Зимняя сказка, 1-2

АКТ ПЕРВЫЙ

СЦЕНА ВТОРАЯ

Дворец. Тронный зал.

(Входят Леонт, Гермиона,  Мамилий, Поликсен, Камилло и свита.)

ПОЛИКСЕН:
В девятый раз рог месяца трубит
Взирающим на небо пастухам,
И брату благодарный гимн творит,
А трон уж по хозяину грустит.
И как бы не было  приятно у собрата,
Пора уж собираться в путь обратный.
Как дней черёд не устаёт бежать,
Так хлебосольство не устану вспоминать.

ЛЕОНТ:
Я плату благодарности приму,
Когда тебя в дорогу обниму.

ПОЛИКСЕН:
Не далее, чем завтра всё случится.
Тревогою душа моя томится:
Боюсь что без хозяина в дому,
Грозит несчастием злой умысел ему.
От этого предчувствия не сладко,
И вас я утомил уже порядком.

ЛЕОНТ:
Заботы эти, брат, мне по плечу.

ПОЛИКСЕН:
И всё же - я домой хочу.

ЛЕОНТ:
Ещё недельку, может, погостишь?

ПОЛИКСЕН:
Уеду завтра. Не проси.

ЛЕОНТ:
Срок вполовину сократим,
На этом спор свой прекратим.

ПОЛИКСЕН:
Не принуждай, ведь ты отлично знаешь:
Нет в мире слов душе моей дороже,
И я бы посчитал за честь остаться,
Когда бы в том была  необходимость,
Но есть дела, их отложить не можно.
Не становись для дружбы палачом,
И не терзай меня любовью, как бичом.
От груза лишнего тебя освобождаю,
Прощай же, брат, я уезжаю.

ЛЕОНТ:
А что ж не молвит слова королева?

ГЕРМИОНА:
Молчала я, допрежь решенья об отъезде.
Вы, государь, с ним слишком холодны.
Согрейте  друга мыслию о том,
Что всё в Богемии прекрасно:
Так накануне вам министры доложили.
Остепенится он.
Не станет торопиться.

ЛЕОНТ:
Ты, Гермиона, дело говоришь.

ГЕРМИОНА:
Но коли он по сыну заскучал
И в этом хочет побожиться,
То пусть уж отбывает ради бога,
Мы прялками погоним от порога.
В присутствие монарха умоляю
Остаться вас хотя бы на недельку.
Когда же вы Леонта пригласите
Визит в Богемию ответный нанести,
То я ему намерена позволить
Гостить у вас до месяца и больше,
Хотя до возвращения супруга
Минуту каждую намерена считать,
Как подобает любящей супруге.
Останетесь, надеюсь?

ПОЛИКСЕН:
Нет.

ГЕРМИОНА:
Сказали "нет", поступите иначе?

ПОЛИКСЕН:
Я  "нет" сказал поистине. Поверьте.

ГЕРМИОНА:
Поистине!
Услышав "нет", поверю вам едва ли.
Нет в клятве силы, кой звезду б сдвигали.
А потому и говорю: "не уезжайте".
Поистине уехать вам не можно.
Ведь слово королевы что-то стоит.
Вы пленник или гость?
Пора определиться:
Плен выкуп требует:
Спасибо- не годится.
Поистине и следует решить:
Вам гостем или узником здесь быть.

ПОЛИКСЕН:
Я, королева, буду только гостем,
Ведь узник - оскорбление для чести.
Мне оскорблять мучительней гораздо,
Чем вам меня наказывать за это.

ГЕРМИОНА:
Вот и отброшена ненужная нагайка:
Я - не тюремщица, а добрая хозяйка.
Пойдемте, расскажите мне о детстве,
Когда Леонт и вы озорничали.
В ту пору вы  проказниками были?

ПОЛИКСЕН:
Да, королева, так оно и было,
Жилось нам радостно и мило.
Везло во всём и счастье улыбалось,
А юность бесконечною казалась.

ГЕРМИОНА:
Из вас двоих мой муж был самым шустрым?

