Молодая Гвардия - героическая быль... 2

Я кинулась к ним, загородив Олега. Я умоляла немца:

   - Сын еще молод, неразумен...

   Насилу-то успокоила я разъяренное животное. Олег выбежал из комнаты.

   Я нашла его во дворе. Он сидел на лавочке, сжав голову руками и раскачиваясь, словно от боли. На его лице горел след от удара. По бледным щекам катились крупные слезы.

   - Если бы не ты, мама, я разорвал бы ему горло, - сказал он чуть слышно.-О, я бы ему показал, проклятому!

   Как могла, я старалась утешить сына. Прижала его к себе, приласкала. Целовала в лицо, в глаза:

   - Пока их сила, Олег... Надо терпеть. Скоро возвратятся наши.

   Олег резко поднял голову и посмотрел вокруг недобрым взглядом:

   - Терпеть меня, мама, не учи! Жить под одной крышей с немцами я больше не могу! Пойду в партизаны, мстить буду за себя, за всех! А этому немцу я еще покажу!

   К счастью, на второй день офицер, а с ним и его денщик выехали от нас".

   Как видим, рассказ матери Олега Кошевого очень разнится с тем, что изобразил в своём прекрасном патриотическом романе Александр Фадеев.Пишу так без всяких кавычек и без всякой примеси иронии. Убеждён, что если сегодня по данному произведению был бы снят художественный фильм, он бы "потянул" на самые высокие зрительские симпатии, а при надлежащей подготовке - и на самые высокие престижные премии на Московском, Канском и прочих фестивалях. 

   Кстати, как Вам другой случай и другой "жилец":

   "В конце сентября к нам на квартиру поместили немца, полковника фон-Вельзен.

   У него был радиоприемник, и он каждый день слушал передачи из Берлина. Всякий раз, выходя из дому, фон-Вельзен обязательно поводит пальцем по шее, показывая этим, что будет Олегу, если он только попробует включить Москву.

   - Москву - капут! - таращил глаза офицер, еще раз показывая себе на шею и вверх на потолок.

   - Гут, гут, - послушно отвечал Олег.

   Но только фон-Вельзен выходил со двора, Олег тут же включал аппарат, слушал Москву и записывал сводки Информбюро. Наш радиоприемник тем временем "отдыхал": Олег выкопал для него яму под полом в летней кухне".

   Начнём с того, что герр фон Вельзен, во-первых, представился "неполноценным русским", а, во-вторых, не предупредил своего денщика, чтобы тот приглядывал за охотником послушать сводки Информбюро. Денщик у германского постояльца либо вообще никчёмный оказался, либо ему было на всё наплевать. В данном случае, Елена Николаевна вообще не упоминает, был ли у постояльца свой холуй или нет. Но - обратим внимание на другой факт. Он, пожалуй, самый главный, ради чего автор собственно и отошёл от ранее задуманной колеи. В доме Кошевых в ходе оккупации практически всегда останавливаются офицеры либо высшего, либо среднего звена вермахта, один раз - солдаты СС. Дом как будто был порекомендован кем-то из сотрудничающих с оккупантами, Ибо на случайных квартирах, да ещё с "подучётными" жильцами, что представляют интерес для полиции, гестапо или Абвера, вряд ли определят на постой генералов с полковниками. У последних у документы при себе имеются, и карты театров военных действий.Иными словами, если что - советская разведка их своим вниманием не обойдёт. Так зачем же так немцам подставляться? 

   В данном случае с точки зрения профессионала всё ясно. Дом Кошевых "засветился" или стал "ящиком". На языке спецслужб это означает, что его жильцы и сами "апартаменты" вызывали доверие у оккупантов. В таких случаях при хозяевах не боятся разговаривать, им доверяют сохранность своих вещей и даже документы. До известных пределов, конечно. Но это - в том случае, если с ними уже поработали спецслужбы и они дали согласие на сотрудничество. Или же хозяев используют  наши разведка или контрразведка, подбрасывая через них откровенную "дезу": мол, мы враги советской власти, готовы послужить великой Германии "за банку варенья и корзину печенья". Это больше похоже на правду.

