Москва - Нью-Йорк

          Олега, тихого малого, размазню и подкаблучника, потянуло вдруг в шоу-бизнес. Нет, он и раньше
      в этом дерьме купался, но как-то вокруг да около, не по самые уши.  Выпускающий редактор на
      телевидении, сидел бы у аппаратуры, совал в эфир осточертевшую до изжоги рекламу, да стриг свои
      купоны. Ну что-ты! Нам этого мало. Мы способны на большее. Вот уж больше года вынашивал он свою
      идею. А она, ну никак всё не обретала вещественные очертания. Отойти бы от всего, уединиться бы,
      да целиком заняться творчеством. Никак. Жить-то на что? Зарабатывал Олег неплохо, да расходы у
      них были немалые. Содержание дома в престижном поселке, в пятнадцати минутах от кольцевой. Этот
      дом собственно был и не нужен. А что делать, если все туда рвутся? Престиж. Они и бывали там в
      месяц раз, а то и реже. "Бентли". Кредит на машину пришлось взять. А думается, ну и куда такая
      сила в моторе, если эти десять километров едем уже третий час, вровень с дымящим впереди старым
      жигулём. Опять престиж.  Выделяться сильно не надо, но и отставать нельзя. Надо быть как все.
          Участвовал он в монтаже некоторых передач. Такая работа была для души. Денег она не давала.
      Все доходы шли от рекламы. Кроме оговоренного процента, Олег ещё малость хитрил, пускал её чуть-
      чуть дольше. Ну кто будет секунды учитывать. Рекламодатель, крупный оптовик, только посмеялся,-
      Да ты хоть все выключи, одну рекламу оставь, никто не хватится.  Нормальные, психически здоровые
      люди телевизор сейчас не смотрят. На жизнь, на машину, на дом, вообще на всё зарабатывала  Мари,
      жена.  Она снимала эти самые рекламные ролики.  Она могла работать сутками подряд.  Без сна, без
      перерывов, без еды. Мари была творцом рекламы и её рабой. Она так входила в раж, что сняв ролик
      о шампуни, сама уже не могла без неё обойтись. (Хотя скоро и перхоти-то негде будет заводиться).
      Кремы и бальзамы, не успевая высыхать, лежали бутербродными слоями. Пила и ела Мари только и
      именно то, что советовала реклама. Желудок естественно бунтовал. Она укрощала его рекламными же
      лекарствами.   (Вся студия, за глаза называвшая Мари "привидением с мотором", с благоговейным
      трепетом ожидала заказов на рекламу какого-нибудь чудодейственного средства от запоров).

         Американцы приезжали не столько по делам, сколько из любопытства и на студию попали случайно.
      Посмотрели, поговорили и уходя пригласили к себе в Штаты. Но пригласили по-американски, типа -
      - Ну, если будете у нас на Колыме ... так и быть уж, заходите.
      И Олег увлекся. Прямо так и захотелось скорее сделать что-то историческое, что-то очень важное,
      и главное нужное всем. Никаких мыслей ещё не было, ну да это появится, главное начало есть. И
      какое начало!   "Совместный проект!!"    И вот он уже в самолете. Расслабившись, в полудреме, в
      общих чертах прикидывает, что, какой шедевр он сделает и на какую тему. "Русские в Америке" ?
      Можно и так. Или лучше - "Вот какая она, Америка". Да, наверное так лучше. И что сами америкосы
      о нас думают. Ну, вобщем, должно что-то заметное получиться. Сосредоточится мешала Мари. С ним
      она поехала из своих интересов.  Творческих.  Всплеск эмоций всегда полезен.  Она не переносила      
      бездумной траты времени. Уже исписав десяток листов, навскидку подсчитывала расходы на очередную
      свою новую идею, то и дело уточняя у Олега разные детали. Его мнение Мари не интересовало, она
      спрашивала по привычке. Не ожидая ответа. К посадке у неё все уже было готово. Коротко кивнув,
      как будто расстались только вчера, прямо у регистрационной стойки разложив свои наброски, она
      начала обговаривать смысл и условия своей очередной затеи. Американцы люди деловые, но и они
      опупели от такого напора. Кое-как, оправдываясь плохим знанием языка им все же удалось деловую
      часть визита оттянуть на более поздний срок. Выкроив время, чтоб запастись юристами, адвокатами
      и не заключить по дури невыгодный контракт. В конце концов к вечеру был подписан никого ни к
      чему не обязывающий договор о намереньях.   Американцы вздохнули с великим облегчением, а Мари
      сразу потеряла интерес и к стране, и к её жителям. От отдыха, экскурсии по городу она отказалась
      заметив, что картонная статуя свободы у неё в студии выглядит гораздо эффектнее и внушительнее,
      нежели американская. Особенно если осветитель Дымовский пьяным ещё не был, но уже отошел от   
      мрачного пессимизма.  Поменяла билет и улетела ближайшим рейсом, на ходу посоветовав Олегу не
      терять время попусту. Олег и так рассчитывал управиться за день, два, но американцы убедившись,
      что самолет благополучно взлетел и "рашенвумен" Мари точно была в нем, от радости уговорили его
      остаться ещё на пару дней. И даже за их счет. Гостеприимством Олег злоупотреблять не собирался,
      просто хотелось набраться побольше впечатлений. Не уходя далеко от отеля погулял по улицам, но
      быстро устал и вернувшись проспал весь день.  Сказались сутки без сна, да и разница во времени.
