтобы вам хорошо жилось.
  - Таких сестер, полгорода ходит, - фыркнул Сеня, - она ведь мне только по отцу сестра. А кто знает, может, папенькина первая жена ему рога наставляла? Еще не известно: его ли она доченька, или соседская?
  Зоя поняла, что Сеня повторяет слова матери. Но в его словах вместе со злобой чувствовалась и какая-то растерянность, и обида.
  - Ты об этом всегда знал? - спросила Зоя.
  - О чем? - прищурился Сеня.
  - Ну, что она твоя сестра только по отцу?
  - Нет, - шмыгнул носом Сеня, - вчера мама рассказала, когда из больницы вернулась. - Он вдруг скривился, и заплакал, - как мы теперь с мамой жить будем? На что?  Маманька то в своем задрипанном НИИ сидела за копейки,   пока ее оттуда  не выперли. Как же, научный сотрудник!  Потом дома на диване слезы лила, теперь снова за гроши на почте. А мне теперь, что в грузчики идти? Чтобы в институт поступить надо деньги на репетитора, да и пока учиться буду, тоже на что-то жить надо. Маманька у этого старого козла деньги отхватила, и цветет, как роза. Дура! На сколько этих денег хватит с ее-то запросами. А дальше, что?   Ну, Наташка, ну сука, подстроила мне подлянку!
  Зоя взбеленилась.
  - Ты послушай себя, щенок! О чем ты скулишь? У тебя сестра умерла, которая безропотно пахала на вас с утра до ночи. Весь дом знает, как вы с «маменькой» из нее соки тянули. Ты жрал сладко, одевался модно, спал по двенадцать часов в день. И ты, еще смеешь ее осуждать!? Шмакондявка! А теперь испугался, что вольготная жизнь, кончилась? Сидели со своей бессовестной мамашей на шее у девочки. Даже на ее смерти умудрились деньги сделать, - она покачала головой, - ну и сволочи же вы! Ну, ладно, мать твоя. Ей Наташа не родная. А хороших мачех даже в сказках не бывает. Теперь-то я понимаю, почему она так вела себя по отношению к Наташе, и позволяла ей гробить свою жизнь и здоровье. Но ты-то! Ты же ей брат. Единственный близкий ей человек. И ты сопли пускаешь, злишься, не потому, что потерял сестру, а потому, что лишился источника дохода, вольготной жизни. Что из тебя получиться, если ты уже сейчас чмо? Можешь передать своей «жутко больной» маменьке, что я вас к себе больше на порог не пущу.  На мой телефон можете с сегодняшнего дня не рассчитывать.
  Сеня окрысился.
  - Да иди ты… .  Будет она мне еще морали читать! Такая же проститутка, как Наташка, - он сплюнул себе под ноги, - видел я, как к тебе мужики пачками шастают. Даже пацанов малолетних совращаешь. Любишь молоденьких? Я случайно не подойду? А то я готов, - он захихикал.
  - Что ты несешь? - изумилась Зоя, - какие такие мальчики?
  - А то ты не знаешь? - хмыкнул, криво ухмыляясь Сеня, - один тут сидел у тебя под дверью недавно. Я видел. Не старше меня, между прочим. А тебя другой мужик приволок на руках, в дупель пьяную. А позже еще и третий завалил. Вот умора! Ты их всех ублажала сразу, или по очереди? Сильна тетка, - он снова сплюнул себе под ноги.  - И она мне еще мораль читает. Учительница выискалась. Я вот участковому сообщу, что ты из нашего дома бордель сделала!  Тебя отсюда в два счета выкинут. Поняла? - он громко захохотал, и пошел наверх.
  Зоя бессильно привалилась к стене, и подумала, вот так живешь, и не подозреваешь, что рядом с тобой живут нелюди. С виду, они вроде нормальные, порой приятные в общении люди. Ты даже испытываешь к ним сочувствие, стараешься помочь, чем можешь. И в один не прекрасный день, вдруг с ужасом узнаешь, что эти «приятные» люди, монстры, не имеющие ни сердца, ни души. Как же так? Ведь этот Сеня, еще мальчик, практически ребенок. А душа его уже чернее угля. И в сердце нет ничего, кроме злобы и ненависти. И он когда-то станет мужчиной. Какой же из него получится муж, отец? (Ей вдруг стало зябко).  Да, весь в маменьку. Продаст, и предаст за копейку.
   До нее вдруг дошло!  Если эти люди будут расспрашивать соседей о ней, то этот Сеня, выложит им все, как на ладони. И про мальчика, и про пьяную женщину на руках. А те сразу вспомнят о такой же женщине, которую выносил мужчина из дома Веры. Сложить два плюс два, не составит для них труда. Значит, ей  теперь надо исчезать отсюда, уже не раздумывая.
   Она пошла к выходу, когда ее взгляд упал на переполненный почтовый ящик.  Эти дни ей было просто не до этого, поэтому она и не выбросила эти горы рекламных листков и газет, забившие ящик до отказа. Неизвестно сколько ей теперь придется отсутствовать, поэтому она подошла к почтовому ящику, и начал выбрасывать в большую картонную коробку, стоявшую рядом, этот мусор. Вдруг, ее взгляд наткнулся на извещение. Зоя поднесла листок к глазам. Заказная бандероль. Странно, кто бы мог ее прислать? На извещении не указано, от кого она. Зоя засунула бумажку в сумочку и вышла на улицу. Почта была через две автобусных остановки от дома. Подъехав туда, Зоя быстро добежала до двери, дернула за ручку, но дверь не поддалась. Закрыто!
  - Чего дверь ломаешь? - услышала она сердитый голос.
  Обернувшись, Зоя увидела мужчину с лопатой в руках. Лицо его раскраснелось от мороза, и работы. Он расчищал дорожки от снега. Дворник, поняла Зоя.
  Мужчина продолжал бурчать:
  - Бегают туда-сюда целый день. Работать мешают. Читать не умеешь? Русским языком на двери написано: обед с часу до двух. Нет, все равно дверь ломают. До чего народ пошел наглый. Пришла барыня, отворяйте дверь срочно! А они, что не люди? Им поесть не надо? Сама-то вон, гладкая какая. Выспалась до обеда, налопалась, и теперь права качать будет. Шубу вон какую нацепила. Не малые тыщщи стоит. Куда нам лапотникам в фуфайках до нее? Привыкли  деньгами швыряться, да на них рассчитывать. Думают: сунули, и им сразу все открыть должны, обслужить, облизать, и в ножки поклониться. Ничего, скоро ваша вольница кончится. Народ терпит вас захребетников, терпит, да любому терпежу конец приходит.  Будет  и на вас революция. Нас, пролетариев так просто не убьешь, в баранку не согнешь. Как в семнадцатом, с голым задом в Парижи всякие там побежите.
  Зоя онемела от такого монолога, вызванного всего лишь тем, что она раз дернула за дверную ручку почты. Посмотрев на часы, она вздохнула, и молча пошла назад к остановке. Время было всего лишь десять минут второго. Ждать пятьдесят минут на морозе, под злобное бурчание дворника у нее не было ни сил, ни желания.
Ничего, подумала она, потом получу. Какая-нибудь ерунда, или ошибка, а я буду время терять. Сейчас надо ехать в туристическое агентство в котором работал Виктор, и попытаться выяснить: есть ли у него родственники, и где он жил. Это единственная на сегодняшний день ниточка, через которую можно выйти на этих бандитов. Но, прежде надо определиться с жильем. С тяжелой сумкой носиться по городу неудобно.
  К Чекмареву, нельзя. К Николаю тоже. Подумает, что приняла его предложение жить вместе, потом не отвяжешься. Мужики, они такие. Считают, если женщина пришла к ним, то это может означать только одно, что она рассчитывает на штамп в паспорте, и обручальное кольцо, ни как не меньше. К Чуеву тоже нельзя. Он любит встречаться с женщинами на их территории, и к себе никого не водит, это, во-первых. А во -вторых,  возобновлять с ним близкие отношения, нет ни какого желания. Скорее всего, у него есть жена, или сожительница, поэтому он ни разу и не пригласил  к себе домой, все время, пока  с ним встречались. О Михаиле  вообще думать смешно. Валера тоже не подходит. Да, вот так подруга и выясняется, кто ты в этой жизни, и, что для кого значишь. Пойти-то некуда. Из подруг только одна Вера. И из друзей, получается, только один Чекмарев, который, не спрашивая ничего, и не требуя ничего в обмен за услугу, взялся ей помочь. Ей, практически не знакомой женщине.