ПОЛИКСЕН:
Мы были, словно, два ягнёнка,
Резвившихся в лучах светила,
Наивностью невивность утверждая,
Не зная зла и зла не принимая.
Когда бы длилось это  без конца,
А души сердцу верными остались,
Святыми бы предстали у творца,
Греша лишь тем, что умножались.

ГЕРМИОНА:
К итогу этому судьба вас привела.

ПОЛИКСЕН:
Да мудрая, святая королева!
В пути нам искушение явилось:
В лице жены - смазливою девчонкой,
В лице же вас - зазнобою для друга.

ГЕРМИОНА:
Помилуй бог!
Так рассуждая, может получиться:
Мы с вашею женою - дьяволицы.
А, впрочем, этот грех мы вам прощаем,
Ведь мы участие в нём сами принимаем.
У нас  созрел уже вердикт конечный:
Мы были первыми и быть нам с вами вечно.

ЛЕОНТ:
Он побеждён?

ГЕРМИОНА:
Он остаётся.

ЛЕОНТ:
Как не просил его, меня он не послушал.
Ты ж , милая, так славно никогда не говорила.

ГЕРМИОНА:
Никогда?

ЛЕОНТ:
Да. Никогда. Быть может, раз когда-то.

ГЕРМИОНА:
Не может быть! Ужели дважды?
Когда же славно так я говорила?
Меня ты, как домашнего любимца,
Своею похвалою прикорми,
Ведь без оценки доброе хиреет
И шанса народиться не имеет.
Дороже всякой платы похвала.
За поцелуй - быстрее ветра мчимся,
Пришпоренные - еле волочимся.
Нелёгкое исполнила я дело:
Сразить упрямство рыцаря сумела.
Но коли это подвиг мой второй,
Каков был первый?
Тайну мне открой.

ЛЕОНТ:
Три долгих месяца, измученный вконец,
Твоей руки просил влюблённый молодец.
Два слова ты пропела мне в ответ:
"Дарю себя".
 Речей прекрасней нет!

ГЕРМИОНА:
Как сознавать, признаюсь вам, отрадно,
Что слово королева излагает ладно:
Одним - навеки обрела супруга,
Другим - на время задержала друга.

ЛЕОНТ (в сторону):
Какая страсть!
Какое вдохновенье!
А дружба ль здесь?
А к месту ли волненье?
Не в меру сердце расплясалось,
Но радости в нём места не осталось.
В забаве этой подоплёки нет,
И по лицу и по манерам видно,
Но почему-то сердцу так обидно!
Ах, как сплелись в пожатии их длани,
И вдохи глубоки, как у сраженной лани.
Как в зеркале любуются друг другом.
Он королеве рад, она - к его услугам.
Тревожно на душе.
Дай бог мне всё осилить.
Моё ли ты дитя, Мамилий?

МАМИЛИЙ:
Да, государь.

ЛЕОНТ:
Да, так оно и есть!
Ну что ж, парнишка, вытри нос.
Нос - мой.
И в этом нет вопроса.
Все вправе говорить, что я "остался с носом".
Нам надо, капитан, надраить быт:
И скот рогатый чистым жаждет быть...
Они не могут расцепить ладони!..
Готовься, мой бычок рогатый!
Ведь ты же мой бычок?

МАМИЛИЙ:
Да, если вам угодно, государь.

ЛЕОНТ:
Пока не равен мне ты по одёжке,
И не ветвятся на затылке рожки,
Но заявить готов любой прохожий,
Что мы с тобой, как два яйца похожи.
Не скрою:
Так женщины болтают меж собою.
Но чтобы там не говорили,
Куда бы судьбы нас не заносили.
И как бы ни было, а всё же:
Мы, сын, с тобою очень схожи.
Иди, иди ко мне, малыш,
Ты синью глаз меня пронзишь.
Ты - плоть моя и озорник,
Ты до костей в меня проник.
Могла ль она?
Возможно ль это?
О, страсть! Ты разною бываешь!
И убиваешь ты и воскрешаешь,
Из сна действительность творишь,
И правдой заявить спешишь.
И я недугом поражён:
Мой мозг неверием сражен.

ПОЛИКСЕН:
Сицилианец,  где витаешь?

ГЕРМИОНА:
Похоже, что-то короля тревожит.

ПОЛИКСЕН:
Что, брат, с тобою происходит?

