Наблюдения и размышления-10

В юности, в достаточно молодом возрасте в сознании ещё не было (и не могло быть) понятия “Время”. Общественные и политические события воспринимались как отдельные всплески жизни, звеньями одной большой цепи они предстали много позже. Для моего поколения (в нашей стране) существовали хотя бы некоторые ключевые моменты истории, которые указывали на эту самую единую большую цепь: нечто под названием “до революции”, сама революция, гражданская война, война Отечественная. Отдельные вершина, поднимающиеся над туманом обыденной жизни. А между ними – почти пустота. Так, мелкие события и мелкие фигуры. Но и они были частью бесконечного горного хребта, который приоткрылся только с возрастом. Невидимое приоткрылось – будто сам поднимаешься всё выше и выше и видишь всё больше и больше, и при этом обнаруживается, что прошлое непрерывно мельчает, растворяется в дымке и вообще уходит за горизонт. То, что вблизи казалось огромным, на расстоянии теряет свою огромность, становится обычным, непримечательным.
Вот перелистываю ради праздного любопытства случайно попавшую в руки книгу Зиновьева об устройстве коммунистического (социалистического) общества. Знаменитый критик советского строя, выгнанный за это страны... Почти вся его сознательная жизнь ушла на эту самую критику в разных формах. А кому это теперь нужно? Разве что как материал для какой-нибудь диссертации на тему вроде “Религиозные войны в Европе второй половины 15-го века”.
Ровно 20 лет прошло с момента исчезновения советского строя. И 20 лет – много, а ощущение, что вообще 100 лет прошло. Какие-то моменты казались значительными, и вообще это виделось довольно долгим, а простой подсчёт показывает, что длилось это всего два года. Зима 89-го – выборы в Верховный Совет, Съезд народных депутатов, 90-й год – выборы в местные Советы, а август 91-го – “попытка переворота” и “победа революции”. Всего каких-то два года. Пшик. Пшиком видится теперь и всё произошедшее.
Для молодых это уже времена царя Гороха, как для нас понятие “до революции”. Уже и сам забываешь обычные когда-то наборы слов: “блок коммунистов и беспартийных”, “от каждого по способности – каждому по труду”... И так далее. И нет повода вспомнить, пока в руки случайно не попадёт книга, например, Зиновьева. Уже можно сказать: какого-то Зиновьева. Недолгая известность... До конца 80-х на родине его мало кто мог прочитать, а по прошествии десяти лет он стал уже никому не нужен. В чём был смысл его трудов? Читали его, по существу, только на Западе, да он, собственно, для Запада (будучи на Западе) и писал. Открывал Западу глаза... При этом наверняка понимал, что внимательно прочтут немногие, а вникнут единицы. Или верил в силу напечатанного слова? Что своими работами он подтачивает “устои”?
А сколько таких книг вообще было написано... И где они теперь? Для кого, для чего? Так, для пыльных библиотечных полок, для научных архивов... Ещё раз можно сказать: не всё то золото, что блестит, и не всё то значительно, что сегодня таким представляется. Не спеши тратить на это жизнь.
И ещё: в человеческом сознании легче всего удерживаются мифы, они же и составляют потом то, что мы называем “История”. Реальность – в строгом научном изложении – со всеми её точными подробностями, цифрами и документами, скучна. Только самих учёных и может интересовать. Человеку нужен миф! Ах, Македонский! Ах, Наполеон!.. Великие полководцы, великие люди... Ради этой чужой “великости”, загадочным образом так необходимой обычному маленькому человеку, возвеличиваются ничтожные фигуры, мухи становятся слонами.

* * *

За окном белизна только что выпавшего снега. И на фоне этой белизны самые разнообразные силуэты кустов и деревьев. Чёрно-белая графика, каллиграфия, иероглифы... И кажется, что в изгибах стволов и веток таится какой-то большой смысл. Гораздо больший, чем в человеческих словах...

* * *

Вот была жизнь. Жизнь была жизнью, а потом вдруг стала воспоминанием.

