Заманчивая пустота

        Пустоту не комментирую. Пустота так наполнена, что сама комментарий к себе. Или вот еще: она так манит, что в нее хочется заглянуть, как с небес на землю.
      В тот вечер к Мари на день рождения пришли друзья. Она встретила их с распростертыми объятиями в апартаментах своей роскошной трехкомнатной квартиры. Родители ушли на дачу, а дочь в это время приготовила салатики и супчик с грибами.
      Гости набрали себе горячую ванну, в ней плескались, визжали, ныряли на самое дно, засыпали на дне, снова всплывали, ворчали, топтали, пели, ели, пили, много пили. Один дядя Степа, сидя в туалете, стал бить молотком, который вытащил из рюкзака, кафельную плитку в ванной комнате, где лишь вчера был сделан евроремонт, а все лишь затем, чтобы доказать всему миру, что он редкостная сука. Между тем, все они были вне закона и вне системы.
      За столом они пили водку, а потом, когда на столе не было еды, гости зашли в кухню, где  съели все припасы, что лежали в холодильнике, а потом стали разбирать холодильник на части. Просто от нечего делать. Гости уже забыли о том, что сегодня день рождения хозяйки квартиры, что она их друг вроде как бы, ибо они улетели далеко-далеко от этого мира. Мари говорила им о том, что это они грешат, творят зло, но они были по ту сторону добра и зла.
       Гости смеялись над своими поступками, но ничего не могли с этим поделать. Они дружно зашли в зал, где был пустой стол, выпитые бутылки стояли молча на столе, они подошли к шкафу, где взяли настольный хоккей и в окно бросили его. Он упал прямо на грядки.
     Мари плакала, просила их не делать зла, ей было тошно от того, что они творили. А им было радостно, ибо они преодолели самих себя: теперь они иные, совсем иные, чем были еще час назад.
      Гости послали именинницу за пивом в ларек, а сами стали кучно лежать на полу и смотреть в потолок. Потом стали рисовать чертиков разноцветными красками на обоях. Выкинули вазу в окно, статуэтки африканских богов, что были  ее отца – археолога. Все эти вещи были уже в огороде, где их нашли бомжи и радостно пропили. Мари не пошла за пивом. Она обиделась люто на гостей. Но проявить своей гнев не могла. Не могла сказать грубого слова на человека, а тем более ударить его – это было не в ее природе. Гости лежали до утра на полу, им было и так хорошо там писать и какать, блевать и спать.
     Мари шла по ночному городу. Мыслей не было в голове никаких. Была досада на себя за то, что связалась с негодяями. А ведь все целовали ее пьяные и клялись в вечной любви. Тут она увидела, как из подворотни вышел человек в черном, то был дядя Степа, в которого она была тайно влюблена, но боялась в этом признаться. Она ускорила шаг, предчувствуя беду. Он тоже ускорил шаг и догнал ее, схватил за плечо и закричал на всю улицу:
   - Я маньяк, попалась, детка, все, давай раздевайся, да поживее! Ха-ха-ха!
- Я девственница еще, дяденька, пощадите! – заплакала Мари.
- А, испугалась, здорово я тебя напугал, да? Вон, коленки твои как дрожат. А знаешь кто я?
- Конечно, мой принц! – ответила весело Мари, - ты мой чернокнижник!
- Я свой ранг пропил, но мой значок анархии на моем черном пальто говорит о том, что я за свободу от всего известного. Я сейчас ужасно пьян. Иду на концерт Деревянных Болтов, что будет в одном из бомбоубежищ. Давай со мной туда пошли. Я шатаюсь уже год в стельку пьяным по городу, где я только не ночевал!
- А мой день рождения именно ты испортил, гнус! – зашипела Мари и дала ему в грудь кулаком.
- Бывает в жизни огорчения, друг мой, - ответил легко дядька, - я был в том месте городка, где ребята сидели под стенкой мертвеца, пели песни под гитару, зажимали случайных подруг. Горел костер, водка и вино текло рекой, косяк шел по кругу, время замерло, оно умерло, не выдержав моего хохота. Я – антихрист! Ха! Боишься меня? Вижу, что боишься, не бойся, не обижу, я не матрос!
- Ты сентиментальная сволочь! – ответила ему Мари, – романтик недобитый.
      И в этот момент для Мари все стало таким до ужаса посторонними. Все, что происходило вокруг нее не оставляло никаких следов в ее памяти. Он вел ее за руку на концерт. Она лишь подумала о том, что они плыли по пути наименьшего сопротивления. Ее прошлое было оставлено в стороне. Она убила его, чтобы обрести себя вновь. Теперь ей было спокойно – она не вернется домой.
      Они подошли к месту проведения концерта, там она пила вино, а после ощутила во рту вкус нового сознания, где нет богов, ибо они сами и есть боги. Нет учителей и учеников, ибо они сами себе учителя и ученики. Не куда идти. Все уже давно тут. В Себе.
       Мари притаилась игриво в кустах, она наблюдала за странными людьми, что пели песни о детстве. Она видела идола, он был из воска, она таял, а они пировали, но это было без радости, ибо мохнатое кладбище ело миллионы сладких тел, которые разложились еще при видимой жизни мармеладного тела. Сколько вертлявых трупов бродят по забрызганным мочой, кровью и спермой улицам твоего малинового города, человече? Зловонные трупы.
      Дядя стал искать ее, он нашел в кустах ее спящую, ее мучили кошмары, а он улыбнулся ей и дружелюбно сказал, что он прибыл сюда из вон того оврага, где горит мусор и метет быль старуха метлой. Он был там ударником труда, но ушел по собственному желанию.