  У Зои почему-то, начиная чуть ли не с детского сада, никогда не складывались отношения с подругами. Девочки начинавшие дружить с ней, выдерживали не более месяца, и уходили к другим подружкам. Уходили плохо. Они высмеивали ее, говорили о ней гадости друг другу и мальчикам, рассказывали секреты, которые узнали в результате недолгой дружбы, старались побольнее ужалить. Вначале Зоя никак не могла понять, почему это происходи? Она искала в себе изъяны, плакала, а потом поняла. Эти девочки терялись на фоне яркой, и веселой Зои. Мальчики вились вокруг нее роем, не обращая внимания на тех, кто находится рядом с ней. А любой девочке хочется внимания со стороны противоположного пола. И Зоя обозлилась. Она начала мстить. Узнав о влюбленности какой-нибудь бывшей подружки и о предмете ее воздыхания, она начинала усиленную атаку на этого мальчика. Чаще всего, этот незадачливый, ничего не подозревающий «жених», обалдев от счастья, свалившегося на него, становился ее тенью, пажом, носившим ее портфель, и покупавшем ей мороженое, и лимонад. Соперница рыдала, а Зоя была счастлива. Это продолжалось до тех пор, пока она не познакомилась с Верой. Вначале Зоя относилась настороженно к худенькой, невзрачной девочке, которая заразительно смеялась, дралась с мальчишками, и насмешливо смотрела на закатывающих глаза, при виде очередного объекта воздыхания,  сюсюкающих одноклассниц. Однажды, когда у Зои никак не получалось задание по черчению, она предложила ей свою помощь. Так и началась их дружба. Вначале, Зоя постоянно ждала подвоха со стороны новой подруги. Но шло время, а Вера по-прежнему была рядом. И Зоя начала оттаивать. Как-то сами собой исчезли мысли о мести бывшим подружкам. Она перестала остро реагировать на их подначки, смешки, взгляды. Они окончили школу, поступили в институты, но продолжали по-прежнему дружить. И когда Вера встретила Костю, Зоя испугалась. Испугалась, что Костя начнет оказывать знаки внимания ей, а не Вере, и тогда их дружбе придет конец. Но Костя, чуть ли не единственный из парней, встретившийся на их пути,  не только не обратил на нее никакого внимания, но и, будто вовсе не заметил ее. Для него существовал только его малышка - Верочка. Они поженились. Зоя была на свадьбе свидетельницей. Потом Зоя вышла замуж, и теперь уже Вера была на ее свадьбе свидетельницей. Потом родился Юра, которому она стала крестной матерью. Потом Зоя развелась с первым мужем, вышла за второго, развелась и с ним. То есть жизнь не стояла на месте, она шла, бежала, летела, а дружба оставалась прежней. Может быть, теперь они встречались не так часто, но Зоя знала, что она всегда может рассчитывать на понимание, сочувствие и помощь со стороны подруги. И чаще всего выходило так, что разочаровавшись очередной раз в поклоннике, или получив взбучку на работе, она звонила, или ехала к Вере и выливала на нее весь свой негатив, не особенно заботясь о словах и выражениях. Вера молча выслушивала ее, кормила, укладывала спать, как неразумного маленького ребенка, говоря при этом, что все будет хорошо, все пройдет. У нее обязательно все наладиться, и она обязательно станет счастливой. Зоя злилась, порой огрызалась, упрекала подругу в наивности, в том, что она выиграла в этой жизни призовой билет, и ей неведомы проблемы обычных смертных.
  Зоя вздохнула: оказывается, я какой была, такой и осталась - жуткой эгоисткой. Нашла, кому завидовать? Подруге. Единственной настоящей подруге. Вот и дозавидовалась. Эх, Вера, Вера, быстро же закончилось твое счастье, твоя безоблачная жизнь. Но, ничего, я рядом. Теперь моя очередь отдавать долги. Будь уверена, я разобьюсь в лепешку, но найду этих ублюдков, разрушивших твою жизнь, и лишивших тебя мужа, и  памяти. Но, вначале надо все же определиться с жильем. Если позвонить Чекмареву,  и рассказать ему обо всем, он всполошится, и на моем расследовании можно будет поставить крест. Оно закончится, практически не начавшись. Нет, я, конечно-же, расскажу ему и о Наташе, и о Кате, а то он так уверен, что все наши рассказы о похищении Веры, и о бандитах, это плод больного воображения сумасшедших теток. По крайней мере, он может выяснить, что же случилось с Катей? Действительно ли это было, ограбление, или запланированное убийство? И странную смерть Наташи тоже нельзя оставлять без внимания. Но, это будет вечером. А сейчас надо все же решить, куда и к кому я могу поехать? Думай Зоя, думай.
  Она снова начала лихорадочно вспоминать обо всех своих приятелях, и знакомых. С женщинами на работе у нее сложились ровные, но отнюдь не дружеские отношения. То, что они помогли ей вчера с Ильей Ильичем, это просто женская солидарность по отношению к занудливому начальнику, и не более того. Они моментально забудут об этой солидарности, если она завтра не выйдет на работу, и им придется выполнять ее работу. Из временных союзниц, она сразу станет злейшим врагом. Никому не хочется тащить на горбу чужой воз. Да и к чему им чужие проблемы? 
  Зоя закусила от досады губу. Вдруг, она замерла на секунду, после чего воскликнула: конечно! Как я могла о нем забыть? Боже, я становлюсь полной кретинкой, страдающей склерозом. Конечно же, как я могла забыть о нем? Михаил Львович Сатин - настоящий полковник!
  Она познакомилась с Михаилом Львовичем, год назад, в поездке по «Золотому кольцу России». У Зои был очередной отпуск. Отпускные, как обычно, были такие, что в пору завыть. Чуть больше зарплаты. Месяц надо было как-то жить, но хотелось еще и отдохнуть. Куда-то уехать из этого осточертевшего города, из этой надоевшей до одури квартиры, всем своим видом напоминавшей ей о требуемом срочном капитальном ремонте, на который, как всегда, не было ни денег, ни сил. Цены в санаториях, домах отдыха «кусались», и заезд туда был не менее чем на двенадцать дней. А Вера с семьей, уезжали через неделю в Испанию, поэтому Арамиса больше оставить было не с кем. И тут на глаза ей попалась реклама о поездке по «Золотому кольцу». Цена была более-менее приемлемая, и программа тоже радовала своим разнообразием. За неделю посмотреть сразу пять городов, это именно то разнообразие, которое ей требовалось. Это лучше, чем тупо лежать на песке, при температуре выше сорока градусов, и плавиться, как сливочное масло.
  Зоя купила путевку, схватила орущего кота под мышку, и рванула к Вере. Вера никогда не отказывалась приютить Арамиса у себя. И он, изменник, в квартире подруги становился просто шелковым. Не орал, не рвал обои, не гадил, где попало, и не шипел. Кот становился просто шелковым. И после никак не хотел возвращаться домой. А, вернувшись, с неделю доводил Зою до истерик.  Он носился по квартире, как ураган,  сметая,  со стола  кружки с чаем, кофе,  тарелки с бутербродами,  раздирая когтями книги, обивку дивана, шторы, пытаясь оцарапать ее. Недовольно урча, презрительно щурясь, он отказывался от еды, предлагаемой ему Зоей. Зоя злилась на кота, и на Веру. Упрекая первого в предательстве, а вторую в том, что она специально балует кота деликатесами, не спускает его с рук, нашептывая ему всякие глупости, поэтому потом он и не хочет признавать хозяйку, которой некогда заниматься глупостями, и разводить всякие сантименты.
   Вера, как всегда приняла Арамиса с удовольствием, и попыталась предложить Зое деньги на поездку куда-нибудь за границу. Зоя наорала на нее. Она кричала, что милостыню  не берет, и вполне способна пока еще содержать себя сама. И если Зоя еще раз заикнется о деньгах, их дружбе придет конец. Страшно рассерженная, она покинула дом подруги, и помчалась на автобус. Ее место оказалось рядом с мужчиной лет пятидесяти пяти - шестидесяти. Он был, как лунь седой, с добродушным круглым лицом, курносым носом, и довольно внушительной фигурой. Они познакомились. Мужчина представился Сатиным Михаилом Львовичем.   Сказал, что он полковник в отставке. Живет один. Жена умерла три года назад. Сын с внуками в ближнем зарубежье, на Украине. Как служил там, так и остался жить, после распада Союза. Зоя давно не чувствовала себя так легко, в присутствии мужчины. Они всю дорогу разговаривали, смеялись, подтрунивали друг над другом. Когда поездка окончилась, они обменялись телефонами, и теперь изредка, по праздникам перезванивались. Однажды. Зоя даже была у него дома в гостях. Михаил Львович пригласил ее на свой день рождения. Зоя боялась, что она будет в этой компании отставных вояк лишней, но ошиблась. На дне рождения присутствовали двое близких друзей полковника, одна женщина приблизительно их возраста, и Зоя. Так весело, и от души Зоя не веселилась никогда. Они пели, разгадывали шарады, танцевали. Мужчины рассказывали смешные истории времен их службы. Не было никакого старческого занудства, поучений, воспоминаний об ушедшей молодости, и косых взглядов на молодую подружку полковника.
  Зоя зашла в телефон автомат и набрала номер Сатина. Узнав, что он дома, она попросила разрешения приехать, и получив его, понеслась на Ясеневую улицу.
  Михаил Львович встретил ее улыбкой.
  - Зоенька, какая неожиданная радость! Проходи, раздевайся. Сейчас будем пить горячий чай, и разговаривать. Я как раз на днях вернулся от внуков, и привез настоящий киевский торт. Ты когда-нибудь ела настоящий киевский торт? Нет? Ну, тогда ты много потеряла. Ты же знаешь, я сладкоежка, поэтому и такой круглый, как шар, - басом рокотал он, помогая Зое снять шубу, подавая ей домашние тапочки, и проводя ее в комнату, - скоро в дверь входить не буду, видишь? Это сноха постаралась. Кормила меня все десять дней, пока я у них был, как на убой. Все сокрушалась, что я один бедный старичок, без домашней пищи, совсем отощал. А ты же знаешь украинскую кухню? Не знаешь? Ну, не беда, в этом вопросе я тебя быстро просвещу. Главное блюдо, это, конечно борщ с пампушками. Пампушки, это такие вкусные шарики из теста с чесноком, вместо хлеба. А борщ густой, ложка стоит, не падает. На второе вареники с творогом, картошкой, вишней, смородиной, и еще бог знает с чем. Сало в три  моих пальца толщиной с отварной картошкой и соленьями. И все это под горилку.  А на сладкое хворост, пирожки, расстегаи, с медовухой.  Ну, как, на слюну еще не изошла? - засмеялся он, - сиди, грейся, сейчас я соберу на стол. Вот тебе медовуха, попробуй. Только много не пей, а то ноги слушаться не будут.  Эту медовуху, еще спотыкачом называют.