* * *

Дневники Вернадского:

Крым, 1920 год

“Вчера заходил к С. П. Попову... Он в очень тяжелом настроении. Хочет уезжать за границу. Говорит, что невмоготу жить при большевиках; поднимал об этом вопрос еще больше года назад в Харькове, но тогда не встретил сочувствия. Считает русский народ никуда не годным, азиатским. Когда-то и я считал это; сейчас у меня многое изменилось: я считаю главным виновником русскую интеллигенцию с ее легкомысленным отношением к государственности, бесхарактерностью и продажностью, и имущие классы…

Полтора месяца бродили верхи российской интеллигенции по грязным, холодным, бессмысленным улицам Новороссийска. Одинокие, разрозненные, ошеломленные, многие испуганные и все охваченные огнем тоски, они про себя переживали катастрофу. Порой собирались по два, по три и в нетопленых, угрюмых, безнадежно чужих комнатах, нервно перебрасывались опытом последней горечи. И только недавно поняли, что надо вслух хотя бы среди избранных, обдумать, осмотреться. Все порвалось, перемешалось, спуталось... То, что мы считали ядром нарождающейся русской государственности, оказалось если не мыльным пузырем, то каким-то комком глины, который распался от первого толчка…"

* * *

Странно, как сохраняются в памяти мелочи из давно прошедшего, уже не существующего. Нет уже той жизни, а в человеке всё это живёт – вместе с человеком. Можно представить какого-нибудь столетнего старика, для которого живы и абсолютно реальны мгновения столетней давности, которые для новых поколений не только не существуют, но и понимаются с трудом, а то и вовсе не понимаются.

* * *

Из кухонного окна видна асфальтовая площадка перед подъездом, за краем которой врыт стол с лавками. За столом собираются любители пива и домино. Иногда возникает доска с нардами. В последнее время чаще всего на столе мелькают карты. Ну, домино – это понятно: игра простая и даже азартная. В детстве и юности дома с гостями и я пробовал. По-настоящему усвоил только понятие “рыба”. Главное – можно (и нужно!) погромче бить костяшками по столу. А таинственные комбинационные тонкости остались за пределами моего внимания. Доминошником я не стал. Нарды – это было чуть-чуть в армии. У представителей Востока нарды всегда были. Карты... В детстве – тоже в семейном кругу – в “дурака”. Мать объяснила различие карт, мастей и прочего по старшинству. Меня, собственно, привлекали изображения: “дамы”, “валеты”, “короли”... Позже меня чуть было не научили понимать покер. Поспособствовали обстоятельства северной затяжной метели, которая держала людей под крышей в узком кругу. Закончилась метель, закончилось вынужденное заточение – и закончился покер. Карты на всю жизнь так и остались игрой совершенно загадочной. Шахматы – понимал, а карты... Что людей притягивает? В чём суть этого явления?

* * *

Человек – звено. И даже не в цепи, а в сложном переплетении множества жизней. Ты связан с одним человеком, значит – через него связан с другими. И они тоже – не самые близкие, но свои. Исчезает звено – исчезает связь с другими людьми. Одни могут быть где-то рядом, неподалёку, но будто в другом уже мире, в другом измерении. Они уже чужие. Если нет связующего звена...

* * *

На ТВ, на радио, в газетах и журналах, в интернете интеллигенция разных видов непрерывно обсуждает жизнь (общественно-политическую), даже высмеивает и критикует действия власти. И делает это с упоением. Свобода! С таким упоением занимается разговорами, что вряд будет способно на серьёзные действия. Может быть, какое-нибудь следующее поколение? “Непоротое”, непуганое, родившееся уже в сытости, нынешнюю “свободу” принимающее как норму, но норму отжившую, уже не удовлетворяющую...

* * *

Женщина: за пятьдесят, неудачное замужество (муж-пьяница), давно одна, сын наркоман, бродяга. Квартира с соседями – шумными и пьющими. Мизерная пенсия. Почти нищета. Озлоблена на весь мир, на всю свою жизнь. Нашла деньги – аж пять тысяч одной купюрой, которые оказались грубой фальшивкой, но при своём плохом зрении не смогла это сразу разглядеть. Счастье! Хоть дыры залатать… Долго не могла поверить, что в руках лишь яркая бесполезная бумажка, а потом разрыдалась…

* * *

Ночью в соседнем доме видно полуосвещённое окно. Даже не настольная лампа, вероятно, а так, слабенький ночничок. При таком можно книжку в постели читать… Прошедший день был продут ветром, и ночь теперь полна холода и уныния. В такую ночь хорошо быть дома, в тепле, в уюте, и это полуосвещённое окно в ночной холодной тьме – как образ желаемого. Образ надежды…

Повесть о неспящем окне. Окно друга, окно девчонки, в которую влюблён, окно родного дома.