- Спишь? Ладно, спи, я не буду тебе мешать, - произнес дядя, - я вот тут в час ночной шел по шоссе и зашел в кабак, выпил кружку пива, облизал свои руки, что были в соли, ибо ел рыбу, а потом я снова шел куда-то туда, а потом встретил тебя, когда шел туда. Я видел темный силуэт, что промелькнул по освещенной улице, а я  тогда быстро выбежал из подворотни, настиг тебя, придумал историю про концерт, которого нет и не было. А ты сказала мне о том, что шла в магазин эзотерики, ибо там хотела купить свечу для медитации. Ты спишь? Ну спи, я дальше продолжу. Я же сказал тебе, что давно уже запал на продавщицу, что работает там. Она была очень хорошая. Она была рыженькая, словно моль. Приятная такая мордашка, словно мопс. Фигура довольно аппетитная, словно балкон.
- Пойдем ко мне домой, я стану играть на барабане и петь свои песни! – предложил я ей свидание.
- Не могу! – ответила она грустно, - ждут ребята дома, они спят, но я им пиво обещала купить. Так вот, иду за пивом, но нет ларька: где он, чертов ларек, может быть, не идти за пивом, пойти к тебе, а? – пролепетала она звонко.
Вдруг Мари проснулась, открыла свои черные глаза, из которых смотрела на него сама смерть.
- Что потом было с тобой? – спросила она.
- А потом она уже была у меня в постели, - ответил дядя, - она танцевала на полу, а когда она решила идти домой, то я пригласил ее на свидание вечером, дабы еще раз увидеть ее рыжую косу.
- Ты черт! – прокричала Мари и ушла к себе домой.
      Дома она выгнала друзей, что спали на полу. Переоделась в белое платье и решила пройтись по центру, дабы люди смогли созерцать ее фигуру, может быть, кто-то из них будет роман создавать с нею вместе.
    Мари ловила на себе взгляды мужчин. Хохотала от души. А он же вышел из дому и перед свиданием решил тоже прогуляться по центру, чтобы цыпочки вешались ему на шею, ведь они шли ему навстречу на высоких каблуках и без юбок совсем, можно подумать, бедные и несчастные люди. Он раздевал их дальше уже взглядом. Трогал за попки. Они смеялись, а он им подмигивал.
        Дядька зашел в парк, где грустные люди пели свои псалмы и читали молитвы. Сел на скамью рядом с девушкой, что ела батон с маслом, запивая его кефиром. Стал он ей говорить тут вдруг о том, как полезно для здоровья заниматься сексом хотя бы раз в день. Девушка ответила ему, что любит кабанов стрелять на охоте, а после этого рубить кабанам головы и смотреть в их потухшие хрусталики глаз.
- Да, в наше бесовское время, - ответил ей дядька дружески, - есть и такие, которые могут чувствовать боль раненого зверя!
- Слышишь, мужик, я тут намедни зашла в магазин духов, чтобы купить там возбуждающий мужчин аромат. Я вышла из магазина и пошла в сторону парка, где видела твою рожу.
- Какая ты грозная! Диана! – смеялся дядька, - ты значит видела, как он разводит девушек на секс.
      Тут в парк зашла Мари. Она подошла к ним, тихо присела, послушала разговор, а потом предложила устроить у нее дома ужин при свечах, ибо вчерашние психи испортили ей день рождения. «Сегодня надо отметить его культурно» - весело произнесла она, а потом  вскрикнула от неожиданности, ибо увидела, что на скамейке возле нее лежит змей. Черный змей, извивается, шипит.
- Хороша гадюка, скажу я вам! – хохотал дядька.
- Укусит, боже мой, бежим отсюда! – кричала Мари.
     Они втроем пошли ужинать к ней домой, а на ветках пели дружно хором соловьи. Когда они пришли к Мари, то поняли, что ужина не надо, ибо вместо ужина они до утра углубились в заколачивание гробов, в которых мирно лежали предки Мари.
      Утром ребята поехали в горы, дабы там сжечь эти гробы. На полянке нашли шалаш, в котором Мари увидела своего головастика Семена, друга детства, который был падким до телесных услад. Жизнь прекрасна! В шалаше они стали думу думать. Дядька же пытался всех учить жизни, думая о том, что кругом одни гады. Он говорил, покачивая своей головой по сторонам, а девушки и Семен слушали его внимательно:
- Мысли мои летят, но на прошлой неделе включаю телевизор, там заканчивается сорная программа "Пусть летят", жду новости. И вдруг Малахов даёт слово какому- то священнику, уже очень преклонного возраста, и он с горечью в голосе говорит: "Я хожу по улицам, городским и деревенским, и вижу людей, в которых умерло всё - любовь, сострадание, милосердие, семья умирает, родители ненавидят детей, дети родителей, Люди, что же вы делаете? Вы же мертвы, мы все уже почти мертвы, опомнитесь..."
     Семен по холмам скачет. Мари горько плачет. Дядька молчит, а его новая подруга ловит рыбку в реке. Мари уже не плачет. Она не знает что делать, ведь Бездна обнажилась.
   Семен кричит им с высокой горы:               
     -  Ветер свищет в поле. Мыши спят в норах. Я иду по полю, а в городах лишь прах.
В городах все мертво. Птицы не поют. Ручьи с небес не льются. Не найти мне нигде приют. Скоро все будет, как надо. Скоро все пропадет. Будет лишь прохлада. Все покроет лед. И нигде ни света. Тьма кругом стоит. И в пожаре лета. Глаз Мари во тьме горит. Кладбище в морском тумане. Корабли стоят на дне. И с улыбкой он лежит ванне, а покой нашел в вине…