Голос по телефону

               
Михаил не находил себе места с того дня, как похоронил жену.
Ему с болью вспоминалось все, что происходило в последние недели: ее нарастающие муки, собственная горестная беспомощность - и то жуткое утро, когда он пришел в больницу навестить ее и ему сказали, что она только что умерла.
Она была еще теплой, когда он припал к ней в своей бездонной тоске. Казалось, еще можно ее разбудить, вернуть к жизни. Но факт постепенно дошел до его рыдающего сознания.
Дети и внуки суетились вокруг него, поддерживали в нем волю к жизни, веру в необходимость продолжать жить – хотя бы ради них.

Жутким был для него процесс похорон, когда он не смог читать заупокойную молитву «кадиш» на кладбище из-за рыданий. Глядя на холмик желто-глинистой земли, выросший над прямоугольной ямой, куда упрятали тело ушедшей навсегда любимой, он потерял сознание.
- Вот это любовь, - услышал  он чей-то шепот, придя в себя под воздействием нашатырного спирта, который предусмотрительно взяла с собой жена его старшего сына, врач-хирург, его бывшая студентка.

Отсидев дома положенную неделю, приняв многих-многих друзей своих, остался Михаил один в квартире. Дети работали, внуки учились, к нему приходили каждый  день, но ночью он оставался наедине со своей тоской. И этого не видел и не слышал никто.
И хорошо: ведь он долго не мог уснуть, он все плакал и плакал, и плач этот не раз переходил в рыдания. А детей это расстраивало бы ...

Сказать, что Михаил любил Елену, - значит не сказать ничего. С первого взгляда на нее он ощутил некий толчок в сердце и понял: это – она, его мечта. Красавица была неприятно удивлена, когда незнакомый мужчина подошел к ней и сказал:
- Простите, я боюсь быть некорректным, но я должен с вами познакомиться.
- Я не знакомлюсь на улице, - холодно ответила она и пошла дальше, слыша за собой его шаги.
Вскоре она обернулась и гневно бросила:
- Да отстаньте же от меня, наконец.
- Если бы я мог! – воскликнул он искренно.
- Миша! -  раздался возглас. – Ты знаком с Леночкой?
Оба повернулись в сторону голоса. И оба узнали Левочку Шнейдера, который быстро уладил ситуацию, объяснив Елене, что Михаил Коган – не приставала уличный, а вполне порядочный и даже скромный аспирант, который сегодня удивил и его,  Леву, немало.

Посмеялись. Познакомились. Узнав, что Лена – двоюродная сестра Левы, Михаил приободрился: у него есть адвокат. У него – и  у того чувства, которое внезапно и навсегда поселилось в душе его.
Красавица Елена сумела оценить и физические достоинства своего нового поклонника (высок, строен, силен), и его эрудицию, и его веселый нрав. Она согласилась выйти за него замуж. Родителям жениха и невесты было не до возражений, все у детей их было в порядке.

Почти сорок лет прожили они вместе, все эти годы были праздником для Михаила. Елена постепенно не только оценила его, но и искренно полюбила, сама себе удивляясь: дня без него не могла прожить.
Решение репатриироваться в Израиль приняли не они, а  их дети. Не оставаться же в России без детей и внуков. Приехали вместе с ними. И так понравилась им страна, что не могли и представить себе иной жизни.

Кандидат наук, хирург-уролог Михаил Коган, не знал иврита. Поэтому  стал работать на уборке подъезда. Пошел в ульпан. Учился усердно, проявляя способности недюжинные. Это неудивительно:  он уже знал шесть языков, каждый новый входил легче, чем предыдущий.
Его приняли через два года на работу, но поначалу не хирургом, а фельдшером в службу «Маген Давид Адом» («Скорой помощи» Израиля).
Елена, инженер, работала в качестве метапелет (няньки – А.Г.) у одной богатой старушки, женщины весьма интеллигентной и богатой. Они подружились, помог французский язык, которым нянька владела весьма неплохо, а для ее подопечной язык этот был родной.

Хорошо устроились на работу их дети, а внуки в школе освоились довольно быстро, преодолели полосу отчуждения благодаря упорной работе над ивритом и своим общим способностям, проявившимся сразу.

Но вот спустя три года, когда все в их жизни казалось идеальным, врач обнаружил у Елены рак груди. При этом – запущенный. Оказалось, что женщина давно уже знала о своей болезни, но решила никому не говорить о ней. Чтобы не волновались, не страдали: ее мать умерла в том же возрасте от той же болезни, не помогли лучшие врачи Советского Союза. И потому не верила Елена в излечение. Страдала в одиночку.
Ее лечили. Ей удалили правую грудь, ее подвергли химиотерапии, ее поддерживали уколами и таблетками, но метастазы делали свое дело.

Атеист Михаил пошел в синагогу, советовался с раввином. Тот его внимательно выслушал, обещал молиться за здоровье Елены, но в то же время сказал со вздохом:
- Если будет угодно Вс-вышнему, она поправится. Но если Он решил иначе ... Ты должен быть готов ко всему, Михаэль. И помни: нельзя впадать в уныние. Что бы с тобой ни случилось. Уныние – не лекарство. Не помощь. Молись. Приходи в синагогу, молись вместе со всеми.

