Ангелы. часть 44

Приехав «домой», Виктор с Виталием поднялись на третий этаж, где располагалась аппаратура слежения.  Виктор «поиграв» клавишами компьютера, победно глянул на своего приятеля и удовлетворённо проговорил, теперь прослушивать все разговоры и записывать их будет компьютер, а мы с тобой в любое время можем прослушать текущую информацию. Отличная работа, произнёс Виталий, а теперь пойдём и пообедаем, чем Бог послал, а послал он нам не так уж и мало, со смехом закончил фразу Виктор. И они спустились на первый этаж, где располагалась столовая, в которой могло бы поместиться ни как не меньше половина роты.                Первое что они сделали, попав в «особняк» - не стали обособляться друг от друга в различных спальнях и гостевых, коих здесь было не перечесть.  А аккуратно «разукомплектовав» богато обставленную комнату на первом этаже, поставив в ней две кровати и бельевой шкаф, поселились там. И всё по тому, что комната эта была ближе остальных к спортивному залу. Соскочив рано утром с постелей, Виталий с Виктором, подгоняя друг друга, кидались в спорт зал и начинали истязать себя, называя это «смертоубийство» утренней зарядкой. И после этой «зарядки», наплескавшись в бассейне и под душем, одевались и как ни в чём ни бывало, весёлые и довольные шли в столовую завтракать.  Другим  на их месте не менее чем до обеда пришлось бы отлёживаться после таких «утренних упражнений», а этим двоим, это было всего лишь разминкой перед их, по настоящему неимоверно тяжелым,  а главное непредсказуемым, трудовым днём. Вот и сегодня, они, выполнив задание, заехали домой, переодевшись, отправились к ресторану посмотреть, как там идут дела. А там, взяв на себя все возможные функции, тёзка Виталия, назначенный им своим замом, крутился как белка в колесе. И надо отдать ему должное – у него это чертовски здорово это получалось. Он и лишней  минуты отдыха не давал тяжелым на подъём и неповоротливым  «гостарбайтерам» приехавшим из Молдавии и Украины. Он носился, как угорелый по этажам. Появившись на секунду в одном месте, тут же оказывался в другом. Кому-то, что-то доказывал, уговаривал, угрожал, с кем-то ругался, брызжа слюной на своего собеседника, а кому-то льстил и улыбался. Одним словом – шел обыкновенный рабочий процесс, к которому ни как не могли привыкнуть ни Виталий, ни Виктор. Нет, что не говори, а в армии все-таки гораздо лучше, утверждали они оба. Там есть начальник и есть подчинённый, которому отдаётся приказ. И командир, не ломая своей головы над всем остальным, ждёт лишь рапорта о его выполнении. А тут, ей Богу, бардак какой-то. Тьфу! Сплюнул Виктор и потащил Виталия к машине, поехали-ка мы с тобой домой, тут и без нас, я думаю, обойдутся. А между тем работы действительно шли в хорошем темпе. Уже и внутренняя реконструкция здания подходила к концу. Того гляди, вот-вот начнутся внутренние работы.  Лицо ресторана только-только начинало вырисовываться, а газеты и телевидение, по сто раз на дню вещали обывателю о его уникальности, красоте и необходимости, называя его не много, ни мало – окном в Европу. По обочинам проезжей части города с цветных, красочных плакатов во всю величину рекламных щитов улыбались размалёванные японские красавицы, держа в руках различные национальные блюда, и приглашали в ещё не существующий ресторан, обещая всем посетителям неземные наслаждения. Растяжки во всю ширину проезжей части вещали об открытии ресторана японской кухни, ставя многообещающе большой вопросительный знак в конце текста. Создавалось впечатление, будто вся жизнь огромного мегаполиса приостановилась и ждёт – когда же, наконец, откроется столь долгожданный всей страной ресторан, а то и жизни нет ни какой без этого чуда японской кулинарии. Нет, я понимаю, что ставка в этой игре очень велика, но это уж явно перебор генерала, ворчал Виталий себе под нос, демонстративно отворачиваясь от рекламы мелькавшей буквально через каждый шаг по пути их следования. Да не ворчи ты, смеясь, увещевал его напарник, правильно генерал делает. Игра эта рассчитана не на один ведь день, да организации лишняя копейка совсем не лишняя, извини за такой каламбур.  