3. Возлияния

эпиграф:
"да не "парьтесь" вы так - дело-то житейское!"

ну так вот. после "освобождения" дядя федя со злостью пнул остатки лестницы, буркнув при этом нечто непечатное. тут из дома вылетает ассистент оператора алексей (у нашего "камерамен"а аж два ассистента - алексей (он сказал мне, чтоб я называла его на американский манер - алекс), и петр), и кричит, что "в этой избе нужно жить только пингвинам, ибо тут холодрыга, как на северном полюсе". общий гомон как-то смолк и кто-то, робким голоском (как выяснилось позже - гример) предложил печь затопить.

кто-то предложил сразу порубать лестницу на дрова. дядя федя, ни слова не говоря, положил останки лестницы на какой-то кирпич, и прыгнул на нее. деревяха переломилась. потом еще раз, и еще. совсем скоро она была кучей дров.

пришла тетя галя, и ее, как хозяйку, озадачили растопкой. поохав, глядя на то, что осталось от лестницы, она взяла ведро и пошла в углярку (оказывается, дом ее сына стоял через два дома от нее, только на противоположной стороне). мы, тем временем, перетаскали дрова поближе к избе. затем, я забралась в нефаз, взяла свой рюкзак, и рюкзак режиссера, попутно прихватив наши спальные мешки (режик слышал, как продуцент это кикелю гутарил, пошел и купил. ну, а у меня свой собственный был, причем еще со стародавних времен), которые были связаны в единый баул, пошла в дом.

нда... в доме были три относительно небольшие комнатушки, огромный зал и крохотная кухня. пол не мыт, окна - проросли пылюгой... мебели - минимум. холодильника нет. нашла одну двуспальную кровать, один диван, прошорканно-продавленный, два кресла, да три табурета. а, нет, вру. еще в наличии были два комода, и одно большое зеркало, которое висело на стене зала и по форме напоминало крышку гроба, а так же - старый ламповый телевизор.

пока я стояла и любовалась атмосферой, сзади кто-то громко чихнул. оборачиваюсь - стоит оксана и, глядя на меня, рожает дрожащим голоском:
- нам что, жить здесь?! в этом... бомжовнике?! - в ее голосе я отчетливо расслышала нотки ужаса.
- видимо, да. - ответила я ей, пошла и бросила наши с режиком вещи на кровать.

оксана сделала то же самое, - только с диваном. меня затрясло от осознания того, что режик меня пол помыть во всем доме заставит. тут заходят ассистенты камерамена, и - тоже выпадают в осадок. во, думаю, еще ассистенты - бесплатная рабсила. позже зашел панафидин, и, видя то, что твориться в доме, ни слова не говоря, - вышел.

немногим позже пришли две женщины. они попросили нас выйти, и стали "наводить марафет". через час дом уже был похож не на бомжатник, а на относительно хорошее, - и, самое главное, - жилое, - помещение. затем они вышли и я видела, как панафидин отсчитал им энную сумму. лучше бы он этого не делал.

меня не могло постигнуть следующее: техбригада, что прибыла сейчас, насчитывала где-то человек 20. а еще же - должны приехать актеры, а это еще люди, а места в хижине хватит не всем... назревал конфликт из-за жизненного пространства.

найдя тетю галю, я спросила у нее, есть ли в деревне еще свободные дома, или семьи, которые могут "приютить квартирантов", на что она, подозрительно посмотрев на меня, ответила, что такого тут нет.
- тута не город, гастинницав у нас нема.

подойдя к анатолию, который тоже выпал в аут от того, что жилплощадь не такая большая, как было заявлено ранее, я сказала ему про свои опасения. он почесал башню и принялся куда-то звонить. через некое время от зачертыхался - сидел на мтс. я уступила ему свою мобилу, и пошла искать режиссера.

он стоял в спальне, перед двуспальной кроватью. его вещи лежали на ней, а мой рюкзак был в руках у кикеля, который доказывал то, что сценарист важнее всех нас, вместе взятых (тут он, к сожалению, был прав, - изыми сценарий - и киносъемочная группа вмиг превратиться в толпу, бесцельно кучкующуюся в одном месте), а значит, на кровати спит он, и, причем, - спит один. режик ажно задохнулся от такой наглости.

как только я появилась в спальне, кикель запустил мой рюкзак мне. поймав его, я посмотрела на юрия, который то открывал, то закрывал рот, ничего при этом не говоря. слово за слово, он согнал оксану с дивана, и положил на него наши шмотки. оксана в долгу не осталась - пошла и положила кикелю на кровать свою сумку. он ничего не сказал, а, как мне потом рассказала ксанка, - только плотоядно облизнулся.

тем временем, анатолий дозвонился куда-то. снова приехал продуцент и привез штук 10 раскладушек. они были запиханы в дом, и розданы членам команды. но этого так же было мало. сказав, что еще "пошерстит", продюсер уехал, зато пришла тетя галя, и сказала, что у нее есть еще три, и она готова нам их уступить за отдельную плату (не считая аренды за дом). содрала она за них, как за три новые кровати.

