Каравайчик

НАРЕДА

Часть 1
Каравайчик
     «Когда я увидел, как эта ярко-голубая «река» проплывает там, среди звёзд в ночном небе, я понял, что тоже хочу стать Караванщиком. Отец специально провёл тогда Караван мимо нашего дома, что бы я знал: как бы папа с мамой ни были далеко от меня, они всегда обо мне помнят. Никто кроме меня не может видеть свет от песен моей мамы, но бабушка с дедушкой говорили, что по моему лицу было сразу понятно - я увидел этот «Привет».
     Своих родителей я видел только один раз, и, думаю, это помогло мне запомнить всё, что они мне тогда говорили,  и со временем понять, какую важную работу они делают. Я тогда рассказывал им чему меня научили бабушка с дедушкой: из какого камня нужно высекать фор-горт, и  в каком настое вымачивать; какие растения нужно собирать и когда; как важно дождаться когда на небе взойдут все Луны, что бы травы наполнились соком; как нужно собирать этот сок, разливать по формам из особого дерева, что бы в них он застыл раз и навсегда. Конечно, я почти ничего не мог понять из слов родителей, но всё равно мне было очень интересно их слушать.
     Отец рассказывал в каких местах побывал, и чему там научился. Как нужно выбирать место, где можно найти всё необходимое для новых Домов. Рассказывал, как собирать Караван, как непросто бывает вести его в нужное место, как крепко нужно сжимать в руке фор-горт, и как песни мамы крепко держат своим светом все камни. Говорил, как это красиво, когда простые глыбы собираются потом воедино, и появляется новый уютный Дом, где кто-то будет жить. А мама рассказывала как важны эти амулеты из наших трав. Как она поёт и держит такой амулет в своей ладони, и свет от её голоса становится таким сильным, что держит весь Караван.
     Мне тогда ещё было трудно запомнить такое необычное слово «караванщик», и у меня получалось говорить – «каравайчик». Отец на это широко улыбался. Ещё он говорил, что однажды я перестану видеть ночное небо таким, как его видят все остальные. Наступит день, и среди всех этих похожих друг на друга звёздочек, одна станет светить для меня  совсем по-другому, настолько необычно и красиво, что для меня не будет ничего важнее, чем найти то место, откуда идёт этот свет.
    Потом к нам кто-то пришёл. Чуть позже отец сказал мне, что это «бездомные», они потеряли свой Дом, и просят помочь им. Перед уходом, папа пообещал мне, что когда он соберёт всё что нужно, он проведёт Караван рядом с нами. И он сдержал своё слово.
     Обратно родители не вернулись. Когда Дом строили, что-то случилось, и всё могло разрушиться. И что бы «бездомные» не погибли и смогли быстрее поселиться, мои родители решили остаться в самом сердце новой планеты. Наверное, мама держит всё своими красивыми песнями. И говорят, как всегда, новый Дом получился непохожим ни на один другой, невероятно красивым: белоснежные пёрышки облаков пробегают над голубыми океанами и просторными землями. Уверен, своей красотой этот Дом обязан именно песням мамы. И что бы не причинить никому вреда родители ждут, пока Дом не опустеет. Однажды, я обязательно с ними увижусь.
     С тех пор, как я впервые увидел Свою звезду в небе, внутри меня что-то изменилось. Такое чувство, словно меня кто-то зовёт. Я понял, что точно так же когда-то и мой отец взглянул в ночное небо, и среди похожих друг на друга звёздочек увидел одну, совсем не такую как остальные, не мог найти себе места, отправился туда, и встретил там мою маму. Так и я теперь высек свой фор-горт, и направляюсь на свет моей звезды.
     Я написал это письмо, что бы оно всегда было при мне, пока я буду в пути. И теперь, прочитав всё это, вы поймёте, что у вашего порога я появился не случайно, намерения у меня самые честные, и я прошу Благословения на встречу с вашей дочерью».
Часть 2
Нареда
          - Никита, ты же умный, взрослый парень. Ну как так, пользоваться чем-то не своим, и не платить за это денег.