Конечно, тебе легко зубы скалить, не унимался Виталий, у тебя роль охранника, а я отдувайся за всё. А вдруг что-то не так пойдёт? Ну, ты скажешь Виталь – не так пойдёт. А что может не так пойти? Откроем ресторан, продолжал улыбаясь Виктор, познакомимся с «нужным дяденькой» и все дела. Всё как в тире – вот тебе цель, а вот курок под пальцем. Аккуратно навёл, задержал дыхание – бум - и в десятку. Ты что придурка из себя корчишь? Взвился Виталий. Сам ведь прекрасно понимаешь, что дело это очень важное и ответственное, какой к чёрту тебе тир. Если бы действительно – тир, я бы и голову себе не ломал. А тут... И шуточки твои  совершенно неуместны. И он отвернулся к окну, не желая продолжать дурацкий, по его мнению, разговор. Да не кипятись ты так, я ведь шучу, ответил со смехом Виктор.  Вот подожди, приедем сейчас домой, спустимся в подвал, выйдем на ковёр, там я пошучу с тобой, ехидно и примирительно заговорил Виталий, поняв, что напрасно сорвался так на друга. Ну, это мы ещё посмотрим, весело проговорил Виктор, сворачивая в автоматически открывшиеся ворота своего особняка.                Стояла глубокая осень, но погода была такая, словно сейчас самый разгар лета. Листья, как было им положено природой в этот осенний месяц, совсем и не думали желтеть и опадать. Больше того, они стали ярче и насыщеннее, а аромат, исходящий от зелени и цветов по ночам, словно  получивших второе дыхание, мог свести кого угодно с ума. До основания вымотавшись на своей вечерней «тренировке», тем не менее, ни тот, ни другой, не могли ни как уснуть. При полностью открытых окнах в комнате, тем не менее, было жарко и душно. Основательно проворочавшись и поняв, что не уснёт, Виктор повернулся к своему товарищу и подняв голову на согнутую в локте руку спросил – слышь, Виталь, а ты как оказался в «Ангелах»? Тот лежал на спине и не двигался, но по всему было видно, что и он не спит. А вопрос, заданный Виктором будто повис в липкой, густой тишине и казалось, что он так и не дойдёт до своего адресата.  Так и не дождавшись ответа, Виктор хотел было уже отвернуться к стене и продолжать свои тщетные попытки уснуть, как вдруг  услышал сперва вздох, а потом очень тихое, но твёрдое – «повезло». Но  как же так, тут же встрепенулся Виктор, ты, боевой офицер, «Герой Советского Союза» и в «смертниках»? А кто тебе сказал что «Ангелы» это обязательно смертники? Это обыкновенные люди, только в силу каких либо жизненных коллизий потерявшие - кто веру в людей, кто веру в справедливость, кто в смысл жизни, а кто и, того хуже, всё вместе. По этой самой причине они и решили собраться в небольшой, но крепкий, сплочённый коллектив, в котором не будут смотреться белыми воронами, как это происходило с ними в обычном обществе. И эти люди в отсутствии обычных жизненных стимулов, без которых жизнь, простая человеческая жизнь, просто невозможна, избрали для себя единственно возможный в их ситуации стимул – это совершенствование своего тела. И невдомёк было им, что, совершенствуя своё тело, они тем самым, совершенствуют свой дух и приобретают столь необходимый для дальнейшего  существования  жизненный тонус. Можно это сравнить с учением Йоги, только как бы наоборот. Вот такая теория напрашивается сама собой во взглядах тех, кто назвал себя довольно странным именем – «Ангел». Хотя я ни чего