      А вечером, по сути уже ночью, Олег решил покататься по городу на машине. Американские друзья не
      сразу поняли почему надо ехать самому. Прокат автомобиля с водителем и безопаснее, и дешевле. Но
      отговаривать не стали.  Олег только спросил за что его могут остановить местные гаишники, ну и
      сколько в случае чего надо будет "дать на лапу". Тут его не понимали ещё дольше. В конце концов
      он узнал, что если ничего не нарушит, его не остановит никто и никогда. Так что вопрос с "лапой"
      остался без ответа.
          Ехать было легко и просто.  Большие города похожи друг на друга, но Москва с Нью-Йорком как
      день с ночью. Сравнение естественно не в пользу Москвы. Машин было много, но никаких пробок. Все
      двигались с приличной скоростью, изредка притормаживая у светофоров. От уличных фонарей, вывесок,
      экранов светло как днем. Олег быстро привык и к машине, и к дороге, и к городу. Он почуствовал
      себя винтиком в этом броуновском движении, но винтиком необходимым во всем механизме, нужным, без
      которого все заскрипит и остановится. Сознание своей пользы, участия в неведомой заморской жизни,
      распирало и требовало выхода. По привычкам, манере поведения Олег давно уже стал москвичом, но по
      рождению, самому раннему детству все равно оставался русским. Говорят хоть всю жизнь проживи за
      границей, как хорошо бы не знал чужой язык, а приспичит родить все равно будешь орать на родном.
      Не знаю, не рожал. Спорить не буду. Ну так вот, что делают русские когда сильно свербит? Правильно,
      садятся пожрать и (или) выпить. Олег метнулся к ближайшему кафе, подрезав ... полицейский Форд! 
       - Ах ты, нехорошо как. Ладно хоть не стукнулись. Вот выдержка у ребят, сидят спокойно ждут. Наши
      бы уж восемь раз обматерили. Да, далеко нам ещё до запада, - Олег заторопился извиниться, на ходу   
      доставая документы.    "Гаишники", увидав семенящего к ним, сунувшего руку за пазуху, блаженно
      улыбавшегося придурка, рванули с места так, что позавидовал бы Шумахер.
       - На задание наверное ломанулись. Нет, все-таки какой же у них порядок. И машин полно. и людей,
      а в тоже время надо остановиться, пожалуйста, - подумал Олег, в радостной эйфории не заметив, что
      встал прямо под запрещающим знаком. И в кафе посидеть хотелось, но Олег решил поехать за патрулем,
      камера у него с собой, вдруг что-то интересное, пригодиться самому для работы. Попить надо взять.
      От азарта прямо в горле пересохло. Полез за бумажником и наткнулся на забытую записку - памятку,
      для себя же и написанную. Ну надо же, как раз для такого случая!

        Злой гений Дымовский посоветовал выучить по-английски хотя бы пару фраз, чтоб уж полным идиотом
      не выглядеть. Про идиота Олег пропустил мимо ушей, но сама идея понравилась.
       - Дыма, мне самому уже некогда. Ты мне напиши, а я в самолете выучу.
       - Тебе на какую тему? Куда ты там собираешься? Если по бабам, то я тебе ...
       - По каким ещё бабам, я по делу еду.
       - А, ну да, ты же в этом деле не горазд. В кабак-то хоть пойдешь? Они ведь дома жрать не любят.
       - Ты-то откуда знаешь?  Ладно, напиши, как заказать, потом поблагодарить.
       - Тебя там обсчитают, а он благодарить собрался. Ну хрен с тобой. Пить чего будешь?
       - Я вообще пить не собираюсь.
       - Вот те раз. Ну попроси чаю тогда, стаканов десять.
