Субботник

    
 
                Я.               
        Я не знаю, кто придумал эти субботники. Работать бесплатно - в этом что-то есть. Наверное, многие из вас помнят свои ощущения после их завершения. Вспомните, как люди, трудившиеся бесплатно, чувствовали необычайный прилив сил, настроение было приподнятым, все были веселы и раскованны. Удивительно, но это так. Недаром восточные мудрецы утверждают, что бесплатный труд является отличным средством для лечения различных душевных недугов. Я с этим абсолютно согласен.
      Наш субботник подходил к концу. Работали мы в бомбоубежище. В советское время каждое уважающее себя и устои государства предприятие должно было иметь таковое. Эти монументальные сооружения сооружались на случай ядерной войны.  В них предусматривались системы вентиляции, водоснабжения и канализации, там смело можно было пережить бомбардировку. Многие из них имели солидные запасы  продовольствия, которые, по мере истечения их срока годности, заменялись свежими. Огромные металлические двери отсекали зону возможного ядерного поражения от защищаемого пространства. И вот в одном  из  таких монументальных сооружений  проводился наш субботник.
       Мы помыли полы и протерли от пыли полки, сооруженные вдоль стен. На этих полках стояли картонные коробки, видимо с продуктами. Время подходило к обеду и вскоре наше руководство объявило, чтобы мы заканчивали и выходили на улицу. Я работал в самом дальнем отсеке, который был отделен от  огромного  холла  деревянной дверью. С удовольствием осмотрев плоды своей работы  я пошел на выход. Напевая какой-то незамысловатый мотив, я весело шагал по бетонному полу. Внезапно мое внимание  притянула одна из коробок, стоящих на полке. На ней, красным карандашом, крупными буквами  было написано «ИКРА». Неужели здесь есть икра?! Этот дорогой, очень вкусный и дефицитный по тем временам  деликатес… Я невольно остановился  и подошел к полке, где стояла эта коробка. И еще раз с благоговением прочитал: «ИКРА».
       Все мои товарищи к этому моменту  уже вышли на улицу, я был один…
       -Не убудет от государственных запасов, если я съем всего лишь одну баночку этого вожделенного явства,  - подумал я и решительно снял с полки небольшую картонную коробку. Поставив ее на пол я  извлек из нее металлическую баночку  без каких -либо надписей и этикеток.
       - Странно, - подумал я  и дернул за крючок на верхней крышке. Проведя этот крючок по кругу, я открыл банку…
      Как же велико было мое разочарование... Икра оказалась кабачковой…  Я не понимаю,  почему эту еду называют икрой, по- моему она не имеет никакого отношения к божественному дару, который приносят рыбы, обитающие в наших  западных реках.
         Я решил посмотреть, а что же находится в других коробках. Осторожно спустил вниз еще одну. Открыв  ее,  я обнаружил небольшие бутылки темно-коричневого цвета, закрытые простыми пробками. Откупорив одну, я почувствовал характерный резкий запах. Спирт!  Сомнений не было -это был чистый медицинский спирт! Мой многолетний опыт принятия спиртных напитков  не позволял в этом сомневаться. Итак  - есть спирт и есть закуска. Видит Бог,  я не устраивал этого специально. Приспособив под ложку кусок плотной бумаги, оторванной от коробки, я резко наклонил голову назад и опрокинул содержимое бутылки в свое  горло. Жгучая боль пронзила все мое нутро,  дыхание  сперло. Но многолетний опыт -  есть опыт. Я не дышал… Это было главное.
           Я перетерпел  и через десяток секунд мне стало легче. Медленно вздохнув, переведя дыхание и закусив кабачковой икрой, я почувствовал значительное облегчение. Приятная истома охватила меня. Живот мой налился необычайным теплом и  энергией. Вместо резкого жжения пришла расслабляющая истома. Я вспотел. Мне стало очень легко и спокойно. Легкая нега овладевала мною. Голова моя приятно закружилась. Я прикрыл глаза. Несколько минут я стоял так. Затем мне захотелось присесть. Я присел,  сначала на корточки, а затем, подстелив под себя легкую рабочую курточку, сел, упираясь спиной в деревянную стойку. Блаженство… Я опьянел и качался в тумане приятных ощущений. Потом я  решил прилечь и вздремнуть несколько минут…
               