  Зоя слушала полковника, и напряжение стало понемногу оставлять ее. Его бас действовал на нее успокаивающе, как колыбельная песня. Она улыбнулась, выпила предложенную медовуху, которая оказалась приторно сладкой, и закрыла глаза.
Михаил Львович зашел в комнату, и увидел, что Зоя спит. Он взял с кресла плед, укрыл ее, и на цыпочках вышел. Он сразу понял, что у Зои что-то случилось. Она пришла к нему с большой сумкой, глаза ее лихорадочно блестели, взгляд был каким-то загнанным и растерянным. Потом, это был рабочий день, вернее разгар рабочего дня, а Зоя была не на работе. Он решил ничего у нее не   спрашивать. Захочет, расскажет сама, а не захочет, значит так надо. Ему нравилась эта яркая, веселая, сильная женщина. Он видел, что жизнь у нее не сахар. Что она борется со всеми трудностями, и проблемами в одиночку, никому не жалуясь. Женская судьба пока не сложилась. Не повезло. Так бывает. Поэтому, он старался, как мог где-то рассмешить ее, где-то подбодрить. Он дорожил ее дружбой. Его жена была чем-то похожа на Зою. Такая же яркая, независимая, бескомпромиссная. Ему очень не хватало ее. Они часто ссорились. Оба были горластые, заводные, но любили друг друга до умопомрачения. И с каждым прожитым годом любовь не только не уходила, а становилась все сильнее. Когда ее не стало, он чуть было не совершил глупость. На сороковой день наглотался таблеток, и уже практически начал засыпать, когда увидел свою Раечку. Она смотрела на него презрительным взглядом, и гневно говорила: «Я и не знала, что ты у меня тряпка, слабовольный, не умеющий держать удар мужик. Если ты надеешься таким образом встретиться со мной, то знай - я тебя не приму. Такой ты мне не нужен. Я всю жизнь любила другого мужчину: сильного, и смелого, а сейчас этот мужчина стал трусом». Сатин вздрогнул от этих слов, как от удара, и очнулся. С трудом он поднялся, практически дополз до телефона, и вызвал скорую помощь.
  К Зое он относился, как дочери. Двадцать пять лет разницы, и его отношение к жизни, к людям, его принципы делали невозможным какие-то другие отношения, кроме этих. Он уже понял, что никакую другую женщину, кроме Раи,  он не сможет назвать своей женой.  Даже одна мысль, о том, что на месте Раечки будет сидеть чужая женщина, которая станет распоряжаться в его доме, как в своем собственном, будет делить с ним постель, заставляла его скрежетать зубами. Его внуки сын, друзья, это и есть его дальнейшая жизнь.
 Он усмехнулся, вспомнив о том, как невестка пыталась сосватать ему мать подружки. Они собрали вечеринку, в честь его приезда, и пригласили на нее своих друзей, и эту женщину. Высокая, дородная украинка, страшно стеснялась, стараясь при ее росте, и фигуре, сделаться незаметной. Она периодически бросала на него быстрые взгляды, и тут же опускал глаза, краснея при этом, как девица на выданье. Сатин пытался завести с ней разговор, но она на все вопросы отвечала односложно, только да и нет. Потом прибежала ее девочка, и сказала, что Гришка упал, расшиб коленку, и теперь орет на всю улицу. Женщина соскочила со стула, и громовым голосом заорала на девчонку, оказавшуюся ее внучкой: « шоб ты сказылась поганка! Тоби ни як не можно ничого доверить! Дитятко мий, Гринечка шо вона с тобой зробыла?» Она кинулась из квартиры, сметая все на своем пути к младшему самому любимому внуку. Сын с невесткой растерянно смотрели ей вслед. Сатин начал хохотать. Немного погодя дети присоединились к нему, и вечер закончился весело. С тех пор больше никаких смотрин престарелых невест не было.
  - Михаил Львович, вы где? - услышал он голос Зои.
  - Я здесь, - отозвался он, - сейчас иду Зоенька, - он зашел в комнату, и увидел Зою, озирающуюся по сторонам.
  - Я уснула? - удивленно спросила она, - и сколько же я проспала?
  Сатин взглянул на часы.
  - Да всего ничего, минут тридцать всего.
  - Почему вы меня не разбудили? - Зоя потерла глаза, и зевнула.
  Сатин рассмеялся.
  - Да ты вон еще зеваешь. Не выспалась?
  Зоя вздохнула. Не ответив на его вопрос,  спросила: 
  - Михаил Львович, как вы посмотрите на то, что я у вас немного поживу? Я понимаю, что с моей стороны это наглость, но…
  Она не успела договорить, как Сатин перебил ее: 
  - Зоя, не надо ничего объяснять. Живи, сколько тебе потребуется. Ты же знаешь, я тебе всегда рад.  Комната отдельная для тебя есть. Я тебе докучать разговорами не буду.
  - А почему вы не спрашиваете, почему я пришла к вам? - удивилась Зоя.
  - Если захочешь, сама расскажешь, - остановил ее Сатин, - а сейчас пошли пить обещанный чай. Подогревать правда придется, остыл наверное.
  Зоя ела киевский торт, и жмурилась от удовольствия.
  - Вкуснотища какая! Действительно ничего вкуснее не ела. Я как-то у нас в универсаме брала торт под таким же названием, но тот торт был просто пародией на этот. Вроде и состав то же: безе, орешки, бисквит, крем, а вкус другой. Так, лишний килограмм себе добавила, - похлопала она себя по бокам, и рассмеялась, - ну и черт с ним. Зато желудок доволен.
  Сатин улыбнулся.
  - Никогда не понимал женщин, высчитывающих каждую калорию. Это же не жизнь, а самоистязание. Идет вешалка с загнанным, голодным, злым взглядом, готовая броситься на любого жующего как цепная собака. Насколько приятнее смотреть на женщину, пусть даже и полную, но веселую, цветущую, с аппетитом кушающую за столом. Рядом с такой женщиной и чувствуешь себя спокойно, не боишься, что она на тебя набросится, - он лукаво посмотрел на гостью.
  Зоя махнула рукой.
  - Ладно, не подлизывайтесь, и не бойтесь, за этот съеденный кусок торта, я ни вас, ни себя не загрызу. 
  Так весело болтая, они почаевничали, после чего Зоя сказала:
  - Михаил Львович, я хочу вам рассказать очень грустную историю, и страшную историю в которую я попала.
  Сатин внимательно посмотрел на нее, и тихо произнес:
  - Ну, что ж рассказывай свою страшную историю. Но, я еще раз хочу напомнить тебе, что ни о чем тебя не спрашиваю, и никаких объяснений не требую. Ты - мой друг, поэтому мой дом, это твой дом.  Если же тебе необходима моя помощь, или совет, то я тебя слушаю.
  - Необходима, - кивнула Зоя, - мне надо выговориться, и разобраться с вашей помощью во всей этой неразберихе. Потому, что я уже сама не знаю, что правда, а что лишь предположения, и выдумка?
  - Давай будем разбираться вместе, - согласился Сатин.
  Зоя рассказала ему все подробно, что случилось за эти несколько дней в жизни ее подруги, и своей жизни тоже.
  - Вот, - закончила она свой рассказ, - теперь я хочу сходить на фирму, в которой работал этот Виктор, требовавший от Веры денег, и попробовать выяснить круг его друзей. Может каким-то образом получиться выйти на тех, кто убил Костю.
Сатин долго молчал, переваривая услышанное, потом встал, и прошел по комнате, потирая рукой лоб. 
  - Тебе нельзя туда ехать, - уверенно произнес он.
  - Почему это? - удивилась Зоя.
  - А ты не подумала о том, что там могут быть его сообщники, этого Виктора? - спросил Сатин, - если они навели справки о тебе, то имеют и твое фото. Тогда ты можешь попасть прямо к ним в лапы.
  К удивлению Зои, он ни минуты не сомневался в правдивости ее рассказа. Не делал ни каких предположений по поводу «якобы похищения Веры», и «дурацких бабьих вымыслов», связанных со смертью Наташи, и Кати.
  - А, что же делать? - растерялась Зоя.
  - Я пойду, вместо тебя, - уверенно сказал Сатин, - и не спорь со мной девочка моя. Кто заподозрит пожилого толстого дядьку, решившего отдохнуть на всем готовом,  встретить Новый год, и подцепить какую-нибудь бабку в пансионате? Никто. А разговоры вести я умею, ты знаешь. Сяду к какой-нибудь молоденькой девочке, и разжалоблю ее историей о бедном одиноком старичке. А потом поинтересуюсь, так ненароком об этом самом Викторе. Как его фамилия?
