Удар судьбы, но не упал!

Но! Вот это постоянное мотание К Людочке, видимо меня и доконало. Да ещё и в обед, я успевал в два магазина с пластинками забежать. Один  у площади Серова и у Голубого Огонька другой. В конце концов, когда я подъезжал к «Голубому огоньку» у меня в троллейбусе закружилась очень сильно голова и при выходе стала отказывать правая нога, и  в результате я чуть не свалился на асфальт. Хорошо какой-то парень меня подхватил, не дал упасть, а то расшибся бы. Я с его помощью, добрался до окна кукольного театра, посидел на каменном  подоконнике, а головокружение не прошло. Но идти толком я и не мог, правая нога толком  не слушалась, да и правая рука тоже. И сказать толком ни чего не мог, язык совсем «заплетался». Вот так, кое-как, я и добрался до транспортного института. Спасибо прохожие помогали дорогу переходить.
Заявился я в таком виде на кафедру, и там переполоху наделал. Мой куратор Медлин сразу определил, что у меня частичный паралич, с правой стороны. Хотели скорую вызвать, но я отказался, зачем? Ведь не помираю же. Саша Бакланов, (спасибо ему большое!) взялся проводить меня домой. Дома мама сильно расстроилась, когда узнала в чем дело. Ведь паралич! Хотя и частичный. Это случилось в пятницу, и до понедельника я отлеживался, но безрезультатно. А дальше началось мое длительное лечение.
В понедельник мы с мамой поехали в нашу поликлинику, что в транспортном институте. Я получил направление в железнодорожную больницу, что на Марьяновской. На следующий день зашли в  магазин, где опять  сильно закружилась голова. Вызвали скорую и на ней я и попал в ту самую больницу, по тому направлению. А там работал мамин знакомый врач, муж сотрудницы её института. Но толку от этого доктора никакого не было, только пункцией меня зачем-то по мучили, хотя дело было в голове, где видимо и был микро инсульт. Пролежал я  там три недели, а толку ни какого, только что курить бросил.
Я вам уже рассказывал, что была  у меня как родной мне человек, Вера Семеновна. Вот она ко мне очень хорошо  относилась, хотя и к другим людям тоже. Так вот она и посоветовала мне, раз результатов лечения,  ни каких нет, теперь лечь на лечение в открывающееся отделение «Прогрессирующих нервных заболеваний» в областной больнице. Для этого надо было попасть на прием к профессору Савченко, зав неврологического отделения и что бы он меня взял лечиться. Вот я  приехал к нему и всё рассказал,  что это могло  быть. Профессор засмеялся и сказал, что конечно возьмет ещё одного молодого сотрудника, т. е. меня, и отчасти, как вы и уведете,  был прав. На следующий день я  туда  лёг, вернее пришел.
Встретил меня, мой лечащий врач Альбина Викторовна, причем очень радушно, чему я  обрадовался. Ведь, по моему, самое страшное для врача -  равнодушие. В классной палате на четверых, определили мне место. Ну и меня сходу начали лечить, а вернее брать всяческие анализы.  Кровь, моча – это понятно, это везде сдают. Но тут ещё биотоки мозга снимали, через шестнадцати канальную (!) установку. А потом еще и как у космонавтов, вращательный мониторинг мозга проходил, а потом мне сказали, что я и в космонавты годен. Ну, тут уж я   обозлился! Я вот толком говорить не могу, правая рука плохо пишет, и правую ногу подворачиваю. Да когда же меня лечить начнут?! Вот это все я профессору и выпалил, на его еженедельном обходе. А он и говорит, что он от вашего ректора, я узнал, что вы неплохой радиотехник. Так запустите электромиограф, что в бездействии стоит в вашем отделении, его ни как запустить не могут. Тогда биотоки мышц Ваших запишем и разберемся, как Вас лечить. Вот так вот!