странного в этом названии не вижу. Ведь Ангелы бывают белые, но бывают и чёрные. И если мы не смогли сберечь свои жизни, в общечеловеческом понимании этого слова, то можем, по крайней мере, сбережём  жизнь другого человека. Если это потребуется. Но можем и отнять… И он опять умолк. Странно, подумал Витёк, какие же они смертники? Это скорее люди потерявшие всё, но, тем не менее, стремящиеся выжить даже в столь не простой для них моральной ситуации. Чёрт побери, эти дурацкие языки – «смертники, смертники». Да какие же они, к дьяволу, смертники. Наоборот - это люди, обманутые обстоятельствами, ситуациями, жизнью(!) в конце концов, тем не менее, стремящиеся вновь войти в эту самую жизнь, из которой их так подло и нагло изгнали! Пусть и таким, не совсем обычным способом. Так думал Витька, совсем ещё молодой парень, которому не довелось хлебнуть того лиха, которым до самого верха «напичкала» судьба людей, назвавших себя «Ангелами». Даже трудно себе представить, как бы поступил он сам в подобной ситуации. Может быть, просто бы озверел и потерял всякий человеческий облик, или даже покончил бы жизнь самоубийством? Нет, он не знает, как бы он поступил в этом случае. Для этого нужно побывать хотя бы в одной из ситуаций, в какой оказывались те ребята, которые называли себя – «Ангелы»! Но волна гордости, радости и уважения к этим людям с огромной силой захлестнула всю Витькину сущность, выкинула из обычного своего существования.  Словно непробиваемой бронёй прилипла к его телу, душе и даже к самому сердцу, давая тем самым такой заряд энергии и решимости, что в эту минуту он один готов был схватиться со всеми врагами, против которых была направлена вся эта полувоенная и полулегальная компания.  Это я сейчас полковник и «герой», после продолжительной паузы вновь заговорил Виталий, но если бы не Лёшка Королёв, давно бы сгнил где-нибудь под забором. Он для меня сейчас и брат, и отец, и сам Господь Бог, тихо и задумчиво проговорил он. Ты ведь наверняка слышал в полку о моих злоключениях с семьёй и пленом, чего зря пересказывать и Виталий снова отвернулся к стене и замолчал. Но Виктор, откинув влажную от пота простынь, сел и обхватив руками поджатые под себя ноги, сказал  –  говорят разное, но толком так ни кто и не знает, как могло случиться, что такой человек как ты, мог скатиться в пропасть, из которой не всем удаётся выбраться. Виталий полежав ещё какое-то время, решительно встал с постели, которая так и не приняла его сегодня и не дала ему желаемого отдыха, подошёл к открытому окну и сев на подоконник повернулся лицом к Виктору. Всё очень просто Витя, начал он. Женился я ещё курсантом Рязанского  десантного училища. Снимали с Галкой комнату в частном доме у одной старушки. Окончив училище, для прохождения дальнейшей службы был направлен в Москву. Не удивляйся. Мой дед был знаменитостью в своё время и его не забыли, отблагодарив таким образом. Большая квартира, престижная должность с возможностью дальнейшего карьерного роста, красивая и, как мне казалось, любящая жена, всё, что нужно для молодого и перспективного лейтенантика. Даже звание капитана я получил, минуя «старлея». Но в душе я ни как не мог согласиться с таким положением дел, да и дед навряд ли бы одобрил всё это и уж тем более - отец. Так вот, выпросился я в один из Среднеазиатских округов и как это не странно, но мне пошли на встречу, увидев в этом поступке мою готовность к скорейшему карьерному росту, а не порыв души. Жена, найдя тысячу причин, осталась в Москве и вскоре превратилась, как это принято сейчас говорить, в бизнес вумен. Но меня это ни чуть не опечалило, даже наоборот, окрылило – ведь теперь у меня не было причин вести такую нудную, с моей-то неуёмной энергией, семейную