Однажды в уголовном розыске - 2

                З О Л О Т О Й   Д Ы М

                / Повесть /


   Стояла глухая февральская ночь.
  Два постовых милиционера, укрываясь от поземки, мчащей по улице огромные снежные хлопья, остановились под аркой, ведущей в проходной двор. Сняв перчатки и зябко поёживаясь, один из милиционеров, откинув полу тулупа, нашарил в кармане кителя коробку спичек и чиркнул, осветив лицо товарища. Тот пригнулся, потянувшись с сигаретой к огоньку, да так и застыл с опущенной головой.
- Ну ты чего, никак не прикуришь? - с досадой спросил постовой, чувствуя, что спичка уже догорает и жжет ему пальцы. Видя, что напарник молчит, напряженно всматриваясь вниз, в темноту, он тронул его за рукав:
- Блин, ну что ты там смотришь ? Сигарету уронил, что ли?
- Гриш, ну-ка, посвети ещё…- почему-то вдруг шёпотом попросил второй постовой.
Тот, кого назвали Гришей, полез было снова в карман за спичками, но товарищ его остановил:
- Нет, ты не спичкой, ты фонарик достань, живо, живо!
- Ты чего, Сань? Увидал чего-нибудь, а ? – растерянно спрашивал первый постовой, роясь в сумке в поисках фонарика.
- Да вот, то ли почудилось, то ли на самом деле… - бормотал напарник, напряжённо вытягивая шею в темноте.
- Чего почудилось-то, Сань? Чего почудилось?
- Да вроде лежит здесь что-то темное такое, а что – не успел
разглядеть… Ну что, нашёл фонарик?
- Нашёл, - ответил Гриша, тоже непроизвольно переходя на шёпот.
- Свети давай!
  Вспыхнул узкий луч фонарика. Круглое желтое пятно задрожало на стене.
- Вниз, вниз свети! – зашипел второй постовой, - вот сюда, в угол, где сугроб!
  Луч метнулся по стене вниз, и в полосе света заискрился наметенный под арку разгулявшейся поземкой снег.
- Ей-богу, лежит! – выдохнул первый постовой. – Никак, человек!
- Вижу, вижу…, - пробормотал напарник, присаживаясь на корточки. – Свети как следует!
  Постовой Гриша тоже присел рядом, шаря лучом по сугробу. Свет фонарика выхватил из темноты черную, засыпанную снегом куртку, ботинок, чью-то лохматую шевелюру…
- Пьяный, что ли? – озабоченно сказал второй постовой. – Эх, жаль,лица не видно… А ну-ка, посвети еще, я его перевернуть попробую!
  Кряхтя, он взял лежащего за плечи и стал поворачивать лицом вверх. Человек лежал в сугробе ничком и не шевелился. Постовой снял перчатки и начал расстёгивать  лежащему «молнию» на куртке.
- Может, замерз? – Он энергично потряс лежащего. – Эй, папаша, очнись! Слышишь меня?
  Внезапно он почувствовал, что его рука, которой он шарил по куртке, вдруг стала липкой. Постовой поднес пальцы к лучу фонарика.
- Сань, да это, никак, кровь! – ахнул первый постовой.
- Кровь! – мрачно ответил ему напарник. Затем он выпрямился и уже строго скомандовал. - Ты оставайся на месте, карауль, а я – к телефону, cообщу в отделение, дежурному! Тут диспетчерская неподалеку…
- Так рация же есть, Сань…
- По рации всё не скажешь! – сурово возразил напарник. – По телефону – оно надёжней… А ты отсюда – ни на шаг, понял? И гляди в оба!
  Он еще раз посмотрел на лежащего и, придерживая кобуру, побежал куда-то между домами. Улица была пустынна, лишь крутилась по земле февральская поземка и, словно играя, тут же заметала своей белой лапой его одинокие следы…

                *   *   *

   В этот день у старшего оперуполномоченного Соломатина был выходной. Жена с ребятишками, - Димкой и Наташей, - еще накануне уехала к родителям, с ночевкой, и должна была вернуться только нынешним вечером. Уезжая, она поручила ему легкую, необременительную домашнюю работу: съездить с утра на рынок, купить мяса для котлет, пропылесосить диван в их комнате, починить дверной замок, и еще кое-что по мелочам. Но  Соломатину вовсе не улыбалось вставать в такую рань. Он твердо решил хоть раз отоспаться за все то время, что ему пришлось провести бодрствуя, когда другие наслаждались отдыхом – и когда сын, Димка, болел, и когда жена  сдавала зимнюю сессию в институте, и когда заполночь приходилось вкалывать, вылавливая шайку, совершившую убийство целой семьи, и когда… Эх, да чего там вспоминать!.. Сейчас же, нежась под одеялом, он сквозь сон слышал, как бушует  на улице метель, как бьет в  свирепый ветер, - а ему было тепло и уютно, и не хотелось покидать постель из-за каких-то там дурацких котлет. На стене равномерно тикали часы, и эти по - домашнему милые звуки еще сильнее навевали ощущение спокойствия и умиротворенности. Вот так бы век лежать, сладко посапывая, забыв про все неприятности, волнения, суету, беготню на работе… И кто ее придумал – эту работу? Самое гениальное изобретение человечества – это выходной. А два выходных – еще лучше! Правда, на его службе два выходных – это слишком большая роскошь. Но помечтать об этом, конечно, можно, да еще лежа в тепле, под одеялом…
Внезапный звонок над самым ухом заставил его вздрогнуть. Он приподнялся, ошалело глянул на телефон, стоящий рядом с кроватью и… перевернулся на другой бок. «Нет меня, нет, - лениво шевелились в голове мысли, - знать никого не хочу»… Однако настойчивые трели продолжали разноситься по квартире, выводя из блаженного дремотного состояния. Цепляясь за последнюю соломинку, старший оперуполномоченный зарылся головой под подушку. «Нет меня, нет!» Но телефон продолжал измываться.    Чертыхнувшись, Соломатин сел на постели и взял трубку.
- Слушаю вас!
  Голос спросонья был хриплый, словно чужой.
- Здорово, Павел Михалыч!- зарокотал в трубке знакомый бас дежурного по отделу.- Ковтун говорит. Спишь еще?
- Интересно, а что я должен делать ночью?- недовольно проворчал Соломатин.
- Ну, во первых, сейчас уже не ночь, а утро - шесть часов, а во вторых, ты уж извиняй - велели тебя потревожить…
- Воскресенье сегодня! Выходной у меня, понимаешь?- простонал Соломатин. - Могу я хоть в выходной день отдохнуть?
- Паш, не моя прихоть, сам пойми! - гудела трубка.- Начальник велел срочно тебя вызвать…
- «Велел вызвать!» А сам-то он где?
- Как –«где?» Дома у себя…
- То-то и оно, что дома!-пробурчал старший оперуполномоченный.
- Ты не прав, голуба моя!- сказал дежурный. -  Начальник- он и дома начальник! А наше дело - шестнадцатое, как приказано, так и выполняем…
- Ну, что там у вас стряслось?- опять пробурчал Соломатин, но уже не так сурово.
- Не «у вас», а у тебя, мил человек! На твоей  « земле»…В общем, ночью, на улице Хромова, у дома шесть, ребята- постовые труп нашли. Похоже, убийство!
- Что?!- Сон у Соломатина как рукой сняло.
- Туда с Петровки опергруппа выезжала, - продолжал дежурный,- и из нашего округа ребята, во главе с самим  начальником ОУР, Михайловым. Он сегодня ответственный от руководства…Приказал  дежурному по округу сообщить к нам в отдел, поставить в известность нашего начальника. Я Никишину, конечно, доложил, а он  велел вызвать Бурова, тебя, Тужилкина, и других оперов… Ну, не сам же он, в конце концов, в пять утра выезжать будет из-за какого-то там мелкого убийства, как ты понимаешь! Не царское это дело! Дедуля наш давно уже на пенсию намылился, и все эти криминальные дела для него- хуже горькой редьки… Так что, Павел Михалыч, подымайся, натягивай штаны - и галопом сюда! Уловил?
- Уловил!.. - сердито прохрипел Соломатин. - Сейчас оденусь, шнурки поглажу…
- Ну вот и умничка! - похвалил дежурный. - Давай, голуба моя, выдвигайся. Я начальнику доложил, что ты уже в пути…
  И повесил  трубку.

                *   *   *

  От работы Соломатин жил недалеко, минут десять ходьбы.
  Побрившись и наскоро перекусив, он вышел из дому и, поеживаясь от холода, рысью припустил в отдел. Шагая по темной еще улице, он с грустью думал, какой у него мог быть замечательный выходной, и каких вкусных котлет нажарила бы Валентина из купленного – или, вернее, - уже не купленного им мяса… Но в отделе эти легкомысленные мечты разом выветрились у него из головы, едва он очутился в кабинете начальника службы криминальной милиции. В кабинете, кроме самого хозяина, майора Бурова, сидел и его заместитель, капитан Ломаченко. Оба озабоченно дымили сигаретами.
- Разрешите?- отворяя дверь, скромно спросил наш герой.
- А, ну вот и Соломатин пожаловал! – воскликнул  Ломаченко. – Долго спишь, братец!
  Соломатин глянул на него выразительно, пожевал губами, но передумал и ничего не сказал.
- Зачем вызвали, в курсе? – сурово спросил Буров, пожимая ему руку.
- Да уж, обрадовали…-вздохнул Соломатин.-Весь выходной насмарку!
- Ничего, Паша, не переживай, не у одного  тебя выходной пропал!- заметил Буров. - Всех по тревоге подняли, не ты один такой страдалец!
- Да я чего… Я понимаю…- пробормотал старший оперуполномоченный.- Такое дело…
- Подробности знаешь?- поинтересовался майор.
  Соломатин отрицательно мотнул головой.
- Значит, так, слушай внимательно!- - Буров загасил сигарету в пепельнице.–Что непонятно, будешь спрашивать, уточним… Короче, сегодня ночью, где-то около трех часов, двое наших постовых - Ганин и Романенко, у дома шесть по улице Хромова, под аркой, нашли труп.
- Мужчина, женщина?- деловито спросил Соломатин, доставая из кармана истрепанную  записную книжку.
- Мужчина!.. На вид – лет пятьдесят с небольшим. Худой, среднего роста. Волосы с проседью. Одет в черную куртку,серые  брюки, черную кроличью шапку…
- И физиономия испитая! - добавил Ломаченко. - Не знаешь такого, случайно?
  Соломатин пожал плечами.
- А что, документов при нем не было?-спросил он, демонстративно обращаясь к Бурову, так как Ломаченко не любил и считал выскочкой, занимающим неподобающее ему место. Он знал, что и Буров далеко не в восторге от своего зама, но что тут поделаешь- Ломаченко приходился племянником начальнику их отдела, Никишину,- был сыном его двоюродной сестры, являлся его «выдвиженцем» и, как не без оснований предполагали  все оперативники в отделе, в скором времени и «задвиженцем» самого Бурова.
- То-то и оно, что не было!- вздохнул Ломаченко. – Какая-то темная личность!
- Я уж и не помню, когда светлыми личностями занимался… - пробормотал Соломатин.
- Ладно, не отвлекайся! - перебил Буров. - Поехали дальше… При осмотре трупа установлено - убит холодным оружием, слева в грудь…
- Нож?
- Может, нож, может - заточка… Рана небольшая, но видно, лезвие глубоко вошло, сразу до сердца достало - он и не трепыхнулся!
- Нож, я так понимаю, не нашли?
- Нет! Темнота была - хоть глаз выколи! Автомобильными фарами место освещали… Ты туда, как светло станет, еще раз сходи! Возьми ребят, и все осмотрите, как следует. Может, и обнаружите чего…
- Вряд ли! - встрял Ломаченко. - На улице такая пурга… Тут и опытные асы не справятся, не то, что наши!
- Труп куда дели?- поинтересовался Соломатин, продолжая строчить в записной книжке и никак не реагируя на замечание Ломаченко. Хотя ответить ему насчет «опытных асов», и каким «асом» он считает самого Ломаченко, старший оперуполномоченный, конечно, мог! Мог, разумеется, но… Всему свое время и свое место! Он просто выразительно взглянул на Бурова, и тот, поняв его, лишь усмехнулся краешками губ:
- Труп увезли в одиннадцатый морг! Завтра наведаешься туда вместе с экспертом– криминалистом, пусть тот сделает снимки покойника. Размножим, раздадим участковым, постовым, - глядишь, что-то выяснится… Главное сейчас- установить его личность: где живет, связи, и все такое прочее…
- В морге не говорили, когда будут известны результаты вскрытия?
  Буров развел руками:
- Жди! Что я еще могу сказать?.. Конечно, со своей стороны обещаю это дело ускорить- сам лично  заведующемусудебно - медицинской экспертизой позвоню, и все такое… Ну , а ты пока- все текущие дела в сторону, - и, давай, навались на это убийство… Главное - чтобы был результат! Ты понял, Павел Михалыч? Чтобы результат был!

                *   *   *
               
   «Легко сказать - «давай, навались!» И еще чтоб результат был… Да за такое дело не сразу сообразишь, с какого конца браться! Возмешься за кончик ниточки, потянешь - и заведет тебя ниточка в такие дебри - не выберешься потом! А в результате - и время упущено, и силы потрачены впустую, и все зря… А убийца в это время разгуливает на свободе, жрет, спит и насмехается над уголовным розыском - вот, мол, какие там лопухи работают, за что им только деньги платит государство!»
   Так мысленно жаловался самому себе Соломатин, пока они вместе с другим, также вызванным по тревоге  оперативником - капитаном Хватовым, засунув руки в карманы, шагали по хрустящему утреннему снегу на улицу Хромова. Метель, наконец, прекратилась, и только иногда сильные порывы ветра сметали вершины сугробов, осыпая одиноких в этот утренний час прохожих с головы до ног белым дождем. Над городом вставало холодное февральское солнце. Начинался новый день, полный для сотен тысяч москвичей сотнями тысяч забот и волнений. Вскоре торопливо зашагают по тротуарам люди, спеша каждый по своим делам, и никому из них будет неведомо, что в эту сумрачную ночь одним, возможно, очень хорошим человеком, на земле стало меньше…
Подойдя к дому номер шесть, сыщики осмотрелись.
- Ага, вон и арка, про которую говорил Буров!-первым заметил Соломатин.- А кто это там уже крутится?
- Кто же, как не наш доблестный господин Тужилкин, собственной персоной!- буркнул Хватов, клацая зубами от холода.- Человек просто горит на работе!
- Точно, он…- вглядевшись, удивленно сказал Соломатин.- Надо же, в такую рань!
  Лейтенант Тужилкин – молодой, круглолицый, розовощекий парень, тоже издали их заметил и приветственно замахал руками :
- Здорово, ребята!
- Здравствуй, Олег!- ответствовал Соломатин, обмениваясь с ним рукопожатием. Хватов, хоть и проворчал по привычке: «Здоровей видали!», но протянутую Тужилкиным руку все  же вяло соизволил пожать.
- Что, вас тоже прямо из постели выдернули?- посочувствовал Олег.
  Соломатин кивнул, а Хватов не удержался и буркнул себе под нос:
- И в кого ты такой догадливый?!       
- А вы что, только вдвоем?- не обращая внимания на его колкости, продолжал допытываться Тужилкин.- Разве никого больше не будет?
- Нет, за нами еще полк марширует! – опять съязвил Хватов.
- Ну что ты за человек, Колька! – покачал головой Соломатин. – Всю дорогу лаешь и лаешь!..
- Потому и лаю, что служба у нас собачья! – сквозь зубы процедил Хватов. Уроженец теплых кавказских краев, он всегда очень плохо переносил морозы, и справедливо считал, что Северный Кавказ и Южная Сибирь- это две большие разницы. И хотя Москва, это, конечно, была не Сибирь, но, по мнению Хватова, «яблочко от апельсинки недалеко падает»… 
- Запомни, Колюня, - наставительно сказал ему старший оперуполномоченный, - потому она и собачья, что ежели собаке создать человеческие условия, то она сторожить не будет. Понял?
- Да пошел ты! – сумрачно отреагировал Колька.
- Пошел ты сам! – разозлился Соломатин и повернулся к Олегу. – А ты давно здесь?
- Да уж минут тридцать - сорок…
- Что-нибудь нарыл?
- Нарыл, Михалыч, и еще такое нарыл! – радостно произнес лейтенант.
- Неужели нож нашёл? – заинтересовался Соломатин.
- Нет, не нож…
- А что?
- Ни за что не угадаешь!
- Ладно тебе, давай колись, чего темнить-то! – пробормотал Хватов, тоже заинтригованный.
- Я сначала, по порядку… - стал сбивчиво рассказывать Олег. – Пришёл на место, никого нет. Решил осторожненько всё осмотреть, как и велели… Вижу, на снегу под аркой  – следы от ног, от колёс… Ясно, опергруппа приезжала, потом «скорая» – труп забирать…Натоптано, как на бульваре! Ну, я сел на корточки, достал фонарик, начал вокруг себя светить, потому что под аркой темновато еще было. Смотрю- справа, у стены, сугроб не вытоптан, снег лежит ровным слоем… Значит, трупа здесь не было.  А вот слева, вижу – пожалуй, то, что нужно – ясно видна вмятина  на снегу, коричневые пятна вокруг… Кровь, думаю! Пригляделся – ну да, конечно, кровь! Стало быть, тут всё и случилось… Снег здесь сильно вытоптан – видно, человек стоял, ожидал кого-то, или чего-то… На снегу  два  окурка от «Беломора» валялось, смятых. Я сразу подумал – а может, это курил убитый, или убийца, и…
- А может – ребята со «скорой»! – тут же возразил Хватов.- А может – из наших кто-нибудь смолил! «Беломор» - курево самое пролетарское…
- Из наших  - это вряд ли… - засомневался Соломатин. – Если здесь был сам Михайлов, он бы ни за что не допустил, чтобы курили на месте происшествия! Да и ребята из опергруппы ведь тоже разбираются, что к чему…
- «Разбираются»! – передразнил Хватов. – Если разбираются, тогда почему окурки не изъяли?
- Просто проглядели в темноте, вот и всё! – сухо произнес Соломатин. Он все еще злился на Хватова, который в присутствии младшего по званию, «салаги» Тужилкина, послал его подальше. Хотя в душе, конечно, Кольку он уважал и как хорошего опера, и как лихого, бесшабашного парня, который никого не боялся, ни перед кем никогда не пресмыкался и за словом в карман тоже никогда не лез. Хватов родом был из терских казаков, свое казацкое происхождение считал данным от Бога, и ко всем остальным, кому не довелось родиться казаком, относился с насмешливым снисхождением. Ну, не повезло людям, что ж поделаешь! Не каждому дано… Недавно, «за рюмкой чаю», у оперативников возник спор,- от кого же все-таки произошел человек? Соломатин, как его и учили в школе, сказал, что от обезьян, Тужилкин уверял, что от пришельцев, а когда очередь дошла до Хватова, он твердо заявил, что человек произошел от казаков. « Ну, а казаки твои от кого произошли?» – насмешливо спросил Соломатин. Хватов посмотрел на него, как на ребенка, который не знает самых элементарных вещей, хмыкнул и лениво ответил: « От Бога, от кого же еще?» -  и   этим посчитал спор законченным. Вот такой человек был Колька, и ничего с этим поделать уже было нельзя! Соломатин же, человек толстый и по натуре своей спокойный и добродушный, как правило, все эти выходки Хватову прощал, действуя по старому философскому принципу: «Врач на больных не обижается»!Подумав немного, он простил Кольку и на этот раз.
– Ну, ладно,рассказывай дальше, Олег…
- Так вот…- продолжал Тужилкин. – Вынул я из кармана коробок спичек, спички высыпал в карман, а оба окурка уложил в коробок. Может, думаю, пригодятся ещё, чем черт не шутит?.. Потом по-гусиному, на корточках, стал продвигаться вдоль стены, и лучом фонарика вожу по земле, пытаюсь обнаружить еще что-нибудь интересное… И вдруг, совершенно неожиданно, у самой стены из-под снега что-то раз – и блеснуло! У меня даже сердце ёкнуло: «Неужели нож?» - думаю. Осторожно, аккуратненько, разгреб снег, но – увы! - никакого ножа не обнаружил. Вместо ножа наткнулся пальцами на какой-то маленький металлический кружок. Решил, что это пивная крышка, хотел уже выкинуть эту штуковину, а поднёс её к глазам – и онемел от изумления! И вы сейчас тоже онемеете…
  С этими словами, загадочно улыбаясь, Тужилкин вынул из кармана и протянул Соломатину свою находку. Тот глянул – и замер на месте!.. В руках он держал самую настоящую золотую монету! Монета была явно старинная, с изображением бородатого лица с одной стороны, двуглавого орла - c другой, и надписью церковнославянскими буквами по краям.
- Ну и ну! – только и смог произнести Соломатин.