ГЕРМИОНА:
Ты телом здесь, а мысли где-то бродят.

ЛЕОНТ:
По правде говоря, я - здесь.
Однако, иногда природа,
И не стыдясь, и не стесняясь,
Себя невольно предаёт, мой друг,
Высоким чувствам отдаваясь,
Забыв о бессердечности вокруг!
Взглянув на личико сынка,
Я будто в прошлое вернулся
И снова в детство окунулся:
В зелёной курточке,
С кинжалом на боку,
Запрятанным глубоко в ножны,
Чтоб повредиться было им не можно.
Он - будто я, вернувшийся из детства.
Мой честный друг,
Ты купишь честь иль драться за нёё готов?

МАМИЛЛИЙ:
Я буду драться.

ЛЕОНТ:
Будешь!
И это принесёт тебе успех!
Скажи, мой брат, ты также сильно любишь  принца своего?

ПОЛИКСЕН:
Когда бываю дома, он мне всё:
И дело первое, и  радость, и забота,
И верный друг, и враг непримиримый,
И гражданин, и воин, и политик,
Творит и делает со мною, что захочет,
День летний зимнего становиться короче.
Балуясь, он конечно же не знает,
Что от тяжелых дум отца освобождает.

ЛЕОНТ:
Вот так и у меня с моим оруженосцем.
Мы удаляемся вдвоём,
Вас оставляя вашим царским думам.
Ты, Гермиона, брату докажи,
Как он в Сицилии желанен,
Ни сил при этом не жалея, ни добра.
Он после королевы с принцем
Мне дороже всех на свете.

ГЕРМИОНА:
А коли нас найти захочешь, мы - в саду.
Там вас и будем ожидать.

ЛЕОНТ:
Располагайтесь как и где угодно.
Коль надо будет, разыщу под этим небом.
(В сторону):
Наживка - на крючке.
Пора её хватать.
Хватай же, ну, хватай!
И вот уж клюв нацелен на наживку!
Где муж позволил, у жены нет меры.
(Поликсен, Гермиона и свита удаляются.)
Как быстро удалились!
И вот уж по уши тону в болотной луже:
Одни рога торчат наружу!
Иди-ка поиграй, сынок.
Играет мать и я  немного поиграю,
Но  незавидна роль моя,
Её итог - сыра-земля.
Насмешки прозвучат в день похорон,
А не печальный колокольный перезвон.
Иди, мой мальчик, поиграй,
Но никогда не забывай:
Всегда на свете были рогоносцы,
Теперь и я к числу приписан оных.
И даже в сей момент, когда я говорю,
Какой-то муж, супругу обнимая,
Совсем не ведает о том,
Что до него в кровати побывал сосед,
Улыбкой расплатился и замёл свой след.
Одно при этом утешенье:
Весь мир таков - и в этом всё прощенье.
Когда б рогатые повеситься решили,
Они бы мир на треть опустошили.
Бессильны зелья, эскулап бессилен,
Блуд человеческий всесилен.
С востока, запада, и с севера, и с юга
Кружит неверности  и любодейства вьюга.
И нет щита, и нет тому преграды,
Все будут там, кому утроба рада.
Во всеоружии интимная услуга,
Мы все больны, не чувствуя недуга.
Вот так, мой мальчик!

МАМИЛИЙ:
Все говорят, я на тебя похож.

ЛЕОНТ:
Ну, что ж - есть в этом утешенье.
А нет ли здесь Камилло?

КАМИЛЛО:
Всегда к услугам вашим.

ЛЕОНТ:
Ступай, Мамилий, поиграй, невинный мой малыш.
(Мамилий уходит.)
Наш знатный гость, Камилло, остаётся.

КАМИЛЛО:
Шумела якорная цепь, но, видно, бесполезно.
Никак на грунт ваш якорь не ложился.

ЛЕОНТ:
И ты заметил это?

КАМИЛЛО:
Остаться он нисколько не стремился.
От ваших просьб делами оградился.

ЛЕОНТ:
И ты так ситуацию прочёл?
(В сторону):
А вот и слухам дан толчок,
Уже по кругу следует волчок:
"Король Силиции... и прочее.... и дальше"...
Все знают обо всём, лишь я не вижу фальши.
И как же он, Камилло, согласился?