жизнь. Или даже не жизнь, а существование, в которой дозволена лишь одна формула, работа - дом, дом – работа, а в дни зарплаты очередная офицерская попойка. Нет, ты не подумай, что я тяготился своей семейной жизнью. Галка у меня была девчонкой вполне современной, и мы с ней порой закатывали такое, что другие диву давались. А нас всё пытались увещевать, учить, дескать, мы уже далеко не дети, о которых нам не мешало бы подумать. А вы ведёте себя, словно мальчишка с девчонкой, а не как муж и жена с солидным положением в обществе. Но что поделаешь, нам не хотелось взрослеть, а про детей думать было ещё слишком рано, так мы думали тогда с Галкой. Начавшаяся война в Афганистане, это было именно то, чего мне так не хватало в этой мирной, пресной жизни. Какой я ещё, в сущности, был мальчишка, веривший в добро и зло, в чёрное и белое, и не стремился замечать тех оттенков, из которых в основном и состоит жизнь. «Героя» мне дали уже на первом году моего участия в этой войне, хотя все и говорили, что я вполне заслужил эту награду, сам же я считал, что это меня опять за моего деда награждают. И потому всё пытался доказать, что я действительно её достоин. Но говорят, что ты там действительно чудеса творил и однажды даже один взял в плен полевого командира и две недели тащил его раненного в расположение своей части, не выдержав, вклинился в рассказ Витька. Да, такое было, ответил Виталий.  Кстати, именно за эту операцию, я и получил «героя». Так тогда какого же рожна ты лез один в этот костёр разгребать угли, опять не выдержав, спросил Виктор. Гм, усмехнулся Виталий, да потому, что был такой же как ты – натасканный, натренированный, молодой и бесшабашный, ответил Виталий. Вот и наскрёб себе на хребет молодой разведчик, ни чего и ни кого не признававший и на самые сложные задания ходивший только сам, один, потому что ни кому кроме себя не доверял. Про то, как попал в плен и как бежал, сейчас рассказывать не буду, как ни будь в следующий раз, а вот что произошло за тем, расскажу. В моей части меня считали давно погибшим, и когда я появился в её расположении сбежав из плена, то это был для них всё равно, что гром среди ясного неба. Но не от радости, нет, а от неприятной неожиданности. Стереотип советского мышления о людях побывавших в плену так и остался сталинским – побывавший в плену, непременно должен быть предателем. И уж тем более – побывавший в Афганском плену, после которого ни кто из здравомыслящих не мог остаться в живых в принципе, или, по крайней мере, в здравом  уме. Скажу тебе Вить, что об афганском плене ни капли не преувеличивают, и если бы я не имел такую физическую подготовку, конец был бы обычным – смерть. Сейчас, когда прошло столько лет, я до сих пор не пойму, как мне удалось выжить. Практически это не возможно. Меня сразу отправили в Ташкент, в госпиталь, где я провёл около года. Физически восстановился, а вот морально был совсем плох. Я даже не обратил ни какого внимания, что моя «благоверная» давно вышла замуж за другого, выписав меня из моей же квартиры. Мне тогда на это было абсолютно наплевать. И днём и ночью я мечтал лишь об одном – снова вернутся в строй и мстить, мстить этим «духам» за всё, что они сделали со мной и всей моей жизнью. Виталий опять на долго замолчал и отвернувшись от Виктора. Он смотрел, подняв голову на звёзды, которые подмигивали ему, словно те искры, что снились ему почти каждый день, искры  костра, разожжённого высоко в горах, на котором он варил себе кипяток, а потом, обжигаясь, пил его. Это был первый приветливый огонёк после долгих месяцев, проведённых им в плену. Да и пленом его было трудно назвать, скорее всего – АД, АД находящийся не в «приисподне», а здесь наверху, на земле.  