Бросающий вызов ЦАГИ

Бросающий вызов ЦАГИ

(наброски)


1

В ЦАГИ народ очень умный, и поэтому глубоко несчастный. Многие из здешних аборигенов не замечают за собой ничего подобного. Многие не замечают за многими ничего подобного. То, что здесь работают люди очень умные и глубоко несчастные – моё личное наблюдение. Попадаются, однако, и не очень умные. Попадаются и очень неумные, и попадаются они, как правило, с поличным. Попадаются по личным наличным, и – с личным и с общественным.

В ЦАГИ народ дружный и миролюбивый. До обеда и после обеда все дружно пьют чай и ни за что не обидят человека, съевшего лишний кусок сахара. Однако попадаются и агрессивные и недружелюбные особи. Они не пьют чая (дружно) и лишают премии тех, кто пьёт чай (дружно). И если бы все сотрудники ЦАГИ дружно бросили пить (чай), премия у них была бы гораздо больше. Больше они не будут пить (чай), поскольку стало меньше (денег). Ясно, что данный колебательный процесс должен быть затухающим. Поэтому ЦАГИ довольно тухлая организация.


2

Пришёл в отдел кадров. Робко раскрыв рот, выдавливаю неизменное низменное:
– Скажите, пожалуйста…
– Почему так долго не приходили? Что вы делали всё это время? Что вы делали целый месяц после защиты диплома?
– Понимаете ли…
– У нас не такое богатое предприятие, чтобы оплачивать вам не отработанные дни… Вот я работаю лучше вас, не покладая рук, в чём дело, я вас спрашиваю?
– Я…
– Я спрашиваю, что вы делали всё это время? А ну, пойдёмте со мной к начальнику!

Как говорится, мир не без добрых людей, и как принято говорить с интеллигентными людьми нынче, я просёк сразу. Само собой, прямо с порога я наорал на начальника:
– В чём дело, я вас спрашиваю? Почему так долго? Вы в своём уме? Вы понимаете, что вы делаете? Нет, вы не понимаете!
– Я… – робко заявил начальник.
– Бумажная душа! Бюрократ! Отвечайте! Ни слова больше! Я вас спрашиваю!
Начальник притих, как нашкодивший мальчишка, ушёл в подполье, как партиец старой закалки, и раскололся, как гнилой грецкий орех.

А я так думаю. Грецкий орех в руках спекулянта ничего не значит. На фиг ему нужен этот орех, да ещё и гнилой? А вот если грецкий орех принадлежит государству, это уже сила. Но если сила есть, ума не надо. Если нет ума, купишь за милую душу. Следовательно, от предприятия всем достанется на орехи.
Да, логика – это сила, ума не надо, нет ума, на хрена сдалась эта логика?

Поскольку логики ни в чём нет, нас (меня и кучу моих однокурсников) спровадили в мрачный подвал прослушать лекцию по технике безопасности.
Парадокс дал о себе знать сразу. Он вылез из оголённых электрических проводов над головою красноречивого инструктора и, покраснев от услышанного вранья, замкнулся в себе издавая сухой треск с привкусом озона.
– Шабаш! – крякнул инструктор, словно хлопнул стакан портвейна, не замочив горла, в самое что ни на есть рабочее время. – Расписывайся, ребята…
Ребята расписались, но ненадолго. Пришёл инструктор по технике государственной безопасности.

С гордым видом нам сообщили, что отныне мы не должны общаться с иностранцами, видимо, полагая, что до настоящего времени мы только и делали, что общались с этими интуристами.

Неожиданно для себя узнал, что теперь разговаривать с друзьями и близкими на секретные темы я не имею права. О чём мне теперь говорить? Мы ж всегда говорили: вот этот начальник – дурак, а вот этот очень большой начальник – очень большой дурак, но это очень совершенно секретно.

Спрашиваю:
– У нас в ЦАГИ испытывается модель «Молния» (называю её параметры), имею ли я право называть её параметры?
– А она секретна?
Отвечаю:
– А как же! Особенно секретно то, что её содрали с Шатла, но толку от неё мало, поскольку содрали её, видимо, с Челленджера. Но у Челленджера твёрдотопливный двигатель взорвался и в натуре, а у нас – модель с аэродинамикой хуже, чем у булыжника, так что до двигателей дело не дошло.
– Это очень секретная информация, – мечтательно произнёс инструктор. – Молодец! Хороший вопрос задали. Вопрос задать можно, но говорить об этом нельзя, особенно по телефону. Телефоны в ЦАГИ прослушиваются, но это тоже секретно!
– А теперь распишитесь… – заключил он.
Все заключённые опять расписались.
– Вот вам разовый пропуск, оформите его в отделе режима и пойдёте в плановый отдел в своём отделении. Понятно?
– Спасибо, понятно.

Через час я стоял на проходной перед солдатом. Солдат был молодой, с пряжкой на пупке, в сапогах гармошкой, уверенный в себе и тупости своих командиров. Весь его вид говорил о том, что он дед. Он развязано взял мой разовый пропуск и паспорт и, открыв страничку с фотографией, с которой смотрел свирепый Будулай, Дата Туташхиа, Тото Кутунио или кто угодно, только не я, молодой старикашка не обнаружил никакого сходства с абреком, стоящим перед ним, и пропустил его (то есть меня) на территорию секретного института.

1988