  - Не знаю, - Зоя наморщила лоб, пытаясь вспомнить, потом помотала головой, -  нет, не знаю. Сашка мент фамилию не называл. Он сказал, что этот Виктор работал в туристическом агентстве «Круиз», и все. Может, мне позвонить ему, уточнить?
  - Ты же сказала, что сделала вид, будто он неправильно записал номер машины? - Сатин вопросительно посмотрел на Зою.
  - Ну, да, - согласилась та.
  - И как же ты теперь будешь объяснять ему, зачем тебе нужна фамилия погибшего парня, если ты не имеешь никакого отношения к аварии? - Сатин сел на диван рядом с Зоей, и откинулся на спинку, - проклятый радикулит. Раньше понятия не имел, что это за зверь такой, а теперь грызет спину постоянно. Старею. Двигаться надо больше. Вот и двинусь сейчас.
  - Может, не надо, - неуверенно произнесла Зоя, - если нездоровиться.
  Сатин хмыкнул:
  - Мне теперь здоровиться только в могиле будет. У мен Зоенька сейчас возраст такой, если ничего не болит, значит, уже умер.  Не волнуйся. Мне и врач рекомендовал в день не меньше километра проходить. А с новыми людьми пообщаться, так мне вообще «в кайф», как теперь молодежь говорит. А ты золотко мое, раздевайся, ложись в постель, и спи. Тебе надо снять напряжение, и расслабиться. Теперь ты не одна. Разберемся во всей этой катавасии. У меня в жизни и не такие, на первый взгляд не разрешимые задачки случались. Ничего, пусть и с трудом, но все же щелкал их. И этот расщелкнем, как орех. Я, когда в Анголе в плен попал, думал, все, амба мне пришла, пора свечку за упокой заказывать.
  - Вы в Анголе воевали? - изумилась Зоя.
  - И в Анголе, и во Вьетнаме, и еще есть на земле много мест, где я побывал. Ты же знаешь, что я всю жизнь прослужил в армии. А наше правительство тогда оказывало братскую помощь всем странам, воюющим за свою независимость и освобождение от ига капитализма. Правда, они не знали, что, избавляясь от одного ига, моментально попадают в другое, но это уже отдельный разговор. Так, что под пулями не раз пришлось побывать.
  - И, что? - Зоя затаила дыхание.
  - А ничего, - рассмеялся Сатин, и потрепал ее по голове, - как видишь, до сих пор жив, здоров более-менее, и даже весел. Да, адрес этой фирмы знаешь?
  - Нет, - раздраженно произнесла Зоя, - какая я все-таки кулема, даже этого не спросила.
  - Ничего, - успокоил ее Сатин, - это не большая проблема. Зайду в любое агентство и уточню.   
  Он оделся, помахал Зое рукой, и ушел. Зоя почувствовала, что ее глаза снова слипаются, и чертыхнулась: полдня проспала дома, здесь уснула, и снова готова отрубиться. Что на меня такое нашло? Никогда вроде этим не страдала? Наоборот, уснуть была проблема.
  Она не знала, что таким образом ее организм борется со стрессом, и перенапряжением предыдущих дней. Человек, вообще плохо знает сам себя, да и, честно говоря, практически не пытается узнать. Он встает утром, бросает быстрый взгляд  в зеркало, морщиться: боже, какое уродство. Неужели это я? Быстро ополаскивает лицо теплой водой, и идет пить крепкий кофе. После чего, мало - мальски продрав глаза, напяливает на себя неудобные, но модные вещи, и обувь, и мчится на работу. Там начинает корчиться от болей в желудке, глотая таблетки, расстегивая на брюках, или юбке пуговицу, впившуюся в ноющий живот, и чтобы как-то подбодрить себя, снова глотает кофе. А вернувшись вечером домой, сбрасывает модную обувь, ковыляя к дивану, падает на него чуть ли не замертво, и слабым голосом просит кого-то из домашних принести ему чашечку все того же кофе.  На ночь он снова пьет обезболивающую таблетку, встает под горячий душ, а потом ворочается в постели до самых петухов, кляня бессонницу. А утром все начинается сначала. Зеркало отражает желтое отекшее лицо, с красными опухшими глазами, и всклокоченными волосами. А ведь организм, таким образом, пытается показать своему хозяину, что ты все делаешь не так. Послушай меня, кричит он: утром мне требуется умывание холодной водой, тогда все сосуды сузятся, и исчезнут мешки под глазами. Не пей кофе натощак, ты заставляешь мой желудок корчиться от боли. Выпей какао на молоке, сок, чай наконец, съешь йогурт, творог, кашу, фрукты - порадуй меня, и тогда не придется глотать таблетки. Кофе ты можешь выпить позже, если не можешь обойтись без него. Одень на меня удобную, свободную одежду, не сковывай меня в броню. А модную обувь не обязательно надевать на работу, она предназначена вообще-то для выхода в свет. Все эти шпильки, платформы, это убийство для ноги. Горячий душ на ночь, это обеспеченное повышенное давление, аритмия, и головная боль.  Наш организм кричит, корчится от этой боли, но мы его не слышим. А если и слышим, то стараемся не обращать внимания.  Все это происходит от того, что мы не любим сами себя. Мы во всю стараемся соответствовать стандартам установленным неизвестно кем, и для чего. Главное, чтоб это было модно. Модно пить кофе по утрам, значит, я буду его пить, даже если буду выть от болей в желудке. Модно ходить на полуметровой платформе, значит, даже если я навернусь с нее, и сломаю себе шею, я буду на ней ходить. Мы рабы условностей, капризов моды, и своего идиотизма.               
  На этот раз организм победил, и Зоя уснула. Она спала так крепко, что не услышала, как вернулся Михаил Львович. Раздевшись, он зашел в комнату, увидел сопящую Зою, и улыбнулся. Тихо закрыв за собой дверь, он снял трубку, и долго разговаривал с кем-то. Потом, удовлетворенный разговором, он отправился на кухню, готовить ужин.
  Зоя открыла глаза, и почувствовал себя легко, и свободно. Голова не болела, тело не ныло, и глаза не чесались от хронического недосыпа. Она сладко потянулась, и втянула носом воздух. Вкусно пало жареной картошкой. Она соскочила с дивана, и выбежала на кухню. Михаил Львович с улыбкой приветствовал ее появление.
  - Прекрасно выглядишь. Сон пошел тебе на пользу. Сейчас будем ужинать. Я тут по быстрому сварганил картошечки. Ты, не против?
  Зоя плюхнулась на стул, и помотала головой.
  - Не против. Даже очень, за. Обожаю жареную картошку с солеными огурцами.
  - Вот и прекрасно, - обрадовался Сатин, и открыв холодильник, достал оттуда  трехлитровую банку с огурцами, - настоящие, кадушечные, тоже от детей привез. Сейчас будем с тобой пировать.
  - Как вы сходили? - Зоя вопросительно уставилась на Сатина.
  - Все потом, - ответил Михаил Львович, и разлил по рюмкам прозрачную резко пахнущую жидкость, - вот, сейчас выпьем, согреемся, а то я замерз жутко, перекусим, и я тебе все подробненько доложу о своем походе в агентство.
  Зое пришлось повиноваться, хотя ее просто раздирало от любопытства. Когда они убрали со стола, и перешли в комнату, Михаил Львович устроился поудобнее в кресле, и начал:
  - Нашел я эту фирму без особых проблем. Она находится практически в самом центре города. Фирма средней руки, не большая, но и не маленькая. Менеджеры сидят все в одной большой комнате, метров тридцати. На стенах цветные плакаты с пальмами, морем, и счастливыми отдыхающими. Менеджеры работают каждый на какое-то определенное направление. У всех голливудские, приклеенные улыбки. В основном девушки, но есть и двое парней. 
  Я, как мы с тобой и решили, прикинулся, что хочу отдохнуть, не покидая просторов нашей любимой родины, где-то не далеко отсюда, в пансионате. Меня провели к девочке, лет двадцати,  хлопающей длинными, загнутыми ресницами, и ярко накрашенными, блестевшими губами. - Он хмыкнул, - мне так и хотелось, пока я с ней разговаривал, достать носовой платок, и вытереть ей эти жирные, как вымазанные в сале губы. Но, это уже старческое брюзжание, и к делу не относится. Как ты думаешь, зовут девочку? Вовек не догадаешься - Марго. Так она мне представилась. Нет, ее, конечно, зовут Маргаритой, кстати, великолепное, красивое имя. Но это же не модно. Начали мы с этой Марго перебирать все пансионаты в округе. Ты знаешь, - он рассмеялся, - она смотрела на меня, как на ископаемое доисторического периода. В ее глазах я читал такое удивление, вроде того, что этому старикашке сто лет в обед, ему самое место на кладбище, а все туда же, хочет отдохнуть, да еще и про какую-то бабку бормочет.