Меня с трудом, но все же восстановили в должности и я попросил себе разведроту для не совсем обычных заданий. Я думаю, ты меня понимаешь, сказал он, вновь повернувшись к Виктору, это была рота смертников, которых отправляя на задание, назад уже не ждали. Но как ни странно, мы с неизменной настойчивостью возвращались и всегда с успешно выполненным заданием.  Буквально через несколько месяцев от моей роты оставался едва ли взвод, а то и отделение. Роту пополняли снова, но она опять ужималась до минимальных размеров. Но через какое-то время стал выкристаллизовываться состав группы, которая неизменно при любых ситуациях возвращалась с задания. И тогда я решил, что эта группа и будет тем костяком, который не нужно больше пополнять. Хватит напрасных жертв. Ведь работу, выполняемую моей группой, просто боевой разведкой не назовёшь. Мы, по сути, были бандой истребителей. Одетых незнамо во что, стреляющих неизвестно из чего, но всегда и везде после нашего «прохождения по местности», оставались горы трупов. Мы не щадили ни кого и порой вырезали целые кишлаки, которые были замечены в связи с «духами». И вот однажды, в одном из таких рейдов, мы «шлёпнули» тройку джипов, даже не проверив, кто в них был. И как оказалось в последствии, напрасно не проверили. А были это несколько западных репортёров, направляющихся в расположения одной из боевых групп для съёмок «несправедливой войны», которую ведут «советы» с мирным населением бедной страны. Но что самое плохое было в этом деле, что один из них, перед тем как умереть, сфотографировал всё же нашу группу и на этой фотографии была явно видна моя рожа. Надо было тогда этого «америкоса» своими руками удавить. Боже ты мой, какой вопль подняли на западе, когда была опубликована эта фотка. И что русские изверги и негодяи, и что армейское начальство СССР посылает воевать уголовников, как было когда-то, во время второй мировой. В это дело пришлось вмешаться нашему МИДу, который открестился от нашей группы и выдав её за некую, неизвестную третью сторону, которая влезла в эту драку из каких-то своих шкурных интересов.  Но я со своими ребятами, так приелся нашему руководству, что оно обеими руками ухватилось за эту ситуацию и быстренько уволило всех нас вчистую. Без всякого выходного пособия и средств к дальнейшему существованию.  Приехал я в Москву, а там меня ждал сюрприз, приготовленный моей, теперь уже бывшей женой. И вот я, орденоносный «бомж», сел на первом же вокзале на первую попавшуюся электричку, на билет  просто не хватило денег, и оказался в том городе, где после долгих скитаний повстречался с Лёшкой Королёвым. Вот такая брат Витя, история приключилась со мной. Алексей с Иваном Игнатьевичем, ну, генералом нашим, выхлопотали снова мне документы, восстановили в звании и вернули награды. Вот так я снова стал – товарищем полковником, героем Советского Союза. Он долго молчал, но потом, повернувшись к Виктору сказал, спасибо тебе Витя и решительно направился к своей кровати. Да за что же, удивительно ответил тот. Мне давно было необходимо рассказать кому ни будь всё это, положив руки под голову улыбаясь проговорил Виталий. Нужно было просто выплеснуть из души эту накипь, что бы она не мешала дышать мне. Теперь я словно очистился от какой-то скверны, которая ни как не давала жить в полную силу.  Я как бы заново родился. Только теперь я понял истинный смысл благотворного влияния исповеди. Это ведь было всё равно, что исповедь. Да, не глупы были наши далёкие предки, изобретая этот обряд очищения. Ну ладно, давай-ка поспим чуток, у нас есть ещё часика три для этого. И он, отвернувшись к стене, буквально в следующую минуту задышал ровно и спокойно, как это может делать человек со светлой душой и чистой совестью.