       - Да-а, тоже верно. Тогда немного мартини, я водку не пью, салатик какой-нибудь.
       - Вот, другое дело. Беги давай, а я пока напишу.
       - Куда беги? Мне через два часа в Шереметьево.
       - За бутылкой естественно. Что ж я тебе, задарма надрываться буду?
       - Сам сходишь.
       - Схожу, но тогда давай на две.
       - Что-то дороговато получается.
       - Так ведь дешево хорошо не бывает.
       - Ладно пиши, схожу, - Олег жмотом не был, но рублей не хватало, а дать сто долларов, заведомо
      зная, что сдачи не будет действительно выходило дорого.
          На маленьком листочке английский текст, для удобства чтения, был написан русскими буквами.
      В переводе выходило так: "Вот что, кишка продувная, принеси-ка мне выпить чего покрепче, только
      мартини не надо, сама это дерьмо пей. И огурец соленый, а сендвич засунь себе ..."
      Вторую фразу надо было произнести в конце, перед уходом: "Не каждая свинья польстилась бы на вашу
      американскую жратву. Жалко времени нет, покувыркался бы я с тобой, потаскухой."
       - На вот, учи.
       - Слушай Дыма, ну первое понятно, это я мартини прошу, а тут чего? Не дурь какая-нибудь?
       - Обижаешь. Вон Ёська идет, спроси у него.
      Иосиф Юхнович, ассистент режиссера, обладал непререкаемым авторитетом. Он легко переводил любой
      текст, даже технический. Причем не только с английского.
       - Ёси Мосич, вот тут Олег в американский кабак собирается. Я ему так, для поддержания разговора 
      тезисно набросал. Посмотрите, может чего добавить надо?
       Ни один мускул не дрогнул на лице Юхновича - Ну что же, не п"охо, не п"охо. Г"авное доходчиво,
      б"изко к на"оду. Вот с ма"тини мне кажется с"абовато. Уси"ить бы надо, чтоб как-то пок"епче.
       - Нет, нет, Иосиф Моисеич, не надо. Я не люблю, не пью я крепкие напитки.
       - Похва"ьно, мо"одой че"овек, похва"ьно. То"да конечно, пусть так и останется.
       - И ско"ько ты Дыма взя" за свой шедев" - спросил Юхнович когда Олег отошел.
       - Бутылку.
       - Ма"о. Не ценишь ты Дыма свой та"ант. Совсем не ценишь, или что хуже, то"ько о себе думаешь.
       - Да у него денег больше нет.
       - Ну это поп"авимо. Ма"го! - Юхнович знал, что Мари не переносит фамильярности, да плевать он
      на это хотел, - Ма"го, вот в аме"ике пойдете на фу"шет. Так чтоб там не дума"и, что мы, то есть
      вы, щи "аптем х"ебаете, мы вам записа"и па"очку анг"ийских спичей. Вот пос"ушайте: ...
       - Господи, ну и произношение. Что, и это все? Больше пятьсот рублей не дам.
       - "адно, оста"ьное когда ве"нётесь.

          В костюмерной пахло нафталином и дешевыми духами. Нехитрая закусь и достаточное количество
      выпивки располагали к неторопливому душевному разговору.
       - Вот если их не знать, никогда не подумаешь, что они муж и жена. Надо же какой контраст.
       - Вы Дыма п"охо "азбираетесь в "юдях. Никакого конт"аста нет. Он п"ивык быть на побе"ушках.
      Об"ени"ся и зажи"ел. А д"угого ему уже не надо. Его такая жизнь впо"не уст"аивает. И ни о чем
      думать не надо. А вот сест"а его это действите"ьно конт"аст. Тама"а кажется. Удивите"ьного ума
      и такта женщина. А что ещё удивите"ьней - к"асавица.
       - Ерунда, так не бывает.
       - Не бывает, сог"асен, но это иск"ючение. А смеётся как. Ах Дыма, если б вы с"ышали!
       - Моисеич, а ведь их там за наши шутки вздрючить могут.
       - Всенеп"еменнейше. Но не си"ьно. Это в нашем диком ва"ва"ском госуда"стве с"азу пятнадцать
      суток в"упят. А в циви"изованной гуманной Аме"ике, да п"и хо"ощем адвокате не бо"ьше четы"ех "ет.
      А где вы так насобачи"ись анг"ийскому?
       - В тюрьме, где ж ещё. Вас это удивляет?
       - Ниско"ько, вот ес"и б вы сказа"и в ин"язе, я бы не пове"и". Но когда ж вы успе"и?
