Наблюдения и размышления-2

Жизнь представляется фантастическим сюжетом: жил-жил, было семнадцать, стало двадцать семь, а потом сразу 47 или 57. Словно кто-то взял и отсёк пару десятков лет, по существу – половину жизни. Половину тебя самого. Проснулся, а рук нет. А ты ничего и не почувствовал.
Вспомнился роман Лема “Возвращение со звёзд”: герой вернулся из космического полёта, а на Земле уже сменились поколения. Всё изменилось, не осталось никого из ровесников, он человек из давно прошедшего времени – одинокий и чужой в новом мире. Возвращение со звёзд. История обычной человеческой жизни.

* * *

Некое глубокомысленное телевизионное разглагольствование с религиозным уклоном. И понятно всё, и одновременно – о чём вы, граждане? Для кого? Прежде всего, разумеется – для себя. Для ублажения собственного слуха. И для какой-то аудитории подобных себе. Смакование очередной "истины". И вреда нет, но и проку не видно. Или наоборот. Как говорил мой дядька, поднимая очередную чарку: “Может, не поможет, но и не повредит!”. Слова, слова, слова... Ощущение, что человечество и живёт большей частью словами. Многим, правда, не до красивых слов: не до жиру... "Прогнивший" Запад вот тоже предпочитает деньги словам, люди там, как говорят очевидцы, ограниченные – даже интеллектуалы, и вообще там "скучно". А вот здесь – интересно. Языком чесать, воду в ступе толочь – интересно. Разумеется, непрерывно пребывать в мире фантазий, псевдомудрости – интереснее. Тем более, если это приносит ещё и вполне материальные дивиденды, а казалось бы – просто слова... Дело, приятное во всех отношениях.
Кстати, я поспешно лишил Запад разговорного жанра… Вон мелькает реклама на экране: какой-то мистер приехал наш тёмный народ просвещать, истину нам открывать. Лекции в огромном зале, билеты не в три рубля… Там таких просветителей тоже всегда хватало. “Как добиться успеха!”. Собственная сияющая физиономия – лучший пример достижения успеха. Доходное занятие – дураков жизни учить…

* * *

Дождь зарядил с вечера, и теперь – ночью, в темноте – его ровный шум кажется рабочим гулом какого-то невидимого заводика по производству водяных капель. Сквозь полупрозрачную завесу пробиваются разрозненные огни уличных фонарей, прожектор с автостоянки в соседнем дворе... Город погрузился в подобие тумана... Низкие тучи озаряются отдалённым светом, закрытым чёрными махинами домов... Город похож на затонувшую Атлантиду... Люди – пловцы и водолазы... Человеки-ихтиандры.

* * *

Если посмотреть на документальную историю человечества (кино, фотография и прочее), включив, так скажем, обратный отсчёт, то возникает впечатление, что в кинохронике все бегут, а при отступлении в глубину 19 века замирают на фотоизображениях, а на живописных полотнах приобретают ещё более неподвижное величественное положение. Форма изображения становится всё более монументальной, а само изображение – всё более условным (фреска, скульптура), и в конце концов (в начале начал) сводится к простейшим символам.

* * *

Когда приходится сопоставлять периоды жизни, то обнаруживается, что привычные мерки – год, десять лет – имеют совершенно разное значение. Десять лет в юности – срок неимоверный, а в зрелости – ничто. Или почти ничто. Между 15-летним и 25-летним – если не пропасть, то целая жизнь. А между 45-летним и 55-летним – мгновение.

* * *

Цивилизация – телевизация. TiVi-лизация.

* * *

Охранники и спасатели: иногда кажется, что это самые распространённые профессии. Эра железных дверей и решёток. Решётки могут быть символом эпохи. Когда-то это понятие имело совсем другой смысл: “Сижу за решёткой в темнице сырой…” – а теперь этого никто даже не замечает, все сидят за решётками. Можно только представить масштабы явления, при которых решётки становятся “естественными”… И в этом тоже проглядывает современное средневековье.