                *   *   *

- Ну и ну!- изумился Буров, когда полчаса спустя они сидели в его кабинете.- Надо же, настоящая золотая монета! Сколько лет работаю, первый раз с такой находкой сталкиваюсь…
- Лиха беда начало!- философски заметил Соломатин.
- Надо по этой монете завтра же назначить экспертизу!- изрек Буров, разглядывая находку через лупу.- Должны же мы выяснить, откуда она взялась, из какой такой коллекции.  Может, ворованная…
- Может быть! – пожал плечами Соломатин.
  В это время дверь открылась и вошел начальник отдела подполковник Никишин – маленький, грузный, лысоватый.
- Ну что, горе-сыщики, раскрыли преступление? – не здороваясь, прямо с порога спросил он скучным голосом.
- Почти, Александр Яковлевич! – уклончиво ответил Буров. – Процесс, как говорится, пошел. Он уже идет…
- Ну-ну…- пробормотал начальник, потоптался еще немного на месте и, уже взявшись за ручку двери, предупредил. – Вы, это самое… Вы учтите – про наш случай уже доложили начальнику управления, и окружному прокурору. Так что смотрите у меня! Я вам показатели портить не дам!  Наш отдел сейчас на втором месте в округе по раскрытию неочевидных, так что, если мы снизим показатели в этом вопросе, нас неправильно поймут! Соломатин, уяснил ситуацию?
– Уяснил! – вздохнув, ответил Соломатин. Ему десять минут назад звонила жена. Она пораньше вернулась сегодня с детьми от своей матери, но не застав никого дома, позвонила Соломатину на работу, отыскала там своего благоверного и железным голосом спросила: «Ну, Паша, что на этот раз у тебя случилось?!» Соломатин, как обычно, в подробности вдаваться не стал, лишь уклончиво пояснил,что скоро придет домой и уж дома все ей расскажет. Ну, если не все, то хотя бы половину. Может быть… Впрочем, подумал он, чего уж там рассказывать- не в первый раз такое случается, да, пожалуй, и не в последний… Соломатин, вспомнив разговор с женой, опять тяжело вздохнул. «Тяжко приходится нашему брату, оперу!»- мысленно сам себе пожаловался он. Вот Буров, к примеру,- как же здорово осунулся за последнее время! Лицо похудело, глаза ввалились,весь издерганный какой-то…   
   Соломатин знал Бурова уже давно. Тот был у него первым наставником, когда Соломатин еще зеленым лейтенантом пришел в отдел, учил уму-разуму, вводил во все тонкости розыскной работы… И вот теперь уже десять лет за плечами самого Соломатина, он тоже учит молодежь, а Буров  «пошел в гору»- третий год руководит не только им, но и всеми оперативниками отдела. Что ж, заслужил, ничего не скажешь! Только тот, кто начинал в розыске с самых «низов», простым оперуполномоченным, а затем уже «пробился в начальство», знает, как  тяжел хлеб сыщика, и только он может понять чужие промахи и неудачи, ибо потом своим, а порой- и кровью, вкусил все «прелести» оперативной работы!.. Сколько за это время «шишек», выговоров, разносов и прочих малоприятных вещей свалилось на голову Бурова за его подчиненных – и не сосчитать! Грустно подумав об этом, Соломатин почему-то сразу вдруг забыл и про свой пропавший выходной, и про усталость, и про другие огорчения…
- Леонидыч, пошли-ка ко мне домой, хоть позавтракаем по-человечески! - сказал он. - Точнее уж, пообедаем… Жена чего-нибудь сварганит!
  Буров ничего не имел против такого замечательного предложения:
- Ну а чего ж, пойдем! Сегодня у нас с тобой тяжелый денек выдался, так что подкрепиться не мешает… А борщ у тебя дома есть? Я борщ домашний ужас как люблю!
- В Греции все есть!- подмигнув, ответил Соломатин.

                *   *   *
               
  В понедельник, с самого раннего утра, Соломатин вместе с экспертом-криминалистом съездил в морг, и проторчал там почти до обеда. Наблюдать за тем, как эксперт осматривает труп, фотографирует его и снимает отпечатки пальцев, особой радости Соломатин не испытывал, да еще в обществе покойников, изрезанных вдоль и поперек. Поэтому к себе в отдел он вернулся далеко не в радужном настроении. Буров был, как всегда, в своем кабинете, и занимался тем, что «снимал стружку» с Тужилкина. Олег, как молодой оперативник, долгое время ходил в учениках у Соломатина, но недавно, получив свой административный участок, или, как его обычно называют сыщики,- «землю»,-  стал работать самостоятельно, и теперь имел полное право на выволочку.
- А, вернулся! – воскликнул Буров, увидев входящего Соломатина.- Ну, что там у тебя?
- Масса впечатлений! Всю ночь покойники будут сниться! –пробурчал старший оперуполномоченный и, плюхнувшись на стул, полез в карман за сигаретами.
- Ну, а наш как там поживает?
  Соломатин снова полез в карман и подал Бурову свернутую трубкой бумагу.
- Вот, заключение судмедэкспертизы!.. Предварительное, правда, но и на том спасибо… Я и копию прихватил, для истории.
  Буров взял бумагу и углубился в чтение. Соломатин, глядя в , курил. Олег нетерпеливо ерзал на стуле.
- Н-да-а-а…- протянул Буров, закончив чтение.- Дела не ахти…
- Да уж!- мрачно подтвердил Соломатин.
- Теперь держись, возьмутся за тебя!-понимающе вздохнул Тужилкин.
- А ты, милый мой,- сурово глянул на него Буров,- все свои дела пока в сторону, и давай, подключайся к Соломатину!.. Завтра будут готовы фотографии убитого, и начнете отрабатывать жилой сектор – вместе с участковыми. Может, кто – то его и опознает, покойника этого, черт его послал на нашу голову!
- В воскресенье весь день работали, Леонидыч!- недовольно буркнул Соломатин.- Может, дашь выходной–то?
- На пенсии отдохнешь, Павел Михайлович, на пенсии!-  утешил его Буров. Это была его любимая шутка, которая, правда, никогда не вызывала у его подчиненных особой охоты посмеяться. - Завтра со всего отдела к вам люди соберутся, для оказания практической помощи,- и сыщики, и участковые… Вместе искать будете. Вместе – то веселее, а?
- Ну, ты нас просто утешил, отец родной!- замогильным голосом пробормотал старший оперуполномоченный и покосился на Тужилкина.
  Тужилкин вздохнул  и развел руками.

                *   *   *

  Три дня усиленной отработки жилого сектора ничего не дали. Жильцы домов во всем квартале, где произошло убийство, глядели на фотографии, предъявляемые им, глубокомысленно думали, морщили лоб, чесали в затылке, но в итоге - отрицательно качали головой… Но на четвертый день улыбнулась удача - хотя и совсем не с той стороны, откуда ее ждали.  Бурову из соседнего, Первомайского района, позвонил начальник службы криминальной милиции местного отдела и сообщил, что в ломбарде на Сиреневом бульваре, во время планового оперативного рейда , его ребята задержали мужчину без определенного места жительства и рода занятий, который только недавно освободился и приехал в Москву. В самом этом факте не было ничего удивительного,- таких субъектов вылавливают по Москве чуть ли не каждый день. Правда, затем почти сразу же и отпускают на все четыре стороны, поскольку в стране почти полной свободы  и чуть было не победившей демократии не имеют против них совершенно никаких реальных полномочий. Видимо, благодаря этому наша дорогая столица и заросла по самые уши « бомжами», преступниками всех мастей и другим разноплеменным сбродом, от которого простым гражданам давно же нет никакого ни житья, ни спасения… Все это Буров знал конечно, прекрасно , и  высказал резонное недоумение, зачем коллега отнимает у себя и у него драгоценное время, которое нужно тратить не на досужие разговоры, а на поиски преступников. Коллега же, в свою очередь, выдержав паузу, торжественно сообщил, что клиент ,оказывается, попался  не простой, а  «с начинкой». Задержали этого подозрительного фрукта не ради обычной проверки документов, а- не больше , не меньше-, как за попытку сбыть две золотые монеты! Причем монеты очень и очень похожи на ту, которая, согласно имеющейся во всех отделах сводке, была найдена около убитого на улице Хромова. « Ну просто тютелька в тютельку!»- бодрым голосом заверил начальник СКМ. Сообщение, естественно, заинтересовало майора,- ну, еще бы, а какого настоящего опера оно бы не заинтересовало!- и он попросил задержанного «придержать», до тех пор, пока за ним не подошлют патрульную машину…      
   Когда Соломатин, Тужилкин и все остальные, едва волоча ноги от усталости, вечером вернулись в отдел и  заглянули к Бурову в кабинет, тот, оглядев свое потрепанное воинство, подозрительно жизнерадостным тоном  спросил:
 - Ну что, нашли?
- Нашли… Дырку от бублика!- вяло пошутил старший оперуполномоченный.
 - А у меня для вас есть сюрприз!- обрадовал Буров.
- Что, опять кого-нибудь убили?- вскинулся Хватов, блаженно было развалившийся на стуле с сигаретой в зубах.
- Да нет, слава Богу, пока еще никого…Мужика одного интересного привезли. Он на Сиреневом бульваре, в ломбарде, монеты золотые продавал!
- Что-что?- сразу насторожился Соломатин..- Какого такого мужика? Какие такие монеты?
- Золотые, брат, золотые!- подтвердил шеф.- И на ту, что вы у трупа нашли, похожи, как две капли воды...
- Так, ну и  где же они, черт побери?! - так и подскочил Соломатин.
- Как - «где?»…У меня в сейфе лежат. Желаешь посмотреть?
  Соломатин, естественно, желал, и как можно скорее. Хватов и все остальные, тоже, разумеется, не захотели упустить такого зрелища. Разложив монеты у Бурова на столе, сыщики долго их разглядывали, вертели в руках, подносили к глазам, а недоверчивый Хватов даже попробовал одну на зуб.
- Похожи? – улыбаясь, спросил Буров, наблюдавший за ними.
- Не то слово…- пробормотал Соломатин, рассматривая в лупу обратную сторону монеты. На ней было изображено бородатое лицо - профиль царя Николая Второго, а вокруг его головы вилась надпись церковнославянскими буквами: «Б. М. Император и самодержец всероссийский»…
- Уж не из одной ли они коллекции, хотел бы я знать?- высказал гениальную догадку Хватов.- С той монетой, что Тужилкин нашёл?
- Гм, вполне возможно!- согласился Соломатин.- Вполне… Ну, а этот-то мужик, задержанный, что он сам-то говорит? Где монеты взял?
- Известное дело - где…- усмехнулся Буров.- Естественно, нашёл! Ты же знаешь- в Москве тротуары просто усыпаны золотыми монетами!
- Угу!- мрачно подтвердил Соломатин.- А где он сейчас, миллионер этот хренов?
- Внизу сидит, в дежурной части. Мечтает, чтобы его допросили!
- А что, следователь этого сделать не мог? Только нас ждали? А если бы мы в двенадцать ночи вернулись?- недовольно забурчал Хватов.- Есть же дежурный следователь…Ну что за дела, Леонидыч, следаки совсем оборзели - ничего делать не хотят! И выезды – за них, и изъятия - за них, и протоколы - за них…
- Да я уже дежурного следователя искал,- вздохнул Буров, - но его на месте нет - уехал куда-то на происшествие! Так что - вы пока сами с ним поработайте, а следователь вернётся - мы его подключим…
- Как фамилия этого мужика? - устало спросил Соломатин, берясь за телефон.
- Жигулин, кажется…
- Федя,-  сказал Соломатин в трубку,-  Жигулин такой у тебя сидит?
- Сидит, а что же ему сделается? - ответила трубка голосом дежурного.
- Я сейчас за ним спущусь, нам его потрясти надо как следует!
- Лады! Давайте ,забирайте, а то он уже давно здесь скучает. Совсем истомился, бедняга…

                *   *   *

    Сначала задержанный, как говорится, «крутил» - делал недоумённое лицо, пожимал плечами, на вопросы, где же он всё - таки взял эти монеты, отвечал односложно: «Нашёл!» И тогда Хватов, окончательно разозлившись, треснул кулаком по столу и сказал:
- Ну так знай, Жигулин, в чём тебя подозревают! Монетку -  такую же, как у тебя, три дня назад около убитого человека нашли! Царская–то валюта, да еще золотая, нынче не в ходу, так что, выходит, ты его и убил!
  Задержанный сразу как – то вдруг сник и позеленел.
- По… погоди, командир… - прохрипел он.- Кого, говоришь, убили?
- А ты что, сам не знаешь, кого убил?- грозно спросил Хватов.
- Да вы что, ребята?- испуганно вскричал Жигулин.- Да я сроду… даже пальцем… Я только раз по хулиганке–то и сидел, а чтобы на «мокрое дело» – да упаси Боже! У меня ведь справка об освобождении, там всё написано… Да я в зоне, можно сказать, в передовиках ходил! Почти… Не верите - пошлите запрос в Горьковскую область, то бишь, в Нижегородскую, в ИТУ, где я сидел. Там про меня всё, как есть, отпишут!
- Ладно, ладно, разберёмся! – буркнул Соломатин.- Ты лучше расскажи, откуда у тебя эти монеты, если ты сам мужика не убивал!
- Да убили–то кого, скажите?! - взмолился задержанный.
- Если б знали, кого, - махнул рукой Хватов, - тебя бы, чёрта
лысого, не спрашивали!
- Что – ни имя, ни фамилии не знаете?
- То-то и оно, что нет!
- Фотография его есть!- неожиданно сказал Соломатин и достал из кармана фото убитого.- На-ка, посмотри, может, и признаешь знакомого своего!
  Жигулин схватил фотографию и жадно впился в неё глазами, а оперативники впились глазами в Жигулина. По тому, как кровь отхлынула с его щёк, как задрожал подбородок и напряглась вся фигура, они безошибочно почувствовали – задержанный кого-то узнал…
- Ну, что? - прервал, наконец, затянувшееся молчание старший оперуполномоченный. – Знаешь его?
- Знаю... - еле слышно сказал Жигулин. – Дядя Петя это… Раздабаров… Выходит, это его… кокнули!
- Кто такой? Где проживал ?- сразу встрепенулся Хватов.
- Погоди, Коль!- остановил его Соломатин, а затем обернулся к задержанному.- Посмотри ещё раз, внимательно… Ты ничего не путаешь? Может, обознался?
- Да нет, чего уж  там!- вяло махнул рукой Жигулин.- Он самый Раздабаров и есть! Я его с малых лет знаю. Сосед мой бывший… Двадцать лет в одном доме, на Преображенке, прожили, пока я не загремел « под фанфары»…
- Слушай, Иван, давай честно!- сказал Соломатин. – Если не ты убил, то кто? Знаешь ведь?..
- Не, не знаю!- покачал головой Иван.- Хотя… хотя, одна мыслишка у меня есть!
- Ну, и какая там у тебя «мыслишка?»
- Постой, командир, не торопи! Всё расскажу, по порядку, дай только в себя прийти…
               