                Шарип.
                Начальник цеха Леонид Полевой обходил участки, на которых сегодня, в день субботника, трудились работники руководимого  им подразделения. Подойдя к бомбоубежищу Леонид Николаевич увидел меня, когда я  вместе с двумя парнями собирался сдвинуть с места тяжеленную дверь убежища.                –    Как дела, Шарип, закончили работу?                -    Да, Леонид Николаевич, все выполнили, вот сейчас закроем эту громадину и по домам, - ответил я ему весело.                -   Смотри, чтобы там никто не остался, - пробасил Полевой  и довольный своей шуткой, громко рассмеялся, а затем пошел  обходить другие участки.                -    А ну, давайте навалимся  и закроем ее, - призвал я своих товарищей  и мы начали закрывать тяжеленную дверь.    В этом момент подбежал Антон, сварщик из восьмой бригады.                -   Шарип! Ты не видел Атабая? Мы договорились с ним встретиться после субботника, но я нигде  не могу его найти?                -     Нет, я тоже его не видел, - ответил ему я и в груди у меня похолодело, там закопошился какой-то неприятный комочек.
                - Да он уже давно  в душевой моется, я только что его видел, – бросил, пробегавший мимо Сапаров.                -     А, хорошо, я его там найду, - отозвался Антон и пошел в сторону административного здания, где находились душевые.   Комочек надрывно гудел. Я остановил ребят и пролез в щель между дверью и стеной. Войдя в просторное помещение,  я что есть сил, закричал:                -     Эй! Есть здесь кто, выходи, мы уходим.
                Затем я подошел к дверям, ведущим в два отдельных отсека, открыв каждый из них, я прокричал и туда:               
                - Есть здесь кто?  Выходи, -  только эхо ответило мне:                - Выходи, ходи, диии…
                Плотно затянув огромный винтовой замок, я выключил свет и мы пошли догонять других ребят, которые уже подходили к административному зданию. Завтра выходной...Предвкушение предстоящего отдыха заняло всю мою суть, я успокоился, комочек в груди рассосался.
                --------
                Я.
                Я проснулся от холода. Я лежал на бетонном полу. Подстеленная курточка превратилась в жалкий кусочек ткани, сбившись в тугой комок, видимо, я здорово ворочался во сне. Я закрыл и открыл глаза. Ничего не изменилось. Я опять  закрыл и вновь открыл их. Абсолютная темнота окружала меня. Открыты или закрыты у тебя глаза, никакой разницы в этом не было. Я долго тер свои очи кулаками, стараясь сообразить, где это я и почему вокруг так темно. Постепенно я осознал все. Я понял, что я уснул и  вспомнил,  где я нахожусь. Сильная головная боль напомнила мне  о выпитом спирте. Я сел на корточки и начал соображать.  Темно. Значит, кто-то выключил                свет в отсеке, где я нахожусь, и закрыл дверь – решили видимо пошутить. Немного  посидев, я  медленно и осторожно поднялся. Я нащупал руками полки  и двинулся, ориентируясь по ним, вперед к двери. Я примерно помнил, где находится эта дверь. Шел я долго, ходить в темноте очень трудно, можете сами это попробовать. Одной рукой  придерживаясь за полки, другую вытянув вперед, чтобы вдруг не натолкнуться на что-нибудь, я брел медленно и осторожно,  продвигаясь в темноте. Я помнил, что впереди до стены, отсекающей этот отсек ничего нет, но все же идти было не очень приятно, более того, сложно. Не знаю точно, сколько я шел, наверное, минут сорок. Между тем  это расстояние при свете, я прошел бы минут за семь, не больше. Наконец  моя вытянутая  рука коснулась стены. Я пошел вдоль нее и вскоре нащупал деревянную дверь. Я легонько толкнул ее. Она легко открылась. Я этого не видел, но я это почувствовал. Но ничего не изменилось. Света, ожидаемого мною, не было.               
                Странно… Они зачем-то выключили свет и в холле… Потихоньку двигаясь вперед,  обнаружил еще один неприятный момент - они  закрыли входную дверь. Иначе я бы увидел дневной свет, проникающий через открытую дверь. Вот дают, вот шутники. Небось, собрались с той стороны запертой двери и ждут, когда я начну тарабанить в нее  и требовать, чтобы они ее открыли. Я представляю, как они будут гоготать. Вот дураки.                Ну да ладно,  надо идти вперед,  подумал я, и медленно, с вытянутыми  руками, пошел к противоположной стене. Я хорошо помнил,  сколько мне предстояло пройти, и также знал, что холл абсолютно пуст, но пойти быстрее не мог, что-то сдерживало меня. Пройдя в кромешной тьме около получаса, я вдруг подумал, что иду не туда и мне надо идти левее. Я остановился, повернулся в пол - оборота и пошел в верном направлении. Спустя некоторое время я понял, что опять иду не туда. Я  остановился. Я весь взмок от напряжения. Куда же мне идти? Правее или левее? А может быть прямо?  Мне стало плохо, я понял, что полностью потерял ориентацию в этой кромешной тьме. И вдруг я подумал, что наверняка они меня должны услышать, если я начну кричать.               
                – Эй, вы! Открывайте! Слышите, хватит дурачиться, пошутили и хватит. Открывайте, откройте дверь!
                Но  ответом мне была  тишина.                –    Вот сволочи, вот гады, –  рассвирепел я. И вдруг мне показалось, что рядом со мною кто-то стоит. Я отчетливо почувствовал чье-то присутствие.            
                - Эй, кто здесь? – тихонько, словно боясь его спугнуть, спросил я. Никто мне не ответил. Только почудилось мне, как кто-то отошел в сторонку, подальше от меня. Ужас охватил меня, по моему телу побежали  мурашки.  Какая -то непонятная сила заставила меня побежать,  я бежал в абсолютной тьме. Бежал не быстро, но бежал. Удар головой о стену был сильным и резким. Я впервые в жизни понял, что выражение «искры из глаз», это не иносказание. Это абсолютно реально. Такого потока искр из моих несчастных глаз я себе и представить не мог. Я упал. Мне было очень больно и обидно,                - Козлы, уроды, урою всех, открывайте! Вы что, с ума сошли?! Открывайте!
                Я сидел на полу и пытался прийти в себя. Постепенно я успокоился. Я понял, что я достиг стены. Теперь надо было надеяться, что это именно та стена, которая мне нужна, то есть противоположная от входной двери, а не та,  от которой я начал свое движение. Я встал, одной рукой придерживаясь стены, чтобы опять не потерять ориентацию,  и двинулся вперед, вдоль стены. Вторая моя рука была вытянута вперед. Теперь, после полученного удара о стену, я шел еще медленнее и осторожнее. Сколько я шел, одному Богу известно, как мне показалось,  целую вечность. Наконец рука, скользившая по шершавой стене,  провалилась вперед и уткнулась в холодную поверхность металлической двери.    
                Ура, я дошел. Сейчас постучу, покричу. Пускай эти уроды насмеются вдоволь и откроют мне дверь.                Я внимательно ощупал всю дверь, стараясь найти ручку. Ее не было…Изо все сил я начал бить руками и пинать ногами  в дверь, сопровождая эти удары  воплями:                - Откройте, хватит уже, это не смешно, откройте …                Я бился в запертую дверь очень долго пока не обессилел. То, что мне не откроют, я понял давно, только все еще пытался отогнать от себя эту мысль. Вернее будет сказать, я начал понимать, что это не шутка, и никого за этой входной, или, вернее можно  сказать, выходной для меня дверью нет. После всего осознанного  крики мои носили уже другой характер. Я перешел на ненормативную лексику, содержание которой я не буду здесь приводить, дабы не тревожить ваши чистые сердца. Периодически  я начинал опять кричать и стучать, я делал это так долго, что в конце у меня не осталось сил, ни физических, ни моральных. Я сел спиной к это долбанной двери и тихонько заплакал. Я человек неслабый, думал я всегда. Но обида, страшная обида, что меня как последнюю собаку заперли в темной сарае и ушли, давила на мою психику. Мне было очень жалко себя, я оказался никому ненужным, обо мне никто не вспомнил. Меня бросили, бросили как  старую вещь, как грязную тряпку и  оставили в темноте. Я долго придумывал для себя разные обидные эпитеты, и чем больше я себя заводил, тем хуже мне становилось. Наконец,  я выплакался  и успокоился. Я начал соображать, что же произошло. Итак, про меня забыли, я уснул, выпив спирта. Все уже ушли домой. Завтра выходной день, воскресенье. Никто сюда не придет. Кто начнет искать меня сегодня? Я часто не приходил домой ночевать. Напившись с друзьями, в основном с Антоном, я часто оставался, где придется. Придя утром домой, я убеждал ворчавшую жену, что я, Атабай, имею право выпить и расслабиться с друзьями,  и ничего со мной не может случиться. Таки образом жена тоже  не будет искать меня до завтрашнего утра. Придется мне здесь ночевать. Ужас. Мои здравые рассуждения были прерваны уже знакомым ощущением чьего-то присутствия. Я почти физически ощутил, что кто-то подошел ко мне. Я не слышал ни дыхания, ни шагов,  но я чувствовал, что кто-то  находится рядом со мной. Он был совсем рядом…
                Я вскочил на ноги. Он шагнул чуть в сторону. Волосы  мои встали дыбом от страха. Раньше я не знал, как это бывает - «волосы встали дыбом»… Теперь я понимал, что это говорится буквально. Волосы мои, наэлектризованные  ужасом,  стояли торчком.                –      Кто здесь? – прошептал я, еле шевеля  ставшими от страха деревянными губами.                -     Кто ты? Чего тебе надо? – лепетал я.
               
