Королева Барбадоса

В тот вечер дождь жил своей, отдельной от людей жизнью. Он мирно журчал за окошком, иногда начинал сильнее барабанить по крыше, напоминая о своем присутствии. Но двум женщинам в маленькой комнате не было до него дела.
Лампа светила слабенько, пятнадцать ватт ее еле пробивались сквозь пыльный абажур. Верхний свет не горел, и мягкий сумрак окутывал маленькую комнату в большой коммунальной квартире в огромном городе. В стране без конца и края.
Стаканчик из-под живого йогурта был на две трети заполнен тоненькими окурками со следами помады. Помада была двух тонов – ярко-красная, как свежая кровь и перламутровая, светленькая, очень модная этой весной.
Женщины недвижно сидели на старой продавленной тахте, темные силуэты их, прорисовывавшиеся в неярком свете,  казались безумным театром теней, загнанным в пространство семи квадратных метров сумасшедшим кукловодом.
- Ты не птица, хоть и кажешься себе таковой. И никогда ею не станешь, потому что у тебя нет крыльев. Ты просто маленькая глупая женщина, смирись с этим…
Та, что говорила, взяла из висевшего на стене вязаного карманчика зеркало, оправила красную помаду на губах.
- Мне идет? Впрочем, не отвечай, ты ведь хочешь быть птицей, а они не умеют говорить с людьми!
Она развернулась, устраиваясь поудобнее. От движения тень ее на секунду расплылась, потом послушно заново приняла очертания хозяйки.
Вторая женщина безмолвствовала, будто подчиняясь приказу. Она сидела сгорбившись, лопатки выпирали под тонкой майкой, и вправду напоминая прораставшие крылья.
Обладательница красной помады нагнулась, пошарила под диваном, достала оттуда початую бутылку коньяка. У бутылки тоже была тень, маленькая и жалкая.
- Стаканы… да впрочем, можно и так, мы здесь не в ресторане!
На ребристом бутылочном горлышке остался красный отпечаток губ, со всеми их черточками, морщинками и памятью о мужчинах, что причащались тайны.
- Я не буду, у меня таблетки… - впервые подала голос «птица». Она подняла голову и теперь неотрывно смотрела в окно.
За окном по-прежнему шел дождь. Он очень нежно, по-родительски бережно, укутывал деревья и дома в плотное серое одеяло, прятал их от чужого злого взгляда. И не было за пределами маленькой комнаты ничего более, кроме надежного плотного кокона, обнимавшего трехэтажку со всех сторон.
- Слушай дождь, моя девочка, слушай внимательно. Он знает все о тебе и обо мне, о всех людях, живущих на этой планете.
- Если долго смотреть на дождь, можно сойти с ума, - та, которую назвали птицей, дернула плетеный шнур, тканевые жалюзи мягко, беззвучно закрылись. – Надо найти рюмки, а то не по-людски как-то…
Красная Помада улыбнулась, прикурила от затухающей сигареты:
- К черту таблетки, да? Ты боишься того, что поведает тебе дождь, боишься узнать свое естество… если ты и птица, то только какая-нибудь вымершая моа, не более!
- Молчи, - Птица метнулась к подруге, прикрыла ей рот узкой ладонью. – Глупая, ты ведь все испортишь, нельзя так… Пей, коньяк принесет тебе покой, которого ты ищешь.
Тут же из тумбочки были извлечены рюмки – тонкий хрусталь, витая каемка. Янтарная жидкость лилась тонкой струйкой, наполняя эти маленькие подобия священной чаши Грааля. За стенкой мирно журчал унитаз, напоминая о Вечном.
Вечер плавно перетекал в ночь. Где-то в городе, за пределами комнаты, за серой ватой дождя, в одном из маленьких домиков на окраине кричала полуночница – часовая кукушка, страж времени.
Сонная дрема потихоньку окутывала комнату - алкогольное забвение, желанное мутное забытье…
Вдруг хлопнула дверь, в комнату ворвался поток воздуха, пропитанный коридорным ярким светом, наэлектризованный домашней руганью, запахами детских пеленок и сочившейся с улицы озоновой свежестью.
Тени в испуге заметались, прячась по углам в ожидании своего часа.
- Дамы, здравствуйте, - вошедший церемонно раскланялся, подметая пол несуществующей шляпой.