КАМИЛЛО:
Он королевы просьбою прельстился.

ЛЕОНТ:
"Прельстился просьбою" считаешь?
И так оно, быть может, и не так.
А что тебе подсказывает разум?
Ведь ты соображаешь более других
И более других всё примечаешь.
Что думает толпа на этот счёт?
Скажи, прозрела ли  она?
КАМИЛЛО:
Дела, мой государь!
Дела по мнению других его здесь задержали.

ЛЕОНТ:
Ага!

КАМИЛЛО:
Вот потому и задержался.

ЛЕОНТ:
И всё же почему?

КАМИЛЛО:
Не мог он отказать ни вам, ни нашей милосердной королеве.

ЛЕОНТ:
Не мог он отказать!
Исполнить просьбу королевы!
Он отказать не смог!
Да, этого достаточно вполне.
А я ведь доверял тебе, Камилло,
В делах и государственных, и личных,
И консультантом мне и пастором ты был.
Я, исповеданный тобою,
Был чист и сердцем и душою.
Теперь же вижу, что жестоко обманулся

КАМИЛЛО:
Бог с вами, государь!

ЛЕОНТ:
На это я надеюсь.
А ты не честен, либо честен, но труслив
И честности отказываешь в чести.
А, может, груз доверия велик,
И ты, перетрудившись, сник?
А может ты, слуга мой, поглупел,
А я заметить это не сумел?
Ты, как сторонний, за игрою наблюдаешь,
И проигрыш за шутку принимаешь.

КАМИЛЛО:
Мой государь великодушный,
Небрежность, трусость, глупость:
Всё могло случиться,
Никто от этого не может откреститься.
И страх, и глупость, и небрежность
Скитальцами по миру бродят
И брешь в любом из нас находят.
Коль был небрежен - виновата глупость,
Коль глуп - то по небрежности ума,
Коль трусил, то не знал исхода битвы,
Боясь идти по острой кромке бритвы,
Король мой, я надеюсь, знает,
Что этим даже мудрые страдают.
А честность мечется меж этими столпами.
Прошу вас, государь, мне указать на суть,
Я на вину свою попробую взглянуть,
А уж тогда  я и решу:
Я правду говорю или грешу.

ЛЕОНТ:
Ужель, Камилло, не увидел...
От этой мысли мне обидно.
Иль так густы рога у рогоносца,
Что ничего сквозь них уже не видно?
Иль гул толпы тебя лишает слуха
И сплетня, как назойливая муха,
В одно влетает, из другого вылетает уха?
Ужель тебе и мысль не приходила,
Что королева мужу изменила?
А, может, ты не думаешь, не видишь, и не зришь,
А чучелом пред фактами стоишь?
Несчастие на голову свалилось:
До девки королева опустилась,
Которая до свадьбы отдаётся,
И над обманутым всю жизнь свою смеётся.
Скажи и докажи одно или другое.

КАМИЛЛО:
Не мог себе я и представить,
Что мог бы кто-нибудь заставить
Меня внимать таким речам о королеве.
Вам заявляю искренне: я в гневе.
Быть может, вашей воле говорю и вопреки я,
Но не к лицу монарху выпады такие.
Не меньший грех такие речи говорить,
Чем девке уличной блудить.

ЛЕОНТ:
А шёпот ласковый и пылких щёк касанье,
Где сблизились они совсем уж - к носу нос,
Как исключить могу я поцелуй взасос?
Внезапный смех, внезапный вздох...
Ведь в этом кроется и есть
Моя поруганная честь.
Когда верхом, то шпора в шпору,
Когда в дому, то всё - за шторой,
Где час для них минутой мчится,
А полдень к полночи стремится,
Ведь там, сокрытые от глаз,
Они грешат который раз.
Чего же стоят мир и небо,
Где ничему цены уж нет,
Где любодейству на потребу
Настолько извратился свет?

КАМИЛЛО:
О, государь, больное ваше мнение
Немедленного требует лечения.
Одно мне ясно:
Здесь промедление опасно.

ЛЕОНТ:
Но я же прав.

КАМИЛЛО:
Отнюдь, мой государь.