                -  Спирт, ведь у меня есть спирт, вот мое спасение – внезапно осенило меня. Я пошел в темноте в сторону  двери, отделявшей холл от отсека, где находился спасительный спирт. Шел я уже увереннее и быстрее. Мне стало казаться, что я что-то вижу в темноте.  Он шел за мной …. Я это чувствовал. Вот, наконец, и мой отсек. Я нащупал полки, тянувшиеся вдоль стены. Пройдя немного, я наткнулся на коробки, оставленные  мною. Опустив руку в одну из них, я вытащил банку с икрой, а вот и столь желанный спирт, я судорожно вытащил пробку и опрокинул содержимое в себя. В этот раз я не почувствовал ни крепости спирта, ни жжения в моем теле, да и дыхание мое совсем не сперло. Только приятная теплота разлилась из желудка по всему телу. Через несколько минут мне стало спокойно и тепло. Исчез страх.   
                – Эй! Где ты? Ну,  давай, иди сюда. Ты что, подумал, что я тебя испугался. Да я и не таких ломал, иди сюда!  - кричал я в пьяном угаре. Никто мне не ответил. Я долго кричал. Потом мне стало очень грустно. Я присел на пол, затем я лег прямо на бетонный пол и опять заплакал. Мне было очень тоскливо. Я засыпал. Я хотел быстрее забыться сном, чтобы проснуться уже от звука открываемой двери. Когда я уже почти уснул, я почувствовал, как кто-то погладил меня по голове. Ласково и нежно. Он заботился обо мне. Мне стало очень приятно, что кто-то заботится обо мне. Я попытался улыбнуться, но по моему, мне это не удалось.
               
