Сильфиада 78

Хорошо, что с ним Светлый Торн! Светлому Торну по барабану любые укусы  нюхачей.

- Ты спасла мне жизнь. Ты спасла мне жизнь!

- Да уж… сумасшедший!

Он снова юркнул в свое убежище, обливаясь холодным потом от ужаса. Спокойно, спокойно!

Нюхачи у ворот заволновались, задвигались; учуяли…

- Значит, так: дай мне твое кольцо, – скомандовал Вэд4 беспокойство и ужас росли – нюхачи  раздували его. Еще миг – и паникующая жертва сама с воплями выскочит и обнаружит себя. – То, что соответствует… да скорей же! Нагревай его! Спичками накаляй!

Бэлль зажгла три-четыре спички и огонек лизнул розовые камешки.

- Наполняемся, наполняемся скорее!

Спички потухли, и Вэд выхватил горячее кольцо из ее пальцев; пожалуй, слишком горячее. Тепло по его рукам поднималось в голову, к дрожащим векам…

- Идем, - он наспех натянул кольцо на мизинец левой руки и повернул камнями внутрь; больше терпеть  нюхачей не было сил, и он буквально рванул  к ним, обливаясь слезами:

- Господа, господа! Умоляю вас!

Бэлль, ничего не понимая, поспешила за ним, полагая, что он все же притворяется. Вэд у самых ног нюхачей рухнул во весь рост и, захлебываясь слезами, облобызал их ноги в черных ботинках и белых чулках:

- Мы с другом так хотели бы, - бормотал он, рыдая, - мы мечтали… больше нет сил терпеть! Но мы не решались, зная, какие чрезвычайные меры предосторожности приняты сейчас в городе… но это такой редкий шанс для нас! Словом, мы хотели бы, мы надеялись увидеть Королеву-мать. Она принимает? Понимаю нелепость моего вопроса, все так опасно, не…

- Королева-мать принимает всегда, - неожиданно густым, басовитым и страшным для такого тощего существа голосом ответил один нюхач. – Пройдемте!

Вэд,  утирая мокрое лицо, поднялся, и нюхачи со всех сторон облепили его, проверяя. Жесткие лапы бесцеремонно ощупывали его и тискали Бэлль, обследуя ее тело.

- С другом, говоришь?

Она – он, то есть, - любит женщин, - поспешил объяснить Вэд, и Бэлль вспыхнула от смущения до корней волос. – И вообще держит себя как мужчина.

- Ясно, - Бэлль получила чувствительный толчок в спину, и перед ними открылись со крипом ворота, ведущие в черный коридор. – Ну, пошли!

Коридор был словно вырублен в скале; пустой и прямой, ни единой двери, ни каких ухищрений и украшений. Скупой кротовый тоннель.

- Куда это мы? – шепнула Бэлль.

- Как  - куда? В комнату Королевы-матери, - ответил Вэд. – Она слишком тяжела, чтоб подниматься по ступенькам. Если она и покидает свою комнату, то лишь по этому проходу.

Стало очень сыро и темно – вместо теплых ламп, как и говорил Вэд, на стенах светили зеленовато – белые фосфорные шары. Сопровождающий их хаккаран кивнул головой, веля им идти вперед, а сам вернулся назад, зябко пожимая плечами. Бэлль дохнула  - изо рта ее поднялся клубами пар.

- Ужас. Какое существо может жить здесь, в этом холодильнике?

- Королева – мать, вестимо, - ответил Вэд, шмыгая покрасневшим носом. – Капюшон надень, а то простудишься.

В конце этого странного коридора так же грубо была прорублена дверь – просто темный прямоугольник, едва подсвеченный фосфором.

- Идите… идите же сюда!

Голос Королевы-матери напоминал обычный дребезжащий голосок старухи. Похотливой старой дурры, подумалось Бэлль, которую соскучившийся по женской ласке Вэд травил сотни раз. Глупая корова!

- Мы здесь, Королева-мать! – подобострастно ответил Вэд сладким голоском, вежливо шаркая ножкой. Бэлль передернула плечами – какая мерзкая игра! Очень захотелось взять Посох и накостылять обоим:  и развратной противной старухе, и сумасшедшему Вэду, забывшему от опьянившего его азарта всякую осторожность.