                *   *   *

   Жигулин ещё немного посидел, покачиваясь на стуле, затем скосил глаза на фотографию, лежащую перед ним, и махнул рукой:
- Ну, в общем, так… Освободился я примерно месяц назад. Прибыл в Москву без приключений и отправился к матери – проведать, как она тут поживает, ну и, подхарчеваться маленько, из одёжки кое-что приобрести…
- С дружками старыми повидаться… - подсказал Хватов.
- Чего?.. Не, никого не видал!- покачал головой Иван.- Дружки-то все, кореша старые, кто ешё не откинулся, а кто ещё только сел. Осталась одна шелупонь, пьянь подзаборная, которая и зоны-то по-настоящему не видела! Навестил было свою бывшую зазнобу, Любку-Шилохвостку, да у неё сожитель оказался, здоровый бугай – так меня приветил, что от Любки еле-еле ноги унёс! Ну, я, честно говоря, совсем было закручинился – даже выпить толком, и то не с кем! Начал было уже подумывать, не податься ли из Москвы в какую–нибудь Владимирскую область, коровники строить? Но тут–то всё и произошло… Пришёл однажды вечером к матери сосед по лестничной площадке, Раздабаров дядя Петя. Давно уже с нами в одном доме живёт… Гм, точнее, жил… Пришёл, а я перед этим на всякий случай в шкаф залез, затаился – вдруг участковый пожаловал? А ну, если узнал от кого, что ранее судимый Жигулин, вместо того, чтобы прописку оформлять, скоро месяц уж просто так по Москве болтается? Сразу в отделение потащит, а зачем мне это нужно? Попасться я всегда успею, по нарам ещё не соскучился!.. Пришёл, стало быть, дядя Петя, - так, мол, и так, что делаешь, соседка, давненько, мол, не виделись… Ну, таким макаром они с матерью поговорили, - а я сижу в шкафу, помалкиваю… Но тут сосед возьми да и скажи: « А чья это, - говорит, - Гавриловна, шапочка в передней висит, да пальтишко? Уж не Ваньки ли твоего?» Мать ему: «Да, - мол, - его, вот взялась починить, потому как вскоре ожидаю его после отсидки»… А Раздабаров засмеялся и говорит: « Не заливай, Гавриловна, я тебе не участковый инспектор! А Ваньку твоего я видал самолично, и не далее, как вчера вечером, - пьяный шел, не разбирая дороги!» Ну, мать, конечно, возражать стала – обознался ты, мол, Пётр Семеныч! Да только Раздабаров тоже – тёртый калач, всё никак не уходит, допытывается: «Где Иван, да где?» «Нужен, - говорит, - мне по очень важному делу»… Я, конечно, отсиделся бы в шкафу до его ухода – чего уж мать –то под монастырь подводить! – да вот неладная,- пыль в нос попала, не удержался и – чихнул! Дядя Петя тут же к шкафу подбежал, распахнул дверку и заявляет с радостной улыбочкой: « Ба, какие люди! Вот он, сынок – то твой, Гавриловна! Нашёлся… С возвращением вас, Иван Сергеевич!» Ничего не поделаешь, пришлось мне из шкафа вылезать.  Взял я Раздабарова за грудки и говорю: «Если стукнешь кому, дядя Петя– не сносить тебе головы!» А тот: «Не для того я , Ваня, тебя искал, чтоб мильтонам-то отдать! А нужен ты мне, друг любезный, но секретному делу»… И тянет меня за рукав к себе в квартиру. Ну, пришли, Раздабаров сразу дверь на ключ запер, окна занавесил, достал из холодильника жбан пива, литр водки, закуску на стол поставил…Сели, выпили как следует, а потом я и спрашиваю его – что, мол, за дело-то такое секретное, и зачем ему моя помощь понадобилась? А дядя Петя сощурился весь и говорит, понизив голос: «А дело, Ванюша, вот какое… Ты ведь знаешь, что я по специальности каменщик. Ломали мы тут как-то со своей бригадой старинный дом. Разбирал я печь, и обнаружил там – что бы ты думал – клад! Ларец железный, и весь доверху набит золотыми монетами царской чеканки. Никому про находку не сказал, припрятал в укромном местечке, а когда все разошлись, достал своё сокровище, полюбовался вволю, а потом унёс и закопал. Оставил у себя несколько монеток, чтоб, значит, всегда под рукой были. Ежели не веришь, – могу показать!»  Полез Раздабаров в сервант, порылся там, и принёс на ладони несколько монет старинного типа. Монеты, конечно, уже не сверкали, как новенькие, но вид у них все равно был обалденный – настоящее червонное золото! У меня даже дух захватило…Рассмотрел я дядины Петины находки, а потом поинтересовался: «А почему же ты, как положено по закону, не сдал это золото в финорганы, а себе присвоил? Имел бы двадцать пять процентов с этого, до конца  жизни бы хватило!» А дядя Петя махнул еще маленько водочки, и говорит: «Эх, Ваня, ну что я в своей жизни видел? Ничего хорошего! Пахал, как вол, спину гнул, а вечно карман пустой! А тут, на старости лет, такое счастье подвалило… Никому ничего не отдам – не нужны мне двадцать пять процентов, если я могу всё себе забрать! Оденусь, как король, машину себе куплю, дачу, каждый год на курорт буду ездить, в Сочи! Женюсь на двадцатилетней – кто из нынешних-то девок на жениха с дачей, машиной и такими деньгами не клюнет? И заживу – как в сказке! Буду сервелаты есть, коньяком «Наполеон» запивать, по заграницам на экскурсии  мотаться! Всё можно, если денежки в кармане имеются!»... Я послушал его, послушал, и говорю: «Всё это, конечно, хорошо, только не возьму в толк  - на фига я тебе сдался?» Тогда Раздабаров обнял меня за плечи и зашептал: «А вот тут ты, Ваня, неправ! Нужен ты мне, и еще как нужен!» И поясняет, что желал бы через меня, или через моих друзей – приятелей это золотишко в деньги обернуть! Ну, не в наши, конечно, а в баксы американские… «У тебя, - говорит, - дружки -   ребята ушлые, барыг всяких знают, людей надежных, которые такими делами промышляют… Пусть найдут солидного покупателя, я оптом ему всё золото и отдам! Ну, а за это дело, само собой, им тоже кое-то перепадёт, в обиде не останутся! Я, Раздабаров, обычаи знаю… И ты, Ванюша, в накладе не будешь – за такое дело большой кусок тебе отвалю! Ты только помоги это дело провернуть, с людишками нужными сведи… Не идти же самому к ювелиру – заметут в два счета!» Я, помню, тогда засмеялся и сказал: «Дело твоё, дядя Петя, дрянь, потому как все мои дружки- приятели давно уже по нарам сидят, да лес валят, и никого у меня из верных корешей не осталось – гол, как сокол!» У Раздабарова после этих слов даже челюсть отвисла – понял, что дал маху, проговорился, а помочь ему я ничем не могу… Аж позеленел весь от злости! «Ну, - говорит ,-  Иван, убил ты меня в самое сердце! Чего же мне теперь делать, куда богатство своё девать? Не в могилу же с ним?»  Посидел, подумал, потом полез в сервант, достал две монеты, мне суёт… Покряхтел-покряхтел, и ещё одну добавил. «Вот, - говорит, - Ваня, тебе на жизнь, чтоб попить-погулять было на что! Да ты уж, дружок, ежели помочь мне не можешь, про наш разговор – никому не слова! Уловил? Иначе, если заложишь меня, я тебя тоже отдам, за любо-дорого! Теперь мы одной верёвочкой повязаны!…» Мне, дураку, конечно, надо бы от этих монет отказаться, да увидел золото – глаза разгорелись, взял, обещал молчать… А после этого – поверите? – совсем сон потерял. Монеты мне просто душу жгли! Я их в кармане носил. Идёшь, бывало, опустишь руку в карман, пальцами холодные эти кружочки нащупаешь -  и сердце начинает щемить! Наконец, не выдержал – однажды утром собрался, поехал на Сиреневый бульвар, в ломбард – разведать там, может кому для пробы удастся «толкнуть» хоть одну монетку… Уже и высмотрел покупателя, но тут милиция появилась, пришлось по-быстрому уносить ноги! Два дня дома отсиживался, потом ещё разок решил попытать счастья. Приехал к ломбарду, встал за углом, - посмотреть, разведать обстановку… Вдруг, гляжу – мать честная! – Раздабаров из ломбарда выходит! Я его уже окликнуть собирался, но потом смотрю – вышли за ним следом два кавказца, долго говорили о чём-то с Раздабаровым, потом сели с ним в машину и куда-то уехали… Вечером захожу к нему домой, а дядя Петя разговаривает со мной холодно, выпить не предлагает! А когда я сказал, в какой компании его видел у ломбарда, он зашипел на меня, как гусь: «Молчи, иначе худо будет!» - «Никак, покупателей нашёл, дядя Петя?», - спрашиваю как бы между прочим. – «Нашёл, да ещё каких!» – отвечает. – «Много ли товару загнал?» – интересуюсь. Раздабаров говорит: «Несколько кружков уже продал, а на днях, видимо, все разом сбуду!». «Денежные, видать, покупатели?» – опять спрашиваю – «Ты про них – вообще ни слова! – говорит Раздабаров. – Это такие люди – прирежут, и глазом не моргнут!». После этого он меня выставил, и больше мы не встречались. А сегодня утром я решил рискнуть ещё раз в ломбарде… И рискнул  на свою голову – ментам всё ж таки попался! Теперь прощай и свобода, и монеты царские…

                *   *   *

- Да–а–а… - протянул Соломатин, выслушав Иванов покаянный монолог. - Ну и историю ты тут рассказал, Жигулин! Прямо, как в кино…
- Угу! – буркнул тот. – Кино такое получается – хоть куда!
  И затем, стукнув кулаком по столу, схватился в отчаянии за голову и неожиданно заплакал:
- Ну, дурак я, ну, дурак! И дёрнул меня чёрт связаться с этими монетами! Знал же, что ничего хорошего из этого не выйдет, знал! Эх, мать твою!..
- Ну вот, ещё не хватало слёзы лить! - поморщился Хватов. – Ты же мужик, в конце концов… Сумел напакостить, умей и ответ держать!
  Иван поднял голову и заорал:
- Не убивал я его, понимаете? Не убивал! Это они его пришили, как пить дать! За «кругляшки» за эти!
- Кто это – «они»? – осторожно поинтересовался Соломатин.
- Ну, грузины эти, которые из ломбарда!
- А почему ты решил, что они грузины?
- Да кепки на них были такие здоровенные – как блин! Ну, в которых обычно грузины ходят! Они ещё как-то у них по-смешному называются, вот забыл, как…
- «Аэродром»? – подсказал Хватов, который был родом из-под Владикавказа, и мнил себя большим знатоком горских нравов, обычаев и особенно тостов.
- Во-во, «аэродром!» – закивал головой Жигулин.  – Я ещё, понимаешь, удивился – на улице зима, а они в кепках ходят – и не скажешь, что с юга приехали!
- Наши южане- самые морозоустойчивые южане в мире! – подняв палец, гордо сказал Хватов.- Потому что - с Кавказа!..
- Ну, а машина у них какая был? – вкрадчиво полюбопытствовал Соломатин. - Наша, или иномарка?
- «Тойота», серая, новяк совсем!
- Номер не запомнил?
- Да я его вообще не видел! – хмыкнул Иван.
- Ну ладно, а описать ты этих грузин сможешь? Как выглядят, во
что были одеты?
- Смогу! – подумав, кивнул Жигулин. – Один – рослый, мордастый, с усами, одет во что-то чёрное – то ли в пальто, то ли в куртку – не помню…А другой, помоложе, кучерявый такой… И, по-моему, дублёнка на нём была, коричневая…
  Соломатин на листке записал приметы.
- А вот как третий выглядел, я не знаю… - раздумчиво сказал
Иван.
- Подожди, какой еще третий? – удивился Соломатин. – Ты же сказал, что их было двое!
- Нет, трое, командир, трое!
- А третий кто?
- Третьего я не разглядел – он в машины сидел, и из неё так и не вышел, пока они не уехали вместе с Раздабаровым…
- Та-а-к… - Соломатин задумчиво постучал карандашом по столу. - Интересно…
  Он встал и кивнул Ивану:
- Ну ладно, пошли! Посидишь, подумаешь – может, ещё что- нибудь  вспомнишь занимательное…
  Жигулин шмыгнул носом:
 - Так меня куда – прямо в Матросскую Тишину?
 - Нет, пока у нас посидишь, в отделе…Хоть ты и говоришь, что не убивал, однако проверить твои показания мы обязаны. Согласен со мной?
 - Согласен! – со вздохом кивнул Иван.

                *   *   *

  - Значит, грузины, говоришь? – глядя в окно, хмуро спросил полковник Михайлов, хотя за окном стояла не по-зимнему хорошая погода и на стекле весело плясали и подпрыгивали беззаботные солнечные зайчики.
- Так точно! – ответил Соломатин, стоявший перед ним навытяжку. Шло заслушивание нераскрытых уголовно-розыскных дел, проще говоря-« висяков», мероприятие отнюдь далеко не радостное для любого сыщика. Да к тому же еще в кабинете присутствовал начальник окружного управления, а тот был строг и любил дисциплину.
- Значит, - повторил Михайлов, - это всё, и больше никаких зацепок?
- Пока всё, товарищ полковник! Бьемся изо всех сил,  но пока - ничего.
- Медленно  что-то бьётесь, ох медленно! – проворчал начальник
управления - Работы не видно…
- Как  - «не видно»? – обиделся Соломатин.
- А так – не видно! Ну, что вы сами лично сделали за последнее время? Ни-че-го! Ровным счетом! Монеты находят другие, этого… как его… Жигулина, в ломбарде задерживают другие… А где же ваше непосредственное участие?
  Соломатин, опустив голову, молча вздыхал. Оправдываться не было смысла – если уж начальник управления не в духе, то всякие возражения еще больше выводили его из себя. Ну вот, теперь он поднял Бурова и начал выговаривать ему:
- Ну что, товарищ Буров, может поручим это дело другому
сотруднику? Соломатин, я вижу, не справляется…
- Претензий к Соломатину у меня нет, товарищ полковник! – твердо сказал Буров.- Работу свою он выполняет добросовестно- да и не только он, но и все другие сотрудники…Просто пока ничего нового по данному убийству не выявлено. Все, кто можно, опрошены,  все,  можно,  сделано. Люди работают на износ!
- «На износ»! – продолжал ворчать полковник. – Что-то по ним не видно,чтобы они работали на износ… Ишь, какой цветущий!- ткнул он пальцем в Тужилкина.
  Тот заёрзал на стуле, испытывая страстное желание спрятаться под стол.
- В общем, так!- Начальник управления положил руки на папку с оперативно-розыскным делом и встал. Встали и все остальные.- На этом сегодняшнее заслушивание считаю законченным. Результаты его полагаю признать неудовлетворительными. Сроку на исправление всех указанных недостатков и недоработок даю вам еще две недели! Через две недели снова заслушаем вас в том же составе. Посмотрим, что вы за это время успеете наработать! Если опять, как сегодня, то будем делать соответствующие выводы… Михал Михалыч,- обратился он к Михайлову,- под вашу ответственность! И с живых с них не слезать, пока не начнут работать, как положено! А то, видишь ты, на износ они…
   Так, недовольно ворча и насупив брови, он вышел из кабинета. Все проводили его уход в глубоком молчании, и облегченно вздохнули, лишь когда дверь за полковником, наконец, закрылась.    - Ну ладно, садитесь теперь!- разрешил Михайлов.
   Заскрипели стулья.
- Слыхали?- усмехнулся полковник.
- Да уж! - покачал головой Буров.
- А что ты, Виктор Леонидович, головой крутишь?- сердито спросил Михайлов.- Ты думаешь, когда с нас на Петровке стружку снимают, нам сладко приходится? Тоже стоим по стойке «смирно», и никому даже  пикнуть не дадут!
- Да я понимаю…- вяло согласился Буров. Кто-кто, а уж он прекрасно знал, что должность у подполковника, также как и у него самого- далеко не сахар!
-  Ну ладно, вернемся к нашим баранам!-  щадя его авторитет перед подчиненными, вздохнув,  переменил тему   Михайлов.- Объясните мне, а то я что-то не пойму- почему вы решили, что неизвестные из ломбарда- это именно грузины?
- Так ведь Жигулин говорил- кепки у них…- виновато пробормотал Тужилкин.
- Ну и что, что кепки? Вон, у меня в Осетии родственники живут, я к ним каждый год езжу- так там тоже многие мужики до сих пор в этих кепках ходят! Наверняка- и в Баку, и в Ереване…
  Присутствующие, понимая, что он прав, озадаченно молчали.
- В общем, так!- голосом, весьма далеким от «Весеннего вальса» Штрауса, сказал полковник. - Приметы этих грузин, или кто они там такие, вы все же передайте по городу. Сообщите, что в дополнение к телеграмме по убийству Раздабарова… Серую «тойоту» не забудьте упомянуть! Ты, Виктор Леонидович, свяжись с прокуратурой, туда тоже дай информацию. Ведь дело расследуют, по идее, они, а мы, считается, им только помогаем. Хотя, на самом деле, конечно, наоборот… Ну да ладно! Теперь вот еще что… Не исключена возможность, что если эти типы, допустим, сговорились встретиться с Раздабаровым, тот принес золото, а они его убили,- то затем они попытаются это золото сбыть. Ну, скажем, каким- нибудь заезжим иностранцам, обменять на валюту… Может быть такой вариант?
- Может!- согласился Буров.
- Значит, нужно работать и в этом направлении…Затем - квартиру  Раздабарова необходимо взять под контроль. Мы не знаем - не придут ли они поискать золотишко еще и у него дома…Кстати, обыск у него что-нибудь дал?
- Ничего!- покачал головой Соломатин.
- А у Жигулина?
- То же самое.
- А кого-нибудь из числа друзей, родственников покойного установили?
- У него связи только по работе!- сообщил Тужилкин.- А так- жил один, бирюк бирюком. Родственников в Москве нет, только в Тверской области сестра двоюродная…
- Значит, отрабатывайте как следует связи на работе!  Может, он там кому-то проболтался о золоте… Знаю, трудно, приходится искать иголку в стоге сена. Шансов мало, но сидеть сложа руки не дам! Так и знайте… 