                Гульсум.
                Я  сидела одна на кухне, медленно жевала жареную картошку и смотрела турецкий сериал. Мне было абсолютно неинтересно, что происходит  то ли в тридцать седьмой, то ли в тридцать восьмой серии этой мыльной оперы, да и картошка была совсем невкусной. Я думала о своей жизни.   Наверное, права моя мама, мне надо развестись с эти никчемным Атабаем. Вот сегодня он опять не пришел домой.           Видимо напился, как всегда, со своими дружками и валяется где - нибудь на  грязном матрасе. А завтра с утра припрется с дрожащими руками, осоловевшими глазами и будет нести свою ахинею  про свое мужское право выпить и расслабиться. Как мне все это уже надоело. Дети уже спали. Я дожевала кусочек картошки и поставила грязную посуду в раковину. Выключив телевизор,  прошла в одинокую спальню. Легла, не раздеваясь,  в холодную кровать и горько зарыдала…         
               
                Я.
                Не знаю, сколько времени у меня ушло на сон. Проснулся я от холода и страшной головной боли. Во рту пересохло. Язык распух и, казалось, не помещается во рту. Который сейчас час? Какой сегодня день? Я долго соображал и решил, что сегодня воскресенье.  Сегодня меня точно хватятся и придут сюда. Наверное, это произойдет совсем скоро. Очень хочется пить. Что же делать?  Не пить же мне опять спирт. От одной только мысли о нем, мне стало плохо, затошнило. Я решил поесть икры. Нащупав баночку, я открыл крышку и принялся пальцами засовывать себе в рот  ложную икру. Я старался высосать из нее всю влагу. Съев целую баночку, я почувствовал небольшое облегчение. Только голова трещала по-прежнему. Надо идти к выходной двери и сидеть там, ждать пока меня освободят из этого страшного заточения. Я медленно встал и пошел. Идти было тяжело, меня бросало то в жар, то в холод.  Я, наверное, простыл.               
               
                Гульсум.
                Проснулась я поздно. Было около десяти часов. Дети еще спали. Надо вставать. Вчера я пообещала сводить их в парк.  Позавтракав, мы собрались уходить. Атабая еще не было. Я написала записку: «Поешь! Картошка в холодильнике, разогрей ее сначала. Мы пошли в парк, будем после обеда». Оставив записку на видном месте, я вместе с детьми вышла из дома.
               
                Я.
                Не знаю, сколько я сидел возле двери. Мне пришла в голову мысль, что кто-то может   проходить мимо убежища и услышать, если я буду в нее стучать и кричать. Я изодрал все руки, стучась об  холодный металл. Я сорвал голос, крича, призывая на помощь. Я устал. Мне было очень плохо. Я хотел пить. Жажда становилась невыносимой. Я медленно пошел к себе, «в спальню», так назвал я свой отсек. Придя туда, я снял с полки несколько коробок и  вытащил их содержимое,  металлические банки с консервами. Из разорванных  коробок я соорудил себе что-то наподобие лежака. Я лег и закрыл глаза. Впрочем, никакой разницы не было. Закрыты глаза или нет, вокруг тьма кромешная. Голова болела нестерпимо. Рот пересох. Я нащупал бутылочку. Сорвав ненавистную пробку, я залпом выпил огненную воду и упал на пол. Я задыхался и кашлял так, что казалось,  мои легкие кусочками вылетают изо рта. Нутро мое горело. Спирт сжигал меня. Я умирал… Спирт делал свое дело - я опьянел и потихоньку засыпал. Снова кто-то бережно погладил меня. Мне почудилось, что  рядом кто-то сказал: «Терпи!».  Наверное, мне это пригрезилось. Я уснул тревожным пьяным сном.
               
                Гульсум.
                Мы вернулись домой около четырех часов. Усталые и счастливые дети радостно забежали в нашу двухкомнатную квартиру в старой панельной пятиэтажке. Я прошла в спальню, чтобы разбудить спящего там Атабая и устроить ему разнос. Я была уверена, что он там. Но его там не оказалось.
                – Наверное, он уже куда-то ушел, - подумала я и, подойдя к холодильнику, заглянула в него. Жареная картошка стояла нетронутой. 
                -Странно, – подумала я. Почему его до сих пор нет. Обычно в это время он уже приходит домой. Я нашла старую записную книжку и там телефоны его друга Антона и начальника Шарипа.
                - Нет, я его не видел после субботника, хотя везде искал и ждал его. Он ушел куда-то  раньше всех, – голос Антона был очень взволнованным, он начал торопливо объяснять подробности субботника, но меня это мало интересовало. Я положила трубку, не дослушав собутыльника мужа.
                - Слушаю вас, – ответил энергичный голос Шарипа. 
                - Привет, Шарип, это Гульсум, жена Атабая. Ты не знаешь где он?  Он до сих пор не пришел домой после субботника.
                - Нет, я не знаю, – ответил настороженно Шарип.
                - Ты спроси у Антона, они искали друг друга, наверное, он что-то знает.
                - Да  я уже с ним разговаривала, он ничего не знает.
                - Не волнуйся, наверняка он где-то отдыхает с друзьями, сегодня ведь выходной. Придет скоро. Позвоните, как только он придет, -  успокаивал меня Шарип.
                - Ладно, пока, – ответила я и положила трубку.
                Весь вечер я просидела у телефона, надеясь, что вот–вот он позвонит и скажет, что уже идет домой. Но  он не позвонил и так и не пришел.
                - Неужели с ним случилось  что-нибудь плохое. Ведь он доверчивый и слабохарактерный. Да и добрый очень, – подумала я и сердце мое защемило.
               
