Духовная ситуация времени и наше наследие

14 тезисов о подлинной актуальности русской философии.
    (коммунизм-диалектика-христианство)      


1.Христианство как религия и  совокупный духовный опыт оказало настолько значительное воздействие на русскую и в самом широком смысле европейскую культуру, что до сих пор определяет её существенные черты, какой бы светской, атеистической или религиозно нейтральной она себя ни выставляла.
2.Своё интеллектуальное выражение, предельно допустимое для массового сознания, христианство, бывшее первоначально «безумием для греков», получило в соборно выработанной догматике и творениях Св.Отцов, активно используя известный категориальный аппарат античной философии и, строго говоря, не выходя за его рамки.
3.Немецкая классическая философия, прежде всего в лице Шеллинга и Гегеля, опираясь главным образом на тот же духовный опыт христианства, предложила по существу свою и  новую «догматику», взламывая границы между так называемым «малым разумом» (человеческим) и «большим разумом» (божественным), используя диалектику и вырабатывая собственный категориальный аппарат.
4.Парадоксы тринитарного богомыслия, христологические споры, тупики рассудочной интерпретации догматики творения – вот подлинный «исток и тайна» гегелевской философии, вот источник как минимум провокативных импульсов её рождения, конечно, невозможной также и без достижений предшествующей  секулярной новоевропейской мысли.
5.В полный голос и с предельной акцентацией заявить об этом ни в 19 столетии самими творцами диалектики, ни в последующие времена не представлялось возможным как в силу тогдашних, да и современных норм «политкорректности», сложившейся структуры (довольно жёсткой дифференциации) общественного сознания эпохи Модерна, так и в силу очевидной недоступности тонкостей новой методологической стратегии широким массам.
6.Как раз поэтому диалектика,- преимущественно усилиями левого гегельянства и Маркса,- была взята на вооружение сугубо светскими и, чаще, радикально-политическими элитными группами и философствующими умами без глубокого понимания её духовно-религиозной природы.
7.В России, в силу особенностей её «культурной матрицы», сложившейся под определяющим воздействием православного христианства, и, соответственно, своеобразия постпетровского Модерна, мощная рецепция диалектических идей и, я бы сказал, диалектического сознания проходила как в среде радикально-демократической и либерально-западнической, так и в раннем славянофильстве. Не говоря уже о А.Хомякове и К.Аксакове, И.Киреевский, мечтавший о возвращении философии из её светского «инобытия» в лоно патристической традиции, прямо заявлял, что «новейшая германская философия» может стать у нас «удобной ступенью» к любомудрию самостоятельному, к цельному православному мышлению, или «живознанию» (в терминологии А. Хомякова).
8.Великий «русский шеллингианец» и тонкий критик Гегеля – В.С. Соловьёв, реализуя этот замысел, активно привносил диалектику в совокупную духовную традицию иудео-христианства (включающую её полу-еретические и еретические обертоны). И в  концепции Абсолюта и в большинстве разделов своей философской системы он по существу снимал противоречие между строгим теизмом и «натуралистическим» (термин В. Соловьёва) пантеизмом, и, если угодно, креационизмом и манифестационизмом, рождая последователей в лице крупнейших отечественных мыслителей так называемого Серебряного века.
9. «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека» И.Ильина, ряд работ С.Булгакова,  произведение Н.А.Бердяева с красноречивейшим названием «Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого», (написанной, правда, уже после возникновения на почве протестантизма школы «диалектической теологии» К.Барта и его последователей) творчество других отечественных мыслителей, не случайно названных неприемлемым для многих словосочетанием «религиозные философы», ярчайшим образом свидетельствует об истолковании диалектики как предельной формы концептуализации многомерного духовного опыта христианства.
10.Вместе с тем, понимание диалектики как «алгебры революции» (А.И.Герцен), весьма сомнительная материалистическая переработка гегельянства в духе диалектического и исторического материализма, сопровождаемые пафосом воинствующего атеизма, легли в основу реального исторического делания – Коммунистического проекта, впервые обретшего в России свою макросоциальную плоть и, парадоксальным образом, в какой-то мере оказавшегося когерентным православной «матрице» русской культуры.
11.В духе идей христианского социализма уже В.Г.Белинский, споря с молодым Ф.М.Достоевским, утверждал, что в настоящее время Христос сражался бы на баррикадах, словно предвосхищая знаменитый образ Христа, шествующего впереди революционеров в «белом венчике из роз», А.Блока. Догадки о религиозной подоплёке политического радикализма вообще и Красного проекта в частности высказывались многими и чуть ли ни сразу с момента их рождения. Однако по ряду причин они, как известно, не получили своего идеологического и практически-политического применения. Как и в целом весь богатейший опыт свободного богомыслия отечественной интеллектуальной традиции. Советский официоз их замалчивал и отрицал, церковный – относился с подозрением как до, так и после Октября.
12. Русская философская мысль в единстве её многообразия оказалась недооценённой и плохо востребованной прежде всего у нас самих и, несмотря на впечатляющие достижения в её чисто академической историко-философской реконструкции, не породила в современном интеллектуальном пространстве каких-либо заметных и национально окрашенных философских школ. Во многом это связано с тем, что потерпевший крах и противоречивый в своей метафизической основе мессианский Красный проект быстро сменился заведомо вторичным Либерально-западническим. Критерии, стандарты, рейтинги, органичные для оценки философских достижений современного Запада, стали автоматически применяться и у нас вместе с активным и не очень-то творческим освоением их философского контента.
13. Между тем, очевидный кризис эпохи Модерна, наложившийся у нас на кризис собственной разновидности неолиберализма , «плавающая» национальная идентичность, стратегическая и идеологическая неопределённость власти, колеблющейся между осторожным евразийством и глобализмом, раскол элит, чреватый новым обострением политического противостояния, наконец, антицерковныя и антиправославная кампания на фоне нарастающих процессов декультурации и вакханалии постмодерна – всё это предельно актуализирует наследие русской философской мысли. При этом я, разумеется, не стану никого убеждать, что в современной России надо бы просто реализовать идеи Н.Фёдорова или теократическую модель В.Соловьёва. Однако, я полагаю, что спасение России в триумфальном возвращении уплывшего когда-то в пространстве, а сегодня всё дальше уплывающего во времени, "религиозно-философского парохода".
14. Отечественная философская традиция как высшая форма национально-исторического самосознания позволяет сегодня утверждать: а)  в ней есть убедительные теоретические основания для корректного преодоления антисоветского консенсуса значительной части элитных групп и в целом исторического нигилизма по отношению к  нашему прошлому самых разных периодов, травмирующих общественное сознание, да и контрпродуктивных с учётом современных реалий; б) есть глубокое метафизическое родство между Коммунистическим проектом и христианством вообще, а православным в особенности, способное адекватно проявить себя в неосоветских макросоциальных формах; в) это родство станет особенно очевидным в случае отказа современных коммунистов и левых  от воинствующего материализма и атеизма, а православных хотя бы от самой яростной антисоветской риторики и догматической нетерпимости по отношению к внешним для Церкви, но лояльным к ней проявлениям светской культуры и свободной философской мысли.
.Болдырев А.И.