И тут уж я забыл про свои, не совсем рабочие ногу и руку, и взялся за дело. Сначала я определил, что одна из радиоламп плохо работает, на половину своих возможностей,  а врач мой  Альбина, тут же её  достала! Умница! И весь аппарат я за один день  запустил. А вот рабочее место записи биотоков мышц, ну ни в какую не работало. Ведь в основе аппарата, обыкновенные операционные усилители, которые всё и усиливают. И вот, они все наводки от  силовых цепей и радиосети  усиливали! И как! Основного сигнала и не видно было. И ни какое заземление не помогало, а  больной превращался в хорошую антенну, что и телек, и радио слышно было! Я крутился и так и так. Но всё бесполезно. В конце концов, я заявил профессору, который заходил ко мне каждый день, что здесь надо, наверное, делать  экранированную комнату. Шеф на меня с хитрецой посмотрел, и предложил мне, как следует подумать. Ведь такая комната  это будет дорого и не скоро, а ведь я хочу скорей вылечиться!
  Тут я сел расстроенный на топчан в кабинете, мне стало тоскливо и  так курить захотелось, хоть плач!  А тут и Аля подошла, пожалела меня и отправила спать. Это я так  Альбину Викторовну назвал, прошу прощения. Она ведь за каждого больного переживала, не то, что наш завгав, т.е. строгая зав. отделением, Руфина Афанасьевна. Она, по моему, была без особого сожаления к больным. Так вот. А Альбина купила книжки по этой вот проблеме экранировки,  и обещала завтра принести.
Как то сестры, попросили меня быть сопровождающим нашей Леночке, девочке лет пятнадцати, больной эпилепсией, с  которой надо было пройтись по кабинетам, чтобы её обследовали. Пошли мы с Леночкой, и  почти всё прошли, и вдруг у неё начался приступ. И как её изгибало! Я с большим трудом удерживал её тело в руках, чтобы не ударилась. Хорошо мужчина подбежал и помог, а то бы могла  голову разбить. Мы в вдвоем отнесли Лену в палату, где она отлёживалась.  И занялись мной, потому как меня, буквально трясло после такого случая. НО! Зато и рука моя заработала и почти в полную силу! А куда было ей тогда  деваться. Ура-а! Но увы, это было не надолго.
На завтра Альбина Викторовна принесла книжки по экранированию оборудования. Я их почитал и понял, что пусть на  входы дифференциального, т. е. параллельного усилителя, наводки действуют одинаково, тогда они не будут заметны, и заземляющий провод с одного провода входа надо снять, что я и сделал. Всё стало лучше, но всё же помеху было видно, во всяком случае, меня она раздражала.
 Альбина принесла мне на полдник, большую шоколадку. Это для того, чтобы лучше думать, смеясь, сказала она. Это сейчас они не редкость, такие шоколадки, а тогда я такую, впервые  увидел. Мы посидели в кабинете, поговорили о жизни и её и съели.  Альбина разгладила аллюминивую фольгу, положила на кушетку, а у меня сразу мелькнула мысль, а нельзя ли попробовать за экранировать топчан, что я сразу и проверил. Результат превзошел все ожидания!  Ура! Я даже, в порыве чувств обнял Алю, а она и ответила! Вот это да! Подумал я, и даже смутился. Альбина тут же прикинула, что на кушетку  потребуется не меньше чем,  15 шоколадок и засмеялась. Вот наедимся! И передо мной была уже озорная девчонка. Тут уж я не выдержал и ещё раз  на радостях, обнял её.
По моему ценному указанию, мне притащили большой по размеру, бумажный конденсатор, с уже снятым корпусом, и я, с помощью клея и приклеил  туда аллюминивую фольгу с другой стороны кушетки, т. е. снизу. Результат был - на все сто. Я тут же пошел и похвастался Альбине Викторовне. А если уж, совсем честно, то мне её хотелось видеть. Но шел обход и она на меня строго и взглянула. Всё! Решил я, хватит!
Профессор одобрил работу кабинета, но попросил, что бы я организовал документирование результатов обследования больных. А проще, что бы я, в темной в кладовке кабинета (а ведь хорошо, что была такая!) сделал фотолабораторию, в которой можно было проявлять плёнку с записями биотоков мышц. Вот сколько слов, а дел не меньше. И где столько пленки взять, и такой низкой чувствительности? Я позвонил маме и попросил принести фото бачек, три фото ванны и красный фонарь, а также купить проявитель и закрепитель. А на счет пленки зайти в её фото отдел на работе.