  Через какое-то время я сказал ей, что устал, от мелькания этих картинок. Она недовольно вздохнула, но растянула губы в улыбке, и предложила выпить по чашечке чая. Я, естественно с удовольствием согласился. Мы прошли с ней в небольшую комнатку, для приема пищи. Я достал коробку конфет, которую купил перед этим в магазине, и предложил ее Марго. Девочка сразу подобрела, и начал поглощать конфеты, с быстротой молнии. Я даже испугался, как бы ей не стало плохо от такого количества сладкого. Я, как бы, между прочим, завел разговор о ее работе. Спросил о том, как, наверное, тяжело работать с клиентами? Мы ведь все разные. Девочка согласно закивала головой, и пустилась жаловаться и на клиентов, и на работодателей. Когда она устраивалась  на работу, ей обещали хорошее направление: Турцию, или Германию. Она хорошо знает немецкий язык. Я удивился: зачем в Турции немецкий язык? Девочка посмотрела на меня с сожалением, и поинтересовалась: был ли я хоть раз за границей? Оказалось, что в Турции отдыхает процентов 80 немцев круглогодично. Поэтому во всех отелях обслуживающий персонал говорит, кроме своего языка, на немецком. Английский они знают с трудом пополам, а русский не знают, и не хотят знать, не смотря на то, что последнее время, это любимое место отдыха наших соотечественников. А Марго окончила немецкую спецшколу.   Теперь она  учиться на вечернем в университете, совершенствуя  свои знания немецкого языка. Оказывается, менеджеры, работающие на свои направления, периодически выезжают туда, куда посылают отдыхающих, чтобы ознакомиться с отелями, куда они будут селить этих отдыхающих. Надо же знать, как они выглядят, что предлагают. Вот эта Марго и надеялась за счет фирмы побывать на море, съездить посмотреть Германию, а ее посадили на местные пансионаты, где знание немецкого языка так же нужно, как  зайцу колокольчик. Она попробовала возмущаться, но ее быстро поставили на место, пригрозив увольнением. Правда пообещали, со временем, когда наберется опыта, перевести на «заграницу». Поэтому и приходится сейчас волындаться со старперами, и нищими. Тут, конечно марго поняла, что сказала, что-то не то, то и начала извиняться.
  Я успокоил ее, как мог, и поинтересовался большой ли у них коллектив, и, сколько в нем работают мужчин.  Марго пренебрежительно махнула  рукой, и ответила, что всего лишь четверо, да и те с натяжкой тянут на мужиков. Больше  себе подобных любят. Два директора: один генеральный, другой финансовый, и два менеджера. Есть правда еще три охранника, но это не тот вариант, чтобы иметь с ними какие-то отношения. Зарабатывают меньше ее, да еще и жизнью рискуют. На фига такой парень нужен? Венки на могилу носить? Я, как бы, между прочим, спросил, есть ли среди них менеджер по имени Виктор? Вроде мой друг оформлял у него путевки. Марго нахмурила свой маленький лобик, а потом воскликнула: вы, наверное, имеете в виду Сизова Витьку.  Так он у нас последнее время только числился, для стажа. Я удивился: как это? Марго захихикала: девчонки говорят, что он раньше был гол, как сокол, а ставил из себя. Из кожи вон лез, чтобы разбогатеть. Кому сейчас нищий парень нужен? Но, у него никак не выходило. Лысина уже начала появляться, а он все в менеджерах сидит, перед клиентами лебезит, да с проститутками общается, нормальная же с нищим дело иметь не станет.
  Я, было, хотел сказать ей, что любовь за деньги не купишь, но передумал. Такая, как эта Марго, со временем, а может и никогда не поймет, что деньги, и счастье, это не одно и тоже. Ну, так вот, этот Виктор с каждым днем становился все угрюмее, злее, начал орать на клиентов, девочек, сидящих рядом с ним, и его уже совсем было, решили уволить, как он резко изменился. О чем-то пошептался с директорами, и стал появляться не чаще двух раз в месяц. Расписывался в ведомости на зарплату, и привозил директорам деньги, за то, что они держат его в штате. Где он работает, Марго не знает. Но он купил себе машину, стал хорошо одеваться, и плевать через губу на бывших коллег. Зойка, которая сидит на Египте, попыталась, было к нему подъехать, так он ее так унизил, что она хотела с работы уходить. Провел с ней ночь, а потом приехал, при всех достал из кармана ее лифчик и трусики, и кинул ей на стол, съязвив при этом, что нижнее белье должно быть сексуальным, и чистым. Посоветовал ей обратиться к гинекологу, и кинул ей смятые деньги на лечение. Представляете, какой козел?  Зойка три дня ревела, а потом пошла к гадалке, и та наложила на этого придурка заклятье на смерть. Зойка чуть ли не все деньги, которые у нее были на это дело убухала. Но заклятье сработало. К ним приходили из милиции, и сказали, что он сгорел в собственной машине. Так ему и надо, будет знать, как честных девушек обижать.
   Я понял, что мне надо как-то переговорить с этой Зойкой. Раз она провела ночь с Виктором, значит, была или у него дома, или в компании, что было бы еще лучше, потому, что можно было выйти на его друзей. Я закинул удочку, что никогда не был в Египте. Хотелось бы погреть свои косточки на солнце, но, наверное, это жутко дорого. Марго облегченно вздохнула, видимо ей надоело возиться со мной, и с легкой душой она передала меня Зое,  вашей тезке, приговаривая, что Египет не дороже наших пансионатов.
  Зоя оказалась приятной, молодой девушкой, лет двадцати трех. Не броский макияж, простая не яркая одежда. Что такая девушка могла найти в этом самом Викторе, я до сих пор не могу понять. Здесь, наверное, был тот случай, когда вмешалась именно любовь. А любовь, как известно зла. Я не стал ходить вокруг, да около, и сразу заговорил с ней о Викторе. Сказал ей, что он обманул мою внучку, вот и хотел его разыскать, поговорить с ним по-мужски, да не знаю, где он живет. Знаю лишь место работы. Зоя сообщила мне о его смерти. Я спросил о родственниках Виктора. Она сказала, что он жил один. Была мать, но вроде умерла. Я поинтересовался: были ли у него друзья? Зоя ответила мне, что видела его несколько раз с одним парнем. Зовут Николаем, фамилия вроде Ганин. Неприятный тип, уголовной наружности.
Вот и все новости, которые мне удалось узнать, - закончил свой рассказ Михаил Львович.
  - Не густо, - вздохнула Зоя.
  - Отчего же? - удивленно вскинул брови Сатин, - по-моему, наоборот. Мы знаем, что работа в агентстве была лишь прикрытием. Он занимался чем-то другим, и заработал на этом не маленькие деньги. Так? Так. Отсюда делаем вывод, значит, его бизнес был противозаконным, иначе бы ему потребовалась трудовая книжка. У нас есть имя и фамилия его друга, я позвонил своему приятелю, сейчас он наводит об этом друге справку. Скорее всего, этот Виктор входил в какую-то преступную группировку, которая занималась грязными делами. Ведь избивать беззащитную женщину, убивать, сможет не всякий человек. В основном этим занимаются отморозки.
  Раздался телефонный звонок.  Сатин снял трубку.  После чего, какое-то время, Зоя слышала только его: угу, понял, угу, понял. Потом, он сказал: спасибо, и опустил трубку на рычаг.
  - Ну, что? - Зоя затаила дыхание.
  - Плохо, - вздохнул Сатин.
  - Не нашли такого, да? - разочарованно проговорила Зоя.
  - Да, нет, - ответил Сатин, - как раз нашли, только нам это ничего не дает.
  - Почему? Что вам сказали? Михаил Львович, не томите, - взмолилась Зоя.
  - Убили его на днях, - крякнул Сатин.
  - Как убили? Кто? - Зоя соскочила с дивана, и уставилась на полковника.
  - Убили просто. Пырнули ножом. А вот, кто, этого я не знаю. Этим пусть милиция занимается, - Сатин встал, достал из кармана жевательную резинку «Орбит», и  выдавив из упаковки две подушечки, засунул в рот, - никак не могу избавиться от идиотской привычки. Как начинаю нервничать, сразу закурить тянет. А курить в моем возрасте вредно. Вот и жую эту противную резину. Понимаешь, друг мне сказал, что если бы этот Николай не сидел на зоне, то вполне вероятно, что никто, и никогда бы не узнал, кто этот безымянный труп. Одет он был, как бомж, документов при нем не было. Только по отпечаткам пальцев установили, что это трижды судимый за разбой, с нанесением тяжких телесных повреждений, Ганин Николай Ефремович, 65го года рождения. В настоящее время нигде не работающий. Из мест заключения вернулся где-то полгода назад. Вот так-то Зоя, ниточка оборвалась.
  - Их убил тот же человек, который убил и Костю, - потрясенно произнесла Зоя. 
  - Почему ты так решила? - Сатин перестал жевать, и уставился на нее.
  - Ну, как вы не понимаете? Он испугался, - затараторила Зоя, - ведь Вера же видела их в лицо: и Виктора, и, скорее всего этого Николая. Катя говорила, что когда Вера прибежала к ней,  она сказала, что один мужчина пошел проверять квартиру, а другой остался с ней. Оба друга погибают, чуть ли не в один и тот же день, но в разных местах.  Разве, это может быть совпадением? Шанс, конечно, есть, но он очень мал. Этот их главарь просто испугался, что если Вера расскажет об этих людях милиции, и опишет их, то Николая вычислить не трудно, если в милиции на него есть данные, и фотография. Таким образом, могут выйти на него. Вот он и убрал их. Вы знаете, теперь я почти уверена, что это именно бывший начальник Кости. Смерть Наташи это доказывает. Она, видимо, знала, или узнала об этом. Может, даже шантажировала его. Ей отчаянно нужны были деньги для бездонной бочки, коей являлась ее мачеха. А, может, я и не права. Но ее смерть очень подозрительна.
  - Я согласен с тобой, - кивнул Сатин, - у нас есть еще одна ниточка. Вот за нее мы завтра и попробуем потянуть.