«Интересно, а когда его нужно будет взять? Вэд ничего об этом не сказал… никак не условились… Ну и ладно, - свирепо подумала Бэлль,  - сама возьму! Еще пара таких вот унизительных приседаний с его стороны – и я его пришибу!»

- Женщина? Зачем ты привел женщину, красавчик? – старушачий голос слышался с кровати –из-за колышущегося на сквозняке полога Бэлль показалось, что кровать похожа на Пункт. – А впрочем, я могу и посмотреть. Это будет даже любопытно. Ладно, пусть останется.  Ты, красавчик – ты иди сюда. Дай мне полюбоваться на тебя!

Старинное дерево кровати затрещало, словно на нее повалился слон, и из-за вздыхающего нежно полога  появилась огромная, как гора, туша. Онемевшая от ужаса Бэлль смотрела, как нечто, неуклюжее, мощное, тяжко пыхтя, надвигалось на Вэда – а тот, все так же сладенько улыбаясь, семенил ей навстречу.

Королева-мать была не укрытым хаккараном, ни одна человеческая личина не налезла б на тело громадной старой рептилии.

Все ее черепашье тело скрывало странного покроя платье – огромные складки, висящие на руках, животе, горбатой спине, напоминали одеяло, странным образом держащееся на плечах. Из накрученного на панцире хомута торчала длинная кожистая  сморщенная черепашья шея с маленькой головой, на которой тоже высилось какое-то странное сооружение из ткани, не то тюрбан, не то дикий улей. По обе стороны от сморщенного лица висели блинные ленты белых длинных полотенец, прицепленных каким-то образом к тюрбану, украшенные по краям потемневшими от старости и сырости медными кольцами.

Лицо ее, разумеется, совершено не походило на человеческое – маленькие желтые глазки  под покатым лбом утопали в кожистых складках зеленоватой морщинистой кожи, зубы, торчащие белым частоколам из выдвинутой вперед бульдожьей нижней челюсти оттопыривали нижнюю губу и окружали верхнюю, едва не цепляясь за щеки.

Дыхание старой развратной черепахи было тяжелым и прерывистым, как при астматическом припадке. Что-то в груди Королевы-матери булькало и скрипело, и Бэлль каким-то седьмым, или, может, восьмым чувством поняла, что это у нее от многочисленных отравлений, которые устраивал ей Вэд.

- Вы только посмотрите, какой красавец, - просипела старуха, тяжко шлепая по полу.  Вслед за ней тянулся какой-то подозрительный мокрый след, и Бэлль, догадавшись о его происхождении, едва сдержала тошноту. – Ну, дай же я на тебя посмотрю…

Вэд, все так же тупо и радостно улыбаясь, почти исчез в нежных объятьях Королевы-матери. Было видно лишь его лицо, обращенное к жуткой морде монстра, и руки, любовно гладящие ее грудной панцирь.

- Какие славные красавцы еще встречаются, - бормотала черепаха, осторожно взяв его лицо рукою. Пальцы у нее были коротенькие всего сантиметра по четыре; зато когти, острые, крепкие, были длиною все десять сантиметров. И этими черными острыми ножами она зажала подбородок Вэда, поворачивая его лицо туда-сюда. – Потерпи немного: еще минуту. Мне надо убедиться, что ты не Ур, - что поделаешь я не совершенна! Он обманывал меня сотни раз; я не могу допустить, чтобы это произошло еще раз; это разобьет мое старое сердце!

Вот сейчас вы оба остынете, и когда я пойму, что мне ничего не угрожает, я пущу вас на свое ложе… и, может быть, даже велю затопить камин.

- Терпеть? – жарко зашептал Вэд. - Я не могу терпеть! О, ты прекрасна, Королева-мать! Посмотри, посмотри на себя – тебе нет равных! Я слышу, как льется твой сок – ты уже хочешь меня?

Белль готова была поспорить, что черепаха задрожала, и ее морщинистая уродливая морда покраснела.

- Идем в постель, - просипела она. – Я велю затопить камин.

- В постель? Так скоро? Ну уж нет; я хочу еще помучить тебя, чтобы твоя старая кровь грела  меня сильнее огня, - Вэд с небывалой для такого маленького по сравнению с Королевой-матерью существа силой обхватил хаккараншу и она оказалась лежащей на его правой руке; левой рукой он удерживал ее морщинистую лапу, жадно цапающую когтями воздух. – Я готов замерзнуть, но увидеть, как ты страдаешь, как ты желаешь меня – и не можешь взять!