                Я.
                Я окончательно потерял счет времени. Я не представлял, который сейчас час. Я смутно подозревал, что сейчас вечер воскресенья, но не был в этом уверен. Жажда стала невыносимой. Выпить спирта? Нет, это невозможно. Меня мутило только об одной мысли об этом. Голова болела, просто раскалывалась. Что же делать? Внезапно я подумал, а почему никто не пришел за мной? И сам себе ответил. Наверняка жена моя, Гульсум, ищет меня, но никто не может догадаться, что я остался здесь. Ужас. Ведь, теоретически, меня могут вообще никогда не найти. Ведь могут  и не предположить, что я здесь. Меня, наверняка, уже ищут везде, но только не здесь, в этом убежище. Расположено оно  далеко от мест, где обычно ходят люди. Насколько я знаю, нет никакого графика его посещения. Сюда вообще никто не ходит. И что это означает? Означает, что я могу здесь сидеть до тех пор, пока не умру. Сколько я смогу здесь находиться. Без воды, на одном спирте  я проживу, может быть, пару дней. И все… Неужели мне суждено умереть здесь? Да, достойный будет финал моей никчемной жизни. Мне было очень грустно. Никогда я раньше не думал о смерти.
                Как хочется пить… Что же делать? Я был близок к отчаянию. Я сидел на своем лежаке. Прислонившись спиной  к деревянной стойке. За что мне все это?  Я хочу пить…ПИ-И-ИТЬ…
                И вот опять я почувствовал чье-то присутствие. Он явно был здесь. Я мысленно назвал его соседом. Я настороженно смотрел вперед, туда, где чувствовал кого-то. Он медленно пошел куда-то, затем остановился, как будто приглашая идти за собой,  я понял, что надо идти за ним. Я встал и пошел за ним. Мы прошли через деревянную дверь и вышли в холл. Мой сосед пошел дальше. Я брел за ним. Вскоре я  нащупал впереди  другую деревянную дверь. Это был вход в другой отсек. Мы прошли еще немного и остановились. Я стоял в полной темноте и тишине. Вдруг я услышал странные звуки. С некоторой периодичностью они раздавались совсем рядом. Очень похоже на... Капли!!! Это что-то капало и совсем рядом! Я сделал несколько шагов в сторону раздававшихся звуков. И тут на мою голову упала холодная капля. Я протянул руки вверх  откуда  что-то капало. Я сложил ладони, как будто просил милостыню. Мне в ладони упало несколько капель. Я поднес ладони к губам и лизнул долгожданную влагу. Вода… Это была вода!  Я спасен, ура!  Радости моей не было конца. Я набирал воду в ладони и лизал свои грязные, но наполненные влагой  руки. Я даже смог немного ополоснуть лицо и освежиться. Я был счастлив и  спасен. 
                -Как мало надо человеку, – подумал я, слушая, как капля за каплей набирается вода в бутылки, которые я принес сюда, на «водопой», из моей «спальни». Теперь мне ничего не страшно. Я смогу здесь находиться так долго, пока капает эта спасительная влага.
               
                Шарип.
                Как всегда,  планерка по понедельникам проходила нервно. Леонид Николаевич был явно не в духе. Я подозревал, что он был с похмелья, хотя видимых признаков алкогольной  интоксикации не было видно. Опыт есть опыт. Наверное, он умел это хорошо скрывать. Чтобы заняться чем-нибудь полезным  я затачивал и без того острый карандаш. Увлеченный этим, я вздрогнул, поняв, что это обращаются ко мне.
                - Ташенов, Шарип! Ты что не слышишь меня, я к тебе обращаюсь.
                - Слышу, Леонид Николаевич, я все понял, к вечеру все сделаем и я вам доложу, - сказал я, не представляя, о чем это был разговор. Вероятно, я угадал, потому что он сразу от меня отстал.
                Когда после планерки  подходил к своему кабинету я увидел Гульсум, жену Атабая. Сердце мое екнуло.
                - Неужели он еще не объявился? Или он опять напился, и она пришла на него пожаловаться. Скорее всего, последнее, – подумал я  и беззаботно приветствовал  Гульсум.
                - Привет, Гульсум. Ну как, нашелся твой благоверный?
                Она, молча,  прошла в  мой кабинет, села за стол и вдруг громко заплакала.
                - Нет его, он пропал, пропа-а-ал, беда, - громко запричитала она.
                Растерявшись, я вскочил и налив полный стакан воды из стоящего на столе графина, протянул его плачущей женщине. Залпом осушив стакан, она еще громче закричала:
                - С ним что-то случилось, я чувствую, родной мой, где ты, о горе  мне, о горе.
                - Успокойся,  Гульсум, сейчас мы его найдем. Ничего с ним не случилось – пытался я ее успокоить. Набрав телефон Антона, я коротко бросил ему: «Зайди».
                - Когда ты последний раз видел Атабая? – спросил я входящего в кабинет  растерянного и озадаченного парня.
                - Да перед субботником, в раздевалке, он сам мне сказал, что давай после работы выпьем по пару кружек пива, а сам куда-то ушел. Я его искал везде, но не нашел.
                Я подошел к нему и тихонько,  чтобы не слышала Гульсум, сказал:
                - Иди, обзвони все больницы и морги. Позвони в милицию и в вытрезвитель. Потом зайди и сообщи мне результат.
                - Скажи, Шарип, он же не мог уйти к другой женщине, как ты думаешь?- спросила меня Гульсум,   успокоившись вдруг.
                - Конечно, не мог, - ответил я  и про себя добавил:
                - Да кому он еще нужен, кроме тебя, - но вслух этого конечно не произнес, зачем травмировать и без того расстроенную женщину.
      