Мама всё это выполнила, и на следующий день я соорудил фотолабораторию. Сначала удивил этим, зав. отделением, Руфину Афанасьевну,  а потом профессора. Затем начал снимать биотоки своих мышц, но уже с помощью Альбины Викторовны, которая раньше профессионально работала на реабилитации спортсменов, и хорошо знала, где какая мышца. И мне она книжку притащила, на эту тему.
Через два дня я уже тоже был почти профессионалом и начал снимать больных, и начал с дедов своей палаты. В палате, кроме меня, лежали один дед с рассеянным склерозом, это когда всё постепенно отнимается, и двое с энцефалитом,  и у них, тоже такой же паралич. Страшное отделение, не правда ли? Но до молодых, и до меня тоже, это не доходило. Вот, просто больные и всё. А на самом деле у человека постепенно, с годами(!), всё отнимается, начиная с ног. Страшно это и жутко для них.
Ну а я тогда свою задачу, по созданию кабинета  выполнил, и занялся собой. Для разработки правой руки, я стал делать себе массаж правой ноги, для её восстановления, и дело пошло! Местные медики же, отметили и мою лабораторию, и меня. Альбина Викторовна стала снимать биотоки мышц больных.
Вскоре старичка с рассеянным склерозом выписали, и привезли с севера парнишку с энцефалитом, но не запущенным, а только начавшимся, с год. И профессор поручил мне (!) его лечить! Да, да! Ну, т.е. массаж делать, и заодно и снимать биотоки мышц, поскольку у меня это пока лучше получалось, чем у Альбины Викторовны. А парнишке, Алексею, он сказал, что вот твой, самый лучший  доктор и он тебя лечить будет, и дело пошло! И я старался, и Алеша тоже, ну, т.е. он и гимнастику восстановительную делал и сам себе массаж.
Но всё равно, времени свободного у меня появилось много, и я стал по сторонам посматривать, тем более что постепенно шел на поправку. Для начала я оборудовал до конца радиорубку. Тут, в комнате, стоял усилитель на 100 ватт и магнитофон. На мой молчаливый вопрос, Альбина сказала, что радиоузел создан для проведения специальной гимнастики. Так вот. Радиоузел я запустил, и поскольку гимнастика так у нас и не появилась, стал гонять, после тихого часа, свою музыку, т.е. свои пленки, которые мама мне принесла из дома.
Особенно, в основном пожилым больным, нравились записи Бернеса, которого я тоже любил, их было несколько кассет. И вот каждый вечер, после ужина я его и включал, а Альбина Викторовна поговаривала, что как я тут обжился: и лечу и развлекаю. И действительно, я уже тут и жил.
В одной из палат лежала молодая, и неординарная женщина, лет тридцати, с рассеянным склерозом. К ней часто заходили сестры, а то и врачи, просто так поболтать. Утром, проходя мимо её палаты, я с невольным уважением здоровался с ней, и только. А к ней часто забегала  наша медсестра, Таня, и видимо они  дружили. И вот однажды они меня  позвали, для якобы, перемотки пряжи с мотка в клубок. Вот так я с ними ближе и познакомился.
Эта самая Тамара, оказалась очень даже контактной, и вообще очень даже интересной, и я бы сказал, привлекательной женщиной. И с тех пор я частенько  сидел в её палате, и даже немного ей и увлекся. И не удивляйтесь, и не я один. В своё время, её муж, узнав, чем она так тяжело болеет, её  оставил, ведь это не излечимо и её ждет медленная смерть,  за ней надо постоянно ухаживать. А поскольку она очень даже привлекательна, (вот женщины, учитесь!) то в больницах постоянно находились мужчины, которым она нравилась, и один из них, забрал её жить с собой! Мне тоже нравилось сидеть у неё, общаться с ней, (но конечно не до того, как!),  с  ней было так здорово!
