Детство, детство, ты куда бежишь...

Вот сидят на лавочке бабульки и судачат, кости моют молодухам. Интересно, а вот это "промывание костей" всегда после замужества начинается? Я до этого думала, что ко мне ничего не пристанет, я же ничего плохого не делала. А как только замуж вышла, так и пошло - поехало. Приехала с мужем в его город, через месяц после свадьбы, а мне там уже даже ребёночка "родили". Даже бывшая мужнина учительница меня спросила, кто у меня - мальчик или девочка? Только потому, что я на два года старше, мне там моё "прошлое" сочинили. Хотя о моём существовании знали в этом городе только родители мужа. Это что же, они мне так «радовались»? Вот где захочется стать снова маленькой и вернуться домой...

Я помню себя лет с  четырёх, тогда родился младший брат, пятый из нас. Но лет с шести я не только занималась домашней работой, но уже носила почту. Мама для этого показала мне, кто какие газеты и журналы выписывал, а письма вкладывала в газеты. И я так с охапкой почты в руках ходила от дома к дому по нашей и соседней улице. На соседней улице жили дедушка с бабушкой и я их заодно навещала. Отец работал в совхозе комбайнером. А ещё он был мастером по дереву и делал мебель для нас и выполнял заказы на плотницкие работы по всей округе. У нас был огород с овощами,  фруктами и ягодами. И ещё «дальний огород», плантация в степи с бахчой, кукурузным и картофельным полем. А в сарае была корова, поросята, куры и кролики. И все хотели кушать. На кухне стоял большой дубовый стол, сделанный отцом, за которым ежедневно собираралась семья. Мама, сельская почтальонка, заботилась о том, чтобы на этот стол было что поставить. Но три раза в день семь человек накормить – это  занимало уйму сил. Однажды вечером уже темнело и мы бегали на улице. Я захотела пить и прибежала в летнюю кухню. Мама как раз намесила теста и начала печь хворост. Я попросила у неё попробовать и она дала мне одну штуку, но просила другим не говорить. Я стала кушать и пошла на улицу. А меня кто-то увидел и все остальные тоже побежали на кухню. Через час было темно и я пошла домой. А мама всё ещё на кухне пекла и тихо плакала. Оттого, что мы никак не накушаемся.

Я, наверное, была ужасно взрослым ребёнком. После седьмого, восьмого и девятого классов я всё лето ходила работать на прополку свеклы с одной целью - чтобы в конце лета на неделю поехать в Алма-Ату вместе со всей бригадой бесплатно, отдыхать и быть там просто ребёнком. Нас там водили в горы, в театр. Мы даже получали удовольствие от катания в лифте в какой-нибудь многоэтажке. Ходили  кататься на карусели, а ночевали в какой-нибудь школе в спортзале. И мы были счастливы и беззаботны. А после возвращения домой опять были "взрослыми".

Мы почти никогда не ходили в магазин за продуктами, у нас всё было своё, даже хлеб мама пекла сама. В субботу вечером мама ставила опару, а в воскресенье пекла семь больших буханок хлеба, по одному на каждый день недели. Заодно, пока печь была горячей, выпекалось на нескольких противнях «кухе», сладкие пироги с начинкой или присыпкой. Это был наш десерт по выходным, а также ежедневный завтрак, вместе со стаканом парного молока. Конфет нам никогда не покупали. Но дома был мамин сундук, внутри весь конфетными фантиками обклеенный. Мы их, как диковинку, разглядывали. Отец покупал халву, сразу коробкой. И сахару всегда было много, так как в совхозе выращивали сахарную свеклу, за которую после сбора урожая по дворам развозили мешки сахара по льготной цене. Мы сами дома делали в сковородке леденцы или ириски, если добавляли в плавленный сахар молока. Иногда мама варила сироп из молока с сахаром, который мы мазали на хлеб. А если мы сильно спешили на улицу и хотели кушать, то макали кусок хлеба в воду, а потом в сахар и бежали играть, жуя сладкий хлеб на ходу...