  - Какая? - нахмурила лоб Зоя, - не помню, что еще за ниточка у нас есть?
  - Ну, как же! - удивился Сатин, - ты забыла, как говорила мне о человеке, который прорвался в больницу перед твоим приходом? Такой способ часто используют, когда надо проникнуть куда-то. Называют любую первую пришедшую на ум фамилию, палату, в списках такого человека нет, начинается скандал, разборка, человек прорывается, кричит о бардаке в палате, или учреждении, не важно. Потом спустя некоторое время возвращается, извиняется, что перепутал, и уходит. Он уже сделал то, зачем приходил. Твой охранник - растяпа, и лодырь. Ему не хочется звонить в отделение, выяснять что-то, ругаться с наглым посетителем. Ему проще пропустить его. Меньше народу, больше кислороду. Ты, помнишь, он сказал тебе о шраме на лице этого человека? Вот я завтра и попробую его отыскать.
  -  Каким образом? - насторожилась Зоя.
  -  Самым простым, - Сатин поднялся, - вначале схожу по адресу, где работал муж твоей подруги, и посмотрю, нет ли там этого человека? Если нет, отправлюсь к тебе  домой, и проверю не дежурит ли кто у дверей твоей квартиры, или дома.
  - А я, что буду делать? - растерялась Зоя - мне-то сидеть, что ли в четырех стенах, и переживать за вас? Получается, я свалила все проблемы на вас, и буду отдыхать на диване, сложа ручки? 
  Сатин улыбнулся.
  - Ну, на меня нельзя что-то свалить. Ты меня знаешь. Я сам решил взять на себя разрешение этого вопроса. Для меня это не в тягость. Я и так уже начал покрываться мхом. Разминка мне только на пользу. И не спорь со мной, - он поднял в протесте руку, - тебе ведь нельзя там показываться? Нельзя. На работу пока тоже нельзя. Я сейчас позвоню твоему начальнику, и скажу, что тебя госпитализировали. Увезли по скорой, а куда не знаю. За меня не волнуйся. Меня с тобой никто не свяжет, я ведь древний старикашка. И даже если я буду любопытствовать, то это ни у кого не вызовет подозрений. Старики они все такие. А что нам еще остается на старости лет, как не совать свой нос во все, не касающиеся нас дела? - он хохотнул, - вот и мои годы пригодились. А я уже думал, что проведу свои последние дни в кресле у телевизора, с противной жвачкой во рту.
  - Да, ладно вам, - рассмеялась Зоя, - ждете комплементов в свой адрес?  Тоже мне, старикашка. Вам до старикашки, как мне до пенсии. Но спорить я с вами не буду. Вы, как всегда правы. Единственное, мне надо позвонить Чекмареву, и сообщить свой новый адрес, и телефон, а то он, наверное, уже с ума сходит. Да узнать, как там Вера?
  - Звони, - кивнул Сатин, - не буду тебе мешать. Он вышел из комнаты.
  Зоя набрала номер Чекмарева, и услышала в ответ на приветствие, сердитый голос:
  - Вас надо выдрать, как маленькую девочку! Что вы себе позволяете? Вы знаете, как мы все туту за вас переволновались?
  - И Вера? - перебила его Зоя.
  - Нет, Вера, как вы знаете, считает, что вы в командировке. Сейчас она принимает душ, поэтому я могу спокойно вас отчитать, - уже более или менее спокойным тоном отозвался Чекмарев.
  - Опять занудствуете? - подколола его Зоя.
  Чекамрев тяжело вздохнул:
  - С вами просто невозможно разговаривать. Ладно, рассказывайте, куда вы пропали? Я звоню на вашу квартиру через каждые пятнадцать минут, в течение, вот уже трех часов. На работе вы тоже сегодня не были. Болеете-с. Где вы были? 
  Зоя проигнорировала его вопрос, и задала встречный:
  - Вы в курсе, что убили Катю Корецкую, приятельницу Веры? Я вам про нее говорила, это…
  Чекмарев перебил ее:
  - Я помню. Поэтому я и волновался за вас.
  - А, - протянула Зоя, - значит, теперь поверили, что все рассказанное мной, это не просто бабьи глюки?
  - Извините, - выдохнул Чекмарев, - я был не прав. Но уж больно это все выглядело надуманным, неправдоподобным. Знаете, я навел справки, прежде чем ее убить, ее пытали.
  Зоя зажмурилась. Она вдруг явственно представила эту наивную, безобидную толстушку, живущую в мире музыки, которую так грубо кинули в грубую, жестокую реальность. Как, наверное, страшно ей было умирать среди этих грязных, беспощадных убийц. Зоя почувствовала свою вину. Не надо было отпускать ее на гастроли. Лучше было бы, если бы она осталась вместе с ней. Тогда, эти ублюдки еще долго бы выясняли, что за подруга была у Веры, и, где она живет? Да, она виновата в смерти Кати. Это она отправила ее на эти гастроли, чтоб та не мешалась под ногами. И вот, результат.
  - Вы, почему замолчали? - услышала она встревоженный голос Чекмарева.   
  - Наказываю себя вместо вас, - буркнула Зоя, - это я отправила ее на эти гастроли. Она сомневалась надо ехать или нет. Хотела с Верой остаться, помогать. А я ее выпроводила. Если бы не послушалась меня, была бы сейчас жива, - Зоя  неожиданно для себя всхлипнула, и почувствовала, как слезы побежали из ее глаз.
  - Зоя, перестаньте корить себя, - услышала она сердитый голос Чекмарева, - все в жизни предусмотреть нельзя. Вы же хотели, как лучше. Я бы, будь на вашем месте, тоже так сделал. У нее было железное алиби - гастроли. Она была не одна, а с труппой. Кто же мог представить, что они доберутся до нее даже там? Но в этом есть, как это не дико звучит, один позитивный для нас момент. Это, значит, что дело намного серьезнее, чем мы предполагали. Люди, которые занимаются мелкими кражами государственного имущества, или чем-то наподобие этого, не будут летать по стране, чтобы разыскать и убить беззащитную женщину, чья вина заключается только в том, что она была приятельницей женщины, которую они упустили. Это говорит еще  и о том, что  ваш Николаев влип в какую-то очень скверную историю, поэтому и сделал то, что сделал.
  - А, может, это сделали с ним? Его убили, я это знаю! - зло произнесла Зоя.- Или вы мне опять не верите?
  - Зоя, экспертиза, штука серьезная. То, что Николаев сам свел счеты с жизнью, даже не обсуждается. Там все доказано. Не мне вам объяснять. Вы все-таки имеете какое-то отношение к юриспруденции, и у вас были занятия по криминалистике, - он немного помолчал, потом продолжил, - вопрос заключается в том, что он такое узнал, или сделал, что не мог после этого жить? И, почему он ничего не рассказал ни жене, ни в милиции? Он же не был на столько наивным, чтобы рассчитывать на благородство, со стороны этих людей? Или семья была ему настолько безразлична? 
  - Да я уже раз сто вам говорила -  он их обожал! - возмутилась Зоя.
  - Странное выражение любви, - пробормотал Чекмарев, - я бы на его месте вначале обезопасил обожаемую семью, а потом уже решал свои вопросы.  То, что сделал он, просто не порядочно по отношению к своим близким.
  - У нас с вами разное представление о порядочности, - начала кипятиться Зоя. Хотя, в душе, она была совершенно, согласна с Чекмаревым.  Сама не зная, почему она вдруг начала отрицать очевидное. - Да, вы в курсе, что секретарь Южнова, начальника Кости, попала под машину, и скончалась?
  - Откуда вам это известно? - голос Чекмарева снова стал напряженным,  - вы все-таки не послушали меня, и начали собственное расследование? Вы понимаете, чем это может для вас закончиться?
  - Я-то понимаю, - фыркнула Зоя, - только что мне еще оставалось делать, если наша бравая милиция отправила дело в архив? Вы тоже посчитали мой рассказ бредом, между прочим. Поэтому, нечего на меня орать!
  - Вы разговаривали с этой секретаршей? Она знала ваш домашний адрес, кто вы? - перебил ее Чекмарев.   
  - Она была моей соседкой.
  - Что!?- услышала она его вопль, - Вы сейчас где? Если дома, то быстро уходите. Я встречу вас у магазина «Одежда». Все, обо всем договорим позже.
  - Перестаньте психовать, и орать на меня, - пробурчала Зоя, - вы меня совсем за идиотку держите? Я, что совсем, по-вашему, тупая, и у меня в голове одна извилина? Я ушла из дома, как только узнала о смерти Кати, еще днем. Сейчас я нахожусь на квартире у друга.
  - У какого еще друга? - в голосе Чекмарева явственно прозвучали ревнивые  нотки.
  - А, что, - невинно поинтересовалась Зоя, - у меня не может быть никаких друзей, кроме вас?  Или вам кто-то дал на меня эксклюзивные права?
  - Конечно, нет, - процедил сквозь зубы Чекмарев, - я не обольщаюсь на свой счет. Я ведь зануда, да к тому же имею такую профессию, которая вызывает у вас аллергию. Куда уж мне со свиным рылом, да в калошный ряд? Я только надеюсь, что ваш друг не настолько «засвечен» рядом с вами, чтобы его могли моментально вычислить?   
  - Можете не волноваться, - хмыкнула Зоя, - он даст вам сто очков вперед. И в отличие от вас сразу поверил моему рассказу, и помог мне в моем расследовании.