* * *

Фильм по телевизору. Фильм уже новых времён: первая мировая война, какие-то подпольщики-заговорщики… В центре – смутная фигура доносчика. Жандармы, кабинеты, письменные доносы, деньги… Главный жандарм, усталый борец с внутренними врагами… Он даже не догадывается, что через год-другой-третий всё перевернётся, и от этого мира ничего не останется. И это произойдёт в одно мгновение. В одно мгновение – и в прямом, и в переносном смысле. Тяжёлое здание государства стоит недвижно столетиями, а потом вдруг рассыпается на глазах. Но не исчезает вовсе. Остаются люди, остаются какие-то территории… Остаётся необходимость самоорганизации. И вообще – остаётся груда кирпичей, из которых было построено старое здание. И из этих кирпичиков создаётся что-то новое. В итоге – впечатление мозаики, калейдоскопа. Вот образовалась одна картинка, а встряхнули трубочку – появилась совсем другая. А цветные стёклышки, составляющие эту картину, – всё те же. А кто-то всё крутит трубочку, встряхивает, переворачивает…

* * *

Что двигало гениями? Что не давало им покоя, заполняло сознание, бередило душу? А потом выплёскивалось в музыку, в картины, в стихи, в фильмы? С юными понятнее: энергия, дар – в чистом виде. Фонтан, вулкан! Рембо, Моцарт… А постаревший Моцарт? Что томило его душу? Старик Рембрандт? Чем мучился Тарковский? О чём думал Заболоцкий, когда ложился спать и когда просыпался?

* * *

“Быть знаменитым некрасиво…”. Один известный артист сказал иначе – вроде того, что каким бы важным ни казалось стремление к известности, но гораздо труднее – жить в неизвестности, жить обыкновенной жизнью.
Нынешняя непрерывно навязываемая погоня за успехом, богатством и славой напоминает тараканьи бега или блошиные прыжки: кто дальше, кто выше?.. Так и видится огромная базарная площадь, заполненная толпой, где каждый стремится прыгнуть выше соседа. Толпа, море фигур, поверх которого то там, то сям выскакивают головы… Вверх-вниз, вверх-вниз… Секунда возвышения, и опять надо прыгать… Опять и опять…

* * *

Внизу перед домом надпись на асфальте: “Маша, я тебя люблю!” – так, чья-то подростковая глупость, баловство, а как серьёзно это могло быть для писавшего! В этом возрасте, в этот момент – вообще смысл всего. Любит – не любит... Быть или не быть!..

* * *

Митяев. Песни о Севере (наверно, из ранних). В духе бардовской классики, когда ехали куда-нибудь подальше “за туманом”. Но время той естественной простоты и даже наивности давно прошло, и нынешняя стилизация звучит несколько нелепо (тем более – в безудержных инструментальных кружевах) и даже режет слух своеобразной архаикой, тем более сейчас, в 21 веке, после всего произошедшего – какая там трудовая романтика? Да и вообще первый альбом производит впечатление конъюнктурного: война, кинохроника, поколение отцов, трудовые подвиги, газета “Правда”... История, география, штормовка-рюкзак, дальние походы... Понятно, что это репертуар того ещё времени, когда без соответствующего набора никуда не сунешься... Это особенно заметно на фоне более поздних песен: стиль-то Митяева на самом деле – камерная лирика, где вся география ограничивается Москвой да Парижем.
Вот тебе и фокусы времени: полтора десятка лет всего, а уже и не понять, о чём речь. Молодым точно не понять.

* * *

Несколько раз замечал в кучах выброшенного мусора фотографии – люди выбрасывают часть своей жизни... Случайно? Намеренно? Не стремятся сохранить своё прошлое, избавляются от него? Чего за него цепляться... Но зачем-то же эти снимки делались в своё время? Но даже если кто-то сделал это нарочно по отношению к кому-то, всё равно это маленькая подлость. В любом случае – трудно понять.

