Изгой. ч. 2. Глава 5

Глава 5

    Со временем провалы сознания становились все реже и реже, - сказывались, вероятно, результаты лечения. Егор уже начал привыкать, что видения не возвращаются, хотя ему иногда и хотелось узнать окончание его путешествия в загробный мир. Краешком сознания он понимал, что смертельная опасность для него миновала, и врачебный уход дает свои плоды, и именно по этой причине видения практически прекратились. Он постепенно выкарабкивался из пучины небытия.

    Егор еще плохо говорил и почти не слышал. Чтобы не забыть свои видения, он начал записывать их на клочках бумаги, которые с трудом удавалось добыть у медсестричек.

    Была тринадцатая ночь его пребывания в госпитале, когда ему вдруг стало плохо. Очень плохо… Позднее он узнал, что это была естественная реакция организма на медикаментозное лечение – гипертонический криз… Дежурный врач и сестры буквально вырвали его из лап смерти, вовремя заметив неладное…

     Егору ввели внутривенно Промедол, и он снова рухнул в непознанное…

     … Сорок дней тянулись  очень долго, потому что Кикимора, чтобы Егор ненароком не столкнулся с Большим Бесом, отправляла его на все дальние и тяжкие работы.
 
     За это время он многое познал и о загробной жизни, и о земной. Много общаясь с душами на работах, он каким-то образом научился понимать тех, кто уже лишился дара речи.

     Дни шли за днями, и вскоре Егор стал замечать, что Плаксин тоже начинает терять способность разговаривать. Когда Егор пытался заговорить с ним о чем-то, в ответ слышался зубовный скрежет, и лишь потом – три- четыре невнятных слова.

     Однажды (это был день тридцать пятый), Кикимора послала его с Плаксиным отнести в пекло какую-то тяжеленную трубу. Такую, что они вдвоем  смогли лишь приподнять ее до колен и уронили. Тогда она прислала в помощь… двух ангелов… Но что это были за ангелы! Волосики их свалялись и колечками прилипли ко лбу. Крылья посерели и обвисли так, что волочились по земле. Щеки запали и отливали нездоровым серым цветом. Губы истончились и превратились в узкие бледно-серые полоски.

     Увидев эти жалкие создания, Егор был настолько поражен их видом, что совсем забыл о предупреждении Плаксина никому не задавать вопросов.

    - Эй, ребята, а вы-то, что здесь делаете? – воскликнул он.
 
    Ангелы обиженно отвернулись, а лейтенант, с трудом ворочая языком, и сопровождая свою речь страшным зубовным скрежетом, ответил за них:

    - Это – жалкие души ангелов, не творивших ни добра, ни зла. Они не были ни с Богом, ни с Дьяволом… Теперь эти двое будут тебе постоянно делать пакости…

     Егор хотел объяснить ангелам, что не хотел их обидеть, но Плаксин грубо подтолкнул его к трубе, давая понять, что разговор окончен…

     В тот же день за рыцарем Фердинандом прилетели ангелы. Они спустились откуда-то сверху, подхватили его под руки и легко поднялись вверх, исчезая под грязно – серыми сводами преисподней. Через несколько секунд со страшным грохотом и лязгом с высоты свалились его доспехи…

      День сороковой... Егор был натянут, как струна. Ничего у него не ладилось, все валилось из рук. Плаксин, видя состояние товарища, не подходил к нему, лишь издалека поднял руку в знак приветствия. В этом мире сплошных сумерек не было времени, как такового, а часы считались бесами только для тех, кого ежедневно гоняли в пекло. Но Егор стал вдруг считать часы до окончания работ, что здесь считалось, как бы, окончанием дня. Он досчитал до четырех часов пополудни, складывая секунды в минуты, а минуты в часы.

      Егор стоял на одном месте, не двигаясь, ожидая своей участи. Только изредка поглядывал под купол в надежде увидеть ангелов. Плаксин нарезал круги вокруг,  не решаясь подойти.

      Вдруг прямо перед ним возникло и, громко зашипев, взорвалось разноцветными искрами, словно праздничный фейерверк, огромное облако, из которого выпорхнула Кикимора. Ее вечно распатланные корни на голове были расчесаны и уложены в какое-то ужасное подобие прически. А губенки она накрасила чем-то ядовито-зеленым.

      - А-а, соколик, заждался, поди, Божьего Суда? – едва ли не ласково пропела она. – А я туточки собралась проводить тебя. Ой, чую я, Всевышний-то милостиво отнесется к тебе, ой, чую! Даст он тебе жизнь – то новую, даст.

      - Ваши бы слова, бабушка Кикимора, да Богу в уши, - угрюмо пробурчал Егор.

      - А ты не сумлевайся, соколик, не сумлевайся. Бабушка Кикимора здеся уже, почитай, полторы тыщи лет живет, солдатиками заведывает. С тех пор, как мамку свою на энтим посту сменила. Бабушка многое знает, соколик. Быть тебе живу! А тебе за уважительное к бабушке отношение подарочек, - она что-то сунула Егору в руку, - Тольки поглядишь на подарочек на Землице уже…

     Егор даже не услышал, как тихо спланировали к нему два ангела. Мгновенно подхватив его под руки, они взмыли вверх, поднимаясь все выше и выше, пробивая смрадную, угарную пелену свода преисподней. Вскоре они вылетели в какое-то огромное отверстие, из которого поднимались клубы дыма, и, глянув вниз, Егор вдруг увидел под собой океан!

