Наблюдения и размышления-9

Как определить уровень произведения искусства? Искусство ли вообще то, что относят к искусству? “Чёрный квадрат” – искусство или нет? А унитаз, выставленный на обозрение как произведение искусства? Теоретически – любая вещь, изъятая из обычного окружения, взятая “из жизни” и помещённая в “рамочку” – предмет искусства. У Пикассо, кажется, в натюрморт просто вклеена газета?
С самым “современным” искусством подобного рода впервые столкнулся в конце 80-х, когда “свобода” уже набирала ход. Фирма (нового уже типа), занимавшаяся строительными проектами, в которой я тогда работал, привезла свои стенды на Фрунзенскую набережную, где находились павильоны строительства ВДНХ. В свободное время я бродил по территории и набрёл на павильон, отданный под художественную выставку. Выставку как раз “современного” искусства. Среди прочих “предметов искусства” там были на дощечках-подставках выставлены кучки… Понятно чего. Небольшие такие, если память не подводит. Маленькие. Дело не в размере, не в количестве, а в качестве… Может, имитация (что сути не меняет), а может, просто засохло уже, окаменело. Без запаха. Какие-то бирки-бумажки с названиями… Всё, как положено. Иногда, вспоминая, жалею, что на названия особого внимания не обратил. Не запомнил, не записал… Любопытно, что же это всё значило? Меня, видимо, сам факт поразил, сам вид “предмета искусства”. Очевидно, что искусство шагнуло дальше обыкновенных писсуаров и унитазов… Глубже копнуло.
Спустя десятилетия, совсем недавно, слышу в теленовостях, что по просторам Родины возят картины, “написанные” тем, что исторгает из себя человеческое тело. Картины – и написанные, и на… Перечислять не буду (не ко столу будь сказано). Новость подавалась среди прочих как обычная информационная: вот, мол, выставка – приглашаем посетить. Корреспондент, интервью с устроителями, благожелательные улыбки… Э-э-э, да какое же это современное искусство?! Да я уже давно такое видел. Старьё выдают за современное. Явный застой наблюдается в современном искусстве. И материалы ваши, творческое сырьё, так сказать… Поди, не первой свежести? Как говорил персонаж Райкина по поводу искусства – “Дурют нашего брата!”.
И находятся деньги возить всё это по городам, и люди, наверно, которые на это ходят… За всем этим будто усмешка чья-то виднеется. Булгакова на всё это нет. И ведь у этого “искусства” серьёзнейший теоретический фундамент с массой мудрёных слов-формулировок… Вот крутится в голове часто слышимое: “Расширение границ сознания… Это расширяет границы нашего сознания…”. Зачем расширяет, куда? В сторону унитаза?
На самом культурном телеканале страны, например, не раз приходилось видеть и слышать этих теоретиков. И даже не улыбнутся… Серьёзнейшие лица, железная аргументация (“Да вы хоть знакомы с современными трудами по…”?!). И такие же умные собеседники серьёзно это слушают, кивают… Культура! И не находится мальчика, который бы крикнул, что король-то – того…
А вообще-то, чтобы определиться, хорошо или плохо, не нужны “фундаментальные исследования”. Если это картина (нечто из области изобразительного искусства), то – повешу ли я её у себя дома на стене, чтобы видеть перед собой постоянно? Чтобы – утешало? Или – возвышало, рождало мысли? Боюсь, что “Чёрный квадрат” вряд ли вызовет светлые чувства. Дело не в том, что “Чёрный”. “Капричос” Гойи тоже чёрные, и они тоже не для каждого и не для каждого дня, но в них выражены нормальные человеческие чувства и мысли. Страшные, но понятные.
И есть, в конце концов, очень простое, всем со школы известное мерило: “И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал.” А. С. Пушкин. Добрые чувства разные бывают, и разными вещами они пробуждаются, но – человек в итоге должен становиться лучше. Слёзы ли, смех ли, спокойное ли созерцание… Чувства добрые! И этим всё определяется.

* * *

Слова – речь. Речь – звук. Звук – колебания воздуха. Можно ли колебания воздуха перенести на бумагу? Правда, слова ещё и выражение мысли. Мысль ухватить и выразить с помощью слов, а потом закрепить на бумаге ещё как-то можно. В клеточки тетради, за решётку букв и знаков. А воздух? Бабочку, конечно, можно приколоть к бумаге булавкой, но трепета крыльев уже не будет.