               
                Гульсум.
                Я пришла домой и  опять горько расплакалась. Я сидела и не могла даже предположить, что и подумать, где его искать. Шарип сказал, что в милиции, моргах и больницах его нет. Где же он еще мог быть?
                - Где ты, родной мой, неужели с тобою что-то случилось, – причитала я потихоньку.
                Нет, не смогу я с ним развестись, люблю я его. Люблю таким, какой он есть, непутевым и невезучим. Это я теперь окончательно поняла.
               
                Я.
               
                Я не представлял, какой сегодня день. Я внимательно всматривался в циферблат своих часов. На них не было фосфорного напыления, как это часто бывает. Я не мог ничего рассмотреть. Я только сидел и, прижав часы к ушам, слушал их ритмичный ход. Я даже примерно не знал, сколько сейчас времени. То ли день, то ли ночь.
                Я уже довольно хорошо ориентировался в темноте. Я мог без особого труда ходить из «спальни к водопою», так я называл место, где капала вода. Я набрал воду во все имеющиеся бутылочки из под спирта и банки из под икры. По мере расходования воды, я тут же наполнял освободившуюся тару, боясь, что в один день вода перестанет капать.
                Иногда я впадал в страшную тоску. Мне становилось так плохо, что порой я подумывал о самоубийстве. Я давно понял, что никто и предположить не может, что я нахожусь здесь. Никто об этом не подумал и, может быть, никто и никогда не подумает в будущем. Неужели мне здесь жить вечно. Вечно ли? Нет ничего вечного на свете. Когда-нибудь сюда кто-нибудь придет и что он найдет? Мои бренные останки? Или я буду тогда живой? Может это будет на следующий субботник, когда решат опять убрать в этом убежище. Возможно, это будет через год. Проживу ли я здесь год. Вряд ли. Консервов, видимо, хватит месяца на два. А вот вода?  Вся надежда на эти капли. Странно, моя жизнь зависит от того перестанет капать вода или нет? Что это за течь интересно?  Такие мысли заканчивались тем, что я шел  к себе в спальню и напивался в стельку. Пил я спирт разведенный водой. Пил как-то по-звериному  что ли, лишь бы быстрее опьянеть и уснуть, лишь бы уснуть. Это очень страшно, когда кругом абсолютная темнота. Это очень страшно, когда не знаешь что делать, чтобы спасти себя. Единственным моим активным занятием было стучание и кричание в дверь. Я пинал эту проклятую дверь ногами, я колотил ее руками, я кричал так, что надорвал себе голос. Я осип, я больше не мог кричать. Я поранил руки и ноги, я больше не мог пинать и колотить дверь. Я опять напивался, я пил снова и снова…. Я уже не мог пить, но пил…

                ------------               

                Гульсум.
                Снова пришел милиционер и долго записывал мои ответы в протокол. Затем дал мне его подписать. Что ему от меня надо? Как будто я что-то скрываю. Я написала заявление во вторник. Они сказали, что обязательно его найдут. Сегодня пятница. Милиционер не уходил. Он стоял в дверях и мялся, как будто хотел что-то сказать и не решался. Я посмотрела на него и решила ему помочь.
                - Вы хотите что-то сказать? – спросила я его.  Он нерешительно кашлянул в сжатый кулак и сказал еле слышно:
                - Вы должны проехать со  мною в морг, для опознания.
                - Для какого еще опознания, - недоуменно спросила я и, вдруг поняв, для какого это опознания меня приглашают в морг, я пошатнулась, в голове зашумело. Я присела на стоящий рядом стульчик, чтобы не упасть.
                Мы вышли во двор. У подъезда стоял видавший виды «Уазик».  Я никогда не представляла себе что что-нибудь  на свете может иметь такой запах. Запах гниющей человеческой плоти. Я задохнулась, меня стало тошнить. Собрав последние свои силы, я прошла к стоящему в углу лежаку. Там лежало тело, накрытое серой простыней, только ноги торчали. Я невольно взглянула на них и вздрогнула. Слезы потекли по моим щекам, я закрыла глаза, огромный комок подкатился к моей груди.
                - Это он! Это его ноги, я заметила маленький шрам на правой ноге. Это он!
                Я готова была издать душераздирающий крик, когда тихий и спокойный голос вернул меня в реальность.
                - Посмотрите,  это ваш муж? - и милиционер приоткрыл простыню.
                Я открыла глаза и взглянула на лицо человека, лежащего на лежаке. Милиционер внимательно смотрел на меня.
                - Нет, это не он, – быстренько прокричала я и молнией вылетела на улицу. Так меня никогда не рвало. Казалось, все мои кишки вывернутся наружу. Я рвала и кричала. Выла просто так, без слов, как кричат, видимо, раненые звери. Я  тоже была ранена, ранена очень тяжело. Не знаю, выживу ли я. Наверное, нет…    

