На том конце провода всегда кто-то есть часть 1

(Основано на реальных событиях)

Часть 1

Телефонная трубка снова лежала на столе. Исаков, вздохнув, положил ее на рычаг. Это уже превратилось для него в ежедневный ритуал. Каждое утро, открывая комнатушку Лизы, он слышал громкие короткие гудки, трубка лежала на столе, будто девчонка отошла на минутку и вот-вот вернется,  только проклятые короткие гудки мешали ему верить в это.

- Анатолий Тимофеевич… - Секретарша Люда, стряхнув с глаз пышную рыжую челку, тронула Исакова за плечо.

- Анатолий Тимофеевич, там к вам девочка-студентка пришла, на Лизино место устраиваться.

- Да, да, иду. Скажи, пусть подождет в моем кабинете.

- Хорошо.

- О, чуть не забыл, принеси мне телефонные счета за этот месяц и остальное то же.
Люда часто закивала и, прикрыв дверь, ушла, только стук каблучков эхом отдавался от голых стен коридора.

Исаков сел, скрестив руки на груди, откинулся на спинку стула и долго смотрел на телефон. После смерти Лизы, он почти перестал спать, всю ночь его преследовали короткие гудки.

Лиза Николаева, дочь его старого друга, аспирантка жены. Милая молодая девушка, умница, всего всегда добивалась сама. Ей прочили большое будущее, без сомнения она была действительно талантлива. Скончалась от восьми проникающих ножевых ранений. Не уберег.


Женька раскачивалась на потертом сером офисном стуле. Уже сорок минут она дожидалась директора. Сначала ей было боязно, а вдруг не возьмут, ведь она еще учится, диплома нет, опыта работы нет, рекомендаций нет, да еще эта жуткая история с Николаевой. А ведь она ее даже как-то встречала, так, шапочное знакомство и все равно не по себе. Каждый день, проходя мимо дверей кафедры, она ловила на себе грустный и немного растерянный взгляд с траурной фотографии на доске объявлений. И вот теперь снова эти глаза, маленькая фотка Николаевой стояла на столе. Говорят, что ее отец, и Исаков - директор телефонной службы доверия, старые друзья, вот ее и взяли сюда. Это обстоятельство угнетало Женьку особенно сильно, ведь у нее блата не было. Николаеву постоянно хвалили, и усиленно продвигали,  ведь всем известно, где работает ее отец. А ей придется всего добиваться самой.

«Я не я», - думала она, - «если не получу это место».

Зазвонил телефон, Женька вздрогнула от неожиданности, слишком уж глубоко ушла она в себя. Упрямый аппарат все не замолкал, что она, в конце концов, не выдержала, и, сняв трубку поднесла к уху.


Исаков стоял перед дверью своего кабинета. Внутри глухо звонил телефон, этот звук словно не пускал его внутрь.

«Нельзя так распускаться» - ругал себя мужчина, но ни чего не мог поделать. Он достал из кармана пиджака, мятую пачку, дешевеньких сигарет, закурил и выпустил в свеже покрашенную, но уже успевшую местами облупиться дверь, мохнатую струю густого сизого дыма.

Телефон захлебывался звоном. Исаков легонько, толкнув дверь носком старого, но очень добротного ботинка, и вошел внутрь. Он увидел молодую девушку, совсем еще девчонку, с копной коротких, по-африкански курчавых, коротких каштановых волос, она сняла проклятую трубку и поднесла к уху.

- Короткие гудки? - спросил он.

Девушка резко обернулась, и смущенно заулыбавшись, кивнула, кладя трубку обратно на рычаг.

- Извините, я понимаю, это не хорошо. Ну… я имею в виду брать трубку в чужом кабинете, но он все звонил и звонил, я подумала, вдруг что-то важное, - отведя глаза в сторону, тараторила она оправдываясь, - простите, пожалуйста.

Когда директор застукал ее за таким наглым нарушением правил приличия, особенно учитывая, что он человек старой закалки, Женька поняла, что может тут же вставать и уходить, он не то, что на работу ее не возьмет, даже разговаривать не будет, выгонит с позором и все дела. Однако Исаков не оправдал ее опасений, он негромко, чуть хрипловато засмеялся.

- Не переживайте,  все в порядке, просто ошибка на линии, у нас в последнее время такое часто бывает.

