Повседневная ссора. 2009 г

В актерском буфете, как правило, много народу. Особенно после утренней репетиции. Многие пьют чай с булочкой не столько из голода или жажды, сколько из устоявшейся десятилетиями привычки. Многие приходят поговорить, остальные – послушать, о чем говорят другие. В общем, хаотичные перемещения творческого персонала создают приятную атмосферу уюта и повседневной суеты, которая наполняет все свободное время артистов. Иногда кто-то начинает говорить слишком громко, и тогда остальные интуитивно, поперек своей воли, прислушиваются. Их не останавливают ни правила приличия, ни страх быть замеченными, ни остывающая каша с котлетой. Так рождаются слухи.
 
Скоро о случившемся знают все. Отсутствие мыла в гримерке заслуженного артиста, украденные семнадцать рублей, оставленные утром на столе и просроченный кефир, купленный утром в соседнем магазине, становятся предметом обсуждения до самого вечера. Вечером факты обрастают новыми подробностями. Заслуженного артиста спрашивают, как так случилось, что костюм пропал прямо перед выходом на сцену; украденную зарплату и дорогой телефон приводят в пример всякий раз, когда видят что-либо оставленное без присмотра; А на продавцов из соседнего магазина, которые хамят и сквернословят, давно хотят подать в суд.
 
В общем, все это длится ровно до тех пор, пока не происходит нечто из ряда вон выходящее.
 
Репетиция шла тяжело и у Константина Шпровского, ведущего артиста театра было скверное настроение. Сегодня он никак не мог выговорить фразу: «Спирт есть? Сера есть? Когда покажутся красные глаза, нужно, чтобы пахло серой!» Выходило пошло и мучительно. Поэтому, входя в небольшой буфет, он тут же перехватил пару насмешливых взглядов, скрытых за дружелюбной улыбкой. «Горничную, сначала сыграй, как полагается» - злобно подумал он, глядя на трогательную дамочку, вошедшую в тот возраст, когда в последний раз еще можно нравиться мужчинам. Вместо этого он также дружелюбно произнес: «Приятного аппетита, Кира Александровна» И лучезарно улыбнулся. Дамочка поблагодарила его кивком головы и задумчиво уставилась в свою надкусанную шарлотку. Окинув взглядом остальных посетителей буфета, он поздоровался с главным бухгалтером, утирающей губы салфеткой так, словно она в чем-то сильно испачкалась. Также он заметил двух молодых, сидящих в самом углу, которые по всему недавно поругались и осаждали друг друга неприятным молчанием. Он почувствовал некоторое облегчение от того, что им искренне безразличны его сегодняшние опусы и встал в очередь четвертым, томительно ожидая долгожданного обеда.
 
Ворвалась, как весенний ветер и едва не споткнувшись, поставила на стол маленький контейнер с едой светловолосая миловидная артистка, любимица режиссера и доброй половины юных зрителей, ежедневно приходящих в театр. Ее неосторожное движение и сбившаяся прядка волос раздражила Константина, он отвернулся, в надежде, что она не заговорит сейчас с ним. Но вышло иначе, по своему обыкновению она стала расспрашивать его, своим тонким лиричным голосом, греть ли гречневую кашу с курицей и что он собрался сейчас брать. Константин глянул на нее так, будто та наотмашь ударила его по голове и теперь злорадно смеется над ним, пока он мужественно переносит невыносимую боль. Естественно, он пытался сдержать себя, чтобы не закричать сейчас на нее и потому из его уст сорвалось: «Как мне отвратительны все эти разговоры о гречневой каше и курице, Мария. Ни о чем другом и думать не хочешь!» Мария стояла обескураженная от неожиданного прилива ярости. Кира Александровна напряглась, не поднимая глаз от тарелки, парочка открыто уставилась на Шпровского, внутренне ликуя, а главный бухгалтер шумно сложила тарелки и понесла их к шкафчику с грязной посудой. «А что я сделала-то?» - бесхитростно, словно виновато пропищала влюбленная до безумия артистка. «Глупая ты, потому и не получается ничего сделать по-человечески. Как коза скачешь весь день по театру. Глупо, бездарно, скучно!» он заметил, что отпускать пирожки буфетчица прекратила и очередь, состоящая из монтировщика с грязными волосами, Народного артиста с книжкой Набокова в руках и двух студенток, обучающихся в стенах театра, внимательно смотрит на него. Шпровский нервно дернулся, почувствовав себя в капкане, не оборачиваясь на любимую, гаркнул с надрывом: «Я вообще не хочу обедать!» и вышел вон. Маша, схватила со стола контейнер и с горящими от стыда ушами посеменила покорно за ним.
 
- Серой запахло – ухмыльнулся Народный артист и уставился в книгу, ожидая своей очереди. Студентки о чем-то живо зашептались.
 
На вечернем спектакле все только и делали, что следили за развитием событий личной жизни ведущих артистов театра. Поговаривали даже, что он выкинул из окна ее фотографию в рамочке и кокнул зеркало на своем столике, выясняя с ней отношения. Да и вообще, все уже давным-давно знали, что отношения их близятся к концу и пора бы им уже прекратить мучить друг друга и окружающих. Хотя ничего подобного не было. Шпровский покорно ел холодную гречку в гримерке, а Мария нежно обнимала его за плечо. Потом они поцеловались и помирились вовсе.
 
Потому как в театре работают не со стальными деталями от вертолетных двигателей, а с живыми людьми, что является тяжелым испытанием для эмоциональных работников культуры.
 
Апрель 2009г