  - И что же вы… , - Чекмарев вдруг, прервал свой вопрос, и потом начал говорить каким-то ненатуральным чересчур громким и веселым голосом, - Зоенька, и когда ты вернешься? Оставь мне свой телефончик,  чтобы я мог с тобой связаться. Записываю.
  - Ты, что с дуба рухнул? - не поняла вначале Зоя, и тоже перешла на ты. -   а, - протянула она, - Вера вышла из ванной?
  - Ты очень догадлива, моя дорогая, - елейным голосом отозвался Чекмарев, - так я записываю. Сейчас Вера, я обязательно дам вам трубочку, вот только запишу номер телефона.
  - Пишите, - она продиктовала номер, - у Веры все по-прежнему? Никаких изменений нет?
  - Нет, - односложно ответил Чекмарев, и начал прощаться, - до свидания дорогая, спокойной тебе ночи. Я надеюсь, кровать у тебя удобная?
  - Удобная, даже очень, - ехидно отозвалась Зоя, - можете не волноваться.
  - Рад за тебя,  - коротко бросил Чекмарев, и Зоя услышала в трубке голос Веры, - привет!
  - Как ты, прелестное дитя? - Зоя часто так приветствовала подругу.
  Вера рассмеялась.
  - Чудесно. Знаешь, Сергей Васильевич, и Настенька просто чудо. Я чувствую себя здесь, как дома. Все обо мне так хлопочут. Юра ни на шаг не отходит от меня, хотя я говорю им всем, что со мной уже все нормально, но они мне не верят. Пичкают меня всякими таблетками, делают примочки. Синяки уже практически все прошли. Я хотела сегодня съездить домой, посмотреть, как там идет ремонт, они мне не разрешили. Скорее бы уже Костя вернулся. Юра звонил к нему на работу, сказали, только через неделю вернется. Раньше никак нельзя, там серьезный контракт может сорваться. переговоры идут. И почему-то телефон отеля не дали. А мобильный телефон он в командировки не берет. Связи нет чаще всего. Да и мой тоже дома остался. Если не сгорели оба. Мы пока редко ими пользуемся, особо не разобрались  в них. 
  - Не переживай, - бодрым голосом отозвалась Зоя, - это даже к лучшему. А то бы он узнал, что с вами случилось, бросил бы все, и примчался. Пусть доделает свои дела. Не звоните ему больше. Хорошо?
  - Ладно, - согласилась Вера, - только я переживаю, что он ведь тоже не может до нас дозвониться. И тебя, как назло дома нет.  Он наверное с ума сходит. Ты когда вернешься?
  - Не знаю, - протянула Зоя, - как все вопросы решу, так и вернусь.   - Она попыталась перевести разговор на другую тему. - Как там Арамис себя ведет? Сильно безобразничет?
  - Нет. Прекрасно, - выдохнула Вера, - чудесный кот. Я его просто обожаю. Вначале, он, конечно, немного дичился, а сейчас уже чувствует себя, как дома. По тебе только скучает.
  - Ой, Верка, - вздохнула Зоя, ты, как всегда неисправима. Все хочешь приятное другим сделать. Да он меня презирает. Кормлю плохо, слежу за ним плохо, внимания уделяю мало. Мне даже кота нельзя доверить.
  - Зоя, ты как всегда наговариваешь на себя, - голос Веры журчал, как ручеек, - ты самая лучшая подруга в мире. И потом, ты  самая красивая женщина в мире.
  - Ладно, подруга, кончай хвалебную оду петь, - перебила ее Зоя, - мне завтра рано вставать. Спокойной ночи. Юре привет. Я еще позвоню. Пока, - она опустила трубку на телефон, и задумалась.
  Значит, Катю пытали. Вряд ли она молчала, как партизан. Да я бы и сама, наверное, не выдержала, если бы меня били. Теперь им,  скорее всего, известно: и, где я живу, и кто я. Значит, Михаил Львович прав, они будут дежурить у моего дома, и на работе. Благо, что там всегда у кабинетов толпится народ, и можно не привлекая внимания следить за сотрудниками. Плохо, что Вера теперь будет пытаться связаться с Костей любым путем, ради того, чтобы он не волновался. Надежда только на то, что она не помнит телефон работы мужа на память.
  - Михаил Львович, - крикнула она, - вы где?
  Сатин открыл дверь.
  - Поговорила? Ну, как твоя подруга?
  - Все по-прежнему, - вздохнула Зоя. - Чекмарев сказал, что Катю пытали, прежде чем убить. Ее смерть на моей совести.
  - Зоя, отставить нытье, и самоуничижение, - командным голосом приказал Сатин, - от того, что ты теперь будешь посыпать себе голову пеплом, и плакать, ее назад не вернешь. Тебе сейчас надо думать о другом: как спасти свою подругу, ее сына, и себя, в конце концов.  Право на ошибку мы больше не имеем.  Теперь ясно, что эти люди убийцы, и они пойдут до конца. Мы должны не позволить им сделать это. Поэтому, извини, но с сегодняшнего дня командование я беру на себя. Даже и не думай спорить со мной, Не забывай, что я полковник, и привык слышать на отданный приказ, только: есть! И ничего больше. Я позвонил Петровичу, ты его помнишь. Он в этих делах дока. Двадцать лет служил в разведке. Завтра он поедет к тебе на работу, и будет смотреть там. Если кто-то начнет интересоваться тобой, он попытается проследить его. А я поеду к твоему дому.
  - А, я? - надулась Зоя.
  - А ты, будешь у нас на связи. Начальником штаба, - улыбнулся Сатин,    - мы будем сообщать тебе всю информацию, а ты будешь обрабатывать ее. А вечером мы соберемся, и соберем совет в Филях.
  - Издеваетесь? - покачала головой Зоя, - разговариваете со мной, как с неразумным ребенком. Думаете, назвали меня начальником штаба, и я растаяла? Эх, Михаил Львович, Михаил Львович! Никогда не думала, что вы так плохо ко мне относитесь.
  - Извини, - смутился Сатин, - наверное, действительно свалял дурака. Ну, нельзя тебе сейчас попадаться им на глаза. Опасно очень! На что же тогда существуют друзья? Позволь нам помочь тебе? Я обещаю, что мы будем советоваться с тобой по всем вопросам, и держать тебя в гуще событий.
  Зоя махнула рукой.
  - Ладно, забыли. Я понимаю. Вы правы. Просто обидно, что я как бы выпадаю из игры. Да, я забыла еще вот о чем. Мне пришла какая-то заказная бандероль, а я не могла ее получить. Почта была закрыта на обед. Что теперь делать?
  - А от кого бандероль, ты знаешь? - насторожился Сатин.       
  - В том-то и дело, что не знаю, - покачала головой Зоя, - я уже лет сто не получала никаких писем, и посылок.
  - Покажи извещение, - попросил Сатин.
  Зоя принесла бумажку. - Вот.
  Сатин повертел ее в руках, посмотрел с двух сторон, и вздохнул: 
  - Обратного адреса нет. Единственное, прошло уже пять дней, после того, как тебе его кинули в почтовый ящик. Через несколько дней, если ты ее не заберешь, ее отправят назад. Подумай хорошо, вспомни, кто мог тебе ее прислать? Если это просто какой-то подарок, то ехать за ним, и рисковать, я бы не советовал, а если это что-то важное, то тогда надо думать, как это сделать, не привлекая к себе особого внимания. Почта далеко от твоего дома?
  - Две автобусных остановки, - отозвалась Зоя.
  - Ну, тогда, я думаю, особых проблем не будет, - успокоился полковник, - возьмем такси, доедем, я подожду в машине, а ты быстро получишь бандероль, и поедешь сюда, а я пойду к твоему дому.
  - А почему не на вашей машине? - удивилась Зоя.
  - Вот ты, каким образом вычислила этого Виктора? - спросил ее Сатин, -  вот, то-то. Малейшая оплошность с моей стороны, и по номеру машины могут узнать обо мне всю подноготную. А сейчас давай укладываться спать. Завтра нам с тобой предстоит снова день не из легких.
  - Мне, что-то совсем спать не хочется, - вздохнула Зоя, - я и так нынче практически весь день проспала. Наверное, на неделю вперед отоспалась.
  - Ну, тогда смотри телевизор, или читай книгу. Вон, у меня целый шкаф этой литературы, - Сатин указал на книжный шкаф, плотно забитый книгами,     - здесь, правда, в основном исторические, да военные романы. Есть немного фантастики, и детективов. Сын любит читать.
  - Детектива мне и в жизни хватает, - усмехнулась Зоя, - а вот фантастику с удовольствием почитаю. Я в детстве все книги  о фантастике, которые были в библиотеке,  прочла. Потом, как-то устала, что ли. Последнее время в любовные романы погрузилась. Думать особенно не надо ни о чем. Можно немного порыдать. А самое главное конец всегда хороший, не то, что в жизни.