Повисла долгая пауза, у Исакова в ушах, все еще стоял звук гудков. Женьке было  стыдно за телефон, и она боялась заговорить первой.

Директор тряхнул головой, возвращаясь в реальность, сигарета обожгла жесткие, сухие пальцы, и он резко втянув воздух сквозь зубы, бросил окурок в цветочный горшок.  Протиснувшись между Женькиным стулом и маленьким потрепанным диванчиком, заваленным кипой бумаг, и газетными подшивками, он сел в свое кресло, и закурил новую сигарету. Женька не выдержала первой:

- Анатолий Тимофеевич, у нас на кафедре, висит некролог Николаевой Лизы, и нам сказали, что вам понадобится новый консультант на телефон. Я, конечно, еще учусь, но иду на красный диплом, только опыта у меня пока нет…  Но ведь Лизу, Вы взяли, а она была на курс младше меня, Вы не подумайте, я  Вас ни в коем случае не упрекаю за это, просто я...  Я думала, что тоже могу попробовать - голос начал предательски дрожать, она очень волновалась, этот момент многое решал, ей было очень важно устроиться сюда. Если не получится, значит, она неудачница, а смириться с этим Женька никак не могла.

- Да, Вы совершенно правы, у нас освободилось место, и Вы действительно очень молоды. - Исаков задумчиво разглядывал ее взволнованное лицо, девчонка очень нервничала, и отчаянно пытаясь это скрыть, но он слишком долго проработал с людьми, что бы его можно было так посто обмануть. Исаков смотрел на нее и вспоминал день, когда к нему проситься на работу приходила Лиза,  она была очень уверенна в себе, и заражала этой уверенностью окружающих, он не смог отказать ей тогда, взяв в штат с испытательным сроком, не сможет отказать и сейчас.

«Старый пень, не можешь отказать молоденькой девушке» - смеялся он над собой.
Смех смехом, но он действительно не мог не взять эту неуверенную в себе, но очень смелую и живую особу. Если ее желание работать на телефоне, просто игра, она не выдержит испытательного срока, ну а коли все серьезно, он не имеет право отказать ей в возможности испытать себя.

Директор молчал, а у Женьки от волнения взмокли и похолодели ладони, ей хотелось завязаться в узел и спрятаться, но сделав над собой усилие, она сохраняла открытую позу, демонстрируя Исакову уверенность, которой на самом деле не испытывала. Мужчина кашлянул, и неожиданно для нее спросил:

- Вы в курсе, что случилось с Елизаветой Николаевой? - и внимательно впился в нее взглядом темно-карих глаз, неожиданно молодых, для человека его возраста.

- Ну… - протянула она, собираясь с мыслями, - я слышала, что ее на улице подстерег маньяк и зарезал, говорили еще, что они вроде как были знакомы, но я точно не уверена. В основном все, что мне известно, это сплетни.

- Да, можно сказать, что они действительно были знакомы, они знали друг друга по голосу. Лиза консультировала, этого человека больше месяца. - Исаков произнес это без интонаций,  наблюдая за ее реакцией.

Женька вцепилась в боковины сиденья стула,  ей стало жутко, она даже не догадывалась о таком. Никто не догадывался. Но почему об этом никому, ничего не сказали? Как можно  скрывать такие важные подробности?

- Мы не стали предавать этот факт огласке, - жестко, выделяя каждое слово, сказал Исаков, будто прочитав Женькины мысли, - лишь, для того, что бы этот урод, не стал примером для других, и такое больше никогда-никогда не повторилось.

Он зло раздавил окурок  о подставку настольной лампы. Женька не могла отвести взгляда, от раздавленного трупика сигареты, рассыпавшего хлопья горячего пепла по углу стола. Остывали они не охотно, огонь, затаившийся в них, отчаянно боролся за жизнь, портя полировку.

«Наверное, так же медленно, не желая сдаваться, остывало сердце Николаевой» - думала Женька,  завороженная и испуганная.


***
Лиза уже второй раз ставила чайник, она и  не догадывалась, что способна выпить столько воды, на улице стоял мороз, от чего в ее комнате тоже теплее не становилось, постоянно мерзли руки, и не было ничего лучше чая, чтобы отогреть их. Вода еще не закипела, и она грела ладони, о раскаленный металлический колпак настольной лампы на гибкой ноге.