Не пошел больше Михаил в синагогу, он остался атеистом. Но слова раввина запали в его душу. Он ухаживал за своей Леночкой, с трудом преодолевая желание волком выть от тоски и горя, от сознания своего бессилия, от ужасного предвидения неизбежного расставания навсегда.
За несколько месяцев он похудел сильно, стал раздражителен, и подавление раздражения так же скверно влияло на его психику, как и переживание непреодолимого постепенного ухода возлюбленной.

Прошло около двух лет со дня ее ухода из жизни.
Постепенно вдовец привык к одиночеству. 
 
Его уволили по возрасту с работы. Стал пенсионером вдовец. Чтобы как-то занять время, убегать от мрачных мыслей и чувств, он купил несколько книг серии «Для чайников» и собрал компьютер, научился набирать текст на клавиатуре, скользил по Интернету, выискивая интересные сообщения, вошел в социальную сеть «Фейсбук», стал переписываться с такими же вдовцами, как он сам, но спать ложился не  раньше полуночи, чтобы заснуть побыстрее.

В пятницу и субботу его квартира оглашалась звоном веселых молодых голосов: приезжали дети с внуками. Это смягчало его  одиночество. Но всего лишь на два дня.

Однажды раздался звонок телефона. Михаил взял трубку.
- Мишпахат Векслер? – спросил нежный и молодой женский голос.
- Таут (ошибка – А.Г.), - ответил он сердито.
- Слиха (извините – А.Г.), - смущенно сказал голос.
- Ладно, - почему-то по-русски сказал Коган.
- Вы русский? – спросил голос недоверчиво.
- Нет, я еврей.
- Простите, я ошиблась номером.

- Подождите, не кладите трубку, - вскричал внезапно Михаил. – Ваш голос похож на голос моей покойной жены. Поговорите со мной еще немного, пожалуйста.
Да, это был голос его жены. Взволнованный предельно, мужчина не смог удержаться от просьбы. Женщина, видимо, поняла его.
- Мои соболезнования. Вы хотите в самом деле еще немного со мной поговорить?
- Да. Ваш голос так похож ... Это чудо какое-то. Чудо ...
- О чем же мы будем говорить?
- О чем хотите. Только бы голос слышать. Если бы я мог каждый день с вами беседовать! Дайте мне номер вашего телефона, я сам буду вам звонить, чтобы вы денег не тратили.

- Нет, я не дам вам номер. Это было бы нехорошо. Я ведь замужем,  вас совсем не знаю, а муж мой – тем более. Нет, извините, не могу. Всего хорошего.
- Поймите ...
На другом конце провода положили трубку.

Прошел год.
Зазвенел телефон.
- Алло.
Трубка молчала.
- Алло, Михаил Коган слушает. Кто это?
- Здравствуйте, Михаил, - произнес нежный и молодой женский голос.
Тот же, тот же, что и год назад. Тот же, что и голос Елены.

- Это ... вы? Здравствуйте, здравствуйте, вы тогда так неожиданно бросили трубку ...
- Михаил, у меня  огромное горе: ушел навсегда мой любимый муж. Вскоре после того нашего с вами  разговора. Его сбил мотоциклист. Оба погибли. Я думала, что с ума сойду. Я и теперь еще не совсем пришла в себя. А вам звоню ... Простите меня, я лишь нынче поняла, что тогда я поступила неправильно. Правду говорят, что нельзя судить того, на чьем месте ты сам не был. А я тогда и в самом деле не понимала вашего состояния. Сегодня, к сожалению, я хорошо понимаю вас. Увы ...

- Главное – не унывайте. Уныние еще никому не помогало. Так сказал мне раввин, когда я сходил с ума от горя.
- Вы верующий?
- Нет, я атеист. Но я так завидую верующим людям! А вы?
- Как сказать? Не совсем я атеистка. Я верю в Б-га, но я не хожу в синагогу, не знаю молитв. Правда, в Йом Кипур (Судный день по иудаизму – А.Г.)  хожу. Вместе с другими женщинами. И пост соблюдаю. И свечи в субботу зажигаю. Этому меня еще бабушка моя научила.
- Моя жена тоже в субботу свечи зажигала. Вас поддерживают ваши дети?
- У меня только один сын. Но он живет в Штатах, заведует кафедрой в университете. Жена – американка, двое детей у них. Мы здесь остались с мужем вдвоем, когда сын принял решение жениться на той девушке, которая не хотела ехать в Израиль. Правда, каждое лето они прилетали к нам всей семьей. Вот и этим летом обещали прилететь.
- Как, вы бабушка? По голосу я бы вам дал лет ... не смейтесь ... лет  двадцать пять.
- А у вас ведь тоже голос молодой. У вас баритон. У мужа был бас ...
- Я уже дед. У меня большая мишпаха (семья – А.Г.), но в квартире я один. Еле привык к этой ситуации. Хожу в «Фэйсбук», там есть такие же вдовцы, как я ... Извините, я все стеснялся спросить ваше имя ...
- Бела. Всего доброго. Я еще позвоню вам.
- Дайте мне номер вашего телефона. Я не буду вам надоедать.
- Хорошо. Записывайте. Будем поддерживать друг друга.