ЛЕОНТ:
Я прав, а ты мне лжешь.
За ложь тебя, Камилло, ненавижу.
Невежда и безмозглый раб,
Несчастный конъюнктурщик,
В дурном, не видящий вины,
Добру и злу не знающий цены.
Когда бы кровь была черна,
Как поведения дурного ряса,
Жена б моя не прожила и часа.

КАМИЛЛО:
И кто же заразил её?

ЛЕОНТ:
Король богемский. У него на шее
Она висит бесценным амулетом.
Когда бы слуг моих вперёд вела отвага,
А честь мою они ценили выше блага,
Они бы не позволили такого.
Ты, виночерпий короля,
Кого из тьмы извлёк на белый свет,
Кто выступал в ответственных ролях
Кому отказа не было и нет,
Ты, кто зрачками звёзд небесных
Всё на земле до пяти видит,
Кому всё ясно и известно
Освободи монарха от обиды!
Имею я желание такое:
Яд гостю предложить из верных рук.
Ему  - для вечного покоя,
Мне ж - исцеление от мук.



КАМИЛЛО:
Я мог бы это сделать, но неспоро,
Чтоб не навлечь на короля позора.
Речь об измене здесь недопустима:
Её величие и грязь несовместимы.
Я вас любил...

ЛЕОНТ:
Коль наговором здесь по-твоему всё пахнет,
Тебе в неверии своём придётся чахнуть!
Не думаешь ли ты, что  я себе же гажу,
И ложе брачное позором грязным мажу,
Где гимны гименеевы  звучали,
Где моего наследника зачали,
Которого люблю без всякой меры:
Ведь в нём - весь я и жизнь моя, и вера.
Любому разуму достойному не внять,
Как можно понапрасну обвинять.

КАМИЛЛО:
Я верить вам обязан и поверю.
Поскольку вас жалею и люблю,
И короля Богемии убью.
Когда ж земля его носить не станет
И сердце ваше заново воспрянет,
Верните королеве благосклонность
Хотя бы ради сына и страны.
Тем самым не дадите сплетням
Гневить друзей и радовать врагов.

ЛЕОНТ:
Здесь откровенно я тебе признаюсь,
Что королевы честь марать не собираюсь.

КАМИЛЛО:
Укройтесь, государь, под тогою веселья,
Пока я к пиру заготовлю зелье.
Коль зелье содержать не будет яда,
Слуги, как я, вам более не надо.

ЛЕОНТ:
Исполнишь долг,
Отдам тебе я сердца половину,
А коли нет, -
Твоё разбить на части не премину.

КАМИЛЛО:
Исполню, государь.

ЛЕОНТ:
И твой совет, Камилло, поддержу:
Под тогою веселья ухожу.
(Уходит.)

КАМИЛЛО:
Несчастна женщина и мать!
Какую ж мне позицию занять?
Я, повинуясь королю, сошедшему с ума,
Отраву должен подложить,
Чтоб  самодуру услужить,
Который хочет бросить всем на плечи
Свои пустые доводы и речи.
Здесь небо не поймёт и не услышит!
Чем ниже подвиг, тем награда выше.
Когда б по трупам можно было
Ступать во славу и богатство,
Меня б сие не соблазнило,
Я -  не сторонник святотатства.
Ведь память в бронзе, камне и словах,
Жалея нас, молчит о дьявольских делах.
Не всякий ирод на такое согласится.
Придётся мне тихонько удалиться.
Решусь ли,  не решусь ли отравить:
Ведь всё равно главы мне не сносить
А вот и доброе начало:
Звезда в ладонь мою упала.

(Входит Поликсен.)

ПОЛИКСЕН:
Всё странно как-то и хочу сказать:
По-моему здесь стало холодать,
А потому не так тепло и мило
Приветствую тебя, Камилло.

КАМИЛЛО:
Его величеству великое почтенье!

ПОЛИКСЕН:
Какие новости жуёт сегодня двор?

КАМИЛЛО:
Разинув рот, последних ждёт.

ПОЛИКСЕН:
Вид короля таков, как будто в битве
Он потерял любимый сердцу край.
Когда ж его приветствовал сегодня,
Мне показалось: я им неугоден.
В ответ он отвернулся и ругнулся,
Меня заставив крепко поразмыслить.
Чем объяснить такую перемену?