     Слово «деньги» сбивало, и без того отчаявшегося человека с толку. Врач пробовал достучаться до остатков разума:
     - Ты ведь понимаешь, что ничего не бывает просто так. Ни что не появляется из ниоткуда. Вот ты, что бы поесть – трудился, выращивал овощи, за землёй ухаживал. А земля эта – государственная, за неё нужно платить. Твои дедушка с бабушкой взяли эту землю в аренду, на двадцать лет. Сейчас срок аренды истёк. Ты просто не знал, или забыл. Ну, хорошо. Вот скажи мне, по-твоему, посреди пустынных мест, откуда у тебя был тот дом, сад, ферма у реки, такие хорошие условия? Не взялось же оно само?! Ведь кто-то же всё это должен был построить?!
     Никите и в голову не приходило попадаться на эту хитрость. Он знал Правду. И  из раза в раз кричал:
     - Я, мне дай идти! Я живу дома! Мой дом! Я ем! Мне дай идти! Моё! Мой!
     Последние десять лет этот парень разговаривал только сам с собой, и даже не подозревал, что вокруг него есть целый мир со своими законами. Сейчас Никита кое-как понимает смысл слов, которые ему говорят. Но свои мысли, «маугли» может выразить только обрывками фраз. От этого ему больнее всего. Если бы он только мог говорить так же складно как и эти люди в белых халатах, он объяснил бы им такие простые вещи. Сказал бы, что ему не нужно ни за что платить, ведь он живёт на этой ферме, а значит, всё это его. Сказал бы, что если человек живёт в каком-то месте, то никто не имеет права прийти и требовать от него что-либо, какие-то «деньги», какую-то «нареду». Сказал бы, что земля, дом и сад были всегда, сколько он себя помнит, и значит – всё это принадлежит только ему, и никому другому. Ещё недавно всё в жизни Никиты было совсем по-другому…
     Много лет он жил надеждой встретить кого-нибудь в той пустоши. Надеялся, что к нему вернутся его дедушка с бабушкой, или придёт кто-то, кто будет его так же любить, помогать ему жить на этой ферме. Он уже не помнил лиц своих родных. Временами ему становилось страшно от мысли, что, может быть, и не было в этом доме никого кроме него. Но потом Никита успокаивался. Ведь кто-то научил его ухаживать за садом, выращивать овощи, разводить огонь, и прочее. Значит, он не всегда был сам по себе. Просто однажды он остался тут совсем один. Он уже не помнил, как это произошло.
     Сколько ужасов он пережил за эти годы. Голод. Страх темноты, каждой ночью. А тяжелее всего было просто т одиночества. Всё это он преодолел. Он нашёл в себе силы выжить. Сам не знал зачем, просто он не хотел умирать. Конечно, дом и ферма были далеки от образцового порядка. Но чего требовать от брошенного на произвол судьбы ребёнка. Никита наладил свой быт, и жил своей полудикой жизнью. Со временем, он обвыкся, перестал не то что бояться, а даже просто обращать внимание на пугавшие его раньше вещи. Ребёнок, обречённый на мучительную смерть возмужал, и стал хозяином своей земли. Голодные времена остались в прошлом, и теперь он даже позволял себе всё чаще думать о том, что его так давно волновало. Он подолгу вглядывался вдаль, через песчаную равнину вокруг фермы, в ровную линию горизонта с той стороны откуда по утрам вставало солнце, на холмы и горы там, где солнце садилось, и думал о том, какими могут быть эти места, что или кто там может быть. Дойти до этих мест казалось Никите невозможным. Это было так далеко, да и отходить намного от ограды фермы было страшно. А ночное звёздное небо, каждый раз вызывало где-то в груди непонятную тоску.
     Самым любимым занятием стало мастерить что-то вроде корабликов из коры деревьев, рисовать на них что-нибудь, например слова или просто буквы, которые он ещё помнил. Рядом с домом текла река. Вот по ней мальчик и отправлял свои кораблики в неведомые края. Всякий раз, он словно загадывал желание, что бабушка и дедушка увидят хоть один из этих кусочков коры, и вспомнят о своём внуке. Или ещё кто-нибудь найдёт эти кораблики и придёт сюда. Хотя, был ли кто-то ещё кроме бабушки и дедушки, кто бы это мог быть. Никита не знал что об этом думать.