Они перезванивались раз в неделю. Потом чаще, потом - каждый день. Потом по два-три раза в день. Рассказывали друг другу о том, какие покупки сделали, какие блюда готовили (Михаил обнаружил в себе и кулинарные задатки). Бела смотрела сериалы, это удивило Михаила, который считал это занятие пустым делом. Когда он сказал об этом, Бела рассмеялась:
- А я считаю пустым делом сидеть у компьютера и играть в дурацкие, извините, в детские игры.
Он обиделся не на шутку.
- Во-первых, эти игры развивают память, сохраняют быстроту реакции, улучшают мыслительные процессы …
- Да не сердитесь, Миша, я же не рассердилась на ваше отношение к сериалам.
- Вы правы. «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало».

Однажды Бела удивила Михаила:
- Я купила компьютер. Но не знаю, как быть с ним.
- Я вам объясню. Где он у вас стоит?
- Передо мной.
- Пытались уже включить его?
- Боюсь.
- Ничего не бойтесь. Следуйте моим инструкциям.
- По телефону? Это вам станет в копеечку.
- Я могу приехать.

Пауза.

- Хорошо. Приезжайте. Сейчас объясню, как добраться. Возьмите авторучку и пишите. Откуда вы будете ехать?

Поднимаясь в лифте, он почувствовал, как участилось его дыхание и ноги не так крепко держат его тело. Усмехнулся.
- Я как мальчишка, идущий на первое свидание.
Дверь ему открыла … красавица.
- Вы … Бела?
- А вы Миша?
Нет,  Бела не была похожа на покойную Лену. Но ее глаза … В них было нечто, внушившее ему бесконечное доверие.
Будто они давным-давно знакомы и их дружба – верная. Надежная, добрая дружба.

- Что же мы застыли? – засмущалась женщина. – Проходите. Компьютер ждет вас.
- Только компьютер? – пошутил он, чувствуя сухость во рту нежданную и краснея под ее словно посуровевшим взглядом.
- Воды, чаю, кофе? – спросила она как бы холодно глядя.
- Нет, идемте к компьютеру.
- Пойдем.

- Бела, вы садитесь к столику, а  я буду рядом. Делайте то, что я скажу, но не торопитесь. Это – главное.
- Хорошо.
- Итак, начнем. Вы водите машину?
- У меня международные права. Но при чем здесь это?
- При том, что в компьютере, как и в автомобиле,  надо  прежде всего научиться трогаться и останавливаться.
Она засмеялась.
- Я буду послушной и внимательной ученицей.
Уже через полчаса Бела сказала сокрушенно:
-  Я устала. Можно сделать перерыв.

Он увидел, что она и в самом деле утомлена.
- Извините, я должен был это предвидеть. Конечно, перерыв.
- Перекусить хотите?
- Не против.
Она подала борщ. И это был настоящий борщ!
- Какая вкуснотища! - восторженно похвалил он. – Давно такого не ел! Возможно, даже никогда такого не ел.
Еще вкуснее оказался цыпленок табака. А компот окончательно потряс едока.

- Бела, где вы учились кулинарии?
- У мамы, конечно. Я не предложила вам вина, поскольку мы работаем. Или … хотите выпить?
- Нет. Не хочу. Бела …
- Что, Миша?
- Бела, я понял одну страшную вещь.
- Какую?
Ее большие черные глаза смотрели ему прямо в душу.  Он был пьян без вина. Он решился.

- Бела, мы знакомы не первый  день. Но сейчас я вдруг понял, что не смогу больше общаться с вами по телефону, не смогу приезжать к вам.
- Миша, неужели я сделала что-то не так? И нет выхода?
В ее голосе прозвучала искренняя глубокая тревога.
- Вы все делали прекрасно. Но … Дело в том, что я почувствовал …
Она поднесла руки к груди, как бы молитвенно. Побледнела.
- Бела, выход есть.
Он стал на колени.
- Что вы, Миша?! – она попыталась поднять его.
- Есть выход. Выход - для меня. Но примете ли вы его? Будет ли это выходом и для вас?

Он схватил ее руки, припадая к ним губами, и дрогнувшим голосом жарко вымолвил:
- Будьте моей женой! Будьте всегда рядом! Чтобы я слышал ваш голос не по телефону, чтобы …
Она засмеялась – звонко, заливисто. Теперь уже он побледнел в ожидании решения своей участи.
- Я умею все делать по дому, - заторопился Михаил. – И по электричеству, и по дереву, и по металлу, и … по сантехнике. Я и убрать могу в квартире, и …
- Это так неожиданно, Миша. Я должна подумать.
- И как долго? – уныло спросил мужчина.
- Ну, хотя бы пять минут, - улыбнулась женщина.

                17 марта 2013 года.