КАМИЛЛО:
По-королевски мыслить не дано мне.

ПОЛИКСЕН:
Как это понимать?
Не смеешь говорить? 
Иль просто не желаешь?
Ты скрыть того, чем полон  не умеешь.
Что должен мне сказать -  не можешь и не смеешь.
Смотрю в тебя, как в зеркало, но что-то мне мешает:
Туман смущения тебя в нём искажает.
Не я ли в этом главная помеха?

КАМИЛЛО:
Не знаю имени недугу,
Он отравил хандрою друга,
Но точно знаю: в этот раз
Недуг явился к нам от вас,
Хотя вы сами, собственно, здоровы.

ПОЛИКСЕН:
Какой недуг?
Как от меня?
Ужель мой взгляд страшнее василиска?
Я сотням подданных дарил благие взгляды,
Никто не умирал, а только были рады.
Ведь ты, Камилло, опытный вельможа,
Не занимать тебе ни знаний, ни наград,
А это ценится не менее чем предки,
Которым гордятся короли.
Не прячь же в тайные темницы
Того, что от меня  хранится.

КАМИЛЛО:
Заказано секрет не разглашать.

ПОЛИКСЕН:
Недуг исходит от меня,
А я  -  здоров!
Как это понимать, Камилло?
Надеясь получить ответ,
Я обращаюсь к чести.
Ты говоришь, что я здоров,
Но сердце чувствует угрозу.
Близка ли, далека она,
Возможно ль от неё уйти,
А если нет, то как снести?

КАМИЛЛО:
Поскольку честь заслуживает чести,
Я откроюсь.
За судьбы наши только беспокоюсь:
Коль моему не внемлете совету,
Прядётся нам прощаться с белым светом.

ПОЛИКСЕН:
Так не тяни, Камилло, говори.

КАМИЛЛО:
Он поручил мне вас убить.

ПОЛИКСЕН:
Такое разве может быть!
И кто же  он?

КАМИЛЛО:
Король.

ПОЛИКСЕН:
За что же?

КАМИЛЛО:
Он думает, и всё же нет - клянётся!
Что, будто был свидетелем тому,
Как вы лишили чести королеву.

ПОЛИКСЕН:
Тогда
Пусть кровь моя в отраву превратится,
Потомки проклянут в седьмом колене,
Пусть честь смердит зловонием в клоаке,
А люди сторонятся, как проказы.

КАМИЛЛО:
Клянись вы звёздами, могучею Луною,
Что приливною ведает волною,
Затмению его нет ни конца, ни края
Он будет думать так и умирая.

ПОЛИКСЕН:
Я не пойму!
Где корни этому всему?

КАМИЛЛО:
Не ведаю, не знаю,
Но безопасней в это не вникать,
А, не теряя времени, бежать.
Коль чести доверяете моей,
Моим залогом суждено быть ей,
То этой ночью надо уходить!
Я ваших слуг предупрежу
И группами за город провожу.
Открывшись вам, я - вор в своей стране,
И счастье вынужден искать на стороне.
Нет времени раздумывать у вас,
Я в правде предками клянусь,
А не поверите, то вас я не дождусь:
Ведь по приказу тайному вас ждёт
Не славный пир - кровавый  эшафот.

ПОЛИКСЕН:
Тебе я верю. Всё учёл.
В его глазах я  смерть прочёл.
И вот тебе моя рука,
Веди вперёд наверняка.
Мой бриг уже под парусами,
Готов и я и свита с нами.
Король Силиции ревнив,
Но в чём причина, где мотив?
Она - чистейшее созданье
И разве грех - её вниманье?
Чем красоты предмет милее,
Тем ревность бесится сильнее.
О, небеса, спасите и поверье!
Избавив женщину от мук,
Меня - от смерти.
Коль выведешь меня живым,
То назову отцом вторым.
Вперёд, Камилло.

КАМИЛЛО:
Пока от города ключами я владею
То вывести отсюда вас сумею.
Нельзя нам времени терять:
Пора бежать,
Бежать,
Бежать!

(Уходят.)