- Говори, говори! – просипела старуха, жалко шевеля лапами. В таком виде она еще больше походила на черепаху, перевернутую на спину. – О, он тоже умел говорить! За его слова я готова была выпить еще сотню чаш с ядом!

- Кто? Ур? Ты говоришь об Уре? – в самое ухо Королевы-матери зашептал Ур интимно. – А, старая грешница! Я понял – ты хотела лишь его, не так ли? Признавайся! Говори - я хочу послушать твой голос и сравнить его с тем, каким ты будешь кричать потом…

Бэлль почувствовала, что у нее дрожат ноги; и непонятно было отчего – от омерзения или же наоборот, от восхищения Вэдом, его талантом соблазнителя.

«Когда всю жизнь общаешься с разномастной компанией, перестаешь видеть вообще какие-либо отличая…»

Неужели он действительно видел в черепахе – женщину? И соблазнял?!

- Ну, говори же! – зловонная пасть была раскрыта в сантиметре от его лица, но шепот Вэда был все таким же горячим, соблазнительным и интимным. - Сегодня – я твой господин. Я должен знать, как наказать тебя, Королева-мать. Ты прекрасная любовница; и я не хочу тебя делить ни с кем, пусть даже и в мечтах. Ур? О нем ты мечтаешь? Признавайся!

- О, он был великолепен! – просипела старуха, и ее глаза подернулись темной пленкой. – Он так говорил – ты напоминаешь его мне!

 - Не смей говорить так, бесстыжая женщина! Или мне придется доказать – ты знаешь, как это делается? – что я лучше Ура. Продолжай!

- О, нет! Идем, идем в постель, прошу!

- Что?! В постель?! Не торопись, Королева – мать! Скоро ты будешь умолять отпустить тебя. Я хочу, чтобы ты страдала и хотела еще сильнее. Рассказывай! Ты ведь из-за него убрала огонь?

- Да, из-за него. Я знала – он придет снова и снова, и я хотела поймать его, - голос старухи стал тише, она вдруг обмякла, расслабилась. – О нем столько говорили, и мои служанки даже не старались совратить моих любовников, потому что ждали его. Я тоже хотела его попробовать. Я поклялась что поймаю его и хотя бы прикоснусь к нему…Я видела его истинное лицо! Оно было слишком хорошо, чтобы… чтобы..!

Старуха вдруг засипела и обеими лапами ухватилась за горло, закашлялась. Вэд, вмиг сбросив маску обольстителя, брезгливо оттолкнул харкающую липкими слюнями старуху от себя и быстро поднялся, встал во весь рост.

Старуха, ползая по влажному полу, кашляла, выпуская клубы пара. Ее желтые черепашьи страшные глаза наливались и наливались мутью.

- Ур! – прохрипела она.  – Это ты? Но как?

Вэд молча стащил с руки кольцо и продемонстрировал ей два потухших камня.

- Ты так щедр ко мне, - ухмыльнулась  старуха и снова зашлась в удушливом приступе. – Но где же шрам? Где же украшение, что я оставила на твоем лице? Я вижу – ты не защищен. Где твое лицо, Ур?

- Я купил себе новое, Королева-мать. То мне надоело. Ты его сильно попортила.

Черепаха еже еле дышала.

- Вот как? – произнесла она чуть слышно. – А зря. Ты был красивее. Но все равно… все равно – может, ты все же… возьмешь меня? Это будет быстро; я успею… успею до смерти…

Вэд холодно посмотрел в угасающие глаза.

- Извини, Королева-мать. Но мы торопимся

- Жаль, - прошипела старуха и глаза ее погасли.

Бэлль стояла, потрясенная.

- Ты заигрывал с черепахой!

- Уж извини – такова специфика моей работы.

- Ты заигрывал с черепахой!

- А иначе она просто затащила бы меня в постель и изнасиловала, - возразил Вэд, крутя затекшей от веса огромного тела рукой. – Мне нужно было время ,чтобы яд подействовал.

- Как ты это делаешь?!

- Я взял тепло из камней и разогрел вино в ее  желудке. Хаккараны не пью теплого вина. Раньше она пила вино до того,  как… Теперь, вот видишь, нет.