- Мужчина!
Красная Помада оживилась, достала третью рюмку:
- Пить будешь?
- Птица моа, кошка ты драная, открывай глаза, к нам гости…
- Это кто еще такой? - Птица лениво шевельнулась, скидывая с себя плед.
Уголки губ вошедшего взметнулись кверху, родилась улыбка:
- Я ищу…
Договорить ему не дала окончательно проснувшаяся Птица:
- Куда в грязной обуви?
Гость тут же был разут, раздет – мокрую куртку повесили сушиться на единственный в комнате стул. Так линяет змея, теряя лишнюю кожу, так уличный прохожий превращается в человека.
- И для сугреву, - Красная помада буквально влила в него порцию коньяка. – Давай, как лекарство! Только закуски нету, но ты ведь мужик…
- Так есть же, - мужчина извлек из заднего карману шоколадку, - вот!
Шоколадка была мятая, раскисшая от дождя. На обертке был нарисован пляж с пальмами и кислотно-желтым солнцем. Впрочем, солнце уже успело покрыться мокрыми пятнами, и краска ручейками стекала в лазурное море, населяя его зелеными медузами-кляксами.
-  Внутри кокосы. Здесь женщина жила…
- Забудь. – Красная Помада смотрела на мужчину взглядом голодной волчицы. – Нету ее, уехала… на райский остров, как на твоих кокосах!
- Как уехала... Я же вот ей шоколад нес! И колечко там, в куртке! Все, как она хотела!..
- Допустим, я тоже хочу. И Птица хочет, но она неопознанное летающее мурло, поэтому не видать ей колец…
Тени давно уже выбрались из закоулков и теперь, спокойные и сонные, потихоньку становились единым целым с комнатой, с людьми, растворяясь в пространстве, впитываясь в души человеческие.
- Нет, не надо мне колец, и золота, и полцарства вместе со всеми его рыцарями в ржавых доспехах, - Птица опять укрылась под пледом, скрыв очертания тела под бесформенной складчатой массой ткани. – Все это блеф, принцы имеют привычку превращаться в толстых брюзгливых королей. Снимешь корону, а там лысая башка спряталась…
Мужчина, присутствующий здесь, был отнюдь не лыс – имел приличную шевелюру, и в придачу роскошные генеральские усы. Тем не менее слова эти взволновали его. Он сел на единственный стул, обхватил голову руками и начал ритмично раскачиваться, грозя этим сломать свой трон:
- Я лысый принц, я нищий свинопас, который ехал за три моря за счастьем, а нашел лишь двух пьяных дурочек!
- Да здравствует блеск и нищета королей, да здравствуют пейзанки и розовые кудрявые купидоны, целящиеся в нас из-за угла, - Красная Помада улыбалась самой хищной из своих улыбок, божок сладострастия за ее спиной похотливо потирал ладошки…
- А может… - мужчина с надеждой посмотрел на Птицу, ища в ней защиты и спасения, - … может быть, вы все-таки знаете, на какой остров уехала моя женщина?
- Она уже давно не ваша, успокойтесь! Таинственный королевич на «Мерседесе» цвета мокрого асфальта воспользовался ее доверчивым сердцем, заманил в свой замок платиновой кредиткой. А когда входная дверь захлопнулась, оборотился принц вонючим драконом и съел твою зазнобу. Вот так-то!
А небо все текло вниз мутною водой, билось об асфальт…
- Дамы, а вы любите дождь? – вдруг спросил Мужчина.
Красная Помада отреагировала немедленно, вердикт ее был суров:
- Наша Птица боится дождя, он ей вреден! Девочка не любит откровенности – вода ведь смывает все маски, всю косметику, что женщины так заботливо кладут на лицо и на душу.
- Не надо пафоса, милая, - жертва ее тут же встрепенулась. – В дождь хорошо расставаться, следы твои сразу растворяются в мутной воде. Был человек – и нету его, скрылся за туманом, за мокрыми облачными дверями.
- Вы правы - наверно, и мою пропавшую королеву съело порождение туч – какой-нибудь китайский грозовой дракон. Слопал, не поморщившись, и уплыл себе в дождевом потоке в свою Великую Китайскую Реку, в желтые омуты, дремать до поры, пока не подвернется новый случай плотно перекусить. А колечко осталось… куда его теперь девать-то?