                *   *   *

   Насчет того, что шансов действительно было мало, Михайлов оказался прав. С каждым днем их становилось все меньше и меньше, пока дело, где-то уже в конце марта, окончательно не зашло в тупик. Ни о монетах, ни об убийцах Раздабарова не было ни слуху ни духу. И только в начале мая, наконец, блеснул луч надежды…
   В один прекрасный день в кабинете Бурова раздался звонок. Озабоченный Буров, голова у которого просто шла кругом- пять квартирных краж за неделю!- рассеянно взял трубку и, не отрываясь от разложенного на столе пухлого дела, буркнул:
- Да!
- Виктор Леонидович,- раздался в трубке голос Михайлова,- здравствуй, как дела ?
- Дела - как сажа бела, Михал Михалыч!- пожаловался Буров- Невзлюбили жулики что-то наш отдел - так и норовят что-нибудь именно у нас натворить! Я уж и икону Николая Угодника у себя в кабинете поставил, и батюшку приглашали ее обм… то есть, тьфу!-освятить- ничего не помогает!
- Да уж…- посочувствовал Михайлов.- Не хочу, конечно, сыпать тебе соль на раны, но если кражи не раскроете в ближайшее время- не сносить вам головы! И никакой Николай Угодник не поможет…
- Раскроем!- преувеличенно бодрым голосом заверил его Буров.- Уже кое-какие зацепки есть…
  Зацепок, конечно, никаких и близко не было,- но зачем лишний раз нервировать руководство? - рассудил многомудрый майор.
- Добро!- согласился Михайлов, а затем, выдержав паузу, произнес - Я тебе вот зачем звоню - насчет убийства Раздабарова…
- Начинается!- пробормотал в сторону Буров, а в трубку сказал:
- А что-«Раздабарова?»… Работаем, не покладая рук!
- Ладно, ты меня не лечи… Как вы работаете, я знаю!- ехидно заметил полковник.- Я насчет другого хотел… Кажется, есть приятные новости!
- Да что вы?- Буров даже приподнялся на стуле.
- Тут мне сейчас позвонили с Петровки,- продолжал Михайлов,- у них информация интересная появилась… Вчера, в гостинице «Россия», была задержана одна девица. Ну, из этих наших, из интердевочек… При личном обыске у нее обнаружена иностранная валюта, а кроме того- монетка золотая. И монетка эта, друг ты мой, как две капли на раздабаровские похожа: цвет, размер, аверс-реверс, год выпуска - все сходится!.. Ну вот, девицу, естественно, задержали, опросили - что да как… А она возьми да и скажи, что монету получила от одного ливийца- в «знак признательности», так сказать… Презент, одним словом! Тогда взялись за этого иностранца. Он сразу смекнул, куда ветер дует, и признался, что золото купил с рук неделю назад , для коллекции, у какого-то парня…
- А что за парень, ливиец знает?
- Говорит- похож на южанина… Назвался Гоги!
- А где живёт, чем занимается?
- Точный адрес ливиец сказать не может, но у нас, в Москве… Парень, Гоги этот, или как его там, к нему сам подошёл недалеко от гостиницы, предложил «товар»… К себе в гостиницу ливиец его везти не захотел, боялся – мало ли что! Они встретились на другой день, недалеко от Елисеевского магазина. Ливиец приехал на такси. Гоги его встретил и отвел на какую-то квартиру. Там дал ливийцу две монеты. Просил за них сначала семьсот, потом пятьсот долларов… Короче, сошлись на трёхстах! По сто пятьдесят баксов за монету. Потом ливиец уехал, и больше они не встречались…
- А он что – тот дом, где  был, не помнит?
- Помнит, но только так, визуально… Знает, что дом расположен слева от Елисеевского магазина. Говорит – квартира на пятом этаже, как выйдешь из лифта – вторая дверь налево… Ну, это установить можно быстро – и кто там живёт, тоже! Нужно выехать с ливийцем на место, он сам всё покажет! Я уже в прокуратуру Варфоломееву, следователю, сообщил. Он просил взять этого иностранца, сделать с ним выезд, установить квартиру, хозяев, всех допросить, и собранный материал, подвезти ему в прокуратуру…
-Михал Михалыч!- взмолился Буров. – Ну ладно- выехать, ну, ладно, установить, - это мы, так и быть, сделаем! Но – допросить… Это же не в обязанности розыска входит, а в обязанности следствия! Чем же там Варфоломеев занимается? Только бумажки к делу подшивает? У меня ребята и так с ног валятся!..
- Что – то ты, Виктор Леонидович, больно говорлив стал! – недовольно заметил Михайлов.- Или хочешь неприятностей с прокуратурой? Чувствую, что хочешь!
- Да нет, конечно, - вздохнул Буров, - не хочу…
- То – то же!.. Короче, пусть сейчас твои ребята съездят на
Петровку, возьмут там этого ливийца, пока его не отпустили, и сделают всё, что положено… А ты мне к вечеру лично сам доложишь, что они там наработали… Понял?
- Понял!- мрачно ответил  Буров.
- И учти, - сухо добавил полковник, - что зацепка очень хорошая, и если уж и сейчас твои орлы это дело не раскрутят, тогда надо гнать их из уголовного розыска к чёртовой бабушке! Да и нас с ними заодно…

                *   *   *

     Но гнать никого не пришлось. Дальше все пошло как по маслу. Препуганный иностранец, когда за него взялись как следует, привёз оперативников в Большой Гнезниковский переулок, нашёл там дом, где ему вручались монеты и, поднявшись на пятый этаж, уверенно ткнул в дверь, обитую полинялой чёрной клеёнкой. На звонок никто не открыл. Записав номер квартиры, Тужилкин и Соломатин начали розыск и установили, что в квартире прописана некая Шилова Елена Александровна, двадцати семи лет, инженер-экономист. В настоящее время она вышла замуж и проживала у мужа, в Чертаново, а  в квартире, в Гнезниковском, появлялась очень редко. Выяснив место её работы, Тужилкин съездил за ней и привёз в отдел. Ничего не понимающая Шилова выглядела бледно, когда входила в кабинет к Соломатину, но при первых же вопросах краска бросилась ей в лицо
- Да, - сказала она, - есть такой Гоги, точнее, - Георгий… Фамилия его Гурули. Молодой парень, ему двадцать три года. Родом из Грузии, кажется, из Тбилиси – как он говорил… Живёт у меня года полтора – я ему квартиру сдаю. Он студент, учится в Сельскохозяйственной  академии. Нуждался в жилплощади – ну, я и уступила ему свою каморку! Мне она пока ни к чему – я замуж как раз вышла, у мужа квартира новая, двухкомнатная. А у нас эти, коридорного типа… Мы с мужем посоветовались – деньги на первых порах молодой семье знаете как нужны? Платит Георгий прилично… А что, разве нельзя?
- Сколько же он платит, если не секрет? – поинтересовался Соломатин.
- Триста долларов… А что, это, по-вашему, много?- женщина вызывающе выпрямилась на стуле.- Квартира в центре, с балконом и телефоном. За это другие и по четыреста долларов берут! Вы просто не знаете…   
- А вы никогда не думали, уважаемая  Елена Александровна, - едко спросил старший оперуполномоченный, - откуда у простого студента могут быть такие деньги?
- Да, но ведь он же из Грузии!- глядя на Соломатина, как на дитя неразумное, и, видимо, удивляясь тому, что такой большой, взрослый и толстый дядя, да к тому же еще и сыщик, не знает самых элементарных, само собой разумеющихся вещей, пояснила  Шилова.- А там, сами знаете, люди не бедные… Некоторые родители своим детям за то, что в институт поступили, машины дарят!
- Вашему Георгию родители тоже машину подарили? Случайно, не серую « Тойоту»?
- Никакой он не мой! – вспыхнула женщина.- И никакой серой «Тойоты» я не знаю!
- Не надо так горячиться! – урезонил её Соломатин, и затем задал вопрос, бывший для него самым главным:
- А где он сейчас, этот Георгий, вы , случайно, не в курсе?
  Шилова пожала плечами:
- Конечно, в курсе…Он сейчас в Сочи, отдыхает в санатории.
- В каком? Как называется?
- Кажется, « Южный»… Да-да, именно « Южный»! Во всяком случае, Георгий так говорил, когда мы в последний раз разговаривали с ним по телефону.
- Когда это было?
- Это было… это было… примерно в конце недели. Он мне
позвонил на работу и сказал, что уезжает на днях в сочинский санаторий «Южный», поправить здоровье. Дядя, мол, ему путевку достал… Вот и всё!
- Так-так… - пробормотал Соломатин.- Значит, за окном  только май месяц, все студенты еще учатся, готовятся сдавать летнюю сессию, а этот ваш Гоги…
- Ну, знаете!- опять вспыхнула Шилова.- Никакой он…
- Все-все-все-все!…- примирительно поднял руки старший оперуполномоченный.- …А этот Гоги, видимо, сильно утомленный учебой, берет и спокойно уезжает в Сочи, не опасаясь, что его могут взять и запросто отчислить за прогулы! Ну и студенты нынче пошли…Вы сами что думаете по этому поводу?
- Мне-то что!- пожала плечами женщина.- Меня это не касается! Пусть едет, куда захочет,- хоть на Северный полюс!..
- Ну да, ну да…- раздумчиво кивнул головой Соломатин.- Оно, конечно, так… А не припомните, о чем вы с ним еще разговаривали по телефону- насчет этой поездки? Он не говорил, как едет- один, или, может, с девушкой, или, там, с другом?…   
- Нет, он сказал только, что уезжает недели на две, может, больше,- но чтобы я не беспокоилась: деньги за квартиру он завезёт мне заранее, на адрес мужа – сразу за месяц вперёд…
- И что – действительно завёз?
- Конечно! В этом отношении у меня к нему претензий нет, - всегда платит аккуратно…
- Так, значит, говорите, Гурули его фамилия?
- Да.
- А вы не ошибаетесь?
- Нет, не ошибаюсь! Я ведь кого попало к себе в квартиру не пустила бы! Он мне свой паспорт показывал, там ясно написано. А ещё – у него был студенческий билет, я его тоже видела…
- Так в какой он, говорите, академии учится?
- В Сельскохозяйственной. Имени Тимирязева… Слыхали?
- Слыхал! – кивнул Соломатин.
- А что, собственно, он натворил? – осторожно поинтересовалась Шилова.
- Кто, Тимирязев?
- Какой Тимирязев? Я про Гурули спрашиваю, про Георгия…
- А вот этого мы пока вам сказать не можем! - разочаровал ее старший оперуполномоченный.-  Но на будущее – мой вам дружеский совет – постарайтесь быть более разборчивой в выборе квартирантов!..
               
                *  *  *

     Проверка в Сельскохозяйственной академии была поручена Тужилкину. Он отсутствовал целый день, но к вечеру появился в отделе, улыбаясь так, словно ему только что вручили премию «Оскар».
- Ну, что?- спросили в один голос у «оскароносца» поджидавшие его Буров и Соломатин, у которых, напротив, настроение было, как у школьников, получивших пять двоек подряд по одному и тому же предмету.
- Порядок!- с порога закричал Олег,  потирая руки.- Отыскался след Тарасов…
- Ну, давай, выкладывай,  не тяни душу! – зарычал Буров.
  Тужилкин бросил на вешалку кепку, уселся верхом на стул и начал рассказывать:
- В общем, так… Дамочка эта, Шилова, не наврала! Есть такой Гурули Георгий  в академии. Точнее, был…
- Как это- « был» ?- сразу вскинулся Буров.
- А вот так! Учился этот молодец в академии три года назад, на факультете почвоведения, а потом его отчислили, причём отчислили с треском! Что- то он подделал в зачётной книжке, чью – то подпись, - ну, и на этом погорел… Так что нынче студент он липовый, и билету его студенческому, который он хозяйке показывал, грош цена! Просто, когда его вытурили из академии, свой билет он не сдал, заявил в деканате, что его, мол, украли неизвестные личности, - а теперь, видите, щеголяет им при случае, голову морочит разным простушкам, вроде этой Шиловой!
- Ничего себе простушка!- хохотнул Соломатин.- По три сотни в месяц имеет на карманные расходы! Мне бы такого постояльца, я бы…
- Данные, данные его узнал?- нетерпеливо перебил Буров.- Кто  такой, где родился, где крестился?..
- Узнал!- Тужилкин полез в карман, достал листок бумаги и небрежно бросил на стол, с гордым видом победителя. – Это мне у них в деканате написали. Долго пришлось им рыться, но всё же нашли! И фотографию даже отыскали…
Буров, взяв бумажку, быстро пробежал её глазами:
- Так… Гурули Георгий Ревазович, семьдесят девятого года рождения, уроженец города Тбилиси, прописан: Тбилиси, проспект Руставели, дом сорок восемь, квартира шестьдесят два… Очень хорошо! Ну, теперь-то мы его вычислим! Главное, знаем теперь, откуда танцевать надо… Знаем ведь, а Олег?
- Знаем! – серьёзно подтвердил Тужилкин.- От печки!

                *   *   *
    
   На следующий день в отделе проводилось следственное мероприятие - опознание Гурули по фотографии. Олег Тужилкин, со страшно озабоченным видом войдя в кабинет, поздоровался со следователем прокуратуры Варфоломеевым, отдал ему фотографию Гурули, взятую накануне из архива Сельскохозяйственной Академии, и хотел уже было улизнуть, но Варфоломеев железным голосом потребовал остаться. Поскольку опознание- процедура ответственная, пояснил он, то необходим как минимум один помощник. Вздохнув, Олег уселся на продавленный диван и стал ждать. Впрочем, ждать долго не пришлось. Вскоре раздались шаги и в двери показалась настороженная физиономия Жигулина.
- Ба, знакомые всё лица! – деланно- радостным голосом сказал Олег.- Здорово, Жигулин! Ты до сих пор ещё на свободе?
- Здрассьте!- осторожно поздоровался Иван, кося глазом на Варфоломеева. Тот, храня на толстом лице печать полной невозмутимости, поздоровался кивком головы.
- Вызывали, гражданин начальник?- подсаживаясь к столу, поинтересовался вновь прибывший.- Никак, нужен я вам?
- Раз вызывали - значит, нужен…- ответил Варфоломеев скучным голосом. Ему страсть как не хотелось сегодня с утра ехать в этот злополучный отдел! В конце концов, могли заставить провести опознание кого – нибудь из местных сыщиков – хотя бы этого Тужилкина, например!Не велика фигура! А то чуть свет подняли его, следователя прокуратуры…
- Нужен ты нам, Жигулин, по срочному делу! – пояснил Тужилкин с дивана.
- « По  сро- о- очному?»- протянул Иван.- Да я уж чувствую, что по срочному! Иначе бы не будили в такую рань… Да что за дело такое? Или ещё за мной что- то нашли? Учтите - я теперь чистый, как голубь!
- Ладно, голубь!- хмыкнул Варфоломеев, искоса взглянув на него.- Тебе только  крылышки сзади, а так – сущий голубок! Ещё только летать выучиться…
- Отсюда не улетишь!- Иван со вздохом глянул в зарешёченное окно.
- Ну, ближе к теме!- Варфоломеев полез в «дипломат» и зашуршал
бумагами.- У тебя, приятель, с памятью как?
- Да пока не жалуюсь… А что?
- Тогда вспомни - зимой, на Сиреневом бульваре, тебя в ломбарде с монетами задержали…
- Ну, было дело!
- Так ты тогда ещё про каких - то грузин рассказывал… Припоминаешь?
- А–а–а, так это вы насчёт дяди Пети, что ли, толкуете?  Раздабарова?- сообразил, облегченно вздыхая, Иван.
  Варфоломеев кивнул.
- Нашли хоть, кто его грохнул – то?
- Вот в том – то и загвоздка, что найти – то нашли, а опознать убийцу кроме тебя - некому!- развёл руками Варфоломеев.- Дядя Петя твой, сам понимаешь, вряд ли уже что расскажет…
  Иван горестно кивнул. Светлый образ дяди Пети, как живой, предстал перед его глазами. Ему было жаль старика.
- Да–а–а… - протянул Иван вслух.- Жалко дядю Петю – то… Он же мне заместо отца был! На жизненный путь, можно сказать, наставлял! Мы с ним, с покойником, не один пуд соли… выпили. Добрейшей души был человек! Как, бывало, ни зайдёшь к нему, а он всегда:«Садись, Ваня, садись, дорогой!» Рюмашку обязательно нальёт, факт! А огурчики унего малосольные были, ах!..
  Иван совсем расчувствовался и даже смахнул с глаз невидимую
слезу.
- Ну, насчёт «садись»- это он как в воду глядел!-провозгласил с дивана Тужилкин.- Тут никакой промашки, можно сказать… Всё в точку!
  Жигулин поперхнулся, и уже деловым, будничным тоном сказал :
- Так, а что от меня – то требуется? Я ведь ещё тогда, зимой, всё вам рассказал! И  ничего нового, извините…
- Слушай! – перебил его Варфоломеев.- Ты по фото кого – нибудь из этих грузин узнать сможешь?.. Сейчас мы проведем опознание по фотографии - все официально сделаем, с понятыми, под протокол, как положено,- а ты скажешь: опознал на фотографии кого-нибудь, или нет… Уяснил задачу?
  Иван пожал плечами:
- Валяйте, конечно! Но уже столько времени прошло…
- Ну-ка, Тужилкин,- повернулся Варфоломеев к Олегу,- давай, найди быстренько понятых, и мигом с ними сюда!
  Олег, которого так и подмывало сказать ему пару ласковых за эти «быстренько» и «мигом», всё- таки себя сдержал, сходил в паспортный стол и привёл оттуда двух сотрудниц, уверив их, клятвенно стуча себя в грудь, что « всё будет моментом!» Варфоломеев тем временем полез в портфель, вынул несколько фотографий, и разложил их перед Иваном. Тот долго вертел фотографии в руках, пыхтел, чесал затылок и, наконец, неуверенно ткнул пальцем в фото Гурули:
- Вот… Кажись, он!..
- Так «кажись», или точно он?
- Он, точно он!- затряс головой Жигулин.- Кажись…
- Не путаешь?- сурово глянул на него Варфоломеев.- Значит, именно его ты видел зимой у ломбарда в компании с покойным Раздабаровым?
- Его, его! – ещё раз поднеся фотографию чуть ли не к самому носу, подтвердил Иван.- Молодой, смазливый, волосы кучерявые… В дублёнке коричневой… Короче – весь из себя!
- Ну, а других примет, кроме волос и дублёнки, вспомнить не можешь?
  Жигулин подумал и покачал головой:
- Не-е-е… Не могу…
- Ладно, и то хлеб!- пробормотал Варфоломеев. Он заполнил протокол, дал расписаться понятым, Жигулину, размашисто подписался сам. Пока он писал, Иван сидел нахохлившись, уставясь в пол и напрягал все свои мозговые извилины. Но в мозгу у него было темно и безлюдно, как в ночной пустыне Калахари. Наконец, поняв всю бесплодность своих усилий, он встал, виновато развёл руками, - простите, мол, я сделал всё, что мог!- и скрылся за дверью.
- Ну что, порядок в танковых войсках? - вставая с дивана и преувеличенно-бодро потирая руки, спросил  Тужилкин.- Я могу идти? А то, знаешь, дела, дела… Текучка совсем заела…
- Да какие тут у вас  дела!- буркнул Варфоломеев, складывая в портфель свои бумаги.- Это у нас , в прокуратуре, дела! А у вас, так, делишки…
  Вдруг в коридоре раздался вопль, послышался топот ног и в кабинет бурей ворвался Жигулин.
- Вспомнил!- заорал он с порога.- Вспомнил!
- Да ты что, больной, в самом деле?- напустился на него Олег.- Так и  заикой можно сделать на старости лет!
  В дверях показались встревоженные лица сотрудников отдела.
- Вот!- торжествующе указав пальцем на высокого усатого сержанта, воскликнул Жигулин.- Вот, на него посмотрел - и сразу вспомнил!
- Что-«на него?» – удивился Варфоломеев.- Нне понял…
  Иван досадливо махнул рукой, а потом обернулся к сержанту:
- Товарищ дорогой, я тебя очень прошу – улыбнись-ка разок!
- Чего-о-о?! – возмутился тот.- Чего это я должен тебе улыбаться? Ты мне кто – родственник? Или сто баксов мне подарил?
- Да нужно это, нужно для следствия!- прижимая руки к груди заверил Иван. А потом, обернувшись к Варфоломееву, пояснил:
- Зубы у него, понимаешь, золотые! Он как сейчас улыбнулся в коридоре – и меня будто лучом озарило! Мать честная, думаю, так ведь у того, который на фотокарточке, весь рот в золоте! Как же я сразу–то не вспомнил…
- А ну, садись!- скомандовал Олег.
  Варфоломеев недовольно поморщился, - здесь командует он, следователь прокуратуры!- но ничего не сказал, и молча полез в «дипломат» за бумагами…
               
