Два письма

               
               

                Сошедший с рельс и опрокинутый с насыпи состав как-то странно замер на откосе, напоминая человека, лежащего на боку с согнутыми в коленях ногами. Что-то дымилось и горело. Солдаты в оцеплении переминались на сыром ветру и хмуро смотрели на напирающую толпу зрителей и встречавших. Слышались рыданья, просьбы, крики.
                Вагоны были повреждены, смяты, несколько вагонов лежало полностью сгоревшими. Их остовы напоминали скелеты каких-то рыб, обглоданных и выброшенных за ненадобностью. Ветер гнал обрывки бумаг, пепел, едкий сладковатый дым.
                На и вдоль насыпи копашились люди что-то растаскивая-выталкивая, цепляя к прибывшим машинам, механизмам, кранам.
                Илья, крепко сжав губы, с безнадегой уже который час наблюдал за всем этим. Когда что-то начало проясняться и вывесили списки опознанных и живых, свою любимую он там не обнаружил. На все вопросы ему отвечали:
- Подождите. Возможно она ушла сама, а, возможно, где-то среди не опознанных тел.
                От слова «тело» Илья содрогнулся: его любимое тело, тело мечты всей его жизни исчезло, сгорело в пламени чей-то дурости.
                Он еще несколько дней бродил вдоль насыпи что-то ища, на что-то надеясь. Среди кучки мусора прибитой ветром к кустам он заметил разорванный пакет, из которого вывалились какие-то конверты.
                Илья нагнулся. Почерк был очень уж знаком. Это был почерк его любимой, его, Пушинки, его беленькой-беленькой, нежной девочки. Руки задрожали. Он стал лихорадочно искать что-то, что-то что было связано с ней, с любимой. Но только два конверта-два письма. Одно из которых было его самого, другое ее, возможно, ответ ему.
                Он сел в лесопосадке на ствол поваленного деревца и, развернув свое письмо стал жадно читать:
                *
                Здравствуй, Пушинка!
                Сейчас мне уже не вериться, что ты уехала, а когда получишь это письмецо, ты, наверно, уже будешь собираться обратно.
                Когда я пишу это письмо на часах 11 вечера и голова моя все время норовит упасть на листок, исписанный ужасным почерком, как ты говоришь. Немного устал сегодня, но это ерунда по сравнению с тем, что это мое письмо скоро попадет в твои маленькие теплые ручки. Ты будешь жадно вчитываться в строчки, стараясь найти ласку и теплоту моих рук и может быть губ на этих листках.
                Мне очень хочется целовать твои пухленькие локоточки, а потом положить голову к тебе на колени и сильно прижаться к твоему и мягкому и упругому телу.
                Проважая тебя, я так хотел обнять и прижаться к тебе, но твоя подруга своим присутствием помешала и мне теперь грустно. Мне грустно, что перед расставанием мы не дали друг другу по крупинке теплоты.
                Помнишь, когда я стоял на пероне, мы смотрели друг на друга через окно. Тогда мне показалось, что этот ярко освещенный поезд, занятый сотнями людей, уносит навсегда от меня этот пушистый комочек тепла и радости. Что он отнимает у меня мою золотую рыбку с прохладными губами и не вольно что-то сжалось в груди, кольнув тысячами иголок.
                Но я верю, что ты вернешься и бросишься мне на шею, сильно-сильно прижмешься щечкой к моей груди. Потом я буду ощущать твои упругие губки на моих щеках.
                Я  пишу, а мне хочется уронить голову на этот листок и заснуть, увидев во сне тебя, гладящую волосы на моей голове. Потом мне будет сниться, что мы в огромном городе идем среди тысячи людей, взявшись за руки и глядим друг на друга  искрящимися от радости глазами.
                Потом я увижу солнце, много-много солнца. Солнце брызжущее лучами, которые неудержимыми потоками, разбиваясь в тысячи брызг, рассыпаются в зеленоватых волнах огромного-огромного моря.
                Боже мой. Как хочется этого моря, моря счастья, моря первой радости, первого неповторимого наслаждения, которое как огромная теплая волна неожиданно обрушивается на тебя, вскидывая на гребень, а потом с головокружительной скоростью, так что останавливается дыхание, бросает вниз.
                Вниз на упругие струи удивительного и неповторимого первого ощущения этого моря — моря любви.
                Потом будут еще волны с ласковыми гребешками пузырчатой и белой, как снег, пеной, но они уже меньше. Они меньше, но также качают в своих объятьях.
                Но приходит вечер и солнце, застыдившись своей наготы, краснеет и прячется  за  горизонт. А море недавно такое сильное и упругое становится тихим и ласковым с зеркальной гладью темнеющей воды, таинственно мерцающей в наступивших сумерках.
                Край притихшего моря тихо выкатывается на песок и гладит его как лапка игривого котенка. Хочется полежать рядом с морем, прижавшись к еще теплому песку и смотреть как к лицу подкатывается мягкая гладь воды.
                Лежишь, а где-то в глубине тебя чуть шевелится это теплое, не успевшее остыть услада солнечного дня-первого дня твоей жизни. Этот день не забудется, его не унесет поток многих однообразных и может быть более солнечных дней, потому, что этот день был первым в чувствах, в любви к тебе и к морю.
                Отрываю голову от  листка.Море уплывает куда-то в темноту и я снова вижу медленно уходящий от перона поезд и твое грустное лицо в окне ярко освещенного вагона.
                Вот и все, моя золотая рыбка. Жду от тебя ответа на мое письмо, если не успеешь отправить, просто привези его.
                Твой глупый Люка.
                *
                Илья вложил письмо в конверт, а конверт положил в свою сумку, висевшую на понуром плече.
                Конверт письма его любимой Пушинки был заклеян, пришлось кусочком прутика аккуратно его вскрыть. Взяв листки в руки он почувствовал как слезы сами потекли по щекам.
                *
                Здравствуй большой
                мой Слоненок!

