Какое оно - счастье?

“Если когда-нибудь, гоняясь за счастьем, вы найдёте его, вы,  подобно старухе, искавшей  свои очки, обнаружите, что счастье было всё время у вас на носу”. Джордж Бернард  Шоу.
       
   Мне от роду было всего шесть лет, когда  в один из февральских дней, продав в деревне родительский дом, моя мама собралась в неведомый ей край, куда пару лет назад переехали её родные: брат, сестра и мать.
   Зима выдалась холодная и снега выпало немало. Хорошенько укутавшись в большие тёплые тулупы с капюшонами, мы сели в сани и гнедая лошадка бодро и весело покатила нас по наезженной колее. Вокруг простиралась равнина, покрытая огромной белоснежной скатертью, искрящейся от ярких солнечных лучей.
   Не успев замёрзнуть, мы подкатили к железнодорожной станции и войдя внутрь стали ожидать прибытия поезда. Вскоре поезд прибыл. В поезде я была впервые в своей жизни, поэтому с интересом стала наблюдать за незнакомыми людьми. Одни сидели, другие лежали на полках, третьи сновали туда-сюда с чемоданами, сумками,  корзинами, а проводник разносил всем желающим чай в стаканах с узорными металлическими подстаканниками, которые мне казались волшебно красивыми.
   Интерес к постоянной смене картин быта нашего вагона постепенно сошёл на нет, я пересела к окну и стала безотрывно смотреть на стремительно пролетавшие мимо поля, луга, деревья, домики, речки и мосты, покрытые снегом.
   Вскоре наступил вечер. За окном стемнело, и в вагоне загорелся свет. Круглые, плоские плафоны матового цвета, освещавшие вагон, не похожие на обычные лампочки в деревенских хатах, мне очень понравились. Лёжа на второй полке, стараясь не мигать, я смотрела на них, чтобы проверить, заболят ли глаза. Как ни странно, глаза не болели. Через некоторое время сон сморил меня, и я уснула.
Утром, наскоро позавтракав, мы вышли на ближайшей станции, чтобы пересесть на другой поезд и ехать дальше.
   Наконец, мы приехали. Выйдя из вагона, перешагивая через рельсы, направились к вокзалу. Неожиданно раздался оглушительный, долгий гудок паровоза, похожий на дикий и страшный вой. Я ужасно испугалась, закрыла руками уши, а по щекам непроизвольно покатились слёзы. Снег большими мокрыми хлопьями падал на лицо и тут же таял, перемешиваясь со слезами.Поставив рядом с собой чемодан, мама остановилась, обняла меня, прижала к себе, вытирая слёзы и гладя по голове, сказала:
- Это паровоз, не бойся, дочка! Ну, успокойся, пожалуйста!
Но я никак продолжала плакать. Необъяснимое ощущение тоски и тревоги нахлынуло на меня. Мне казалось, что моё детство закончилось, а впереди нас ждёт неизвестная, непонятная, казавшаяся мне страшной, жизнь...
   О чём тогда думала совсем еще молодая моя мама в свои неполные тридцать лет, не знаю. Ей было всего двадцать четыре, когда началась война. Отец ушёл на фронт, а она, оставшись одна, не выдержала попрёков сварливой свекрови, не любившей невестку, называвшей её не иначе, как "московкой". Весной сорок второго года, когда кругом шла война, рискуя жизнью, пешком, с девятимесячным ребёнком мама пробиралась из Харькова  на свою малую родину - в деревню  Покровка, Курской области. Но и на родине покоя не было. В соседнем селе стояли немцы. Сколько тогда пережила моя мама, когда её чуть не разлучили со мной, включив в списки отправляемых "на работу" в Германию!
   Но самым тяжёлым испытанием для моей мамочки было предательство мужа - родного и близкого человека, возвращения которого она так дожидалась, мечтая о том, как они счастливо заживут после войны. Но он, вернувшись с войны целым и невредимым, предпочёл (думаю, не без помощи своей матери, являвшейся одновременно моей бабушкой), забыть о жене и ребёнке, и «закрутил» любовь с соседской девчонкой. 
   Смирившись с судьбой, мама, как и многие женщины, оставшиеся после войны по той или иной причине без мужей, верила и надеялась: дальнейшая её жизнь с дочерью сложится удачно и счастливо. Потому и решилась уехать подальше от этих мест.
   Невыносимо тяжёлыми были те послевоенные годы. Голод, холод, разруха, тяжёлый труд.Но с каждым годом жизнь действительно налаживалась.
   Прошло пятнадцать лет. Мной успешно сдан последний вступительный экзамен в университет, оставалась всего неделька, чтобы узнать результат – прошла ли по конкурсу, но мама неожиданно предложила, улыбаясь: 
- Давай махнём ко мне на родину! В Покровке, правда, никого из родных в живых не осталось, а вот в Старом Лещине мои двоюродные сёстры живут и родные сёстры твоей бабушки. Хочешь их повидать? А о том, прошла ли ты по конкурсу, узнаем, когда вернёмся, согласна?