Однажды Тома меня попросила проводить нашу медсестричку  Таню по подвалу до раздевалки, и намекнула, что Таня, хочет познакомиться. Я несколько удивился, но проводил, и мне понравилось, как мы общались, о чем я сообщил Томе. И с тех пор я стал больше уделять внимания Танечке, а потом и привык к ней. А с Тамариком окончательно подружился, ну как с моей любимой старшей сестрой. И мне даже хотелось её приласкать, но как ребенка, ведь она была такой же беспомощной. Всё было прекрасно.
Но! Тут давление моё подскочило под двести (!). Давали лекарства, но это мало помогало. Но мои деды помогли сбить его с помощью клюквы и посоветовали срочно выписываться с больницы и лечиться на природе, ну, например в саду. И профессор, который пришел на меня глянуть, постановил тоже самое, сбить давление и домой. На последок мне принесли фотик и я заснял, кого хотел. Сначала конечно общее фото сделал, с Альбиной Викторовной, потом с Томой Самсоновой, а потом и медсестричку, Таню Токореву заснял.
Теперь, моя добрая фея, Вера Семеновна, посоветовала к хорошему врачу, невропатологу обратится, к  Анне Алексеевне, в ОПБ. Она там  и прием ведет. Вот я к ней  пришёл, всё рассказал и попросил помощи. Мы друг другу понравились, и  Анна Алексеевна выписала лечение, и ко всему прочему порекомендовала и в своем саду долечиваться, на природе так сказать. И я  так и сделал, а мама была просто рада, такому повороту событий.
В первый свой лечебный день в саду, я взял свой супер фотик «Зенит», увеличительные кольца и супер  объектив «Гелиос-44» и поснимал  всякие цветочки в саду. Получилось очень даже здорово! Вот посмотрите:  Сначала, с  кольцами,  я снял гладиолусы, потом анютины глазки и тысячелистник. Но вот на ромашку села пчелка   и мне захотелось ещё такое снять. Я походил, посмотрел и нашёл симпатичного шмеля, а потом к нему и муха какая то присоединилась и я даже заснял, как шмель взлетает,  только вот самого шмеля не разглядеть.
А тут мама попросила рябину снять. Ну, я конечно маму сначала сфотографировал, а потом у же и саму рябину, и дважды её  гроздья. Красота! Подумал я, и пошел запечатлел черную рябину, ну а чем она хуже красной, а потом, за компанию, и облепиху. На обратном пути сфотографировал, как нашу улицу новым асфальтом покрывают. Наш дом там, прямо на углу дороги с права  и стоит. А дома я сорванные гладиолусы запечатлел. И большие гладиолусы и поменьше и небольшие, и даже совсем близко снял, но не очень красиво получилось. Кстати! и у бабушки в гостях был и Альфа снял.
И вот в течении, примерно месяца, я в саду и подлечился. Толи от сада, толи от лечения Анны Алексеевны,  то ли я сам себя вылечил. А может сразу от всего, и вылечился, а говорили, что не лечится моя болезнь.  А потом, когда я на работу в институт пришел, меня ожидал неприятный сюрприз, Медлин перевёл меня, в патентный отдел, ну раз я не мог теперь по командировкам ездить. Я немного по обижался, но делать нечего, стал работать там. Работа, в общем-то там  интересная и если подойти творчески, то будешь очень нужным специалистом, т.к. от патентного исследования зависит каждая научная работа, в том числе и на всякие там, диссертации.
Ну а в личном плане Таня Токарева стала меня домой приглашать. С мамой её познакомился и с местной Таниной подружкой, по моему Наташей. Вот я их и сфотографировал на прогулке и с Танечкой и с Наташей. Таня тоже стала ко мне заходить. За месяц я с Таней  как следует и подружился.  Мы ходили с её компаниями и общались. У неё были  подружки из медицинского  училища. Особенно мне запомнилась Тамара, огонь, а не девушка, но у неё был свой парень, и в её компании скучно не было. 