* * *

“Есть такое мнение, что для того, чтобы шагать вперёд, доброта и честность не так уж обязательны. Для этого нужны ноги. И башмаки. Можно даже немытые ноги и нечищеные башмаки... Прогресс может оказаться совершенно безразличным к понятиям доброты и честности, как он был безразличен к этим понятиям до сих пор...”
Стругацкие, “Улитка на склоне”

* * *

Почему-то в искусстве старики всегда старики, старики во всём: и в поведении, и в словах, и в мыслях. Они даже почти не вспоминают, что были молодыми. И так за редчайшим исключением: вспомнился вот знаменитый старый спектакль МХТ “Соло для часов с боем”, где старики забывают о своём возрасте…

* * *

По поводу Окуджавы не в первый раз возникла мысль, что не попадалось музыковедческого анализа его песен. Песня на то и песня, что воспринимается целиком, без разделения на стихи и музыку, а было бы интересно ознакомиться с профессиональным взглядом на музыку. С одной стороны, Окуджава считал себя прежде всего поэтом, а свои песни называл исполнением стихов под гитару, но с другой стороны – был одним из самых ярких мелодистов в этом жанре. А если вслушаться, то легко обнаруживается так называемая “блатная” мелодическая основа. У Высоцкого эта же основа на поверхности, не скрывается и даже подчёркивается, у Окуджавы же как бы прикрыта стихами совсем не блатного содержания, и очевидно, что когда-то это противоречие, несовпадение формы и содержания, было заметно, просто резало слух, и знаменитый выкрик из зала “Пошлость!” был неслучайным. Явное несоответствие “высокого” содержания и “низкой” формы.
Фольклорная музыкальная основа, по большому счёту, всегда достаточно примитивна, особенного мелодического разнообразия нет, и это можно услышать в народной музыке любой страны (например, негритянский блюз), а в случае с Окуджавой и вообще с современным русским городским фольклором и ещё проще: родина нашего нынешнего фольклора – Одесса-мама. Своей грудью она вскормила огромную страну. Но как изящно преображался у Окуджавы какой-нибудь “Гоп со смыком”! Подобное, в работе с фольклором, удавалось в мире лишь выдающимся композиторам. Окуджава, конечно, не Гершвин, опер и симфоний не сочинял, но в своём роде, в своём жанре – гений. Музыкальный гений с тремя гитарными аккордами, без знания нот, но с гениальным слухом и гениальной способностью преображать примитивное и архаичное в нечто совершенно новое. И эта новизна сохраняла свою свежесть на протяжении невероятно долгого времени. Песни, большей частью появившиеся в пятидесятых и шестидесятых, и через двадцать-тридцать лет оставались своеобразным музыкальным открытием.

* * *

Какое множество вещей, накопленных человек в жизни, в итоге оказывается ненужным. Адреса, телефоны, записные книжки с упоминанием совершенно забытых дат, фамилий, названий...

* * *

Вчера мимоходом заглянул в книжный, взгляд случайно упал на толстый том с яркой обложкой: “Займи свою нишу и стань богатым”. Или – “Найди свою нишу...”? Неважно. Оказывается, такие книжки для дураков до сих пор выпускаются, а вроде бы этот бум давно прошёл, прошло время мгновенного обогащения и соответствующих рецептов. Сразу вспомнился фильм Мамина “Окно в Париж” и школа с бизнес-уклоном, в которой работал главный герой: по стенам в качестве “наглядной агитации” изображения денег, лозунги вроде “Время – деньги”... И кто-то же эти книжки, поди, покупает, ведь “если звёзды зажигают, значит – это кому-то нужно”...

* * *

Иногда, пытаясь понять, что такое жизнь – в доступном её выражении, берусь за простейшую арифметику, начинаю считать и сопоставлять. Когда-то, когда много вспоминали об Отечественной войне, писали книги, снимали фильмы, она представлялась мне чем-то полумифическим, чем-то настолько далёким, что... В общем – история. Нечто из учебника. Живые участники войны никак не связывались в моём юном сознании с теми событиями, о которых я читал, видел в кино. А ведь в году, скажем, 75-м двадцатилетним победителям было всего пятьдесят. Всего пятьдесят... Теперь понимаешь, что для них это был и не срок, а война была почти вчера.

* * *