Очередное дежурство началось в шесть вечера, а сейчас уже была глухая ночь, глаза слипались,  но спать на диване поставленном, специально для этой цели, она почему-то не могла.  Убивать время, ей помогал новый дамский детективчик, глупый конечно, но его можно было прочитать и забыть, в этом заключалось его основное достоинство. Единственное, раздражали сокращения имен главных героев, будто читаешь не книгу, а перечень промтоварного магазина. Она уже почти заинтересовалась сюжетом, когда раздался звонок.

- Здравствуйте, телефон доверия, я слушаю вас, - Лиза автоматически повторила заученную фразу.

- Отговори  меня, - раздался в трубке спокойный властный голос, - Отговори, или я покончу с собой, и это будет только твоя  вина.


Когда Лиза утром возвращалась домой, ей было тяжело дышать. До этого не было у нее суицидальных клиентов, да еще таких. Слова: «это будет только твоя вина», до сих пор звенели у нее в ушах, и еще этот  жуткий холодный голос. Подобный случай был первым в ее практике, и она очень надеялась, что последним. Как он и просил, Лиза отговорила Александра, как он представился, от столь радикального шага, в конце разговора, он ее даже поблагодарил. Сказал, что спасла его жизнь, что он никогда не забудет ее, не забудет, что она сделала. Но Лизе все равно было не по себе, и чем больше она об этом думала, тем хуже ей становилось. Она дико боялась сказать, что-то не то, и вместо слов благодарности, услышать в трубке короткие гудки.
Родители уже ушли на работу, так что Лиза перекусила остатками их завтрака и легла спать. Ее затягивало в водоворот, затем чернота, снов не было, только чернота.

В следующий раз он позвонил через пять дней.

- Отговори меня…

Так продолжалось уже больше месяца. Иногда он звонил по нескольку раз в день. Лиза чахла на глазах. Никто из остальных консультантов, ни разу не общался с ним. Этот человек как будто знал по каким дням она дежурит, и это не смотря на то, что она несколько раз менялась с Алиной.

Лиза была на грани нервного срыва, она уже пропустила  два дежурства. Мария Семеновна ; старший консультант, перешагнувшая пятидесятилетний рубеж, из тех женщин, к которым даже в автобусе обращались «дама», говорила, что он ее просто пугает, получая от этого удовольствие, и вовсе не собирается ничего с собой делать.

- Он просто играет с тобой, деточка, - говорила она, - или болен, но тут мы бессильны, ведь он не говорит тебе свой адрес.  Не принимай его звонки близко к сердцу.

- Может и так, - согласилась Лиза, зная, что переспорить опытную Марию Семеновну, ей все равно не удастся. - Но почему он звонит только мне? Откуда он знает, когда я дежурю, я ведь никому,  никому  об этом не говорю.

- Другим девочкам часто звонят и бросают трубку, возможно, это он и, слыша незнакомый голос, отказывается говорить с ними, вполне возможно, что ему нравится, как ты реагируешь на его слова, или просто приятен твой голос. Да мало ли что может быть.

- Я очень стараюсь не нервничать, и не боятся. Я, правда, стараюсь. Но больше не могу это выносить, - Лизе казалось, что ужас, просыпавшийся в ней после каждого его звонка, вот-вот разорвет ее. Страх на столько пропитал все ее существо, что иногда ей казалось, стоит уколоть палец, и из него вместо красной крови потечет густая бурая липкая жижа ужаса. Она стала остерегаться острых предметов.

- Конечно Лизонька, - Мария Семеновна погладила ее по голове, как маленькую, - отдыхай, а с Анатолием Тимофеевичем я поговорю, уверена, но не будет против небольшого отпуска.


Лиза уже почти дошла до дома, когда услышала за спиной размеренный хруст снега - шаги. Она пошла быстрее, человек за спиной тоже прибавил ходу. Было уже довольно поздно, и на улицах почти не осталось людей. Она побоялась оглядываться, чтобы ненароком не спровоцировать преследователя. Лиза не верила, что самоубийца Александр не в курсе кто она и где живет. Она, конечно, не знала наверняка, это было просто ощущение не уровне животной интуиции. Она старалась держать себя в руках, но внутри все холодело от страха. Снег размеренно скрипел у нее за спиной.

