Белый рояль, миниатюра

                БЕЛЫЙ РОЯЛЬ


         В каком бы клубе или доме культуры не появлялся Родыгин, он всегда начинает взглядом искать музыкальный инструмент, а, найдя, устремляется к нему своими мелкими быстрыми шагами, торопливо отбрасывал крышку пианино или фортепьяно, и, не садясь на стул, производит экзамен инструменту на исправность и на настройку. Из-под его коротких сильных пальцев вылетает в клубную тишину маршевая или фокстротная мелодия. По этой музыке можно сразу определить готовность инструмента и отношение к нему композитора. Музыка обрывается сразу, если инструмент запущен, или она гремит долго, удивляя незнакомых Родыгину людей, ведь для большинства Родыгин – баянист.  Все его ранние песни написаны под баян и это настолько глубоко ассоциировалось в сознании любителей песен Родыгина, что они не представляют его играющим на других инструментах, а, услышав, удивляются и открывают для себя нового Родыгина.
         Евгений Павлович играет на многих инструментах.
         Однажды мы приехали в один из клубов раньше назначенного времени. В комнате заведующей художественной самодеятельностью, в углу, лежали балалайка и мандолина. Родыгин взял в руки мандолину и запел: «Ой, полным полна коробочка, есть в ней ситец и парча...» Откуда у него взялся в руках пластмассовый мениск - не знаю, но все, кто был рядом с ним, получили неожиданное удовольствие от этой импровизации. Затем композитор отложил мандолину и взялся настраивать балалайку, настроив, исполнил частушки.
         Поспешная проверка фортепьяно однажды подвела Родыгина. Где, точно не помню. Евгений Павлович апробировал инструмент, дал добро, фортепьяно выкатили на средину сцены, приготовили к концерту, а во время концерта, когда композитор сыграл свой песни под баян, подошел, сел к инструменту, взял первый аккорд, начал петь и... остановился. У фортепьяно не работала педаль. Ведь он всегда проверял инструмент, стоя, не пользуясь педалью. Произошел сбой в концерте, но не более.
         Но вот мы в Сосьве. Добирались до поселка трудно. Половина дороги асфальтирована, половина гравий. Пыль стояла непроглядная, нас обгонял всякий идущий транспорт. Сначала у нашего УАЗика на полной скорости вдруг застучало колесо, так 
 как будто тряпкой колотят по асфальту. Шофер остановил машину, обошел и объявил - треснула покрышка. Сменили испорченное колесо. Водитель ворчал: «Вот что случись и заменить не чем». И он, как говорят, - «накаркал». У нового, только что поставленного, опять покрышка дала трещину. То ли она пересохла, то ли что попало по дороге, но после это мы ехали тихо и осторожно, обдаваемые пылью обгонявших нас и идущих навстречу машин.
В Сосьве в двухэтажном, с большим балконом дворце культуры Родыгин, естественно, устремился на сцену, оборудовать свое рабочее место. Он поставил два стула: для баяна и усилителя. Потребовал два микрофона. Вздохнул облегченно - все готово. Огляделся. И быстрой семенящей походкой направился в противоположный по диагонали угол сцены. Там за кулисами виднелся серый угол каких-то реквизитов. А через минуту, из-за пыльных черных кулис раздались мощные аккорды марша.
        Родыгин потребовал выкатить инструмент на средину сцены. Вновь занялся переоборудованием своего рабочего места, переставляя стулья, микрофоны, усилитель.
Рабочие снимали с фортепьяно толстый слой пыли. С каждым движением их рук он преображался, начинал блестеть в лучах электрического света, приводя в восторг приехавших, казалось, женским оханьям не будет предела. А инструмент блестел все большим пространством своих крышек, овальных боков и на глазах превращался, из серого забытого, в белое элегантное фортепьяно.
        Присутствующий на сцене народ кружком разместился возле инструмента. Родыгин сел на стул и начал играть. «Свердловский вальс»...
        Концерт состоялся при пустом зале. В поселке выдавали заработанную плату, это в наше время важней, чем слушать музыку и песни в авторском исполнении.
Родыгин был в ударе. Пел с душой под баян ранние песни, переходил к усилителю и исполнял «под фанеру». Играл на белом рояле вдохновенно и с юмором. Песню на слова уральского поэта Шорикова «На ту сторону зовет» Евгений Павлович исполнил с шутливой импровизацией, картинно вздымая руки над клавиатурой, подпевая Тарановой. В самом конце песни, переходя на самую крайнюю, альтовую нотку, Родыгин взмахнул рукой и опустил ее резко, как бы промахнулся, потерял нужную клавишу, слушатели ахнули, а он, картинно озвучил писклявую сухую нотку, бравурно перешел к басам и закончил песню вместе с исполнительницей мощным аккордом.
        Слушатели замолкли удивленные, а потом по рядам прокатился смех и искреннейшие аплодисменты.
        Здесь, в далекой Сосьве, я впервые услышал реквием Родыгина: «Позарастали травою окопы».
        День для этого исполнения был подходящий: 22 июня.
        Этот реквием прозвучал как память о погибших в Великой войне и предостережением, грядущим войнам.
        Когда Родыгин встал и поклонился залу, чувствовалось, что он устал - морально - пережил в очередной раз текст и музыку своего произведения.
        Зал затих пораженный.
        А потом послышались всхлипывания и звук вытираемых носов.
        Евгению Павловичу долго аплодировали. Провожали до автомашины.
        И уже потом, в дороге, когда нас вновь осыпали дорожной пылью, Родыгин признался:
        - Хороший инструмент, вдохновляет, как новая женщина.