                *  *  *

   В солнечную столицу – Сочи,  вместе с Соломатиным решено было направить и Кольку Хватова, против чего тот абсолютно не возражал. Впрочем, сначала Буров хотел отрядить в поездку Тужилкина, но затем, поразмыслив и посоветовавшись с Михайловым, остановился на кандидатуре Хватова, как более опытного сотрудника. Ведь неизвестно, рассудил он, какие неожиданности могли ожидать их в дальнейшем- не греться же на солнышке отправлялись его ребята, а на розыск и задержание подозреваемого в совершении особо тяжкого преступления гражданина Гурули! А что это был за тип, и что от него можно было ожидать, никому, кроме Господа Бога, ведомо не было…
   Давая в управлении последние наставления улетающим, полковник Михайлов сказал:
- Вы там полегче, безо всякой самодеятельности! Каждый шаг согласовывайте с руководством местного угрозыска. Мы ввели их в курс дела… В Сочи, в городском управлении, найдёте полковника Тавадзе- старый, опытный сыщик, он там сто лет работает, знает всех в городе , и его весь город знает… Будете работать под его контролем. Он поможет вам поселиться в санаторий « Южный»- на наше счастье у него там главврачом двоюродный брат работает! Поживёте там несколько дней, последите за Гурули – перед тем как его брать ! - с кем встречается, чем занимается… И, повторяю - никаких фокусов! Особенно тебя, Хватов, касается,- я тебя знаю, забубенная головушка, так и лезешь на рожон!
- Да что вы,Михал Михалычч,- начал было оправдываться Хватов, - да  я…
- Ладно, ладно!- усмехнулся полковник.- Всё, что ты скажешь, я знаю… Соломатин, ты парень серьёзный,- назначаешься старшим! Приглядывай там за Хватовым. Чуть что – сообщай сюда, примем меры. Уяснил задачу?
- Так точно, товарищ подполковник! – вытянулся Соломатин. Лицо его было серьезным, но в глазах прыгали чертики…
- Ну, Колюня, держись!- хлопнул он напарника по плечу, когда оба вышли из кабинета .- Я с тебя с живого не слезу! Террор! Полный террор! Будешь ходить у меня по струнке! Заставлю тебя приносить мне в постель завтрак и три бутылки «Цинандали» каждое утро!..
- А этого не хошь?- оглядевшись по сторонам, Хватов изобразил комбинацию из трех пальцев и поднес ее Соломатину под самый нос.
- Ах ты!.. – задохнулся Соломатин.-  Да я тебя… А ну, стой!
  И он погнался по коридору за Колькой, который, хохоча во всё горло и очень довольный своей выходкой,  во весь опор ринулся вниз по лестнице. Но верно говорят, что хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. В дверях на первом этаже Хватов со всего разбега налетел на начальника управления, а Соломатин, по инерции, не успев остановиться – на Хватова.
- Так-так!..- протянул начальник управления, окидывая обоих взглядом, который не предвещал ничего хорошего.- Кто это тут несется, как угорелый? Соломатин? Оччень хорошо! Краса и гордость нашего округа!..А это кто? Неужели Хватов?
- Так… точно… товарищ… полковник!..- запинаясь, произнес Колька.
- Ну, и что же это, друзья мои, получается?- Полковник сдвинул седые брови.-  Значит, работаете по убийству кое-как, спустя рукава, а здесь- полюбуйтесь!- энергия бьет ключом… Как же это понимать, а?
  Виноватые вросли в стену и старались, по возможности, не дышать.
- И это после того,- строго продолжал полковник,- как Буров заявляет во всеуслышание, что вы «на износ» работаете!Ну-ну… Надо ему сообщить, как вы тут «износились», надо… У вас что здесь, в окружном управлении- стадион? Или лужайка?
- Да я… Да мы… - бормотали нарушители, пунцовые от смущения.
- А, собственно, почему  это вы здесь, а не у себя в отделе? Вам что, заняться нечем? - еще строже спросил начальник управления.-  Так я вам найду занятие по душе!
- Едем в командировку, товарищ полковник!- выпалил более храбрый Хватов.- По убийству Раздабарова! Преступника задерживать!
  Соломатин поперхнулся.
- Ладно!..- подумав, сказал полковник.- После командировки зайдете оба ко мне.
- За… зачем, товарищ полковник?
- За наградами!- туманно ответил начальник  управления и, ещё раз окинув их строгим взглядом, прошествовал в свой кабинет.
- Фу!- Хватов вздохнул так, словно у него с плеч свалилась его родная гора Казбек, под которой он родился в своей казачьей станице.-  Ну, теперь, Паша, нам только одно остается - Гурули этого из-под земли достать, и в Москву привезти! Как говорится - или грудь в крестах, или яйца в кустах… Иначе нельзя. Понял?
- Эт точно!- задумчиво скребя лоб, подтвердил Соломатин.
 
                *   *   *
    
   В Сочи погода стояла великолепная. Море, правда, было еще холодным, и в нем никто не купался, но люди на улицах уже ходили по-весеннему одетыми, зеленели деревья, и город понемногу приобретал обычный курортный вид.
   Когда они отыскали санаторий «Южный», наступил уже вечер. Главный врач санатория, пожилой усатый грузин, одетый в безукоризненно белый халат, молча рассмотрел их удостоверения. Выслушав, что от него требуется, он кивнул головой- уже, мол, знаю!- вызвал дежурного администратора и велел тому принести список отдыхающих, прибывших в санаторий на прошлой неделе. Пока ходили за списком, главврач угостил приехавших «Кока-колой» со льдом и фруктами, а сам достал из кармана пачку «Мальборо»,  щелкнул зажигалкой и с наслаждением затянулся.
- Ничего не могу с собой поделать!-  как бы извиняясь, с неповторимым грузинским акцентом  сказал он.- Всем отдыхающим проповедую, что никотин- враг здоровья, а сам все никак не брошу ! Чего только уже не пробовал- не помогает! День пройдет, два пройдет – не  выдерживаю,- хоть одну сигарету, а закурю! Ну что тут поделаешь, а? Посоветуйте, как быть?
- Один умный человек сказал,- подняв палец, заявил  вспомнивший свои кавказские корни Хватов, тоже непроизвольно переходя на южный акцент собеседника, - «Если хочешь бросить курить – поселись на фабрике с динамитом!»
- Э, - весело блеснул глазами главврач, - хороший совет, но невополнимый… Слишком много будет желающих – на фабрике места не хватит!
  Сыщики оценили шутку. Пока они смеялись, в дверь раздался стук и вошёл толстый администратор со списком в руках..
- А, Котэ, уже прнёс!- воскликнул, увидев его главврач.- Спасибо, дорогой, можешь идти!
  Когда администратор удалился, с достоинством неся свой живот, все придвинулись к столу главного врача. Тот долго водил пальцем по столбикам с фамилиями и, наконец, удовлетворённо поизнёс:
- Вот! Вот он- Гурули Георгий Ревазович! Прибыл из Москвы в пятницу вечэром…Это он вас интересует?
- Он! – кивнул Соломатин.
- А что натворил этот Гурули, можно узнать, уважаемые?-
  Главврач даже подался вперёд от любопытства.- Если не секрет, конечно…
- Для всех- военная тайна!- подмигнув Соломатину, важно ответил Колька.- Но вам, так и быть, скажем…Только,- сами понимаете,-  ни-ко-му! Ни одной живой душе!..
  Главврач прижал руки к сердцу:
- Могила!
- Мошенник он!- понизив голос, пояснил Хватов.- Оччень крупный мошенник. Можно сказать- международного класса!.. И аферист к тому же… Дело – на государственном уровне! Ну, это и понятно - Особому отделу Главного Управления Московского уголовного розыска МВД России,- тут Колька ткнул себя пальцем в грудь,- какие- нибудь мелочи не поручат… Вы, я думаю, меня понимаете?
  Главврач поспешно кивнул, завороженно глядя на Хватова. Соломатин в это время, прикрыв лицо рукой, отвернулся к окну, и плечи у него почему-то мелко тряслись.
- Значит, как я понял,- заговорщецким голосом осведомился главврач,- вы желаете оказаться как можно ближе к номеру этого негодяя?
- Да! – подтвердил Колька. – Ну, а если есть возможность кому- нибудь из нас поселиться в этом номере…
- Думаю, такую возможность мы найдём!- важно заявил главврач и снова вызвал администратора.
- Котэ, дорогой, - спросил он, когда сначала живот, а потом и вся
фигура администратора возникла в дверях,- в триста сорок третьем номере у нас сколько отдыхающих?
- Подождите, Ираклий Луарсабович, дайте немного подумать!- пожевав толстыми губами, над которыми топорщились усики «аля-Чарли Чаплин», ответил администратор. Подумав, по его мнению, совсем немного, всего лишь  минуту- другую, а по мнению  московских гостей – целых пятнадцать, он, наконец  важно произнес.- Один! Я так думаю. Но…
- Прекрасно!- перебил его главврач.- Никаких «но»! Сейчас же под любым - я подчеркиваю,- под любым! - предлогом поселишь… - Тут он вопросительно взглянул на приезжих. Хватов поспешно указал на себя.- … Поселишь вот этого моего уважаемого гостя в триста сорок третий номер! А второго моего уважаемого гостя – в двести второй номер - в тот, что я велел не занимать… И – никаких вопросов! Это – моё личное распоряжение!
- Он не согласится! – вздохнув, возразил администратор.
- Кто «он»? – строго сдвинул брови главврач.
- Этот – из триста сорок третьего…
- Э, что говоришь! – тут же вскипел главврач. Как это – «не согласится»? Да кто он такой? Какое он вообще имеет право соглашаться или не соглашаться? Кто здесь главный врач - он или я?
- Вы, Ираклий Луарсабович!- вздохнул администратор.- Но он  все равно не согласится!.
- Он будет выполнять то, что я скажу, понятно?!- еще сильнее вскипел главврач.-  Иначе, клянусь могилой  матери, я его…
- Вот этого не надо, уважаемый! – поднял руки Соломатин. – Лишний шум ни к чему! Лучше сделаем вот что...               

                *  *  *

     Молодой человек кавказской наружности, со слегка отёкшим лицом и капризными, пухлыми губами, одетый в купальный халат, сидел в триста сорок третьем номере и лениво листал какой- то иностранный журнал в яркой обложке. В это время в дверь постучали. Вошёл администратор Котэ, а за ним – Хватов с шикарным кожаным чемоданом и плащом, наброшенным  на руку. Всё это- и чемодан, и плащ, - появилось у него благодаря любезности главврача санатория.
- Извини, дорогой  Георгий, что потревожили тебя в такой поздний час, - прямо с порога начал оправдываться администратор,- но…
- В чём дело? – отбросив журнал, недовольно спросил молодой человек.- Вы же видите,  что я  занят!
- Чем занят, дорогой?
- Как чем? Отдыхом, конечно!
- А,да-да-да!..- согласно закивал головой администратор, а затем, играя  бровями, заворковал - Я еще раз прошу прощенья, но у нас  возникло… вах! – небольшое  осложнение… Небольшое такое… Совсем маленькое…  Дело в том, э-э-э…, что уважаемый друг,- тут он указал на Хватова,- самого Ираклия Луарсабовича, нашего уважаемого главного врача,  - только сейчас прибыл в наш санаторий, а поместить его негде – все места заняты! Вот наш уважяемый главный и поручил мне… эээ… поместить его у тебя до утра,- а утром…
- Э, ты что!- взорвался молодой человек.- Зачем привел? Мы ведь, кажется, с тобой договорились… В этом номере я живу один – один, понимаешь! И я тебе… и я тебя за это, кажется, благодарю – и неплохо!
Хватов искоса взглянул на администратора. Тот заюлил глазами,
слегка побрагровел, но помня наставления своего шефа, решил не отступать:
- Временная мера, дорогой, временная!  Завтра же мы всё уладим – клянусь здоровьем своего отца! Завтра ты снова будешь жить один – со всеми удобствами... Одна ночь! Всего одна ночь, клянусь здоровьем  своего деда! Временная мера…
- Э-э-э… - проворчал , уже смягчаясь, хозяин номера. – Так уж и быть – на одну ночь пущу… Ты не сильно храпишь? –повернулся он к Хватову.
- Не сильно!- успокоил тот.- Даже мышь - и то громче!
- Ну, хорошо,  располагайся вон там!- милостливо  кивнул молодой человек на кровать, стоящую слева у стены.
- Вах!- радостно возликовал администратор.- Всего одна ночь! Одна ночь, дорогой  Георгий- и  все!..
- Слушай, биджо,- прервал его новоприбывший,- ты распорядись-ка насчет ужина, а мы тут пока познакомимся с новым соседом…
  Пятясь задом, администратор исчез за дверью, а Колька подошел к сердитому молодому человеку и светски представился:
- Хватов, Николай Васильевич! Из Министерства иностранных дел… Помощник генерального консула в Канаде. Прибыл на заслуженный отдых- прямо из-за границы!
- Ооо!!!..- Лицо сердитого молодого человека мгновенно преобразилось. В глазах вспыхнул неподдельный интерес, а губы сами расползлись в медовой улыбке.- Оч…чень приятно!
  Шаркнув ножкой, он стиснул ладонь Хватова обеими руками, словно пытался ее оторвать и положить в карман в виде сувенира:
 - Меня зовут Георгий! Гурули Георгий Ревазович… Можно просто- Гоча! Студент! Учусь в Москве, в Сельскохозяйственной академии…- И, сам себя перебивая, засуетился - Что же мы стоим? Присаживайтесь, мой дорогой, я сейчас – только наведу небольшой порядок, а то у меня тут вещи раскиданы…
  Гурули закружился по комнате, расталкивая вещи по углам.
  Хватов молча сидел и, насмешливо щуря глаза, наблюдал за ним.
- Позвольте ваш чемоданчик!- Гурули услужливо взял чемодан из рук «помощника генерального консула» и, присев на корточки, засунул его под кровать.- Вот так, теперь все в порядке! А ты… а вы знаете… - поправился он, - честно говоря ,я уже соскучился в одиночестве. Всё один, один… А вы совсем не представляете, что это такое – одиночка среди толпы… 
- «Одиночка?»- усмехнулся Хватов.- Представляю, и еще как представляю, уж будьте уверены! А вот вы, думаю, пока еще как следует - нет… Ну, у вас еще все впереди!.. И потом, как это– «один»? Вокруг столько людей, столько огней… – он  повёл рукой  в сторону открытого окна, за которым  сгущались майские  южные  сумерки.
- А-а-а…- небрежно махнул в ответ Гурули,- все это не то! Не то, я вам говорю…Нет достойного человека, с которым можно поговорить на волнующие темы! Кругом одни серости- только и знают, что  болтают  о  своих  болячках! Можно умереть от скуки…
  Хватов, придав лицу государственную озабоченность, присущую по меньшей мере самому министру иностранных дел, слушал трескотню Гурули, думая между тем о своём.
- …Потому я сначала так и воспротивился, чтобы вас ко мне подселяли!- продолжал болтать Гурули.- Думал, какого – то язвенника, или сердечника хотят подсунуть! А теперь, знаете, - я даже рад, что вы, так сказать, почтили своим присутствием…
  Он захихикал, сверкнув золотыми коронками, а затем, внезапно прервав самого себя, предложил:
- Ну вот, немножко познакомились,- теперь, может, по нашему кавказскому обычаю- за  знакомство, а?! У меня здесь кое- что есть…
  Гурули, пыхтя от усердия, полез в объемистый чемодан, лежащий под его кроватью, и извлёк на свет божий бутылку коньяка.
- А  не хватит, - щёлкнув пальцем по бутылке, игриво сказал  он,- пошлём администратора, сбегает  ещё в ресторан… По моему первому слову! Я его, знаете, как держу?.. Ну так что?
  Тут Хватова, на манер Остапа Бендера, как говорится, понесло.
- Во – первых, дорогой мой, - наставительно сказал он,- я этот коньяк уже видеть не могу! Его нам в посольстве три раза в день выдают – на завтрак, обед и ужин! Пей – не хочу… Коньяк - он расширяет сосуды головного мозга, а дипломатам мозги, сами понимаете, нужны, как никому! Ведь вся держава на нас!.. А во – вторых – уже время позднее, и администрация нашу так называемую пьянку, думаю, неправильно поймёт… Это все ж таки санаторий, чёрт побери! А зачем нам лишние недоразумения с администрацией?…
  Физиономия Гурули от огорчения вытянулась, как товарный поезд. Хватов подумал- подумал, глядя на него, а затем решительно махнул рукой:
- А, ладно, чёрт с ним, наливай!