                ------------

                Я.
                Меня рвало так, как никогда. Я думал, что сейчас я умру от того, что все мои внутренности вывалятся наружу и упадут на этот бетонный пол. Пусть будет так, я уже не мог терпеть свои адские мучения. Подумав об этом, я представил себя в аду. За что я сюда попал? Хотя, вряд ли я заслужил попадания в рай.
                Наконец, справившись с приступами тошноты, я покинул место в самом углу отсека, которое выделил себе под туалет. Я еле шел. Каждый шаг давался мне с трудом. Силы покинули меня. Мне было тяжело  дышать. Видимо, я сильно простыл. Простуда, высокая температура плюс алкогольная интоксикация делали свое дело. Я умирал. Я это чувствовал. Я понимал, что скоро не смогу ступить и шагу. Поэтому я решил сходить на водопой, забрать все мои припасы воды. Придя туда  я почувствовал, что  что-то произошло.  Я долго стоял, стараясь сообразить, что же изменилось здесь, что вообще могло измениться в этой кромешной мгле. И вдруг я понял, вода перестала капать. Я подошел к тому месту, где набирал спасительную влагу и долго ждал протянутыми вверх руками эти волшебные капли. Но, увы, вода исчезла. Наверное, это последний удар по мне, без воды я точно долго не протяну. К моим физическим страданиям добавились страх и паника.
                В два захода я принес в мою спальню семь бутыльков воды. Эти путешествия отняли мои последние силы. Я сел на свой лежак не в силах больше двигаться, затем  лег и закрыл глаза. Я уже привык к царившему вокруг мраку, что открыть глаза, что закрыть, ничего не менялось. Темнота абсолютная. И все же это помогло мне расслабиться. Я почти уснул, когда он опять подошел ко мне. Я резко вскочил, почувствовав его приближение. Он был совсем рядом. Страха от присутствия кого-то или чего-то необъяснимого не было. Я чувствовал, что мне надо бояться не его, моего соседа.  Я почти физически чувствовал его присутствие. Я подумал:
                - Сколько я уже здесь нахожусь? – и почти моментально получил ответ.
                - Сегодня пятница.
                - Значит я здесь уже шесть дней.
                Я не понял, как  получил ответ,  но я его получил.
                Я внимательно и напряженно всматривался в темноту, надеясь увидеть хотя бы небольшие намеки на внешний облик моего соседа. Но вокруг была только темнота, ничего больше.
                Какое счастье  просто видеть. Видеть хоть что-нибудь. Просто свет. Это чудо. Я это прекрасно осознавал.
                И тут мне привиделся  мой дед,  Абдурахман, я его видел почти наяву. Он молчал. Он просто делал ритуальное омовение. Я вспомнил,  как он учил этому меня.
                - Прежде чем просить что-либо у нашего Создателя, надо сделать вот так, - и он показал мне нехитрые движения, ведущие к чистоте тела и духа. Я взял три бутылька и отойдя от того места где я спал, начал делать омовение. Воды мне не хватило. Я взял весь остаток воды и закончил священный ритуал.  Сел, поджав под себя ноги, как это делал Дедушка  и  сложил ладони вместе,  протянул их вверх. С моих уст срывались слова на языке, который мне не был знаком. Я говорил быстро и отчетливо. Я ли это говорил?  Я чувствовал своего соседа, он был совсем рядом  со мной  и каким-то невероятным образом руководил мною. Мои губы, мой язык, мой мозг, все было в его власти… Я молился… Я молился долго. Я просил Создателя  простить все мои грехи и помочь мне. Самое удивительное было то, что я понимал  смысл произносимых мною слов. Не знаю как, но я понимал. Слезы катились по моим щекам.      

                Гульсум.
               