  - Вот чего нет, того нет, - развел руками Сатин, - Раечка их не любила. Называла сопливым чтением. Она у меня вообще суровая дама была. Говорила, что о чувствах нельзя кричать, афишировать всему миру. О них можно только шептать на ушко друг другу. Ее страшно коробила привычка наших «звезд» вытаскивать свое грязное белье на всеобщее обозрение, и трепать его. Она никак не могла понять, как можно спокойно разглагольствовать о своих подружках, дружках, имея при этом законную жену, или мужа? Появляться принародно с очередной пассией на светской тусовке, а потом, давая интервью очередному журналисту, бить себя кулаком в грудь, и кричать, что семья для него святое. Она всегда была за честные отношения. Любишь, скажи об этом прямо, разведись, и женись снова. А иначе это просто грязная мышиная возня. Она не могла понять, как можно жертвовать близкими, доставляя им страдания, ради того, чтобы о нем, или ей, заговорили. Наши «звезды» ведь не брезгуют ни чем. Готовы даже признать, что они «голубые», лишь бы о них написали лишнюю строчку в прессе. Один известный артист, я к сожалению забыл его фамилию, женился толи девять, толи десять раз официально, и столько же раз не официально, то есть жил гражданским браком. Целый гарем наберется. Это, что? Распущенность.
  - А, может, человеку просто не везло на спутниц жизни? - подначила его Зоя.
  - Не повезти может, раз, два, от силы три, - совершенно серьезно отреагировал на ее подначку Сатин, - а если больше, значит дело не в невезении,  и не в этих женщинах, а в самом человеке. Надо искать причину именно в нем самом. Или это та же пиаровская акция, чтобы о нем заговорили, или, как я и сказал раньше, обыкновенная распущенность. Тоже мне, султан выискался, - вдруг хмыкнул он. - И вот по таким делают вывод, что все мужчины не постоянны, что для нас нет ничего святого в жизни. А я вот ни разу не изменил своей жене. Не потому, что я какой-то святой, или не способный, как мужчина. Просто я любил, и уважал ее. Я не мог ее обидеть своей изменой.
  - Ну, а если бы она не узнала? - Зоя впилась в него глазами.
  - Но, об этом бы знал я, - просто ответил Сатин, - человек, предавший единожды, теряет доверие навсегда. И потом, правильно говорят, что все тайное, когда-нибудь становится явным. Мы часто ссорились с Раечкой. И у нее, и у меня был взрывной темперамент. Иногда по нескольку дней не разговаривали друг с другом. Чаще всего из-за воспитания сына. Но всегда при этом знали, что никто другой нам не нужен.
  - Сильно тоскуете о ней? - шепотом спросила Зоя.
  - Сильно, - вздохнул Сатин, - ладно, хватит воспоминаний. Я пошел, спокойной ночи.
  - Спокойной ночи, - улыбнулась Зоя.
  Когда за полковником закрылась дверь, Зоя откинулась на спинку дивана, и закрыла глаза.
  Почему, ну почему я такая невезучая? Может, я действительно сама во всем виновата? У Веры, у Михаила Львовича, у Чекмарева, наконец, была настоящая любовь, пусть и не долго, не всю жизнь, но была! А я, никогда и никого не любила по-настоящему. Все эти Саши, Коли, Вадики - зачем они мне? Провести ночь, и разбежаться? Я уцепилась за свою независимость, как утопающий за соломинку. А зачем мне эта независимость? Кому она нужна? Мне тридцать пять, а у меня нет рядом никого, кроме кота, который меня терпеть не может. Я боялась боли, которую может причинить любовь, и в результате закрылась от нее железной броней скептицизма, насмешливости, и равнодушия. Да, это страшно, лишиться любимого человека, это принесет страдания. Но, в памяти навсегда останется эта нежность, любовь к близкому тебе человеку. Как Михаил Львович говорил о своей покойной жене. Сколько в его словах было   нежности, тепла. Чекмарев… . Да, Чекмарев, это отдельный разговор. Я и злюсь на него, и меня тянет к нему одновременно. Мне хочется, чтобы он ревновал меня, и восхищался мной. Может, я влюбилась? Со мной такого не было никогда. Но он никогда не забудет свою первую жену.  Будет сравнивать меня с ней постоянно. Ну,  и что? А ты бы хотела, чтобы после твоей смерти твой любимый человек забыл о тебе, и никогда не вспоминал? Нет, не хотела. Вот то-то! Да, подруга, дожилась, ревнуешь к покойнице. Я - ревную!? Чушь собачья! Я никогда и никого в жизни не ревновала. Ревность, это мещанское чувство. Ой, только не надо пытаться обмануть саму себя. - Так она разговаривала, спорила сама с собой, пока не уснула тут же, сидя на диване.
  Проснулась она от насмешливого голоса Михаила Львовича.
  - Голубушка моя, ты что, так и проспала всю ночь, сидя, на диване? Сильна! Я бы, после такого сна, точно не поднялся. Тело, наверное, задеревенело? Давай, потихонечку опускай ноги вниз, и вставай на пол. Он холодный, ноги быстрее отойдут. Ты, почему не легла-то?
  Зоя поморщилась от  резкой боли в шее и спине. Встала и охнула, схватившись за спинку стула.
  - Ой, ноги судорогой свело! Я не заметила, как уснула. А сплю я, как убитая. Танк пройдет мимо, не услышу.
  - Ну, ничего, - успокоил ее Михаил Львович, - давай, иди в душ, постоишь под горячей водой, все, как рукой снимет. Потом завтракать будем, и поедем. Время восемь утра. Лучше пока темно тебе эту бандероль получить. Меньше вероятность того, что тебя увидят те, кому не надо.
  Они позавтракали глазуньей с помидорами. Выпили по чашке ароматного  чая, и стали одеваться. На улице было темно, и холодно. Мела поземка, дул резкий пронизывающий ветер. Люди, бежали, спрятав носы в воротники, и шарфы. 
  - Да, погодка, - крякнул полковник, - в такую погоду только дома на печке сидеть, семечки лузгать. - Он начал ловить машину. Одному было не по пути, другой требовал запредельные деньги за свои услуги, третий был ограничен во времени. Зоя стала замерзать.
  - Может, на автобусе поедем до метро? - предложила она, клацая зубами.
  - Нет, - коротко ответил Сатин, - погоди, сейчас машина будет.
  Только шестой по счету водитель согласился отвезти по нужному адресу, и подождать пока Зоя будет решать свои дела. В машине ехали молча. Водитель, мужчина средних лет, видимо еще не проснувшийся до конца, то и дело смачно зевал, и что-то бурчал себе под нос. У Зои от всего этого тоже началось нервное позевывание.
  - Не выспалась, - не вино поинтересовался полковник, - что так? Мешал кто-то, или кровать жесткой была?
  Зоя хихикнула, и напряжение спало. Сатин улыбнулся.
  - Ну, вот так-то лучше.
О  ни подъехали к почте, Зоя выскочила из машины, и подбежала к двери, дернула за ручку, и опять услышала противный, гнусавый голос дворника, которого не заметила.
  - Ну, чего рвешь? Чего рвешь? Ходют, ходют, ломают двери. Охрип уже орать. Видишь, листок прилеплен, или ослепла? Все написано русским языком. Нет, все равно выдергивают руку с потрохами. Шалавы! Хотя, чего с бабы взять? Курица безмозглая, она и есть курица безмозглая. Только визжать горазды на мужика по любому случаю. То выпил много, то денег принес мало.
  Зоя, слушая его брань, пыталась разобрать, что написано на листке, дрожащем на ветру. Тусклая лампочка над дверью, практически ничего не освещала. Разозлившись, Зоя сорвала листок, и приблизила к глазам. Корявым почерком было написано: по техническим причинам почта будет работать с 14 часов дня до 20 часов. Внизу была подпись - «Администрация».
  Дворник подскочил к ней, и с матом вырвал листок из ее рук.
  - Твою мать! Ты чего хулиганишь? Сейчас милицию вызову! Думаешь, шубу дорогую на себя напялила, так сразу барыней стала? Можешь официальные бумаги с двери срывать?  Вот, блин, новые русские, совсем оборзели! Машины свои на тротуар ставят, нельзя снег убрать. А тротуары, между прочим, для людей сделаны. Поняла? Водку дорогую пьют, икру жрут, а в лифте ссут. Или сами, или их собаки.
  Зоя поняла, что связываться с брызжущим от злости слюной дворником - себе дороже, и пошла быстрым шагом назад к машине. Вслед ей неслось:
  - Цепей золотых на себя навешали, а Блока не читали. Он про вас, новых буржуинов, еще в семнадцатом сказал: ешь ананас, хочешь рябчиков жуй, но день твой последний настанет буржуй!
  Зоя плюхнулась на сидение, и перевела дух.
  - Чего там такое? - поинтересовался Сатин, - не работает почта?
  - С двух часов дня сегодня, - ответила Зоя, - какие-то технические причины.
  - Не повезло, - посетовал Сатин, - а чего дворник кричал?
  - Посчитала меня «новой русской», обещал, что скоро для таких, как я, наступит последний день, - усмехнулась Зоя, - Блока вспоминал.
  - Да что ты! - изумился Сатин, - Блока? Страна, в которой даже дворники читают стихи, не безнадежна.
  Водитель повернулся к ним, и спросил:
  - Чего дальше-то?
  - А дальше, отвезете эту прекрасную «блоковскую» незнакомку назад, откуда приехали, а я выхожу, - Сатин начал открывать дверцу машины.
  - А что же с бандеролью? - остановила его Зоя.
  - Вернусь назад, решим, - бросил Сатин, выбираясь наружу, - один день ничего не решает. Я позвоню. Все, езжайте, - он захлопнул дверцу, и быстрым шагом пошел к автобусной остановке.
  Водитель повернулся к Зое.
  - Так, может, мы его подвезем? Или ему в другую сторону?
  - В другую сторону, - вздохнула Зоя.