   Ну а тут, узнав, что я выздоровел,  Людочка Мулявина в воскресенье ко мне приехала. Позвонила на работу, узнала, что я вышел, и решила посмотреть, на что же я гожусь. Ну а я претворился совсем больным, что бы глянуть на её реакцию. Она, конечно, искренне  пожалела меня. А я  не выдержал, схватил её, обнял  и поцеловал. Она сначала испугалась, потом обрадовалась,  что я покой живой стал, и мы пошли прогуляться, и как раньше целовались и целовались. Но! Ездить к ней я теперь не мог, а она не захотела, и на том мы и расстались.
А тут нам Наташа, подружка Танина  идею хорошую, а вернее практичную подкинула. Ну, говорит, вы, жених и невеста, идите заявления подавайте и в салонах новобрачных  покупайте, что вам понравиться. Мы с Таней переглянулись и пошли  записались. Я, конечно, видел, что Танечка со мною не замуж выйти прочь, но жениться на ней я и не думал. Мы посетили салон у магазина «Радость» и в городке нефтяников, купили два хороших верблюжьих одеяла, посуду и прочие штучки.
 Таня, перешла работать во вновь открывшееся нервное отделение МСЧ №9, и ей теперь можно было ходить на работу пешком. Это было здорово! В это время дядя Игорь лег на лечение своего хронического бронхита в Танину больницу. Я, когда его навещал, спросил, каково его мнение о Тане. Дядя Игорь сказал, что не очень хорошее, и не только у него, но и у других. И предложил рассердить её и посмотреть, что из этого выйдет. Я как то, когда мы были  в саду,  так и сделал. Вроде бы и шутя, но разозлил Танечку. Результат мне очень не понравился. Во первых, и злится тут было и не на что. Во вторых, она сначала «вспыхнула», со злобой на меня посмотрела,   порядочно «набычилась» и убежала. Нда, подумал я. Не очень, что бы очень. Вместо того чтобы посмеяться над этим, посмотрела зверем. Позвонила она дня через два. И вроде помирились, но осадок остался неприятный. Спасибо тебе дядя Игорь, подсказал. Но я  продолжал к ней ходить и общаться, оставался приятелем, но не больше того. Кстати, к  нему и его сын Витя в отпуск приехал.
Ну а с работой, мне захотелось устроиться на наш чкаловский завод «Автоматика»  через мамину знакомую Софью. Оформлялся я долго, пару месяцев, ждал, когда допуск придет. И вот он пришел. Теперь надо было с института увольняться, и раньше положенного времени. Я пошел к ректору, прикинулся больным, которому и ездить на транспорте до института трудно. Тот повздыхал, но отпустил. Потом пошёл на свою родную кафедру  попрощался, и сердце дрогнуло. Прощай мечты! Но жизнь, есть жизнь, так вот и получилось,  раз не стал я преподавателем института, так пойдем в инженеры.
На заводе меня встретили радушно. Начальник радийного КБ, Казацкий, лично встретил, проводил и провёл меня куда надо. А в комнате КБ я увидел и нашу выпускницу, одногодку Томочку Дмитриеву с радийного факультета, нашего транспортного института. Меня определили, что я буду сопровождать  изготовление изделие «Берёза»,  самый сложный логический блок. «Берёза» сейчас это уже не секретное изделие. Это станция предупреждения об облучении самолета все возможными радиолокационными РЛС противника, а короче станция,  которая смотрит во все стороны и предупреждает летчика, откуда кто нападает.
Первые две недели я старательно изучал логические микросхемы 106 серии, раз мне дали логический блок. Кое-что было понятно, а кое-что нет, но я сам сидел и во всём разбирался. И к тому же, это было интересно. Потом начальник, Казацкий, отвел меня в седьмой цех, где настраивали кассеты, этого логического блока. Ребята настройщики обрадовались, что кто-то будет их блоком заниматься и привели меня к сломанному пульту, который надо было починить. Я добросовестно, взял схему электрическую и попытался разобраться, но пока мне это было не по зубам, о чем я честно признался ребятам. Был там и кадр Вася Кулаков, который похлопал меня по плечу и сказал, что я с этим позже разберусь, с чем я и согласился.
