Глава 17 - Белый мрак

На этой дороге никогда не было асфальта. О ней, похоже, вообще забыли. Казалось бы - центральный район города, элитное место, тут же храм. Но нет - дорогу строить не собирались. Да, зимой этого не заметно - жидкий песок скрывается под снегом, будто так и надо, и дорога выравнивается, становится почти как магистральные, с которых этот самый снег убирают крайне редко...
Почему я про это подумал? Не знаю. Наверное, это как в известной поговорке - что вижу, то пою. Только пения мне не хватало.
Это место всегда казалось мне родным... Даже в тот самый день мне хотелось вернуться сюда, перекреститься и забыть эту субботу. Сейчас иначе... Сейчас все серое, настройку цвета так и не включили. Конечно, это на самом деле не так, но восприятие - очень интересная вещь - не есть, что зрим.
Ворота были мокрыми - снег таял. Старая металлическая калитка ржавела час за часом, и думалось, что году эдак в 2012-м она растворится в этой действительности окончательно.
Сторожка Артема была открыта, но было поразительно тихо - не доносилось ни звуков гитары, ни любой другой музыки. Я отряхнул ботинки от снега и песка вошел внутрь. Артем сидел на диване и читал книгу.
- Привет, Тема! Гришковец?
- Привет. Да, "Асфальт". Интересное произведение, только трагичное. Проходи, я сейчас чайник поставлю.
Привычной мне гитары в сторожке не было - видимо, не только мне сейчас не до музыки. "Асфальт"... Не читал эту книгу, но мне она казалась близкой хотя бы по названию и знаку бесконечности на обложке.
Артем встал и потянулся к чайнику, уже наполненному водой... От позитивной атмосферы, всегда охватывающей это место, не осталось ни следа...
Чашки и печение уже стояли на столе, и Артем заговорил:
- Стас, соболезную... Как это вообще могло случиться? Прости меня, что не позвонил - сам в шоке был, когда узнал...
- Ты видел ее тем утром, да?
- Да, она счастливая была, просто светилась. Я тебе говорил об этом уже. Что произошло? Она всегда такой хорошей девушкой была, ничего плохого о ней не слышал.
- Твои соседи другого мнения...
- Почему?
- Что только я не услышал о ней в тот день! И шлюхой называли, и сумасшедшей, и наркоманкой! Придушить их хотелось. Тема, куда она шла, когда ты ее видел?
- На улице встретил, когда на работу выходил. Она пошла в сторону "Корзинки", с пакетом.
- Не видел, что было в пакете?
- По-моему, он был пустой - она его в руке смятым держала.
Артем налил чай и отхлебнул из своей кружки. Мне хотелось спросить у него про Павла Семеновича...
- Тема, тот богослов, который приходил в субботу... Он часто у тебя бывает?
- Да нет, по разному. Иногда раз в неделю зайдет, иногда месяцами не приходит. А у меня занятия по его факультативу раз в неделю.
- Он сказал про семинарию... У нас тут такой, по моему, нет, только православная школа...
- Ну да, просто он любит это слово. Павел Семенович очень интересный человек. Доходчиво объясняет и с полуслова понимает, когда с ним общаешься.
- Я заметил. Когда у него занятия?
- По четвергам и пятницам - разные группы. Вечером, в четыре и в пять часов. Ты хочешь с ним поговорить?
- Да.
- Угощайся чаем. – Артем сменил тему, да и мне не хотелось больше ее продолжать.
Как говорит Витек – на вкус как «Тайд». Принцесса со вкусом бергамота, по-моему это не самый плохой чай, мне нравится.
В кармане почувствовалось привычное жужжание телефона. Звонил Ткаченко, и было очень интересно, что он скажет.
- Привет, Стас! Я тебя не отвлекаю?
- Нет, я не занят. Есть новости?
- Да. Я провел почерковедческое исследование… В общем, эта записка написана не Аниной рукой. Во всяком случае – не правой.
- Вот так номер! – Этот факт прозвучал, как гром среди ясного неба. – А руна?