       - Да собственно я не сидел. Помните когда Лужков со своими прихлебателями в Москве регистрацию
      затеял? Меня тогда приютила, впрочем неважно, вы её все равно не знаете. Ну вот иду, а у меня ни
      паспорта, ни трамвайного билета. Я, когда в отделение привезли, закосил под иностранца. И сразу
      потребовал встречи со доминиканским послом или, если он занят, с генеральным консулом Эфиопии.
      На следующий день сказали, что с послом связаться не удалось, а консул уехал на консультации к
      себе в Ашхабад. Придется подождать. А дня за два передо мной задержали канадского коммерсанта.
      И он был без документов. А этот бедолага на свою беду хорошо говорил по-русски. Естественно ему
      никто не поверил. Но на всякий случай перевели ко мне в одиночку. Вот от него я и набрался.
      Через неделю международного скандала и конфронтации с Эфиопией удалось избежать всего за сто
      канадских долларов. Нет, можно было и посидеть, там много чего поучительного, но вот кормежка
      скверная. А я только начал привыкать к домашнему. Кстати, как вы полагаете Ёся война будет? Или
      только крупномасштабный конфликт? Посмотрите как Корея вооружается.
       - Никакой войны не будет. А конф"икт обязате"ьно. Вам го"убчик ско"о мо"ду набьют. И не из-за
      ми"ита"изации Ко"еи, а по п"ичине вашей кобе"иной нату"ы. Жениться вам Дыма надо. И не на хо"ошей,
      уставшей от жизни женщине, а на меге"е. Это хоть как-то оп"авдает ваше амо"а"ьное поведение.
       - Имеете в виду Марго?
       - Я уже давно никого не имею. Пос"еднее в"емя все имеют меня.
       Хотя водка ещё оставалась, но Дымовский начал собираться. Юхнович вплотную подошел к обсуждению
      ближневосточных проблем, а это грозило обернуться невыносимо долгим монологом. Да и воспринимать
      его устную речь с каждым стаканом становилось всё трудней. А надо бы задержаться. Посиди он ещё,
      глядишь и не сбылось бы предсказание мудрого еврея ...
         ... Вероника Сливина, о существовании которой Дымовский даже не догадывался и так задержалась
      на работе и лишь на автобусной остановке хватилась, что доставая помаду забыла на столе ключи.
      От вентилятора в фойе качались ветки на тополе. Живописная копна на голове, несмотря на флакон
      хваленого суперфиксирующего лака, сразу превратилась в жалкий банный обмылок.
           Гена Сливин, рубаха-парень, добрейший малый, которому не лезли на руки брезентовые рукавицы,
      молчаливый штамповщик с чугунолитейного завода, давно подозревал жену в неверности. Собственно он
      не так уж был и не прав. Увидев старательно восстанавливающую прическу Веронику и вывалившегося
      следом за ней Дымовского, Гена утратил последние сомнения.          
         ... Как он оказался в Ботаническом саду привязанным к верблюду, ни в травмпункте, ни в милиции
      Дымовский вспомнить не смог.

          Олег вбежал в кафе чуть не сбив официантку. Он не обратил внимания, что десяток посетителей и
      она в огромные окна видели эпизод с его парковкой и необычный разговор с полицией.   Текст он
      помнил наизусть, потому выдал его без запинки. Официантка испуганно морщила лоб и оглядывалась по
      сторонам. Кажется его не поняли. Из остального английского в памяти было только "мисс" и "йес".
       - Мисс, некогда мне, тороплюсь я, йес, мне полицию догнать надо, понимаете? Попить бы чего. Нет,
      не понимает. Ах да, я же мартини просил. Не надо мартини! Ну как же тебе объяснить? Некогда мне
      сейчас, бежать надо, - Олег орал ей в ухо как глухой, а она все равно не понимала. Хорошо хоть
      язык жестов везде, во всем мире одинаков. Прижав локти, пальцем постучав по часам, показал, что
      бежит. Торопится он. И пить хочет. Олег поднес ко рту невидимый стакан. А мартини не надо. Это уж
      в другой раз. Ну и пирожок или как он у вас, сендвич. Во, сендвич!   Слава Богу, кажется поняла.
        Девушка не была американкой. Она приехала на заработки из Венесуэлы и родной её язык испанский.
      Конечно она училась на курсах, но не владела английским так свободно как этот сумасбродный янки.
      Из всего что он набуровил поняла только "мартини" и "сендвич", и главное бегом.
      Принесла вино.., и решила ещё раз потратиться на курсы английского. А с сендвичем уж не рисковать.
