Мира нет, наступила война

Тишина, солнца свет, птичий звон,
Зелень трав наступившего дня.
Взрывы бомб, темнота, тяжкий стон –
Мира нет, наступила война…
 
Читая книги, слушая рассказы ветеранов о войне, невольно задаюсь вопросом – как можно было выжить среди разразившегося кошмара, пройти жестокие испытания и не потерять веру в любовь, не очерстветь душой? А жернова концлагерей? Они мололи, не переставая, человеческие жизни. Подумать об этом страшно, не то, что увидеть, прочувствовать на себе. В адскую машину бросали, не разбирая, взрослых и детей.
Недавно мне довелось познакомиться с удивительной женщиной, детство которой пришлось на годы войны. Вере Семёновне Троицкой не исполнилось и семи лет, когда в дом постучалась страшная весть о начале войны. Казалось, беды решили одним махом накинуться на неё и младшего брата с сестрой –  любимая, нежная, добрая мама покинула белый свет 25-ти лет отроду. И вдруг новая трагедия – уходит на фронт отец, оставляя малышей на попечение дедушки и его жены. Судьба жестоко готовила маленькую Веру к предстоящим испытаниям.
Смоленщина. О жестокости проходивших в тех местах боёв написано немало и нет смысла заново пересказывать историю, тем более что речь пойдёт о невероятных событиях, достойных отдельного описания. Маленькая деревушка Постниково Ярцевского района, где жила вместе с малышами, бабушкой и дедушкой Вера, мало чем отличалась от своих соседей. Немцы появились неожиданно быстро за рекой Вопь, к этому времени в Постниково остались только старики, женщины и дети. На хрупкие плечи девочки легла забота о брате и сестрёнке.
«Ты уже большая. Вот твои дети, – сказала бабушка, указывая на малышей. – Смотри за ними».
И Вера смотрела, рано повзрослев. Впрочем, как и все дети войны. Пока мальчишки охраняли посевы в поле, она с другими девочками помогала в госпитале. Кто знает, может быть, присутствие маленьких, похожих на ангелов детей, спасало истекающих кровью, опалённых огнём солдат от кошмаров пережитых боёв, залечивало душевные раны и придавало сил, чтобы в скором времени вернуться в строй. И всё это время деревушка, стоявшая на возвышенности, была для немцев прекрасной мишенью. Солдаты вермахта использовали излюбленную тактику запугивания, пытаясь сломить волю тех, кто остался в живых. В один из дней, когда Вера торопливо спешила по дороге к дому дедушки, вдруг послышался громкий гул, и землю накрыла огромная тень. Прямо над головой пролетел самолёт. Сердце девочки забилось часто-часто, дыхание сбилось, и она пустилась со всех ног так быстро, как никогда не бегала в своей жизни. А самолёт сделал круг и вернулся, подгоняя беглянку, играя с ней в смертельные салки. Но едва она скрылась в крайнем доме, раздалась автоматная очередь, и окна взорвались десятками острых осколков.
С июля 1941 года по март 1943 события в той местности превратили жизнь Веры и её родных в бесконечную череду кошмаров. Фашисты устраивали карательные акции, сжигали деревни, разбирали по брёвнам дома, чтобы строить линию обороны. За девочкой и малышами присматривала бабушка, переходя с ними из одной деревни в другую в поисках убежища. Но Веру не покидала мысль, что она и брат с сестрой являются обузой и вскоре их непременно бросят, как слепых котят. Так и случилось. В одну из ночей взрослые ушли из землянки, чтобы найти безопасное место, и оставили сирот на произвол судьбы. На счастье девочки ночь выдалась ясной и по следам она провела своих малышей к новому убежищу. Их нехотя приняли, но оставили, ожидая, что скоро придут советские войска. Поднявшаяся метель замела все следы, скрыв землянку на долгие зимние дни и ночи. Иногда издалека доносилась знакомая речь, и угасшая было надежда, загоралась вновь. Запасы еды быстро кончились. Взрослых и детей одолели болезни, лишая последних сил. Но судьба или сам Господь Бог послали спасение – мешок зерна, спрятанный заботливым хозяином в одной из стен землянки. Маленькие зёрнышки, размоченные в талом снеге, помогали продержаться до весны. В марте истощённых до неузнаваемости людей случайно обнаружили немцы. Начался долгий и опасный путь скитаний по концлагерям.