- Руну тоже нашел, только это ничего не объясняет. Читается как Экзорцио.
- По латыни это означает «Изыди»…
- Не совсем. Видишь ли, название руны пишется через Z. Я думал, что это опечатка, а нет – все верно. Только перевода нет…
- Изгнание…
- Что ты сказал?
- Изгнание, так мне про нее сказали в ту субботу. Знакомый преподаватель. Это вообще ничего не объясняет…
- И еще кое-что… В момент падения она уже была мертва. Извини, еще работы много. Заходи, как что-нибудь узнаешь. Пока.
Ткаченко повесил трубку, а я, похоже, забыл, как шевелить рукой. Уже была мертва? Почему он про это не сказал родителям? Думает, что разберется в инициативном порядке? Странно все это…
Артем, отхлебнув чай, посмотрел на меня вопросительным взглядом. Мне не хотелось разговаривать на эту темя, и я просто покачал головой. Тема моментально все понял, достал телефон и включил музыку. Играла песня все той же группы ЛегиоН, какая-то странная… Белый глас, вот как она называлась. Белый голос… Брррр. Белый пепел, белый прах. Очень похоже, хотя песня старая, и автор никак не мог предвидеть события из жизни какого-то студента…
Белый мрак… Я выглянул в окно. Мы сидели в сторожке не более получаса, но погода, напомнив о своем скверном характере, снова изменилась – вид за окном затмила стена снега. Вот он – белый мрак, прикинувшийся светом. Он страшен, несмотря на романтическую внешность, любовь детей…Новый год…Такие вот каверзы восприятия. И снова эгоистические мысли о стихотворении, которое я ненавижу все сильнее день ото дня. Скажу, и некоторые могут согласиться – снежный сок это и есть – свежевыжатый белый мрак.
Я решил перезвонить Дмитрию и кое что уточнить, однако следователь не взял трубку. Жаль. Мне, пожалуй, стоит заехать к нему в отдел – уж больно много вопросов, которые на следует задавать по телефону.
Артем кинул беглый взгляд на почти допитый чай в моем стакане, потом на меня и спросил:
- Уходишь уже?
- Да, хочу в следственный отдел заглянуть, к знакомому одному.
- Насчет Ани?
- Да. Только что я слышал по телефону, что ее могли убить.
- Что? – Артем тяжело сглотнул – Кто?
- Если б я знал… Тема, я еще кое-что хочу спросить…Были ли в ближайшее время, включая прошлую неделю, посторонние в твоем подъезде?
- Стас, сразу не вспомню. Впрочем, кое-кто был у нас вчера, и, похоже, что-то искал.
- Так это, наверное, следак?
- Сомневаюсь. Этот на следователя даже близко не походил… На вид около тридцати, может чуть меньше, но с сединой. Выше и крупнее тебя, и еще у него на лице несколько шрамов было.
- Тема! Погоди секунду, кажется, я его тоже видел, как мы с Кристиной в машину к Ашоту садились. Он мне сразу в глаза бросился… Раньше его не видел.
- Нет, иначе б запомнил.
- Он говорил с тобой?
- Перекинулись парой фраз. Он у меня сигарету спросил, а я сказал, что не курю.
- И все?
- Да, вроде…
- А еще у него было что-нибудь?
- Да, в руке книжка какая-то была, и тетрадь. Он в подъезде недолго был.
- Понятно, ложная тревога…Я пойду.
- Понял, тем более ты за время разговора успел одеться. С Богом, Стас!
- Обойдусь как-нибудь… Пока.
Мы поджали руки, и я вышел на улицу, почти полностью усыпанную свежим снегом. Картина казалась жуткой, еще с субботы, будто застывшей, пусть и снег идет, и ветер дует…Она не менялась.
Привычкам не изменяю… Я снова достал из кармана плеер и включил очередную случайную песню. Ей оказалась песня группы Театр теней «смех ее» - одна из самых мощных из услышанных мной композиций, которая давала странное ощущение после недавних событий…
…Там пустота и тишина. И лишь она,
Как и прежде, жива…
Ломка сознания, неясные ассоциации и серые мечты. Мрак…
Улица Карла Маркса будто пронеслась под ногами – я уже стоял на остановку и ждал маршрутку. Второй маршрут универсален – куда угодно довезет…
- Стас!