                Мне очень захотелось написать тебе ответное письмо, ласковый мой и любимый. Я сейчас одна. Пересмотрела все твои фотографии, затем перечитала твое письмо и вот пишу тебе.
                Я никогда не видела и не читала такого письма, как твое. Мне хочется писать тебе ласково-ласково. Так хочется аж сердце мое сжимается от нежности к тебе. Слоненок хороший мой я никому никогда тебя не отдам. Ты мне нужен, очень нужен. Я не смогу без тебя, без твоих черных-черных волос и ясных глазенок. Ласковый и большой, такой нежный и любимый.
                Как я радовалась, что ты у меня есть. Ты мое счастье. Неужели оно исчезнет. Мне не хочется об этом думать. Ты просто не сможешь уйти от меня, потому что тебя  я очень люблю. Люблю такого, какой ты есть: упрямого и порой сердитого, хорошего и злого, всего и всякого.
                Последние дни, которые мы провели вместе — разве я могу их забыть. Я буду всегда их вспоминать. Разве такое забывается. Счастливых дней так мало будет в жизни, поэтому их всегда будешь вспоминать. Странно, все что было плохо бледнеет перед хорошим в моей памяти.
                Слоненок, ты  слышишь меня?
                Я не могу без тебя!!! Не могу!!!
                Мне  будет не хватать тебя, твоих глаз, волос, нежного взгляда, твоих ласк, тебя всего.
                Мой пушистый черный медвежонок, я уже три вечера не видела тебя. Может быть ты сидишь и пишешь еще одно письмо мне. 
                Мы расстались с тобой и прошла уже целая вечность и все это время я думаю о тебе. Работаю. Стоит зной, жара, а я не замечаю ничего. Я мысленно целый день разговариваю с тобой. Минута свободная и снова ты  передо мной, снова и снова я разговариваю с тобою. Так ведь можно с ума сойти.
                Странное дело, столько любви у меня к тебе, столько нежности и ласки. Чаша любви наполнена до краев, а я не могу все это излить  тебе в письме. Наверно, я глупая.
                Единственная моя радость!
Больше у меня нет роднее человека, ты мое счастье и горе, любовь и надежда. Да, да, это так! Поверь мне хоть один раз, поверь сильно, ведь это правда. Она идет из моего сердца. Мне хочется схватить тебя, прильнуть, врости в тебя, чтобы ты не смог никакими силами оторвать меня от себя. Я не могу жить без тебя на этой, вот, земле.
                Ты мое богатство, ты мое все! Меня в дрожь бросает при мысли, что кто-то хочет отнять тебя у меня. Что ты будешь когда-то с другой женщиной. Нет, нет, только не это. Ведь ты мой, Люшенька, мой навсегда. Скажи, что это так. Ты не сможешь меня разлюбить, потому что я безумно тебя люблю.
                Ты мне роднее и милее всех и всего. Нет  такого никого в жизни и больше не будет, я это знаю.
                Почему у меня голова кружится от прикосновения к тебе, особенно, когда я тебя долго не вижу. Почему мне хочется целовать и ласкать без устали.
                Мишулька моя, ты родненькая и нежная такая, ласковая и хорошая. Я рада, что судьба хоть немножко дала мне счастья и я узнала что это такое любовь. Несчастны те люди, которые это не испытали и не знают что такое настоящая любовь. Я благодарю судьбу за то, что ты встретился мне.
                Мне хочется чтобы ты, вот, рядом стдел, со мной. День и ночь был со мной, изо дня в день, из года в год и так всю жизнь рядом.
                Пишу, а самой почему-то и радостно и тревожно. Целую нежненько своего медвежонка. Очень-очень жду встречи с тобой.
                Навсегда твоя Пушинка.
                *
                Начало темнеть. Илья спрятал и это письмо в сумку. Поднялся. Вдоль насыпи пошел к остановочному пункту электрички у крошечной деревушки-поселка.
                Он шел не один. Он шел с ней, с любимой, которую, возможно, физически уже потерял. Она была здесь в конверте, в сердце, во всем и нигде вокруг.
                Он шел ничего не видя и не слыша. Возможно, его окликали и что-то просили, но он остановился только тогда, когда уткнулся в какого-то верзилу, стоящего на тропинке вместе с напарником
- Давай, что у тебя там, - грубо потребовал верзила.
                Илья остолбенел: как это отдать сумку, где лежит частичка его Пушинки, его любимой. Он качнулся, прижимая не большую сумку к себе. Это его спасло и отрезвило — удар кулака лишь скользнул по лицу. Рефлекторно он кинулся к забору чтобы выдернуть палку или штакетину. Уже сжимая планку, он почувствовал как что-то холодное входит в его спину. Он поднял лицо к потемневшему небу с еще редкими звездами.
                Небо пошло по кругу, заполняясь яркими звездами, среди которых вспыхнуло лицо любимой в обрамлении пушистых золотых волос. Он хотел протянуть к ней руки, но что-то огромное темное встало между ними и мир рухнул.