   Хочется подчеркнуть, что на языке спецслужб есть два термина: "контролируемая подстава" и "играть в тёмную". В первом варианте - семья Кошевых, а во втором - оккупанты, с их разведывательными и контрразведывательными, карательными органами. Но хочется подчеркнуть, что варианты, как и сами роли в оперативной игре, могут стремительно поменяться местами. Произойдет это в том случае, если гитлеровским спецам станет по косвенным или прямым признакам  ясно, что с ними "играют". И далеко не всегда это становится понятно в результате  откровенного или негласного предательства. Существуют специальные контрольно-проверочные дезинформационные мероприятия, которые также можно назвать "контролируемыми подставами". На видное место подбрасываются папки или планшеты, в разговорах за стенкой разглашаются планы начала наступлений и многое другое. В том числе - называются фамилии... Тех, кто предаёт и тех кто "держится" на допросах.

   Интереснейший факт поведала уцелевшая супруга одного из взрослых руководителей подполья Вера Александровна Баракова:

   "В декабре у нас остановились немцы. В комнате они разложили какие-то карты, схемы, а сами отправились из дому. В это время пришёл домой Бараков увидел эти карты и забрал с собой. Надо сказать, что он очень хорошо владел немецким языком. Когда немцы остановились у нас на квартире, они не видели моего мужа и поэтому не знали, что в доме есть мужчина. Не найдя карт, они ни как не могли понять куда они девались, но я сама не знала, что муж их забрал, он мне сказал об этом потом. Немцы забрали свои вещи и ушли на другую квартиру" (РГАСПИ Фонд М-1, опись 53, ед. хр. 343).

    Как вы понимаете, таким образом спецслужбы "подставляют" врагу своих агентов. А в практике СД, гестапо и Абвера были ещё и мероприятия по особому легендированию таких подстав. Что они собой представляли? Своего агента, специально отлупцованного до синяков и кровоподтёков, но без тяжёлых ушибов, гитлеровцы подбрасывали в камеру к истинным патриотам, затем - устраивали ему вместе с другими побег. Для вящей убедительности по бежавшим в ходе стрельбы начинали стрелять. Кого-то из менее интересующих попадали всерьёз, а в "подставу" стрелял через окуляры оптического прицела снайпер. Как вы понимаете, рана была настоящая, но не смертельная...

    Прощу прощение за очередное отступление от темы, но... Тот, кто читал роман  "Живые и мёртвые" Константина Симонова помнит, что в отличие от фильма режиссёра Столпера главный герой Синцов после того, как оказался контуженным после разгрома своей части на Юхновском шоссе, то попал в плен. В плену он, кстати, никаких жестокостей не усмотрел, что для советской романистики выглядит достаточно странно. Немцы, правда, пристрелили всех тяжелораненых красноармейцев, затем погнали колонну к населенному пункту, где пленный же советский военврач стал оказывать всем раненым помощь. Но не это главное. После своего побега (колонна по дороге попала под наш авианалёт)Синцов, оказавшись-таки у своих пред ясны очи одного молоденького лейтенанта, что "рядит" из него шпиона, кричит про свои раны:" Видели? — Он ткнул пальцем в двойной шрам у себя на боку. — Это я специально для вас гвоздем проткнул. А это, — он показал на забинтованную голову, — тоже для маскировки. Там нет ничего. Развязать?"

    Кстати, по поводу "натуробмена". В ходе оккупации, как и на советской территории, процветал чёрный рынок, именуемый в простонародье "барахолкой". За астрономические деньги на нём можно было купить всё что угодно. Так, за шёлковый платок с узорной вышивкой отдавали аж 300 рублей. Учитывая, что средняя зарплата советского рабочего и младшего специалиста составляла 300-400 рублей, то... На тысячи шёл счёт за продукты питания. Мыло, спички, соль, сахар и спирт считались уделом самых богатых. Как НКВД, так и германские оккупационные власти (простите, аналогий по Солженицину не провожу!) регулярно проводили облавы и чистки в этой среде. Во-первых, на чёрных рынках процветала спекуляция, что плодила воров. А этот народ рано или поздно начнёт рваться к власти, попирая свои же воровские законы. Во-вторых, к таким местам было притянуто внимание как подпольщиков и разведчиков, так и контингента, который подпадал под вербовку контрразведывательных органов. Скажем, пойманная за руку бабулька или дедок, что занимались спекуляцией, могли быть с успехом привлечены к агентурной разведке. Представьте, что к ним подходит некто и предлагает закупать тот же самогон, спички, соль и прочее крупными партиями. На какую мысль наводит сия коммерция? Да на такую: кое-где расположился отряд партизан или повстанцев, который надо содержать. А заагентуренный торгаш поможет навести на их след "топтунов".