                *  *  *

- Ну, что?- спросил Соломатин, когда наутро Колька, веселый, но в слегка помятом виде ввалился в его номер.
- Порядок! – подмигнув, ответствовал «канадский дипломат», безо всякого приглашения развалясь на его кровати.- Мы теперь с Гурули - друзья до гроба. Как говорится – водкой не разольёшь!
- Не понял,вы что там вчера – пили? – насторожился Соломатин.
- Да ты что? – делая, по возможности ,самые честные глаза, возмутился Хватов.- Как ты мог такое подумать? И в мыслях не было…
- Нда?- с сомнением в голосе произнёс Соломатин. – Что–то вид у тебя больно весёлый…
- А я всегда такой! – бодро ответил Колька.
- Ну, ладно, давай рассказывай – чего интересного он тебе вчера наболтал?
- Э, дорогой, так не пойдёт! – подражая кавказскому акценту Гурули, произнёс Хватов.- Ты что, сказок в детстве не читал? Как там говорится: «Ты меня,  баба-Яга, сначала напои, накорми, а потом уже и спрашивай»…
- Ну, я тебе не  баба-Яга! – буркнул Соломатин, но пошёл в дальний угол, к тумбочке,  и начал доставать из нее всевозможные свертки с провизией, которой заботливо снабдила его в дорогу  жена. Хватов ,будучи холостяком, в Сочи приехал налегке, и мог рассчитывать либо на щедроты Соломатина, либо на общепитовские харчи какой-нибудь местной столовой. Но, поскольку командировочных денег им, как обычно, в Москве не выдали, ввиду их отсутствия, волей-неволей пришлось вынимать из загашника  свои, кровные. А кровных, как известно, у сыщика всегда так же много, как волос на голове лысого, и сходить с ними в какое-нибудь приличное кафе было задачей такой же нереальной, как саженками переплыть Черное море. Когда они, наконец, уселись за стол, Колька скептически оглядел его и деланно возмутился:
- И это всё? А я-то думал, что после таких трудов мне тут предложат завтрак, как в ресторане «Арагви» – с вином, шашлыком и фруктами!
  Соломатин с кофейным термосом, который он вечно таскал с собой во все командировки, воззрился на него.
- Перебьёшься!- хмыкнул он. – Кофе хочешь?
- Эх, -вздохнул Колька, - как это там в пословице- « Не всегда
коту»…
- … « масленница»! – с удовлетворением подтвердил Соломатин.
- Да, с тобой не разжиреешь!- с унылым видом заметил Хватов.
- Эт точно! – согласился старший оперуполномоченный, разливая кофе по кружкам.- Ну, давай теперь о деле… Что тебе удалось узнать?
- О деле-  пока ничего. Так, болтает всякую ерунду! О своих любовных похождениях, о ресторанных пирушках… Единственное ценное, что я узнал- это то, что у него в Москве есть знакомый, который имеет серую «Тойоту».
- Кто такой? – сразу встрепенулся Соломатин.
- Я не стал любопытствовать. Этим можно его насторожить!
- Правильно  сделал!- кивнул Соломатин.- Позже узнаем… А где сейчас наш скромный герой?
- Пошёл на завтрак, потом собирается прошвырнуться по городу – «поохотиться на женщин», как он говорит!
- Ишь ты!- мрачно усмехнулся Соломатин.- Ну, как говорится в одной мудрой пословице: « На каждого охотника есть свой  охотник, еще более искусный»… Ладно, тогда ты, стало быть, одевайся – и дуй следом за ним! Главное, постарайся не выпускать его из виду.
- А ты? – поинтересовался Хватов.
- А я ещё раз съезжу в местное управление милиции, постараюсь связаться с Москвой. Может, уже есть какие – то новости для нас…Встречаемся вечером, у меня в номере. И учти, для всех – мы незнакомы!
  Хватов встал.
- Ни пуха, ни пера!- пожелал ему Соломатин.
- К чёрту!- ответил Колька, закрывая за собой дверь.

                *  *  *

  Спустя несколько часов, поздним вечером, когда в небе до самого горизонта уже горели мириады ярких весенних звезд, охотник за женщинами господин Гурули, сильно вихляющей походкой, но с довольной улыбкой сытого кота, подошел к зданию санатория «Южный». На ступеньках он столкнулся с Хватовым, который медленно выходил ему навстречу из вестибюля.
- О, какая встреча!- пьяным голосом возопил Гурули.- Куда это вы направляетесь, мой дорогой дипломат?
- Ну, куда может направляться в вечернее время молодой, одинокий мужчина, да еще при деньгах и с машиной?- загадочно улыбаясь, ответил Хватов.
- Женщина?!- понимающе хохотнул Гурули.
- Да, тут одна новая знакомая…- уклончиво сказал Колька, и вдруг
 неожиданно предложил - Не желаешь составить компанию? У нее подруга есть- закачаешься!
  Глаза Гурули загорелись.
- Вах!- воскликнул он и хлопнул себя ладонью по ляжке.- Согласен! Где твоя машина?
- Здесь, за углом!- небрежно кивнул головой Хватов.
  За углом действительно стояли синие «Жигули». Хватов, а следом за ним  неугомонный любитель «клубнички» подошли к машине. Хватов открыл заднюю дверь. В это мгновение к «студенту Сельскохозяйственной академии» с двух сторон приблизились Соломатин и сотрудник сочинского уголовного розыска и крепко взяли его за локти.
- Гражданин Гурули?- строго спросил Соломатин.
- Э, что такое?- сердито обернулся тот.
- Мы из уголовного розыска.  Просим не шуметь, не сопротивляться и тихо сесть с нами в эту машину!
-   Что?- задохнулся Гурули.- Да как… да как вы смеете?
- Не ори, ты, людей разбудишь!- свирепым шепотом произнес Хватов и пинком отправил строптивца на заднее сиденье. Они с Соломатиным уселись в кабину с разных сторон, втиснув  задержанного посредине. Сочинский оперативник сел за руль, и машина тут же тронулась с места.
- То… товарищ дипломат,- трясущимися губами пролепетал Гурули,- ку… куда вы меня везете?
- Не беспокойся, биджо,- не в канадское посольство!- успокоил его Хватов, доставая из кармана наручники…

                *  *  *

  Вечером следующего дня, уже в Москве, в кабинете полковника Михайлова шел допрос. Кроме самого Михайлова, присутствовали майор Буров, Соломатин и Хватов. Гурули сидел посреди комнаты на стуле, втянув голову в плечи и буравя взглядом пол.
- Итак, любезный,- устало произнес Михайлов, - вы продолжаете
упорствовать, хотя это, поверьте мне, не имеет никакого смысла! Вся ваша деятельность в Москве нам известна, да и по месту жительства, в Тбилиси, мы о вас навели кое-какие справки… Увы, ничего утешительного! Незаконные сделки, автомобильные аферы, пьяные дебоши в ресторанах, сомнительные знакомства… Букет достаточно разнообразный! Но до этого тоже дойдёт дело, а сейчас нас интересует главное – что вам известно об убийстве Петра Раздабарова, и о золотом кладе, который у него исчез?
- Ни про какое убийство и ни про какой клад я ничего не знаю! – прорычал Гурули.- Вы задержали совершенно невинного человека… Я буду на вас жаловаться в грузинское посольство!
- Жалуйтесь на здоровье, хоть самому Шеварднадзе! – махнул рукой полковник.- А что касается «не знаю»… Всё вы прекрасно знаете, любезный! И ваше упорство только отягащает вашу вину. Сделанного вами только здесь, в Москве, достаточно для того, чтобы получить срок. Лет пять, как минимум…
- Слушайте, что вам от меня нужно, я не понимаю?- презрительно кривя губы,спросил Гурули.
- Нам нужно знать, кто ваши сообщники, где они сейчас и кто убил старика Раздабарова!
- Никакого Раздабарова…- начал было опять задержанный.
- Хватит! – Михайлов хлопнул ладонью по столу.- Вот что, если вы собираетесь и дальше всё отрицать, то я  поясню: нам вполне хватит и тех улик, которые у нас уже имеются, чтобы передать вас следователю прокуратуры, и предъявить вам обвинение в незаконной продаже монет, представляющих историческую ценность и являющихся государственной собственностью России! И я вам совершенно официально заявляю – отсюда у вас теперь только одна дорога- в тюрьму!
  У Гурули затряслась нижняя челюсть.
- А вы это докажите!- заорал он.
  Михайлов молча вынул из стола и положил перед Гурули один за другим несколько листов бумаги.
- Вам доказательства нужны? Пожалуйста… Вот, это что касается продажи золотых монет… Вас по фотографии опознала ваша квартирная хозяйка, Шилова, у которой вы жили в Большом Гнездниковском переулке, и которая однажды видела у вас две золотые монеты. Вы ей похвастались ими, видно, хотели показать, какой вы богач! Это раз. Вас опознал также господин из Ливии, которому вы продали несколько таких монет. Это два… Если не верите- взгляните! Вот протоколы их допросов. И, наконец, третье, и самое главное – вот копия экспертизы, которая подтвердила, что монеты врученные вами этому ливийцу и монета, найденная нами в феврале месяце на улице Хромова, у трупа Петра Раздабарова – идентичны. Что вы на это скажете?
- Я ничего не знаю… - опуская голову, пробубнил Гурули. – Я не знаю никакого Раздабарова.
- Знаете, милейший, знаете! – спокойно сказал Михайлов. – И вот вам ещё одно доказательство. Нами получены данные, что некий Жигулин, ранее судимый, хороший знакомый Раздабарова, видел его, вас ,и ещё двоих вместе с вами, в феврале месяце у ломбарда, на Сиреневом бульваре… Вы с вашими приятелями были на машине «Тойота» серого цвета. Разумеется, вы скажете, что и об этом   вам  ничего неизвестно?
- Конечно! Все, буквально все- ложь и клевета!- упорствовал Гурули. – Этот ваш Жигулёнкин… или как его там, врёт! Он видел не меня, а кого – то другого!
- Он опознал вас по фотографии. Мало того, он назвал очень характерную примету, по которой можно вас узнать…
- Это какую же?- хмыкнул Гурули.
- Золотые коронки !– отчеканил Михайлов.
  Гурули вздрогнул и вцепился руками в стул.
- А у вас, как я заметил, любезный, они также имеются – и как раз в верхней челюсти! Надеюсь вы не верите в то, что этот Жигулин обладает телепатическими способностями? Или вы просто были знакомы с ним раньше, а?
- Я… я не знаю и никогда не видел никакого Жигулина!- продолжал упираться задержанный.
- Возможно, и не знаете, возможно, и не видели! – согласился подполковник.- Зато он вас видел, и видел именно в обществе Раздабарова.
- Он меня с кем то путает… - вяло отбивался грузин.
- Нет, не путает! Вас, и ещё двоих,  вместе со стариком Раздабаровым он встретил в феврале месяце у ломбарда. Именно вас, милейший! И вскоре после этого Раздабаров был убит!
- А–а-а!- свирепо заорал Гурули и вскочил со стула. Сидевший ближе всех к нему Соломатин схватил его за шиворот и водворил на место. Гурули, мотая головой и с налившимися кровью глазами, кричал по-грузински, по-русски, бил себя кулаками в грудь, хватался за волосы и орал на весь кабинет :
- Я ничего не знаю! Я никого не убивал!
- Напрасно так нервничаете, милейший! – невозмутимо сказал ему полковник. – Мы и не утверждаем, что убили именно вы. Возможно, это сделал кто-то из ваших друзей...
- Каких ещё друзей?!- снова закричал Гурули.
- Тех, с которыми вы были у ломбарда. На серой «Тойоте»…
- Не знаю я никаких друзей! Не знаю я ни какой серой «Тойоты»!
- Не знаете? – также невозмутимо спросил подполковник. – А кто
такой Тенгиз?
  Гурули как током ударило.Он подпрыгнул на стуле и ошалело взглянул на Михайлова.
- Вы хотите сказать, что не знаете никакого Тенгиза?
- Да… То есть, нет… Не знаю.
  Михайлов молча кивнул Бурову, тот также молча вынул из кармана какую-то бумажку и передал ее полковнику.
- Эту записку, любезный, - разворачивая бумажку, сказал Михайлов, - вы сегодня днем передали из камеры нашего окружного ИВС для своей квартирной хозяйки - Шиловой Елены Александровны. Передали через своего соседа по камере, которого  выпускали из ИВС, освобождали из-под стражи… Вам, конечно, было невдомёк, что он может взять и показать эту писульку нам, что, может быть, он вообще – наш человек! Но,к сожалению для вас, так и случилось… И мы теперь имеем возможность вашу записку прочесть! - Михайлов не спеша развернул бумажку и громко прочел: - «Лена, передай Тенгизу Учайшвили, если он появится у тебя, или будет звонить, что я в милиции, сижу в изоляторе временного содержания на 5-й Парковой улице. Я буду молчать обо всём, но на всякий случай пусть пока он исчезнет из Москвы.Целую тебя, твой Гоча»… Так я повторяю свой вопрос, - сворачивая записку и пряча её в карман, произнёс полковник, - кто такой Тенгиз? Почему он должен куда-то исчезнуть? И, самое главное – о чём это вы собираетесь молчать?
  Гурули, как завороженный, сидел всё время, пока Михайлов читал записку, пока прятал её в карман, а затем вдруг, заревев как раненый бык, вскочил и бросился к столу. Соломатин и Хватов, бывшие начеку, дружно нависли на нём, повалили, скрутили руки, но он продолжал барахтаться по полу, в бессильной ярости рыча и пытаясь их укусить. Наконец он затих, уткнувшись лицом в колени, и только плечи у него подрагивали.
- Поднимите его!- сурово скомандовал полковник.
  Гурули подняли и снова водрузили на стул.
- Ну, а теперь, когда истерика закончилась, - спокойным голосом, словно решительно ничего не произошло, произнёс Михайлов,- продолжим допрос…
               