От неожиданности я, сильно дернувшись, чуть не ударился нового собеседника с разворота. Напротив меня стоял студент-заочник с экономического факультета по имени Олег, работающий в одной из местных гостиниц.
- Напугал, блин! Привет, ты как тут?
- Маршрутку жду, а ты?
- Тоже. Сейчас на работу поеду, отлучился ненадолго. Стасян, ты прикинь – какие только экземпляры не попадаются! Клиентура, блин!
- А что?
- Вот сегодня выписался один, довольно странный. Все время в шапке ходил, кроме выходных. Седой такой…
- И?
- И фамилия странная – Денница!
Олег всегда говорил эмоционально, сколько я его помню. Постоянно описывает в красках любой пустяк.
- Ну и что не так с этой фамилией? Подумаешь, Сатана к тебе вселился. – Я сделал попытку улыбнуться. – А звать его как? Случайно не Люцифер Бафометович?
- Ну не так все запущено. – Олег, судя по лицу, оценил шутку. – Имя обычное. Павел Семенович.
- Как? – Тут я действительно был удивлен.
- Глухой, что ли?
- Да я понял, просто интересно стало. Знаю я одного такого Семеныча, странный мужик. А как он выглядел?
- Ну… Морда покорежена с одной стороны, а сам высокий, даже выше тебя. И видно, что мощный. По паспорту он откуда-то из пятидесятых, то есть ему чуть больше пятидесяти, но выглядит он от силы на тридцать пять. Еще что интересно – на его банковской карточке было другое имя.
- Какое?
- Не помню.
Я не успел договорить с собеседником, потому что подошла маршрутка. Наскоро попрощавшись, я сел в белый «Пежо» и поехал к Ткаченко.
Все действительно странно – это описание мне знакомо, я видел очень похожего человека у Аниного подъезда в вчера, в день похорон. Он тоже – Павел Семенович? Странная фамилия, возраст непонятный, плюс чужая карточка… Может, моего знакомого тупо обокрали… СТОП! Он первый раз встретился мне на остановке в виде какого-то бомжа. Бывают трудности. Похоже, что я прав… Тот ли человек стоял у подъезда? Если да – что он там забыл? Наверное, скажу про это Ткаченко.
Разбрасывая грязь по сторонам, машина проезжала через проезд Дарвина – очень полезную улицу, хотя бы потому, что на ней находится очень интересный магазин «Лайт энд Саунд», в котором продаются музыкальные инструменты, единственный лицензированный магазин в городе, торгующий гитарами известных марок… ТВОЮ МАТЬ!!! Я почти сказал это в слух. Мой «Джексон», скорее всего, был куплен именно тут. Надо спросить Серегу, знакомого, что тут работает, да и до комитета отсюда идти пешком недалеко.
Я в спешке вышел из маршрутки и направился в сторону магазина, расположенного в правом крыле величественного, но постаревшего здания Дворца молодежи. Когда то, будучи еще школьником, я ходил сюда на занятия по дзюдо, и пару раз даже что то выиграл… Не будем об этом.
Магазин встретил меня вывеской с изображением «Стратокастера» и кучей объявлений о наборе в разношерстные музыкальные коллективы. Серегу я застал за настройкой гитарного процессора. Приятель был так увлечен работой, что в упор не замечал редких покупателей, норовящих испытать все новые и новые инструменты. Меня он тоже не заметил, и слегка дернулся, когда я поздоровался с ним.
- О, привет, Стас! Не заметил тебя. Ты за струнами, или как?
- Не совсем, просто спросить за гитару зашел.
- Ну спрашивай. Кстати, как твоя метла поживает?
- Нормально, я ее в дроп-до перестроил, теперь мощнее стала звучать. Недавно с Flamare вместе играли, легло идеально.
- Помню. Был я на том концерте, неплохо вышло. Так какой вопрос?
