Легенда о белом кугуаре гл1

            Глаза Облака, распластавший свои длинные и тонкие руки – крылья по синей, недостижимой прерии грез, оставался неподвижным уже много терпения подряд. Он был подобен стражу Великого Ра, охранявшему его покой, и оберегавшему его от посягательств Недостойных. Лишь души Избранных могли соединиться с Великим Ра. Но их было мало, так мало, что и не знал никто из людей, как они выглядят или выглядели при жизни. Великий Ра сам назначал своих избранных, и, никого об этом не спрашивал.
           Оменго сидел, скрестив под собою ноги, на вершине скалы Шумати – Суро, наблюдая, как Глаза Облака описывает круг за кругом над долиной Белой Росы, местом обитания племени, к которому сам Оменго принадлежал. Лицо его ничего не выражало, как будто оно было не живым, а высеченным из камня. Дух Оменго был далеко от него, отправленный своим хозяином в дальнее странствие на поиски ответов, поиски друзей и врагов. Много, много терпения длилось это путешествие духа.
           Все началось с проникновения в область Олони – Читру, которую охраняли желтые карлики Лоду. Они были многочисленны и искусны в нахождении слабых мест у своих противников. Если кто - то из них погибал, на его месте тут же возникали двое других. Лоду нельзя было победить обычным оружием, и, Дух Оменго знал это. Стоило ему только захотеть, и, в его руках появился бы лук, или каменный топор, копье или праща. Но против Лоду это оружие было  бессильно. Лучники карликов никогда не промахивались. И, стоило кому то занести над ними топор, в его руку, тело и голову тут же впивались тысячи отравленных стрел. Под действием яда этих стрел, разум изменял человеку, а тело переставало его слушаться. Поверженный дух человека отбрасывался от границ Олони – Читру назад, в свое тело. Хорошо еще, если после этого сам человек не становился Вини, - сумасшедшим, не понимающим человеческого языка, и, отрешенным от жизни тела. Те, кто когда - то превратились в Вини, уже никогда не возвращались назад. Словно тени, бродили они по прерии, бормоча непрестанно что - то невнятное, пока, наконец, не становились добычей хищного зверя, или не умирали от голода.
         Только духи умерших могли беспрепятственно проходить через Олони – Читру. Для живых эта область была закрыта. Но Оменго знал, как преодолеть ее. У Шамана Ягире – Таху, в пыльном кожаном мешке была аккуратно сложена старая оленья шкура, доставшаяся ему по наследству от его отца, а тому еще от кого то. Давно уже утеряна память, от кого именно. Это была необычная шкура. Вся она была разрисована странными знаками, фигурками людей и животных. Четыре человеческих черепа были прикреплены к ней по четырем ее углам, друг напротив друга. Когда в племени кто нибудь сильно болел, или был ранен так, что находился на грани жизни и смерти, люди приходили к шаману и просили его о помощи. Ягире – Таху натирал свое тело всяческими зловониями, которые при обычных обстоятельствах могли бы вызвать у человека рвоту или остановку дыхания. Затем он доставал из мешка шкуру и расстилал ее на земле. Все свои действия он сопровождал ему одному известными наговорами, искривлениями лица. Иногда шаман громко вскрикивал, и, застыв на месте в каком то нелепом положении, снова переходил к наговорам, перемежая их всхлипываниями и причитаниями.
         Ягире – Таху ложился на шкуру в полный рост и складывал руки на животе. Родственники больного человека, который нуждался в помощи, запахивали края шкуры так, что два из четырех черепов оказывались в ногах шамана. Два других располагались возле его головы, по одному с каждой ее стороны. Шаман закрывал глаза, после чего надолго водружалась полная тишина.
         В этом одеянии дух Шамана, притворившись духом умершего человека, проходил через Олони – Читру не опасаясь нападения желтых карликов. Конечной его целью была Долина Мертвых, попав в которую он находил множество духов, скитавшихся там в поисках пристанища. Дух человека не мог найти выхода из этой долины, пока не забывал всю свою прежнюю жизнь. Только очищенная мучениями душа могла вновь приобщиться к миру Света, воплотиться в новорожденном теле младенца.