До дома было совсем недалеко, и Лиза отчаянно высматривала хоть кого-нибудь из знакомых. Никого не было. В этот момент преследователь поравнялся с ней и обогнал. Он оказался высоким молодым мужчиной, и ему просто, оказалось, по пути. От сердца отлегло.

«У меня начинается мания преследования» - успокаивала она себя.

Обогнавший ее мужчина шел далеко впереди, из-за воротника куртки под шапку уходили два тонких проводка от наушников-капелек, в руках он нес пакет, из которого торчал поджаристый  батон в целлофане.

«Еще немного и я превращусь в настоящую шизофреничку» - смеялась над собой Лиза.

Парень свернул на соседнюю улицу и исчез из вида.
 
На лавочке у подъезда укутанная в овечий тулуп, поверх которого была повязана ее вечная жёлтая шаль, сидела разговорчивая бабулька с третьего этажа, имени ее Лиза не знала, но всегда здоровалась, и спрашивала о самочувствии. Старушенция была здорова как лошадь, но каждый раз находила у себя самые экзотические заболевания.  Сегодня она жаловалась на подозрительный хруст в шее, и покалывания неизвестного происхождения в правом подреберье. Лиза вежливо выслушала добрую половину жалоб, но отговорившись морозом и усталостью, сбежала домой.

На площадке четвертого этажа стоял мужчина с батоном, Лиза даже не успела удивиться его появлению, как он уже схватил ее одной рукой за шею.

- Отговори меня. Попробуй теперь, меня отговорить, – прошипел он ей в самое ухо.
Лиза пыталась вырваться, но он был гораздо сильнее, она пробовала кричать, но из передавленного, саднящего горла вылетал лишь сиплый свист. От борьбы ей стало жарко,  будто в груди разгоралось пламя. Жар волной распространился по телу, и оно плавилось в этом море огня. Ее руки таяли, с кончиков пальцев на затоптанный пол срывались густые горячие капли.
Кап - кап - кап-кап-кап-капкапкапкап…


***
А убийцу нашли быстро, - глухо продолжал Исаков, - его видела старуха, с которой Лиза разговаривала в тот день, его запомнил  хозяин квартиры с четвертого этажа, который видел все в дверной глазок, но побоялся вмешаться. Кстати это именно он вызвал скорую, полицию, и детально описал убийцу.

Женька молча слушала Исакова, ей было холодно и неуютно. Серо-зеленые обои кабинета, делали его похожим на склеп, лишь одно ее немного успокаивало, убийца был мертв. Говорили, что он был смертельно болен.

- Я слышала, что он мертв. Ходят слухи, он был смертельно болен,  может, поэтому и хотел умереть, а Лиза ему мешала.

- Вы верите сплетням, - Исаков, горько улыбаясь, смотрел Женьке в глаза.
Она залилась краской.

- Александр Шликов, физически был абсолютно здоровым человеком, ни СПИДа, ни гепатита, даже гастрита, и того у него не было. Он был психом, это да. В полиции его посадили в одиночку и едва успели спасти, он пытался разбить себе голову об стену. Его перевели в психбольницу, определили в палату для буйных, он пытался покончить с собой и там. Его почти постоянно приходилось держать в ремнях.

- Но он ведь мертв?

- Да, ему помогли. Он подговорил санитара, отписав дарственную на свою машину, и тот сделал ему смертельную инъекцию. Что это был за препарат, нам не сказали, но Шликов умирал мучительно. Только когда тело отправляли в морг, его губы были изогнуты в счастливой улыбке. Он умер через две недели после Лизы.

- Чудовищно, я думала, такое бывает только в кино, - еле слышно прошептала Женька. - Чудовищно…

Раздался стук, в приоткрывшейся двери нарисовалось хорошенькое личико секретарши Люды.

- Анатолий Тимофеевич, счета, - она для наглядности тряхнула внушительной стопкой шуршащих листков.

- Спасибо, давай я посмотрю.

Люда отдала ему счета, и покачала головой, увидев остатки раздавленного окурка на ножке настольной лампы. С этой дурной привычкой начальника она никак не могла сладить. Аккуратно подобрав его двумя наманикюренными пальчиками, выкинула в корзину для бумаг, и ушла.