- Невероятно! А где же Шар?

- Думаю, ответ очевиден, - Вэд кивнул на огромное тело. Бэлль содрогнулась:

- Что ?! В ней?!

- Да не в ней, глупенькая! В ее шапке!

Тюрбан был подозрительно легкий. В четыре руки они быстро распотрошили его, раскидав по всей комнате обрывки ткани, и в его нескончаемых складках нашли крупный, с два кулака, прозрачный камень.

- И это все? – разочарованно произнесла Бэлль. – Я ожидала чего-то большего.

- То, что это бриллиант, утешит тебя?

- Вэд извлек свое увеличительное стекло, и, напрягая глаза в тусклом фосфорическом свете, стал осматривать Шар.

- Соответствие! Тройное соответствие – да это клад!

- Что, он какой-то особенный?

- Ну, конечно! Особая огранка… его не надо заряжать…

- Это как?

- Твои потухшие камни можно зарядить, хоть это и дорого. А этот не потухнет никогда! Поэтому выкуп велик; все камни хаккаранши настоящие, не стразы. Поэтому долговечнее, - Вэд сунул камень за пазуху, убрал стекло. – А теперь – бежим. У нас десять минут, чтобы дойти до вершины башни. Потом будем драться.

- Как – десять? Камней же двадцать! – всполошилась Бэлль.

- А нас – двое.

- Почему ты об этом раньше не подумал?!

- Я подумал; я обманул тебя- иначе бы ты не согласилась.

- Скотина!

Первый пролет они преодолели легко; Бэлль даже недоумевала  - отчего мигает камешек? Пустая запыленная башня, и ни единой живой души…

- Скорее, скорее, – проорал Вэд, - может, успеем, уложимся по времени! Знаешь, что сейчас поднимется?

- Что? – крикнула в ответ Бэлль.

- Мы же отравили Королеву-мать насмерть! Ты думаешь, никто не удивится?

- Вот черт, черт! А раньше… раньше ты как забирался на башню?

- С боем, с боем, дорогая!

- А зачем? Зачем ты туда лазил?

- Из башни идет дорога в город; я просто съезжал по тросу, и все.

- А почему… почему ее не убирали, раз ты постоянно шарился в замке?

- Эта дорога очень… очень важна,- Вэд запыхался. – По ней осуществляется снабжение зама – а когда надо, являются важные посетители. Которых никто не должен видеть. А я был всего лишь безобидным мошенником, лапающим служанок – кто будет рубить дорогу из-за такой малости?

- Ты травил Королеву-мать!

- Да; и все это знали – но она сама отрицала. Видишь ли, она и сто лет назад была уже немолода; а каждое новое отравление Королю объясняла как очередную болезнь старости, а слухи о хитроумном Уре – всего лишь сплетнями, народными сказками и домыслами… Зато теперь она не сможет этого отрицать.

Они без всяких преград миновали еще три пролета; замигал очередной камешек- третий с конца.

- Вэд! Они кончаются?

- Что?

- Камни кончаются!

 -Черт! – Вэд глянул вверх, на теряющуюся в темноте лестницу. – Бери Посох; снимем защите, пробьемся, и снова возьмем защиту у Пункта. Так надо.

- Ты уверен?

- Бери же его!

Белль не стала спрашивать его, как это делается. Она просто протянула руку, и на ладони ее из ничего возник Посох.

«Слава мне, Уру Прехитрому, - подумал Вэд. – С добрым утром, Пресветлый Торн!»

- Вэд?

Серая пустая башню вдруг ожила. И спереди, и позади беглецов, как и Посох – из ниоткуда, - появились хаккараны. Серебряный рыцарь отступил на шаг, и натолкнулся на спину Вэда, так же на шаг отступившего.

 – Это что? Откуда?

- Не бойся ничего ты же Торн, - шепнул Вэд. – Хочешь, я покажу, как я удирал?

Одного взгляда Вэда хватило, чтобы хаккараны слетели  вниз по лестнице как кегли, гремя бесполезными доспехами.

- Светлый Предатель! – завопили злобно глотки  наверху, и в голосах их слышались животные ужас и ярость. – Светлый Предатель! Смерть ему!