дядя федя спать в доме отказался, залез в автобус, и разложил одно из пассажирских кресел, положа на это импровизированное ложе свой спальный мешок. закрыв все окна, и врубив печку (при этом сожрав немного бензина) он, через некоторое время, получил очень теплое жилище. глядя на все это леха (водитель газели) - тоже "подселился" к нему.

позже пришли "спасители", во главе с тетей галей и самим михалычем. сначала михалыч долго сокрушался по поводу того, что техника стоит на том месте, где обычно были клумбы, но - энная сумма быстро подожила конец его нытью. как выяснилось, они принесли с собой самогона (единственный магазин закрылся черт-те-знает-когда, и сейчас один раз в неделю в деревню приезжает автолавка, алкоголь дорогущий, вот и гонят свое) аж три литра..., наши "накрыли поляну" в зале, застелив пол старыми газетами (среди которых оказалась и "пионерская правда", образца 1986 года), наставили снеди, захваченной с собой - и понеслась душа в рай.

и вот, когда все уже были подшофе, кикель встает во весь рост, и заплетающимся языком, провозглашает тост:
- будь ты проклята, верка! - и залпом в себя.

никто ничего не понял.

есть такая порода людей, которые выпьют чуть - и развозит их "словесный понос". в такие минуты откровений, можно узнать очень много интересных тайн о человеке, о всем его семействе... никто не знал, что валерий сергеевич - человек из той оперы.

рассказал он нам, что их отец ушел к женщине, которую зовут верка. причем - ушел со скандалом, и мать кикеля, потом, - наложила на себя руки, оставив его и его сестренку на попечение бабушки и дедушки. вскоре, дедушка умер, а бабушку парализовало - долго она тоже не прожила. они тогда еще крохами были - валере было 13, а его маленькой сестренке - всего 7. он тогда нашел отца, рассказал ему обо всем, а верка, вместо того, чтобы пожалеть детей, - выгнала его взашей.

так маленькие кикели попали в детский дом. а там, по словам нашего сценариста, - та же "зона", только детская. изнасиловали его сестренку. и... тронулась она. умом. причем, - никто не стал расследовать, все решили, что она сама - ветренная. а когда валера решил докопаться до истины - старшие воспитанники его попросту избили. сейчас сестренка находится в какой-то клинике, и врачи ничего не могут сделать...

- эка-на! - протянул один из "деревенских", когда кикель закончил свою историю. - мужик к другой ушел... значит, как баба она никто была, жрать варить не умела, или - в постели не удовлетворяла... - "деревенский" помолчал, как будто решая, что сказать, а потом выдал: - да не "парьтесь" вы так! дело-то житейское!
- а девчушку жалко. - в тон ему протянула какая-то баба, тоже из "деревенских", - теперь на всю жизнь - калека...

и тут кикеля поднесло. он сфокусировал мутный взгляд на мужике и прошипел:
- житейское?! - затем схватил стакан и запустил его в этого мужика. как это не странно - попал. потом вскочил на ноги, и, - через "стол", - прыгнул на обидчика, и, - вцепившись ему в рубашку на груди, - стал трясти его, при этом отборно ругаясь.

несколько "городских" и "деревенских" разняли драчунов. но кикель то ли выпил много, то ли обида в нем взыграла, то ли еще что... он схватил бутылку и разбил ее о голову "деревенского"...

его друган, недолго думая, засветил сценарю по харе. и - вот теперь уж точно - понеслась душа в рай. был такой "замес", что небесам стало жарко. досталось всем и каждому...

кикеля выбросили в окно, панафидин схлопотал по маковке... мы с оксаной забрались под кровать, чтоб нам не влетело. только увидала я панафидинский бук, решила спасти его, выбралась, схватила комп, а тут как раз кто-то, кого-то на кровать припечатал. ножки у кроватки не выдержали - и раздался дикий вой оксанки.

тут уж я не могла стерпеть. прыгнула я на того мужлана, и хорошенько приложилась челюстью к его уху, проще говоря - укусила. а есть у меня такая привычка - не только просто укусить, а еще и рвать, как та овчарка... мужик заорал, отпустил того, на котором сидел, и кому морду бил, поднялся с кровати, - и ну об стенку моей спиной!

как ксанке выбраться удалось - не знаю. токо побежала она на улицу, а там как раз леха из нефаза вышел. у нее глазищи дикие, она рассказала все. как они ломанулись туда - он, дядя федя, петр с алексом, и олег... раскидали всех, и "деревенских" и "городских" по углам. а меня от мужицкого уха пришлось водой отливать... - и отлили вместе с ухом во рту! мужика - до больничке на газели. не знаю, пришили ли ему ухо, но больше я его не вижу здесь.

после ее отъезда - нас посетил местный участковый, который и просветил нас про то, что Откушенное Ухо является родственником кого-то, кто "сидит" в районной администрации. ни штрафов, ни ареста. просто - констатация факта. пока он с режиком говорил - камерамен нашел кикеля, и приволок его до дома. сценарист спал сном младенца.

глядя на него - вскоре угомонились и мы. газеля вернулась назад в четвертом часу утра - леха заблудился, а навигатор тут - плохой советчик...