- По поводу гитары. На ней руна есть, видел, наверное… Так вот, когда ее покупали, она уже была?
- Я вообще не помню, чтобы продавал такую гитару…Впрочем, твоя Аня приходила за такой же моделью, но никаких узоров на ней не было.
- Это она и есть… - При упоминании Ани у меня снова испортилось настроение. – Только украшенная. То есть, если не было… Ты можешь сказать, где делают такие узоры?
- По мне – везде, где наносят гравировки.
- Конкретнее.
- Знаю пять магазинов, которые такие услуги оказывают, но это, по моему, не все в городе. А почему ты заинтересовался?
- Так, чисто разузнать хочу.
- Будешь что-нибудь брать?
- В другой раз, Серега. Ладно, давай, удачи в торговле!
- Пока!
Я ушел. Конечно, никаких ответов мне это не дало, но подтвердило слова Павла Семеновича о том, что руна была нанесена позднее… Все складывается крайне интересно: пятница. Я стоял на остановке и ждал автобус, и ко мне подошел богослов в прикиде бомжа. Его избили и отобрали паспорт, после чего неизвестный мне человек снял в «Эдвиане» номер на его имя. По описанию, этого же человека я видел у подъезда, когда собирался на похороны. Сейчас он съехал… Кто же он, и есть ли тут связка? Ничему не удивлюсь… Странно все это, незнакомец заинтересовал меня, как только попался на глаза. Возможно, случится чудо, и он покажется мне снова. Поговорю с ним и, возможно, успокою душу хоть немного.
Я шел в следственный отдел, до которого оставалась какая-то сотня метров. Машина Дмитрия стояла у входа – хорошо. Значит, он на работе и беседа со мной его не отвлечет. При том, что Аня уже мертвой упала на асфальт, не удивлюсь, если он все таки возбудил дело. Это будет хорошо – официальное расследование только на пользу.
Мимоходом поздоровавшись с охраной, которая успела меня запомнить, я пошел в кабинет к человеку, которого уже считал другом, и открыл дверь. Дмитрия в кабинете не было, а за соседним к нему столом сидел неизвестный мне следователь с очень тяжелым, но, тем не менее, совершенно не злым взглядом. Русые волосы, не очень длинная стрижка, серый костюм, черная футболка и, что странно, висящие на ней темные очки создавали законченный, но очень не однозначный образ человека, не желающего, но способного сделать больно.
Следователь поднял на меня глаза, оказавшиеся ярко-зеленого цвета и, будто скривив ухмылку, сказал:
- День добрый! Вам кого?
- Здравствуйте! Я к Ткаченко.
- Вы не представились.
- Стас…
- Не густо… У меня много знакомых Стасов, и вы в этот список не входите – следователь поднял левую бровь, встал из-за стола, продемонстрировав свой, мягко говоря, немаленький рост, и, прикурив, не торопясь прошелся по кабинету – хоть фамилию назовите, а то я понятия не имею, кто передо мной.
- Воронов, я тут вроде общественного помощника, но пока не официально.
- Стас Воронов… - Следователь сказал это размеренно, будто с легким сарказмом, выдыхая сигаретный дым. – помощник Ткаченко и свидетель по делу Запашной, я прав?
- Да, но Аня моей девушкой была… А что, дело возбудили. Меня, вроде, не допрашивали, как свидетеля…
- Пока нет, еще допрошу и, скорее всего, сейчас.
- А что, у Вас сейчас это дело?
- Да, у меня. У Димки и так бумаг по горло.
- Понимаю. Как Вас зовут?
- Блин, раз уж ты тут помощником заделался, то не надо мне выкать! Саня меня зовут.
Я вспомнил, что на табличке, помимо Ткаченко, был указан еще и следователь Жнецов, который, похоже, сейчас стоял передо мной.
- Понял. А где Дмитрий?
- У Ботвы.
- У кого?
- У младшего советника юстиции Батвинникова, заместителя начальника отдела. – Жнецов явно издевался. – Если это о чем то тебе скажет.
- Ясно. Можно его подождать?