Ярцево. Март 1943 года. Лагерь для военнопленных. Вере казалось, что их поселили в длинной земляной норе с нарами в три яруса. Пока женщины вытаскивали  мёртвых немцев с передовой, а мужчины работали на лесопилке, дети кололи сначала лёд тяжеленными ломами, а потом крошили кирпич, чтобы посыпать им дорожки между могил на немецком кладбище в городе. Молоденький солдат Юп в круглых очках, стоящий на воротах, иногда подбрасывал похожим на скелетики ребятам маленькие кусочки хлеба, завёрнутые в тряпицу.
Лето 1943 года. Лагерь на торфоразработках. Ко всем испытаниям прибавились полчища комаров, готовых обглодать до костей истощённые тела людей. Однажды, увидев ягодки на веточках малины, Вера потянулась и чуть не вскрикнула. Под пушистой лапкой сосны торчал сапог. «Не кричите», – прошептал голос, и в руках подружки появилась записка. За две ягодки Веру и Надю долго макали в воду, но записку они смогли передать лагерному подполью. Нескольким мужчинам удалось бежать.
 Оставшиеся в неволе узники ожидали, что и за ними придёт помощь. Зная, что женщинам с детьми далеко не уйти, их спрятали в глубине сарая, что стоял недалеко от лагеря. Прошёл не один день, прежде чем послышался шорох снаружи, но к всеобщему разочарованию это были вовсе не спасители – собака-ищейка взяла след и обнаружила тайную нору. Полтора дня над беглецами измывались и травили собаками.
Рославль. Из Ярцева в вагонах женщин и детей пригнали в лагерь для военнопленных. Голодные, обезвоженные люди теряли сознание. Без еды их подержали несколько дней и вновь погрузили в вагоны и отправили по этапу.
Починок. По дороге от станции до  лагеря, бабушка уговорила детей спрятаться в лопухах. Но укрыться не получилось. Их обнаружил старый немец и привёл в лагерь. Огромный плац окружали длинные бараки. Впервые за много дней заключённым выдали по две печёных картофелины. Вскоре им предстояло вновь оказаться на границе жизни и смерти. Собрав всех узников на плацу, немцы выбрали тех, кто был посильнее и покрепче, и отправили в Германию. Веру с бабушкой и детьми ждали совсем другие машины. «Душегубки». В них грузили людей и по дороге в крытый, герметичный кузов пускали газ. И вновь рука провидения не дала смерти шанса. Каким-то чудом Вериной бабушке удалось сделать так, что они попали в четвёртую очередь. Слухи о газовых камерах «на колёсах» заставили людей бороться. Оказавшись в машине, женщины забили отверстие одеждой и сверху прижали собой к полу, но газ понемногу пробивался, и сознание людей «плыло». Неожиданно раздалась стрельба, и машина остановилась. Открылась дверь, два полицая посмотрели на живые трупы.
 «Можете выйти? Вылезайте потихоньку. Нам надо ехать. Только не ходите далеко. Везде полно немцев», – вдруг произнёс голос. Узники выпали из машины, какое-то время катались по земле. Веру сильно тошнило, голова кружилась, люди виделись пыльными, серыми мешками, которые ползли прочь от дороги в кустарник. Очнулись спасённые узники, когда ярко светило солнце. Мимо проезжали машины. Оказалось, что изнурённые, голодные беглецы видны, как на ладони. Конечно, их заметили, погрузили в машины и отправили в очередной лагерь.
Монастырщина. В этом местечке располагался пересылочный лагерь, битком забитый узниками. На воротах стоял пожилой охранник. Верина бабушка упросила его отпустить детей за ворота попрошайничать. Ребята ничего не принесли, но их отсутствие принесло долгожданное спасение. Пока они рвали листочки, часть узников увезли на машинах. Ночью тот самый охранник, что выпустил детей за ворота, помог бабушке, Вере и малышам бежать, указав безопасное место, где они могут спрятаться.
Какое это было счастье – скинуть серую полосатую робу. Спустя две недели на деревню, где скрывались сбежавшие узники, в поисках беглецов налетели немцы, угрожая жителям расправой. Снова пришлось уходить в незнакомые места. За селом Носково повезло укрыться в огромном овраге. Слышался грохот боя. Было холодно, и Вера с братом выползли на солнышко. «Наши идут», – закричал брат. Вера хотела его осадить, но двигавшиеся навстречу люди и впрямь оказались советскими солдатами.
«Наши идут» – так и остались эти слова в памяти, как молитва о спасении.
Я слушала Веру Семёновну и не могла отделаться от мысли, что война никуда не ушла. Но пока живы воспоминания, существует надежда, что она не повторится.