                *  *  *


- Как дела? – озабоченно поинтересовался Тужилкин, когда Соломатин утром ввалился в свой кабинет.
- Пор-р-рядок, брат! - бодро провозгласил старший оперуполномоченный и, для полной наглядности, какой  именно порядок, поднял вверх большой палец. – Полный и бесповоротный ажур!
- Иди ты! – приятно поразился Олег. – Узнали, кто  всё–таки
старика грохнул? Неужели Гурули?
- Нет, не Гурули! – помотал головой Соломатин и, присев к столу, полез в карман за сигаретами.- У него кишка тонка…
- А кто? Тенгиз?
- И не Тенгиз… Да, кстати, - спохватился Соломатин, - насчёт
Тенгиза! Ты чего–нибудь узнал про него?
- Узнал!- кивнул головой Тужилкин. – Когда вы позвонили, что нужно найти Учайшвили Тенгиза, владельца серой « Тойоты», мы с ребятами по компьютеру перебрали всех московских грузин с такой фамилией, и установили одного… По всем данным, что Гурули вам сообщил, подходит! Живёт, кстати, недалеко от нас, на Преображенском валу, в отдельной квартире. Был женат на москвичке, потом развёлся, обменял жилплощадь… Теперь живёт как у Христа за пазухой! Сам себе хозяин. Имеет серую «Тойоту», занимается частным бизнесом – торгует на Преображенском рынке овощами, фруктами, цветами… Короче , настоящая работа для настоящего джигита!
- Связи его установили?
- Установили, но только частично… Кувалдин созвонился с участковым того отделения, где Учайшвили живёт, участковый его и «просветил»… Связи у этого типа – будь здоров! Весь «цвет» Москвы! Воры, наркоманы, торгаши, фарца, мошенники, аферисты! Одним словом – почтенная компания. В основном, конечно, все – "хачики"…
- А не встречалась вам из его связей такая фамилия – Харадзе?
- Харадзе? Нет. А кто это такой?
- Это третий из тех, кто был с Раздабаровым у ломбарда. Тот, кто сидел в машине… Гурули, Учайшвили и Харадзе. Трижды судимый, последний раз – за вооруженный разбой. Полгода назад совершил побег из колонии. Сейчас находится в розыске. Его ловят и в России, и в Грузии, и всё никак не могут поймать. Опытный, волк! Он–то  старика Раздабарова и убил…
-Как дело–то было, расскажи!
- А что тут рассказывать? Гурули вертел-вертел, а потом видит - дело дрянь, одному за всех придётся отвечать, - ну, и выложил, как всё произошло… Короче, познакомились они с Раздабаровым случайно, в этом самом ломбарде, на Сиреневом бульваре. Они приехали туда кое – что из золотишка присмотреть – хотели потом в Грузии продать втридорога, одному покупателю богатенькому… Ну, там на Раздабарова и наткнулись.Он в это время из – под полы кому – то золотые монеты предлагал. Они его в сторонку отозвали, попросили показать «товар». Купили две штуки, а потом у них аппетиты разгорелись. «Есть,- спрашивают,- ещё?» Раздабаров возьми, да и расскажи сдуру про своё сокровище… « А где, - мол, - хранишь? Дома? » - « Нет, - отвечает Раздабаров, - дома такие вещи только дураки хранят, а у меня всё находится в надёжном месте». Харадзе тогда сказал, что всю партию у него купит.Договорились, что встретятся на другой день, в укромном месте, чтоб никто не видел. Ну, Раздабаров, дурья башка, и рад стараться – взял, и приволок всё своё богатство! Ночью на встречу с ним пошли Харадзе и Учайшвили, а Гурули за углом в машине остался, караулить… Потом те двое вернулись с сумкой, сказали, что, - мол,- всё в порядке, и они уехали. Молчали всю дорогу, и только потом, уже на другой день, Тенгиз по пьяной лавочке разболтал Гурули, что Харадзе Раздабарова грохнул, и что всё золото они взяли себе.Бесплатно, так сказать… Без выкупа, аннексий и контрибуций! Узнали, что он все монеты с собой приволок, сумку у него вырвали, а когда старик начал орать и звать на помощь, Харадзе выхватил нож – и прямо Раздабарову в сердце! Тот даже не ойкнул!..
- Ну, а потом что было? Что с золотом сделали, Гугули говорил?
- Разделили «по – братски»… Естественно, Харадзе, как главарю и основному исполнителю, конечно, львиная доля досталась! Тенгизу поменьше, а Гурули – уже мелочь… Он свою долю решил загнать каким-нибудь иностранцам, хотя Харадзе его предупреждал, что в Москве этого делать нельзя, иначе попадётся… И, выходит, не зря предупреждал – Гурули взял, продал и попался! Видишь, как плохо не слушаться старших, опытных товарищей!..- Соломатин поднял вверх палец и многозначительно взглянул на Олега.
- А сам–то Харадзе куда своё золото дел?- всем своим видом показывая, что он игнорирует намёк, продолжал допытываться Тужилкин.
Соломатин пожал плечами:
- Гурули говорит, что Харадзе свою долю хотел «толкнуть» где–нибудь на юге, в Туапсе, например… Каким–нибудь иностранным морякам в порту. Ему инвалюта срочно понадобилась!
- За границу удирать собрался?
- Похоже, что так!
- Значит, надо его найти – кровь из носу! – озабоченно сказал Олег. – А то ведь удерёт, действительно – и ищи ветра в поле!..
- Гурули говорит – Тенгиз знает, где его найти! – уверенно заявил Соломатин. – Харадзе сейчас в Москве, с кем–то тут ещё счёты сводит! А насчёт «удерёт»… Никуда он не удерёт. Всё равно возьмём! Рано или поздно…
- Сначала надо Тенгиза поймать! – резонно заметил Тужилкин.
- А куда он денется! – махнул рукой Соломатин. Помолчал и добавил - Никуда он не денется. Теперь всё… Крышка!

                *  *  *
    
   На засаду в подъезд, в котором проживал Учайшвили, Буров отрядил троих сотрудников. Те прождали терпеливо и день, и ночь – но в этот раз никто не пришёл. Не пришёл никто и на второй день, и на третий. Лишь на четвёртый день, вечером, пожаловал тот, кого  ждали…
   Соломатин, Хватов и Тужилкин, заняв наблюдательную позицию у окна на лестничной площадке третьего этажа, рядом с квартирой Учайшвили, сидели на подоконнике и вполголоса переговаривались.
- И вот тут я ему и говорю, - рассказывал очередную «правдивую» историю Хватов, - «Ты что это, хрен моржовый? Против кого рот расширяешь? Учти,- я человек надрывистый, могу и по едалу съездить!» А он мне…
- Тсс! – Соломатин, смотревший в окно, приложил палец к губам.-  Кто–то идёт!
  Внизу загрохотал лифт. Хватов на цыпочках помчался на первый этаж, чтобы перекрыть Учайшвили, если это он, пути к отступлению. Соломатин и Тужилкин затаились в своём углу.
  Но лифт проехал выше.
- Идёт… по крыше воробей!- сердито проворчал вернувшийся Хватов.
-  Темно… Ничего не разобрать… - стал оправдываться Соломатин.
- « Не разобрать»!- передразнил Хватов. – Что я тебе, мальчик двенадцатилетний, чтоб по лестнице вверх–вниз мотаться?
- А ты не мотайся, стой внизу!- сказал Соломатин. – Мы тут и вдвоём справимся…
  Хватов обиделся и ушёл вниз.
  Прошло два часа. На лестничной площадке было уже почти совершенно темно, лишь с верхней площадки пробивались лучи света- там горела лампочка.
- А ну глянь, сколько там натикало?- спросил старший оперуполномоченный, делая приседания, чтобы окончательно не заснуть.
  Тужилкин отвернул рукав.
- Четверть одиннадцатого… пробормотал он.- Однако! Ещё немного, и я усну прямо стоя – как полковая лошадь…
- Ничего, на пенсии отоспишься!- утешил его Соломатин, явно подражая интонации Бурова.
- Я до пенсии не доживу!- вздохнул Олег. – Я…
- Тихо!- внезапно перебил Соломатин.
  Оба они разом услышали, как к дому подъехала машина.
  Хлопнула дверь и из машины кто – то вышел.
- «Тойота», и кажется – серая!- шепотом сказал Соломатин, осторожно выглянув на улицу из окна третьего этажа.- Темно, правда, видно хреново…
  Вылезший из «Тойоты» грузный мужчина кавказского типа достал из багажника сумку огромных размеров и не спеша направился в подъезд.
- Ну, готовсь! – пробормотал Соломатин. – Печенкой чувствую, он!
  В подъезде загрохотали шаги, загудел лифт. По мере того, как лифт поднимался до третьего этажа, у Соломатина всё тревожнее начало колотиться сердце. Он видел, как подобрался Тужилкин, как его рука скользнула под куртку, поближе к оружию, и задержалась там.
  Лязгнув, лифт остановился на третьем этаже.                Дверь открылась.Покашливая и бормоча что – то под нос, из лифта вышел толстый, усатый кавказец и с грохотом поставил на пол сумку, в которой зазвенели бутылки.
  Сыщики затаили дыхание.
  Мужчина с сумкой, кряхтя от усердия, направился к двери – той самой. Тужилкин сжал локоть Соломатина. Стиснув зубы, чтобы унять дрожь, старший оперуполномоченный двинулся вниз, стараясь ступать как можно более неслышно. Тужилкин, как тень, двинулся следом. Толстяк, отчаянно сопя, возился с ключом у двери, пытаясь попасть им в замочную скважину. Он явно был «под шофе».
- Помочь?- подходя сзади, спросил Соломатин. Он хотел задать вопрос как можно беспечнее и веселее, как обычно это делают герои боевиков, но во рту у него внезапно стало сухо, и он с трудом узнал собственный голос.
Мужчина резко обернулся и, слегка пошатываясь, смерял обоих оперативников взглядом с головы до ног.
- А т…ти что- из фирми дорбих услуг, э?- пожевав губами, презрительно произнес он. Затем отвернулся и снова стал пихать ключ в замок.
- Помочь, спрашиваю?- подойдя вплотную, еще раз повторил Соломатин и забрал у него из рук ключи.
- Т..ти что дэлаишь, виришвило?!- тихо и угрожающе спросил кавказец.- Я тибя убию!..
  Его рука скользнула в карман.
- Тихо, приятель, без фокусов!- сказал, глядя на него исподлобья и на всякий случай тоже держа руку под курткой,Тужилкин.- А не то смотри- стреляю без предупреждения!
  Толстяк замер, а затем медленно попятился вниз, к лестнице, но тут же наткнулся на Хватова, который не спеша поднимался снизу по лестнице.

                *   *   *
 - Добрый вечер, генацвале!- с сильным кавказским акцентом "радостно" приветствовал его Колька, и широко развёл руки в обе стороны.- Какая встреча, слушай! Сколько Лен, сколько Зин!..
   «Генацвале» растерянно огляделся.
- Ви…ви кто?- завопил он, и даже кончики усов у него от ужаса подскочили вверх .
- Уголовный розыск!- грозно произнес Соломатин, достал из кармана удостоверение и ткнул его толстяку в самый нос. Но сообразив, что тот в потемках , да еще спьяну, все равно ничего не прочтет,  кивнул Тужилкину.- Олег, а  ну-ка, обыщи его!
- Руки!- скомандовал Тужилкин голосом еще более грозным, чем Соломатин.
Усач послушно поднял руки вверх. Тужилкин пробежался ощупью по его карманам, и из правого кармана извлек газовый пистолет.
- Оружие носим? Оччень хорошо!- с удовлетворением сказал Соломатин.- Для самообороны, небось…Ну, а теперь документики ваши!..
  Кавказец, еще не придя в себя от изумления, торопливо полез во внутренний карман и достал паспорт в потертой обложке.
- Та-а-ак…- Соломатин полистал паспорт.- Учайшвили Тенгиз Муртазович…Замечательно! Просто отлично!…Вас-то мы и ждем!...
- П…па какому вопросу, слушай?- пробормотал Учайшвили пьяным голосом. Но взгляд у него явно стал осмысленным, и этим взглядом- вприщур, исподлобья- он быстро забегал по сторонам.
- Дельце небольшое есть…- как можно спокойнее сказал Соломатин. Но нервы у него были натянуты как струна, и от волнения предательски дрожали ноги. Так с ним было все время, когда приходилось кого-нибудь брать, и он ничего не мог с собой поделать, хотя и не один год проработал в милиции. « Да,- с сожалением подумал он,- супермен из меня уже вряд ли получится! Лишь бы ребята не заметили, а то потом разговоры  пойдут, пересуды…У Соломатина, мол, при задержании колени от страха тряслись! Хватову только попадись на язычок- разнесет по всему округу!..»
- Заходы завтра, началнык…Сэводня спать хачу!..- прохрипел Учайшвили, пытаясь оттереть его плечом от двери, ведущей в квартиру. Но Соломатин протянул руку и тяжело опустил грузину на плечо,- чтобы не рыпался.
- Я тоже хочу спать, приятель,- стараясь не сорваться, тихим голосом произнес он,- и не меньше твоего!
- Э, что вам от мэня нада?- угрюмо спросил усач.
- Об этом поговорим в другом месте!- сурово сказал  старший
оперуполномоченный, пряча его паспорт к себе в карман.- Тебе придется проехать с нами, дорогой!..
- Что  гаварышь?!- вскипел Учайшвили.- Куда эхат, зачэм? Ныкуда нэ поэду!
- А куда ты, биждо, денешься с подводной лодки!- насмешливо глядя на него, сказал Хватов и удачно сплюнул ему на ботинок.
- Нэт! – глядя на оскверненный ботинок и свирепо вращая глазами, прорычал грузин.
- Поедешь!- как можно более спокойно ответил Соломатин и обернулся к Тужилкину.- Олег, рация у тебя- сообщи в контору, пускай машину присылают! Скажи - все в порядке, птичка в клетке!
- Хе, птичка!- усмехнулся Олег и полез в карман за рацией. В ту же секунду Учайшвили круто развернулся, оттолкнул Соломатина и с неожиданной для его комплекции прытью кинулся вниз по лестнице, к выходу. Проскочив сходу между растерявшимися от такой наглости Тужилкиным и Хватовым, он изо всех сил бросился бежать , шустро перебирая ногами ступеньки.
- Держи его, уйдет!- в отчаянии закричал Соломатин.
  Опомнившиеся Хватов и Тужилкин, подпрыгивая, как архары в горах, что есть духу понеслись вслед за ним. Гонку, хромая, замыкал Соломатин. Победила молодость и, на данный отрезок времени, здоровый образ жизни. Настигнув беглеца у самой входной двери,  Тужилкин успел схватиться за полу его пиджака, тем самым помешав выскочить тому из подъезда. Уже падая, Учайшвили боднул головой налетевшего Хватова, и тот вверх тормашками полетел в угол, подметая заплеванный пол своей новой ветровкой. Но тут подоспевший Соломатин, мало чем уступавший грузину в габаритах, изловчился и, неожиданно даже для самого себя, умудрился вывернуть ему назад руку, да так сильно, что усатый, взвыв от боли, рухнул на пол, увлекая за собой всех остальных. На полу образовалась небольшая куча- мала. Выбравшийся из угла Хватов, со свирепым выражением лица, пинал ногами все, что шевелится, не разбирая, где свои, а где чужие.
  В это время хлопнула входная дверь, и в подъезд вошла какая-то старуха с хозяйственной сумкой в руках. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, она подозрительно посмотрела на растрепанную толпу явно незнакомых ей мужиков, которые к этому времени уже умудрились встать на ноги, продолжая, впрочем, волтузить друг друга по чему попало.
- Добрый вечер, бабуля!- загораживая спиной Учайшвили, стоящего со скрюченными за спиной руками, вежливо поздоровался Хватов.- Как погодка на улице? Не штормит?
  Старуха, поджав губы, молча протиснулась мимо них по лестнице и, лишь дойдя до своей двери, ворчливо произнесла, еще раз окинув всю компанию неодобрительным взглядом:
- «Штормит», « не штормит»… Ходют тут всякие… Своих алкашей хватает!
  Сердито бурча, она вошла в квартиру. Внизу никто не двинулся с места, пока она не исчезла за дверью.
- Колян, давай наручники, сейчас мы его спеленаем!- свирепым шепотом скомандовал Соломатин. Он пинком повалил Учайшвили на пол, чтобы тот не брыкался. Хватов, которого резвый грузин боднул головой, и который при падении больно ударился о ступеньки, зло сопя, вытащил из кармана наручники, нацепил их на Учайшвили, а затем треснул его ногой под ребра:
- Это тебе, чтоб не бодался, бычара подорванный!
  Пока они возились с задержанным, Тужилкин вышел из подъезда на улицу и стал по рации вызывать машину. В ожидании его возвращения Хватов полез в карман за сигаретами, закурил и даже- невиданное дело!- предложил одну Соломатину. Оба они сидели верхом на Учайшвили, как на бревне. « Бревно» лежало на полу, закованное в наручники, и глухо рычало.
- Здоровый, черт!- ругнулся Хватов, переводя дыхание.- Еле
втроем справились...
- Скажи спасыба, что лэгко отдэлался!- раздался голос с пола.
- Чего-о-о?!- грозно произнес Колька.
- О, смотри, « бревно» заговорило!- изумился Соломатин.
  Хватов слез с Учайшвили, присел возле него на корточки и
поднес к его носу кулак:
- Тебе давно такая соринка в глаз не залетала?.. Смотри, еще что нибудь вякнешь подобное- пристрелю!
- А-а-а, пугаэшь, нэ застрэлишь!- пренебрежительно сказал грузин.- Тэбэ пэрваму всо равно стэрлять нэльзя…
- Мне?..Мне – можно!- тут же возразил Колька.- Я- псих! У меня справка есть! Я тебя пристрелю, а меня за это на курорт отправят. Понял, ты, жопа? И вообще, биджо,- готовься! Может, пуля тебя и минует, но тюрьма - никогда! И тебя, и дружков твоих тоже. Ты уж мне поверь… Клянусь мамой, да!