     Он вдохнул полной грудью свежий морской бриз и почувствовал, как расправляются его спекшиеся легкие. А прямо под ним дымил и плевался выхлопами смердящего огня огромный вулкан, торчащий из лазурной глади океана огромным безобразным наростом…

     Ангелы поднимали его все выше и выше в безоблачное ясное небо, пока не попали в пелену серебристо-белых облаков. Здесь ангелы отпустили его, и встав ногами на облако, Егор с удивлением ощутил под собой твердь.

     Ангелы повели его по огромному проходу, ограниченному с двух сторон ослепительно белыми облаками, стоящими, как стены, вертикально. Они вышли в круглый большой зал, по периметру которого стояли ослепительно-белые резные колонны из плотных облаков, больше похожих на ледяные свечи. Посреди зала возвышался, теряясь в вышине престол, на который вели высокие ступени. Здесь ангелы оставили Егора и отошли, встав, как часовые, у первой ступеньки, от которой ввысь уходили широкие блестящие, как мрамор, перила.

     Некоторое время царила мягкая тишина, а затем сверху зазвучал голос. Это был не голос в понимании звука, а нечто иное, проникающее сразу в душу и бархатисто обволакивающее ее. Этот голос проникал прямо в естество, подчиняя себе, и одновременно принося покой и негу, которых Егору никогда не доводилось испытывать на Земле… И он понял, что это – голос Бога.

     Егор упал на колени, внимая Ему, склонив голову на мягкое ложе из облака…

     - Раб Божий Егор! - проникал в душу Голос, - Я внимательно наблюдал за тобой и в жизни Земной, и в жизни загробной. Ты храбро сражался за свое Отечество на Земле, и геройски погиб на поле брани, идя в первых рядах воинов, за спины солдат не прячась!

     И в жизни загробной ты не искал легких путей, не пытался уклониться от кары, ниспосланной тебе за прегрешения твои, а смиренно исполнял все предписания. Выказывал уважение своей наставнице Кикиморе, готовый пожертвовать собой в ее благо, лишь бы не внести раздор между нею и Большим Бесом. А ведь он  когда-то был Демоном – архонтом и был приставлен мною соблюдать равновесие между Космосом и силами природы! Но не смог справиться с искушением и начал насылать на Землю смерчи и ураганы. И, предав меня, переметнулся к Дьяволу, которому и служит сейчас верой и правдой.

     Господь молчал некоторое время, как будто что-то обдумывая...

     Затем продолжил: 
 
     - Итак, Раб Божий Егор, объявляю тебе свое решение. Прими его не как заслугу, а как еще одно испытание, ибо многогрешен ты, и будешь искупать грехи свои на Земле ревностным служением, как Господу своему, так и Отечеству, славному в веках. И, поскольку ты прошел все испытания, ниспосланные тебе и Землей,  и Небом, и с достоинством Человека выдержал их, изъявляю я Божью милость и считаю тебя достойным того, чтобы даровать тебе вторую жизнь на Земле. Ты можешь начать жизнь в другом времени и в другой ипостаси. Ты можешь стать садовником или инженером, хлеборобом или конструктором, слесарем или директором завода… Ты волен сам выбрать время жизни и свою новую жизненную стезю. Лишь душа твоя останется прежней.

     Делай свой выбор!

     Егор задумался. Что он мог в жизни? Окончив институт, он неожиданно для себя  стал солдатом, затем офицером и много лет служил Родине, защищая ее с оружием в руках. Ничего другого он не знал и не умел. Приятная тяжесть боевого оружия и форма офицера -  защитника Отечества сделали его человеком долга и чести. Он был солдатом России по духу, по крови и по совести. Но сейчас он почувствовал в себе силы изменить свою жизнь! Донести до других живущих всю тяжесть, бессмысленность и жестокость войны, братоубийства, разрушения. А сделать это он мог только одним способом… Этот способ когда-то очень давно, в другой его жизни ему подсказала книга никому не известного писателя Кондрата Федорова… Именно это он и хотел сказать Всевышнему, но тот опередил Егора…

     - Хорошо, раб Божий Егор! Ты сделал выбор, и я принимаю его! Но имей в виду, что писатель – это более состояние души, нежели профессия. Многие расшибли себе лбы на этом тернистом пути, и лишь немногие снискали славу. Готов ли ты к этому?

     - Готов! – твердо ответил Егор.

     - Что ж! Я возвращаю тебе жизнь! Но ты должен будешь доказать мне, что я сделал правильный выбор. Прощай!

     Егор на этот раз с величайшим трудом выбрался из небытия. Он был очень слаб… Настолько слаб, что не мог даже повернуть головы. Но вдруг почувствовал, что кризис миновал. Какие-то новые ощущения, пульсации появились в его измученном невыносимыми болями теле, и это были пульсации… жизни! Он по-новому смотрел на окружающую унылую обстановку госпитальной палаты, и она уже не казалась ему унылой, лишь только потому что она б ы л а,  она существовала, и вот эту спинку койки, вот эту тумбочку можно было потрогать, можно было вдохнуть стойкий запах медикаментов, навсегда пропитавших коридоры и палаты госпиталя, можно было увидеть тусклый свет лампочки под потолком… И это было настоящее, ни с чем другим несравнимое чудо!

     Что-то мешало ему, вызывало дискомфорт. И он не сразу понял, откуда э т о ощущение исходит… А когда понял, медленно, тяжело приподнял левую руку и разжал кисть.

     На ладони лежала чистая холстинка, распахнувшаяся от его движения… А под ней проглядывал рубиново-алый луч ордена Красной Звезды…

Продолжение следует -