К этому моменту коньяк в бутылке уже заканчивался, лишь на донышке плескалось маленькое озерцо жидкости, отблескивая красноватыми сполохами. Щеки дам горели от выпитого, Птица давно выползла из-под пледа, привольно развалившись на тахте.
- Друг мой, - голос ее был светел, - у вас совершенно отсутствует практичность. Мы можем продать кольцо вашей пропавшей дамы сердца цыганам, а вырученные деньги перечислить в фонд помощи голодающим детям республики Чад.
За стенкой опять зашумел унитаз, в тон ему вдруг отозвались часы-ходики, отстукивая три часа пополуночи – дин-дон, дин-дин-дон… Послышались тихие матерки, густой мужской бас гукнул, и опять все затихло, люди спали и видели во сне море и зеленые луга.
Мужчина вытер усы, сказал плаксиво:
- Дети Чада хотят кушать! Их животики раздуты от рахита, ножки кривы, они даже не умеют прочитать своей конституции! Ё-моё, куда катится мир…
- А есть ли в Чаде конституция, вот вопрос, - Красная Помада перевернула коньячную бутылку вверх горлышком, потрясла для верности, - еще и бухло закончилось…
- Так давайте же спасать бедных ребятишек, пойдемте искать цыган, - Мужчина рванулся к двери, вспомнил про куртку, висящую на стуле…
- Тем более, что у цыган мы можем еще и восполнить наши запасы алкоголя, - послышалось уже с лестничной площадки.
Дамы нагнали его только внизу, в подъезде, где он рассматривал облупленные стены, украшенные цветными надписями.
- А Машка, оказывается-то, дура, а я и не знал… Вот оно как! Как чуден мир, в котором свершаются такие открытия!
И вышли они под дождь, гонимые жаждою, и вдруг оказалось, что дождя-то уже и нет, и тучи, заполонившие небосклон становятся все тоньше и прозрачнее, грозя к утру даже выпустить на свет Божий луну.
Мир - свежевымытый, блистающий чистотой, открылся перед ними.
- Ну все, пошел я, спасибо за компанию, - мужчина встал на безопасном расстоянии, чтоб при необходимости успеть ретироваться.
- Как? Куда же вы? Ведь детки… - возопила Красная Помада.
- Искать… - Мужчина грустно вздохнул. – Если искать, то что-нибудь найдешь непременно, я вот планирую найти мою сбежавшую тропическую королеву. У нее скверный характер, у дракона непременно случилась изжога, да… и он выплюнул ее. Я в этом уверен на девяносто четыре процента.
Человеческие тени, прозрачные и немощные в комнате, на воздухе обрели плотность, начали вытягиваться, грозясь обрести самостоятельность, как в одной грустной сказке…
А люди… люди стояли и смотрели друг на друга, все трое. Пронесшаяся мимо машина обдала их водой из лужи, бибикнула в назидание и покатила дальше.
Мужчина отряхнул брюки от грязи, улыбнулся грустно и пошел в светлую даль, сделав дамам на прощанье ручкой. Тень его покорно плелась за ним, вперив призрачные очи в горизонт.
- Да, дорогой, конечно, непременно… - голос Красной Помады был приторно-сладок, - чертова связь, помехи… я тебя не слышу!
Она швырнула телефон на асфальт, тот жалобно чирикнул, серебристое нутро его раскроилось, обнажив внутренности-микросхемы.
Подруга ее бросилась собирать детальки:
- Может, еще можно починить!
- Оставь, дура! – жестко сказала Помада. – На полдня мне обеспечена передышка, а потом Он меня найдет и торжественно вручит новый, на порядок дороже.
- Тот, кто стал твоим драконом…
- Именно так. И не смей осуждать меня, слышишь! – Она яростно топтала остатки телефона, острые каблуки крошили тонкий пластик. – Мир основан на купле продаже, будь то шоколад, телефоны, либо женщины – все имеет свою цену.
- Пойдем, ты пьяна… - Птица взяла подругу под руку, - моя хорошая…
Они сделали несколько шагов, дорога стелилась серой лентой - и где-то там, за поворотом, ждал их мужчина с пышными генеральскими усами, и рядом с ним стояла его Королева, и все блага мира лежали у их ног.