       - Да, Задорнов прав, они тупые. Минералки хоть, что-ли. Минералка, понимаешь? Безалкоголь, йес.
       - Мистер, плиз. Ол райт? Плиз, гоу, плиз, - откуда-то из подсобки подошел здоровенный негр, неся
      две банки с лихим ковбоем на этикетке, на пальцах показав, что платить не надо.
       - Ну вот, хоть один нормальный.      Негр смотрел просительно-вежливо, но уж больно здоров мужик.
      Олег слегка оробев вылакал всю банку сразу. Слезы выступили на глазах и в зобу дыханье сперло.
       - Ни хрена себе минералка, - он отдышался только в машине, квартала через два.
        Куда он заехал, Олег не понял. На ходу, в свете фар он не заметил как кончился свет. В темноте
      ещё более темными тенями угадывались здания. А в их тенях враждебно мелькали совсем уж черные,
      редкие тени людей. Суетливо развернувшись, помчался в сторону города, вполнеба светившегося вдали.
      Ничего не изменилось пока его не было. Также куда-то ехали машины. Сидящие в ресторанах люди не
      обратили внимания на его отсутствие. И вообще им не было до него никакого дела. Как и ему до них.
      И сразу навалилась тягостная сонливая усталость. Подумав, что не найдет он сейчас ни отеля, ни
      прокатной конторы, поехал к своему американскому приятелю.
        Утром, морщась от головной боли, пряча дрожащие руки, попросил Саймона отогнать машину, забрать
      вещи из гостиницы, за номер он заплатил вперед и отвести его в аэропорт. Все бы ничего, но после
      скромного прощального ланча дернуло Олега ещё раз блеснуть своим английским. Супруга его странно
      закашлялась, сам же Саймон всю дорогу подробно выспрашивал куда он ездил, в какой бар заходил, на
      какой именно машине были полицейские. По-русски он говорил почти свободно, но Олегу было не до
      этого. Да и какая разница где, на какой стрит та забегаловка в которой он напоролся ...

           До полного умственного утомления Саймон анализировал события последних дней и прикидывал их
      последствия. Штраф за парковку ладно, это уж теперь мелочь. Если не врет или действительно не
      помнит, хотя маловероятно, почему он пошел именно в этот бар?  На наркомана не похож.  А главное
      зачем его в Бронкс-то понесло? А какой овечкой прикинулся. Языка он не знает. Да он и про нас все
      знает. И вдруг от внезапной догадки весь покрылся холодным липким потом. Да ведь он же курьер!
      А женщина прикрытие. Она сразу сбила нас с толку, а дальше пошло как по маслу. Теперь уже никакой
      интерпол его не достанет, а Саймон вот он, здесь. И все нити ведут к нему. Машину он брал на себя,
      вещи из гостиницы тоже он забирал. Ты подумай, все предусмотрел! И сколько ему теперь светит? А
      если по совокупности лет двести отвалят? В американском правосудии это запросто. Этот немыслимый,
      не сопоставимый с продолжительностью человеческой жизни срок пугал больше электрического стула,
      больше пожизненного приговора. Там хоть какой-то предел.
        Через неделю измучившийся, вздрагивавший от каждого звука Саймон согласился показаться врачу и
      на три месяца лег в частную психиатрическую клинику. Его жена Кэрролл пожила это время с Льюисом,
      приятелем Саймона. Для свободной демократической страны нормальное явление. Нарушение физиологии
      может вызвать психологический дискомфорт и способствовать преждевременному старению организма.
               
         Олег ожидал выхода на посадку и прислушивался к состоянию своего организма. О бредовой идее
      совместного проекта, он уже и не вспоминал. И домой не рвался, и здесь его ничего не держало.
      Прямо апатия какая-то. Причем апатия не злая, но близко к этому. Неприятен был сидящий рядом
      человек с наушниками. Ну взрослый мужик, почти пожилой, а музыка на ползала грохочет. Как только
      башка-то не лопнет. И со жвачкой. Ну натуральная корова на пастбище. Раздражал каркающий голос
      певицы, приторный запах жвачки. Неприятен был слышный отовсюду и сам английский язык. Ведь того
      гляди челюсти свернут, как они говорят. А может потому и кажется все плохо, что домой не тянет?
      Диктор прервал наконец тягостные мысли и томительное ожидание. С дежурными наклеенными улыбками
      Олег с Саймоном попрощались и облегченно-радостно пошли в разные стороны.
         Не представлял Олег какой сюрприз готовит ему судьба в самом скором будущем ...