                Я шла быстрым шагом, я почти бежала. Слезы текли из моих глаз. Я вспоминала, как впервые увидела Атабая. Я поехала на день рождения к подруге, жившей примерно в пятидесяти  километрах от города. Среди гостей был и Атабай, показавшийся мне, девятнадцатилетней девочке, совсем взрослым мужчиной. Ему было двадцать семь. Он пригласил меня на медленный танец. Он расспросил меня, где и с кем я живу, кто мои родители. Я не обратила внимание на его дотошность. Вечером все разошлись. Я осталась ночевать у подруги. На следующее утро она пошла  провожать меня до остановки автобуса. Мы шли и весело обсуждали перипетии вчерашнего вечера.  Вдруг подъехал на стареньком «Жигуленке» Атабай.
                - Садитесь девчонки, я еду в город, подвезу, – он нахально смотрел на нас, сидя за рулем красной «шестерки».
                -Езжай сам, мы без тебя обойдемся, - ответила моя подруга, потихоньку прошептав мне:
                - Этот Атабай, ни одной юбки не может пропустить, – она строго схватила меня за руку.
                Я внезапно, сказала подруге:
                - Нет, я поеду с ним, – и, открыв заднюю дверь, легко запрыгнула на потертое сиденье.
                - Не беспокойся, все будет хорошо – бросила я опешившей подруге. Атабай улыбнулся, повернувшись ко мне:
                - Молодец, я так и понял, что храбрая девчонка, умница.
                Он примчал меня к себе домой. Мы въехали в небольшой двор. Несмотря на раннее утро  здесь жарили баурсаки и варили мясо. Было полно народу. Меня вывели под-руки и надели на голову белый платок. Я не сопротивлялась. Отовсюду раздались крики:
                - С невестой вас!  Пусть она принесет в ваш дом много радостей и счастье!
                Я стояла и глупо улыбалась. Меня украли. Воровать невест - это наша старая традиция.
        Я шла по улице, а мне навстречу шли люди. Много  людей, в основном мужчины, большинство в белых тюбетейках. Они, увидев,  что я иду и не замечаю ничего кругом, уступали мне дорогу.   Я не очень понимала,  куда я иду. Я пришла в мечеть… Никогда я здесь не была. Я вошла в большое здание. Меня встретил молодой мужчина в белой чалме, с черной окладистой бородой. Я начала говорить, сбивчиво и невнятно. Внимательно выслушав меня, он подозвал молодую девушку в хиджабе  и сказал:
                - Не волнуйся, с ним все хорошо. Скоро ты его увидишь, а теперь иди с ней.
                Мы прошли в другой край мечети.  Меня привели в специальную комнату для процедур. Сделав омовение  мы сели, поджав под себя ноги.  Напротив нас была стена,  расписанная непонятными словами на арабском языке. Моя спутница принялась читать какие-то молитвы. Читала она долго. Затем обратилась ко мне:
                - А теперь проси Аллаха, возможно, он тебе поможет!
               
                Шарип.
               
                Сегодня пятница… Вот уже много лет, каждую пятницу, я принимаю участие в обязательной для всех мусульман молитве. Я с удовольствием слушаю проповеди имамов. Они каждый раз рассказывают много нового и интересного. Это моя отдушина. Я недавно поймал себя на том, что жду, когда же  наступит пятница.
                Сегодня имам рассказывал о важности обращения к Аллаху. Он говорил, что каждый мусульманин должен просить, прежде всего, у своего Творца, а не у людей, которые равны тебе  и ничем помочь не могут.  Молитва закончилась. Мы вышли из мечети. Мне вспомнились слова имама:
                - Ищите убежище в уединении с Аллахом, будьте с ним откровенны и искренни. Ищите убежища, ищите убежища…- повторил я несколько раз, не знаю почему. Я остановился,  как вкопанный…. убежище, боже мой, убежище. Я вдруг вспомнил, вот я закрываю дверь бомбоубежища,  и какой-то комочек возникает у меня в груди. Что это? Почему я не обратил на него внимание? Это ведь был мне знак. Боже мой… убежище… Вот  кто-то пробегает и говорит:
                - Да он уже в душевой, - это про Атабая. Так , это был Сапаров, электрик Сапаров…  И я ему поверил, хотя чувствовал, что что-то здесь не так.  Атабай в  убежище, мы его там закрыли, это точно…!
                Я никогда так быстро не ездил на машине. Я мчался по встречной полосе и фарил удивленным водителям встречных авто. Я примчался  к проходной. С другой стороны туда же бежала из последних сил  Гульсум. У самого убежища мы встретили Антона.
                Тяжелая дверь с трудом открылась. Я зажег свет в холле и в двух отсеках. Мы промчались через просторное помещение и забежали в один из отсеков.
                Атабай сидел, поджав под себя ноги,  и с кем-то разговаривал.   Он щурил глаза, прикрывая их руками. Гульсум с радостным криком кинулась к нему:
                - Милый мой, родной, живой… - обнимала  она его. Атабай медленно встал, обнял и поцеловал жену.
                - Успокойся, все хорошо, – говорил он так, как будто ничего с ним не произошло. Он пожал нам  руки и буднично сказал:
                - Ну что, пошли.
                Мы вышли на улицу и начали закрывать дверь, когда она почти закрылась,  мы выключили свет. Атабай заглянул в темноту и сказал:
                - Спасибо тебе за все, я никогда не забуду того, что ты сделал для меня!  До свидания. 
                Мы молча переглянулись и повесили на дверь  огромный винтовой замок.
               
                Я.

                В моем  доме никогда не будет спиртного и кабачковой икры…  Вскоре у нас родился третий ребенок, мальчик. Я люблю свою жену и жизнь. Я ценю то, что я могу видеть, кушать и дышать и просто то, что я есть на этом прекрасном свете. Я счастлив!


                Не ждите, пока вас закроют в темноте. Не пребывайте в темноте         невежества.
                Откройте глаза и будьте счастливы !!!