* * *

Я и в юности читал вещи, относящиеся к мемуарной литературе, но с какого-то возраста, если и возникает читательский интерес к чему-то, то именно к мемуарам, к исторической и подобной литературе. Ещё в давние времена заметил тягу старшего поколения к такому чтению, обилие именно таких книг на полках. А сам в юном возрасте выискивал фантастику. Как раз фантастика, если подумать, рисует разнообразные картины будущего. И сейчас уже точно можно сказать: юных интересует будущее, стариков – прошлое. Для стариков настоящее меняется слишком быстро, чтобы его ощущать и осознавать в полной мере, а будущее вообще не существует. Прочно только прошлое. Хочется основательно в нём разобраться, потому что в прошлом и жизнь стариков, которой нужно подвести итог.
Для молодых всё это – в перевёрнутом виде: переживается настоящее, и это настоящее – стремительный путь в будущее, а прошлого просто нет.

* * *

Когда ночью открываешь балконную дверь, то оказываешься на пороге другого мира, на границе двух миров. Один, за спиной, – маленький, привычный, наполненный не ахти какой, но всё-таки суетой и мелкими заботами. Другой – там, впереди, уходящий вглубь и вширь, – сразу переносит тебя в иное измерение: жизнь, космос, прошлое...

* * *

Перебирал в очередной раз черновики, почему-то вспомнил о стихах Юрского, стал искать взглядом на полках. Вот они – поэты, их книжки... И что-то мы всё пишем, пишем... Иногда кто-нибудь, как я сейчас, вспоминает, начинает искать. Искать какое-то одно стихотворение. Или одну строчку. Всего лишь. Иногда. Очень редко. Можно найти нужную страницу, нужную строчку, но не найти того, что открылось в этой строчке однажды. Когда-то меня поразило случайно услышанное стихотворение Юрского об отце. Потом случайно купил книгу. Собственно, ради того – единственного стихотворения. А первого – пронзительного – ощущения уже не было. Не было голоса автора и чего-то ещё. Главное, что не было этого таинственного мгновения первооткрытия. И чаще всего происходит именно так. Но важнее всё-таки то, что это мгновение однажды было.
...Вот перелистал Юрского. Удивительно быстро. Удивительно, что ожидал чего-то большего, но книжка показалась совсем небольшой. Вероятно, в памяти отложилось что-то помимо книги, я на это и настраивался, ожидал встретить. Встретил что-то другое. Главное, как быстро перелисталась книжка... А ведь там сжато – вся жизнь. Как быстро она перелисталась...

* * *

Бескрайнее и бессрочное зимнее белое стало понемногу сменяться чёрным. Чёрные проплешины асфальта, чернота вокруг колодцев теплосети... Как расплывающиеся кляксы на старом листе бумаги. Среди этой скупой графики одно яркое цветное пятно: рябина во дворе детского сада. Ягоды на ветках так и продержались всю зиму.

* * *

Писатель-задирик

* * *

Жизнь тянется... Какой-нибудь один день порой тянется мучительно долго! Недели, месяцы, годы... И даже описывать уже прошедшее – дело тоже долгое. Даже без всех подробностей, наполнявших жизнь, всё равно долго. А записанное, каким бы объёмным оно ни было, прочитывается быстро. Читается всё равно быстрее, чем пишется. Как бы ты ни вкладывался в написанное, как бы ни пытался отразить всю сложность и плотность жизни, всё равно – раз-два и чтению конец. Вся жизнь – будто лёгкое дуновение ветра.

* * *

В 80-х в “Литературке” был рассказ Брэдбери (или – Азимова?), который мне больше никогда не попадался. Космический корабль, два друга – человек и робот... Робот развлекал человека всевозможными историями, которых знал бесчисленно. Столкновение с метеоритом, срочная эвакуация экипажа, все разлетаются в разные стороны в скафандрах с небольшим запасом жизненных ресурсов. Два друга чудом оказались рядом.
– Сколько времени нам осталось?
– Немного.
– Не будем терять его зря! Ты не закончил свой рассказ. На чём мы остановились?..

И вся суть жизни человечества и отдельных людей – в этом: лететь и до момента своего исчезновения хоть чем-то занимать себя. Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой...