У меня радостно заколотилось сердце.
- Ура! Конечно, махнём! Какое счастье! Как ты, мамочка, угадала? Это же моя мечта - побывать там, где прошло детство! По сути - это моя Родина, правда?
- Правда, правда, - улыбаясь, ответила мама, - хорошо, идём покупать билеты.
И вот мы в вагоне поезда.
«Та-та-та», «та-та-та», «та-та-та» - весело отбивают километры по рельсам колёса, увозя нас всё дальше и дальше от дома. За окном мелькают быстро сменяющие друг друга пейзажи - живые картинки, от которых невозможно оторвать взгляд. Так и просидела я у вагонного окна,ничего и никого вокруг не замечая, пока не стемнело.               
А на следующий день мы были уже в Курске.Ещё несколько часов тряски в автобусе, и вот она – родная земля!
Бескрайняя степь расстилалась перед нами. Море полевых цветов переливалось разными красками и оттенками: синий шалфей на фоне серебристого ковыля, островки белой ромашки, синих и лазоревых васильков и клевера с ярко-розовыми и белыми шапками, и много-много ещё разных цветов, названия которых не знала, поразили меня настолько, что я остановилась, как вкопанная. Какой восторг! Глядя в бездонное голубое небо, покрытое белыми пушистыми облаками, раскинув в стороны руки, я стала кружиться, пока не упала на мягкий цветной ковёр, с наслаждением вдыхая ароматы травы и цветов. Непередаваемое ощущение счастья и покоя переполняло мою душу. Хотелось долго-долго лежать на этой тёплой земле, никуда не стремясь, ни о чём не думая.
- Что, нравится? - спросила мама, протянув мне обе руки, давая тем самым понять, что нужно идти дальше.
- Да, очень! - ответила я, нехотя поднимаясь с земли.
- Пойдём, пойдём. Как же давно я не была в этих местах! Сразу и не соображу, в какую сторону идти-то, - сказала мама, оглядывая окрестности.
   Поблизости не было видно каких-либо признаков жилья. Только степь вокруг и – ни души. Надежда встретить кого-нибудь, кто показал бы нам дорогу к деревне, таяла с каждой минутой. Но тут неожиданно впереди на небольшом пригорке появился, будто спустившись с неба, мужичок. Невысокого роста, не по – летнему одетый в тёплую стёганую фуфайку, в зимней шапке, у которой комично торчало ухо без тесёмки, всем своим видом он был похож на персонаж из детской сказки. Мы подождали, пока он подойдёт поближе.
- Здравствуйте. Далеко ли до Старого Лещина? – спросила мама.
- Да нет, это рядом, - кивнув головой, приветливо ответил мужичок, - через пригорок с версту будет, не боле того.
И так же внезапно, как появился, мужичок исчез, а мы продолжили свой путь.  Через некоторое время появились белые хатки, издалека казавшиеся совсем маленькими.     Когда приблизились к околице, увидели женщину с распростертыми руками, бежавшую к нам навстречу. Она оказалась маминой двоюродной сестрой Марией. Подбежав к нам, смеясь и плача одновременно, тётя Маня кинулась нас обнимать, целовать, приговаривая:
- Родные мои, какая радость! Как же хорошо, что вы приехали!
Вот счастье-то! Ну, пойдёмте, пойдёмте скорей! Я вот с мамой живу. Ванька - то, сын, сейчас в армии служит, годок ему остался, скоро уж приедет, - не умолкая, радостно тараторила она. Ну, вот мы и пришли.
   У калитки стояла её мать - родная сестра моей бабушки, Степанида - Стеня, как кратко называла её бабушка. У Степаниды не было одной руки. Много лет назад она ее потеряла из-за гангрены. Бабушка Стеня оказалась на редкость общительным человеком. С явным удовольствием отвечала на мои расспросы и до поздней ночи рассказывала мне о своей молодости, о муже - уряднике, о моей бабушке, как её, молодую шестнадцатилетнюю красавицу, мать с отцом выдали замуж в другую деревню за нелюбимого человека.
- Любил Митрофан её без памяти, а ревнивый был – страсть, ругался , скандалил!  Частенько, схватив в охапку детишек, уходила Анюта от него, возвращалась домой, к отцу с матерью. А он - приедет за ней на бричке, зайдёт в избу, кинется на колени, плачет-рыдает, умоляет простить его. Что делать? Дрогнет Анюткино сердце, да и детей жалко, их ведь четверо у неё  было, соберёт детишек в охапку да и назад к нему возвращается. А когда твоей матери было три годочка, помёр он. В гражданскую войну в окопах простудился-то, вернулся домой больным, чахотку что ль заработал, а дома через месяц и помёр. Осталась сестрёнка моя с детьми одна. Молодая еще была, неполных тридцати годков, да и красавица, и работящая. Многие мужики к ней сватались. Только она всем отказывала, говорила:
- Мужа себе я найду, а отца детям – навряд ли! Так и осталась одна. Ладно, давай спать ложиться, ты-то с дороги, устала небось.