                *  *  *

   Учайшвили, - и это было приятной неожиданностью, - упорствовал недолго. После очной ставки с Гурули, поняв, что уже все известно, и запираться нет смысла, он быстро переменил тактику. Теперь, пытаясь выгородить себя всеми правдами и неправдами, он всю вину старался взвалить на своих приятелей.
- Эта Харадзе, эта он во всом виноват!- причитал Учайшвили, когда его в очередной раз привели на допрос.- Он убиль!..Из-за какых-та жалких манэт нэ пажалэл старова чэловэка… Вихватил нож... Вах! И как у нэго толко рука падналась…
- Ну ладно, ладно, не жми из меня слезу!- с усмешкой глядя на него, перебил  Соломатин, проводивший допрос по отдельному поручению следователя Варфоломеева.- Это все ты расскажешь прокурору…Ты мне лучше вот что скажи: значит, по-твоему, Харадзе - преступник?
- Прэступник!- кивнул Учайшвили.
- И мерзавец?
- И мэрзавэц! Слуший, какой мэрзавэц, да?.. Самий настоящий , клянусь мамой, чесная слова!-  Учайшвили даже подскочил на стуле от негодования.
- А раз он - преступник и мерзавец, то его место где, как думаешь?
- Канэчно, в турьмэ!- Толстяк умнел прямо на глазах.
-   Правильно!- подтвердил Соломатин.- А чтобы его туда упрятать,
что надо сделать?.. Надо его сначала найти и поймать!
- Вах! Вэрно гаваришь!- воскликнул допрашиваемый.
- Вот ты нам в этом и поможешь!…
  Учайшвили как будто с разбега наткнулся на идущий трамвай:
- К… кто - я?
- Ты, ты, дорогой! И как можно быстрее! Этим ты облегчишь себевину, а наш самый гуманный в мире суд это учтет!
- Э, падажди, слушай, да…- начал было Учайшвили.
- И слушать не хочу! Возражения не принимаются!- отрезал Соломатин.- Отвечай четко и быстро, кацо, это в твоих же собственных интересах - где и когда у вас назначена встреча с Харадзе?
  «Кацо» мрачно  засопел.
- Ну?- повысил голос Соломатин.
- Сэводня вэчэром… - нехотя пробормотал Учайшвили.- Завтра его уже в Москвэ нэ будэт, он уэдет…
- Куда?
- Нэ знаю! Он мнэ нэ дакладывал!
- Значит, завтра уже не получится…- озабоченно почесал затылок Соломатин.- Придется его брать сегодня, а не то упустим…Так, ну и где вы должны с ним встречаться? В твоей квартире?
- Нэт… На Прэображеньском кладбище.
- Ишь ты!- хмыкнул Соломатин.- Осторожный, гад! Подальше от чужих глаз прячется!.. Ну ничего, недолго ему уже осталось прятаться!.. Во сколько у вас назначена встреча?
- В дэсять вэчэра, как стэмнеет…
  Соломатин бросил взгляд на часы:
- Сейчас полвосьмого! Черт, спецназ уже не вызвать! Придется своими силами…- Он повернулся к Учайшвили.- Оружие у него есть, кроме ножа?
- Есть! Пистолэт…
  Соломатин побарабанил пальцами по столу, а затем снял трубку и позвонил в кабинет Бурова:
- Леонидыч, зайди на минутку! Возникла непредвиденная ситуация… Да сам я не могу зайти, у меня тут грузин на допросе! Ну да, Учайшвили, а кто же еще!..
  Через несколько минут пришел Буров. Выслушав Соломатина, он долго молчал, глядя в окно, а затем неожиданно сказал:
- В общем, так, дорогой,- в десять вечера на кладбище вместе с нами пойдешь!
- Нэт!- подскочил Учайшвили.- Нэт! Он мэня убиет!
- За свою шкуру дрожишь?- кривя губы, произнес Буров.- А то, что твой дружок убьет других, у которых есть матери, жены, дети- это тебя не волнует?
- Он всэх убьет!- тряся головой, причитал толстяк.- Ему тэрять нэчева! Ему что чэлавэка зарэзать, что барана - ныкакой разныцы!
- Послушай, Тенгиз,- терпеливо сказал Соломатин,- без тебя нам никак не обойтись! Харадзе все время настороже, и никого к себе не подпустит из посторонних… А тебя ему опасаться нечего. Главное- ты подойди к нему, заговори, отвлеки внимание, а остальное - наше дело!
- Он убьет мэня, убьет!- твердил Учайшвили.- Я нэ пайду!
- Трус!- резко сказал Буров.- Ты не кавказец, не мужчина, а жалкий трус!.. Ну-ка, Паша,- обратился он к Соломатину,- выйди, пожалуйста, из кабинета. Я хочу с ним сам переговорить- один на один!
  Соломатин, выйдя в коридор, замер у окна в ожидании. Время шло томительно долго. Наконец, не выдержав, он подошел к двери и нерешительно просунул голову в кабинет:
- Ну?
- Он согласен!- удовлетворенно выдохнул Буров.

                *  *  *

   Поскольку время действительно поджимало, Буров, прихватив всех оперативников отдела, имевшихся под рукой, не стал больше дозваниваться «по начальству» и немедленно выехал на место. Всю дорогу, пока ехали в машине, а затем шли к Преображенскому кладбищу, Учайшвили дрожал мелкой дрожью. На кладбище прибыли, когда уже почти совсем стемнело. Поскольку входные ворота уже были заперты, пришлось идти в обход, и, вспомнив детство, лезть через забор. Осмотревшись на местности, Буров подозвал к себе всех участников операции. Только Учайшвили под охраной двух молодых и зелёных оперов – Разорёнова и Тужилкина остался в стороне, за кустами.
- Ну, орлы, как настроение? – озабоченно осведомился майор.
- Настроение - как на кладбище! – тут же не преминул сострить Хватов.
- Значит, так – ещё раз напоминаю, - сурово, всем своим видом показывая, что здесь не время и не место для шуток, сказал Буров,- место встречи Учайшвили и Харадзе – вон там, в дальнем углу кладбища! На второй линии, слева, есть могила с ангелом, стоящим со склонённой головой. Там они и должны состыкнуться… Могила приметная, так что найдём! Ваша задача – тихо и незаметно окружить могилу, в радиусе десяти-пятнадцати метров также тихо и незаметно рассредоточиться, замаскироваться и, ничем себя не выдавая, ждать условного сигнала…
- А какого? А что за сигнал? – послышались голоса.
- Сейчас решим… Ну-ка, давай сюда арестованного! – скомандовал Буров Тужилкину. Тот  привёл из кустов Учайшвили.
- Слушай, биджо!- строго сказал ему майор – Раз уж ты согласилсянам помочь, то, предупреждаю, никаких фокусов!
  «Никаких фокусов» было любимым словечком подполковника Михайлова, которому Буров во всём старался усиленно подражать.
- Значит, так,- продолжал майор, - сейчас ты пойдёшь на условленное место и станешь ожидать там Харадзе. Наши сотрудники будут поблизости… Как только он придёт, постарайся занять его каким–нибудь разговором, хотя бы на пару минут, чтобы мы успели его окружить. Зажги спичку, как будто прикуриваешь – это будет сигналом, что пришёл именно Харадзе, а не кто–то другой!.. И помни – это твой главный шанс заработать себе снисхождение. Постарайся его не упустить… Тебе понятно?
- Эээ, всо панымаю, началнык…- пряча глаза, пробормотал Учайшвили.
- Прекрасно!- сухо кивнул Буров.- Ну, а теперь – иди , показывай дорогу, Сусанин!
  Учайшвили постоял ещё немного, видимо, собираясь с духом, и затем поплёлся вперёд, весь ссутулившись и втянув голову в плечи. Разорёнов и Тужилкин, как приклеенные, пошли следом, стараясь не упустить его из виду в стремительно наступающей темноте.
- Как думаешь, Учайшвили не подкачает? – повернулся Буров к стоящему рядом с ним Соломатину. Тот задумчиво жевал травинку, пристально вглядываясь в чернеющие впереди могильные кресты.
- Трудно сказать, Леонидыч! – пожал плечами старший оперуполномоченный. – Неизвестно, что у него на уме…
- Во всяком случае – всем приготовить оружие и быть начеку!  распорядился Буров. Потом взглянул на часы. – Ну, пора, ребята! Вперёд…
               

                *  *  *

   Найдя могилу с ангелами, оперативники притаились вокруг неё кто  где мог – за могильными оградами, за деревьями, или просто залегли за кустами. Соломатин стоял, прижавшись боком к стволу берёзы. Оттого, что он выбрал неудобную позу, всё тело стало вскоре чугунным, ноги одеревенели и, вдобавок, ему вдруг ужасно захотелось пить.
- Где же этот Харадзе? – свирепым шёпотом сказал стоящий рядом Хватов.- Вот сукин кот! Уже двадцать минут как должен быть… Может, что случилось?
- А чёрт его знает!- таким же злым шёпотом ответил Соломатин.- Самому уже тошно…
- Тс-с!.. – зашипел кто–то сбоку - кажется, это был Андрюшка Кувалдин.- Разорались тут, ити вашу мать!
  В это время в ночной тишине ясно раздались приглушённые голоса, и в ту же минуту где–то слева вспыхнул и погас маленький огонёк.
- Леонидыч, сигнал! – встрепенулся оперуполномоченный Юра Былинкин, лежавший в кустах рядом с Буровым. Тот стоял, прячась за сухим деревом рядом с могильной оградой, и пристально вглядывался в темноту.
- Вижу! – невозмутимо ответил Буров. Он достал из наплечной кобуры пистолет, снял с предохранителя и первым вышел из–за ограды:
- Ну, двинули,орлы…
  Соломатин и Хватов шли рядом. Слева и справа от них также шагали тёмные молчаливые фигуры. Но вот кто–то, не выдержав, с шага перешёл на бег. Тут же, как по команде, этот маневр повторили все остальные. Ночная мгла мгновенно наполнилась звуками: сначала невнятные возгласы, потом громкий гортанный крик, топот множества ног, вопли, звук обвалившихся камней… Неожиданно грохнул выстрел, за ним второй, третий…Кто–то громко вскрикнул, кто–то упал, чертыхаясь… Темноту всколыхнула вспышка электрического фонарика… Врываясь в проход между могилами, Соломатин увидел лежащего Учайшвили, метнувшуюся от него тень, и затем, внезапно, прямо перед собой – заросшее щетиной, перекошенное от злобы лицо. И дуло – чёрное дуло пистолета, направленное прямо на него, Пашу Соломатина! Понимая, что уже не успеет прицелиться и спустить курок, он инстинктивно отпрянул в сторону, и тут же в глазах у него вспыхнула молния, небо раскололось от грохота, и какая–то чудовищная, непонятная сила ударила его в грудь и швырнула к земле…

                *  *  *

   Когда Соломатин открыл глаза, он сначала не понял, гденаходится. Вместо чёрного ночного неба он увидел что–то светлое, очень знакомое, и только затем догадался, что это. «Потолок, - шевелились в голове тяжёлые, ленивые мысли. – А это койка. Я лежу на койке… Поэтому так всё знакомо, так тихо, как дома… Я дома?..» Он пошевелился, пытаясь приподняться, но тёплая рука легла ему на лоб и незнакомый женский голос произнес:
- Лежите, больной! Вам нельзя вставать.
  Соломатин скосил глаза. У его постели сидела молодая черноволосая женщина в белом халате.
- Где я? – с усилием разлепив губы, прошептал Соломатин. – Я… дома?
- Нет, - сказала женщина, - вы всё ещё в госпитале… Как себя
чувствуете?
  Соломатин изобразил что – то похожее на улыбку:
- Спасибо, хорошо… А что со мной?
- Вы были ранены, и очень серьёзно! Но сейчас уже всё позади…
  В голове что–то начинало проясняться.
- Скажите, а…
- Тихо! – Женщина приложила палец к губам.- Доктор запретил вам разговаривать! Спите, набирайтесь сил… Главное – пока не двигайтесь, иначе могут разойтись швы… Надеюсь, вы не будете меня огорчать?
Улыбнувшись, она поправила ему одеяло и ушла.
  Соломатин остался один.
  После её слов память постепенно возвращалась к нему. Он начал что-то вспоминать. Правда, общей картины не вырисовывалось, а в мозгу мелькали только какие-то смутные, неясные куски и обрывки.  … Ночь… Кладбищенские кресты… Колька Хватов… Буров… Чьё –то перекошенное лицо… Зрачок пистолета… А дальше? Дальше?.. Нет, этого он уже не помнит… Женщина сказала, что он серьёзно ранен. Ему надо лежать, иначе разойдутся какие–то швы. Какие швы? На чём, на костюме? А что за костюм? Ведь это госпиталь, а не ателье… А эта женщина, она кто – медсестра?.. Нет, она не медсестра, а портниха… Или закройщица… Ничего, симпатичная! Как её зовут? Может, Валентина? Да, точно, её зовут Валентина, как его жену. Валентина - и здесь? Странно… Не может быть! А почему не может быть? Вполне может быть. Вполне…
  Мысли стали путаться, громоздиться одна на другую и, незаметно для себя, он провалился в какой–то чёрный, бездонный колодец…

                *  *  *

     Очнувшись во второй раз, Соломатин приподнял голову и огляделся. Вместо медсестры он неожиданно увидел сидевших у его постели троих мужчин в накинутых на плечи белых халатах. Заметив его недоуменные глаза, они все, как по команде, разом улыбнулись.
- Ну, герой, проснулся?- спросил один из них.
- О, кого я вижу!- Соломатин узрел, наконец, в посетителях Бурова, Хватова и Тужилкина.- Здорово, ребята! Вы никак всем отделом сюда пожаловали? А где же остальные – Кувалдин, Городилов, Былинкин?..
- Все уже здесь побывали, Паш! – заверил майор.- И Кувалдин, и Городилов, и другие ребята… Всем хотелось посмотреть на живую легенду МУРа!
- Леонидыч, мне смеяться нельзя, а то швы разойдутся! – отмахнулся Соломатин. – Ты лучше скажи - Харадзе взяли?
- Взяли, Паш, взяли! – успокоил его Буров.- Теперь уже следствие идёт вовсю… Не беспокойся, он получит всё, что заслужил! Он, и приятели его тоже...
- Эх, а я здесь торчу! – огорчённо вздохнул Соломатин.
- Ты, блин, радуйся, что ещё хорошо отделался! – хмыкнул Колька. –Этот козёл горный, Харадзе, в тебя в упор стрелял! Попади он чуть пониже, и всё – привет, Шишкин!.. Так что лежи, отдыхай! Ты своё дело сделал…
- Да уж, «сделал»!- проворчал старший оперуполномоченный.- Как дурак, на пулю нарвался! - Морщась, он приподнялся на подушке. – А Учайшвили что, цел?
- Представь себе - уцелел, гад!..  Харадзе стрелял в него буквально в упор, но промахнулся! Только куртку ему слегка попортил! - засмеялся Буров.
- Да он сам себе от страху штаны еще попортил!- добавил Хватов.
  По палате прокатилось дружное ржанье.
- Да, чуть не забыл!- спохватился майор.- Вчера Михайлов к нам в контору звонил.  Привет тебе передавал, пламенный! На днях обещал в госпиталь приехать, навестить…
- Спасибо… - смущенно пробормотал Соломатин, удивлённый таким вниманием к его скромной персоне.
- Кстати, - как бы между прочим, заметил Буров, - Михайлов говорил, что тебя стопудово хотят представить к правительственной награде! Это никакая ни лажа- он сам слышал от начальника управления… Так что заранее поздравляю! Можешь меня не обнимать…
- Но налить – придётся!- тут же добавил Колька.
- А вы знаете, о ком я сейчас подумал, господа офицеры? – вдруг неожиданно спросил скромно молчавший всё время Тужикин.
- О ком?
- О старике этом, Раздабарове… Ведь из–за него вся эта каша заварилась!  Он золото нашёл, он за него и сам погиб, и другие чуть не погибли… Вы Ильфа и Петрова читали? «Двенадцать стульев»?
- Читали! – буркнул Хватов. – Но это было очень – очень давно, на заре туманной юности…
- Там глава одна есть – «Бриллиантовый дым» называется… Это когда Киса Воробьянинов ударил бритвой Остапа Бендера, чтобы все сокровища ему одному достались! А оказалось, что сокровищ никаких давно уже нет! Бриллианты нашли раньше, и на них дворец построили для рабочих… Так и этот, Раздабаров – мечтал, что станет миллионером, весь мир будет у его ног! А что оказалось? Всё разлетелось, как дым! Как золотой дым… Ну объясните, зачем ему это было нужно? Что он теперь получил? Место на кладбище?.. Зачем всё это, зачем, я спрашиваю?
- Ну ладно, ладно, Олег, успокойся! – Соломатин встревоженно оглянулся на дверь.-  Не надо так шуметь, а то доктор вас отсюда быстро выгонит, и больше ни за что не пустит! А Раздабаров – ну что ж… - Он тяжело вздохнул. – Разные люди бывают! Один последним куском поделится, а другой отца родного зарежет за лишнюю копейку… Не перевелись у нас ещё пока такие уроды, что делать!
- Может, ты и прав, Паш… - задумчиво кивнул головой Буров. – Но лично я думаю – нет, просто уверен в этом! – что хороших, честных людей всё равно больше! В сто, в тысячу раз больше! А чтобы им не мешали жить всякие там Харадзе и прочие, для этого мы и существуем! Получаем не только награды, но – вот, как ты! – и пули, и ножи в бок… Работа у нас такая, Паша – честных людей защищать! Грязная, тяжёлая, но без неё – никуда… Разве не так говорю, братцы?
- Так! – последовал дружный ответ.

                *  *  *

   Летним июльским утром у дверей Центрального госпиталя МВД России нетерпеливо переминался с ноги на ногу Олег Тужилкин. Одетый в светлый костюм и галстук, он буквально изнывал от жары. Его пухлое, красное лицо лоснилось от пота, но он мужественно не покидал своего поста. Входили и выходили какие–то люди, подъезжали машины, но тот, кто был нужен Тужилкину, не показывался. Но, наконец, небо смилостивилось над страдальцем – массивная дверь в очередной раз отворилась, выпуская на улицу Соломатина. Тот похудел, глаза ввалились, но был он, как и Тужилкин, в костюме и при галстуке. Издав радостный вопль, верный Олег кинулся ему навстречу.
- Ну, наконец-то!-  пропыхтел он, сжимая Соломатина в своих объятьях.- Привет герою! Рад тебя снова видеть живым и здоровым!
- Давно ждёшь?- осторожно высвобождаясь, поинтересовался Соломатин.
- Часа полтора! Меня уже совсем растопило, как масло на сковородке!- радостно гудел Олег.- Ну, ничего, тут за углом наша оперативная машина стоит. Мне ее Буров для тебя специально выделил, на весь день… Сейчас я тебя домой живо домчу!  Отдохнёшь дома, семью повидаешь, а завтра – послезавтра повезу тебя в дом отдыха, в «Берёзовую рощу»! Михайлов на тебя путёвку выбил в ХОЗУ, через самого начальника главка… Или ты куда–нибудь ещё хочешь, а, Павел Михалыч? 
- Хочу! – кивнул головой Соломатин. Затем поднял, прищурив, глаза на солнце, подумал и внезапно сказал – А что, Олежка, не махнуть ли нам с тобой на рыбалку? Я одно такое место под Москвой знаю… Рыба клюёт – во!

                Конец