* * *

Фильм о войне: уже можно сказать – старый, 81-го года. Без халтуры, и это важно отметить, потому что с каких-то пор пошли именно халтурные фильмы: с нелепыми ошибками, отступлениями от реальности, с пренебрежением к деталям. И актёры замечательные, и в целом впечатление неплохое, но... По-настоящему – за душу не берёт. Режиссёр не гений? Может быть. Если вспомнить классику, то даже, например, “Два бойца” фильм во многом наивный. Но в нём всё-таки была – пусть и в наивной форме – некая живая правда. В “Василии Тёркине” Твардовский тоже не замахивался на эпическое величие, но смог сказать что-то очень важное о войне. Вот это живое чувство, пока ещё оно сохранялось, наполняло искусство. Но уже к 70-м годам этот запас стал истощаться. В новом российском кино тоже поднялась своя “военная” волна: надо укреплять патриотизм, да и много недосказанного осталось... И тема сама по себе важная, можно сказать – неисчерпаемая, и конкретный материал интересный (сюжеты, сценарное воплощение), и режиссёры вроде бы очень серьёзно работают, а всё равно возникает чувство отчуждения. Ушло время, когда эта боль была живой. Ощущение времени, боли, вчерашних ещё страданий – ушло. Война стала историей, давней историей. И перестала быть трагедией.

* * *

Праздничное платье жизни выгорало под солнцем, дождём и снегом, трепалось ветром, неотвратимо теряло свою яркость и незаметно становилось повседневной одеждой...

* * *

Иногда говорят: как быстро проходит жизнь, как быстро она прошла... Человеку кажется, что он ничего не успел понять и даже не успел ничего почувствовать, а потому хочется продлить существование. Вот и думается: ну, добавится ещё полсотни лет или даже сотня – что может измениться? Появится понимание? Вряд ли. И понимание ли человеку нужно? Почувствовать по-настоящему вкус жизни? Что ещё можно почувствовать – кроме того, что дано было почувствовать? Радостное восприятие жизни – как в детстве? Дружба, первая любовь? Увы. Трава не станет зеленее и небо не станет синее... Хоть тыщу лет проживи. Это уже было. Было!

* * *

Ночь. В темноте за окном вдруг возникает пятно света… Из-за поворота, с соседнего двора едет машина, видны два её ярких глаза – фары, и перед ними небольшое освещённое пространство, кусок асфальта. И темнота вокруг – сразу сильнее, плотнее. Ощущение, что и нет вокруг ничего. Пустота, ничто. И вот из этой чёрной пустоты, из этого “ничто” появилось что-то…

* * *

Очевидно, что человечество живёт главным образом иллюзиями, созданием миражей. Сиюминутными порывами, капризами, заблуждениями. Но до недавнего времени эти миражи человеческого сознания сохранялись, сохранялись в монументальных формах. Пирамиды, храмы... Хотели ради сказочного обогащения найти пути в Индию и Китай, а открывали Америку. Теперь открывать уже нечего. Теперь вместо каменных пирамид их стеклянное легковесное подобие, воздушные замки. Теперь – непрерывное выдувание мыльных пузырей. Пузыри тут же лопаются, бесследно исчезают из памяти, но сразу выдуваются новые... Спорт, шоу-бизнес, мода...

* * *

По ночам воздух наполняется запахами от железной дороги: мазут, креозот, которым пропитаны шпалы... Кажется, исчезни со своего места всё это нагромождение рельсов, стрелок, виадуков, семафоров, и всё равно земля так пропиталась духом железной дороги, что он ещё век не выветрится. Пройдут годы и десятилетия, трава кое-как скроет неизгладимую черноту, но так же ночами будет растекаться по окрестностям этот дух...

* * *