Исаков, углубившись в изучение бумаг, казалось, совершенно забыл о Женьке.
"Снова этот проклятый номер", - думал директор, пролистывая распечатки входящих звонков. Отец Лизы постарался, чтобы больше ни с кем такого не произошло, и в кратчайшие сроки предоставил полную информацию, включая и то, что гражданским знать, не полагалось.

"Надо бы все-таки пригласить сюда батюшку".

Как выяснил Исаков, телефонный аппарат с ненавистным номером, стоит в опечатанной квартире Шликова, где вот уже больше месяца  не было ни  одного живого человека.
«Человека… Живого…» - мысли Исакова постоянно крутились вокруг двух этих слов.

Женька чувствовала себя крайне неуютно. Она не знала как ей вести себя с этим человеком, своим нелогичным поведением он ставил ее в тупик. И эти его выпадения из реальности, куда-то в свой личный внутренний мир. Когда такое происходило, живой человек исчезал, вместо него появлялся робот. Говорит, движется, но и только. Женька чувствовала себя неуютно.

«Интересно, он таким всегда был, или его так подкосила смерть Николаевой?» - размышляла она, разглядывая Исакова вновь утонувшего в себе. И чем больше она думала об этом, тем большим сочувствием проникалась по отношению к этому давно уже немолодому человеку. В ее сумке забился в конвульсиях мобильник, издавая утробный рычащий звук вибровызова. Она сбросила звонок, зато Исаков вернулся в реальность.

- Хорошо, мы возьмем Вас. Первое время дежурить будете два раза в неделю, потом иногда придется оставаться здесь по три ночи, но это мы потом решим. Если Вы готовы сегодня приступить, то я дам Вам ключ от Лизиной рабочей комнаты.

Женьке на радостях захотелось поцеловать Исакова в седую макушку, и плюнуть на новые туфли от Maschino Наташки Коройу, которая поспорила с половиной группы, что ей, ничего не светит. Что единственное место, куда ее возьмут, это за прилавок, потому как  без знакомств, у нее нет ни шанса устроиться на место Николаевой.

Счастливая Женька часто закивала головой.

«Прямо как Людочка» - умилился Исаков.

- Да, Анатолий Тимофеевич, я прямо сейчас могу начать работать, я даже тормозок захватила.

- Ха-ха, похвальная предусмотрительность. Правда, до вашего дежурства еще два часа.

- Ну и что, мне все равно домой не имеет смысла идти. Далеко. Я лучше осмотрюсь пока и попривыкну, буду входить в роль телефонного консультанта.

- Ну, раз так, тогда берите вещи и пойдемте, я покажу Вам рабочее, - улыбаясь, сказал Исаков. Выходя, он придержал дверь, пропуская Женьку вперед. Эхо от их шагов не находя выхода заметалось по коридору.

Дойдя по длинному изогнутому коридору до нужной двери. Исаков долго копался в кармане брюк, выискивая нужный ключ, в очередной раз, выговаривая себе за рассеянность. Наконец они вошли. Трубка снова лежала на столе и плакала короткими гудками.

- Кто-то трубку положить забыл, - удивилась Женька, - так же не дозвонится.

- Это Лиза, - без интонаций произнес директор.

- С тех самых пор и лежит? Это же уйма денег!

Исаков не ответил, только аккуратно положил трубку на рычаг.

- Теперь это Ваше рабочее место. Лизиных вещей здесь уже нет, так что располагайтесь, - улыбаясь, Исаков обвел рукой комнатку с полосатыми обоями, делавшими крохотное помещение высоким и тесным, как труба дымохода.

«Людям с клаустрофобией здесь придется несладко» - думала Женька, когда Исаков ушел и оставил ее одну. Она села в кресло, и погладила ладонями края столешницы. Провела пальцем по кнопкам пыльного телефона, легонько коснулась металлического колпака настольной лампы.

«Когда раскалится, можно будет греть руки», - порадовалась она, сгибая подвижную ножку лампы. Женька знакомилась с новым местом. В углу у шкафа под стулом, стояла пятилитровая бутыль с водой, Женька отлила немного в пластиковый стаканчик, и пошла налаживать дружеские отношения с цветами на подоконнике. Она хотела стать здесь своей, какой была когда-то Лиза Николаева.