На следующий день из Солнцева приехала младшая сестра моей бабушки Ефросинья - сухонькая, невысокого роста, необыкновенно живая старушка. Сидя за столом, разговорились о том, о сём. Я намекнула, что хотела бы побывать в лесу, посмотреть, какой он.
- Кодры* видела. А вот ваш лес, моя бабушка говорила, на кодры совсем не похож, он - сказочный, поэтому я давно мечтаю его увидеть.
- Да что наш лес, он молодой ещё, чего там глядеть-то? - удивилась она.
- А грибы в нём есть?
- А как же? Конечно, есть.
- Давайте сходим, грибов наберём, ну, пожалуйста, пожалуйста!!
- Ладно, уговорила, сходим завтра, но только встать нужно будет очень - очень рано, согласна?
- Конечно!
Как и договаривались, рано утром мы отправились в лес. Эту картину нужно было видеть: впереди всех бодро шагала семидесяти с лишним лет старушка, за ней – с большим отрывом - я, а за мной, примерно на таком же расстоянии, – моя мама. Бабушка Фрося вынуждена была периодически останавливаться и поджидать нас. Мы, запыхавшиеся, подходили к ней и умоляли дать отдышаться хотя бы пару минут. Она терпеливо ждала, а потом, когда продолжали путь, снова отрывалась от нас на приличное расстояние.
Наконец подошли к опушке леса, где сделали привал, а затем  двинулись дальше. Выйдя на большую лесную поляну, мы остановились. Всю поляну устилала невысокая шелковистая трава, похожая на сплошной ковёр нежно-зелёного цвета, а из - под него тут и там выглядывали прекрасные разноцветные шляпки грибов.  И все это великолепие было залито солнцем. Сквозь крону и ветви деревьев, окружавших поляну, солнце падало разными полосами и пятнами, освещая нежную шелковистую траву, устилавшую землю. Приглушённое пение птиц, на фоне которого дивно звучали соловьиные трели, довершало эту сказку. Где-то вдалеке мне даже показалось, что звучит тихая мелодия моего любимого вальса «Сказки венского леса» Штрауса, и меня неудержимо потянуло вглубь леса. Как сквозь сон, я улавливала оклики, но какая-то неведомая сила неудержимо влекла меня вперёд и вперёд. Опомнилась, когда голоса уже не были слышны, а вокруг сплошной стеной стоял высокий, густой лес. Почувствовав безумную усталость, опустилась на землю. Сколько времени так просидела, не знаю. Угрызения совести терзали меня. Чуть не плача от досады, что заблудилась, что теперь по моей вине мама и бабушка Фрося волнуются и переживают, где я нахожусь, не случилось ли что со мной, я стала корить себя, обвиняя в легкомыслии и бездушии.
Между тем солнце неумолимо клонилось к закату. Сквозь кроны деревьев стали проникать лишь отдельные его лучики.
- Наверное, придётся заночевать в лесу, - подумалось мне. Несмотря на девственную красоту леса, вдруг стало страшно. Не зная, в какую сторону пойти,  растерянно озираясь вокруг, вглядываясь в каждый кустик за которым мог притаиться волк или дикий кабан, я медленно шла по тропинке. Вскоре послышались голоса, крики.
- Какое счастье, какое счастье, что меня нашли!
- Здесь, я здесь, бегу к вам - закричала и побежала, чуть не падая, на голоса родных, дорогих мне людей.
При виде мамы с бабушкой Фросей, уставших, медленно идущих мне навстречу с корзинками, полными  грибов, мне стало настолько стыдно перед ними, что хотелось провалиться сквозь землю. Я стала умолять простить меня. Бабушка Фрося только махнула рукой, а мама с укором посмотрела на меня, но тоже ничего не сказала. Я отобрала у них корзинки, и мы молча направились в обратный путь.
Домой возвратились, когда уже смеркалось. Тетя Маня, ожидавшая нас к обеду, спросила, почему мы так поздно явились.
- Это моя вина, заблудилась в лесу, - ответила я.
- Ладно, ладно, вы пока отдохните, а я сейчас грибов нажарю, - быстро сказала тётушка, и, глянув на корзинки, весело добавила: 
- Ой, сколько же тут белых, маслят, шампиньонов!  Вы отдыхайте, отдыхайте, я сейчас!
Мы разбрелись,  кто - куда и прилегли отдохнуть, а тётя Маня почистила грибы и стала жарить их в большой сковороде. Весь дом наполнился божественным ароматом. От усталости и пережитого волнения, незаметно для себя, я уснула, так и не попробовав в тот вечер грибов.
 
*Кодры - леса в Молдавии.