         Встречая духов умерших, Ягире – Таху рассказывал им, какой негодяй хочет прийти в их мир, угрожая разрушить его своими злодеяниями. Он имел в виду, конечно же, того человека, чьим спасением сейчас занимался. Очерняя его перед миром мертвых, шаман добивался, чтобы этот мир не принял его, отвергнув на самом своем пороге.
         Эта хитрость имела свою оборотную сторону. Если шаман добивался цели, человек не умирал, но, находясь постоянно между миром мертвых и миром живых, испытывал ужасные мучения. Мучения эти, зачастую поддавались лечению обычными способами, - при помощи трав и наговоров, которые Ягире – Таху знал в огромном количестве. Многих спас от смерти шаман, многих и вылечил. Но никто даже и не подозревал, как дорого стоили ему эти успехи. Иногда, случайно заглянувший в жилище Ягире – Таху человек видел шамана лежащим на шкурах и скорчившимся от боли. Через стиснутые зубы пробивалась розовая пена, широко открытые глаза никого не узнавали. Затем это проходило, он вновь становился обычным человеком.
        Оменго был еще юношей, но уже многое знал и умел из того, что умели и знали люди его племени. У него не было оленьей шкуры, которая позволяла шаману так легко проходить через Олони – Читру. Но, понимая, что шкура это всего лишь средство для обмана желтых карликов, он надеялся сделать то же самое иным способом. Долго размышлял об этом Оменго. Притвориться мертвым несложно. Нужно всего лишь задержать дыхание, сделать отрешенными от мира глаза, избавиться от мыслей. Только последнее представлялось почти невыполнимым. Любая мысль, даже самая малая, мгновение страха, ярости, веселья сразу же раскроет обман бдительным стражам Олони – Читру. Оменго представил себя одетым в оленью шкуру шамана. Справа и слева от своего лица – человеческие черепа. Невыносимое зловоние, которым шкура была напитана в течение долгих лет своего существования, вытеснило все мысли кроме одной, - как это отвратительно! Но, отвращение, это ведь, в сущности, не мысль. Оно больше похоже на страдание. А кто сказал, что мертвые не страдают?  Оменго затаил дыхание, наполнил глаза и душу бесконечным равнодушием ко всему происходящему. Немного терпения, и он увидел, как дух его, одетый в оленью шкуру Ягире – Таху, отделившись от тела, начал свое движение вперед.
        Глазами духа Оменго видел медленное приближение серого тумана, который становился все плотнее, охватывал духа со всех сторон. В серой полумгле появились неясные очертания странных деревьев, лишенных лиственного покрова, и, казавшихся совершенно, противоестественно черными, как будто кто – то специально выкрасил их в этот цвет. Дух Оменго свободно парил между деревьями. Полное беззвучие, перед которым даже тишина показалась бы шумом урагана, властвовало здесь. Оменго ни о чем не думал, цепко удерживая обонянием отвратительный запах оленьей шкуры.
       Наконец, из за деревьев показались Лоду, бессменные стражи Олони – Читру. Они были вооружены луками, которые держали наготове перед собой. Оменго чувствовал на себе их пронизывающие взгляды. Запах шкуры продолжал действовать, не давая возможности появиться мыслям. Лица Лоду, если можно было их так назвать, пожалуй, не менее отвратительные, чем запах шкуры, мелькали перед глазами духа Оменго. Это было удвоение отвращения. И это была мысль! Глазами духа юноша увидел как исказились и без того безобразные лица Лоду, как они вскинули свои луки, и нацелили их на него.
      Юноша попытался вновь соединиться со своим равнодушием, слиться с ним в единое целое. Это как то подействовало, вместе с вернувшимся запахом шкуры, вернуло отрешенное состояние. Лоду опустили луки, видимо посчитав, что мысль Оменго была лишь последней каплей жизненного сознания, агонией оставшегося в прошлом опыта тела. Но вот, впереди мелькнула полоска света, за ней еще и еще. Свет исходил от озера Хесуя – Хиза, которое еще называли озером двух дорог. Оно было все ближе, удивляя все более ослепительным светом, вырывавшимся из его глубины. Оменго заметил, что равнодушие, защищавшее его от пристальных взглядов Лоду, медленно отступает, освобождая место надежде. Лучники вновь подняли луки, выпустив целую тучу стрел в направлении духа Оменго. Находясь на расстоянии всего лишь нескольких шагов от озера, дух совершил отчаянный бросок в его сторону. Уже при падении в озеро, Оменго почувствовал, как будто множество пиявок, вцепившись в спину, тянут его из озера назад. Впервые, за все время пребывания в образе духа, Оменго ощутил свое тело. Ощутил его боль, и невероятную слабость. Лишь усилием воли он вновь превратил свое сознание в сознание духа, свободного от власти тела. Боль ушла, но то, что было впереди, требовало такого сосредоточения, и такой быстроты действий, которым в обычной жизни просто не было места.