Скоро меня отправили в наш  проектный институт ЦКБА, который находится на соседней территории, за забором, в 4-й отдел, в сектор логических блоков моего будущего приятеля, Адольфа Ахметовича,  к моим тогдашним учителям, а потом и друзьям,  Боре Золотову и Гене Самойлову изучать сложный пульт и я внем быстро разобрался.
Теперь вы конечно, будете меня уважать. Раз я все это быстро освоил и потом обслуживал на заводе, ну т.е. дорабатывал по изменениям и конечно ремонтировал. И на работе меня стали уважать, потому что это было новое и его было много. И даже мне зарплаты добавили, на целую десятку! Было 120, а стало 130. По нынешнем временам, это надо умножить на 100. Потом, уже зимой 77-го, во время эпидемии гриппа, так как ехать было не кому, меня решили отправить в командировку, в Нижний Новгород, на самолетостроительный завод ГАЗИСО. Я, конечно, почитал в первом отделе, что вообще из себя «Берёза» в целом представляет, и поехал туда поездом.
В Нижний я добрался утром, быстренько оформился и целый день проторчал на центральном складе, восстанавливал забракованные, входным контролем  ГАЗИСО, наши «Берёзки». Провозился, по просьбе местных товарищей аж до 12 ночи. И был на машине довезен до гостиницы. Войдя в комнату, я понял, что заболел. Но бабушка вахтерша, к которой я пришел за аспирином, сделала мне горячего молочка с медом, и я за ночь  поправился, спасибо ей большое. Потом я посетил   сборочный цех и там всё решил, что мне надо было.
Столовая  завода меня удивила наличием пива (и это в рабочее время!) и красной икрой. Правда икра была не настоящая, но такая же вкусная, и ее, но почему то местные её не брали. Домой я купил шоколадных конфет, которых в Омске не купишь и красивую деревянную хлебницу, которую давно хотел купить маме в подарок.
Когда приехал домой, на столе лежало письмо от Людмилы Мулявиной, вновь испеченного ветеринара, которая писала, как плохо тут ей приходится, в сельской глубинке и предлагала её от туда забрать, правда, предварительно женившись на ней. Я ещё и не был полностью здоров и тем более не мог тогда жениться, о чем ей и написал.
  Вот вы сейчас, наверное, спросите, а что же у тебя милый друг, с Татьяной то? А ничего не случилось. Когда подошёл срок регистрации, мне и не захотелось этого делать, ведь мы тогда просто решили вещи купить, под этой маркой. И жениться я, в общем, то и не хотел, да и не мог, хотя и говорил, что у меня девушка. Короче говоря, я с ней созвонился, объяснился и принес ей часть её вещей, купленных по этой самой карте. И ещё, вдобавок ей притащил собрание сочинений Маяковского и подарил, ну раз он ей нравился. И ещё и импортную джазовую пластинку, которую я мне ни как не нравилась. Как видите, мы и во вкусах тоже разошлись.
Девушки у меня в тот период не было, а нравилась мне Валя, настройщица,  из той самой, заводской бригады логики «Берёзы», и я этого особенно не скрывал, и бригада об этом знала. Но! У нее уже был ребёнок. Неудачная любовь. Она была родом  с Урала, кончила техникум, и её распределили в Омск. А для меня она была просто приятелем для души, который мне нравился и не более того. Мы  болтали между собой в своё удовольствие, а ребята притихли и ждали, а вдруг что-то получится? Но ничего не получилось. 
Коллектив у меня на работе был дружный и весёлый. Особенно это было заметно на всяческих днях рожденьях, и по круче, чем у студентов. Были и бывшие студенточки, два техника, и одна из них на меня  посматривала. Но, увы, я женится и  не собирался. А с каким этузазизмом мы на демонстрации ходили, вот посмотрите! А в субботниках как учувствовали! И даже и бревна таскали, это когда пионерлагерь готовили. Но была встреча  и с трагическим. Одна из инженеров заболела раком и умерла. И было её очень жалко. У меня, на память о ней осталась её чудесная книжка – «Кола Брюньон», которую она мне дала почитать, а потом книга осталась мне на память.