Посох полоснул серую тьму, и вопящие, раненные стражи на шаг отпрянули. Снизу и сверху гремели железными набойками тяжелые сапоги, башня стенала и выла от поднявшихся беготни и суматохи.

- Прорываемся наверх!

Серебряное лезвие, описывая круги, засвистело в руках Торн, многократно скрещиваясь со всевозможным оружием. Хаккаранье оружие лишь на миг показывалось из тьмы, опасное в своей остроте; и рассыпалось тут же от удара Посоха в мелкие щепки и осколки железа.

- Ур и Светлый Предатель отравили Королеву-мать и забрали Шар!!! Поймайте их!

Десятками обозленные хаккараны вылезали, словно из ниоткуда, и валились, разметанные как кегли, сбитые взглядом Вэда или перерубленные безжалостным Посохом.

Казалось, башня рождает их без конца, выплевывая и выплевывая из своих старых пыльных недр все новых и новых чудовищ, с нечеловеческими рылами, со страшными жестокими руками; и они наступают, наползают, карабкаются по ступеням, по трупам рассеченных собратьев, топча еще живых, и орут злобными глотками:

- Смерть им! Смерть!

Их было столько, что уже не помогал взгляд Вэда – на упавших тут же наползали новые, и он уже не мог сдвинуть эту стонущую, ревущую гору дрыгающихся тел, машущую во все стороны ногами и руками, многоголовую, смотрящую на него десятками страшных глаз.

- Торн! Торн! – кричал он. – Убери их! Убери!

Убрать. Да.

На миг все стихло – даже Посох, разбивающий железо, как стекло, делал это тихо-тихо, почти не слышно; и сотни глоток, зубастых пастей на небритых рылах, разевались беззвучно…

- А ну, - очень сильно и очень спокойно произнесла Бэлль, - а ну пошли вон!

Ей показалось, что внутри нее что-то взорвалось, и волна ее ярости, подобно ударной волне, рванула, покатилась из нее, из ее глаз вперед, сметая всех на своем пути.

Вмиг живые еще рыла усохли, потрескались, и плоть пергаментными лохмотьями полетела в разные стороны увлекаемая этой волной. Передние нападающие уже рассеялись в прах, и покрошились желтые кости, под ноги тем, кто еще был жив, и лез, упрямо карабкался вперед; а волна уже шла дальше, сквозь них, так же высушивая  и разрушая, и враги отступали.

Ба-бах!

Содрогнулась вся башня, со звоном разлетелись стекла и рванул прочь, в разные стороны, серый пепел – то волна достигла низа башни и вырвалась наружу.  Башня, присев, жадно втянула в себя воздух, и целое облако пепла вылетело в холодную звездную ночь вместе с выдохом начинающей крениться набок башни.

Вэд, закрыв рукой лицо, уцепившись за перила стоял на лестнице, по колено в серой пыли, приглаженной ветром. Едва все стихло, он шевельнулся, и серебристый порошок осыпался с его головы, плеч на пол.

- Это было… - неуверенно пробормотал он.

- Бежим, - коротко бросила Бэлль. – Мы отвоевали всего два пролета.

- Думаешь, осталось с кем воевать?!

Однако, он ее послушал, и они, утопая в серой пыли, засыпавшей всю лестницу, рванули наверх.

Где-то внизу затрещало и застонало; старая башня, не выдержав удара Чистоты Торна, потеряла несколько камней в основании, треснули поддерживающие ее лестницы балки, а новые оголтелые, озверевшие наступающие только усугубили положение, заполнив расшатавшуюся лестницу.

- Рушится!

Последний пролет… со скрипом башня начала медленно заваливаться на левый бок, и Вэд, еле удерживая равновесие, рывком открыл заветную дверь и втолкнул в нее Бэлль.

- Пункт!

В пустоте привычно плавал голубой туман, похожий на медузу. В окошечке виднелось невозмутимое лицо приемщицы.

- Браслет, живо!

Бэлль кое-как содрала с руки металлическую перчатку и рванула серебряный замочек.

- Открыть все маршруты! Живо! – скомандовал Вэд. Приемщица, все так же спокойно, будто ее Пункт не рушился в тартарары, взяла вещицу и кинула ее в ящик приемника.

- Три соответствия, - оповестила она неторопливо. – Северные маршруты открыть не могу. Частный тариф, они стоят дороже.