     Столько лет Никита ждал, что встретит кого-нибудь в этой пустоши. И этот день настал. На ферму кто-то приехал. Это были не бабушка с дедушкой. Совсем незнакомые люди. Машина завораживала своим блеском, изгибами линий. Вроде бы, когда-то, он уже видел такое. Кажется, дедушка его даже катал. Мальчик мечтал о такой встрече, но всё равно напуган. Он прячется в саду, и смотрит на незнакомцев из укрытия. Люди осматриваются вокруг, о чём-то говорят. «Говорят»! Никита почти отвык от звуков речи. Чужаки ещё немного осматриваются, идут к дому, оставляют на пороге листочки бумаги, и уезжают.
     На листах так много букв, так много слов, рисунки. Глаза разбегаются. Он долго их рассматривает, вертит в руках. У них странный, незнакомый запах. Среди всех слов выделяются несколько, которые очень скоро, Никита услышит ещё не раз.
     Так заканчивается его спокойная жизнь, да и жизнь на ферме вообще. Очень скоро, люди начинают появляться день ото дня. Поначалу, Никите удавалось прятаться. Но и его интерес, и поиски этих людей, неизбежно приблизили встречу.
     После стольких лет, на ферму наконец кто-то пришёл. Но Никита всегда ждал, что тот, кто здесь появится – будет любить его и помогать жить здесь. А эти люди хотят говорить только о «ранеде». Хотя, о каком общении можно говорить. Все эти годы он разговаривал разве что с самим собой.
     - Срок аренды истёк! – чужаки снова и снова повторяют слова, которые выделялись среди прочих в тех бумагах.
     Эти бандиты в необычной разноцветной одежде не убили Никиту. То как с ним поступили было намного ужаснее смерти. И дело было ни капельницах, сменявших одна другую, ни в смирительной рубашке, ни в таблетках, и ни в издевательски доброжелательном выражении лиц каждого человека в белом халате, что день изо дня приходят к нему в эту комнату. Вовсе нет. Сейчас, каждый день страдала его душа. Страдание от такой чудовищной Несправедливости. Вот так и проходил для Никиты уже который день подряд. Силы даёт только одна мысль, Правда, которую никто не сможет отнять.
     Поначалу, врач пробовал завести с ним разумный разговор, но вскоре оставил тщетные попытки наладить контакт с одичавшим безумцем. Сказал только напоследок:
     - Жаль твоих родных. Ужасная авария. Тебе ещё повезло, что тебя привезли в такое место. Заботятся о тебе. Родных у тебя нет, никто тебя искать не стал бы…
     В ход пошли лекарства. Полный курс препаратов конечно не помогает изгою стать нормальным человеком, но сдерживает буйство.
     Сколько времени уже прошло, Никита не знает. От препаратов его постоянно клонит в сон. Во сне всегда видится дом, сад, земля. В остальное время остаётся только изучать взглядом коридор за дверью палаты, столик дежурной сестры, а больше всего привлекает внимание телевизор – загадочное окошко, в котором то и дело мелькают какие-то картинки, идёт какая-то своя жизнь. Дни проходят один за другим, слились в сплошную тягучую трясину.
     Сейчас утро. Белоснежные стены окрашены золотистым блеском восхода солнца. Глаза Никиты открыты, тёплая тяжесть давит на грудь и плечи. Двигаться не дают прочные ремни привязи к кушетке. Но всё равно, сон это или явь, из-за лекарств трудно понять. Ему уже начинали сниться всё чаще и эта палата, и сёстры, что приходят менять капельницы, и коридор за дверью с толстым стеклом. Но сейчас что-то было по-другому, не так как обычно. Было слишком шумно. Этот шум был не в коридоре, а где-то там, снаружи, за окнами палаты. Были слышны крики людей, шум бьющегося стекла… А здесь, в больнице, было тише, чем обычно. Не было слышно ничьих выкриков, ни настойчивых уговоров сестёр принять лекарства, и к самому Никите никто не заходил. Даже мимо палаты не мелькали фигуры. Только истошный рёв кого-то буйного из запертой палаты разносился по этажу. И всё что мог видеть Никита, это только никем не занятый столик дежурной сестры, а на стене, напротив, в «необычной рамке» мелькали картинки с бескрайними просторами океана, зелёными лугами под ярким солнцем, бурными реками, красивыми лесами, толпами обезумевших людей на задымлённых улицах мировых столиц, огромные светящиеся «горы» в небе, из которых на землю спускались непохожие ни на одного человека фигуры. И под мелькающими в загадочном окошке картинками, на широкой красной полоске в крупных белых буквах Никита сумел прочесть уже знакомые ему слова:«Срок аренды истёк!»