       Внутри озера было очень светло. Оленья шкура мешала свободно плыть под водой, и Оменго сбросил ее, ставшую теперь совершенно ненужной. Он увидел множество душ, влекомых течением озера. Течение имело форму круговой, постепенно сужавшейся воронки, и, заканчивавшейся быстрым, уходившим круто вниз водоворотом. Водоворот захватывал отчаянно сопротивлявшиеся души, и, они исчезали из вида одна за другой. Но это было еще не все. Из глубины водоворота, легкие и стремительные, вырывались на светящийся простор озера странные создания, которым даже сильное течение, было, казалось, нипочем. В племени их называли Антали – Бета, Не Знающие Границ. Это очищенные страданиями души возвращались в мир Света из Долины Мертвых. По своей форме они напоминали форелей, только были гораздо крупнее, и светились изнутри каким то совершенным, неописуемым при помощи слов светом.
      Антали – Бета, совершив один или два круга, устремлялись к окраине озера, туда, где пенилась вода от ниспадающего в него водопада. Это было удивительно, но они легко преодолевали водопад, уходили вверх по его струям, быстро исчезая из вида. Оменго заметил, что некоторые души, уже захваченные водоворотом течения,  тоже превращались в Антали – Бета. У одних это получалось, и они, поднимались в поток водопада не менее быстро, чем те, которые приходили из глубины озера. У других получалось гораздо хуже. Создания, в которые они превращались, хотя и были похожи на форелей, только на очень жирных, с большими животами и вялыми плавниками. Они не могли даже преодолеть течения озера, не говоря уже о том, чтобы подняться по водопаду. Оменго понял, что первые, те у которых получалось, это души младенцев, не отягощенные опытом тела. Память их была совершенно чиста, и, они имели возможность вернуться в мир Света, сразу же после смерти.
       Сила водоворота, между тем, все более притягивала дух Оменго к своей горловине. В планы юноши не водило посещение Долины Мертвых, и он попробовал превратиться в Антали – Бета. Это было легко! Стоило только захотеть, и, вот, ты уже рыба, с хвостом, плавниками и чешуей! Но рыба получилась неуклюжая, плыла очень медленно и тяжело.  Даже у молодого человека, каким был Оменго, опыт тела был достаточно большим, для того, чтобы стать легкой и стремительной Антали – Бета.
       Оменго напряг свою память, пытаясь вызвать самые ранние воспоминания детства. Это получилось не сразу. Из памяти чередой всплывали не связанные между собой картины, где он был еще маленьким мальчиком, но уже не младенцем. Появившись в сознании, каждая такая картина, цепко держалась за него,  долго потом не уходила. Действовать же нужно было быстрей. Течение озера неумолимо делало свое дело, постоянно сокращая расстояние между Оменго и зияющей пропастью водоворота.
      Вспомнилось Оменго прежнее селение племени, и отец, стоящий рядом с ним на берегу быстрой реки Атани, сбегавшей по горным склонам в долину, где они жили теперь. Тогда люди племени впервые увидели чужаков. Это были Чисгана, многочисленные и кровожадные, по слухам, не брезговавшие иногда и человеческим мясом. Передовой отряд их, так внезапно появившийся в местности, где жило племя Оменго, подыскивал место для постоянного лагеря всего племени, и, это не сулило ничего хорошего. Один из воинов Чисгана, с веселой улыбкой, ласково погладил Оменго по голове. «Рука с плохим», - сказал тогда отец. И он не ошибся. Через две ночи Чисгана напали на них. Многие были убиты в той беспримерной по жестокости схватке. Все остальные вынуждены были бежать, в спешке покидая обжитые, знакомые с детства места.