* * *

Память устроена довольно странно. Всё прожитое наверняка сохраняется, где-то в глубинах сознания расставлено и разложено по полкам, как в огромной библиотеке, но проходишь вдоль полок и чего-то не замечаешь, не находишь. А потом, много позже, совершенно случайно, это само падает в руки...

* * *

На примере телевизионных интеллектуальных (и творческих) игр-состязаний (“Что-Где-Когда”, “Умники и умницы”, КВН) можно увидеть, как ведущий, являющийся условно “хозяином положения”, становится реальным хозяином. Долго существующая игра становится сообществом, где неизбежно возникают отношения по типу “отец и дети”, “начальник и подчинённый”, “царь и народ”. Любое сообщество может возникать как объединение равных, но неизбежно кто-то занимает главенствующее положение. Появляются “особы, приближённые к императору”, которые ведут между собой закулисную борьбу за более привилегированное положение и которые стремятся привлечь к себе со стороны “короля” большее внимание и любовь. “Премьер-министры”, “фавориты”, “верные служаки”, “шуты”... Лесть, ложь, рвение... А “народ” безмолвствует”. Но в “низах” так же неизбежно накапливается недовольство, которое может прорваться бунтом.
Любое сообщество неизбежно обрастает ритуалами и обрядами почти религиозными. Возникает тот самый “чужой монастырь”, в который со своим уставом не ходят.

* * *

Время от времени обнаруживается, как обманчива может быть память. Например, картины детства и юности, двор, окрестности: кажется, что летом всё в зелени было, листья на тополях уже к июню были, как лопухи,  с ладонь... А посмотришь на старое фото – тополя совсем небольшие, вообще деревьев мало, двор полуголый. И так во всём. Как на старой иконе. Первое изображение через сколько-то лет тускнеет, портится, неизбежные повреждения, что-то облупилось, – нужно подправить. Тут подправили, там подрисовали, вроде как – восстановили. Освежили, обновили... Спустя годы – опять. И всё время незаметные, но изменения. Отклонения, искажения. Слой за слоем, слой за слоем... В итоге – от первоначального ничего не остаётся. Или почти ничего. Вроде бы всё то же, да совсем не то. Так и жизнь: год за годом, слой за слоем... Сплошные наслоения. Деревья вырастают, и кажется, что они всегда были такими. Взрослеют люди, и кажется, что они всегда были такими. И вообще всё вокруг поменялось, но кажется, что так всегда и было.

* * *

Когда человек оглядывается назад, перед своим прошлым он оказывается один. Сколько бы людей ни было рядом, даже самых близких, всё равно – один. Ты – и твоя жизнь. Внешне – это и жизнь многих других людей: вы были вместе, участвовали в одних событиях. Эта жизнь была общей для многих, и ощущения, и воспоминания должны быть общими, но – нет. У каждого свой взгляд, своё ощущение, свои воспоминания, и полного единства никогда не бывает. У каждого всё равно оказывается – своя жизнь. Каждый наедине именно со своей жизнью. И как ни старайся пересказать общие события, как подробно и точно ни описывай, всё равно окажется, что это не совпадает.

* * *

Обязательные отличительные знаки богатства, силы, власти. Мифология и символика. Дворцы, троны, свита.
Так устроен человек, что без “цветных штанов” в мире не может быть порядка.
Вон мелькнуло по телевизору: Пугачёва, очередной юбилей, варианты подарков, а у неё всё есть – даже собственный замок… Вот замок… Не настоящий, конечно, но похож. Заметный особнячок, выделяющийся. Зачем ей это? Ну ладно бы, купчина какой-нибудь, у которого нет других возможностей заявить о себе миру… Ведь художник, можно сказать! Своими творениями о себе заявляй! Так нет, туда же… Не хочу быть вольною певицей, а хочу земною быть царицей…

* * *

Читаю книгу воспоминаний Цвейга “Вчерашний мир” и продолжаю убеждаться, что “большие” (масштабные, общественно важные) события, случившиеся в жизни человека, свидетелем или даже участником которых он был, потом неизбежно теряют своё значение, тускнеют и мельчают, уходят в дальние закоулки памяти, а главным остаётся нечто иное: молодость, личные ощущения и вообще что-то летучее, неопределённое. Ощущение движения, потока жизни...

* * *