- Можно чайник поставить. Займись, пожалуйста!
- Хорошо, сейчас.
Я взял чайник и пошел за водой. Ишь ты, крутой какой! И как Дима с ним работает?! Хотя, его невольно начинаешь слушать... Задумавшись, я не заметил, что вода уже перелилась за края чайника и, опомнившись, пошел обратно в кабинет.
Дмитрий уже сидел на своем месте и, как я понял, раскладывал пасьянс в перерыве между работой. Увидев меня, он изобразил улыбку и кивнул. Жнецов же заговорил первым:
- Вот и чайник прибыл!
- Ага! - Поддержал его Ткаченко - И принес нам воды.
- Приколист хренов! - Жнецов не скрывал своего восторга от произнесенной коллегой шутки и, не отрывая от меня глаз, взял свою чашку - Что встал, как бедный родственник? Ставь чайник и грей! И не обижайся - мы пошутили.
- Да понял я уже.
Часы на стене показывали скорое окончание рабочего дня, однако следователи явно не собирались сворачивать работу, раз уж собрались чаевничать. Я присел на свободный стул и посмотрел на Дмитрия. Он понял, что к нему хотят обратиться, и заговорил первым:
- Какие новости, Стас?
- Слышал, дело таки возбудили...
- Это к Саньку, он его принял. Начальство расписало. Так что там с новостями?
- Не знаю, как это связано, но...
Я пересказал свои мысли о странном незнакомце со шрамами и увидел, что Дима изменился в лице, будто вспомнил что-то важное. Александр же сидел с безмятежным выражением лица, но тоже внимательно слушал мой рассказ. Когда я закончил, Ткаченко сказал очень удивившую меня фразу:
- Так... И тут он... И тогда, в ресторане, он тоже заказал столик на фамилию Денница.
- Шутишь?! Он там был?!
- Да, на следующий день после... Ну Ани, короче.
- Дмитрий! - Жнецов встрял в разговор - Так и говори, что после смерти потерпевшей, а то развели сопли.
Фраза следователя больно кольнула в сердце, чувствовался гнев, но не хотелось его показывать, ведь характер человека не меняется. Тем временем, Жнецов продолжал говорить:
- Я слышал, что про тебя говорил Димка, Стас. Две потери за три года это, конечно, слишком жестоко. Ты любил их обеих, и не понимаешь, какую из них сильнее...
- Понимаю! Аню, конечно!
- Ой ли? Не думаю, что три года назад ты сказал бы, что полюбишь кого-то сильнее, чем Женю. Дмитрий еще сказал, что ты очень неспокоен бываешь, но прошу воспринять то, что сейчас скажу без истерик.
- Попробую.
- Стас, если я скажу, что Анна была убита при неясных обстоятельствах? Сейчас ты упомянул о человеке со шрамом, о котором заикнулся Ткач. Некоем "Деннице", который что-то делал в Оазисе, а теперь у твоего теперь уже нелюбимого подъезда. Как ты уже понял, Денница это не его настоящее имя, а так зовут богослова из православной школы, про которого ты также рассказал. Ему что-то надо, и это - больше, чем твоя девушка...
- Он ее убил?!
- Сказал же - не кипятись. Пока не знаю, но вряд ли... Он бы не стал так откровенно светиться. Скорее всего, он просто хочет что-то узнать.
- Тогда надо найти его!
- Не геройствуй раньше времени, я сам его ищу. Он много чего сможет нам рассказать, я уверен.
- Так, мужики, хватит о грустном. - Ткаченко присоединился к разговору. - Рабочий день закончен уже пятнадцать минут как! Кто хочет коньяк?
Я и Жнецов молча кивнули, и Дмитрий тотчас достал из под стола рюмки, украшенные советским барельефом. Коньяк и поломанная шоколадка расположились на столе, после чего мы, взяв рюмки и выпили, не проронив ни слова. Мы знали, о чем думаем...
А за окном все отчетливее показывался мрак, представший сегодня передо мной в белом цвете, будто саван, сброшенный с небес... Или с крыши второго дома по бульвару Ногина...