- В смом деле! Вот черт! Ну, и не надо! Давай, давай!

Башня явно начала падать, и они едва успели продраться внутрь открывающегося Пункта.

Падение все ускоривалось – уже в панике Вэд вколотил ключ в дорожку, и та развернулась в последний миг, вобрав в себя двоих людей, которых едва не снесло в небытие.

Они сидели, отпыхиваясь, на земле, а над их головами из окошечка торчала любопытная пучеглазая Фло, злорадствуя.

В руке Вэда был зажат уцелевший браслет – он уцелел чудом; и на нем соответствовал один-единственный камешек.

- Спалили все двадцать камней?! – ехидно воскликнула Фло. – Это надо уметь!

- Двадцать два! – поправил ее Вэд. Фло разразилась квакающим хохотом.

- Ну что, поймали хаккарана, голубчики? Только потратились впустую, - у нее в Пункте громко звякнул какой-то прибор, но она не обратила на него внимания и продолжала хохотать.

- А мне даже больше нравится это цвет, - сказала Бэлль, надев браслет на руку и застегивая замочек. – Нет, ну правда.

Жаба заходилась в хохоте, колотя кулаком по прилавку; позади нее настойчиво звякал прибор,о чем-то желающий ее оповестить.

Вэду был хорошо знаком этот звук; он нечасто его слышал, но для любого путешественника это был самый лучший звук на свете – звук оповещения об активации камня.

В данном случаен – Шара.

Тот-то Фло удивится, когда просмотрит характеристики активированного в ее Пункте камешка.

- Ладно; пошли, - Вэд подал руку Бэлль, помогая подняться с земли. – Фло, что там у тебя – микроволновка сломалась?

Обычный мир выглядел странным; слишком ярким и пестрым, несмотря на поздний час. И шумным – не было таящихся теней, не было темных подворотен. Навстречу по дороге летели машины, и их фары насквозь пронзали темные кроны спящих деревьев, а на скамеечках сидели люди, обычные люди; но их лица казались гладкими  и яркими, словно нарисованные щедрым художником-сказочником.

- Госпожа торн! Это просто песня какая-то – столько хаккаранов за один день! Браво, браво! Я, при моей многолетней практике, мог одного, ну, двух хаккаранов убить – но чтобы пачками, вот так запросто?! Браво, браво!

Бэлль смеялась; его похвалы были необычными; казалось, что он хвалил не ее, а кого-то еще, и не за поступок, а за прочитанный приключенческий роман – в реальность произошедшего верилось с трудом, хотя в руках она и держала Шар – Вэд великодушно отдал его ей. Казалось, эта небывалая драгоценность уже надоела ему и совсем не интересовала. И сражался, и рисковал он вовсе не за этот блестящий небывалый камень, пусть и уникальный, и ценный даже в ее мире – его привлекло само приключение. Вкус опасности и дерзости – отравить саму Королеву-мать! Легенды об Уре пополнятся поистине королевской историей.

- А почему ты раньше травил ее не до конца?

- Королеву-мать? По ряду причин; сначала опыта недоставало. Потом – она начала убирать, удалять тепло. Это было мне хорошим уроком – я научился добывать тепло изо всего: из нагретого воздуха. Из дергающихся задниц извращенцев, которые в этот момент с ней совокуплялись.

- Фу! Неужели та, к которой ты шел, стоила того?

Вэд задумался:

- А почему нет? – спросил он наконец. – Почему нет? Видишь ли, люди делятся на два лагеря: одни беспечны, другие сосредоточены. Одни на огромном празднике Жизни сидят под столом  - они осмотрительны в выборе связей, и не с каждым пойдут по своему жизненному пути. Их глаза ищут одного единственного спутника; и когда-нибудь  да они его увидят.  Другие же не желают ждать; они одинаково  увлекаются всеми встречными и об одном-единственном думают лишь в перспективе.  Вот когда он появится – тогда можно остепениться, а пока… и в том, и в другом случае оба получают желаемое. Никто не проигрывает. Я – второй тип; и та, к которой я шел, и любая другая достойны риска. Потому что у меня нет идеала; нет цели, нет той единственной – и для меня каждая, может быть, единственная.

- Нет единственной? – вспыхнула Бэлль. – И я, и жаба для тебя одинаковы?