В то время в тылу

Ульяна проснулась от настойчивого стука в окно. «Ой, это же, наверное, Катя стучит. Мы же в 5 утра договорились, а я, видимо, проспала». Женщина быстро встала с кровати, подвязала голову платком и сквозь темноту побежала к пруду нарвать камышей. Был холодный ноябрь сорок третьего, и нарвать немного камышей, чтобы растопить печь можно было только ночью, когда немцы не ходили по селу.
Ульяна тряслась от страха и холода и дергалась от каждого шороха. «Если заметит кто, то всё. Конец мне», -думала она. Ульяна даже дышала тихо, а пальцы не слушались, было трудно справиться с жестким растением, да еще и в темноте. Покончив с этим делом, Ульяна собрала все в охапку и побежала домой. Уставшая, перепуганная, она бросила камыш у печи и упала на кровать. Скоро должно было светать, и у неё было совсем немного времени, чтобы отдохнуть перед очередным адским днём. Только женщина закрыла глаза, как кто-то снова стучится в окно. «Ульяна, Ульяна, вставай! Уже пять утра, мы же договаривались с тобой идти к пруду!» -послышалось из окна. И Ульяна пошла к пруду во второй раз, но все с таким же страхом быть пойманной или убитой.
Дни летели за днями. Село становился все мрачнее. Людей оставалось все меньше и меньше. Боль, страх, горе, голод, смерть поглощали все вокруг. Люди просто существовали, уже даже без веры в лучшее будущее. Кто-то просто жил, непонятно ради чего, кто-то жил ради кого-то. Вот и Ульяна сидела на стареньком скрипучем стуле и смотрела на огонь. Иногда и у них в доме бывает тепло. А что будет потом, когда нечем будет топить печь? Чем тогда кормить семью? Ульяна огляделась вокруг. Свет от огня озарял ужасную картину: двое больных стариков, лежавших на кровати, маленькая детская кроватка в углу и маленький мальчик, глядящий в окно. Это было страшно. Ульяна осталась один на один с двумя маленькими детьми и умирающими родителями. Одна. Как ей справиться с этим? Как пережить весь этот ужас? Что будет завтра? Достанут они кусок хлеба завтра или снова будут голодать? Когда закончится война? Когда уйдут немцы? Когда вернется домой её любимый Саша  и все станет как прежде? Когда? Когда? Слеза покатилась по её лицу, но она быстро смахнула её рукой. «Нельзя быть слабой. На это нет времени».
Жить в тылу, казалось, еще страшнее, чем на фронте. Каждый день ты живешь в страхе, что кто-то постучит в твою дверь и принесет плохие новости, или что немцы решат уничтожить все село, или что скоро совсем закончится провизия, и люди будут умирать от голода. Сказать, что было страшно- ничего не сказать. Этот всепоглощающий ужас пронизывал до костей. Казалось, что ты ощущаешь, как этот холод и страх ползут по твоим венам, доходят до сердца и разрывают его на мелкие части. И вот ты уже, просто существуя, каждый день просыпаешься, проверяешь, живы ли твои старики, смотришь на деток, и сердце начинает болеть еще сильнее. Вот, вот они твои кровиночки лежат и спят тихонечко. Как их уберечь? Как материнское сердце может не разрываться от боли, когда твоё дитя просит всего лишь кусочек хлебушка, а тебе нечего ему дать?
«Ульяна, Ульяна!»- голос соседки оторвал женщину от домашней работы. «Ульяна, представляешь, вчера Светку, главную красавицу на селе, немцы увезли! Уляшечка, а ведь говорят, что не вернется она уже! Не возвращаются красивые девки от немцев живыми! Ой, ужас-то какой!...».   
Летели месяцы. Лучше не становилось. С фронта не было новостей. Люди все так же боялись выйти на улицу. Немцы стали все чаще заходить в хаты и забирать оттуда вещи. В одно мартовское утро постучали  в Ульянин дом. «Немцы….»,- со страхом подумала она. Детки забились в угол, старики с глубокой болью в глазах замерли в ожидании. Дрожащей рукой женщина открыла дверь, готовясь к самому худшему. В двери стоял солдат. В руках он держал чёрный конверт. «Тятков Александр Сергеевич пропал без вести.» Эти страшные слова, казалось, впились в голову. Слёзы безудержно катились по щекам. Надеяться на лучшее больше не было смысла. Теперь она одна не только на войне,  теперь она совсем одна воюет с миром. ..
Через полтора умерли старики. Они больше не могли бороться с голодом страхом и ужасом вокруг них. Их время ушло. Один из детишек подхватил воспаление легких. Лекарств не было, да и перспективы выздоровления тоже. Ульяна проводила дни над кроваткой малыша, вытирая его, успокаивая. Она качалась из стороны в сторону, когда ребенок спал, и молила Бога, чтобы он выздоровел. Казалось, что уже все слёзы пролиты, что хуже уже некуда было. Но судьба распорядилась иначе. Маленький мальчик умер, прям у матери на руках. В марте её второй сыночек был пойман фашистами, когда тот воровал колоски на поле. Расстрелян вместе с остальными.
Ульяна же прожила всю войну. Хотя правильнее сказать, просуществовала. Человек не может жить с такой болью и горем. Человек существует, просто как растение. Человек не может жить без надежды, без какой-либо цели в жизни. Для Ульяны уже не было никакой цели в жизни. Невозможно представить, какое горе для матери пережить своих собственных детей. Но все-таки, одна маленькая надежда таилась в её сердце.
В августе сорок пятого кто-то постучал в дверь. Сердце женщины вздрогнула. Странное ощущение прошлось по всему телу. «Неужели?...». В дом вошел Александр. Поначалу Ульяна даже не узнала его: худой, грязный, с неутолимой болью в глазах, которая уже никогда не угаснет. Это был уже другой человек, но все еще её Саша. «Саша! Сашенька!» - Ульяна бросилась на шею своему мужу, своему любимому, своей единственной надежды. Ей показалось, что её сердце даже замерло. Но ей не показалось. Она дождалась его. Она отмучалась. Она свое оплакала, она свое отстрадала.  И теперь судьба дарит ей её вечный покой.