И вот весной 78г, приходит как-то  наш инженер Юра Казачков и говорит, что он старый, а так можно было бы и квартиру получить у заказчиков. Я так и присел, где!? Спрашиваю. А Юра мне и рассказал, что надо идти к старшему военпреду 2009 военного представительства и попросится на службу прапорщиком, что я и сделал.
Старший заказчик, Владимир Алексеевич,  встретил меня любезно, но предупредил, что сначала я должен буду поработать в проектном институте, т.е. в ЦКБА, а потом уже смогу на завод попасть. Когда я сказал, что мне это больше подходит, следить за разработками и участвовать во всяческих испытаниях, будущий шеф пообещал мне дать мне холостому, однокомнатную квартиру в Чкаловском поселке, а если я успею жениться, пока её не заберут, то и двухкомнатную,  в поселке нефтяников.  Такое обещание мне очень даже понравилось. Потом шеф сказал мне, что на службе кроме работы, существует ещё и  физ.подготовка, по часу,  два раза в неделю, в футбол играть на стадионе,  или в волейбол в зале, то я только обрадовался, хотя этим не увлекался ранее. Ничего думаю, сыграем! И ведь это подумал я, в недавнем прошлом, бывший больной, да ещё и с частичным параличом правой стороны! Вот вам и новый Мересьев! 
Мои коллеги встретили такое известие о моем переходе очень даже положительно. Молодец Коля, давай служи, квартиру получай и счалив будь! Потом я «остыл» маленько и пошел в ЦКБА, с другом и учителем моим, Борей Золотовым поговорить, о том, получится у меня всё это или нет. Ведь ответственность большая! Но Боря меня успокоил. Сказал, что я это вполне всё освою, и предложил мне сходить, к зам. старшего военпреда по науке, Павлу Васильевичу. И мы пошли.  Павел Васильевич встретил меня с большим интересом, сказал, что хотел меня искать, что бы познакомиться, ведь в дальнейшем, вместе работать. И посмотрел на Борю Золотова. Боря всё понял, сказал, что я классный спец в своем деле,  за меня он ручается и будет мне, при необходимости, помогать. Потом  Павел Васильевич внимательно посмотрел на меня, улыбнулся своей «солнечной» улыбкой, и сказал, что мой вопрос теперь решённый, и он тоже мне поможет работать. И вот Павел Васильевич и стал моим учителем и товарищем, пока я там служил, на всю оставшуюся жизнь. И очень, я ему благодарен. Но не подумайте, что я к нему приставал с вопросами, нет. Но Павел Васильевич был всегда рядом. А Борю Золотова,  я так  ни разу и не попросил о помощи.
Я  быстро прошел медкомиссию в военкомате, (это я то, в прошлом году инсультник!), отдал свои бумаги на оформление и продолжал работать. Поскольку я всё своё привел в порядок, теперь дело стало за стандартными источниками питания, которых явно не хватало, и ребята их перетаскивали с место на место и потом парочку, по нечаянности   сожгли, перепутав полярность, а за одно, и пульт тоже. Скандал! А я тем временем сделал самое простое, включил в цепь питания пульта мощный диод, который обратную полярность тока не пропускал. Все успокоились, а  быстренько смастерил один мощный источник для  питания индикаторных ламп, и рабочее место запустил. А вот за это меня начальник цеха сразу и поощрил деньгами и посоветовал все делать официально, т.е. рационализаторские  предложения писать.
Ну, я и попробовал, написал. Подписал у разработчиков, т.е. у Бори с Геной, в 4 отделе ЦКБА. И они меня похвалили, за инициативу. Детали, для остальных источников мне помог добыть, инженер по настойке цеха 7 Толя Лисейчиков (мы потом станем друзьями), он их просто взял и выписал, на настроечные нужды. А я и для других одиннадцати рабочих мест это сделал, и освободились ещё 11 стандартных источников, за что меня опять наградили. Красота! Все хвалят, награждают. Но в начале мая мне пришла повестка, что через три дня, я должен явится в военное представительство для прохождения службы. Тут  я уволился и пришел туда служить, а вернее, работать не покладая рук.